Это один из самых упрощенно и, как следствие, превратно понимаемых киножанров. Триллеру часто приписывают признаки фильмов ужасов и одну из их основных функций — способность наводить ужас на зрителя. Непременной движущей силой, поднимающей уровень адреналина в крови здесь, как правило, является неугомонное существо с бензопилой, тесаком или бейсбольной битой. Иными словами, существует весьма распространенное мнение, будто триллеры — фильмы о маньяках. И это заблуждение.

Уже только обратившись к точному переводу английского слова thrill («сильное волнение, трепет»), можно заподозрить в таком подходе к делу что-то неладное. Задача фильма этого жанра — вызывать смутную тревогу, сильное психическое напряжение, душевный неуют. Подобные эмоции стимулируются буквально каждым кадром настоящего триллера, они составляют его атмосферу. Присутствие в сюжете какого-нибудь кровожадного субъекта и, соответственно, изрядного количества трупов в данном случае совсем не обязательно. Свихнувшиеся и неуравновешенные рубаки и душегубцы — это факультативная часть фильмов данного жанра. Именно поэтому картины о маньяках — всего лишь одна из разновидностей триллеров, и какой-нибудь «Доктор Хи-Хи» отнюдь не является эталоном жанра. Кроме того, несмотря на сходство ощущения «смутной тревоги» с чувством страха, между классическим триллером и классическим фильмом ужасов существует не всегда заметная, но, тем не менее, четкая грань. На то, что в «ужасняках» традиционно показывается во всей красе, триллеры только намекают. У Дэвида Линча камера может так и не повернуть за угол здания, за которым скрывается что — то невероятно пугающее, и от этого становится еще более не по себе, чем если бы нам в упор показали, как восемь зомби обедают свежепойманным бедолагой.

Традиционно практикующееся подразделение триллеров на психологические, криминальные, мистические, эротические и еще бог знает какие говорит о том, что фильм в таком духе можно сделать на каком угодно материале. Это может быть:

— внутренний мир героя, который пережил какое-то потрясение, вызвавшее помутнение его рассудка («Малхолланд драйв» Дэвида Линча, «Лестница Джейкоба» Эдриана Лайна, «Помни» Кристофера Нолана);

— фатальное столкновение с потусторонним миром и темными силами («Сердце ангела» Алана Паркера, «Другие» Алехандро Аменабара, «Ребенок Розмари» Романа Полански);

— суровые будни военной контрразведки («В августе 44-го…» покойного Михаила Пташука);

— перипетии в принципе банальной на первый взгляд семейной драмы («Широко закрытые глаза» Стэнли Кубрика);

— нетрадиционный взгляд на то, что может быть хорошим подарком на день рождения («Игра» Дэвида Финчера);

— детективное расследование преступления со многими неизвестными («Обычные подозреваемые» Брайана Сингера);

— банальная и во всех отношениях мелодраматическая история мести («Рука, качающая колыбель» Кертиса Хэнсона);

— телефонный звонок, раздающийся в доме и не сулящий ничего хорошего тому, кто поднимет трубку («Звонок» Хидео Накаты);

— совершенно необъяснимая абсурдность устройства этого мира («Замок» Алексея Балабанова).

Кстати, употребление названия данного киножанра относительно творчества Франца Кафки, по роману которого снят упомянутый фильм, мне не кажется опрометчивым или оскорбительным, поскольку болезненный мир этого гения и в жизни, и на бумаге представлял собой один нескончаемый триллер.

Во всех перечисленных случаях более или менее талантливый сценарий становился в руках режиссера поводом так насторожить зрителя, чтобы причудливость происходящего вызывала у последнего необъяснимую панику до самой развязки истории (а то и не покидала его после титров). Даже самое понятное в подобных сюжетах не позволяет исчезнуть ощущению, как будто за видимым кроется таинственное невидимое, и оно — то и движет всем происходящим. Этот самопроизвольно возникающий трепет, холодок, пробегающий до спине, дискомфорт — суть триллера. Камера может хладнокровно и отстранено показывать нам лестничный пролет, а мы едва будем сдерживаться от того, чтобы не закрыть глаза ладонями.

Но даже наличие в триллере маньяка не всегда означает, что ради него все и затевалось. Наверно, это уже тема для разговора киноведов-профессионалов, но, подозреваю, они согласились бы со следующим: к примеру, в «Десяти негритятах» тот, кто вершит суд, вчистую проигрывает в эффектности своему гениальному плану возмездия. А в «Молчании ягнят» самое главное не кровь, капающая с крыши лифта, и даже не наряды, скроенные из человеческой кожи, а то, что происходит в душе агента Клариссы Старлинг, ошарашенной гипнотическими взглядами и пространными монологами Доктора Лектера.