Лодка двигалась почти на холостом ходу мотора. Сильный туман не позволял разглядеть перед собой путь. Вчера команда, которую возглавил Виктор Терехин, благополучно вошла на материк. «Пересвет» отбуксировал их к северной оконечности Югорского полуострова. Далее начиналось мелководье, и команда Терехина пустилась в самостоятельное плавание. На первый взгляд разницу между открытым морем и затопленной сушей трудно было заметить. Просто из воды стали чаще попадаться выступающие холмы и появились различные течения, огибающие неровности рельефа.

Команда везла с собой много различного оборудования, для того, чтобы облегчить свою жизнь и тем несчастным, кто натолкнется на метки, оставленные командой Виктора Терехина. Обход Новой Земли позволил совершить неожиданные открытия. Вдоль западного побережья на берег было выброшено невероятное количество различных судов. Для того, чтобы снять с них все необходимое, понадобится много лет. Для своих целей Виктор нашел целую лодку с исправным мотором и массу всяческого оборудования, способного помочь им в достижении поставленной цели.

Туман глушил звуки. Звук работающего мотора тонул, как в вате. Временами казалось, что туман настолько густой, что создает сопротивление движению лодки. Мотор и действительно работал все натужнее. Виктор перевалился, через борт, чтобы выяснить причины. Темная вода разбегалась желтой пеной от бортов. Виктор ухватился за борт, а второй зачерпнул воду в ладонь.

На вид, грязноватая вода была вполне обычной. Виктор принюхался и ощутил исходящий от воды болотный запах. Это могло говорить только о том, что вода здесь не была проточной. Командира экспедиции испугала вероятность попадания в болото.

— Стоп машина! — Приказал он. — Вынимай винт.

Матрос заглушил мотор и поднял из воды винт. К большому удивлению команды на лопасти и вал были намотаны грязно-зеленые водоросли. Они-то и создавали большое усилие для его работы.

— Дождемся, пока рассеется туман, а то засадим лодку в самом начале нашей благородной кампании. — Предложил Виктор.

Команда согласилась. Никому не хотелось сгинуть неизвестно негде по глупому поводу.

— Используем вынужденную остановку с пользой. — Предложил Гренц. — Ляжем спать.

— Хорошо. Оставь одного дежурного, пусть кашеварит и посматривает по сторонам.

Гренц выбрал дежурного.

— Смотри в оба, особенно за борт. — Напутствовал он матроса. — Если засядем, тебя первого за борт выбросим.

— Да куда здесь смотреть, товарищ капитан, я вас-то еле различаю, в том конце лодки? А мне еще готовить.

— Верно говорит боец. — Согласился Терехин. — Посади еще на нос кого-нибудь, пусть дно перед лодкой веслом прощупывает.

Когда все остались при деле, лодка превратилась в настоящий спальный отсек. Храп разносился по округе. Солнце, которому с трудом удавалось прогревать землю через плотную облачность, разогнало туман ближе к полудню. Команда принялась просыпаться один за другим. Чаще всего по причине запаха готовящейся еды.

Дымка от тумана все равно не позволяла увидеть далеко вперед, но того, что было видно, было достаточно, чтобы понять, чем отличается открытое море от затопленной суши. Водная поверхность была темнее и гораздо спокойнее. Кое-где из воды выступали скопления водорослей, блестевших каплями утренней росы. И запах здесь был другим. Морской свежестью здесь, как говорится, и не пахло.

Терехину и в голову не могло прийти, что разница будет настолько сильной. Из-за водорослей экспедиция могла здорово потерять в скорости. Грести веслами до ближайшей горы они не собирались. Но по-другому, они могли угробить винт или мотор. Выбора не было. Придется поднапрячься.

То ли позавтракав, то ли пообедав, команда села на весла, за исключением двух матросов, которые бодрствовали раньше.

Ииии, раз! Ииии, раз! — Виктор давал отмашку, чтобы команда не действовала вразнобой.

— Как рабы, на галерах. — Заметил Гренц.

— Что-то я надсмотрщиков не вижу. У нас все добровольно, а не по принуждению. Не хочешь грести со всеми, вот тебе ложка, вот тебе свисток, плыви самостоятельно. — Ответил шуткой Терехин.

Команда прыснула от смеха. С непривычки, грести веслами было действительно тяжело. На первом привале у всех появился тремор в руках, а мышцы стали словно ватные. Уставшая команда взмолилась о продолжении отдыха. Терехин вынул старую бумажную карту, на которой пунктиром были отмечен маршрут с указателями предполагаемых суточных переходов.

— Парни, мы и так немного задержались в тумане. Если мы еще будем отдыхать каждые два часа, то у нас все лето уйдет на то, чтобы добраться до цели. — Попытался вразумить команду Виктор Терехин.

— Давай, командир поделимся пополам, и будем грести по очереди. Одна половина десять минут, потом вторая. Скорость будет меньше, но хоть уставать не так быстро будем?

Терехин признал, что это будет подходящий вариант. Лодка вновь тронулась в путь. Во время своего отдыха, Терехин сверялся по компасу и по карте. Всматривался в горизонт, надеясь разглядеть ориентиры, указанные на карте. До ночи, так и не появилось ничего. Команда с огромным облегчением бросила весла, и наскоро поужинав, тут же отключилась.

Терехин не смог уснуть сразу. Он долго вслушивался в звуки ночи. Было слышно только, как вода лениво плескалась за бортом, да команда храпела на разные лады. Храп тоже можно было считать звуками ночи, но они немного диссонировали с замершей и бесшумной природой. Сон стал смаривать командира экспедиции. Сквозь обрывки ускользающего сознания до него донесся комариный писк.

На следующее утро вся команда проснулась со следами комариных укусов. Утомившиеся люди не смогли проснуться, чтобы отогнать живность. Лица, шеи и ладони у большинства были похожи на симптомы начала бубонной чумы.

— Чувствуется, что к земле подплываем. — Проговорил один из матросов.

Действительно, когда разошелся туман, справа показалась вершина.

— Хребет Пай-Хой. — Пояснил команде Терехин. — Любопытно, что с вечера его видно не было.

Он сунул весло в воду. Вода перед ним немного забурлила, обтекая препятствие.

— Поздравляю, течение сделало за вас работу. — Сказал он, забирая весло назад в лодку.

Веснушчатый матрос перегнулся через борт и поплескался водой. Он обнюхал свою ладонь, вынув ее из воды.

— Вода здесь чистая, не пахнет. Смотрите, и водорослей не видно.

К радости всей команды винт снова опустили в воду, и лодка стремительно отправилась к цели своей миссии. По пути чистая вода еще несколько раз сменялась стоячей. Тогда приходилось снова налегать на весла. К исходу третьих суток на горизонте показались первые отроги начинающихся Уральских гор. Переночевали у самого подножия первой крупной вершины, боясь во тьме ступить на берег.

Когда рассвело, нашли удобную бухту и пристали к скалистому берегу. Команда разошлась по скале, с удовольствием ощущая твердую землю под ногами. Виктор Терехин сразу обратил внимание, что на скале полностью отсутствует всякая растительность. Мало того, скалы были словно вылизаны. Не было видно ни осыпающегося, столетие за столетием щебня, ни даже булыжников. На стенах скалы повсюду присутствовали следы ударов и оставленные ими воронки. Края воронок были не заостренными, а отполированными.

— Виктор, обрати внимание, какой силы здесь был ветер. — Терехин указал Гренцу на воронки в камнях. — Как будто снарядами било.

— Невероятно! Не могу поверить. — Гренц провел ладонью по внутренней стенке выбоины. — В голове не укладывается. Я сейчас понимаю, как наивно было надеяться на то, что кто-то мог выжить в городах или деревнях.

— Это получается, наветренная сторона была. Интересно обойти и посмотреть, что сталось с подветренной стороной?

Терехин с Гренцом отдали распоряжение обследовать гору, чтобы выяснить, где удобнее расположить на ней передатчик, а сами, по основанию горы, отправились обследовать восточную часть.

Основание горы оказалось намного длиннее, чем они себе представляли. На протяжении всего пути они замечали, как менялся вид горы. Стали появляться осыпи щебня, смешанные с грязью. Следы от ударов были скользящими. Не было видно ни одной острой грани. Ветер и все, что он нес в себе, обтесали все выступы. Чем ближе они подходили к восточному склону, тем разительнее были перемены.

В воздухе появились стайки мошкары, лезущие в глаза, рот и уши. Возможно, они, таким образом, выражали свою радость по поводу того, что еще кто-то, кроме них, смог выжить. Стали чаще появляться каменные обвалы, преграждающие дорогу. В некоторых местах на пути повстречались большие лужи черной жидкости, над которыми висели облака мошкары. Видимо, эти лужи и были фабриками по производству мошкары. Терехин и Гренц держались от них подальше.

Наконец, в самых укромных местах, там, куда не добрался ветер и вызванные им камнепады, зеленели кусты растений. Мужчины не поленились и поднялись к одному из таких мест. Под нависшей скалой образовался небольшой оазис зелени. На вид она была чахлой и больной. Сказывалась нехватка света и тепла, а так же перенесенные лишения во время катастрофы.

В этом местечке почти не было движения воздуха, и запах зелени концентрировался, вызывая приятное головокружение и наслаждение ароматами.

— Не все потеряно, командир. — Заметил Гренц. — Растения выжили, значит и люди выжили.

— Я тоже об этом подумал, когда кусты увидел. Я даже загадал перед этим, что если с подветренной стороны что-то осталось от растений, значит и люди остались.

Вскоре команда доложила, что нашла небольшую пещерку, в которой можно спрятать передатчик, провиант и немного лекарств, на случай если кто-то из последних сил доберется до этой горы. На самую вершину водрузили красную тряпку на небольшой палке. Отсюда ее было видно со всех сторон.

Это был первый настоящий выезд на «большую воду» в этом году. Жара спровоцировала более интенсивный рост водорослей и там, где была стоячая вода, они основательно мешали движению плота. Матвею приходилось стоять на носу и разгребать водоросли в тех местах, где их было особенно много. Из-за них, в первые два дня путь проделали гораздо меньший, чем рассчитывали.

На третий день, когда почувствовалось начало течения, водоросли стали пропадать с каждым пройденным метром. Поселок Каргалинский находился северо-западнее Черной пещеры. Егору хотелось, чтобы он находился перед линией водораздела. Так бы им не пришлось тащить через него плот на себе и вероятность того, что остатки поселка окажутся над водой, была выше.

Горы давно скрылись на горизонте. Вокруг, куда ни кинь взгляд, была бескрайняя водная гладь, слегка подрагивающая под легким ветерком. Чтобы ночевать на плоту, Егор придумал якорь. Примерно, килограмм в тридцать, каменюка, похожая на восьмерку, была обхвачена посередине верёвкой. Она свободно удерживала плот на одном месте, даже при нормальном течении. Длина веревки была тридцать метров. В половине случаев якорь не доставал дна, и от осознания глубины было не по себе.

Иногда, посреди нового океана из воды выступали участки суши. Вершины холмов были промыты от грязи дождями и недавним наводнением, что делало возможным стоянку на них.

— А ты знаешь, пап, что из песчаника можно было бы сложить жилище? — Сказал Матвей, разглядывая очередной остров.

— Это как же?

— Песчаник легко поддается обработке. Можно было бы напилить из него кирпичей и сложить дом.

— Хорошо, как только соберемся строить дом, непременно воспользуемся твоим советом. — Егор верил, что Матвей, в плане хозяйственности, переплюнет его в будущем.

Можно было рассчитывать на то, что в старости они не останутся с Тамарой на руках у повзрослевших, но не самостоятельных детей.

— Так, кум Тыква, покрути педали немного, а то я ног не чувствую. Держи курс вон на тот островок.

Матвей пересел за педали, а Егор сел на край плота. Он разулся и опустил натруженные ноги в прохладную забортную воду. Это была нега. Вода массировала и охлаждала ноги. Вдруг, ему в ногу что-то стукнулось. Егору даже показалось, что не стукнулось, а попыталось схватить за ногу. Он чертыхнулся и испуганно вскочил на ноги.

— Что случилось? — Удивился сын.

— Меня, кажется, кто-то пытался за ногу цапнуть? — Ответил отец, пытаясь разглядеть в темной воде того, кто его напугал.

— Да ладно тебе, кто выживет в этой воде? Палка, наверное, проплывала.

— Да, не похоже на палку. — Егор сел на плот и подтянул ногу к глазам.

Осмотр ничего не дал.

— Ну не палка, может, покойник проплывал.

— Тьфу! Типун тебе на язык.

— Шучу, пап. Не обращай внимания.

Несмотря на подколки сына, Егор остался при своем мнении. Сколько раз, в детстве, с товарищами они забредали по камышам, и сколько раз ему в ногу стукались напуганные рыбы. Прямо, как сейчас.

— А чего бы им не быть тут? Еды всякой — море. Может быть, они мигрировали из Северного Ледовитого океана вместе с течением. Представь, как было бы здорово, еще один источник питания. И никакого Рыбнадзора. Хоть сетью лови, хоть электроудочкой.

— Да, я бы поел жареной рыбы, да еще с лучком. А чем ловить-то ее? У нас и снастей нет никаких.

Егор задумался.

— Веревка тонкая есть, можно попробовать «телевизор» смастерить. Можно гарпун сделать и ночью с фонариком охотиться.

— А я читал в хрониках, что до революции, на Урале, зимой, люди ловили рыбу в лунках. Специально прорубали их, и рыба идущая на кислород, прямо кишела в них, и ее собирали голыми руками.

— Посмотрим. — Егор присел на колени и уставился в воду.

Он сунул руку и потряс ею в воде и с криком выдернул ее из воды. Следом за рукой, по воде шлепнул серебристый рыбий хвост. Матвей успел заметить его немаленький размер. Отец, подвывая, дул на палец, ставший красным от крови.

— Убедился? — С досадой в голосе спросил отец, как будто это Матвей цапнул его за палец.

— Убедился. Сильно болит?

— Пустяк. Сейчас водкой протру, чтоб заразу не занесло.

Егор достал аптечку. В ней всегда лежала дежурная бутылка водки. Плеснул на палец и сделал большой глоток из горлышка.

— Это для анестезии и дезинфекции изнутри.

— Покажи палец. — Попросил Матвей.

Егор протянул палец, начинавший снова покрываться кровью. Следы укуса были оставлены мелкими и острыми зубами.

— Поздравляю, наше меню можно будет разнообразить рыбой, богатой полиненасыщенными кислотами и фосфором. — Глубокомысленно заключил Егор.

— Осталось только изловить.

— Думаю, с этим проблем не будет. Рыбина на руку бросается, как на приманку. Эта, похоже, была хищной. Я думаю, что они пришли следом за травоядной, или как там рыбы делятся? Хотя, какая разница, наука умерла, и мы сами вправе придумывать названия всему. Пусть будут водорослеядные и хищные.

— А ты заметил, какой у этой рыбы хвост был?

— Не успел. Какой?

— Здоровый, в рыбине килограмм пятнадцать, не меньше.

— Прекрати, у меня слюни текут и желудок сводит. Я бы сейчас такую рыбу один съел и косточкой не подавился. Может, перекусим?

Весь оставшийся день Егор придумывал снасть для ловли рыбы. Из имеющегося на борту инструмента собрать ничего стоящего не получалось. Егор пытался подманить рыбу небольшими кусочками крысятины, чтобы оглушить ее веслом. В итоге, у рыбы получилось молниеносно утащить подкормку. Удары веслом каждый раз приходились по пустому месту.

— Шустрая, сволочь. — Негодовал Егор. — Ужин мой сожрала. Вернешь в десятикратном размере!

Ответом ему было молчание.

На пятый день путешествия Егор принялся сосредоточенно искать приметы, по которым можно было бы определить местоположение поселка. Торчащие, местами, из воды островки, не давали полного представления о том, где искать Каргалинский. Самым явным признаком могли стать высоченные отвалы переработанной породы, из которой добывали медь. И то, если их не смело ветром.

Как не хватало бинокля. Иногда, из-за долгого и напряженного всматривания в горизонт, начинались чудиться горы, холмы и даже дома. Если подумать про корабль, вполне можно было увидеть и его. Егор старался выдерживать направление на северо-запад. Шанс, промахнуться мимо поселка был велик, поэтому Егор пытался соотнести все приметы, встречающиеся ему на пути, с теми, что он знал до катастрофы.

В это путешествие Егор взял с собой карандаш и листы бумаги, разлинованные прежде квадратиками, с длиной стороны в один сантиметр, соответствуя десяти километрам в действительности. Сейчас, лист бумаги пестрел цепочкой холмов, обнаруженных по их маршруту.

На педалях сидел Матвей. Он меланхолично крутил их и водил сонным взглядом по сторонам. Без необходимости чистить колеса от водорослей, работа превращалась в монотонный труд. Матвей уставился на черную точку выступившую из дымки. Вначале он принял ее за очередной обман зрения. Но чем ближе она становилась, тем натуральнее выглядела.

— Пап, смотри, что там? — Матвей указал рукой вперед.

Егор оторвался от бумаг и посмотрел туда, куда показывал сын.

— Не понятно, на глюк не похоже. — Егор привстал и приложил ладонь ко лбу. — Правь на нее.

Чем ближе становилась точка, тем грандиознее она выглядела. Но определенно сказать, что это пока было нельзя. Когда до объекта осталось меньше трехсот метров и отец и сын, ахнули. Перед ними из воды торчал корабль. Он лежал на боку, во всю свою исполинскую длину. Несмотря на снесенную с палубы надстройку, в нем можно было опознать океанский лайнер или огромный паром.

Плот, приблизившись к огромной махине, наполовину утопленной в воде, смотрелся как микроб рядом с яблоком.

— Вот это размерчик! — С придыханием сказал Матвей.

— Даа! Всю жизнь мечтал поплавать на таком.

Судно было очень сильно повреждено. Ветер, возможно, не мог поднять его в воздух и кувыркал по земле, а потом нес по воде. Борта были замяты внутрь, палуба выдавлена наружу. Все было покорежено, пробито насквозь и разломано.

— Полезем? — Матвей махнул головой в сторону корабля.

— Опасно, но пройти мимо точно нельзя. Надо будет подстраховаться.

К счастью, с собой были тросы и фонарь. Егор обогнул корабль со всех сторон, чтобы найти подходящее место для подъема. В итоге, они с сыном пришли к мнению, что лучше всего подняться со стороны носа, пройти до иллюминаторов и забраться через них внутрь корабля.

Когда-то белые борта лайнера, были теперь покрыты ржавчиной и напоминали лунную поверхность, испещренную ударами метеоритов и астероидов. Все стекла в круглых люках иллюминаторов были выбиты. Наружный осмотр показал, что помещения внутри сильно забиты грязью. Егор выбрал каюту, которая показалась ему наименее безопасной. Он привязал Матвея тросом и спустил его в люк.

Внутри каюты было душно и воняло затхлым. Смешанное с грязью имущество каюты лежало на стене, в которой была дверь. Матвей принялся разбирать его, чтобы проникнуть в коридор. Кровати и столы, разбитые на части, смешанные с грязью и постелью, создали трудноразбираемый хаос. Матвей от досады пнул кучу, и она с шумом ушла вниз, провалившись в дверной проем. Дверь, как оказалось, была открыта.

Матвей выглянул в проем и увидел грязный коридор, полный мусора. Почти во всех каютах двери были открыты. В каютах напротив, двери были закрыты мусором и понять, открыта дверь или нет, не разобрав ее, было нельзя.

— Я спускаюсь ниже. — Матвей уведомил отца.

Для этого ему нужно было отвязаться от троса. Конец троса доставал почти до противоположной стены коридора.

— Подожди, я с тобой.

Егор протиснулся в иллюминатор и как заправский матрос спустился по тросу. Вездесущая грязь была повсюду и здесь.

— С чего начнем? — Спросил сын.

— Предлагаю, разобрать эти завалы, чтобы найти каюту с закрытой дверью. Может быть, там что-то сохранилось в целости. Постель, одеяла, хоть, что-нибудь?

Они приступили к разбору завалов. Матвей сразу предложил проверять, открыта дверь или нет, ударяя по куче вороха ногой. Напротив открытой двери куча проминалась, а напротив закрытой нет.

В первой открытой каюте обнаружился полный беспорядок, как и в остальных. Грязи в ней было намного меньше, чем в верхних каютах, но было так же сыро. Егор попробовал воду на вкус. Она была почти пресной. Это значило, что вода была дождевой. Следовательно, до уровня поверхности водоема, еще не доставало.

Свет фонарика выхватил переломанную мебель и всевозможные тряпки, которыми она была заправлена. Егор потянул за ткань. Та, почти без усилий порвалась.

— Не годится. — Посетовал Егор. — Давай, пройдемся по коридору. Похоже, здесь мы не найдем ничего полезного. Вода и время сделали свое черное дело.

Вторым тросом, который до этого был обмотан вокруг тела Егора, отец привязал Матвея к себе и пустил его вперед. Грязь и мусор, местами сделали коридор настолько узким, что приходилось становиться на четвереньки, чтобы протиснуться.

— Здесь, лестница! — Вскоре раздался крик Матвея.

Он дождался, когда отец подберется ближе, чтобы осветить фонарем находку. Лестница соединяла верхние и нижние палубы. Это был не тупик, коридор шел дальше. Егор примерился, чтобы понять, куда идти вниз, а куда вверх.

— Куда пойдем? — Спросил отца Матвей.

— Думаю, надо идти вниз. Меня интересуют больше всего хозяйственные каюты, для персонала. Там, где можно разжиться чем-нибудь.

Егор забрал фонарь у сына и сам пошел впереди.

— Не подходи близко, будь готов упереться во что-нибудь, если я провалюсь.

— Хорошо.

Грязная и влажная лестница была чище, чем коридоры. Потоки воды промыли ее, стащив весь мусор вниз. Отец с сыном попали на нижний уровень. Коридор был захламлен, но не так сильно, как верхний. Двери кают были открыты. В них не было иллюминаторов. Егор отвязал от себя трос и отдал фонарь сыну.

— Посвети мне.

Сам подпрыгнул, ухватился за края проема и, сделав выход силой, оказался внутри каюты. Матвей подсвечивал ему снизу.

— Чего там? — Спросил он.

— Грязи почти нет, но все трухлявое. Даже не знаю, что и взять здесь.

Егор спрыгнул вниз.

— В каютах нам ничего не найти, пошли дальше.

Они прошли до конца коридора, периодически заглядывая в каюты. Но это все были номера. Они дошли до следующей лестницы, но миновали ее и дошли до помещения с надписью на латинице «SAUNA».

— Это то, чего мне сейчас очень не хватает.

Дверь была заперта. Егор ударил по ней ногой. Поднажал плечом. Дверь не шелохнулась.

— Кажется, она вообще открывается навстречу. — Догадался сын. — А чего нам искать в сауне, кроме тазиков?

— В самом деле, пошли назад.

В лодке был инструмент, при помощи которого можно было вскрыть дверь, но для этого нужна была острая необходимость. Они вернулись к лестнице, которую проигнорировали недавно. Снова спустились вниз на следующую палубу. Здесь тоже были номера, а там где этажом выше была дверь в сауну, здесь был тупик. В каютах, которые были под ногами, плескалась черная вода. Спускаться ниже было не зачем.

Тогда Егор с сыном решили проверить коридоры по всей длине. Они шли, пока Матвей не заметил на двери каюты, находившейся над их головами, вместо номера надпись «service room».

— Это надо проверить. — Довольно произнес отец. — Ну-ка, отойди.

Отец подпрыгнул и крутанул ручку двери. Они тут же распахнулась под тяжелым весом всего, что на ней держалось. Столовая утварь чуть не убила Егора. Он еле успел отскочить от града падающих ножей, вилок, тарелок и кастрюль.

— Так, хоть что-то нормальное на этом корабле.

— Наконец-то будем, как нормальные французы, лягушек ножом и вилкой есть. — Пошутил Матвей.

— Уи, месье. Ля кленуль ням, ням, карашо.

— Чего? — Не понял Матвей.

— Да так, французский из школьной программы. Посвети мне, заберусь внутрь.

Каюта, по виду, предназначалась для работников многочисленных баров и ресторанов на борту лайнера. Здесь хранилось все, что так или иначе было связано с едой. Начиная с зубочисток и заканчивая трехведерными кастрюлями. Егор рассудил, что такие кастрюли им ни к чему, но маленькие вполне могли сгодиться, как и столовый инструмент, особенно ножи и ложки. Тарелок целых не осталось, потому что все они были сделаны из фарфора или глины. Зато нашлись несколько сковородок, которые здорово могли пригодиться в хозяйстве.

Все хозяйство хранилось в шкафчиках, которые сорвало с навесов и разбило о стены каюты. Егор порылся в этом бедламе. Он нашел большой нож для колки льда, нож для разделки мяса. Взял их с собой и спустился вниз. С собой решили взять три кастрюли, набив их столовым добром. Добычу вынесли на первую палубу, поставив под свет, идущий из иллюминатора. С собой Егор взял крепкий нож для колки льда.

Они снова вернулись на среднюю палубу, решив дойти ее до конца. Дверь в конце коридора уведомила их о том, что далее находится док с автомобилями. Дверь была заперта, но Егор просунул в щель нож и немного поднатужившись, открыл ее. В нос ударил запах бензина.

Матвей посветил в помещение. Оно оказалось огромным. Вода плескалась метрах в трех под ними. Вся поверхность ее была покрыта разноцветными разводами бензина и масла. Пары их в воздухе были настолько концентрированными, что стали раздражать слизистую носа.

— Пошли отсюда. — Егор развернулся. — Здесь нездоровая атмосфера.

Они снова поднялись на верхнюю палубу и прошли в ту сторону, до которой не добрались вначале. Конец коридора был совсем разрушен и дверь, сорванная с петель, лежала на полу. Егор заглянул в помещение первым. Поводил по сторонам фонариком. В его свете на стенах сверкнули яркие искры отражений. Над головой пятно света выхватило конструкцию, похожую на барную стойку. Нечто, похожее на аппарат для розлива пива, свисало на шланге сорванное со стойки. Егору захотелось осмотреть это помещение, но это нельзя было сделать, потому что внизу была вода.

— По-моему, это бар? — Уверенно предположил Егор.

— Не знаю, я по барам еще не шастал. А теперь и не пошастаю.

— Вот шанс, перед тобой.

— А что нам здесь искать. Виски? У нас и так полно алкоголя. Зачем мамку лишний раз тревожить?

— Так-то оно так, но пройти мимо я не могу. Вдруг, еда какая-нибудь осталась долгохранящаяся? Мне бы только до стойки добраться, а там я перескачу. Видишь, там пол неровный, по нему можно как по лестнице пройти до конца, а там могут быть подсобные помещения. Для нас — это самое интересное.

— И как же ты доберешься? Здесь метра три до стойки.

— По ножам. Не зря же мы их нашли. Поди, принеси еще пару больших ножей.

Матвей забрал фонарь у отца и отправился за ножами. Когда затихли его шаги, стало так тихо, и вкупе с темнотой, еще и жутко. Егор прислушался к тишине. Он различил слабый гул, расходящийся по корпусу корабля от удара небольших волн. Разобрал свист сквозняков, цепляющихся за углы и узкие проемы. Скрип прогнивающих и деформирующихся под собственным весом железок корабля. Егор на секунду представил, как они живут в недрах этого корабля, вместе с его звуками и призраками погибших на нем людей, и его передернуло. Нет, в Черной пещере он чувствовал себя, как дома.

Вернулся Матвей с ножами. Егор взял один и вогнал его в стену. Нож вошел сантиметров на пять и крепко сел. Держась за косяк, Егор встал на нож. То выдержал его вес. Он взял второй и вогнал его примерно на уровне поясницы. Перенес на него вес и осторожно поднялся. Теперь требовалось вогнать нож наверху, чтобы держаться за него руками.

— Матвей, попробуй, вытащи нижний нож и подай его мне.

Матвей раскачал и выдернул нож. Отец вогнал его в стену над головой. Еще один нож он снова забил в стену на уровне поясницы и перенес вес тела на него. Матвей выдернул освободившийся нож и протянул отцу. Егор перебрался еще на метр вверх и уцепился за край барной стойки. Проверил ее на прочность. Она показалась ему достаточной. Тогда Егор ухватился за нее как следует, подтянулся и забрался.

Внутренняя стена стойки находилась в приемлемом состоянии. Дверцы некоторых шкафчиков, пережили катастрофу, не открывшись. Егор выдернул из стены верхний нож и вскрыл им по очереди все дверки. В одном, стопкой лежали салфетки, для протирания стойки. Они были грязными от попадания воды, но постирав, могли пригодится в хозяйстве для тех же целей. Егор кликнул сына и бросил ему в руки стопку салфеток. В других шкафчиках был различный инструмент для работы бармена. Егор не придумал ему применения, и проигнорировал.

За стойкой начинался танцпол. Он был сделан на ступенчатом возвышении. Егор собирался использовать ступени для того, чтобы пробраться в противоположный конец. Он наступил на край. Под ногой хрустнули битым стеклом кожухи, закрывающие лампы подсветки. Хорошо, что корабль лежал горизонтально, идти можно было не боясь поскользнуться. Егор светил перед собой и осторожно продвигался вперед.

Впереди показалась сцена. Прямо вдоль стены, которая сейчас была потолком, на сцену вели ступени. Егор забрался на ступени и остановился, разглядывая дальнейший маршрут. За сценой, за сваленными на одну сторону кулисами, и порванными канатами, на которых менялись декорации, находились две двери. Деревянный настил сцены был поломан, и по нему можно было перебраться к этим дверям.

Осторожно, пробуя перед собой каждую доску на прочность, Егор добрался до двери. Косяк у нее был поведенный. Хватило одного удара, чтобы выбить дверь внутрь помещения. Егор забрался внутрь. Первоначальный осмотр, сразу же убедил его в том, что это была гримерка. Стол, длиной во всю стену. Прямо перед ним сплошное зеркало, почти не сохранившееся и мягкие пуфики, на которых сидели артисты.

С противоположной стороны находились шкафы-купе, с вывалившимися дверями. Зато гардероб артистов, висел в этих шкафах. Егор быстро осмотрел костюмы с блестками, вечерние платья, зауженные к низу, как рыбий хвост. Это то, чего им сейчас здорово не хватало. Как капризная девица Егор вытаскивал наряд из гардероба и если считал его не нужным, бросал на пол. Его внимание привлекли черные брюки, с виду почти обычные, если не считать лампасы по всей длине. Ну, да бог с ними, с лампасами, лишь бы не терли. Не обращая внимания на размер, Егор отложил их в сторону, как и кожаные ковбойские куртки, с нагрудными карманами, отделанными бахромой. Для своих женщин, Егор собрал платья, и комбинезоны, похожие на те, в которых выступают дрессировщики касаток и дельфинов. Материал был обычный, не латекс или резина, но по виду очень походил на них. Егор решил, что такая одежда очень подойдет, как нижнее белье в холодный период.

Он срезал канат, обмотал гору белья и вернулся к барной стойке. Потравив канат, Егор передал сыну кучу белья. Вернувшись, он решил открыть вторую дверь. Немного поковырявшись с замком, Егор открыл ее и оказался в царстве музыки. Здесь хранились музыкальные инструменты, которые сейчас лежали одной большой кучей на дне комнаты. Нужны ли они были сейчас? Егор почесал в затылке. Свет фонаря выхватил саксофон на самом верху. Он вспомнил, как заслушивался саксофонной музыкой по молодости. Тогда она казалась ему той самой музыкой, которая здорово передает отношения между влюбленными. После секундного колебания, Егор спустился в комнату и вытащил из кучи саксофон. Мало ему завываний ветра в тоннелях.

На обратном пути, Егор нарезал несколько мотков канатов, для декораций. В хозяйстве они обязательно пригодятся. Спустился на одном из них, по пути собирая ножи.

— Хорошую добычу мы собрали, но хотелось бы еды какой-нибудь раздобыть. Я бы сейчас за банку консервов…, не знаю чтобы сделал. — Посетовал Матвей.

— Ты, верно, проголодался? — Егор вспомнил, что ели они последний раз довольно давно.

— Проголодался, вроде, но от крысятины с водорослями уже тошнит.

— Куда деваться, гурманам сейчас тяжело.

Свой «улов» Егор привязал к плоту, чтобы на случай непредвиденных обстоятельств не потерять его. На корабль решили больше времени не тратить. Если бы на нем действительно нашли провизию в съедобном состоянии, то экспедицию к поселку можно было отменить совсем. Егор поставил знак на карте в виде кораблика с парусом. Огромный корпус корабля был виден издалека и мог служить прекрасным ориентиром для следующих походов.

Отец с сыном бросили прощальный взгляд на корабль и отправились дальше. Вечерело. Можно было остаться и переночевать возле корабля, но, ни Егор, ни Матвей этого не хотели. Корабль казался им немного зловещим, и суеверный страх заставил их удалиться от корабля на приличное расстояние. Заночевать пришлось посреди бескрайнего водного простора. Искать сушу было поздно. Егор бросил якорь в воду. Веревки осталось метра два.

— Если завтра не найдем поселок, то на следующий день повернем обратно. У нас есть, что представить семье, результата кое-какого мы достигли, ничего страшного не случится, если мы вернемся без того, чего они от нас ждут.

— Да, нарядов у нас теперь навалом. Девки точно обрадуются. А посуда, с круизного лайнера, звучит.

— Знаешь, я как иногда представлю, сколько людей погибло, какой ад творился тогда, когда мы сидели запертыми в пещере и даже не понимали, что происходит, не по себе становится. Какой страх они испытывали, когда все это началось. У кого дети были на улице, а родители пред своей скорой кончиной мучились страхом за них. У кого наоборот. Кто-то видел, как погибают родственники и ничего не мог поделать. — Егор замолчал. — Как нам повезло.

— Не говори. А все ты со своим путешествием. С чего ты решил свозить нас в Черную пещеру?

— Да, как тебе сказать? С матерью вашей проблемы у нас были, вот и решил взбудоражить ее воспоминаниями молодости.

— А я видел, что у вас что-то не так, но думал, что это в пределах нормы. У моих двух товарищей родители давно развелись, и мне казалось, что у нас все нормально.

— Мы были в шаге от развода, Матвей. Черная пещера была нашим последним шансом.

— Точно, последним шансом. И ты им воспользовался. Как сейчас-то у вас с мамой?

— Все отлично! Лучше некуда. Соседей на иномарке из трехэтажного коттеджа нет, подруги из Таиланда больше не приезжают, про дни рождения никто не забывает. Теперь все, как надо.

— Вот и хорошо. Я рад за вас. А теперь пора и баиньки. Глаза закрываются.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, пап.

Матвей почти сразу захрапел. Егор достал из аптечки бутылку водки, сделал глоток и тоже лег спать. Тепло приятно расползлось по желудку. В голову ударил алкоголь. Мир стал добрым и пушистым.

На это лето Терехин запланировал уставить передатчиками все заметные вершины на расстоянии трехсот километров от начала Уральских гор. Больше и не требовалось, так как мощность передатчиков позволяла передать сигнал именно на такое расстояние. На следующее лето Виктор решил отправиться на поиски людей на юг, до самой оконечности Южного Урала.

Установив пять передатчиков, команда Терехина вернулась за следующими, которые надо было сделать, пока они отсутствовали. К сожалению, те кто занимался этим не успели вовремя из-за нехватки запчастей. За ними требовалось идти на север Южного острова. Там в проливе, на мели сидел небольшой корабль, груженый китайской техникой. Пробираться пешком было тяжело из-за большого количества рек и озер, образовавшихся после наводнения. Поэтому все ждали, когда вернется Терехин на моторке и довезет их с комфортом.

Собрав всех причастных к сборке передатчиков людей и отпустив свою команду отдыхать, Виктор отправился к проливу. По суше это заняло бы неделю, на лодке они достигли места назначения за один день. Обычный, не полярный. Лодку оставили на берегу. До корабля надо было пройти по дну еще километра два. Там на скалистом берегу, разорвав железное брюхо, на боку лежал корабль. Большая часть его груза была безвозвратно уничтожена, но выбрать что-то еще можно было.

Люди уже привыкли, что кроме них и мошкары в этом мире никто не выжил. Пару раз к поселку подлетали чайки. Для восстановления популяции им могло понадобиться несколько лет. В горах Терехин видел лягушек. И это было все, что осталось от богатой наземной фауны. Команда смело шла по плотному дну обмелевшего пролива, обходя озерца воды и небольших ручьев, текущих с берегов. Дно пролива имело грязно-серый цвет, кое-где переходящий в бежевый.

Точно так же, на Северном острове архипелага Новая Земля жили белые медведи, перенесшие наводнение на вершинах гор. Они начисто забыли об опасности исходящей от людей. Берег сделал небольшой поворот и вывел прямо к озеру на каменистом дне. Ни Терехин, ни один член из его команды сразу не заметили, как на другом конце озера, стоя по брюхо в воде рыбачили три белых медведя. Возле них терлись еще три медвежонка. Между людьми и медведями было не больше тридцати метров.

Первым остановился Бурега и замер, остальные натолкнулись на него и замерли, увидев причину этого. С того конца медведи испытали точно такой же шок. Они замерли, увидев нежданных гостей. Никому из людей даже на ум не пришло взять с собой хотя бы один автомат. Немая сцена затянулась.

— Командир, что делать? — Не раскрывая рта, как чревовещатель спросил Бурега.

— Не трусить, и не паниковать, животные адреналин чуют. Пока подождем, что они предпримут. — Посоветовал Терехин.

На самом деле он был совершенно не готов к этой ситуации. С дикими животными ему не приходилось сталкиваться еще ни разу. Медведи смотрели на людей и ждали их реакции. Проблемы, что предпринять перед ними не стояло, они привыкли реагировать на раздражитель. Медвежата умильно прятались за спинами родителей, высовывая из-за их мощных тел свои любопытные носы.

— Видать, они терпелку раньше меня тренировать начали. Что-то у меня командир живот прихватило. Можно я отойду за поворот? — Попросился один из инженеров.

— Стой, ты чего? Сейчас ты пойдешь назад, а они подумают, что мы даем деру и побегут за нами. Держи руками, но стой.

— Понял, остаюсь.

Пауза затянулась. Один из белых медведей не выдержал, громко рыкнул и ударил тяжелой лапой по воде. Второй подыграл ему и повторил то же самое. Кажется животные начали подзуживать себя на решительные действия. Тут в голову Терехину пришла в голову интересная мысль.

— Мужики, набираем в руки камни, и на счет три бросаем их в медведей и орем. Поняли? На счет, чтоб эффект был.

Команда медленно набрала в руки гальки, разошлась в цепь.

— Раз, два, три! Аааааааааа!

Семь крупных камней устремились в сторону животных. По медведям они не попали, но этого и не требовалось. Брызги шлепающихся в воду камней, окатили медведей. Команда инженеров, орала, как никогда в жизни. Медведи дрогнули, развернулись, и прикрывая телами медвежат, косолапо побежали прочь, в сторону берега Северного острова. Когда их белые задницы скрылись на том берегу, команда разразилась истерическим смехом.

— Командир, ну ты вовремя сообразил, тебе укротителем в цирке работать надо?

— Точно, поэтому я с вами. — Пошутил Терехин. — Вытряхивайте кирпичи из штанов и идем дальше.

На этом соседство людей и белых медведей не закончилось. Популяция хищников спасалась от катастрофы на Северном острове, в горах. Вместе с ними там же спасались моржи, нерпы и тюлени. Обнаглевшие от обилия еды медведи, принялись размножаться. Обилие рыбы в мелких водоемах гарантировало им пропитание в летние месяцы. Нагуляв за это время жир, медведи всю зиму лениво охотились на водоплавающих млекопитающих.

Осмелев, полярные хищники стали перебираться через пролив на Южный остров. Люди не могли потерпеть такое опасное соседство, и вынуждены были забить несколько медведей. Их мясо и жир составили рацион питания на пару недель в поселке. Из шкур сделали тулупы. Недостаток теплой одежды чувствовался до сих пор. Теплая одежда из медвежьих шкур могла здорово помочь для работы в зимнее время.

Легкий ветер погнал рябь по воде, которая шлепками о борт разбудила Матвея. Слабое зарево начинающегося утра растворялось в белой мгле утреннего тумана. Ветер играл туманом, скручивал его в клубки и спиральки и гнал мимо плота. Могло показаться, что это плот куда-то плывет. Матвей даже проверил якорь. Тот спокойно лежал на дне.

За такие моменты сказочности Матвей полюбил путешествия. Его переполняли эмоции, поделиться которыми он не мог, потому что не находил таких слов, чтобы их описать. Ему было искренне жаль сестру и мать, которые не видели этих чудес природы.

Шлеп! Матвей вздрогнул от неожиданности. Он уже привык к безмолвию нового мира и любые звуки, которые не производил он сам, казались неестественными. Матвей обернулся на звук и заметил волнение на поверхности воды, как от движения под ней рыбы. На мгновение, искрящаяся серебристой чешуей, рыба промелькнула совсем рядом с плотом. Матвей отшатнулся от нее, как от акулы. Пару секунд он колебался, затем залез в рюкзак провизией. Достал оттуда вяленой крысятины. Порезал ее ножом помельче, и бросил в воду, рядом с плотом.

Рыба тут же подцепила кусочек и исчезла с ним с темной мгле. Матвей присел на колени, занес над водой нож и стал ждать. Он тут же среагировал на движение в воде. Одновременно с показавшейся у поверхности воды рыбьей пасти, Матвей наискось ударил ножом. Он почувствовал, как тот вошел в плоть и, не теряя инерции, продолжил движение. Над водой показалось тело большой рыбы, надетое, прямо под жабрами на нож. Матвей бросил ее на плот и накрыл телом. Рыба неистово била хвостом и готова была сорваться в воду.

Из-за шума проснулся отец и спросонья не мог понять, чем занимается сын, пока не разглядел лупящего по палубе рыбьего хвоста. Он подскочил и прижал рыбий хвост.

— Как ты ее поймал? — Егор удивленно посмотрел на сына.

Матвей, молча, вынул из-под себя нож.

— Кружилась, тут, вот и решил попробовать ее поймать. — Матвей говорил напряженно, держа обеими руками скользкую рыбу.

Добыча еще пару минут изводила агонией, потом затихла. Егор смотрел на нее во все глаза.

— Да в ней килограмм десять, не меньше?

Он поднял ее за жабры. Рыба была тяжелой и запросто могла оказаться тяжелее десяти килограмм. По виду она была похожа на огромного речного окуня.

— Нам надо ее приготовить, чтобы не пропала, и довезти до дома. — Егор почесал в затылке.

Позади него снова раздался характерный шлепок. Остальные рыбы доедали крысятину, выброшенную Матвеем для подкормки.

— Да их тут! Ловить, не переловить!

— Давай, я попробую еще? — Предложил сын.

— Погоди, эту надо определить. Сдается мне, что нам надо коптильню на плоту делать. Предлагаю, немедленно отправляться домой. Каргалинский никуда от нас не денется, а лето будет слишком коротким, чтобы потратить его на поиски всякого Эльдорадо, которого, может и не быть вовсе.

Матвей согласился с отцом. Перспектива еще одну зиму питаться крысятиной и лягушатиной вызывала отвращение. К тому же крыс становилось меньше, и ловить их становилось вся тяжелее. Рыба была идеальной заменой.

Едва сошел туман, мужчины тронулись в обратную дорогу. На плоту имелся небольшой запас дров для приготовления чая или разогрева пищи, а так же совсем небольшой пузырек с растительным маслом. Егор посадил сына за «штурвал», а сам занялся разделкой и приготовлением рыбы. Он истекал слюной, глядя на шкворчащие на дне кастрюли куски рыбьего мяса. В один прием в нее уместилось не больше одной четверти. Запах от готовящейся еды расходился такой, что желудок урчал не останавливаясь. Рыба приготовилась быстро.

— Стоп-машина! Пошли есть, Матвей.

Два раза упрашивать не пришлось. Егор вынул куски и переложил в чистую кастрюлю. На дно первой капнул еще масла и выложил новые куски. Матвей, обжигаясь достал горячий кусок и вдохнул его аромат.

— Костей много? — Спросил он.

— Не знаю. Сейчас меня это ничуть не заботит.

Если бы у рыб была душа, и она могла видеть, сколько удовольствия ее тело принесло двум людям, то не стала бы обижаться за это убийство.

Матвей сплевывал кости за борт и всю дорогу удовлетворенно мычал. Они не смогли осилить того, что Егор приготовил за первый прием. Матвей тяжело отвалился от кастрюли и лег, подбоченись.

— Надо как-то довезти до наших девушек. Они сто лет такого не ели, и очень расстроятся, если мы не довезем.

— Придется подогревать всю дорогу, чтобы не пропало, но дров может не хватить. Можно, конечно, двинуться прямо на восток. Тогда через два дня мы будем возле гор, а там с дровами проще. Но до дома, на эти же два дня, плыть будем дольше.

— А давай и ночью будем плыть. Один будет отдыхать днем, а второй ночью, или по полночи.

— А в утренний туман, можно будет и поспать. В принципе, можно и так.

Так и порешили. Через половину дня строгого движения на восток, слева, вдалеке показалась протяженная полоса «плотины». Егор держался от нее на одинаковом удалении и использовал как ориентир. Первую половину ночи он решил управлять плотом сам, чтобы убедиться, что это безопасно. За день фонарь подзарядился от солнечной батареи. Егор периодически его включал, проверяя путь перед собой.

Ничего опасного в ночном плавании Егор не углядел, и потому спокойно разбудил сына. Доверив ему дальнейшее движение. Матвей, действовал так, как ему советовал отец. Примерно, через каждые пять минут, он включал фонарь и подсвечивал им дорогу перед собой. Перед рассветом от воды стал подниматься туман, он становился все гуще. Когда фонарь перестал освещать дорогу перед собой, Матвей сбросил якорь в воду. Он достал из кастрюли кусок холодного рыбьего мяса, съел его и лег спать.

Проснулся он, когда услышал удивленный отцовский возглас.

— Горы!

Матвей поднялся и посмотрел по направлению движения плота. Действительно, впереди показались горы. Вернее, это была та гора, которая соединялась с «плотиной». Интересно, как там стало после такого катастрофического наводнения?

Егор подвел плот ближе к плотине. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что высота ее здорово сократилась. Глядишь, следующей зимой и вовсе сравняет, и уровень воды будет везде одинаковый. Вода все так же шумно переливалась через край, но грандиозности поубавилось.

Через час, отец с сыном сошли на берег. Наводнение выбросило на гору большое количество хлама, среди которого попадались и стволы деревьев. Решено было такому добру не пропадать. Три, примерно одинаковых, среднего размера, ствола деревьев спустили с горы и прицепили к плоту. Затем, насобирали щепу, и прочую мелочь, способную гореть, для того, чтобы подогревать ценное блюдо по дороге домой.

Уже собрались покинуть гору, как Матвея привлек еле заметный, в ворохе мусора и грязи, остов автомобиля. Матвей освободил одну сторону автомобиля от мусора. Это был семиместный минивен. Кузов его неплохо сохранился. Он был помят, но не расплющен. И самое важное, в нем не было трупов.

— Чем он тебя так заинтересовал? — Полюбопытствовал отец.

— Знаешь, я подумал про то время, когда нам придется убираться из Черной пещеры. Если из этой машины выбросить все лишнее, она будет довольно легкой. Заделать все отверстия, поставить внутрь печку, лежанку, поставить на полозья и получиться настоящая карета для переездов.

— А кто, извиняюсь, лошадью будет?

— Мы с тобой, вместе, или по очереди.

— Надеюсь, это очень отдаленная перспектива.

Плот с прицепом шел тяжелее. За две смены он достиг спокойной воды, в которой бурно разрослись водоросли и тянущиеся за плотом бревна, цеплялись еще и за них. Водоросли уже не просто торчали из воды, они местами просто лежали на воде, покрывая ее большими площадями. Чем дальше Егор с Матвеем уходили в стоячую воду, тем сильнее чувствовался запах сероводорода. Ковер водорослей, то тут, то там, вздымался под выходящими пузырями газа.

— Ты снова прав, Матвей. — Егор в очередной раз удивился прозорливости сына. — Как тебе удается догадываться об этом?

— Я не догадываюсь, я знаю это. Это же очевидно. То же самое, что и с прокисшим супом. Микробы сейчас празднуют праздник живота, перерабатывая остатки нашей цивилизации. Через миллионы лет, на этом месте будут стоять вышки, и качать нефть и газ. А ученые будут выдвигать гипотезы о том, откуда взялось это добро. А это мы, пережеванные микробами и исторгнутые ими в виде углеводородов.

— Да, уж. А я со школы ничего не помню, кроме формулы спирта.

— А это и не школа. Юля, ну, та девчонка, которая мне нравилась, она была немного повернута на экологии, вот я и подтянулся немного до ее уровня. Про ветер, конечно, никто не думал тогда, я просто сопоставил факты и пришел к такому выводу.

— Плохо, что передачи с МКС прекратились. Так бы мы знали, куда нам идти. Сниматься всей семьей с ограниченным количеством припасов, по мне, довольно самоубийственно. Как думаешь, сколько у нас времени впереди?

— Нет, пап, этого я не могу знать. Может быть, пару лет, а может — пару десятков.

— Ну, тогда, ладно, время подготовиться у нас есть.

Лавируя между особо разросшимися полянами водорослей, плот медленно приближался к дому. Егор крутил педали, а сын, стоя на носу плота, расталкивал водоросли в стороны. Они переночевали следующую ночь на берегу и к вечеру следующего дня увидели родную гору.

Слабое пламя костра колыхало ветром на площадке перед входом в пещеру. Тамара сидела перед костром. Она держала в руках куртку, и кажется, зашивала в ней прорехи. Катюшка, опершись головой о материну спину, дремала. Мать, периодически заботливо отгоняла от нее настойчивую мошкару.

— Привет! — Раздался голос Егора из темноты.

Тамара хотела вскочить, но побоялась уронить Катюшку. Егор и Матвей вошли в круг света. Катя проснулась и захлопала спросонья ресницами. Затем подскочила к отцу и прыгнула ему на руки. Мать обняла Матвея.

— Как у вас все прошло? Без приключений?

— Ты не поверишь, но мы были на огромном корабле и поймали вот такую рыбину! — Егор развел руки в стороны.

Мужчины вернулись к плоту и принесли свои трофеи. Удивлению и радости прекрасной половины семьи не было предела. Рыбу тут же поставили на огонь. В ожидании ужина Егор, подправляемый сыном, рассказали о том, что видели за две недели своего отсутствия. История про корабль показалась Тамаре немного страшной и мистической.

— Я бы обошла его дальней дорогой. Жуть какая! На нем тысячи людей были. Как у вас хватило смелости забраться в него? — Тамара передернула плечами. — А вот то, что рыбы полно, это очень хорошая новость. Не зря она мне во сне снилась.

— Нет! — Неожиданно громко сказал Егор.

— Что, нет? — Удивилась Тамара.

Дети замерли и уставились на отца.

— Ты чего, забыла, к чему женщинам снится рыба? Даже не думай, сейчас не то время.

— Тьфу, дурак. Типун тебе на язык.

— Смотри мне. — Егор делано погрозил пальцем жене.

Разогретая на огне рыба источала неповторимый аромат. Разговоры замолкли сами собой. Тишину ночи нарушали только звуки голодных желудков и жужжание мошкары под ухом.

Минуло две недели подготовки к «большой рыбалке». Все три бревна были разрублены на чурбаки и высушены на сквозняках в туннелях пещеры. Их использовали для выпаривания соли из соленой воды. Расход дров был огромный, но и соли требовалось немало. Коптильню на плоту Егор решил не делать. Место надо было экономить под рыбу. Закоптить ее можно было потом, по возвращении.

Плот пришлось немного доделать под изменившиеся условия. Спереди на него установили клиновидный отбойник. Он расталкивал водоросли перед плотом в стороны. Заодно установили дополнительные щитки перед гребными колесами. Испытания на воде подтвердили полезность нововведений. На самом плоту соорудили ящики. В них собирались складывать пойманную рыбу.

Для ловли рыбы придумали гарпуны из лыжных палок и еще, Егор сплел небольшую сеть из бечевки, в надежде, что в нее попадется случайная рыба.

Матвей, тем временем, лучше всех знающий все ходы и ответвления в горе, нашел небольшой грот, в котором, даже летом, была минусовая температура. Его можно было использовать, как «холодильник» для рыбы. Проблемой были крысы, которые обязательно придут на запах съестного. Немного побродив по округе, Матвей нашел углубление в стене, похожее на большую чашу. Забраться в него с пола ни одной крысе не было никакой возможности.

Женщины Горбуновых тоже не теряли времени. Тамара придумала способ делать из водорослей пастилу. Она собрала по округе камни и сложила из них примитивную духовку. На пробу она приготовила рулетики из рыбы и пастилы, добавив немного пряностей с Верблюда. Получилось шикарно, и по виду, и по вкусу.

— Хорошо живем. — Сказал Егор, прожевывая кусок рулета. — Одни деликатесы трескаем, как в ресторанах.

— У нас даже вилки и ложки, как в ресторанах. — Катя показала на выгравированное название, нанесенное на каждый прибор с корабля.

— Чем мы заслужили такую милость? — Иронично поддержала Тамара.

— Как? Вы еще не догадались? — Вступил в разговор Матвей.

Вся семья уставилась на него, ожидая откровения.

— Вам решили показать, как бывает хорошо, когда все плохо, чтобы вы сравнили с тем, как бывает плохо, когда вокруг все хорошо.

После некоторой паузы, когда все осмысливали сказанное, первым заговорил Егор.

— Все хорош, кто старое помянет, тому глаз вон.

— А кто забудет, тому оба. — Добавил Матвей.

Егор и Тамара переглянулись. Они оба до сих пор чувствовали уколы совести за то, как относились друг к другу до катастрофы, и в особенности за то, что считали детей достаточно глупыми, чтобы те понимали отношения родителей.

В ночь перед выходом началась жуткая гроза. Первая ночная гроза со дня катастрофы. Перед закатом все затихло. Егору стало тревожно. Еще свежи были воспоминания того дня, когда все началось. Тревоги рассеялись только тогда, когда громыхнул первый раскат грома.

Где-то за черными небесами, сверкнули молнии, и до земли долетел первый звук. Молнии сверкали все чаще. Их вспышки, скрадываемые небесной грязью, едва пробивались сквозь ее толщу. Но звук доходил почти без потерь. Стены пещеры сотрясались от грома. Матвей, несмотря на предупреждения матери, не желал пропустить зрелища. Он любовался на небесные сполохи и мощные раскаты, до дрожи в теле проникаясь силой природных стихий. А затем ливанул дождь.

Он начался сразу и с такой силой, что можно было подумать, будто где-то на небе прорвалась плотина, удерживающая его. Шум от падающих капель поднялся невообразимый. Буквально через несколько минут по склону горы потекли ручьи воды.

Дождь, почти без перерывов продолжался три дня. Горбуновы уже тайно начали подозревать, что начинается второй акт катастрофы, имя которому — всемирный потоп.

На четвертый день дождь прекратился. Вначале затих гром, а потом ослабел дождь и почти сразу затих. Ручьи еще некоторое время громко текли по крутым склонам, но потом и они иссякли. К невероятному удивлению всех, в прореху между тучами на несколько секунд выглянуло солнце.

Оно было настолько непривычно ярким, что нельзя было смотреть не то что на него, просто в сторону. Мир в его лучах изменился до неузнаваемости. Серые краски растворились, уступив лидерство зеленым кустарникам, зеленоватой воде и глянцевому блеску влаги на камнях.

Солнце немного подразнило людей, скрывшись за тучами снова, но в душе оно успело зажечь свечу надежды, на то, что скоро оно наберется сил и вместе с проливным дождем займет положенное ему место на небосводе. Солнце подняло настроение у всех. Катюшка пробежалась босыми ногами по лужам, воздев руки вверх, словно пытаясь дотянуться до светила. Тамара, на радостях принялась готовить, а мужчины отправились проверить свою технику, на предмет влияния на нее дождя.

Уровень воды поднялся на метр. Это был значительный подъем. Со дня катастрофы ее уровень только опускался, и был ниже двадцати метров, чем в тот день, когда они покинули пещеру. Даже водорослей убавилось на поверхности.

— Хорошо бы, чтобы такие ливни случались не часто. От них на плоту не спрятаться. — Егор произнес это и замер. — Я придумал! Нам надо сделать кабину!

Большая рыбалка задержалась еще на пару дней. Из пластикового водопровода, сгонов и муфт, был собран каркас кабины. Ширмами для ванных комнат обтянули этот каркас, местами сделав его убирающимся. Кабина получилась легкой и удобной для использования. В хорошую погоду ширмы можно было скатать наверх, а в дождь опустить вниз.

Тяжелый, как ледокол, плот отбойником разрезал спутавшиеся заросли водорослей. Из-за клиновидного носа повадки плота изменились. Он стал страдать излишней поворачиваемостью. Стоило только начать пользоваться рычагами, как он чересчур активно реагировал на них. Егору пришлось заново учиться пользоваться плотом.

Чтобы не тратить много времени на плавание, мужчины решили двигаться от горы прямо на запад. Так, по их расчетам, они могли за сутки оказаться на течениях, где водилась рыба. Те воды были для них еще не исследованными, но они рассчитывали на то, что они ничем не отличаются от прочих вод. Достигнув их, они собирались подниматься строго на север, до тех пор, пока все ящики не будут забиты рыбой.

Ливень, а возможно в этом был виноваты и молнии, наэлектризовавшие атмосферный мусор и заставившие его выпасть на землю, основательно подчистили атмосферу. Вода уже не казалась такой черной, горизонт был виден дальше, да и воздух казался теплее, чем обычно.

К исходу первых суток водоросли стали редеть и на горизонте замаячили чистые от них воды.

— Предлагаю стать здесь, где течение еще слабое. — Предложил Егор.

Матвей согласился. Они сбросили якорь и стали готовить ужин из лягушачьих лапок и водорослей. Вернее, им требовалось только разогреть то, что было приготовлено заранее. Ночь стремительно входила в свои права. Когда ужин был готов, вокруг стояла непроглядная ночь.

Легкий ветер шевелил ширмы и нагонял небольшую волну, разбивающуюся о плот. Матвею отчего-то не спалось. Прошлое иногда так живо представлялось ему, что на мгновение ему казалось, что ничего не произошло. Все было как прежде, и самое главное, что Юля была жива, и он мог утром снова увидеть ее. Матвей вытащил телефон из кармана и включил его. Экран засветился, еще больше отдалив мальчика от действительности.

Матвей подолгу рассматривал каждую фотографию с Юлей. В голове проносились воспоминания, от которых в груди становилось томно. Тяжело вздохнув, Матвей выключил телефон. Яркий свет телефона оставил отпечаток на сетчатке глаза. Матвей закрыл глаза, подождал с полминуты и снова открыл. Светлое пятно перед глазами так и не исчезло. Тогда до него дошло, что сквозь толщу облаков пробился свет луны. Его не было целый год. Значит, атмосфера действительно очищается. Эта новость отвлекла мальчика от воспоминаний, и он уснул в более менее хорошем настроении.

Утром начался дождь. Его капли, шуршащие по пластиковым ширмам, разбудили Матвея. Светало. Прохладный ветерок и дождь заставили мальчика прижаться ближе к огню, на котором отец уже готовил завтрак.

— А я луну ночью видел. — Матвей первым делом вспомнил о ней.

— Да, ладно?

— Серьезно. Она еще сильно размыта была, но просвечивала.

— Можно надеяться, что скоро все времена года восстановятся? И лето снова будет летом, на три месяца?

— Наверно. Вот если бы найти где-нибудь семена овощей, корнеплодов и прочего. Я бы за помидор с картошкой полжизни отдал.

— Да, это точно, иногда так картошки хочется, аж желудок сводит. А хлеба, как хочется с хрустящей корочкой. — Егор воздел глаза к небу, как бы обращаясь к тому товарищу, что за облаками. — Ну, от миссии в Каргалинский мы еще не отказались. Заготовим рыбы и попробуем сгонять туда, авось, сохранилось там что-нибудь из семян.

Мужчины позавтракали и отправились дальше. Утренний туман почти развеялся, так что граница, где стоячая вода встречалась с течением, была хорошо различима. Поток воды стремился развернуть плот, встречаясь с его отбойником.

— Съемный надо было делать. — Посетовал на собственную недогадливость Егор.

— В следующий раз доделаем.

Егор стравил в воду сеть, позволив ей тянуться за плотом. Он надеялся, что рыбы могут случайно попасть в нее, следую за плотом. Для затравки он привязал пару лягушачьих лапок к сети. Пока было тихо. Через каждые пятнадцать минут Егор подтягивал сеть и проверял в ней улов. Пока ничего, кроме мусора в ней не задерживалось.

— Выходит, не все места здесь рыбные? Там-то, помнишь, нас преследовали рыбы?

— Может, поднимемся севернее? — Переспросил Матвей.

— Давай, денек, покружим здесь. Если не клюнет, пойдем на север.

Это было удивительно, осознавать, что чуть более года назад здесь были холмистые равнины, которые существовали в первозданном виде миллионы лет. В одночасье они стали дном нового мирового океана. Сидя на плоту и не видя ни в одну из сторон берега, прошлое казалось собственной выдумкой.

Егор решил идти строго на запад. Ему было интересно, насколько широким было течение и имело ли оно какие-нибудь повороты, заводи или вообще открытые участки суши. Хотя он представлял, что суша, понятие условное. Сушей могли быть только горы, все остальное могло быть болотом, которое из-за регулярных дождей не имело возможности высохнуть, как следует.

В полдень они снова остановились. Матвей бросил в воду рядом с плотом несколько лягушачьих лап, для подкормки. Они никого не заинтересовали, и течение унесло их прочь от плота.

— Помнишь, как в «Ералаше»? Здесь рыбы нет! — Вспомнил Матвей.

— Да помню. Думаешь, под нами каток?

— Думаю, что ее здесь просто нет. То ли не дошла, то ли плавает косяками, то ли за косяками.

— Эхолот нам нужен. И глубину мерили бы и рыбу видели. Но это я так, гипотетически. Где же его сейчас найти?

— В нашем городе.

— Наш город, скорее всего, на дне. Вернее развалины города.

— Все равно хочется на них посмотреть.

— Ну, это будет выглядеть примерно так же, как и здесь.

После легкого обеда плот снова двинулся на запад. Егор не терял надежды напасть на стаю рыб. Скорость течения не везде была однородной. Где-то она была стремительной, и местами даже бурлящей. Егор обходил такие места стороной. Где-то течение почти останавливалось, и если бы не отсутствие водорослей, можно было бы спутать эти места со стоячей водой.

До вечера не было поймано ни одной рыбки. Заночевать решили в зоне спокойной воды. Матвей на всякий случай бросил еще несколько лапок в воду, ни на что не рассчитывая. Солнечное пятно уходило за горизонт. И когда оно зашло, в кромешной тьме остался только огонек на плоту. Егор разогревал на нем ужин.

— Не может быть, чтобы столько усилий пропали даром. Где-то же должна плавать эта рыба. Я три бревна разрубил, высушил и выпарил на них соль. Хоть какая-то справедливость должна же быть?

— Давай, первой же пойманной рыбе скажем это в лицо, пусть ей станет стыдно.

— Шутки шутишь? А зимой что есть будем, опять лягушек и крыс? — Егор передернул плечами. — Я уже свыкся с мыслью, что зимой у нас будет копченая и соленая рыба.

Егор присел на край плота, вынул из кармана старый фонарик с динамо и под мерное «вжиканье» посветил им в воду. Ему почудилось, что в его свете мелькнуло что-то живое.

— Ну-ка, дай мне лягушачью лапку. — Егор не отрывая взгляда от воды протянул руку.

Матвей сунул в нее требуемое. Егор бросил рядом с плотом лапку и направил на нее луч света. Буквально через пару секунд здоровенная рыбья морда с разгона вылетела над поверхностью воды, прихватив попутно и лягушачью лапку. Егор отпрянул от края от неожиданности.

— Ты это видел? — Спросил он сына.

— Видел. Кажется нас услышали.

Суетясь и мешая друг другу, Егор с сыном взяли гарпуны и изготовились к ловле. Егор бросил лапку и направил на нее свет фонаря. Вначале было неясное движение, а потом стремительный бросок рыбы. Оба гарпуна зацепили здоровенную тушу. Удержать ее было тяжелее, чем попасть в нее. Палки гнулись и под тяжестью и усилиями рыбы.

— Тяни к себе! — Крикнул Егор.

Они подтянули рыбу. Егор схватил тяжелый ключ и размозжил им рыбью голову. Рыба затихла. На вид она была около восьми килограмм. Егор убрал ее в сторону.

— Будем ловить, пока ловится.

— Ага, согласен.

В глазах Матвея появился охотничий азарт. Он и думать забыл о сне и усталости. Рыба велась на лягушачьи лапки. Некоторым удавалось схватить еду и скрыться во тьме воды безнаказанно, но каждая вторая рыбина падала добычей на скользкий от чешуи пол плота. За час было поймано двенадцать рыб.

Егор сел на ящик, в котором лежали рыбьи туши.

— Думаю, надо пока остановиться и переработать, чтобы не пропало.

— Пап, а можно я буду ловить, а ты разделывать? — Адреналин в крови мальчика не давал ему успокоиться.

— Нет, ты сам-то чуть больше рыбы весишь. Утянет она тебя в воду. Помогай лучше.

Матвей с сожалением отложил гарпун в сторону и принялся помогать отцу. Егор разрезал живот рыб, вынимал внутренности и выбрасывал их за борт. Рыбы, попавшие на подкормку, хватали внутренности и рвали их на части между собой.

— Не надо кишки выбрасывать, можно их на подкормку оставить. — Посоветовал Матвей отцу.

— Точно, соображаешь.

Рыбьи головы и хвосты Егор отделил и сложил отдельно. Разделанные вдоль позвоночника туши он уложил на устланное солью дно ящика, и, пересыпая солью, складывал слой за слоем. Получилось не очень много.

— Ну что, продолжим, или подождем до завтра? — Спросил он сына.

— Никаких завтра, здесь и сейчас. — Матвей замер с гарпуном, как заправский метатель копья.

Добычей стали еще пятнадцать крупных рыб. А затем, внезапно, они перестали идти на приманку.

— Спугнул их кто-то? Или время спать у них? — Егор посветил фонарем вокруг плота. Кто-то огромный и тяжелый прошелся под плотом, заставив плот приподняться над водой и плюхнуться. Егор чуть не свалился за борт. Матвей удержался за ящики.

— Кто это? — Со страхом спросил он.

— Без понятия. — Егор выключил фонарь и отошел к середине плота. — В любом случае, надо быть осторожнее.

Огромное нечто разогнавшее рыб здорово испугало мужчин. Они разделывали рыб молча, все время оглядываясь на воду.

— Я теперь не буду чувствовать себя на воде в безопасности. — Сказал Матвей.

— Надо убираться отсюда.

Отец с сыном до самого рассвета разделывали туши рыб. Как только туман рассеялся, они отправились в дорогу. Егор сел за управление лодкой, а Матвей свернулся калачиком между сиденьем и ящиками, предварительно опустив ширмы, и уснул. По договоренности, отец должен был разбудить сына через четыре часа и лечь спать самому.

Всю дорогу Егор озирался по сторонам, пытаясь увидеть существо, разогнавшее рыб. Больше всего он думал увидеть акулий плавник. Откуда они могли взяться в северных морях, он не знал, но никакие другие существа, живущие в воде, кроме китов, ему не приходили на ум.

Ночное происшествие заставило Егора иначе смотреть на бескрайние водные просторы. Если раньше они были опасны только по вполне прогнозируемым и вовремя замечаемым случаям, то теперь начинали пугать тайнами. Ноги с плота уже так просто не опустишь. Все время будет казаться, что их кто-нибудь оттяпает. Вода же сохраняла безмолвное спокойствие.

Пришла пора меняться. Егор разбудил Матвея, лег на пригретое место и тут же уснул. Проснулся он оттого, что сын с кем-то разговаривал. Егор открыл глаза и замер. Здоровая белая морда дельфина торчала прямо у борта и, судя по всему, оживленно разговаривала с сыном. Матвей снимал животное на телефон.

— А ты совсем не страшный, немного бледный, как утопленник, но глаза добрые. — Сказал дельфину Матвей.

Дельфин стрекотнул в ответ, словно понял о чем речь. Егор сел. Дельфин повел глазами в его сторону и снова застрекотал.

— Это мой отец, Егор. — Матвей представил дельфину отца. — А это дельфин-белуха, который ночью чуть нас не перевернул.

— Очень приятно. — Ответил Егор. — Можно нас так было и не пугать. А чего ему надо?

— Мне кажется, ему любопытно, кто мы такие?

— А может рыбы выпрашивает? Скажет, набили полные ящики, гоните мзду.

— Пап, а можно я его потрогаю?

— Нет, ты чего Матвей, не видишь, какие у него зубы?

— Пап, дельфины никогда не нападают на людей.

— Это тогда не нападали, а сейчас, может, с голодухи и нападают.

Дельфин застрекотал и поднялся еще на пару десятков сантиметров из воды.

— Видишь, он обиделся на твои слова.

Матвей, не дожидаясь согласия отца, подошел к дельфину и положил ладонь на мокрую голову. Осторожно провел ею взад и вперед. Дельфин замер, не реагируя. Мальчик осмелел, подошел ближе и двумя руками потрепал «щеки» дельфина. Тот снова застрекотал и попытался положить голову на плот. Под его массой, борт погрузился в воду, чуть не замочив ящики с соленой рыбой.

— А ну-ка, бледная скотина, хватит лезть на наш плот. Он для тебя маловат.

Егор аккуратно столкнул голову дельфина в воду. Млекопитающее не посчитало это за оскорбление, оно снова замерло столбиком перед плотом.

— Всё, кажись, рыбалки у нас больше не будет. — Расстроился Егор. — Друг, иди поплавай в стороне, а лучше подгони нам косяк рыбешек, таких же крупных, как в прошлый раз. Нам бы еще штук двадцать таких и мы будем обеспечены на всю зиму. Ферштейн?

Белуха смотрела на Егора и молчала.

— Матвей, попробуй ты, вы с ним дольше знакомы.

— Я не знаю, что ему говорить. Давай, назовем его как-нибудь, чтобы обращаться удобно было. Предлагаю Нептуном назвать его.

— Хоть Велосипедом.

— Нептун, плыви отсюда, нам надо рыбу ловить, понимаешь? Буль-буль, ням-ням. — Матвей побултыхал руками в воде, затем изображая, что держит в них рыбу, открыл рот и направил воображаемую рыбу в рот.

Белуха теперь смотрела на Матвея. Кажется, ей просто нравилась человеческая компания, и она не спешила покидать ее.

— Вот ведь бестолковое животное.

Матвей вынул из ящика соленую половинку рыбы и дал ее понюхать дельфину. Тот, то ли сделал вид, то ли на самом деле понюхал рыбу. Нептун издал громкий звук, перевернулся через спину, обдав брызгами, и быстро исчез в темной воде.

— На соленое аллергия. — Заключил Егор. — Ладно, хоть так избавились от твоего друга. К вечеру, глядишь, и рыбалка начнется.

Егор принялся готовить обед. Уху из рыбьих голов и хвостов. Уха обещала получиться классическая, такая в которой ложка стоит. Когда вода закипела, аромат поднялся нестерпимый. Вдруг снова под плотом прошелся кто-то крупный. Вода из кастрюли плеснулась в костер. Егор с сыном вскочили на ноги, ухватившись заранее, кто за что успел. К невероятному изумлению обеих, над водой показалась морда белухи с зажатой в зубах рыбой.

Дельфин подплыл к борту в убор и всем видом показывал забрать у него рыбу. Матвей опомнился первым и вытащил рыбу изо рта белухи. Нептун снова застрекотал. Каково же было изумление людей, когда возле плота показались еще две головы дельфинов с рыбами в зубах. Они тоже подплыли к борту. Тут уже ошеломленный Егор принялся принимать ценные подарки от обитателей моря.

— Что вы право, не стоило вам так утруждать себя. Сами бы наловили. У нас и отблагодарить вас нечем.

Белухи скрылись под водой, но через пару минут снова показались, держа во рту еще по рыбине.

— Матвей, это что же делается, это за что нам такое счастье привалило? — Егор и на самом деле испытывал неловкость за подарки. — Всех зову в гости на свой день рожденья. Будет выпивка и танцы, и селедка под шубой.

Подплыли еще две белухи с трепыхающимися рыбами в зубах. Теперь белух было пять. Кто из них был Нептун, нельзя было понять. Слишком похожими они были. Дельфины снова ушли под воду, чтобы через несколько минут принести еще по рыбе. В ящиках прибавлялось еще живой, агонизирующей рыбы. Когда плот просел почти по уровень с водой, Егор решил прекратить принимать подарки.

— Всё, друзья, больше наша грузоподъемность не осилит вашей щедрости. — Егор вынул из пасти белухи рыбу и бросил ее назад в воду.

Дельфин проводил полет рыбы взглядом, стрекотнул и вылупился на Егора. Тому пришлось выходить из неловкой ситуации похлопываниями животного по щекам и голове. Дельфин оказался не глупым. Его товарищи больше не стали приносить рыб. Пострекотав хором, они исчезли в воде и больше не появлялись. В ящиках оказалось не меньше двадцати рыб.

Егор сел на сиденье и усмехнулся.

— Надо же, друзей нашли.

— Хорошо, что я снял на телефон, иначе наши девушки сочли бы нас за врунов. — Матвей пересматривал то, что смог заснять.

— Ну, что, Матвей, можно смело возвращаться назад. Давай пообедаем, потом ты сядешь за руль, а я начну разделывать рыбу.

Дорога домой заняла полтора суток. Прошла, она без происшествий, если не считать незамеченной в водорослях мели. Плот резко сбавил ход и стал погружаться в густую жижу. Егор сразу сообразил, чем им может это грозить и дал задний ход. Матвея поставил на нос и заставил отталкиваться гарпунами от дна. Их длины едва хватало, чтобы в него упереться. Но понемногу они выбрались из плена. Егор отметил на карте этот район и назвал его «Топь».

— Если еще где-нибудь существуют такие топи, надо будет их пронумеровать. Представляешь, вляпаешься в такую, а я тебе — поздравляю, вы попали в топь-десять нашего хитпарада. — У Матвея была такая особенность, шутить после пережитого страха.

Трудно описать восторг, с которым женщины встретили богатый улов. А история с дельфинами, если бы не доказательства на телефоне, могла бы вообще приняться, как бред, вызванный морской болезнью. Большую часть улова постепенно перенесли в пещеру, найденную Матвеем. Меньшую часть решили оставить, чтобы закоптить.

Короткое лето быстро подошло к концу. Егор с сыном успели еще раз сгонять на рыбалку. По возвращении, они попали на первые заморозки. Одетые по-летнему, они чуть не подхватили воспаление легких. Ветер и морось с неба, намерзающая на плоту, заставили мужчин выбираться на улицу из-под защиты ширмочек и соскребать лед. Груженый рыбой плот и так шел вровень с водой, а намерзающий лед делал его еще тяжелее. Вода перекатывалась через борта. В ней мокли ноги и растворялась соль, которой перекладывали рыбу.

Егор решил, что рыбы уже достаточно, чтобы комфортно перезимовать и нужно сосредоточиться на заготовке дров. На горе Верблюд, на том уступе, который стал, по сути, огородом Горбуновых, еще оставались дрова. Дожди, постепенно вымывали их из грязи. Дожди так же поспособствовали тому, что восстановилась прежняя растительность. Угнетенные соленой грязью растения, очистились и набрали силу за короткий промежуток тепла. Со скалы, уступ выглядел ярким зеленым пятном, оазисом в мире темной воды и серых скал.

Целыми днями стучал топор и жужжала пила у Черной пещеры. Опилки и щепа шли на коптильню, собранную из камней и баков от водонагревателей. Матвей выучил дорогу до холодного грота наизусть и мог добраться до него с закрытыми глазами. Хотя, можно было и с открытыми, все равно ничего не было видно. Катюшке отец сплел небольшой сачок. Девчонка целыми днями охотилась на берегу на лягушек. Рыба рыбой, но и она могла приесться. В целом, Горбуновы достойно адаптировались к новым условиям. Они все еще вспоминали прежние времена, но делали это все реже и реже. Суровая жизнь словно расставила всех по своим местам в семье. Все нуждались друг в друге, никто ни за кого не делал работу. Царила полная гармония и взаимопонимание.

Егора не покидала мысль раздобыть семена овощей, или злаков каких-нибудь. Он уже придумал, как сделает для них парник из тех же ширм и водопровода. Злаки на небольшой площади не имело смысла возделывать, а вот овощи очень были бы кстати. Егор ностальгически вспоминал вкус помидоров, перца, огурцов. Он исходил слюной, и даже видел во сне, как их ест. Егор поставил себе целью, во что бы то ни стало, с наступлением морозов отправиться на поиски мест, где были поселения.

Лето закончилось. В природе установились необычайно плотные туманы. Из-за них день казался вечными сумерками. Туман рассеивался к вечеру, но каждое утро появлялся вновь. В это время суток видимость составляла не больше пяти метров. Камни и весь инвентарь Горбуновых, оставляемый на улице, всегда был мокрым. Егор решался только на короткие вылазки, потому что в слепую запросто можно было угодить в какую-нибудь неприятность.

По общему мнению, эффект устойчивого тумана связывался с чрезвычайно неподвижным воздухом. В атмосфере царил полный штиль, из-за чего испарения с поверхности стоячих водоемов оставались висеть над ними, делая воздух вонючим и удушливым. Земля еще не решила, какой климат ей установить на постчеловеческом пространстве.

В конце августа зима впервые дохнула морозом. Матвей, как обычно, рано утром, вышел на улицу. Он ожидал снова увидеть непроглядный туман, но к своему удивлению туман оказался довольно редким. Вместо тумана, все было посеребрено инеем. Вход в пещеру, каменные стены, площадка, ванна, инструмент. Кустарники, которые развели рядом с пещерой, даже пригнули свои ветви под тяжестью налипшего инея. Из-под белого налета выглядывали еще зеленые листочки. Вода в ванной была подернута ледком. Воздух был свежим и промозглым. Через силу, Матвей разогнал лед в ванной и умыл лицо. Кожа, после умывания разгорелась, словно ее намазали перечной мазью.

Вышел отец. Так же как и сын, некоторое время он был озадачен изменениями климата, и просто рассматривал их. Увидев сына, он направился в его сторону.

— Красиво. — Сказал Егор.

— Ага. И воздух свежий.

Егор с фырканиями, умылся. Набрал в ведро воды и направился в пещеру.

— Нашим девушкам воду подогреем, а то они не смогут умыться.

— Не иначе, как в новом мире, мы будем царского рода. Склонность к комфорту заложена в нас генетически.

— Я не против. Царь Егор Горбунов пятнадцатый! Звучит?

— Звучит. Осталось крестьян найти.

— Да, с этим сложнее. Хороший крестьянин сейчас на вес золота.

К этому времени живот мешал ей делать абсолютно все. Заготовка дров превратилась для нее в настоящую муку. Предполагая, что роды могут начаться внезапно, Джейн держала про запас большую охапку дров, большую емкость кипяченой чистой воды, прогретые на печке тряпки. По срокам у нее было больше месяца, но тяжелый физический труд мог ускорить момент начала родов.

Еще ей не давала покоя мысль, что у нее может не быть молока. Она помнила, как у ее сестры почти не было молока, и та выкормила племянницу искусственными смесями. Груди ее набухли, но это могло ничего не значить. И еще Джейн очень боялась умереть от кровотечения. Она видела себя в воображении бездыханной и рядом кричащий ребенок, вынужденный умереть от голода или замерзнуть. Иногда Джейн удавалось убедить себя, что страхи вызваны шалящими гормонами, но чаще, никакие оправдания не действовали.

Когда снег стал закрывать от глаз все полезные вещи, что могли пригодиться, Джейн расставила рядом с ними сигнальные флажки с подписями. Они выглядели примерно так: «бревно», «пластик», «резина», «возможно еда». Джейн не представляла, сколько ей всего потребуется зимой, и к тому же физически не успевала заниматься всем одновременно, поэтому выкрутилась таким малозатратным способом.

Роды начались внезапно, когда Джейн выкопала из-под снега бревно, с торчащими корнями. По ногам потекло. Девушка хоть и готовилась к этому, но ее все равно охватила паника. Она заметалась между желанием дотащить бревно и сразу кинуться в дом. Наконец, до нее дошло, что надо бросить бревно. Джейн прибежала в дом, натопила сильнее печь, переоделась и стала ждать схваток.

Они пришли. Сжимали мышцы живота спазмом и снова отпускали. Ощущение времени пропало. В перерывах между схватками Джейн докидывала дров в печку. Потом ее так прихватило, что она поняла, это последние схватки. На лице выступил пот, не только оттого, что температура в доме была высокой. Джейн чувствовала себя как тяжелоатлет со штангой, у которого от усилий расходилась промежность.

Вдруг ей стало легко. Джейн поняла, что ребенок вышел наружу. Она с трудом поднялась и увидела ее, девочку. Она была мокрой и фиолетовой. Джейн подняла ее под животик и шлепнула по попке. Ей казалось, что именно так делали врачи, чтобы вызвать первый вдох. Ребенок вздрогнул, открыл рот, из которого потекла слизь, вдохнул и закричал. Джейн разревелась и прижала девочку к себе. На глазах тельце малышки из фиолетового превратилось в красное.

Джейн с трудом решилась перерезать пуповину. Обработала ее йодом и завернула в животик. Помыла малышку кипяченой водой и завернула в стерильные тряпки. Делала все Джейн, как на автомате. Она себя готовила к родам и мысленно представляла всю последовательность действий. В мыслях, Джейн еще не называла ребенка дочкой, к этому надо было привыкнуть. Девочка тихо плакала, и Джейн поднесла ее к своей груди. Сосок вначале попал ей в щеку, но малышка тут же схватила его губами и зачмокала.

Джейн было непонятно, появилось ли у нее молоко. Она осторожно вытянула грудь изо рта ребенка. На кончике соска появилась капелька молока. Девушка облегченно вздохнула и снова дала грудь занервничавшей малышке. Девочка еще была сильно отекшей, чтобы понять на кого она была похожа. Джейн очень хотелось, чтобы дочь была похожа на отца. Это было бы справедливо, если бы бог дал такую возможность видеть любимого человека в своем ребенке.

Малышка сама выпустила грудь и откинувшись в сторону, уснула. Джейн осторожно положила ее на самодельный пеленальный столик, укрыла тряпками, немного похожими на пеленки. Она растопила потухшую печь. Заготовленное по этому случаю сухое дерево быстро разгорелось и снова создало в доме комфортную температуру. Джейн напилась воды. Ее сильно мучила жажда. Она поставила на печь чайник и высыпала в него цветы ромашки, которые еще Игорь нашел в аптечке одного из автомобилей на свалке. Она собиралась немного отмыться после родов антисептическим отваром.

Дочку, Джейн назвала Анной. Так звали бабушку Джейн по отцовской линии и такое имя было у матери Игоря. Анна была тихоней. Ее интересовала только сиська с молоком. Наевшись, она засыпала, позволяя Джейн заняться хозяйством. Искусству материнства, Джейн обучалась на своем опыте. Она сама догадалась, что ребенка следует класть на бочок, чтобы срыгнув, он не захлебнулся. Или, например, консервированные ананасы вызывают диатез на щеках Анны. Что-то она помнила из рассказов старшей сестры, и теперь сожалела, что когда-то ей это было совсем не интересно.

Еще на Анну действовал снотворно звук кипящей на печке воды. Каждый раз, когда приходило время ее купать, она погружалась в глубокий сон. Джейн приходилось ее будить. Анна куксилась и тихонько плакала. Зато когда ее клали в теплую воду, она словно просыпалась и счастливо улыбалась, стуча по воде маленькими ручками и ножками.

Сентябрь, еще пытался побаловать бабьим летом, но вскоре, после него, сразу начались морозы. Вода сковалась льдом, толщина которого увеличивалась с каждым днем. Все имущество было перенесено в пещеру. Началась зимовка.

Лед в этом году не получился таким гладким. Разросшиеся за теплый период водоросли уже не помещались в воде и лежали шапками на поверхности. Лед сковал воду, но водоросли так и лежали наверху. Матвей и Катюшка катались на самодельных санях по льду, постоянно натыкаясь на зеленые кучки мерзлых водорослей. Они мешали набрать нормальную скорость и из-за них часто опрокидывались сани, входящие в крутой вираж.

Как только лед достаточно окреп, чтобы можно было предполагать, что толщина его в местах, где вода имела течения, была довольно толстой, Егор задумал найти следы поселка Каргалинского. Важно было успеть сделать это до большого снега, который мог скрыть то немногое, что могло остаться от поселка. Он был настроен решительно, во чтобы то ни стало, найти этот поселок. Поэтому подготовка была основательной. Поход мог затянуться на срок, гораздо больший, чем пара недель.

Сани были полны дров и еды, а так же всякого инструмента, который мог понадобиться в дороге. Наверняка, поселок находился в местах, где вода имела течения, поэтому запас дров мог пригодиться. Семейство уже относилось к походам, как к рядовому событию. Мужчины показали свою способность выходить целыми и невредимыми из различных ситуаций. Женщины, с делами в пещере, вполне справлялись и без них. Запасов еды было достаточно, а все остальное можно было добыть трудом, которого они не чурались.

Матвей был благодарен судьбе за то, что, наконец, закончилась стоячая вода. Тяжелые сани тормозились о водоросли, изматывая к вечеру до невероятности. Не хотелось даже ставить палатку и искать подледные пузыри газа. По ровному и чистому льду сани катались сами. Дело пошло быстрее. За третьи сутки похода было пройдено почти такое же расстояние, как за двое предыдущих. К вечеру отец с сыном вышли к кораблю.

Его выбрали в качестве ориентира, чтобы не сбиться с пути. Ржавая громадина все так же лежала на боку, вмерзшая в лед.

— Может, заночуем сегодня в каюте? — Спросил Егор у сына.

Матвей посмотрел на корабль. В багровых отсветах заходящего солнца его убитое «тело» выглядело зловеще.

— Нет, не стоит. Я бы даже не хотел ставить рядом с ним палатку. Страшный он какой-то. Днем я бы слазил в него, но сейчас, нет. Пойдем отсюда. — Матвей не стал ждать реакции отца. Он дернул веревку своих саней и поспешно направился в сторону от корабля.

Заночевали в паре километров от корабля. Ночью поднялся ветер. Его порывы нещадно трепали палатку. Погода менялась. Егор выглянул из палатки. Ворвавшийся внутрь ветер растрепал вещи внутри. На западе висела чернота. В утренних сумерках так воспринимался снеговой фронт.

— Надо было не ждать, а выходить еще неделю назад. — Посетовал Егор.

Матвей зашевелился и проснулся.

— Что там?

— Снег скоро начнется. Чуть-чуть не успели.

Матвей протер глаза, размял руками лицо и выглянул из палатки. Он увидел тот же темный фронт. Вдруг посреди темноты вспыхнула молния. Матвей уже собрался спрятаться в теплой палатке, но задержался, удивленный неординарным явлением. Еще одна молния прорезала небо.

— Пап, а разве когда снег идет, бывают молнии?

— Нет, конечно, с чего ты взял?

В этот момент, к шуму ветра примешался гром далекого раската.

Егор замер, как будто прислушиваясь, а потом выбрался наружу. Неясное очертание далекой молнии вспыхнуло на горизонте. Это было что-то новенькое. Снег с молниями. Егор вспомнил те времена, когда сразу после катастрофы, неистовствовали грозы. Тогда воздух наэлектризовывался, что волосы на теле начинали шуршать разрядами статического электричества. Возможно, атмосфера планеты и сейчас более наэлектризованная, чем раньше, оттого и разряжается молниями при любом удобном случае.

Перед Егором встала дилемма, продолжать путь, невзирая на снег, либо переждать непогоду в укромном месте. Таким местом был только корабль. Второй вариант был намного предпочтительнее. В сильный снегопад можно было забрести куда угодно. Егор подумал про компас. С ним можно было бы идти и в метель.

— Придется переждать метель в корабле, Матвей. — Сказал отец, забираясь в палатку.

— Время потеряем. — Ответил Матвей.

— Хоть как потеряем, что сидеть на месте, что бродить вслепую.

— Может, обойдется? Потеряет силу не дойдя до нас?

— Давай пока собираться, а там увидим.

Сборы были недолгими. Натренированные до автоматизма действия, позволяли собраться за несколько минут. Молнии становились ближе, и все отчетливее становилось понятно, что метель скоро начнется. Её холодное влажное дыхание уже доносилось до мужчин.

— Поехали. — Егор бескомпромиссно направил сани в сторону корабля.

Матвею ничего не оставалось, как следовать за отцом. Они шли молча, не оглядываясь. Егор в голове прокручивал варианты, как им лучше поступить в сложившихся обстоятельствах. Матвей просто смотрел под ноги, не отягощая себя раздумьями. Ветер подгонял их в спину, норовя пустить по гладкому льду самоходом.

Гром приближался. Матвей решил оценить расстояние до фронта, чтобы понять успеют ли они до начала метели попасть на корабль. Снеговой фронт был рядом. Из-за того, что еще не рассвело как следует, он казался сплошной черной стеной. Только редкие вспышки озаряли его откуда-то изнутри, позволяя на долю секунды увидеть приближающуюся стену снега.

Вдруг, ветер начал стихать. Егор тоже обернулся. Это произошло так неожиданно. Только что он свистел в ушах, и вдруг прекратился. Перед глазами висела стена снега, он приближался на фоне полного безмолвия. Выглядело это чрезвычайно сюрреалистически. Егор замер, вглядываясь в озаряемую вспышками темную стену.

— Бежим! — Неожиданно крикнул он сыну. — Бежим скорее!

Егор рванул Матвея за рукав и побежал за ним следом. Матвей не понял, что так могло испугать отца, но подчинился. На ходу, он обернулся и на фоне вспышек увидел неоднородность приближающегося фронта. Немного выступая вперед общей линии, двигался смерч. Он был настолько широк, что Матвей не сразу это понял. Внутри этого смерча и возникали молнии.

До корабля оставалось метров двести. Егор молил бога, чтобы не поскользнуться и не упасть. За спиной гудела смертельная воронка. Лед под ногами начал трястись и трещать. По нему побежали трещины. У Егора возникла мысль бросить сани, но хозяйственная часть натуры не позволяла это сделать. Она ждала, пока риск для жизни станет максимальным.

Легкие рвались от напряжения. Перед глазами появились радужные разводы, как от нехватки кислорода. Лед уходил из-под ног, в прямом и переносном смысле. В любой миг он мог не выдержать и разойтись в стороны, погрузив отца с сыном с темные пучины.

К счастью, они успели к кораблю раньше смерча. Они оббежали корабль, чтобы сразу попасть в каюты. Трещина в корпусе позволила им сразу попасть внутрь и еще затащить свой груз. Через минуту корабль затрясся всем корпусом. Внутри него все начало скрежетать, скрипеть и отваливаться. Ледяная корка рядом с кораблем полопалась. Корабль, под напором ветра колебался, зачерпывая воду.

— Нам надо выше забраться, иначе потонем.

Егор увидел, как вода заблестела на дне каюты. Фонаря не было наготове, поэтому пришлось искать выход руками. Нащупалась ручка двери. Егор потянул за нее. Дверь открылась, но им на голову полетел мусор. Егор чертыхнулся получив по голове удар чем-то тяжелым.

— Давай подсажу. — Предложил он сыну.

Матвей встал отцу на сложенные руки, зацепился за косяк и выбрался в коридор. Отец подпрыгнул и забрался самостоятельно. Почти сразу корабль перестало трясти. Стало тихо, и только потревоженный каркас корабля еще стонал от полученных перегрузок.

— Кажись, прошло. — Сказал Матвей, прислушиваясь к тишине.

— Подождем еще немного, а потом я вылезу, проверю.

Минут десять прождали. Гул удалялся. Корабль почти перестал «кряхтеть». Егор спрыгнул вниз. Вода разлетелась брызгами в стороны. В каюте было относительно светло. Егор, переставляя сани и наступая на них, добрался посуху до самой щели в корпусе. Он выглянул наружу.

Смерч разрушил весь ледяной покров в округе. Возле корабля и далеко от него в стороны, стояла открытая черная вода. На ее поверхности колебались куски льда. Смерч уходил на восток. Выбраться их корабля в этом месте было нельзя. Егор вернулся внутрь.

— Смерч разрушил лед. Мы не выберемся здесь. Надо забраться на борт и посмотреть, что можно придумать.

Взяв с собой фонарик с динамо, Егор снова забрался в коридор. Перебираясь через горы мусора, они переходили из коридора в коридор, пока не оказались в тех каютах, из которых можно было выбраться наружу, через иллюминаторы.

Первым выбрался Матвей. Затем он помог выбраться отцу. Они замерли, когда увидели разрушения устроенные смерчем. Шириной, не менее километра, во льду была проделана брешь, словно исполинским ледоколом. К ледоколу и так подходило понятие исполин, а это был исполин в квадрате, или кубе.

Корабль, в котором прятались Матвей с отцом, был задет смерчем только краем. Огромная полынья задевала его только одним краем. Со стороны кормы лед только отошел от корабля из-за того, что тот колебался под силой смерча. Небольшая полоса воды не представляла особой трудности для ее преодоления. Сложнее было доставить сани и их содержимое через лабиринты тоннелей к корме.

— Хорошо бы, чтобы смерч не пошел к Черной пещере. Наши девчата могут его вовремя не заметить за горой. — Матвей забеспокоился о женской половине семьи.

Егор посмотрел в сторону удаляющейся атмосферной аномалии.

— Если не свернет, то мимо пройдет, километров за пятьдесят, не меньше. Вообще-то я слышал, что смерчи долго не живут. — Он немного подумал. — Хотя, и ветра такого никто не ждал, а он случился.

Эпопея с перетаскиванием саней через нутро корабля заняла почти целый день. Нужно было перенести весь груз с них, а потом и сами сани, которые почти нигде не проходили, из-за завалов в коридорах. Только к вечеру все было погружено на сани и готово для дальнейшей дороги.

Лед трещал под ногами, пока Егор и Матвей не отошли на достаточное расстояние от проделанной смерчем полыньи. Ночевка прошла спокойно. Утро тоже не доставило никаких хлопот. Стояла морозная погода, и горизонт был чист. По предположениям Егора они уже были в окрестностях Каргалинского, и любая выступающая над водой возвышенность, могла оказаться местом, где находился этот поселок.

Важно было правильно сориентироваться, чтобы не начать блуждать вокруг да около. Егор напряг свою память. Он мысленно проложил маршрут, вспоминая детали, которые могли бы помочь сразу двинуться в нужную сторону. Он вспомнил, как по студенчеству бывал у одного знакомого в гостях. Окна дома у того выходили на возвышенность, на вершине которой стоял памятник воинам, погибшим в Великую Отечественную. К памятнику вели белые ступени, похожие на мрамор. Утром Егора разбудило солнце, встающее из-за памятника. Когда Егор забрался на вершину, то он увидел с нее весь поселок, возвышающийся над остальным ландшафтом. Сам поселок находился на плоской вершине холма, вытянутой формы, длинные стороны которого располагались строго с запада на восток.

Егор вынул свою карту, которую составлял уже несколько месяцев. Провел несколько линий от уже исследованных мест, посмотрел на небо, отыскивая глазами тусклое пятно солнца, затем снова нарисовал линии.

— Если мне не изменяет память, то Каргалинский должен быть здесь. — Он нарисовал круг на карте, размером с мелкую монету.

— Ого, но ведь это километров двадцать пять в диаметре. — Матвей быстро прикинул масштаб.

— Была бы карта старая, знал бы точно. — Егор свернул листок и убрал его в карман. — Нам туда.

Более зоркий Матвей, первым заметил на горизонте возвышенность. Направление пришлось немного сменить, повернув в сторону полыньи, проделанной смерчем. Чем ближе они подходили к возвышенности, тем отчетливее осознавал Егор, что это именно то, что им нужно. Холм был похож на круп лошади. Длинный ровный и с одной стороны голова, на вершине которой когда-то стоял памятник.

Полынья тоже шла прямиком к холму. Егор всерьез опасался, что она разрушила лед вокруг. За час, скорым шагом они достигли подножия холма. Смерч прошелся через холм, но зацепил его не полностью. По льду Егор с сыном перебрались на холм.

Вычищенный ветром, до образующих пород, холм уже не внушал такого оптимизма, как прежде. Никаких следов построек не было видно. Ни устоявшего против ветра фундамента, ни арматуры, ничего. Только красный песчаник, оголенный ветром, вымытый дождями и покрытый льдом. Егор печально обвел взглядом холм. Матвей заметил его настроение.

— Может, на корабле еще поищем что-нибудь?

— Там нет того, что я хотел найти здесь. — Он немного помолчал. — Все смело, как наждаком.

Поперек холма, где прошелся смерч, поверхность была всклокочена стихией. Здесь еще остались куски льда, принесенные стихией. Они взрыхлили песчаник сильными ударами. Осевшая вода сцементировала льдом работу смерча. Идти здесь было тяжело, ноги скользили по неровностям, грозя возможностью подвернуть лодыжку. Этого было бы совсем некстати. Сани пришлось оставить.

Возвышенности, на которой стоял памятник, тоже досталось. Стоило ли говорить, что никаких следов от прежней жизни не осталось и на нем. Та же самая голая порода всюду, без намека на существовавшие здесь ступени. Матвей взбежал на холм вперед отца. Он сделал круг по вершине и спустился на противоположную сторону. Через минуту он выскочил с вытаращенными глазами.

— Там, дверь! Там, дверь есть!

Егор прибавил шагу. Обогнул вершину и спустился на противоположный склон. Матвей кружился возле ржавого металлического косяка, торчавшего из мерзлой почвы. Эта сторона склона резко контрастировала с обратной. Поверхность здесь сохранила темный цвет. То ли это были остатки почвы, то ли задержавшийся на поверхности ил, Егор не разобрал. Найденная сыном дверь занимала все его мысли.

Врезанный в землю косяк с дверью немного повредило смерчем. Ударившая в землю льдина, попала по углу косяка и немного вывернула его наружу. Отошедшая от земли железка обнажила темный провал в подземный ход. Егор провел рукавицей по двери. Облупившаяся надпись не помогла прояснить ситуацию на происхождение этого артефакта из прошлого.

— Давай, дуй за инструментом. — Приказал Егор сыну. — Топор, монтировка и фонарь.

Матвей убежал без лишних вопросов. Егор пытался подергать за косяк, но тот сидел мертво. Ручки на двери не было, вдобавок ее заклинило поведенной рамой. Прибежал запыхавшийся сын. Егор вставил в щель между дверью и косяком топор и немного расклинил ее. Матвей подсунул монтировку в получившуюся щель и налег на нее. Егор помог сыну. Ржавый металл заскрипел под усилиями, но не сдавался.

Егор переставил топор пониже, ближе к замку. Матвей снова подсунул монтировку. Дверь скрипела, но никак не хотела открывать свою тайну по-легкому.

— Медвежатники из нас, не очень. — Егор вытер пот со лба.

Он подсунул монтировку под дверь, желая поднять ее с петель. Дверь заскрипела, как раненый носорог, поддалась на пару сантиметров и замерла, не желая больше двигаться.

— Чем тяжелей, тем интересней. — Егор прекратил попытки и отошел в сторону. — Если силой не получается, приходиться напрягать «энтелект».

Интеллект, как то не особо помог с вариантами. Ни Егор, ни Матвей не могли придумать ничего оригинального.

— Если на ум не идет ничего стоящего, значит, будет удлинять рычаг и пробовать снова.

— А может попробовать срубить язычки замка топором? — Предложил Матвей.

— Ни в коем случае. Топор это кормилец наш. Не дай бог, сломаем. Лучше потужиться, но выломать.

Егор разобрал топор. У него была полая ручка и она входила в монтировку, позволяя немного удлинить ее. Егор подсунул конструкцию под дверь в районе замка. Отец с сыном налегли на рычаг и принялись выламывать дверь в раскачку. Металл заскрипел, затрещал. Рычаг упруго изгибался. Дверь отгибалась и возвращалась в прежнее положение. Когда Егор уже хотел бросить бесполезное занятие раздался громкий звук, похожий на выстрел. Замок лопнул и дверь распахнулась. Егор и Матвей упали на землю.

Не обращая внимания на ссадины, они поднялись и уставились в темный проход. Егор вынул фонарь и осветил его внутренности. Небольшой слой грязи на полу, лопаты грабли стояли у стены. На самой стене висели поливочные шланги.

— Понятно, это подсобное помещение для ухода за памятником. — Догадался Егор.

Они вошли внутрь. Ветер и последовавший за ним потоп, пощадили помещение. Слой грязи был здесь небольшим. Инструмент сохранился отлично и мог сгодиться еще. Вдоль одной стены стоял ряд шкафчиков. В них висела рабочая одежда и стояли резиновые сапоги.

— Не то что мы искали, но лучше, чем ничего. В нашем дождливом климате, резиновые сапоги очень нужная вещь.

Матвей, что-то разворошил на верхней полке одного из шкафчиков.

— Пап, светани-ка сюда. — Попросил он.

Егор посветил. В руках у сына лежал веер разноцветных пакетиков с фотографиями цветов.

— Ух-ты, да это же семена цветов!

Егор с благоговением притронулся к пакетикам. Взял в руки один и потряс им, проверяя наличие семян.

— Берем все. Наша мама в них хорошо смыслит, на следующее лето разведет у нас сад.

Обнаруженное помещение оказалось не единственным. Неприметная фанерная дверь вела в соседнее помещение. Она была не заперта. Это помещение оказалось в два раза больше, чем первое. В центре него стояла железная емкость, к которой шли трубы. Они выходили из бетонного пола в емкость, снова выходили из емкости и уходили в потолок и стены. На выходящих трубах стояли вентили.

— Что это? — Матвей впервые видел подобную конструкцию.

— Не знаю, наверное, для полива цветов и деревьев у памятника, а может это водонапорная башня? Высоко же.

В помещении валялось большое количество ржавого железа: обрезки труб, огромные гаечные ключи, покрывшийся цветным налетом глубинный насос и множество разного хлама. Пахло здесь затхлостью и солидолом. Егор направил свет фонаря в сторону небольшой бочки из прессованного картона. Подошел к ней и заглянул внутрь. Так и есть, в бочке жирным блеском отсвечивал солидол.

— Для нашего плота незаменимая вещь. А то смазываем его, чем придется. — Егор посмотрел на палец, на кончике которого блестела смазка.

— Не особо-то мы разжились в этом походе. — Матвея совсем не тронули находки.

— Как сказать. Такого в наше время уже не производят, а солидол, он не только, как смазка, но и как средство от ржавчины используется. Надо собирать все, что попадается, а там посмотрим, что сгодится, а что нет. А самое главное, это то, что можно не тешить себя надеждами поживиться на остатках городов и поселков. Ничего не осталось, всё сдуло к херам собачьим в новый океан. На обратном пути снова заберемся на корабль и поищем еще что-нибудь.

По скользкому склону Егор с Матвеем подтащили сани и загрузили на них бочку солидола, одежду, ржавые ключи и семена цветов. Они вышли на лед и снова направились к кораблю. Там их улов был намного лучше. На этот раз они забирались в корабль со стороны надпалубных надстроек. Это были те места, в которые в прошлый раз они совсем не заглядывали. Замерзшая вода позволяла проникать в помещения без опаски.

В темных лабиринтах коридоров они наткнулись на кухню, или камбуз, по-корабельному. Большая часть всего, что было в этой комнате, покоилось на дне помещения, скрытое подо льдом, но кое-что осталось лежать в хорошо закрепленных шкафах. Больше всего здесь было емкостей с порошками разных цветов. Этот были специи. Подписанные на латинице названия на большинстве были понятными. Перец: черный, красный, белый, чили, травы сушеные: розмарин, базилик, укроп, и прочие неизвестные и пряно пахнущие порошки. Соль была нескольких видов, так же как и сахар. От влаги они превратились в монолитные глыбы. Их находка была несомненной удачей. Сахара не видели в глаза уже давно, а выпаривание соли было процессом затратным, в плане дров. В одном из шкафов оказалась большая бутыль с оливковым маслом. Но радость быстро сменилась разочарованием. После откупорки бутыли в нос ударил резкий запах прогорклого масла.

Среди истлевших продовольственных припасов нашлись два больших пакета, килограмма по три, обжаренных кофейных зерен. Егор опасаясь, что они тоже могли пропасть открыл один. В нос ударил ностальгический запах кофе. Чистый и сильный, что непроизвольно потекли слюни.

— Катюшке найдем теперь занятие, будет целыми днями кофе молоть.

Груз получился увесистым. Ради него пришлось оставить на корабле тяжелые ржавые ключи, и бочку солидола. Часть смазки переложили в небольшую кастрюлю, остальное оставили до следующего раза. На корабль собирались вернуться, и еще не раз.

Зиму в поселке можно было сравнить с медвежьей зимней спячкой. Обильные снега парализовывали нормальное течение жизни в поселке. Работа кипела только в теплицах. Собранные по всем кораблям лампочки создавали необходимый свет для фотосинтеза. Летом «Пересвет» ходил на Шпицберген, чтобы оставить координаты поселка и заодно набрать семян, которые решили выращивать в теплицах. Для начала решили выбрать самые неприхотливые культуры с небольшим периодом вегетации: салаты, редис, огурцы. Он содержали большое количество витаминов и должны были разнообразить меню, состоящее в основном из рыбы, реже из мяса тюленей, или совсем редко, из мяса белых медведей.

Салат выращивали методом гидропоники. В небольших емкостях с пресной водой, в которую добавляли морскую, для создания питательного раствора, плавали ярко-зеленые пучки салата. Татарчук боялся, что у мужского коллектива может возникнуть какое-нибудь неприятие дурацкой травы, совсем не мужского блюда. Но первые признаки цинги, в виде расшатывающихся зубов и кровоточащих десен, заставил «альфа-самцов» с удовольствием поглощать траву. Редис, а чуть позже и огурцы были встречены с пониманием.

Терехину и его команде удалось до наступления зимы установить десять передатчиков. Теперь он ждал сигнала. На пульте, который представлял собой коробку, сделанную из фанеры, были расположены в ряд десять светодиодных ламп. Под каждой находилось обозначение, соответствующее горе, на которой находился передатчик. Частота у каждого передатчика была своя. Это было сделано для того, чтобы не заморачиваться с передающими устройствами. Передатчик должен быть простым и надежным, чтобы в течение многих лет сохранять работоспособность.

Целыми днями Виктор находился рядом с пультом, ожидая сигнала. У него это чуть не вылилось в паранойю. Всякий раз, когда он находился не у пульта, ему чудилось, что на том раздается сигнал. Любой человек, который шел в его сторону казался ему вестником этого события. За всю зиму пульт так и не сработал ни разу. Терехин с нетерпением ждал весны, чтобы проверить исправность передатчиков, и установить новые.

Формирование нового «лица» Земли продолжалось и на третье лето после катастрофы. Уровень воды на суше падал, а уровень океана, напротив, поднимался. Грязь, мусор, оставшийся после человечества, образовали многокилометровые косы, вдающиеся в Карское и Баренцево моря. Наверняка, подобная картина наблюдалась и по всем побережьям планеты.

Для «Пересвета» поднятие уровня океана было большим плюсом. Огромной лодке приходилось выбирать глубины, расходуя энергию реактора на маневры. А он был основным источником электрической энергии в поселке. Когда-нибудь он остановится и это будет началом новой эры, которая развернет эволюцию человечества вспять. Человечество снова должно научиться обходиться обыкновенным огнем, и ему потребуются сотни лет, чтобы снова изобрести понятие термоядерной реакции.

Пузырь сероводорода поднялся из глубин черной маслянистой грязи. Он почти беззвучно лопнул, образовав на поверхности небольшую ямку, которая мгновенно затянулась. В воздухе отвратительно запахло. Терехин отошел от берега, чтобы не вдыхать тошнотворный запах.

Надежды на удачное завершение новой экспедиции ушли на болотное дно, вместе с лодкой и тремя передатчиками. В сумерках место для очередного ночлега казалось идеальным. Небольшие скалы образовывали уютную бухточку, в которой можно было спрятаться от ветра и развести костер. Но ровная водная гладь хранила под собой один секрет, к которому люди еще не были готовы. Отстоявшаяся чистая вода ушла в океан, а вся грязная взвесь, состоявшая из почвы, перемолотой ветром органики и песка, искусно маскировалась под нормальную воду. Скалы создали для этого явления благоприятные условия, ограничивая течения, которые могли бы смешаться с болотной жидкостью.

Мотор лодки сразу заработал натужно, когда вошел в бухту. В нос ударил неприятный запах сероводорода, а лодка клюнула носом, зачерпнув им приличную порцию густой жидкости. Сразу никто не поверил, что ситуация опасная. Лодка выровнялась и приближалась к берегу. Но опасность кроилась под водой. Острый край скалы скрывался под самой поверхностью непрозрачной воды. Лодка зацепила его вскользь. Этого хватило, чтобы пропороть в борту дыру. Лодка крутанулась, потеряв ход, и стала медленно заполняться черной жидкостью.

— Да чтоб тебя! — Ругнулся Терехин. — Виктор, хватай покрышку и веревку и плыви к берегу.

Гренц схватил баллон от автомобиля, который чуть не оставили на базе, решив, что он занимает слишком много места в лодке. Взяв в руки один конец веревки, он плюхнулся на покрышку животом и изо всех сил погреб руками к берегу, до которого было не меньше тридцати метров.

Дыру попытались заткнуть всем, что было на борту. Терехин снял нательную майку и попытался просунуть ее в щель, но сильно порезался о рваные края. Кровь смешалась с грязной жидкостью. Грязь не обладала такой подъемной силой, как чистая вода и лодка все равно погружалась в нее. Если бы не было дыры, судьба лодки оказалась бы той же, только с разницей во времени. Гренцу потребовалось около трех минут, чтобы доплыть до берега. Веревки еле хватило. Виктор уперся обеими ногами в камень и потянул лодку к себе.

Но, как говорится, беда не приходит одна. Неожиданно под задней половиной лодки возник газовый пузырь. Лодка ухнула вниз, задрав нос. Два матроса и Терехин, не ожидавшие такой подлости от природы скатились прямо в грязь. Виктор Терехин почувствовал, как холодная жидкость на мгновение захлестнула его с головой. Панический страх заставил его беспорядочно бить руками по воде, в надежде всплыть. Терехин ударился о борт лодки, но не почувствовал боли. Он нашел его край и подтянулся на руках.

— Ааах! — Громко вдохнул он воздух.

Виктор завертел головой, пытаясь разобраться в ситуации. Он еще не совсем понял, что с ними случилось. Двое матросов ошалело лупили глаза, единственные светлые пятна на их лицах. Борта лодки на глазах уходили под воду.

— Бросайте лодку нахрен! — Крикнул им с берега Гренц. — Ищите веревку, цепляйтесь и держитесь, а я вас подтяну.

Не привязать веревку к лодке было серьезной ошибкой. Но предусмотреть ее никто не мог. Терехин и матросы, перебираясь по борту, подобрались к носу лодки. Веревка ушла в грязь.

— Ногами, ногами ищите! Она не могла глубоко уйти! — Терехин понял, что если веревку уже не достать, то и им ничто не сможет помочь.

Матрос Верещагин, подняв глаза к небу, словно оттуда должна была придти помощь, и слегка вздрагивая головой, видимо оттого, что ноги его совершали возвратно-поступательные движения, пытаясь зацепить веревку, на мгновение замер.

— Я, кажется, зацепил ее. — Он скрылся под водой, держась одной рукой за уходящий под воду борт.

Через пару секунд он показался, держа в руке черную, блестящую веревку.

— Значит так, Верещагин первый, ты Гарифулин — второй, а я замыкаю. — Приказал Терехин.

— Но, товарищ капитан второго ранга, давайте вы первым. — Предложил Верещагин.

— Давай, хватайся и ползи, не разговаривай! — Терехин видел, как борт полностью ушел под воду.

Не привыкший идти против начальства матрос молча, пополз по веревке. Второй матрос пристроился следом. Все ничего, но держание за веревку не предполагало удержание на поверхности. И тогда снова вступил Гренц. Он изо всей мочи потянул к берегу трех здоровых мужиков. Грязь перед их лицами собиралась в небольшую волну. Лезла в нос, рот и глаза. Но это было сущим пустяком по сравнению с перспективой оказаться на дне затхлого водоема, чтобы через несколько миллионов лет превратиться в небольшую лужу нефти.

Экспедиция, которая тщательно готовилась всю зиму, закончилась так неожиданно. Три оставшихся передатчика ушли на дно, как и запасы еды, рассчитанные еще недели на две. Первым делом команда осмотрела место, на котором оказалась. Скала представляла из себя вытянутую с севера на юг гряду, которая как дракон с шипастым гребнем, то уходила в воду, то показывалась над ней.

— Знаете мужики, в чем наша самая большая проблема? — Спросил Терехин команду, и не дожидаясь ответа, продолжил. — В том, что нам надо как-то доплыть до ближайшего передатчика и послать сигнал. А из всего, что может плавать у нас только этот круг.

Все посмотрели на спасательный круг, снятый с какого-то судна, выброшенного на скалы Новой Земли. Проделать на нем путь, расстоянием не меньше сорока морских миль, до ближайшей горы, на вершине которой был установлен последний передатчик, казалось идиотской затеей.

— А что делать? У нас нет еды, нет ничего, чем мы могли бы наловить себе рыбу. Да и откуда она возьмется в этом болоте? — Верещагин посмотрел на круг, как на единственный шанс.

— Тогда к передатчику отправится кто-то один, а мы будем ждать здесь. — Предложил Гренц.

Виктор Терехин достал компас и лист бумаги, на котором сквозь грязные разводы проступал рисунок карты. Он сориентировался по сторонам света и указал рукой в сторону темнеющего горизонта.

— Вон, в том направлении гора, на которой стоит седьмой передатчик. Надо придумать какое-нибудь подобие весла, а то ладонями он будет грести до второго пришествия. Раз ужина сегодня не будет, давайте разойдемся и поищем что-нибудь подходящее.

Команда разошлась в стороны. Виктор Терехин выбрал себе северную оконечность. В этом месте скала далеко выдавалась в темную, тягучую водную поверхность. Поверхность эта была почти неподвижной, несмотря на присутствующий ветер. Виктор осторожно ступал между камнями, внимательно рассматривая все места, в которых мог забиться мусор.

Слева что-то шлепнуло и завоняло сероводородом. Виктор успел заметить мгновенно затянувшуюся воронку, оставшуюся после выхода пузыря газа.

— То ли еще будет. — Сказал вслух Терехин, подразумевая, что процесс газообразования может усилиться со временем. — Надо будет это место на картах отметить красным.

Он дошел до самого края, так и не найдя ничего подходящего. Скалы были продуты ветром до стерильного состояния. С края уступа была видна граница «болота». Примерно метрах в ста от того места, где находился Виктор, были видны небольшие волны, набегающие на безмятежную поверхность. Терехину показалось странным, что эти две среды не смешиваются. Ведь вода могла бы смыть болото течением. Подумав, что дело в подводном рельефе, Виктор вернулся назад.

Его команда уже сидела на камнях и ждала командира. Руки у всех были пусты.

— Ну, что у вас? — Спросил не сильно обнадеженный Терехин.

— Ничего, чисто как в лазарете. — Сказал Гренц.

— Я тоже ничего не нашел. — Пожаловался Гарифулин.

— Я тоже ничего не нашел, но там, с той стороны, есть перешеек, до следующей скалы. Он под воду ходит, но там не больше километра, можно было бы сплавать, поискать?

— Придется сплавать, хотя… — Терехин задумался, — там, скорее всего, будет тоже самое.

— Я готов, товарищ капитан, сплавать, проверить. — Верещагин даже взялся за круг в порыве.

— Куда спешишь-то? — Удивился Гренц его порыву.

— Знаете, желудок уже начинает подводить, а я когда работаю, не так сильно о еде думаю. — Признался Верещагин.

— Куда мы смотрели, когда этого проглота с собой брали? — Добродушно усмехнулся Терехин. — Ладно уж, плыви, Форест, плыви.

Верещагин лег на круг. Матрос был долговязым, отчего его ноги сильно свешивались в грязную жижу. Верещагин заработал ладонями, как настоящий пароход своими винтами.

— Осторожнее там. — Напутствовал его командир.

Но тот уже не услышал, самозабвенно разгоняя спасательный круг.

Оставшаяся троица расселась по камням, наблюдая за удаляющейся фигурой матроса.

— А мы это не предусмотрели. — Произнес Терехин, не уточняя, что именно.

— Что? — Не понял Гренц.

— Передатчик для самих себя, на такой случай.

— Ну да, мы ж были уверены, что с нами ничего не случится. Мы же такие предусмотрительные, сто раз в переделках бывали.

Терехин ничего не ответил. Устало кивнул головой в знак согласия, запустил в грязные слипшиеся волосы обе пятерни и замер, как будто что-то обдумывая. Верещагин отплыл на большое расстояние, но прежде чем он достиг противоположного берега, наступила ночь.

Мошкара, для которой болото стало родным домом, лезла в лицо, нос и уши. Ее звонкое и надоедливое жужжание мешало заснуть. Мешали уснуть и звуки доносившиеся из желудка. Урчание раздавалось из трех желудков поочередно. Это было похоже на то, как если бы человеческий орган вдруг осознал себя и принялся разговаривать с себе подобными. К середине ночи желудки спелись до такой степени, что пытались исполнять одну партию разными голосами одновременно.

Терехин не выдержал этого, и еще комариного писка, встал и отправился на ощупь к берегу, ждать Верещагина, который вполне мог по глупости пуститься в ночное плавание. На берегу было тихо. Густая жидкость не плескалась по камням. Утренний туман уже начал формироваться. Из-за кромешной тьмы его присутствие ощущалось по зябкому ощущению на коже лица. Терехин посмотрел на свои командирские часы с фосфорными стрелками. До рассвета было не меньше часа.

Оставаясь наедине, Виктор, как правило, автоматически вспоминал прошлую жизнь. Сейчас ему вспомнились туристические вылазки на природу с товарищами. Точно так же ощущался на лице утренний туман, если встать раньше всех, чтобы разжечь костер и приготовить завтрак. Но звуков тогда было больше. Кроме комариного писка, и звуков производимых самим собой, Виктор не слышал больше ничего. Если бы можно было исключить комариный писк, то вполне можно было поверить, что ты замер где-то вне пространства и времени. В месте, где нет изображения и звука, лишь немного земной тверди под ногами, по которой куда ни иди, везде будет то же самое.

Все уже привыкли, что первые два часа после рассвета стоит густой туман, в котором пускаться в плавание без компаса, сравнимо плаванию в темноте. Троица собралась снова у того места откуда отплыл Верещагин, ожидая, когда можно будет увидеть долговязую фигуру товарища верхом на спасательном круге.

Туман начал редеть. За час он почти растворился, позволив увидеть другой берег. Пока никого видно не было. Ни на том берегу, ни на воде. Троица целый час всматривалась вперед, не берясь делать никаких предположений, относительно отсутствия их товарища. Первым не выдержал Гарифулин.

— А он доплыл вообще? Мы же не видели, вдруг там совсем трясина?

— Ладно, не паникуй раньше времени. С чего бы там была трясина? Там такая же вода на вид, как и здесь.

Прошел еще час. Ничего не изменилось. Противоположный берег был пуст.

— А мы ведь даже не сможем узнать, что с ним стало? — Снова подал голос товарищ Верещагина.

— Зато ты можешь узнать, что случится с тобой? — Печально произнес Гренц.

— В смысле? — Не понял Гарифулин.

— В прямом, мы с командиром съедим тебя, чтобы дождаться когда станет лед, по которому мы вернемся в поселок.

— Хватит страху нагонять, Виктор. Никто никого пока есть не будет. А если уж и приспичит, отдадим по левой руке.

Слова командира не добавили оптимизма взгляду Гарифулина. Хорошее воображение матроса все сделало само, нарисовав в красках «радужные» перспективы.

— А может, попробуем рыбу наловить? — Неуверенно предложил матрос.

— Точно, соображаешь Русланчик. Мне как-то сразу сказка про то, как мужик двух генералов прокормил, вспомнилась. Давай, мы с командиром подождем здесь, а ты ступай, налови нам рыбы, да приготовь.

— Сидите ладно. Что вы наловите здесь, кроме личинок мошкары?

— А что, если тот остров гораздо больше нашего? Верещагину же все осмотреть надо? — Предположил Гарифулин.

Терехин понял, что если Верещагин не вернется, то их участь будет плачевной. Спасательный круг, на котором тот уплыл, был единственной надеждой сообщить о своем положении. Сейчас у них была только длинная веревка, о двадцати пяти метрах. Как она могла помочь Терехин не представлял. Разве что… Нет, здесь не было ни одного деревца, за которое ее можно было бы зацепить. Виктор решил не паниковать раньше времени, ибо паника не самый лучший помощник в трудных ситуациях.

— Виктор, тебе задание разведать запасы пресной воды на этой глыбе, а тебе Руслан, запасы провизии. Марш исполнять.

Гренц и Гарифулин первое мгновение пытались понять, насколько серьезен командир. Но заметив, что его лицо не давало иных трактовок, кроме той, которую он произнес, разбрелись по камням. Терехин остался наблюдать за берегом, откуда ждал появления отправленного на разведку Верещагина.

Минуло полдня. За это время на той стороне ничего не изменилось. Гренц вернулся и рассказал, что с водой проблем не будет. Небольшие запасы дождевой воды, собирающиеся между камнями, позволят пользоваться ими достаточно долго. Гарифулин вернулся с кислой миной.

— Нет здесь никакой еды, кроме мошкары. — Произнес он с чувством, будто в этом была чья-то вина.

— Хорошо, что вода есть. Будет время подумать, где еду раздобыть.

— Смотрите, смотрите! — Гарифулин подбежал к самому краю воды и приложив ладонь ко лбу выставился на противоположный берег.

Там действительно появилось какое-то шевеление. Спустя минуту стало понятно, что это Верещагин. Боец сбросил круг в воду, сел на него верхом, и принялся чем-то грести, как веслом. С такого расстояние нельзя было рассмотреть, что у него в руках.

— Вот чертяка долговязый, нашел что-то. — Гренц пытался разглядеть, что было в руках матроса.

Спасательный круг приближался быстрее, чем удалялся прошлым вечером. Даже несмотря на неуклюжие попытки Верещагина управлять таким плавсредством. Когда до берега осталось метров пятьдесят, матрос поднял над головой «весло» и потряс им, как воин знатным трофеем. Но даже с такого расстояния нельзя было понять, что это.

По мере приближения становилось отчетливо видно, как светилось счастьем лицо матроса. Это выражение дарило надежду, что положение их не совсем плохое. Терехин бросил Верещагину веревку, когда до берега осталось метров пять. Бойца вытянули на камни, прямо верхом на круге. Гренц выхватил из рук «весло», чтобы скорее удовлетворить собственное любопытство. На вид, это была жестянка, примерно миллиметровой толщины, с прямоугольными прорезами и сквозными отверстиями.

— Что это? — Гренц так и не понял, что это за железка.

— Это щиток, от трактора, с капота снял. Там техники! — Верещагин закатил глаза и провел рукой над головой. — Море!

— Откуда она там? — Удивился Терехин.

— Похоже, что здесь трубопровод прокладывали. Там расщелина такая между скалами, клином идет, и в ней все забито техникой и трубами. Прям, запрессовано.

— Отлично. Значит, нам надо перебираться туда. Как это сделать? Что скажешь, Верещагин, есть там что-нибудь похожее на лодку?

— Не приметил, товарищ капитан. Там все камнями посечено. Целого ничего нет. Я этот щиток булыжником долго ровнял, чтобы руки не поранить.

— А что с водой? Болото до того берега? — Спросил Гренц.

— Нет, метров пятьдесят эта жижа, а потом вода становится все чище. У того берега даже течение имеется. И там, кстати, есть озерцо с лягушками. Чистое, чистое.

— Ух, ну, слава богу, значит проблема только в том, как перебраться. А круг двоих выдержит? — Поинтересовался Терехин.

— На воде-то точно выдержит, а в этой жиже не факт.

— А что, если к кругу привязать веревку, отплыть на сколько ее хватит, а потом кто-то из нас зацепится и поползет по веревке, а тот кто будет на круге начнет грести к воде. Может быть получится? — Гарифулин глянул на всех, ожидая реакции.

— Опасно, а вдруг этот с веревкой на дно пойдет, если тяги не хватит у круга?

— Да не, должно получиться, всего-то двадцать пять метров до чистой воды. Надо только чтобы тот, кто на круге был тяжелее прицепа. На всякий случай. Не могу в голове все силы прикинуть, только интуитивно предполагаю, что так будет вернее.

— Эх, снова макаться в эту зловонную жижу. — Вздохнул Гренц.

Верещагин, по всем примерным прикидкам оказался и самым тяжелым. Несмотря на свой хилой вид, костей в нем было много, а толстяков никто не видел года три. К тому же он уже немного приспособился к управлению спасательным кругом.

К кругу привязали веревку и отправили в воду. Обратный конец веревки в своих руках держал сам Терехин.

— Я первый, и это не обсуждается. Если со мной что-нибудь случится, а эта затея с переплыванием точно окажется невыполнимой, приказываю тебе Виктор, отправится к нашему последнему передатчику на этом круге. Вот компас. — Терехин вынул прибор и передал его Гренцу.

— Не переживай, командир, все будет хорошо. Переберемся все.

Веревка натянулась. Верещагин обернулся, ожидая команды, когда нужно будет грести. Терехин осторожно вошел в жижу. Дно под ногами было скользким, и ноги начали разъезжаться.

— Поехали! — Крикнул Терехин, и плюхнулся в жижу.

Холодная вязкая жидкость скрыла его с головой, заставив психику снова пустить панические сигналы. Терехин сделал длинный рывок по веревке, потом второй и выскочил на поверхность.

— Гони Верещагин! — Раздавалось с берега.

— Давай, Шумахер, маши веслом!

Терехин боялся, что если он откроет глаза, то в них обязательно попадет грязь, которую вытереть не получится никак. Он перебирал руками по веревке, сильно надеясь, что Верещагин не стоит на месте. Виктор затруднился оценить, сколько времени он полз до спасательного круга. Еще не добравшись, он почувствовал, как похолодела вода. Она была обжигающе ледяной, по сравнению с температурой грязи. Терехин сразу догадался, что это могло значить. Он окунулся с головой в воду, тут же вынырнул и открыл глаза.

Он был у самого круга. Всего в паре перехватов. Вода под ним хоть и была еще черной, но по структуре уже была просто водой. Терехин перехватился эти пару раз, взялся за круг и вытянул себя на него. С берега уже кричали довольные Гренц и Гарифулин. Терехин помахал им.

— Все получилось!

До другого берега гребли по очереди. На второй половине пути появилось течение, немного уносившее в сторону. Круг стало вращать.

— Двумя веслами было бы веселее. — Подумал вслух Терехин.

— Да ладно, управимся, немного осталось.

Когда была очередь грести Верещагина, Виктор Терехин принимался рассматривать воду в центре круга. Если с берега она казалась темной и почти черной, то под ногами она имела зеленоватый оттенок. Проточная вода не имела болотного запаха, но все равно, стекая с ладони, оставляла в морщинках грязные следы.

Терехин и Верещагин сошли на берег.

— Показывай, где эти сокровища лежат? — Спросил командир.

— Это вам надо по правой стороне идти, и там, за поворотом увидите.

— Ладно, я пойду, а ты отдохни немного и отправляйся за следующими.

— Хорошо, понял. — Верещагин помялся. — Кушать хочется, товарищ капитан, там лягушки в луже живут, а за ней я, кажется, видел кусты зеленели, может, приготовите, пока мы плавать будем.

— Как же их приготовить без спичек и дров?

— Не знаю, товарищ капитан, вы умный, командир, придумаете как.

— Это ты, Верещагин, так ненавязчиво озадачил меня? Ладно, показывай, где это болото с жабами.

— Оно на другой стороне, вам надо сюда.

— Хорошо, я попробую приготовить этих лягушек, но вначале я посмотрю на технику.

Верещагин ничего не ответил, понимая, что и так здорово нарушил субординацию. Виктор повернулся спиной к матросу и пошел в сторону кладбища техники. Одежда на нем уже высохла наполовину. Она перестала липнуть к телу, касаясь неприятным холодом. Мысли у Терехина вернулись к оптимистичному настрою, и он даже вспомнил какую-то старую мелодию, и стал ее насвистывать.

Поворот скалы резко закончился, открыв взору коническую трещину, сплошь забитую мятым железом, вперемешку с камнями. Картина напоминала развалины города после землетрясения. Как и рассказывал Верещагин, здесь очень часто попадались куски труб. Не иначе, как где-то рядом, прямо по курсу прокладывали трубопровод. Виктор взобрался на кучу. Мятое железо было настолько изувеченным, что определить какой вид техники под ногами было очень сложно.

Терехин, пока не увидел своими глазами, надеялся, что из этой груды можно будет выбрать что-то стоящее, из чего можно будет сделать подобие лодки и вместе доплыть до ближайшего передатчика. К сожалению, ветер превратил железо и камень в прочный монолит, даже разъединив который, ничего стоящего сделать не получиться.

Терехин осторожно добрался до того места, где скалы почти сходились. Здесь воочию можно было убедиться, насколько мощной была стихия, впечатавшая многотонную технику в скалу. В самом углу камней почти не было. Железо копировало рельеф до каждой выемки или наоборот выступа. Несомненно, это место следовало занести на карту. С помощью техники или приспособлений, можно было разобрать этот хлам, и достать из него что-нибудь стоящее.

Куча, как памятник технократичному пути развития человечества пахла резиной, пластиком и нефтепродуктами. Запах этот был слаб, но отвыкший от него человеческий нос, сразу уловил ностальгический аромат. Терехин нашел тот капот, от которого Верещагин оторвал щиток. Нос трактора возвышался над общей кучей. С той стороны, которая смотрела на ветер, на капоте не было живого места. Все было в рваных пробоинах, края которых сильно подернуло ржавчиной. С обратной стороны имелись выходные отверстия, но их было немного, и в целом капот с этой стороны выглядел лучше.

Каждый раз, когда Терехину попадалась техника, он старался не думать о тех, кто был в ней во время катастрофы. Если он начинал, его мысли сразу перескакивали на семью, и он начинал представлять, против своей воли, как могла погибнуть его семья. Иногда его так захлестывало, что он на несколько дней терял покой. Чтобы снова не поддаться нежелательным мыслям Терехин перескочил с кучи на скалу и пошел на противоположный склон.

С вершины он увидел, как на противоположном островке суетятся его товарищи. А прямо перед ним лежал небольшой оазис. То чего наверное не разглядел Верещагин, выбрав, скорее всего, иную точку обзора. Небольшое озерцо Виктор увидел сразу. Образованное в чаше сошедших камней, и закупоренное между сходящимися гранями скалы. Озерцо получилось около двадцати метров в поперечнике. Справа от озера рос небольшой пятачок леса, точнее сказать отрастал.

Поваленные ветром деревья лежали в окружении свежей зеленой поросли. Виктору стало очень тепло на душе от мысли, что этот маленький уголок природы смог противостоять стихии, и теперь пытается, так же, как и сам Терехин выжить в новом мире. Виктор почувствовал свою схожесть с этим местом и направился первым делом туда.

Еще издалека нос уловил запах зелени и леса. В озерце расквакались лягушки, появились мошки. Виктор осторожно ступил на землю, из которой торчали молодые побеги и боясь примять их, аккуратно сел на ствол дерева. Он провел пальцами по слабеньким стебелькам растений, удивляясь, сколько жизни в этих хрупких созданиях природы. Воздух здесь был просто фантастический. От него кружилась голова, и не хотелось ни о чем думать. Даже мошкара, которая вдруг осознала, что вынужденному вегетарианству конец, не могла поколебать приятное состояние эйфории.

Здесь можно было раздобыть и дров, чтобы приготовить лягушек. Терехин решил, что готовить экзотику он не мастак, поэтому занялся приготовлением дров. Он нашел небольшой ствол дерева, выдернул из опутавшей его травы и отнес поближе к озеру. Дерево было немного влажным. Виктор расщепил его острыми камнями на чурбачки и разложил на камни, сушиться.

Вскоре появился Верещагин.

— Ты чего? — Спросил его Терехин, ожидая увидеть Гренца или Гарифулина.

— Устал, товарищ капитан. Виктор вернулся за Русланом.

— Понятно. Жаб готовить умеешь?

— Жаб не пробовал, но устриц на речке варил часто.

— Варить тут не в чем, жарить придется.

— Справлюсь, товарищ капитан.

— Как огонь разведем? — Поинтересовался Терехин.

Вместо ответа матрос откинул полу кителя и показал на пришитый карман.

— И? — Не сразу сообразил капитан.

— Тревожный кармашек. — Верещагин запустил туда пальцы. — Пакетик соли, спички запаянные, таблетка сухого горючего запаянная, две таблетки для обеззараживания воды, тоже запаянные и свисток, для отпугивания акул. — Матрос выложил содержимое тревожного кармашка на камень.

— Круто, Верещагин. Надо будет каждому пришить тревожный кармашек. У тебя все есть, что нам сейчас нужно. А свисток-то зачем?

— Я подумал, что раз океаны выплеснуло на сушу, то могло ведь и акул занести. Я сейчас плыл а сам думал, не дай бог, где акула рядом.

Терехин рассмеялся. При всей практичности матроса, воображение у него работало не так хорошо.

— Это вряд ли, ветер убил все живое, что подхватил из океана, кроме одноклеточных.

— Вы в этом уверены, товарищ капитан? — Верещагин посмотрел на командира, как следователь на подозреваемого.

— Абсолютно.

Влажная древесина давала много дыма, плохо горела и в результате нанизанные на прутики лягушки получились наполовину копчеными. Но все равно, никому даже на ум не пришло покритиковать получившееся блюдо. Мужики обжигались, дули на тушки, но с удовольствием их поглощали, выплевывая на камни мелкие косточки. Наесться от пуза все равно не получилось, но чувство голода отступило.

— Давайте, мужики внимательно обыщем остров, может, найдем что-нибудь, на чем получиться доплыть до передатчика. Если нет, то сделаем запас провизии, для того, кто отправится, и пустим его на круге.

Терхина выслушали, но по осоловелым взглядам товарищей стало ясно, что ночью они тоже плохо спали. Терехин понял, что сейчас не лучшее время на выработку стратегии.

— Идемте, я покажу вам, где можно поспать.

Он отвел их на пятачок. Команда была здорово удивлена оазисом, сохранившимся после катастрофы. Если бы не затуманенный разум, то реакция была бы более бурной. А сейчас все оценили, что можно лечь на траву, которая такая же мягкая, как домашняя постель и уснуть. Что и случилось в последующие пять минут. На несколько часов «оазис» превратился в царство Морфея, наполненное храпами.

Кроме кладбища техники и «оазиса» скалистый остров больше ничем не удивил. Так как сейчас призрак голодной смерти не маячил перед людьми, а их экспедицию еще не ждали так рано, то было решено немного задержаться на этом острове, чтобы разгрести «кладбище». В первую очередь, чтобы найти подходящий материал для строительства плота, а во вторую, с инвентаризационной целью.

Это было нелегко. Структура «кладбища» спрессовалась и слежалась. Каждый камень и железка были на своем месте, в этом монолитном «винегрете». На первое время пригодились бревна, которые использовали вместо рычагов. Но древесина их уже была подернута гниением и бревна часто ломались. К тому времени, когда не осталось ни одного бревна нормального размера, у команды уже появились железки, которыми можно было что-то поддеть и сковырнуть.

Помимо техники, были опознаны и вагончики, в которых жили рабочие. Все было в расплющенном состоянии, со сквозными отверстиями.

— Я, мужики, даже представлять себе не хочу, что творилось здесь, когда начался этот гребаный ветер. — Произнес как-то Гренц во время «перекура». — Как нам повезло, что мы оказались в походе.

С ним согласились. Когда нашли вагончики-бытовки, стало страшно, что в них могут быть трупы. Этот страх и подстегнул воображение кадрами мученической смерти рабочих. Хотя, скорее всего она была быстрой, но из-за того, что смерть была несправедливой, чувство, что люди, погибшие по вине катастрофы — мученики, осталось. К счастью, останков людей в вагончиках не было. Зато были обнаружены кое-какие припасы. Консервы, несколько чудом не раздавленных баночек с рыбой, консервированными ананасами и датской ветчиной. Был обнаружен почти не поврежденный сейф. По нему хорошо приложились глыбой и он лопнул с угла, позволив забраться в его внутренности. Там оказались стопки денег, ключи и какая-то документация. В прошлом, это все ценилось и потому хранилось в сейфе, сейчас же находка вызвала разочарование. Всем хотелось найти еще консервов, или еще лучше, бутылку водки.

Через неделю разбора завала, рядом с ним появились несколько сортированных горок. Камни, различное железо, прочие нежелезные остатки человеческой цивилизации. К всеобщей радости был обнаружен вагончик, служивший столовой. Несколько смятых в лепешку кастрюль, и не пробитых камнями, вынули и осторожно распрямили. Теперь лягушек можно было не только жарить, но и приготовить из них бульон.

Все запасы еды, что были обнаружены в вагончике-столовой, были повреждены и уничтожены водой. Зато здесь нашлись ножи и ложки, которые вполне могли пригодиться. Но действительно необходимого для постройки плота все никак не находилось. Терехин уже отчаялся поймать удачу за хвост и всерьез задумался о том, чтобы отправиться к передатчику в одиночку. Положение спас счастливый случай.

Команда разгребала очередную гору камня, наваленного поверх здоровенного бульдозера. Кабину трактора сплющило, но капот и мощная лопата выдержали напор стихии, держа на себе огромный вес камней. Верещагин выдернул из кучи камень, и в образовавшуюся дыру потекла темная маслянистая жидкость. По всем признакам это и было масло. Гору камней раскидали по-быстрому, обнаружив под ней скопление больших пластиковых бочек с моторным маслом, и маслом для гидравлики. Бульдозер прикрыл их собой от убийственной силы ветра и принял на себя часть веса камней.

Несколько бочек в самой глубине кучи были абсолютно целыми. Это могло значить, что проблем с постройкой плота уже не будет. Дабы не портить экологию и не разбазаривать необходимый ресурс, часть прохудившихся бочек запаяли пластмассой и перелили в них масло. Абсолютно целые бочки пустили на поплавки для плота. Плот был собран из панелей вагончиков-бытовок с закрепленными на дне пустыми бочками.

Самодельное судно держалось на воде неплохо. Из подручных материалов сделали небольшую палатку и мангал, для приготовления лягушек, часть которых взяли живьем. Этот случай позволил команде обрести опыт и знание, что из любой ситуации можно найти выход, если действовать активно.

Столько забот не выпадало ни на одну женщину со времен Евы. За этими заботами Джейн не чувствовала течения времени и не впадала в мрачные мысли. Все шло своим чередом. Хозяйство отнимало все время, которое не было посвящено Анне. Сильные морозы и ветра навели Джейн на мысль, что их домик стоит засыпать снегом. Когда девушка сделала это, тепло в нем стало держаться гораздо дольше. Это было весьма кстати. Заготовка дров была настолько тяжелой физически, что лишний повод не заниматься этим, воспринимался, как праздник.

Чем старше становилась Анна, тем больше в ее внешности угадывались гены отца. Девочка стала горластее, требовала к себе больше внимания, любила бывать на улице и ревела, когда возвращалась домой. Джейн смастерила из железок и автомобильного пластика сани, в которых катала закутанную в отцовский шерстяной костюм дочку. Казалась, что маленькая Анна не чувствует холода. Она изматывала мать, лазающую по колено, а где и по пояс, сугробам.

Тяжелый труд и вечные заботы истощили Джейн. Как-то принимая душ, она разглядела себя. Ребра и кости таза, торчали из под натянутой на них кожи. Только полная молока грудь, выглядела на их фоне частью тела, которому достаются все соки. Джейн поняла, что пора заняться собой. Такой работой можно было загнать себя в могилу. Девушка налегла на калорийную пищу и плюнула на долгие покатушки по сугробам. Она приделала жесткую ручку к саням и толкала их взад и вперед, стоя на одном месте. Буквально за месяц кожа сгладилась. Тонкий жирок сравнял рельеф внутренней анатомии.

Когда Анне исполнилось полгода, подул первый ветер, принесший оттепель. Со скал потекли первые ручьи. Ночью их прихватывал мороз и скоро перед домом образовались сосульки от верхнего навеса до земли. В душу Джейн первые отголоски весны принесли какую-то радостную грусть. Было так хорошо оттого, что начинается весна, но не с кем было поделиться этой радостью. Не хватало Игоря, за спиной которого она могла бы наслаждаться весной, не задумываясь об обыденных проблемах.

Полугодовалая Анна уже могла сидеть, если её подпереть со всех сторон валиками. Мать занималась работой по дому, а дочка сидела, в окружении разных ярких вещей, которые Джейн посчитала безопасными для ребенка. Анна, либо мусолила игрушки, либо наблюдала за матерью. Джейн не могла пройти мимо дочери, не оказав ей знака внимания. Она могла «чпокнуть» ртом, показать язык, сделать «бу!». Анна всегда ждала этого и искренне смеялась над одними и теми же шутками. Сейчас Джейн полностью свыклась с мыслью, что она мать, что у нее есть дочь, и обращаясь мыслями к прошлому, не могла представить, что ее у неё когда-то не было.

Серо-коричневый мир оживал. Майские грозы с проливными ливнями быстро растопили весь снег. Уровень воды в заливе поднялся, но незначительно. Памятуя о прошлогоднем цунами, Джейн перенесла часть запасов вверх по горе, соорудив на ее обратной стороне временную палатку. Она помнила, что в прошлом году волна пришла в самом конце мая. Но чтобы не испытывать судьбу Джейн решила, что безопаснее этот месяц прожить в палатке.

Уровень комфорта в ней был минимальный. В ней все делать было неудобно. Самодельная печка дымила, тепло не держалось в тканевых стенках. Готовить пищу приходилось на костре, на улице. Дочку Джейн купала в кастрюле. Но им надо было выдержать этот месяц, чтобы быть уверенными в том, что их не накроет огромная волна.

За время жизни в палатке природа преобразилась. Лягушек развелось много, и если вечером спуститься к воде, можно было поскользнуться на них. Мошкары разной тоже было предостаточно. По вечерам они гудели за стеной палатки, привлекаемые теплом печки. Джейн пришлось сделать для Анны дополнительный будуарчик, потому что настырная мошкара находила щели и проникала в палатку.

С вершины горы было видно, что поверхность залива зеленеет от обилия водорослей разрастающихся с необычайной скоростью в потеплевшей воде. С обратной стороны острова вода по-прежнему была темной. К настоящему времени длинные плоские стебли водорослей стали чуть ли не основным рационом питания. Консервированные продукты подходили к концу. Джейн со страхом представляла тот день, когда они закончатся окончательно и ей придется питаться тем, что дарит ей природа.

Выбор был не велик. Водоросли, мошкара и лягушки. Джейн впервые серьезно задумалась о лягушках. Как биолог, она понимала, что лягушки, это такая же еда, что и курица или говядина. В качестве эксперимента она попробовала сварить суп из лягушек. Она поймала с десяток земноводных, разделала их, немного вымочила в воде, в основном из-за брезгливости. Сложила их в кастрюлю и сварила из них бульон. Получилось наваристо и вполне съедобно. Мысли о голоде исчезли. Этого добра скакало в округе на сто лет вперед ежедневного питания. Джейн попробовала пожарить лягушатину на костре, и тоже вышло неплохо.

Когда стало понятно, что наводнения ждать не стоит, Джейн с дочкой спустились в свой дом. Первое, что почувствовала Джейн после месяца проживания на вершине горы, это болотный запах, исходящий от позеленевшей воды залива. И еще она заметила пузыри поднимающиеся над водой. Джейн догадалась, что насыщенная органикой вода не может остаться без внимания микробов. Стоячая вода залива прогревалась лучше проточной, провоцируя рост микробов. Как ученый, девушка поняла, что дом их через год или два придется переносить на обратную сторону горы, потому что воздух в заливе станет чересчур насыщен метаном и сероводородом.

В середине лета Анна произнесла первое слово, и это было ее собственное имя. Его она слышала чаще других и невольно выучила первым. Джейн от чувств прижала дочку к себе и немного поплакала. Ей хотелось, чтобы Игорь увидел это событие. После этого Анну понесло. Она с каждым днем становилась все говорливее, и кажется, ей самой это доставляло огромное удовольствие. Джейн не переставала исследовать свалку и как-то нашла сильно размокшую детскую книжку с яркими иллюстрациями. Джейн осторожно высушила ее. Подшила переплет нитками и читала по вечерам с дочкой рядом с открытой дверью печки.

Получалось забавно, потому что Джейн разговаривала с Анной почти все время на английском, а книжка была на русском. Джейн старалась передавать эмоции, сильно коверкая русские слова, местами не понимая, о чем идет речь. Для Анны это не играло ровно никакого значения. Она ждала этот вечер и время, когда мать сядет перед трепыхающимся пламенем, и начнет, играя голосом, читать книгу. Джейн иногда отвлекалась от книги, чтобы посмотреть на реакцию дочери. В распахнутых глазах дочери мерцали отблески огня. Дочь слушала мать и смотрела на нее с искренним интересом. Джейн в такие минуты понимала, что она для Анны целый мир, который она любит и в который беззаветно верит.

Зимние сани превратились в коляску. Когда Анна не хотела спать, а Джейн считала, что ей надо немного поработать, дабы ни в чем не нуждаться зимой, она ставила коляску с Анной на берег, а сама отправлялась на охоту, на свалку. Прошлогоднее цунами многое перевернуло, подняв со дна. В основном это были сильно поврежденные автомобили, некоторые с истлевшими скелетами внутри, строительный мусор и совсем немного деревьев. Степные края не отличались лесистостью. У Джейн был лом, домкрат, для разгибания мятых кузовов автомобилей и топорик. Этим нехитрым инструментом ей удавалось пополнять свои запасы.

Продовольствия попадалось все меньше. Люди не хранят консервы в автомобилях. Когда Игорь только начал обследовать свалку, ему попались два коммерческих грузовика с продовольствием. Больше таких подарков судьбы не было. Приходилось собирать по крохам. Вот чего было не отнять в русских автомобилях, это алкоголь в бардачке. В их домике уже стояло несколько бутылок водки и виски, оставленных для медицинских целей.

Однажды, Джейн нашла бутылку красного вина. Вот тут она уже не смогла сдержаться. Приготовив лягушек, Джейн откупорила бутылку вина и открыла банку с зелеными, фаршированными перцем, оливками. Повода для праздничного ужина не было, но Джейн посчитала, что бутылка хорошего вина достойный повод, чтобы совместить его с французской кухней. Наутро у нее болела голова, а дочка покрылась красными пятнами диатеза.

— Алкоголь зло! — Объяснила она Анне их не очень хорошее утреннее состояние.

Молока у Джейн было достаточно, но она понимала, что пора начать прикармливать Анну обычной пищей. Начала она с измельченных водорослей сваренных в лягушачьем бульоне. Вначале, Анна осторожно относилась к такой еде. Плямкала ее на передних зубах и пускала по подбородку вместе со слюной. Джейн экспериментировала с солью, пытаясь в этом найти секрет вкуса. На самом деле нужно было время, чтобы Анна привыкла к необычному для нее вкусу пищи. Когда же она распробовала, то сама открывала рот перед каждой ложечкой.

Джейн находила в автомобилях большие пластиковые бутылки из-под газированной воды и минералки. Она не выбрасывала их, и скоро за домом образовалась целая свалка таких бутылок. Из-за дочки, Джейн не решалась пить напитки, сделанные из подсластителей, красителей и ароматизаторов, хотя ее тянуло попробовать их вкус. Сотни литров лимонада были безжалостно вылиты в водоем. Девушка предполагала, что когда-нибудь эти бутылки пригодятся ей.

К концу лета у нее появился концепт будущего плавательного средства. Воздух в заливе окончательно испортился, и перед тем, как начаться холодам, над заливом сел туман. Неподвижный воздух накапливал поднимающийся со дна газ. Джейн всерьез начала опасаться возможности задохнуться. Для себя она твердо решила, что это последнее лето в этом доме. На следующее, его придется переносить на обратную сторону острова, и сделать это проще всего будет на каком-нибудь плоту.

На берегу лежало много листового железа, оцинкованного и покрытого пластиком, с заборов и крыш домов. Джейн немного стала разбираться в предназначениях болтов, гаек и ключей, которыми их крутят. Она нарезала несколько листов длиной метра в три, состыковала их между собой, набила по стыку дырок и скрутила болтами. По той стороне, которое должно стать днищем плота, она пропустила крест, накрест железные уголки, в которых были отверстия. Прикрутила их к настилу, чтобы он обрел жесткость. Из кусков настила сделала «юбочку» для плота, которую собиралась наполнить пустыми бутылками.

Джейн сообразила, что плот дальше надо собирать на воде, иначе будет затруднительно его туда стащить, когда он обрастет всеми задуманными конструкциями. Она навязала небольших вязанок из пустых пластиковых бутылок, закрепила их на дне и перевернула плот в воду. Ей показалась, что осадка плота недостаточная и добавила еще бутылок.

Джейн давно заприметила пикап, который без надобности ржавел на краю свалки. Салон его был сильно поврежден, но кузов сохранился в более менее рабочем состоянии. От остальной части кузова его пришлось откручивать, но по большей части, срубать топором. Сам по себе кузов весил немного. В его основании имелись дренажные отверстия, через которые Джейн прикрутила его к плоту. Свободным оставался еще один метр, на котором она разместила автомобильное сиденье. Это был капитанский мостик, с которого Джейн управляла своим кораблем. Из металлических трубок и лопастей вентилятора охлаждения радиатора девушка сделала весла. Она догадалась сделать уключины для весел, чтобы удобнее было грести.

Готовый плот стоял у северной оконечности острова. Потому что водоросли в заливе не давали сдвинуть его с места. Джейн проверила плот в деле. В кузов она поставила еще одно сиденье, и посадила туда Анну. Дочь немного побаивалась воды, но стоило им тронуться, как ее страх сменился восхищением. Она беспрестанно лопотала, вставляя в конце каждой фразы: «Да, мам?».

— Да, дочь. Все именно так, как ты говоришь. На этом кораблике мы отправимся с тобой в большое путешествие. Найдем хорошее место, где можно будет жить и ни в чем не нуждаться, или найдем людей, среди которых ты найдешь себе мужа, когда вырастешь. А сюда мы с тобой будем приплывать изредка, чтобы навестить могилу твоего отца. Вон она, кстати, отсюда ее хорошо видно.

Анна лохматила себе прическу и показывала растопыренной пятерней во все стороны.

— А знаешь, как тебя зовут по-русски? Анна Игоревна. Не думаю, что мы с тобой когда-нибудь сможем нормально произнести это имя. Русский язык очень сложный.

Анна проболтала что-то нечленораздельное.

— Да, примерно, такой.

Первый заплыв подсказал Джейн, что нужно доделать в конструкции плота. В основном это касалось закрепления пустых бутылок. Течение сдвигало их назад, из-за чего нос постоянно клевал, зачерпывая воду. Джейн поняла, что уключины придется смазать маслом, иначе скрипучий звук весел сведет ее с ума. В остальном, все прошло успешно.

Во второй заплыв Джейн испытала грузоподъемность плота. Она была достаточной, чтобы заполнить различным грузом кузов до бортов. Джейн оставалось ждать следующей весны, чтобы начать переселение. Такого идеального места, как сейчас было у них, для дома сыскать не удалось. Джейн приглядела площадку, недалеко от кромки воды. Там была закругленная вертикальная стена, но без навеса. Переживать по этому поводу девушка не стала, так, как у них было достаточно материала, для накрывания крыши. Руки ее уже привыкли мастерить, а ум стал более смекалистым.

Покончив с плотом, Джейн принялась за дрова, и за заготовку лягушек. Одну половину дня, она тратила на то, что колола дрова, а вторую на то, что ловила, разделывала и коптила лягушек. Благо, различной щепки, оставшейся от колки дров, у них было предостаточно. Ладони у Джейн загрубели и стали мозолистыми. Мышцы на руках стали больше и жестче. Девушка стала называть себя Стальная Джейн, что применимо было и к ее характеру.

Заготовка дров выявила неожиданную неприятность. На свалке их почти не осталось. Возможно, под толщей мусора они еще были, но с поверхности было уже не добыть. Без того неприятная и тяжелая работа, чуть не погрузила Джейн в уныние. Планы по переносу домика на обратную сторону могли смениться на большой переезд, в поисках более удачного места. На всякий случай, Джейн сделала небольшой запас резины и пластика, если дрова закончатся раньше, чем зима.

Случилось это своевременно. Зима не замедлила начаться. Вначале сильно завьюжило. Крупные хлопья снега, гонимые сильным ветром, падали в темную воду, еще не успевшую покрыться льдом. Сидя в доме, сквозь треск горевших в печке дров, можно было расслышать, как на улице бьются о берег волны, и гуляет в камнях ветер. Из-за этого в доме было тепло, сухо и уютно. Видимо от скуки Анна решила начать ходить.

Джейн занималась готовкой, повернувшись к дочери спиной, и вздрогнула от неожиданности, когда к ее ноге притронулись. Анна держалась за материн подол, задрав лицо с хитрыми глазами вверх. Вестибулярный аппарат и слабые ноги ребенка не выдержали, и она шлепнулась на попу. Джейн, не веря своим глазам, подхватила Анну на руки и расцеловала. Затем опустила на пол и отошла на два шага. Дочь, смешно двигая телом, сделала несколько неловких шагов и упала в вытянутые материны руки.

— Ах, ты моя зайка! Совсем большая стала!

С этого момента спокойная жизнь для Джейн закончилась. Анна с приобретением мобильности, прибавила и самостоятельности, и лезла всюду, куда надо и не надо. За ней надо было присматривать все время. У Джейн совсем не стало свободного времени, потому, что она боялась за дочь, которая могла что-нибудь на себя опрокинуть, или съесть, чего ей не положено. Всю зиму мать приглядывала за дочерью, не оставляя ее ни на минуту. У Джейн появилось чувство дежа вю, как будто она снова на МКС. Пространство, где она могла находиться, было сильно ограничено.

Следующая зима на Новой Земле оказалась еще теплее и снежнее, чем предыдущая. Снега было столько, что поселок к середине зимы был засыпан выше крыш и проходы между домами осуществлялись по снежным тоннелям. Одним словом снег полностью парализовал работу. Если бы в поселке были дети, то они бы высоко оценили разветвленную сеть тоннелей, внутри которых постоянно царил почти полный мрак. Привыкшие к темноте глаза, различали очертания стенок тоннелей, но те, кто заступали на смену в поселке с подводной лодки, некоторое время шли по ним с вытянутыми вперед руками. Положение спасали отверстия в потолке, но их то дело заметало новым снегом.

Вестей с американской подводной лодки не было. Координаты, оставленные в Хранилище, так и остались нетронутыми. Терехин очень рассчитывал на то, что дела у них идут хорошо и только поэтому они не спешат с возвращением. Матросы с американской субмарины чаще остальных посматривали на горизонт, ожидая увидеть там привычной силуэт своего корабля, но он все не появлялся.

К весне снег здорово осел. Тоннели местами обвалились, в других местах это сделали нарочно, чтобы никого не придавило. Тепло пришло неожиданно и задержалось надолго. Снег поначалу проседал под собственным весом, впитывая влагу, а когда она достигла критической массы, начался настоящий потоп. Вода быстро достигла уровня фундамента домов. Жителям поселка пришлось срочно копать траншеи в снегу, чтобы направить избыток воды в сторону океана.

Вешние воды, заключенные в границы искусственных берегов бурно устремились в океан. Берега расширялись на глазах, разъедаемые потоками грязной воды. Татарчук, как руководитель поселка решил, что строить новые дома придется только на возвышениях. Весенний потоп показал, что если немного затянуть с отведением воды, то можно вполне затопить все дома под крышу. В случае с теплицами это было совсем недопустимо.

Как только погода сформировалась, Терехин начал готовиться к очередной экспедиции. На этот раз он решил передатчиков больше не ставить. Он задумал половину сезона идти на юг, вдоль Уральских гор, пытаясь найти людей, а вторую половину возвращаться назад, но по другому маршруту, чтобы увеличить вероятность напороться на тех, кто выжил.

Экспедиция готовилась тщательнее. Теперь у каждого был спасательный жилет, набор для выживания, состоящий из запаянных спичек, перочинного ножа и магниевых петард. Новых передатчиков делать не стали. Терехин решил проверить уже установленные, потому как это могло занять приличный кусок короткого лета, а цели были совсем другими.

Как только берег очистился ото льда, небольшая шлюпка с четырьмя гребцами отплыла от берега. Начальный маршрут был известен, и следование по нему позволило обойти все неприятности.

Передатчики хорошо перенесли вторую зиму и были в исправном состоянии. Терехин поменял некоторые продукты. Старые взял с собой, а новые оставил в пещерах, рядом с передатчиками.

Через три недели шлюпка зашла в те края, которые не достигала еще ни разу. Теперь за водой нужно было следить тщательнее. Чем южнее, тем больше была вероятность попасть в заболоченные места. Терехин это понимал, и потому не сводил глаз с воды. Когда они вошли в стоячую воду, поверхность которой сплошь покрывали водоросли, лежавшие на поверхности подсыхающими шапками, для них это стало полным откровением. Такого в окрестностях Новой Земли еще не было.

Чем южнее, тем чаще встречались такие поля. Как правило, они встречались ближе к горам, где потоки воды останавливались горными хребтами. На равнинах вода текла, не способствуя распространению водорослей. Но задача Терехина была как раз в поиске людей, которые могли выжить, только находясь в горах. Поэтому, их шлюпка регулярно рассекая острым носом водоросли, подходила к скалам, в надежде найти на них людей, или хотя бы следы их пребывания. Пока им не везло.

Терехин отмечал, что природа не собиралась умирать. Часто попадались скалы, на крутых склонах которых начинала зеленеть трава, или молодая поросль кустарников и даже деревьев. Еще экзотичнее были дельфины-белухи, неожиданно появившиеся рядом со шлюпкой и рассматривающие людей, как будто не чаявшие уже увидеть их живьем. Хотя это люди считали себя почти единственными выжившими из крупных млекопитающих. От этой встречи на душе людей стало легче, и они надеялись, что на душе у дельфинов тоже.

Однако, людей не было. По дороге их команде часто встречались места, где можно было переждать катастрофу. Некоторые вершины имели пещеры, входы в которые располагались на обратной от направления ветра, стороне. Многие из этих пещер оказывались залиты грязной жижей, но большинство было сухими и пригодными для существования. Терехин тщательно переносил на карту все пещеры, полагая, что в будущем они могут быть заселены.

Команда Терехина отвыкшая от понятия нормального теплого лета с удовольствием нежилась под бледным пятном еле просвечивающего солнца. Несмотря на грязную атмосферу, благодаря которой атмосфера планеты нагревалась более равномерно, чем до катастрофы, в двух тысячах километров от полярного круга она прогревалась лучше. Верещагин даже осмелился и прыгнул за борт. Но ледяная вода быстро вернула его на место. К тому же, по его словам, в воде кто-то плавал.

По расчетам Терехина, максимум через пятьсот километров должны были начинаться казахстанские степи. Это значило, что шансы встретить людей в горах стремительно падали. Обратно они собирались возвращаться по восточному маршруту, и если людей они не найдут, на следующий год придется отправляться на Средне — Сибирское плоскогорье, а конкретнее на плато Путорана. Перед этой экспедицией Терехин был уверен, что обязательно найдет выживших, но чем ближе была оконечность южно-уральских гор, тем меньше было надежд встретить их.

Ясное утро быстро сменилось хмурым днем. Что-то внутри грязных туч происходило. Молнии едва просвечивали сквозь облака, но гром докатывался до людей в полную силу. Команда затаилась в ожидании сильной грозы. Как назло, на горизонте не было видно ни одной горы, к которой можно было бы пристать и переждать непогоду.

— У нас таких гроз не бывает. — Сказал Гарифулин, подразумевая, что у нас, это на Новой Земле.

Терехин на самом деле не помнил, чтобы небо так гремело и трясло, что кожей ощущались эти могучие процессы. Потемневшее небо приблизило горизонт. Порыв ветра поднял волну, шлепнувшую по борту шлюпки и немного перелившись через него.

— Ставим лодку навстречу волнам, а то перевернемся. — Приказал Терехин. — Наденьте на себя жилеты на всякий случай.

Команда подчинилась. Терехин тоже натянул на себя оранжевый жилет, добытый на каком-то норвежском рыболовецком судне. Ветер крепчал, поднимая волны все выше и выше. Лодку качало на волнах, как качели. Команда старалась удерживать лодку поперек волн. Плыть куда-то в такую погоду было бессмысленно.

Виктор заметил, как Верещагин бросил грести и пристально уставился куда-то по правому борту. Терехин посмотрел туда же. На фоне темнеющего неба, на горизонте проявлялась боле темная вертикальная полоса. Вначале, Терехин подумал, что это стена дождя, проливающаяся из тучи, но было в ней что-то непохожее на стену дождя. Терехин физически ощутил опасность, исходящую от природного явления. В душе его затаился страх.

— Ты чего, командир, привидение увидел что ли? — Гренц перехватил его тревожный взгляд.

— Мне вон та хрень на горизонте не нравится. — Терехин махнул в сторону полосы.

— Да это ливень. Он быстро кончится, не успеет до нас дойти.

— Я тоже сначала подумал, что это ливень. Но ты присмотрись его краям, они шевелятся.

Вся команда уставилась на края темной полосы. Действительно, если внимательно присмотреться, то полоса играла своими боками и казалась она ближе, чем можно было подумать сразу.

— Там еще, смотрите, такая же полоса. — Гарифулин показывал правее.

Еще две темные полосы проявились на более светлом фоне неба. Самая тонкая полоса из них извивалась змейкой.

— Это смерчи. Разворачиваем шлюпку и уносим ноги отсюда. — Терехин первым налег веслами на один борт.

Волна сильно накренила лодку, чуть не перевернув ее. Однако маневр удалось завершить и команда налегла на весла. Не все поверили командиру, но посчитали, что лучше будет перестраховаться. Какое-то время команда не оборачивалась назад. Ближе всех к корме сидел Гренц и его крик заставил всех обернуться. В какой-то сотне метров от них вращался огромный столб смерча. Он приближался.

Его низкое гудение едва пробивалось сквозь шум ветра и грохот бьющихся о борта шлюпки волн. Команда, словно получив укол адреналина в сердце, утроила усилия. Шлюпка прибавила ходу, но низкий шум сзади нарастал. Он уже перекрыл звук ветра и волн и стал доминирующим. Терехин боковым зрением видел, как темнота обходит лодку со всех сторон. Верещагин обернулся и в его глазах застыл ужас. В зрачках его отражался смерч.

Лодку вначале захватило течением и понесло по кругу.

— Бросайте весла и хватайтесь за все, что сможете! — Терехин бросил свои весла и ухватился обеими руками за банку, на которой сидел. Остальные последовали его примеру.

Ветер рванул шлюпку, словно в ней не было никакого веса. Терехин почувствовал, как его пытается оторвать от лодки, как тугие струи воды бьют его по телу. Он услышал чей-то крик, и спустя минуту догадался, что кричит сам. Потом вода попала ему в рот и он закашлялся. Ему еле удалось отдышаться, как он снова погрузился в воду. Голова кружилась, все потеряло привычный ход. Терехин не мог точно сказать, что с ним происходит в настоящий момент. Лежит ли он неподвижно, или все еще крутится в вихре смерча, как в центрифуге. Сознание почти отделилось от рецепторов тела и ждало, когда его можно будет покинуть насовсем.

Последнее, что ощутил Виктор, это был удар. Он его не почувствовал, просто осознал, что тело со всего маха вошло в воду. Руки рефлекторно забили по воде, подчиняясь инстинктам, и вытянули тело на поверхность. Наверное, Терехин потерял сознание. Он открыл глаза, когда почувствовал, как солнце светит через веки. Никакого смерча не было и в помине. Стояла ясная погода и он был один во все стороны. Терехин ослабшими руками повернул тело вокруг.

Он вдруг подумал, что ему мерещится плот. После пережитого могли явиться и ангелы и кто угодно, так что сразу можно было не верить. Терехин хотел крикнуть, но из глотки вылетел шипящий хрип. Горло сразу начало саднить. Виктор вспомнил про Макарова, что взял с собой на всякий случай. Пистолет оказался в кобуре. Терехин вынул его, но выстрелить не смог. Пистолет давал осечку.

Отчаяние снова отключило сознание. Когда Виктор пришел в себя в следующий раз, то увидел, как плот почти зацепил его. Терехин ухватился свободной рукой за борт, а той, которая еще сжимала пистолет, принялся стучать по железному корпусу плота. Когда он услышал человеческую речь, сознание, с чувством выполненного долга, снова покинуло тело.

Минул еще один год. Природа постепенно счищала со своего «лица» последствия катастрофы. Атмосфера становилась все чище. Времена года возвращались к своему привычному чередованию. Теплые лета, как и предполагал, Матвей привели к еще более бурному росту водорослей. Прогреваемая лучами вода стала благодатной средой для размножения микробов.

Привычным стал запах сероводорода. Северные и западные ветра еще уносили его прочь от Черной пещеры, но в тихую погоду запах становился удушающим. Стоя на краю площадки перед пещерой и глядя на водный простор перед собой, в одну минуту можно было увидеть до трех мест, откуда вырывался газ. Горбуновым стало очевидно, что в новую зиму им точно придется менять дом.

Это было грустно и немного страшно. Они прижились здесь. Обстроили пещеру, доведя ее комфорт почти до того состояния, к которому они привыкли до катастрофы. Они все знали вокруг. Знали где раздобыть дрова, где еду, знали, где ее хранить. Они настолько привыкли жить одной семьей, что даже не хотели искать контакта с другими людьми.

Матвею стукнуло пятнадцать. Его голос огрубел. Под носом появился пушок. Мышцы от регулярной физической работы и белкового питания налились рельефом. Егор смотрел на сына и вспоминал, что в его годы он был гораздо несамостоятельнее и слабее физически. Матвей не утратил способности к хорошему аналитическому мышлению и нестандартному подходу к жизненным ситуациям. Егор считал, что сына можно запросто отпускать в одиночные походы, но Тамара еще не была готова к этому. К тому же, необходимости в этом никакой не было.

Катя тоже повзрослела. Ей стукнуло одиннадцать. Назвать ее ребенком не поворачивался язык. Она уже не отпускала глупых комментариев по любому поводу. Не спала с куклами, не просила сказок на ночь. Можно было бы немного погоревать об украденном детстве, но преждевременная взрослость была как фактор повышения жизнеспособности. Катя умела все, что умела мать. Не жаловалась на усталость, не просила скидок на свой возраст. Тамара иногда смотрела украдкой на дочь и видела в ее уверенных движениях взрослого человека. Единственное, что выдавало в Кате ее настоящий возраст, это сладости. Им она не могла противостоять, и как всякий ребенок трогательно радовалась, и не знала меры.

Все электронные устройства сломались. Егор назначил себя ответственным за ведение календаря и утро начинал с того, что вперед всего он записывал новое число. Было начало августа. Еще было тепло, и только по ночам начинало тянуть прохладцей. Егор проснулся раньше всех. Его мучил какой-то кошмар, из-за которого он проснулся весь в мокром поту. В пещере сильно пахло серой.

Егор прошел к выходу из пещеры. Начинало светать. На улице не было ни ветерка. Поднимающийся болотный газ самотеком заходил в пещеру. Егор закупорил вход. Циркулирующий внутри пещеры воздух оставался чистым всегда. Он был прохладным и влажным, и Егор переживал, что у него и его семьи могут развиться радикулит или ревматизм, поэтому оставлял открытым вход в пещеру. В такие дни, как этот, радикулит страшил меньше, чем возможность надышаться чистым метаном.

Уровень воды за три года упал настолько сильно, что вода перестала уходить из долины. Уровень водной поверхности внутри долины сравнялся с внешней водой. Там, где раньше были водопады, из воды торчал мусор, натянутый водными потоками. Многое в этом мусоре состояло из остатков человеческой цивилизации, как бы намекая, на роль человечества в мире. За гордыню, за венца творения, за взятую на себя исключительную роль вмешиваться в естественные процессы, не имея никакого понятия об их глубинных закономерностях, природа сотворила нам памятник из грязи на дне болот. В том самом месте, где человечество его заслужило.

Нам бывает жалко, когда, что-то, чему мы уделяли много времени, холили и лелеяли, вдруг оказывается не тем, чем нужно, и даже опасным. Скрипя сердце, вздыхая о потерянном времени и потраченных силах, мы вынуждены избавляться от этого. Так и Создатель наш, наверное, горько плакал, когда нагонял на Землю ветер, но понимал, что выбора у него нет.

Как всегда, когда утро выдавалось безветренным, к обеду начинал грохотать гром. Вспышки молний озаряли гору, отражаясь на его мокрых склонах. Вся семья была занята работой на площадке. Тамара раскатывала водоросли, выгоняя из них воду. Она перекладывала их солью и собирала в пучки, чтобы развесить на просушку внутри пещеры. Катя стирала. Она теребила в пенной воде грязное белье. Когда ей требовалось отжать его, она звала брата, и они вместе скручивали одежду, выгоняя из нее лишнюю воду. Егор мастерил плот. Клин впереди уже не помогал разгребать водоросли. Они были слишком плотными и сплетенными, поэтому требовалось придумать что-то другое.

Молнии сверкали все ближе, и каждому из семьи Горбуновых хотелось завершить свою работу до начала дождя. Никто сразу не понял, что произошло. Рядом сверкнула молния, и следом мощная вспышка озарила долину. Ударная волна хлопнула по ушам и вызвала свист. Легкий навес у входа в пещеру сорвало. Цветы на клумбах пригнуло. Все присели от неожиданности, глядя с недоумением друг на друга. Вдогонку бабахнул раскат грома.

— Егор, что это было? — Спросила Тамара, с удивлением слушая свой неестественный голос.

— Похоже, что болотный газ сдетонировал. — Предположил он, уверенный в своей догадке. — Метан.

— А еще может бабахнуть? — Спросила дочь.

— Без понятия. — Честно ответил отец. — Идемте в пещеру, там безопаснее.

Это событие настроило семью еще решительнее на исход с насиженного места. Оставаться было опасно. Похожая история со взрывом болотного газа могла повториться в любой момент, и чем дольше они собирались, тем вероятнее было попасть в опасную ситуацию. Этой зимой было твердо решено переезжать в те места, где вода не застаивалась. Как только твердо станет лед, Егор с сыном собрались отправиться на поиски подходящего варианта. В идеале, им хотелось найти место похожее на Черную пещеру, чтобы сразу устроиться с максимальным комфортом.

Найти пещеру оказалось делом более легким, чем переезд к ней. Налегке, расстояние до нового жилища от Черной пещеры проходилось за пять суток. С грузом это же расстояние занимало от восьми до десяти суток. Для женской половины Горбуновых это было первое серьезное испытание дорогой. Они и понятия не имели, скольких неудобств может приносить это мероприятие. Весь световой день приходилось идти. Егор с Матвеем впряглись вдвоем в кузов старого автомобиля, который приволокли от барьера. Его утеплили, сделали в нем печку. Днем, он использовался, как грузовик, ночью из него вынимали все лишнее, растапливали печь, и Тамара с Катей ночевали в нем. Мужчины, по привычке, спали в палатке.

Днем, груз тащили за собой все. И у Тамары, и у Кати были свои сани, в которых лежали необходимые на первое время предметы и продукты питания. К вечеру, все изматывались, настолько, что еле стояли на ногах. Катя успевала уснуть еще до того, как отец разжигал дрова в печке. Женщины благословили тот день, когда впереди замаячила нужная им гора.

— Всё, отсюда больше никуда не тронемся! — Тамара устало оперлась о стену пещеры.

Она еще не успела составить мнение о новом жилище, но пока свежи были воспоминания о переходе, любая пещера могла показаться чудесной.

Новая пещера совсем не походила на Черную. Она была гораздо меньше. Вход в нее был коротким и днем, солнечные лучи проникали внутрь нее, позволяя не разжигать огонь. Тоннелей и расщелин вглубь горы пещера имела меньше, но они были, и их еще предстояло изучать. По характерному запаху, Матвей установил, что недра этой горы скрывают в себе грызунов, а стало быть, голодными они не останутся.

Соорудив отопление и привычные условия, Егор с сыном снова отправились к Черной пещере. Там оставался большой запас дров, вяленой рыбы, инструмента и прочего барахла, которое собирались увезти на плоту, поставленном на полозья. Всего, до конца зимы было совершено пять походов, но даже их не хватило, чтобы перевезти все, что было накоплено за три с половиной года.

Матвей еле дождался весны. Походы сидели у него в печенках. Они с отцом пару раз попадали в такие морозы, когда лед просто трещал и лопался под ними. Матвей сильно обмораживал руки и ноги. Были моменты, когда им приходилось все время идти, чтобы не замерзнуть. Матвей не чувствовал ног до колен. Ступал ими, как протезами, и когда он пытался отогреть их у костра, ноги начинало нестерпимо ломить. Последствия переохлаждения проявились на лице. После похода у Матвея воспалилась нижняя челюсть. Она отекла, придав лицу юноши смешной вид, как при свинке. Тамара пресекла на корню разговоры о следующем походе.

— Хватит уже, Егор. У нас и так все есть, пойми, здоровье дороже, чем еще одна железка. Сидите здесь и наслаждайтесь отдыхом.

Её слова убедили. До весны больше не было никаких попыток отправиться куда бы то ни было. Всю энергию мужчины направили на благоустройство своего нового жилища. Снова заработал умывальник с теплой водой. Раз в неделю разводили печь под ванной, устраивая банный день. Матвей придумал ледяную дверь. Он наморозил плоские куски льда, сморозил их вместе, и сделал прозрачную дверь. Она закрывала вход в пещеру, но пропускала свет.

Весна наступала постепенно. Зима не сдавалась, насылая сильнейшие метели. За один апрель выпало снега больше, чем за всю остальную зиму. Но силы ее иссякли, уступив место новому времени года. Весна в этих местах сильно отличалась от весны на прежнем месте. Там весна проходила спокойно. Лед постепенно тончал, ломался и исчезал в нагревшейся воде. Здесь мощный ледоход громко возвестил о своем начале. Потоки воды, невидимые подо льдом, ломали его, разгоняли и таранили им «стоячий» лед. Шум стоял неимоверный. От горизонта и до горизонта все гремело, ударялось и разрушалось.

Льдины наползали на гору и стекали с нее, под теплым солнцем, назад, в свою стихию. Немного льда Егор с Матвеем попрятали в небольшом гроте, для создания холодильника. С теплом, выяснилось, что гора сохранила некоторую зелень. Свежий, приятный запах распускающихся листьев напомнил о той самой весне, которая осталась в памяти из прежней жизни. К этому нежному запаху не примешивалась, ставшая привычной, сероводородная вонь.

В целом, на новом месте было не хуже старого, за исключением садового участка на горе Верблюд. Но впереди было много времени, чтобы разведать округу. Может быть, и здесь были похожие места? С собой Горбуновы не забыли привезти замороженных лягушек, которые, с теплом, оттаяли и уже начинали по вечерам устраивать брачные песнопения.

Гора, на которой они поселились, была выше и шире той, на которой они жили раньше. Перед входом в пещеру не было той удобной площадки, на которой в теплое время кипела жизнь. Пришлось искать небольшие ровные уступы, чтобы установить на них все, что было необходимо для жизни. Со стороны, это напоминало ласточкины гнезда, прилепленные к стене. Егор с Матвеем старались сделать безопасным путь между «гнездами», пробивая ступени в скальной породе. К счастью, уклон был пологим, и передвижение по корявым ступенькам не грозило неминуемым падением вниз.

Это было уже четвертое лето после катастрофы. Приведя свою жизнь к привычному распорядку, Егор снова засобирался в поход. Для того, чтобы нормально перезимовать следующую зиму необходимо было найти где в округе водятся в достаточном количестве дрова, а где рыба. Совершенно неожиданно отпала вторая проблема, потому что рыба здесь водилась везде. Ее можно было ловить, не слезая с горы. А вот со второй проблемой пришлось помучиться. Поблизости не было ни одной залежи дров.

Гора, ставшая вторым домом, с легкой руки Кати стала именоваться Олимпом. Пускай, это могло показаться кому-то нескромным, но кому? Горбуновы уже свыклись с мыслью, что они единственные люди в мире и им самим решать, брать на себя роль небожителей или поскромничать. Так вот, на многие километры от Олимпа не было ни единой вершины торчащей из-под воды. Гора, на которой обосновались Горбуновы, одиноко возвышалась над окружающей ее водой. Она вполне могла присвоить себе такое громкое название.

Егор хотел описать вокруг Олимпа окружность с радиусом в один дневной переход на плоту, чтобы иметь представление о том, что их окружает. Климат здесь был другим. У Черной пещеры частыми были туманы и тихая погода. На Олимпе почти всегда дули ветра, и едва обозначившиеся утренние туманы сметало ветром, дующим, как правило, с севера. Из-за них в утренние часы было особенно зябко. Привычными стали волны, коих почти не было у Черной пещеры. По ночам, на Олимпе, можно было слышать, как волны бьются о скалистый берег.

Облегченный, из-за снятых «отвалов», плот с готовностью откликался на работу педалями. Вода бурлила под колесами и перед носом плота. Егор уже кое-что смыслил в картографии. Он мерил взглядом горизонт, положение солнца и смело чертил на бумаге линии своих перемещений. Полукруг с южной стороны карты говорил о том, что они уже прошли половину пути.

Эти места были им частично знакомы. Здесь находился тот самый барьер, из-за которого вода была разделена на два уровня. Сейчас барьер сохранился частично. Большая часть его была пробита брешами настойчивой воды. На месте барьера шла целая цепочка островов состоящих из различного мусора, скрепленного грязью. Кое-де они образовывали затоны в которых начинала разрастаться зелень. Это касалось и стоячей воды и плодородных берегов, на которые попали семена различных растений.

Егор пробовал ступить на берег такого острова, но они были еще чересчур топкими. Никакой практической цели он не преследовал, пытался сделать это из простого любопытства, поэтому рисковать не стал. Гораздо полезнее было найти такие места, которые могли принести пользу.

Дрова, прибившиеся к скалам, имелись здесь в изобилии. Егор все скалы заносил на карту, сопровождая подписями о примерном количестве дров на каждой. Даже по примерным подсчетам, имеющегося их количества могло хватить на многие годы, а может быть и десятилетия. Эта проблема тоже отпала. За зимовку можно было не переживать. За дровами Егор собирался отправиться отдельно. Можно было зацепить и сейчас на прицеп тройку бревен, но они здорово бы замедлили экспедицию.

Проблема пришла оттуда, откуда ее не ждали. Согласно картам Егора, они сейчас находились строго на западе от Олимпа. На западе формировалась гроза. Просветлевшее, но еще не очищенное от грязи, небо, скрывало сверкающие молнии. Слабые вспышки пробивались сквозь толщу облаков. Как и было положено в природе, перед грозой наступил полный штиль. Матвей приготовил палатку, чтобы спрятаться в ней от дождя.

Ситуация была для путешественников вполне типичная. Грозы в новом мире были частыми, но не продолжительными. Планета, полностью покрытая водой, испаряла влагу больше обычного. Небеса не могли удерживать ее на себе и роняли проливными дождями вниз чаще обычного.

В глазах Егора и Матвея отсвечивали вспышки молний приближающейся грозы. День стал как, ночь. Воздух замер и только раскаты грома доносились все ближе. Вдруг, на переднем крае грозового фронта закружилась воронка. Она мгновенно втянула в себя темные тучи, и ее тонкий извивающийся хвост протянулся до поверхности воды.

— Матвей! — Крикнул Егор. — Впереди смерч!

Сам он с удвоенным усилием заработал педалями и взял в сторону. Матвей выскочил из палатки. Смерч стремительно набирал силу. Столб его становился толще, в нем засверкали молнии. Было совсем непонятно, в какую сторону он движется. Казалось, что он специально направляется в сторону плота. Подул ветер, с каждой секундой набирающий скорость. Палатку затрепало его порывами.

— Собирай палатку, а то унесет нахрен! — Егор крикнул сыну.

Матвей выполнил приказ мгновенно. Он еле удержал ослабшие крепления, чуть не выпустив надувшуюся пузырем палатку. Смерч приближался. Ветер доносил до слуха мрачное, низкое гудение. Через несколько минут столб, высотой до неба, приблизился к плоту на расстояние метров пятидесяти. Плот, несмотря на отчаянные усилия Егора, начало тянуть в сторону смерча. Какие-то мгновения отец с сыном почувствовали, как смерть тронула их своими ледяными руками. Смерч был так близко, что избежать попадания в него не было никакого.

Тем не менее, случилось какое-то чудо. Столб дрогнул и сменил направление. Когда он удалился не меньше, чем на полкилометра Егор смог бросить педали. Ног своих он больше не чувствовал. У Матвея мелко тряслись ладони, от пережитого страха.

— Слушай, Матвей, мы уже два раза попадаемся на пути смерча. Третий раз нам может не повезти так.

Матвей только вздохнул. Он стоял на плоту и смотрел вслед удаляющемуся смерчу. Справа и слева от плота, на достаточно большом расстоянии виднелись еще несколько столбов смерчей, двигающихся прочь.

— Здесь какая-то аномалия. Надо обходить эти места стороной. — Сказал Матвей.

Отец достал самодельную карту и соединил то место, где они были сейчас с местом, где был поселок Каргалинский. Поселок и настоящее местоположение находились примерно на одной долготе. Предположение сына о том, что здесь существовало какое-то место, удачное для формирования смерчей, могло подтвердиться. Егор заштриховал область западнее отрезка и подписал — «Район смерчей».

Вскоре начался дождь. Обычный дождь. Атмосфера избавлялась от излишков влаги, которую не могла удержать. В палатке, для дополнительной влагозащищенности пропитанной рыбьим жиром, было сухо и уютно. Дождь барабанил по ней, успокаивая, расшатанную недавними событиями, нервную систему.

Тук! Удар о борт заставил обеих вздрогнуть. Егор высунул голову из палатки под дождь и обомлел. За бортом находился мужчина в оранжевой спасательной жилетке. Одной рукой он судорожно вцепился в борт плота, а второй, вооруженной пистолетом, с трудом поднимая ее, стучал по плоту. Голова его при этом была опущена на грудь и глаза закрыты.

— Матвей, помоги!

Вместе они вытащили человека из воды и положили его на палубу. Мужчина, на вид лет сорока, был одет в морскую военную форму. К портупее была присоединена кобура. На ногах были офицерские кожаные ботинки. В отличии от густой бороды Егора, изредка укорачиваемой ножницами и имевшей всегда неопрятный вид, у спасенного мужчины была короткая щетина. Мужчина слабо стонал. В его лице осталось совсем мало крови. Оно было бледным.

Егор осмотрел мужчину, пытаясь увидеть, где у него рана. Но, ни крови, ни раны он не увидел. Мужчина был без сознания. Можно было предположить, что у него внутреннее кровотечение, либо переохлаждение. Егор достал бутылку водки, расстегнул китель на груди человека и плеснул на нее алкоголь. Затем принялся растирать его, чтобы вызвать согревание. Попробовал разжать зубы и влить немного водки в рот.

Мужчина сделал несколько глотков, но подавился и закашлялся. В лицо его ударила краска. Он зашевелил мышцами лица, словно пытался усилием воли вырвать себя из крепкого сна. Наконец, ему удалось. Он открыл глаза, медленно ворочая головой и с трудом фокусируясь на людях.

— Кто вы и откуда здесь? — Егор боялся, что человек умрет, не раскрыв тайны своего появления.

Мужчина снова закрыл глаза, не удостоив ответом. Он медленно протащил руку вдоль тела и попытался открыть нагрудный карман. У него ничего не получалось. Егор понял его намерения и самостоятельно забрался в карман. Там был только военный билет, запаянный в полиэтиленовую пленку. Егор разорвал ее и открыл билет. Перед ними лежал капитан второго ранга Терехин Виктор Ефимович. Последнее место службы написано было неразборчиво. Ясно было только одно, что человек служил на флоте и тоже смог пережить катастрофу. Егору хотелось узнать во чтобы то ни стало, скольким людям это удалось и где их искать?

— Мы… ищем… уцелевших. — Произнес военный и замер. — Двигайтесь… на север.

Он снова замолчал. Егор приподнял голову и снова попытался влить ему немного водки. Мужчина сделал глоток.

— Север… пострадал меньше… Там поселок… много мужчин… нужны женщины.

— Как ты оказался здесь? Сколько вас было?

— Трое…, на одной лодке… попали в смерч.

Егор с Матвеем переглянулись. Если бы не смерч, то они вполне могли бы встретиться с людьми и отправиться с ними в поселок.

— Ориенти…руйтесь по маякам… строго на север.

— Как далеко отсюда ваш поселок?

— Второй…год…в пути…за…Полярным…Уралом.

Мужчина замолчал, словно уснул. Его ответ озадачил Егора. Это было не близко. Как минимум около двух тысяч километров.

— Пап, а вдруг еще кто-то выжил?

Матвей подумал про товарищей военного. Вполне могло случиться, что выжил еще кто-то. Егор не стал ничего говорить. Он повернул плот вслед ушедшему на восток смерчу. Даст бог, удастся выловить еще кого-нибудь. Эту экспедицию можно было заканчивать. Терехину нужен был покой и нормальный уход.

Егор посмотрел на бледное лицо военного. Еще полчаса назад они с сыном и помыслить не могли, что им могут встретиться люди. Они так привыкли к существованию внутри своей семьи, стали такими самодостаточными, что где-то в глубине души совсем не хотелось менять устоявшийся порядок вещей. Голова подсказывала, что менять его надо, что время идет и смерть в забвении не тот вариант ради которого стоит жить, но малодушная часть души, отвечающая за приспособленчество, за лень, советовала спокойно дожить деньки в пещере.

Военный все перевернул с ног на голову. Егор уже накидал план на ближайшую пятилетку, и там не было предусмотрено никакого похода на север. Теперь же он не знал точно, стоит ли ему следовать или пришло время его поменять, согласно изменившимся условиям. Ответ частично зависел от состояния человека, лежащего без сознания на плоту. Возможно он знал, как легче всего достичь того поселка, откуда он прибыл?

Матвей смотрел во все свои юные глаза, пытаясь разглядеть на водной поверхности остальных товарищей военного. Но вода хранила тайну. К вечеру Терехин ненадолго пришел в себя.

— Водыыыы. — Тихо попросил он.

Егор приподнял его голову и приставил кружку с водой к его губам. Военный сделал несколько глотков. Он удивленно посмотрел по сторонам, как будто впервые увидел то место, на котором оказался.

— Я…я видел ваш плот, но не помню, как добрался. Очень хотел доплыть, боялся, что не успею. — Он посмотрел на людей, спасших его с благодарностью. — Как вы спаслись?

— В пещере. На экскурсию поехали накануне. — Объяснил Егор.

— Понятно. Значит, мы правильно рассчитывали, что в горах могут остаться люди. Сколько вас? — Военный говорил тихим сиплым голосом.

— Четверо. Семья. Я с сыном и еще жена с дочкой.

— С дочкой. Хорошо. — Еле выговорил Терехин. — Женщин осталось мало.

— А вы-то сами, как спаслись? — Не удержался Матвей.

Военный перевел на него взгляд. Несколько секунд смотрел молча, фокусируясь или обдумывая ответ.

— В подводной лодке. В атомном ракетоносце.

— Вот как! Это же логично. Вам повезло!

— Как сказать. — Терехин уронил голову и уставился в небо. — Дайте еще воды.

Егор напоил военного.

— Ураган был по всей земле, нам это из космоса сказали. Но к полюсам ветер слабел, и на самих полюсах ветра не было вообще. Центробежная сила выдавила воду к ним, немного затопив, но в целом, за полярным кругом можно жить. Там даже птица сохранилась.

— Но там же холодно? Не вырастить ничего?

— Реактор с подлодки с нашей и американской работают теперь на мирную жизнь.

— Как, и американцы с вами живут? — Удивился Матвей.

— А у кого еще флот подводный есть? Китайцы тоже где-то окопались, но мы не понимаем по ихнему. В эфире только… слышим их речь.

Разговор отнял много сил у военного. Он замолчал и закрыл глаза. Лицо его было как восковое. Только на щеках немного играл румянец, да и тот был от действия алкоголя. Егор решил больше не беспокоить человека вопросами и дал ему отдохнуть. Он посадил сына за управление плотом, а сам встал на краю и пристально вгляделся вдаль.

Они не сразу направились в сторону Олимпа. Матвей пару часов кружил в районе примерного нахождения товарищей Терехина. Напрасно. Ни людей, ни каких-то свидетельств их крушения на поверхности воды не было. Егор отдал команду плыть к Олимпу.

К вечеру следующего дня на горизонте замаячил Олимп. Терехин за это время пару раз приходил в себя. Он только просил пить. Произносил все те же фразы, что и в прошлый раз и отключался обессилев. Видно было, что цели экспедиции вдалбливались ему в подсознание. Егор сделал вывод, что в поселке, откуда был военный, на самом деле серьезно обеспокоены сохранением человеческой популяции, раз так рьяно собирают выживших.

Тамар заметила плот издалека. Она была сбита с толку, когда увидела чьи-то ноги торчащие из палатки. В крайнем изумлении она приняла трос с плота и привязала его к столбику, не сводя глаз с человека в палатке.

— Кто это? Откуда? — Спросила она с придыханием, вызванного волнением.

— Сейчас все расскажу. Иди пока, ставь нам чайник, да трав завари каких-нибудь полезных для этого капитана. — Егор махнул в сторону палатки.

Из железных полок Егор с сыном соорудили носилки. Положили в них Терехина и отнесли в пещеру. Тамара к тому времени разогрела ужин и заварила чай на травах. За ужином Егор рассказал все, что случилось с ними за экспедицию, начиная с неожиданного смерча и заканчивая историей про поселок военных, спасшихся от катастрофы на подводной лодке. Рассказ впечатлил женскую половину Горбуновых и немного напугал.

— Жить среди мужиков страшно. Начнете друг другу морды бить из-за баб, да стреляться. Катька еще маленькая, зачем ей это? У нас как-то спокойно, никто нам не указ.

— Я, признаться, тоже об этом подумал, но в отдаленной перспективе все равно придется идти на контакт с людьми. Не стоит нам доживать свои дни в одиночестве. Бог нам завещал плодиться и размножаться.

Терехин открыл глаза и забегал ими по стенам пещеры, на которых отражались блики от костра. Взгляд его выражал полное удивление.

— Где я? — Просипел он.

— Ты у нас, дружище, в нашем доме, в пещере. Сейчас мы напоим тебя отваром и ты пойдешь на поправку.

Терехин перевел глаза на Горбуновых, сидевших в кружок, вокруг костра. В его глазах забегали отблески пламени.

— В поселок вам надо, строго на Север, по Уральским горам. У нас женщин мало. — Военный задышал, как после пробежки. — На горах с маяками стоят передатчики. Подайте сигнал и ждите, за вами приедут. Там запас еды небольшой. — Он снова затих и откинулся.

— Это что-то новенькое, про передатчики. — Сказал Матвей. — До этого он только про маяки говорил.

— Да, точно. Вот бы карту найти, где эти маяки указаны. Что там у тебя, остыл отвар?

Тамара приложилась губами к металлической кружке.

— Да, пойдет. Терпкий очень.

Егор взял кружку и подошел к военному. Тот снова был без сознания. Приподнял ему голову и приложил кружку к губам. Терехин почувствовал это и сделал несколько судорожных глотков. Открыл глаза, осмотрелся и допил остатки отвара спокойнее. Дыхание, однако, его сбилось, и он снова тяжело задышал. Военный полез в нагрудный карман кителя и достал оттуда свернутый лист бумаги, намокший и размякший.

— Это карта, которую мы составили за время экспедиции. Здесь только не хватает пояса смерчей. Передайте нашим. — Терехин дрожащими руками протянул бумагу Егору.

— Да, брось, капитан, сам и отдашь. Мы тебя на ноги поставим. — Егор не взял протянутую бумагу. — Не дури.

— Бери. — Сил, настаивать голосом, у капитана не было. — И обещай мне, что вы найдете поселок.

Егор вздохнул и взял из рук мокрый квадратик сложенной бумаги.

— Обещаю.

— Вымрем ведь, как динозавры, поодиночке. Собираться надо вместе и жить заново. У нас там электричество, медицина, бани, теплицы. Все есть, кроме женщин. Две живут, в годах уже, но забеременели. Но этого очень мало.

Егор посмотрел на Тамару, чтобы увидеть ее реакцию на слова военного. Она наморщила лоб, всем видом выражая нежелание становиться маткой будущего человечества. Роль, несомненно, почетная, но конвейером, клепающим детишек, Тамара еще не готова была стать.

— Капитан, Виктор, ты не волнуйся. Мы тебя на ноги поставим и вместе пойдем в твой поселок. Бульон хочешь?

Терехин уставился на Егора. Он молча смотрел в его глаза, словно пытался уловить в них надежду на то, что его послушаются и поступят так, как он просит. Егор не выдержал этот взгляд и отвел глаза.

— Давай, буду.

Егор попытался усадить Терехина, чтобы тот смог самостоятельно поесть, но тот застонал от боли и снова сполз.

— Лежа поем. — Сказал он.

Тамара накормила военного с ложечки, потому что он не мог удержать ее в руках. Терехин съел совсем немного.

— Спасибо, наелся. Очень вкусно, по-домашнему.

— Лягушачий суп. Дочь кашеварила. — Похвалился Егор.

— Это хорошо, такие нам… нужны. — Терехин закрыл глаза и отключился.

Горбуновы разошлись по своим спальным местам. Егор с Тамарой не могли уснуть до половины ночи. Их раздирал настоящий когнитивный диссонанс, между привычной жизнью и необходимостью влиться в общество, нуждающееся в них, как и они в нем. Они шептались, поглядывая на лежащую фигуру военного, возле которого оставили свечку, на случай если тому что-нибудь понадобится. Тамара с Егором пришли к решению, что они непременно отправятся на поиски поселка военных, но только не раньше, чем повзрослеет Катя.

— А он то, с нами, что ли будет все это время?

— Выздоровеет, сам решит, что ему делать. Нас он не сможет силой утащить в свой поселок.

Сон их все-таки сморил. Из глубокого забытья Егора вытащил испуганный голос жены:

— Егор, он умер.

— Кто умер? В смысле, умер? — Егор, спросонья никак не мог взять в толк, о чем речь.

— Военный умер. Холодный и пятнами уже.

Егор вскочил и подбежал к Терехину. Тут и щупать не надо было, чтобы понять, что военный действительно умер. Обострившиеся черты лица, полупрозрачная кожа с лиловыми пятнами, открытые остекленевшие глаза.

— Давай, вынесем на улицу, пока Катька не испугалась.

Терехина похоронили на обратной стороне горы, в небольшой расщелине. Тело его закрыли камнями, в изголовье установив большой камень с выбитым на нем именем, годами рождения и смерти Виктора Терехина. Стоя у могилы человека, отдавшего жизнь ради того, чтобы собрать людей вместе, Егор вдруг осознал, что у них нет иного пути, как найти тот самый поселок. И каким бы не казалось трудным или ненужным, сделать это надо было не ради себя, а ради будущих потомков.

Чем ближе подходила весна, тем отчетливее Джейн понимала, что строить дом на обратной стороне острова неправильная затея. Она представила, как все лето бороздит на плоту по соседним островам в поисках бревнышка, везет его, а потом долго и упорно превращает в дрова. И это при том, что она найдет поблизости место, где можно будет разжиться бревнами. Несомненно, дом надо было переносить поближе к топливу. Один или два раза сплавать, зато всю зиму не бояться замерзнуть.

Жалко было оставлять насиженное место. Какая-то часть души прочно закрепилась на этой безжизненной скале. Она напоминала об Игоре, о той короткой, но очень яркой и приятной жизни, которая у них была. Джейн была уверена, что Игорь не колебался бы, и обязательно выбрал вариант, где надо переехать в более удачное место. Девушку страшило большое путешествие по открытой воде, да еще с маленьким ребенком. Но проявить слабость и остаться, означало медленную смерть от замерзания.

Джейн начала готовиться с того, что составила список, в который войдут вещи необходимые на первый случай. Она не знала, какое место найдет для дома, и потому посчитала, что палатка на первое время будет лучше всего. Им нужно было взять еду, и желательно всю, чтобы не возвращаться, если там найдутся строительные материалы. Печку и кое-какую кухонную утварь, к которой она привыкла и не мыслила себя без этой помощи. Самую необходимую одежду и предметы гигиены. Джейн хотела бы взять все и сразу. Она очень ценила комфорт в котором проживала сейчас. Но это было возможно, только если они найдут подходящее место очень близко. В противном случае, она могла не успеть запасти дров и еды на зиму, если бы все короткое лето потратила на перевозку вещей.

Тот день настал, когда, Джейн усадила тепло одетую Анну в спасательном жилете, на гору вещей. Сама уселась на весла и под ноющее чувство в сердце, отправилась искать место для нового дома. Тревожные мысли, копившиеся у нее месяцами, постепенно растворились. Природа не была настроена сурово к ним. Легкий ветерок лишь колебал поверхность воды, создавая рябь или низкую волну. Джейн держалась метрах в трехстах от берега, чтобы на всякий случай, если поднимется ветер, успеть пристать к нему.

Для Анны плавание на плоту было развлечением. Ей с трудом удавалось сидеть на одном месте. Энергия просилась наружу, так что мать переживала, как бы ее дочь не свалилась за борт.

Острова, мимо которых они проплыли в первый день, мало отличались от прочих. На них ничего не росло. Не было видно, чтобы ураган оставил на них что-нибудь подходящее. Они были просто скалами. Джейн обошла пару островов вокруг, и не заметила на них ничего ценного, кроме того, что местами вода, как и у них в заливе сильно воняет и исторгает пузыри сероводорода.

Сумерки застали их вблизи ничем не выдающегося острова. Джейн устроила ночлег. Разожгла костер, приготовила на нем ужин, а потом поставила на это место палатку. До середины ночи, тепла хватало, а потом, Джейн свернулась калачиком, прижав к животу Анну, укрылась несколькими слоями парашютной ткани и снова уснула.

Наутро, остров так и не показал Джейн ничего стоящего. Немного озябнув от утренней свежести, мать с дочерью продолжили путь. Руки у Джейн болели. На ладонях были кровавые мозоли, а суставы ныли и с трудом разгибались. Джейн обернула весла тряпками, чтобы рукам было не так больно, а на суставы пришлось просто не обращать внимания. Анна своими вопросами отвлекала мать. Она по детски была любознательной, более наблюдательной и первой заметила резвящуюся рыбу.

— Это кто? — Спросила она у матери.

Джейн, как правило, смотрела либо на скалы, ища в них нужные для себя признаки, либо разглядывала горизонт. «Под ногами» она ничего не видела. Мать посмотрела на воду, предполагая, что Анна просто от скуки задает вопросы.

— Где?

— Там. — Анна растопыренной пятерней показала в сторону правого борта.

Джейн из вежливости сделала вид, что внимательно рассматривает. В этот момент на поверхности воды блеснуло что-то серебристое, подняв брызги. Глаза Джейн чуть не вылезли из орбит. Это было похоже на играющую рыбу, но Джейн была умной и понимала, что рыба здесь вряд ли возьмется. До ближайшего моря или океана тысячи километров. Но последующие всплески рыбьих хвостов убедили ее в обратном.

— Рыбы, дочь.

— Лыбы?

— Ага, лыбы.

Джейн вспомнила про российский носимый аварийный запас для космонавтов. В нем была рыболовная снасть. Она соскочила с весел и принялась копаться в вещах, уложенных в кузов. Она нашла этот набор. Раскрыла его и вытащила пенал с надписью «Рыбоснасть». Девушка лишь в общих чертах представляла, как ловят рыбу. Крючки и леска были для нее понятны, но зачем в пенале лежали блестящие металлические бабочки и одна металлическая рыбка? Инструкция немного прояснила это. Джейн поняла, что блестящие штучки используются для привлечения рыбы.

— Сейчас твоя мама будет рыбачить. — Пообещала Джейн дочери.

Она привязала конец лески к блестящей рыбке, которую рыбаки называют блесной, зацепила к блесне подходящий, по ее разумению крючок, смотала метра три лески с катушки и бросила в воду. Когда блесна упала в воду, Джейн принялась интенсивно сматывать леску. Рыба не повелась ее уловку. Джейн размотала леску метров на шесть и забросила ее подальше. И снова начала сматывать. Неожиданно леска дернулась, чуть не вырвав катушку из рук. Джейн потянула за леску и почувствовала силу, с которой рыба тащила ее в обратную сторону. Леска резала руку. Джейн тихо ругалась на двух языках и продолжала сматывать леску. Большое серебристое тело рыбины забило по поверхности воды. Испуганная Анна переводила взгляд с матери на воду. Джейн превратилась в охотника, для которого нет мира, кроме него и пытающейся сорваться добычи.

Рыба сдавалась. Когда Джейн подтянула ее вплотную к борту, она опустилась на колени и держа катушку в правой руке, левой ухватила рыбу под жабры и резко вытянула из воды. Рыба упала на пол плота и забила телом. Анна не выдержала этого и пустилась в рев. Джейн оглушила рыбу. Достала перочинный нож и вспорола брюхо. Внутренности выбросила за борт, а внутреннюю полость ополоснула водой. Рыбу бросила в кузов и только после этого смогла отреагировать на рев дочери.

— Не бойся малышка, мама просто ловила рыбку. Теперь у нас будет очень вкусная еда. Успокойся, Анна. Хочешь, мама даст тебе вкусняшку?

Анна сквозь слезы, закивала головой, потешно оттянув вперед нижнюю губу. За вкусняшки она готова была стерпеть многое. А Джейн решила, что останавливаться на одной рыбе было бы глупо. Она поймала еще двух рыб, а на третьей у нее порвалась леска, из-за чего были потеряны крючок и блесна. Джейн решила, что это ей намекнули на жадность, и бросила рыбачить. Она причалила к ближайшему берегу и приготовила одну рыбу, которая весила не меньше килограмма, на костре. Мясо рыбы не шло ни в какое сравнение с лягушатиной. Даже Анна оценила приятный и нежный вкус рыбы, каждый раз с готовностью открывая рот навстречу выбранным от костей, белым кусочкам.

Джейн поняла, что природа не настроена жестоко против них. Настроение ее улучшилось, страхи отступили и она, с удвоенным усердием налегла на весла.

Можно было подумать, что плавание превратилось в самоцель. Настолько Джейн почувствовала себя органически в этом мероприятии, что стала чересчур критически рассматривать острова-претенденты на будущий дом. Это обстоятельство так далеко завело ее от начальной точки плавания, что возвращение назад, за какой-нибудь надобностью стало невозможным. В пути семейный дуэт был уже восьмой день.

За это время они перенесли несколько ливней. К чести Джейн, она предвидела их, и они не причинили никакого вреда ни им с дочкой, ни их имуществу. Был еще один случай, когда два больших течения, одно из которых могло идти через весь Уральский хребет, а другое спускаться с севера на юг вдоль восточной стороны, встретились вместе. Грязное течение с западной стороны, вобравшее в себя весь мусор, застрявший в горах, создало барьеры, заткнувшие местами расстояние между горами. Этот участок, с бурливой и неспокойной водой, Джейн преодолевала целый день. Само по себе место могло иметь много полезного, но жить здесь было опасно. В любой момент барьеры могли прорваться, и смести все на своем пути. У Джейн отлегло от сердца, когда они снова оказались в тихой воде.

На восьмую ночевку плот пристал к скале, на которой росли небольшие кустарники. Для Анны это было полным сюрпризом. Из всей зелени они видела только водоросли и маленький стебелек какого-то кустика, выросший на их острове. А здесь склоны были густо покрыты низкорослыми, колючими кустами. Как биолог, Джейн определила, что эти кусты принадлежат бобовым. Растения цвели, распространяя такой редкостный в новом мире аромат цветов, но некоторые цветки уже образовали стручки, характерные бобовым. Анна притянула к себе стебель и вдохнула цветок.

— Нравится? — Спросила Джейн.

— Дя. — Ответила дочь.

Сумерки наступили быстро. Так что Джейн не успела рассмотреть остров, как следует. Зелень сильно впечатлила ее, и она готова была остаться здесь, если найдет дрова. Поужинав рыбой, мать с дочерью легли спать. Джейн уже нарисовала в голове план заселения острова.

После завтрака, Джейн посадила Анну в сумку-кенгуру, сшитую из строп и прочего материала, и отправилась исследовать остров. Днем она разглядела, что восточная часть острова довольно крута и не имеет никакой ровной площадки, чтобы установить небольшой домик. Они перешли на противоположную сторону. Этот склон был более пологим и уходил в позеленевшую воду. Джейн не понравилось соседство со стоячей водой, и одними кустарниками положение было не исправить. Джейн развернулась и пошла назад.

Она снова загрузила все на плот. Сорвала на память ветку с цветами. Приделала ее на угол кузова. Плот отправился дальше на север. Так как путь назад был сознательно отрезан, Джейн решила искать подходящее место до последнего, даже несмотря на протесты дочери, которой порядком надоело сидение на одном месте изо дня в день. Джейн приходилось придумывать для дочери различные занятия, чтобы она смогла отвлечься и перестать хныкать.

Прошла неделя, после того острова с кустами. Джейн понимала, что расстояние от начала уже составило сотни километров. Острова с растительностью попадались все чаше, но все они были забракованы, и в первую очередь за отсутствие стройматериалов. Зимовать в одной палатке было самоубийственно. Джейн всерьез стала опасаться, что поступила опрометчиво, понадеявшись на удачу. Дорогу назад она уже не смогла бы найти.

Середина пятнадцатого дня вознаградила ее за упорство. Еще с утра на горизонте был виден остров. Джейн направила свой плот к нему. Не спеша, поймав по дороге пару рыб, она работала веслами, не расходуя силы понапрасну. Остров приближался, и когда до него осталось не более километра, Джейн поняла, что с ним что-то не так. В первую очередь, это его форма. Он не был похож на классическую пирамиду. Пологие склоны прерывались расщелинами. Восточный склон уходил далеко в воду, то пропадая в ней, то поднимаясь над поверхностью.

Джейн забыла об экономии калорий и прибавила ходу. Гора выглядела, как покусанный собакой кусок торта. Длинные клыки оставили в теле горы глубокие расщелины. В них наверняка застряло много интересного. Не сводя с горы глаз Джейн причалила к южному берегу. Интуиция ей уже подсказала, что это окончательный пункт ее путешествия. Приятная небольшая бухточка с пологим берегом позволила ей без проблем сойти на берег. Джейн нашла небольшую щель между камнями. Вбила в нее деревянный клин и привязала к нему плот.

Нос уловил запах зелени, или скорее леса. С того места, где находилась Джейн никакого леса не было видно. Любопытство пыталось заставить Джейн сразу отправиться на обследование острова, но здравый смысл настоял подкрепиться, а уже потом заняться делами. Анна с удовольствием сошла на твердую землю. Пока мать готовила еду на таблетке сухого горючего, она ходила взад-вперед, на отмеренном ей ровном участке скалы.

Наскоро перекусив, Джейн усадила дочь в сумку-кенгуру, взяла с собой мачете, веревку и несколько колышков, и отправилась исследовать остров. В длину он был около километра и имел форму полумесяца, рога которого были повернуты на юг. Отсутствие запаха стоячей воды в бухте, куда пристала Джейн, навело на мысль, что течение проходило вдоль острова.

Пройдя немного к южной оконечности Джейн нашла источник свежего запаха. Им оказалась расщелина, которую Джейн видела издалека. Похоже, ветер сорвал стену с западной стороны расщелины, но она не обрушилась, а упала на противоположную сторону и накрыла, как крышкой расщелину, почти наполовину. Получился такой грот, почти не пострадавший от урагана.

Здесь было сумрачно и пахло влажностью. Но запах этот был приятным и природным. Джейн почувствовала избыток кислорода в этом месте. У нее даже закружилась голова. Она присела на ствол поваленного дерева и рассмотрела это чудесное место. Анну это впечатлило не меньше. Она молчком таращилась из сумки.

На входе, до потолка было метров двадцать. На земле лежали камни, которые образовались при разрушении, некоторые деревья были сломаны и росли в стороны от половины оставшегося ствола. Кустарники и трава покрывали все пространство дна грота. Наверняка сюда задувало грязь и прочий мусор, но природа использовала это, для того, чтобы хорошо разрастись.

Джейн встала и ступила на мягкую подушку густой травы. Под ней чувствовалось немного зыбкое дно, но переплетение зелени удержало ее на поверхности. Джейн направилась внутрь. Неожиданно, с щебетанием, откуда-то вылетела стайка воробьев. Они пролетели над головами Джейн, заставив от неожиданности пригнуться. Это были первые птицы, которых увидела Джейн после приземления.

— Мам? — Анна хотела что-то спросить у матери, но услышала, как непривычно звучит здесь ее голос в закрытом пространстве, и замолчала.

— Все нормально, Анна. Похоже, мы с тобой попали туда, куда и собирались. Мне здесь нравится, а тебе?

— Тозе навица. — Но взгляд дочери был красноречивее. Ее распахнутые глазенки испуганно смотрели по сторонам.

— Ты привыкла к просторам, Анна. Не удивлюсь, если у тебя первое время будет клаустрофобия.

Анна ничего не ответила. Меж тем Джейн подошла к сосне. Упавший сверху камень сломал ей ствол, но не отломил полностью. Дерево выглядело как буква «Л». Оставшаяся часть проводящей системы не дала умереть верхушке. Она была зеленой и выглядела вполне здоровой. Росли здесь и березы. На входе они ничем не отличались от обычных деревьев, но там, куда слабый свет пещеры проникал хуже, листья имели слегка зеленоватый цвет. На стволах разрослись лишайники и мхи. Последние свисали с веток, как бороды.

В глубине пещеры опора стала крепче. Грязь во время урагана не попадала сюда. Джейн достала фонарь, входивший в набор космонавта. Им она еще не пользовалась и надеялась, что в батарейках сохранился заряд. Луч света выхватил из темноты кусок грота. Березы и сосны с бородатыми ветвями, кустарники и камни, обросшие мхом. Джейн прошла дальше и встретила большую лужу. Рядом с ней на стенах имелись потеки, оставленные водой, и Джейн догадалась, что лужа появилась из-за дождевой и талой воды, проникающей сюда сверху, через завал. Девушка зачерпнула ладонью воду и попробовала на вкус. Вода была пресной. Ее догадка подтвердилась.

Что здесь было думать? Пещера была идеальным местом для строительства своего гнездышка. Можно было начинать перетаскивать сюда свои вещи с плота. Дров, судя по всему, здесь хватит надолго.

Джейн вернулась к выходу. Стайка воробьев чирикала на камнях. Наверняка обсуждали нежданных гостей. Слышать их голоса было невероятно приятно. Даже Анна, как завороженная смотрела на них. Прежде, чем вернуться к плоту, Джейн решила обойти весь остров.

В самом широком месте остров был не больше трехсот метров. Дуга полумесяца вдавалась в воду полого, но у берега можно было заметить перекаты воды, вызванные подводными камнями. Были на острове и другие расщелины, но они были засыпаны под самый верх и преимущественно камнями, сцементированными грязью. Время на их обследование у Джейн еще будет. В целом, Джейн поняла, что остров дарит ей положительный настрой. Больше никаких сомнений не было. Они с Анной обоснуются здесь.

Зима была на носу, а у Джейн еще не было понятия из чего построить дом. Пока погода позволяла, они с Анной жили в палатке. В пещере это было нормально. Здесь было тихо и тепло. Но скоро должна была начаться зима, а у них, кроме запаса дров ничего не было. Джейн пыталась построить дом из камня. Она присмотрела небольшой плоский выступ, на котором следует возвести жилище. Девушка предполагала, что по весне, в пещере может случиться всякое. Она начала собирать камни и пытаться возвести из них стены. Получалось шатко. Такой дом ее не страивал. Она разобрала его и попыталась сделать избу из бревен, но быстро поняла, что ей нечем будет топить эту самую избу, да и трудоемко это было, имея из всего инструмента одно мачете.

Оставалось исследовать те самые завалы, созданные ураганом. Джейн проводила половину каждого дня, лазая по горам и разгребая мусор. На пути этой горы ветер был бедноват на дары цивилизованного мира. В основном это была грязь и камни. Потоки жижи в свое время, стекали в воду, но потом засохли, образуя конические спуски. Джейн разбирала их, но ничего стоящего ей не попалось до сих пор.

Анна привыкла и к пещере и к воробьям и к многочисленным лягушкам и насекомым, населявшим этот маленький заповедник прежнего мира. Это она первая увидела крысу. Джейн, как обычно, была чем-то занята. Когда она не слышала дочери несколько минут, то тревожилась за нее, потому что всякий раз ее не было слышно, значило, что дочь затевает какую-то пакость. Мать готовила обед на дровах, ароматный дым разносился по всей пещере. Джейн обернулась, чтобы узнать, почему затихла Анна и пока глаза ее привыкали к темноте, увидела такую картину. Здоровая крыса осторожно тянулась к вытянутой ручке дочери. Анна забавляло это животное. Она смотрела на нее с благожелательностью и интересом. Крыса дергала усами и продолжала тянуться к розовым пальчикам Анны.

Джейн испугалась. Она вскочила и крикнула, напугав и крысу и Анну. Дочь посмотрела на мать и разревелась. С тех пор, Анна всегда играла рядом с тем местом где работала Джейн.

В тот раз, когда Джейн безуспешно ковыряла слипшуюся кучу, Анна ходила рядом. Она мешала матери бесконечными вопросами.

— А это что? — Переспрашивала она увидев очередной камень, немного иной формы, чем предыдущий.

Потом она затихла. Некоторое время Джейн была благодарна, но потом решила проверить, что еще удумала ее беспокойная дочь. Анна стояла по колено в воде, и что-то тянула на себя оттуда. Джейн бросилась к ней и достала из воды. Анна разревелась.

— Там! — С обидой говорила она, показывая в воду рукой, и рвалась с рук. — Там!

— Что там? Там грязь!

— Нет! Там! — Слово «там» стоило понимать как: «отпусти, туда мне надо!».

Джейн, что показать дочери, что в воде ничего нет, поводила рукой в воде…, и ударилась обо что-то. Она осторожно нащупала этот предмет. Сразу было непонятно, что это, но оно было железным. По пальцам царапнул рваный край. Джейн ухватилась обеими руками и потянула на себя. Предмет слегка подался. Над водой показалась его часть. Это был автомобиль, и по всей видимости не маленький. А потом он замер. Сколько не пыталась сдвинуть его Джейн, ничего не получалось.

Джейн вернулась домой, надела непромокаемый костюм из спасательного набора и вернулась к этому месту. Анна с берега смотрела на мать уходящую в воду все глубже со страхом.

— Все хорошо, дочка. Мама плавает.

А сама, в это время, ощупывала кузов автомобиля, чтобы определить его размеры и состояние. Судя по предварительным ощущениям, это был цельнометаллический фургон. Он был помят, но у Джейн возникла идея, что можно сделать из этой находки. Джейн снова вернулась назад. Она положила на плот пару средних бревнышек и моток веревки.

Джейн подплыла к машине. От плота она отвязала несколько связок пустых бутылок и привязала их к автомобилю, натянув веревку так, чтобы бутылки ушли под воду. После третьей связки машина пошла вверх. Джейн привязала один конец веревки к бревну, а другой к передней стойке лобового стекла. Второе бревно воткнула в щель между камнями, заблокировав его камнями. Бревно с веревкой уперлось в него, и Джейн потянула его, как рычаг. Машина сразу поддалась и стала выходить наружу. Анна удивленно смотрела на нее и периодически хлопала в ладоши.

Коричневый микроавтобус показался над водой. Его кузов сильно пострадал. Джейн укорачивала веревку и снова тянула машину. Та, скрежеща по камням, выбиралась на сушу. Через час она полностью лежала на ней. Мятый микроавтобус, с распашными задними дверями. Скелетов в кабине не было, и это уже было хорошо, иначе Джейн чувствовала себя, как эксгуматор, или разорительница могил.

— Тё это? — Раздался за спиной голос Анны.

— Это наш дом. — Ответила ей Джейн.

Все, что можно, Джейн сняла с машины. Кузов разрубила топором на три части и перевезла их на плоту к пещере. Там она отбила мятое железо до прежней формы и соединила эти части снова вместе. По внутреннему пространству получился совсем небольшой домик, примерно три на два метра. Конечно, как домик он еще не годился, из-за того, что был весь в дырках. Хорошо, что двери не сорвало с петель. Они снова закрывались.

Вид у домика получился боевой. Анна критично смотрела на него, но у ее матери уже готов был план, что делать с ним дальше. Из кусков листового железа, что привезла с собой Джейн, она собрала опалубку. Грязь под травой у самого входа в пещеру была густой, и могла сгодиться, как основа для стройматериала, название которому Джейн еще не придумала. Она собирала все, что может создать определенную структуру. На это годилась хвоя под деревьями, обрывки и ошметки тканей, обнаруженные на завалах, пластик и прочие материалы.

Джейн сделала первый замес и выложила его между опалубкой и стеной фургона, накрытой парашютной тканью. Толщина стены получилась сантиметров двадцать. Джейн посчитала, что этой толщины хватит, чтобы отделить их от тяжелых условий внешнего мира. Но девушка так же поняла, что работы здесь надолго.

В перерывах, они с Анной выплывали на открытую воду, чтобы порыбачить. Приходилось вылавливать рыбы побольше, чтобы больше времени уделять обустройству дома. Рыбу Джейн научилась запекать в куске грязи, варить уху, и просто жарить на костре. Практичнее всего была уха, которую можно было растянуть на несколько дней. Но вкуснее всего получалась запеченная рыба. Джейн не боялась использовать растущую в пещере траву, в качестве приправ.

Меньше, чем за месяц, фургон полностью скрылся под толстым слоем подсыхающей грязи. Джейн установила внутри печку и топила ее, чтобы ускорить затвердевание. Она боялась, что ее раствор при подсыхании начнет трескаться, но этого не произошло. Раствор лежал монолитом. И если вытащить из него фургон, то он должен был остаться в целости, сохранив форму.

Одну створку распашной двери Джейн заложила раствором, а вторую обшила тканью, привезенной ею из прошлого дома, набив под нее различную набивку. Зима должна была проверить, насколько серьезными были потуги Джейн. Изнутри вход завесили ковром, обрезанным под проем задней стенки. Неровный металлический пол засыпали сосновой корой, просушенной хвоей, сухими листьями, тряпками, всем, что могло отделить ноги людей от холодного металла. Получился слой, сантиметров в пять. На него бросили ковер. Джейн уже была влюблена в эту старую русскую традицию иметь у себя дома ковер.

Двойное пассажирское сиденье Джейн приспособила, как кроватку для Анны. Она прикрутила спинку к стене, чтобы дочери не было от нее холодно. Само сиденье поставила на шкафчик-тумбу, которую привезла с собой в разобранном виде. Получилось очень практично. Анна будет спать достаточно высоко, чтобы на нее не дули сквозняки, гуляющие по полу, а тумбочка будет экономить им пространство, которого в фургоне было совсем немного.

Для себя Джейн взяла водительское кресло. Оно раскладывалось и днем занимало совсем мало места. Был у него недостаток, оно не раскладывалось полностью. К утру спина ныла, если заснуть в неудобном положении. На обратной стороне от входа, стояли печка и душ. Слива не было. Вместо него был большой таз. Рядом с печкой стоял стол, а над ним висел шкафчик с посудой. В принципе, для комфортной жизни было все, что нужно.

Проблема со светом пока решалась открытой дверью. Зимой им могла стать печка, или же лучины. Джейн хотелось найти какой-нибудь прозрачный материал, типа оргстекла, чтобы сделать небольшое оконце. Но пока он нигде не встречался.

До наступления холодов домик был сдан в эксплуатацию. Джейн позволила себе немного коктейля из водки и отвара травы, похожей на мелиссу. Этот вечер, в тепле и уюте, перед печкой Анна провела за рассказами матери о ее прошлом. Все закончилось слезами и рассказами об отце Анны.

— Когда-нибудь мы с тобой вернемся на наш остров, где похоронен твой отец. Ты должна знать, где его могила. Когда меня не станет, кто-то должен его навещать. — Джейн снова разревелась от избытка чувств.

Морозы, начавшиеся незадолго перед днем рождения Анны, показали, что дом способен держать тепло. В самом гроте было почти всегда тихо. Ветра кружили у самого входа, не доставая до дома. Граница снега заканчивалась перед самым домом. А сам вход в пещеру был завален большим сугробом.

Джейн выходила на улицу только чтобы порыбачить. Она научилась прорубать во льду лунки и ловить рыбу. Рыбалка была не ахти. В неделю удавалось поймать пару рыбин, но у нее был неприкосновенный запас мороженой рыбы на всякий случай. Кроме рыбы были еще и лягушки и высушенные водоросли.

Анна росла на глазах. Совсем недавно она еле ходила, а сейчас Джейн сидела около лунки и видела, как со стороны острова показалась маленькая оранжевая точка. Это была ее дочь, которая самостоятельно оделась в перешитый отцовский шерстяной костюм и шла к матери. Одной дома ей было скучно, и Джейн понимала дочь, и не ругала ее за такую самостоятельность. Анна подошла и метров за десять остановилась, чтобы оценить настроение матери. Ее проказные глаза хитро смотрели из-под замотанного кое-как на голове платка. Джейн знала, что дочь держит дистанцию, чтобы дать задний ход, если мать начнет ругаться и захочет надавать ей по заднице.

— Ладно, не бойся, подходи, не буду я ругаться. Дверь хорошо закрыла? — Спросила Джейн миролюбиво.

— Дя.

— Ну, раз, дя, садись рядом, буду учить тебя ловить рыбу.

Анна села и застучала ногами по пластиковому ящику, наблюдая, как мать крутит леску вокруг катушки.

— Мам, а рыбки голодные? — спросила Анна.

— Не думаю. У них вся еда в воде находится.

— Ммм, понятно. А я хотела накормить их, чтобы они сюда приплывали.

— Эй, откуда такие умные мысли, в такой юной голове, а? — Джейн подумала, что если кормить рыбу в одном месте, то она станет сюда приплывать. Удивительно, что до этого вперед догадалась ее дочь. — Хотя и так ясно, гены.

На следующую рыбалку, Джейн нашинковала лягушек, немного рыбы и устроила небольшой пир. Вначале, подкормка целый час плавала без всякого намека, что ее кто-то заметил. Потом появилась одна рыба, которая осторожно хватала кусочки и надолго исчезала в воде. Потом появились еще, а потом вода закипела от желающих поесть на халяву. Джейн бросила блесну в воду, подождала пару секунд и принялась сматывать леску. Та сразу натянулась и катушка чуть не вылетела у нее из рук. По ощущениям, рыба вцепилась в крючок немаленькая. В лунке показалась губастая физиономия рыбы. Джейн без рывков вытянула ее и бросила на снег. Рыба, весом, по виду, не меньше трех килограмм, билась на снегу. Джейн снова забросила леску. Ей не пришлось ждать ни секунды. Крючок тут же схватила рыба и потянула леску за собой.

Рыбалка удалась. Джейн остановилась, когда у нее лежало в один ряд шесть крупных рыбин. Суммарно, они весили под двадцать килограмм. Им с Анной этого должно хватить на целый месяц. Теперь можно было немного полениться, и заняться дровами. Как показала жизнь, хорошая рыбалка была не зря. Вскоре на улице так замело, что недели две нельзя было выйти из пещеры. Снег намело у входа высотой метров пять. Джейн не представляла себе, как она осилит пробить в нем проход.

Для Анны любая погода была в радость. Ей нравилось, что на улице метет, а потом она стала использовать большой сугроб на входе, тянущийся почти до их домика, как горку. Она сама забиралась на нее и скатывалась вниз на резиновом коврике, который мать вытащила из их фургона. Джейн привязала к коврику веревочку, чтобы Анне было удобнее управляться с ним. Анна не знала усталости. Когда она приходила домой, снег у нее был повсюду. Он забивался ей под одежду, в штаны, повисал сосульками на волосах. Но девочка не чувствовала холода. Она была разгоряченной и довольной.

Накануне рождества, Джейн, тайком от дочери сшила красный носок. Ночью она положила в него последнюю баночку консервированных ананасов и повесила над кроватью Анны. Когда дочь проснулась, ее удивлению и радости не было предела. Джейн рассказала ей о Санта Клаусе. Анна, как и все дети ее возраста, тут же кинулась искать на снегу следы его присутствия. Днем, Джейн и Анна украсили сломанную сосну ледяными фигурками. Мать напела дочери несколько рождественских песен. Этот день у них прошел очень хорошо. В душе маленькой девочки он оставил отпечаток, вспоминая о котором душа наполняется теплой волной пережитых когда-то очень приятных и светлых моментов.

В гроте, похожем на оазис прошлого мира, Джейн и Анна прожили три года. Прожить там можно было и больше. Запасы еды и материалов позволяли прокормить и просодержать двух женщин всю их жизнь. Но один разговор с дочерью навел Джейн на мысль, что сделать так будет крайне неверно. Вместе им хорошо, но когда Джейн умрет, Анна останется одна. О такой судьбе дочери она и не мечтала. И мысленно консультируясь с Игорем, она понимала, что тот был бы против того, чтобы его дочь жила одна.

Джейн, время от времени, рассказывала про отца Анне. Она хотела, чтобы дочь знала о нем.

— Мам, а у меня будет муж? — В лоб спросила дочь.

Несмотря на очевидность вопроса, Джейн не знала, что ответить. Она гнала от себя мысли о будущем, а тут ее прямо спросили. Джейн не могла взять и сказать «нет». Это значило убить какие-то чувства и надежды в ребенке. Сказать «да», значило, что им рано или поздно придется покинуть это райское место и отправится на поиски людей. Это было настолько рискованным, что с большой вероятностью могло окончиться смертью.

— Знаешь, Анна, раньше людей было много, и найти себе пару было гораздо проще. Когда мир разрушил ураган, людей осталось мало. Я очень хочу, чтобы у тебя тоже был муж, и такие славные детишки, похожие на тебя. Когда ты подрастешь, мы с тобой отправимся далеко-далеко, и там, обязательно встретим хорошего человека, который станет твоим мужем.

— Хорошо. — Согласилась дочь.

Джейн выкрутилась, но в душе у нее остались сильные терзания, итогом которых стала подготовка к очередному плаванию. Джейн решила, что один месяц за лето, они могут выделить на то, чтобы сплавать на север. Она помнила, что российские матросы собирались основать базу, где-то на севере. Может быть, они найдут их, или тех, кто так же, как и они, ищет людей.

Обещания, данные самому себе, Егор не спешил исполнять. Круговорот дел не давал ему времени на подготовку к большому путешествию. Да и опасался он его. Одно дело сплавать на плоту на двести километров от дома и другое дело, отправиться за тысячи километров с неизвестным результатом. Егор понимал, что рано или поздно, им все равно придется уезжать, но он старался получить какой-нибудь знак, который явно указал бы ему, что пора.

И такой знак ему дали. Спустя год, после похорон военного Терехина, Катюшка подцепила какую-то заразу. Вначале, она просто жаловалась на слабость и сонливость. Но Егор с Тамарой посчитали, что дело здесь в гормональном перестроении организма дочери. Девочка превращалась в девушку. Но слабость не проходила, появился кашель.

Кате скормили все антибиотики, что были в запасе семьи. Егор с Матвеем сгоняли к Верблюду и привезли оттуда кучу всяких трав, из которых делали отвары. Все было напрасно. Катя таяла на глазах. Однажды, Тамара застала Катю читающей журнал, найденный отцом в одной из своих вылазок. То ли тень легла так на лицо девочке, то ли все так и было на самом деле, но только Тамара разглядела, как заострилось лицо дочери, как побледнела ее кожа, как трясутся пальчики, перелистывающие страницу. Тамара впервые представила, что ее дочери скоро может не стать.

Она закрыла рот ладонью, чтобы из нее не вырвался плач, и бросилась к мужу.

— Егор, я больше не могу, Катю надо везти к тому поселению. Нам всем надо уезжать, иначе Катя… — Она собрала волю в кулак, — умрет.

Егор обнял жену. Он тоже созрел до этого решения. В нем еще жила надежда, что какое-то чудо поможет им вылечить дочь, но сейчас он явственно понял, что ждать больше не имеет смысла.

На дворе была середина лета. Если быстро собраться, то можно по воде проделать весь путь до наступления зимы. В течение трех дней, Егор и Матвей готовили плот к отправке. Нужно было предусмотреть все поломки, которые могли случиться в пути. Взять все необходимое, если зима застанет их в дороге.

Егор понял, что плота не хватит, чтобы вместить всю семью и все вещи, которые были им нужны. Пришлось срочно придумать прицеп. Пришлось разобрать стены «квартиры», чтобы соорудить из них площадку. Под ее дно были спрятаны все пластиковые бутылки, которые обеспечили необходимую выталкивающую силу. На плот сгрузили запчасти, запасы провизии, дров, лыжи и все, что не требовалось непосредственно в самом походе.

На плот водрузили палатку. Дожди до сих пор были регулярным явлением. Егор придумал небольшую печь для разогрева еды или приготовления выловленной рыбы. Пришлось еще создать некое подобие туалета. До этого мужчинам не составляло особых проблем сходить за борт. С женщинами ситуация была иная. Им требовался минимальный комфорт.

Сердце дрогнуло у всех, когда плот отчалил от берега. Тяжело было покидать привычное и удобное во всех смыслах место. Если бы не болезнь дочери, переселение можно было бы откладывать бесконечно. Может быть за семьей Горбуновых и приехал бы тогда корабль с алыми парусами, чтобы увезти их с удобствами и без вероятности, что это путешествие может закончиться на полпути. Но судьба решила за них.

Колесо забило лопатками по воде, преодолевая высокую инерцию плота с тяжелым прицепом. Медленно плот стал набирать скорость. Тамара молча роняла слезы, глядя на удаляющуюся гору. У Егора на душе скребли кошки. Матвей тоже готов был разреветься. Чтобы этого не случилось, он принялся проверять крепление груза на плоту. Катя понимала, что это путешествие затеялось из-за ее болезни. Она злилась на себя за то, что никак не может выздороветь и причиняет всем столько беспокойства и неудобств.

— Мам, пап, я обещаю, что когда мы найдем тот поселок и вылечим меня, я больше никогда не буду болеть.

Егор молился на погоду. Каждая задержка могла привести к тому, что зима застанет их в пути. А это значило, что они не смогут какое-то время передвигаться совсем, пока не станет лед. Каждый день задержки уменьшал возможность довезти дочь живой. Егор менялся с Матвеем управлением регулярно, чтобы плот всегда находился в движении.

Если к исходу дня на горизонте появлялась гора, на ночевку приставали к ней. Если горизонт был чист, ночевали посреди воды, дежуря сменами с сыном. Тамара пару раз пыталась сесть за педали, но ее не привычные к таким нагрузкам ноги уставали после нескольких минут.

Горы Среднего Урала были самыми низкими из всей цепочки Уральских гор. В самом начале пути ночевать приходилось гораздо чаще посреди воды. В незнакомых местах ухо приходилось держать востро. Мощные течения, местами превращающиеся в жуткие водовороты, грозили затянуть плот с путешественниками в свою воронку. Кое-где течения отсутствовали напрочь, и в таких местах мир начинал превращаться в тухлое болото, грозящее отравить людей своими миазмами.

Егор зарисовывал и записывал на листок все интересное, встречающееся на их пути. Однажды, далеко впереди, по самой линии горизонта прошелся смерч. Несмотря на расстояние, он произвел на женщин неизгладимое впечатление своими размерами. Буквально через несколько минут волна, вызванная смерчем, достигла плота, скинув за борт некоторые припасы, и чуть не перевернув плот. Егору с сыном пришлось вылавливать из воды, все, что держалось на ее поверхности, а с чем-то пришлось попрощаться навсегда.

— Не догадались мы с тобой, поплавки ко всему привязать из пустых бутылок, сейчас бы подняли бы со дна. — Посокрушался Егор на собственную недогадливость.

На том месте, где прошелся смерч, поднятая со дна грязь смешалась с верхним слоем. На поверхности воды снова плавали напоминания о человеческой цивилизации. Разнообразный мусор медленно качался на волнах и тихо уходил на дно. Кроме мусора попалась и всплывшая брюхом вверх рыба. Егор с Матвеем выловили несколько штук и поставили варить уху.

Путешествие немного приободрило Катю. Она, как и все дети старалась впитать в себя новизну ощущений и проникнуться романтикой больших путешествий. На свежем воздухе и под постоянным солнцем, хоть и скрытым облаками, ее лицо немного порозовело и глаза налились внутренним светом. Тамара, каждый раз перед сном благодарила бога, за то, что он дал сил дочери и подарил им надежду на нормальное окончание путешествия.

Через месяц путешествия, когда уже чувствовалось, что плот находится в северных широтах, и когда колени у Егора и Матвея опухли и стали в два раза больше обычного, случилось одно событие. Егор проверял оснастку груза на прицепе. Матвей полуприкрыв глаза монотонно вращал педали, Тамара готовила обед, и только Катюха, отстраненная от любого труда пялилась по сторонам.

— Эй, смотрите! Смотрите, там дым! — Крикнула девочка, указывая рукой в сторону небольшой горы, еле выступавшей над водой.

От горы на самом деле поднималась струйка дыма. Впечатленные этим событием, и особенно тем, что это могут оказаться именно те люди, к которым они так стремятся, Горбуновы повернули в сторону горы. До нее было около пяти километров. Через час, когда дыма уже не было видно, они причалили к скалистому берегу. Матвей соскочил с плота первым и собрался пуститься на разведку, но отец его задержал.

— Погоди, Матвей. Мы не знаем, что за люди это могут быть. Я сам пойду, а вы отплывите метров на пятьдесят от берега. Если все нормально, я помашу вам с горы, а если нет, плывите отсюда поскорее. — Егор сжал в руках пистолет Макарова.

— Егор, а может, не надо? — Попросила Тамара, напуганная перспективами остаться без мужа.

— Надо, Тома, надо. Не чураться же нам людей всю жизнь.

Матвей неохотно отогнал плот от берега. Он видел, как отец прикрываясь камнями обошел гору.

Егор обошел гору слева. Ему показался этот склон более неровным и лучше маскирующим. До носа донесся запах костра. Егор затаился, пытаясь услышать человеческую речь. Странно, но было совсем тихо. Звуки издавала только природа. Посвистывание ветра в камнях, лягушачье кваканье под горой, да шуршание стеблей кустарника под ухом. Егор осторожно выглянул из-за камня. Неподалеку от него, на ровной площадке, еле дымилось догоравшее кострище. Рядом с ним никого не было.

Егор вышел на площадку. Рядом с костром имелись следы пиршества: рыбьи головы и скелеты с хвостами. Судя по их количеству, еды должно было хватить человек на пять минимум. Куда же они подевались. Егор вгляделся в горизонт. Он был чист.

Мужчина спустился к воде и обнаружил следы того, что кто-то совсем недавно причаливал к берегу в этом месте. В расщелине, среди камней, остались следы от забитого деревянного колышка, за который привязывали лодку. Рядом с эти местом на камнях лежали выпотрошенные рыбьи кишки и чешуя. Подсохшие потроха были облеплены мошкарой. Судя по тому, что потроха уже подсохли, пролежали они здесь несколько часов.

Находка впечатлила Егора не меньше, чем тот случай с капитаном Терехиным, постучавшимся в их плот. Что, если это его товарищи, участвующие в поиске выживших? Егор вернулся к кострищу. Надо было оставить о себе напоминание. С собой ничего подходящего не было. Егор огляделся и увидел рядом россыпь мелких камней. Рядом с кострищем он выложил цифру «4», выложил идущую от нее стрелку, упирающуюся в латинскую букву «N». По его мнению, любому человеку должно быть понятно его послание, обозначающее, что четыре человека были здесь и теперь направляются на север.

Егор перешел на обратную сторону горы, другим маршрутом. Но там он не встретил никакого присутствия людей. Их плот, как и положено, лежал в дрейфе, на расстоянии пятидесяти метров от горы. Егор помахал руками. Сын заметил его и подогнал плот к берегу.

— Немного не успели. — Сказал Егор с сожалением. — По ходу, они останавливались здесь, чтобы перекусить. Они точно не живут на этой горе. Никаких следов, кроме костра нет.

— Может, это товарищи того военного, которого мы похоронили? — Предположила Тамара очевидную мысль.

— Я тоже так подумал. Оставил сообщение, что мы были здесь и отправляемся на север. Маловероятно, конечно, что они еще раз пристанут к этой горе.

— Ну и ладно, Егор, зато мне так спокойнее, что люди есть где-то рядом.

— Признаться, я рассчитывал получить у них медицинскую помощь для Катюхи.

— Будем считать, что это был знак, для того, чтобы мы не теряли веры и продолжали движение.

— Ну, тогда в путь! Не будем терять времени.

Плот снова отправился наматывать километры пути.

Была уже вторая половина августа. По утрам становилось настолько промозгло и туманно, что не хотелось выбираться из палатки. Судя по горам, высоким и частым это был Северный Урал. Из-за этого трудно было понять, где между гор существует пролив, а где нет. Пару раз Горбуновы попадали в ловушки. Они заплывали, как им думалось между двумя вершинами, но это оказывалось долиной с единственным выходом, в обратном направлении. Они догадывались об этом, только когда замечали появляющиеся на поверхности водоросли. Более наблюдательный Матвей указал на особенность течения воды, там, где были тупиковые долины. Неподвижная вода в этих долинах, встречаясь с течением, образовывала небольшие буруны. На границе этих бурунов была заметна разница в оттенках воды. Стоячая вода была темнее.

Егор уже понял, что сын намного наблюдательнее его и по умолчанию считал Матвея штурманом на «судне». Лавируя между высоких и отвесных скал, Егор подметил, что природа здесь сохранилась намного лучше, чем в тех местах, откуда они прибыли. Попадались здесь поляны с подветренной стороны, на которых росли мощные сосны, почти не тронутые катастрофой. Ночевать в таких местах было сущим удовольствием. Пряный воздух растительности погружал в ностальгическую атмосферу прошлой счастливой жизни. На время можно было вообразить, что ничего не изменилось в мире. Если бы не нездоровье Кати, то на такой поляне можно было бы поселиться. В округе было достаточно дров и пропитания, без нужды устраивать многодневные заплывы.

По календарю, который вел Егор, на дворе было первое сентября. В это утро он почувствовал, как пахнуло холодом. Он первым выбрался из палатки, чтобы начать готовить завтрак, и поскользнулся. Мокрые камни оледенели, превратившись в каток с нулевым трением. Егор чуть не упал на палатку, чем мог бы перепугать спавшую семью. Пришлось все делать на четвереньках, потому что стоять на ногах было совсем невозможно. Собранные с вечера по округе дрова намокли и покрылись коркой льда. Егору пришлось карабкаться к плоту, чтобы набрать пропитанных жиром брусочков для розжига, оставленных для вот таких экстремальных случаев.

Дрова, щелкая и шипя испаряющейся влагой, все-таки разгорелись. По округе разнесся пряный дым горящей хвои. Вдруг из палатки раздался кашель Катюшки. Она и раньше подкашливала, но теперь ее прихватил очень сильный кашель. Егор вздохнул. Не хватало еще застудить дочь с ее ослабшим иммунитетом.

— Кать! Ой, что это? — По обеспокоенному голосу жены Егор сразу понял, что с Катей что-то случилось.

Он залез наполовину в палатку.

— Что случилось-то? — Тревожно спросил отец.

Тамара уже ревела, дочь испуганно смотрела на отца. Тамара протянула ладонь, на которой была кровь.

— Катюшка кровью начала кашлять. — Сквозь слезы произнесла жена.

Егор почувствовал, как внутри все его чувства всколыхнулись, провернулись, оставив на поверхности страх, боль и леденящее чувство ожидания неизбежного. Он взял за ручку Катю и посмотрел ей в глаза. Ему хотелось увидеть в них силу и решительность, но глаза дочери излучали испуг и надежду на родительскую помощь. Отец прижал дочь к себе, поцеловал ее в макушку, и чтобы никто не видел его слез, отпустил и обронил на выходе:

— Минут через пятнадцать готово будет.

Отчасти реакция родителей могла подстегнуть уверенность ребенка в том, что она сильно больна. Катюшка начала чахнуть на глазах. У нее почти не осталось сил ходить. Отец относил ее с плота на берег, кормил из ложечки, укутывал тряпками, чтобы дочка не мерзла. Катюшка наедалась парой ложек бульона, потом ее начинало тошнить, а если кормить еще, могло и вырвать. Тамара выламывала себе руки, не зная, чем помочь страданиям дочери.

— Егор, ну когда мы, наконец, доплывем до этого поселка? — Тамара задавала этот вопрос раз по десять за час.

В довершение всех неприятностей, пару раз начиналась сильная метель, предвестник скорой зимы. Широты были уже полярные, и начала зимы можно было ждать в любой момент. Низкое солнце, почти не пробивавшееся сквозь плотную завесу из туч, создавало иллюзию постоянных сумерек. На душе у всех было так тоскливо и холодно, что через призму этого настроения мир вокруг казался еще мрачнее и холоднее. Драматизма мыслям добавляло, то, что Егор не знал точно, куда им двигаться после того, как они достигнут оконечности Уральских гор.

Егор специально крутил педали большую часть дня. Он каждую минуту ждал и боялся, что из палатки раздастся крик жены, увидевшей, как их дочь отдала богу душу. Из-за своих тоскливых мыслей он чуть не проглядел развевающуюся на ветру красную тряпку, оставленную на вершине небольшой горы. Егор пригляделся внимательнее, пытаясь убедить себя, что это не обман зрения.

— Матвей, глянь, у тебя глаза зорче, это что, тряпка там развевается что ли?

Матвей посмотрел в направлении, куда указывал отец. На небольшом флагштоке развевалась, как флаг, красная тряпка.

— Да, похоже на тряпку. Подплывем?

Плот причалил к берегу. Егор оставил Матвея с женщинами, а сам быстрым темпом поднялся на гору. За время путешествия, его ноги превратились в сплетение стальных канатов, и подъем совсем не утомил. На самой вершине, видимый со всех сторон, развевался кусок красной тряпки. Под ним лежала записка, завернутая в пластик и придавленная камнем. Егор быстро развернул ее. Текст гласил:

«Вниманию, всех, кто обнаружит наш ориентир. В двадцати метрах от вершины, на восточном склоне горы есть небольшая пещера, в которой стоит передатчик. Спуститесь в нее, дайте нам сигнал и ждите, когда вас подберут».

Егор огляделся, сориентировался по сторонам света и спустился, как ему показалось, в правильном направлении. Он сразу нашел вход в пещеру. В небольшом углублении горы, накрытый пленкой стоял прибор, по виду, кустарного производства. Деревянный ящичек с крутилкой торчащей из торца. На ящике лежала такая же упакованная в пластик инструкция использования аппарата. Егор пробежал по ней глазами. Затем вышел с аппаратом на улицу и снова взобрался на в вершину. Он принялся яростно крутить ручку, как будто от этого зависела сила передаваемого сигнала. На панели загорелась красная лампочка. Это значило, что аппарат набрал необходимый заряд.

Егор вытянул антенну на максимальную длину и нажал кнопку передачи сигнала. Через десять секунд лампочка погасла. Егор повторил операцию. Потом еще раз. Он снова спустился в пещеру, вспомнив, что видел там еще что-то. Это что-то оказался небольшой запас консервированной еды, несколько спичек, небольшой запас дров и некоторые медикаменты. Егору попалась на глаза пачка с надписью «Адаптовит». Это был витаминный напиток для быстрого восстановления сил у военнослужащих. Егор схватил его и все лекарства, что были любезно перетянуты одной резинкой, и бегом отправился к плоту.

Его ждали. Тамара смотрела во все глаза.

— Что там? Что ты так долго, Егор? — Сразу спросила она.

— Там передатчик в горе, в пещере. Я послал сигнал о помощи. За нами должны выехать. Правда. Там не написано, сколько это займет времени. А это было там. — Егор, выложил перед ними упаковки лекарств и пакет с напитком. — Дайте мне воду.

Он высыпал в кружку напиток и залил его водой. Напиток приобрел желтый цвет и приятный апельсиновый запах.

— Это придаст ей сил, хоть на время.

Егор залез в палатку. Катя безучастно смотрела на отца. У нее не было сил даже удивляться.

— Катюш, дочка, я тебе сок раздобыл. — Егор подполз к ней и свободной рукой приподнял голову.

Катя закашлялась. Егор подождал, когда кашель пройдет.

— Сделай несколько глотков и тебе станет легче.

Катя сделала несколько глотков и тяжело вернулась на скрученную под голову тряпку, служащую подушкой.

— Вкусно. — Сказала она. — Я потом еще попью.

— Хорошо, кружка будет стоять здесь. Как захочешь, зови, я или мама тебя напоим.

Катя молча кивнула в знак согласия.

Пока Егор поил дочь, Тамара пересмотрела все лекарства, которые принес Егор.

— Я даже не знаю, стоит ли ей давать хоть что-нибудь из этого? Она ослабла, а мы даже не знаем, что у нее? Вдруг ей только хуже будет?

— Если бы я знал, Тамар, я бы уже действовал. Нам бы продержать ее до прихода помощи. Они же военные, у них и оборудование на лодке какое-нибудь имеется, и врачи. — Успокоил жену Егор.

— А сколько нам ждать?

— Не знаю, там не написано было. Давайте, переберемся в пещеру. Там и ветра нет.

Тамара согласилась. Через час семья и все необходимые вещи уже были в пещере. Матвей завесил пленкой вход. С плота принесли печурку и имеющимся запасом дров затопили ее. В пещере стало тепло и уютно, почти, как в прежние времена. Катя почувствовала тепло и смогла самостоятельно сесть. Родители, напуганные ее движениями, застыли перед ней, готовые сразу придти на помощь.

— Сок еще остался? — Спросила дочь.

— Да, да, держи. — Отец протянул Кате кружку.

Дочь сделала несколько глотков.

— Ухх, голова кружится. А поесть у вас осталось что-нибудь?

У родителей аж слезы брызнули из глаз. Катюшка первый раз за последнюю неделю сама попросила еды. Егор открыл банку тушенки, оставленной военными, выложил в плошку одну ложку и немного разбавил ее кипятком. Катя давно не питалась нормально и чересчур жирная еда могла ей навредить. Дрожащими от слабости руками дочь несколько раз подносила ко рту ложку с едой. Она в полной тишине пережевывала еду. Родители напряженно смотрели за дочерью, повторяя мимикой все ее движения. Нескольких ложек хватило ей, чтобы наесться. Катя откинулась на импровизированную подушку и уснула. Тамара наклонилась и поцеловала дочь, заодно проверив температуру. Лоб у нее был холодный.

— Дай бог, чтобы военные приехали быстрее. — Произнесла Тамара.

— Я сейчас поднимусь на вершину и снова подам сигнал.

Егор взял с собой немного еды, передатчик и вышел из пещеры. Он раз десять повторил процедуру передачи сигнала, полагая, что его настойчивость как-то поможет помощи выдвинуться быстрее.

Прошло пять дней. Кате снова стало хуже. Стоило Тамаре выйти из пещеры, как она сразу принималась плакать. При дочери она держалась, а без нее уже не справлялась со своими чувствами. Матвей с Егором, чтобы не находиться все время в этой гнетущей атмосфере пытались занять себя делами. Один из них все время сидел на вершине, готовый в любой момент разжечь костер из пропитанных жиром чурбачков. Такие дрова не боялись влаги, охотно разгорались и здорово чадили на первых порах.

Второй в это время объезжал округу в поисках чего-нибудь полезного, а по большому счету, чтобы немного развеяться.

— Егор, сколько мы еще можем позволить себе ждать? — Тамара спросила мужа, понимая, что промедление будет стоить жизни дочери.

— Еще два дня. Я же не знаю, где их поселок, на чем они отправились спасать нас?

— Или вообще, существуют ли они, эти спасатели? — Обреченно произнесла жена.

— Да брось ты, кто бы стал столько трудов вкладывать в эти передатчики? Они обязательно приедут.

— Скорей бы, скорей. — Тамара взяла за руку дочь.

Катя не шелохнулась. Тамару окатила волна страха, отразившаяся на ее лице. Егор подскочил к дочери и прислонился губами ко лбу.

— Теплый. Хватит, уже причитать, иди, на горе посиди, а я тут зам, за Катькой присмотрю.

Егор сказал это так сурово, что Тамара подчинилась.

Матвей всматривался в горизонт затянутый дымкой. Мать подошла к нему.

— Не замерз, тут на ветру?

— Да нет, привык уже. Ничего не чувствую. А ты чего пришла?

— Отец отправил развеяться.

— А, понятно. Ну, смотри тогда, по сторонам.

Минут через пятнадцать Тамара продрогла так, что зубы часто стукались друг о друга. Она смотрела на сына, на которого холод не производил никакого эффекта. Матвей молча всматривался в горизонт, периодически проверяя на месте ли лежат спички. Тамаре невольно вспомнились события такой давности, что казались уже не ее воспоминаниями. Она вспомнила, каким был ее сын хрупким подростком, как он боялся хулиганов во дворе и делал большой круг по дороге из школы, чтобы не попасться им на глаза. Она смотрела на сына и видела, что суровая жизнь превратила его в настоящего мужчину. Таким, каким она мечтала видеть когда-то Егора: уверенным и сосредоточенным.

— Мам, глянь туда, а то мне уже мерещится начинает.

Тамара посмотрела в сторону, куда указывал сын. Если присмотреться, то можно было различить точку на горизонте, но она могла оказаться чем угодно, от бревна, до камня, выступившего из дымки.

— Я подожгу все равно.

Матвей закрылся от ветра и поджег дрова. Жаркое пламя разбежалось по ним и зачадило черным дымом. Матвей отошел в сторону, чтобы не закрывать огонь. С матерью они стали ожидать реакции от точки. Вдруг, точка заморгала светом. Матвей скинул с себя куртку и принялся водить ею перед пламенем. Точка снова заморгала светом.

Ноги у Тамары подкосились. Она села на камень. Слезы потекли по щекам.

— Помощь. Наконец-то. — Еле слышно произнесла она.

В пещере суетился военный врач. Он установил Кате капельницу с глюкозой и витаминами. Рядом стоял отец, наблюдавший за уверенными действиями врача.

— Мы предполагали, что нам придется встретиться с изможденными людьми, поэтому взяли глюкозу и витамины, для быстрого восстановления. Давно у нее это началось? — Врач приподнял веко девочке и посмотрел на конъюнктивы. — Чем питались?

— Месяца три назад. Вначале слабость была, потом кашель открылся. А недавно с кровью кашлять начала. Питались мы дарами природы.

— Рыбу сырую ели? — Спросил врач.

— Нет, специально не ели, конечно. Надо Тамару спросить, они чаще вместе бывали.

Зашла Тамара. Врач повторил ей свой вопрос.

— Да, бывало несколько раз, что она таскала со сковородки не прожаренные куски. — Призналась Тамара.

— Похоже на заражение паразитами. Интоксикация, поражение легких.

Врач произнес это обыденно, как про совсем привычную вещь, но на Тамару его диагноз произвел прямо обратное впечатление. Она запрокинула голову и начала падать. Егор еле успел ее поймать.

— Извините, отвык уже от женской реакции. Надо было сказать, что хорошо, что это паразиты, а не туберкулез. Мы обязательно вылечим девочку.

Джейн соорудила на плоту жесткую крышу. От ветров, получившуюся кабину, закрывала ткань. Джейн собиралась вернуться назад, а потому основной груз состоял у них из продовольствия и самого необходимого. Анна была уже большой, и сама находила, чем занять свое время в плавании.

Чем дальше на север, тем выше были горы, и чаще встречались сохранившиеся после урагана участки природы. Здесь было полно мест, в которых можно было обосноваться, но строить заново жилье Джейн уже не хотела. В их оазисе все было налажено, и до совершеннолетия Анны была уйма времени. Джейн хотелось верить, что все как-нибудь само собой образуется, если им не повезет в это путешествие.

По дороге Джейн собирала всё, что мечтала иметь у себя на острове. В основном, это касалось растений. Она выкапывала некоторые кусты прямо с землей и убирала их в непромокаемую ткань. Места для Анны становилось все меньше. Джейн насобирала жуков на одном из островов. У дочери они вызывали страх и брезгливость. Но ее мать была биологом и смотрела на них другими глазами. Ее больше всего заботило восстановление численности всех выживших видов.

На двенадцатый день они попали в сильный дождь, и не смогли пристать ни к одному острову. Ночевать пришлось прямо на плоту. Джейн почти не спала и к утру чувствовала себя совершенно разбитой. К утру дождь закончился. Джейн хорошо порыбачила. Она наловила пять небольших рыбешек. Затем Джейн и Анна пристали к ближайшему берегу, приготовили рыбу, и Джейн отоспалась, за всю ночь. В путь тронулись во второй половине дня, благо следующая гора виднелась на горизонте.

За все время плавания, а конкретно за пятнадцать дней, им не встретилось ни одного намека на существование других людей. С одной стороны, это опечалило Джейн, но с другой, она понимала, что, скорее всего, так и будет. Отдохнув целый день в конечной точке путешествия, они повернули назад.

На обратном пути у Анны случилось расстройство желудка, и они пристали к тому острову, на котором совсем недавно жарили рыбу и провели почти целый день. Пока Анна справлялась со своей нуждой, Джейн решила прогуляться. Она поднялась к тому месту, где они обедали, и встала, как вкопанная, не веря своим глазам.

Им оставили послание, выложенное камешками. Буква «N» и цифра «4». Между ними была стрелка, идущая от цифры к букве. Джейн попыталась по-разному интерпретировать этот ребус. Она поняла, что кто-то заметил кострище, оставленное ими, посчитав, что они часто бывают на этом острове, и решил сообщить им, что группа из четырех человек движется на север, о чем красноречиво говорила буква «N». Ей хотелось понять, знали ли эти люди куда идут, или так же, как и они с дочкой, испытывали свою судьбу? От этого зависело, в какую сторону им направиться. Вернуться домой, или же двинуться следом за этими людьми.

Мозг закипел у Джейн. Она находилась в таком жутком когнитивном диссонансе, что готова была не простить себе оба решения, так же, как и согласиться на них же одновременно. Если бы лодки оставляли следы на воде, то она непременно двинулась по ним, за теми людьми. А так, она боялась опрометчиво кинуться следом и потеряться среди похожих скал и островов.

На гору поднялась Анна. Она сразу поняла по взбудораженному виду матери, что что-то случилось.

— Смотри, этого не было несколько дней назад. Люди оставили нам послание. Оно не совсем понятное, но я считаю, что четыре человека отправились на север, о чем им захотелось сообщить и нам.

— Мы поплывем за ними? — Спросила Анна.

— Я не знаю, что нам делать, дочь. Я не знаю, куда они плывут. Может, как и мы, направляются наудачу. И я не уверена, что мы догоним их, если вообще не затеряемся среди островов. Если мы не найдем людей в течение месяца, то можем замерзнуть. Зимы здесь суровее и начинаются раньше. Я думаю, что у нас и месяца-то нет.

— Мам, не переживай, нам с тобой и вдвоем пока неплохо. Давай, мы тоже оставим им послание?

Ответ дочери успокоил Джейн. Действительно, не стоило так переживать. Если уж и отправляться на поиски людей, то надо делать это в самом начале лета, и подготовившись более основательно. И желательно, чтобы Анна была постарше, и могла быть полноценной заменой матери, в случае чего.

Джейн оставила подробное послание о себе и месте их жительства. Оставила яркую тряпку на вершине, видимую со всех сторон и с легким сердцем отправилась назад.

В кают-компании, возле карты на стене, собрались несколько офицеров «Пересвета» и Егор Горбунов.

— Примерно здесь мы нашли капитана Терехина Виктора Ефимовича. Их лодка попала под смерч, он выжил один, но, видно от смерча ему здорово досталось. Через три дня он умер у нас в пещере. Перед этим, он настойчиво просил нас идти на север, в ваш поселок. — Егор замолчал, и в кают-компании повисла тишина.

— Да, признаться, я надеялся, что Виктор жив. — Татарчук поник. — Надо будет организовать похороны команды, и выбить их имена на стеле «Памяти».

После некоторого замешательства, Татарчук снова прильнул к карте.

— Покажите, Егор, нам все, что вы отметили на своих картах.

У Егора с собой была целая стопка бумажных листков пронумерованных особым образом, по которым он мог составить их в правильном порядке. Ему понадобилось большое пространство на полу, чтобы выложить их как надо. Офицеры с любопытством взирали на его манипуляции. Наконец, он пристроил последний лист. На полу лежал большой рисунок, похожий на картографию путешественников Средневековья.

— Это юг, это север. Здесь мы спрятались в Черной пещере в самом начале катастрофы. Этот район самый изученный, но сейчас он сильно заболотился, и атмосфера там, мягко говоря, воняет. Поэтому мы съехали оттуда…

Егор долго рассказывал обо всем, что было нанесено на его карту. Офицеры вместе с ним искали на карте места, соответствующие рисунку и делали пометки. Течения, болота, барьер, пояс смерчей. Егор упомянул кострище, обнаруженное им на середине пути к поселку, и рассказал, что оставил им послание. Татарчук посмотрел на Егора, словно в голову ему пришла какая-то идея.

— Слушайте, Егор, во всем поселке у нас не сыскать такого следопыта, как вы. Что если к следующему лету вы возглавите экспедицию по поиску выживших людей? Технику и оборудование мы вам предоставим. Педали крутить уже не придется.

— Да, в принципе, я согласен. Это то, чем я занимался последние годы.

— Отлично! — Татарчук крепко пожал руку Егору и постучал ему по плечу.

Горбуновы жили в отдельном деревянном доме. Первое время им было непривычно жить в нем. Он казался немного тесным и чересчур светлым. Пещеры сильно вьелись в их образ жизни. Непривычным было и большое количество народа, а так же темнокожие американцы, кое-как говорящие на смеси языков. День за днем происходила адаптация к новой жизни. Чем сильнее Горбуновы адаптировались, тем яснее им становилось, что они сделали правильный выбор.

Во-первых, Катю быстро поставили на ноги, и ее болезнь вспоминалась, как страшный сон. Во-вторых, здесь были блага цивилизации, такие, как баня, столовая и кинотеатр. Последнее был громко сказано. Кинотеатром было просторное помещение с телевизором, способным воспроизводить фильмы с флешек или жестких дисков. Кое-кто из подводников брал с собой фильмы, чтобы посмотреть их в плавании, и теперь они составляли фильмотеку кинотеатра. В-третьих, это социальная организация общества. Здесь не было такой тягучей и однообразной жизни, какая была у Горбуновых прежде. Она чуть не засосала семью полностью, и если бы не болезнь Кати, неизвестно смогли бы они стронуться с насиженного места?

Когда Горбуновы жили только своей семьей, Егор чувствовал себя самодостаточной единицей. В поселке он понял, что его самодостаточность заключалась в большей мере в том, что над ним никто не довлел. Все решения принимал он сам, и только от него зависело, как поступить с его решением. Теперь им немного командовали, но это было не то командование, которое существовало между людьми до катастрофы, немного надменное и пренебрежительное. В поселке существовал дух уважения, и те кто находился у руля, заслужили этот пост.

К вопросу о самодостаточности. В поселке Егор понял, что то ощущение было скорее ленивой интерпретацией самодостаточности, потому что здесь он тоже чувствовал себя самодостаточным, но понимание собственной роли в процессе здесь было более весомым. Так же себя чувствовала и Тамара, и дети. Егор ни разу не услышал от них, что путешествие в поселок было дурной затеей, и в пещере было лучше. Одна спасенная жизнь их дочери стоила того, чтобы не задаваться этим глупым вопросом.

Жители поселка вообще считали Егора героем. Он ведь спас семью, нашел способ прокормить ее и привезти в поселок за две тысячи верст. Егору это импонировало, но он не позволял себе загордиться. Когда его назначили руководителем экспедиции, Егор сказал командованию, что возьмет на себя функцию лоцмана, потому что по жизни из него получался не очень хороший начальник. Его просьбу учли и удовлетворили. Татарчук считал, что раз человек не готов взять на себя такую ответственность, то для дела будет лучше поступить так, как он просит.

В итоге, Егор остаток зимы провел вместе с будущей командой, готовя судно к большому путешествию. Судном была лодка, на которую примостили двухтактный двигатель от мотокультиватора. Корабль с ними был обнаружен неподалеку от Новой Земли. На борту его зияла пробоина. Видимо он затонул во время наводнения, а когда сошла вода, он оказался на суше. Лодка была большой. Небольшими манипуляциями ее превратили в полноценный катер, походивший на лодки гонконгских торговцев. Перегружать лодку не стали, потому что основной тягой на ней оставались люди. Бензина оставалось совсем мало и его надлежало использовать только в критическом случае, чтобы не допустить таких же смертей, подобной той, что случилась с командой Виктора Терехина.

С первой грязью, очистившейся ото льдов водой Баренцева и Карского морей, с первыми весенними дождями, лодка отправилась на поиски людей. Без особой надежды, как последний шанс, после которого придется что-то менять.

Сильные туманы мешали ориентированию. С самого утра до позднего дня видимость перед лодкой была не больше десяти метров. С такой видимостью заскочить в какое-нибудь болото было плевым делом. Инерции у лодки метров тридцать. Хорошо, что теперь у каждого члена команды есть спасательный жилет. Если затоне т лодка у каждого будет полчаса, прежде, чем он окочуриться в холодной воде, или ступит на твердый берег.

Поэтому команда гребла не торопясь, а Егор сидел на носу, глубоко втягивая ноздрями сырой воздух, и готовый в любую секунду дать команду «стоп», при первых признаках запаха сероводорода. Пока им везло.

Мир менялся спустя семь лет после катастрофы. Небо светлело, становилось теплее, но вместе с тем, сильно повышалась влажность. Огромная площадь испарения, на более горячем солнце, способствовала накоплению влаги в атмосфере. Егор знал, чем это скоро обернется. Все мелководье, а это считай, что вся поверхность бывшей суши скоро превратятся в огромное зеленое болото. Может быть, чистые течения и оставят себе подобия русел, но болота неизбежны. А там, где болота, там и метан. А он, как известно, относится к парниковым газам. Скоро планета разогреется, и спасение от него будет ближе к полюсам.

Егор снова достал кусок ткани, на котором угольком был нарисован остров в виде полумесяца, и корявым почерком, на корявом русском были написаны два имени, Джейн и Анна. Похоже, что это Джейн Оукленд, космонавт с МКС. Все считали их погибшими, но они дали о себе знать. Кем была Анна, Егор не знал, как и то, что сталось с Игорем Кружалиным, передачи которого они слушали на своем приемнике. Вот такой неожиданный сюрприз принесла им экспедиция.

Информация на ткани сообщала, что расстояние между островом в виде полумесяца и островом, на котором осталось сообщение, составляет пятнадцать дней. Но из-за густого тумана, потерялось ощущение пройденного пути. Прошло больше пятнадцати дней, а искомый остров все не появлялся. Была вероятность проскочить его в густом тумане. Егор боялся этого больше всего.

Солнце начало топить туман. Командир команды Виктор Гренц вышел из «каюты» с биноклем. Он приложил бинокль к глазам и сделал с ним полный оборот вокруг себя.

— Вроде, ничего. — Констатировал он, что и так было видно. — Как вода?

— Чистая.

— Давай, Егор, перекуси, а я тебя сменю на пару часов. — Предложил Гренц.

Егор принял его предложение. Он спустился в каюту. Ему положили в тарелку кусок копченой рыбы, и сушеную галету из водорослей.

— Спасибо. — Поблагодарил дежурного по кухне Егор и вонзил зубы в рыбу.

После калорийного обеда, его потянуло в сон. Егор пристроился на банке, идущей вдоль борта, и засопел. Его разбудил шипящий возглас Гренца.

— Егор! Иди, глянь, это похоже на полумесяц.

Егор вскочил, за два шага успев придти в себя. Гренц показывал в сторону горизонта. Остров было видно невооруженным глазом. Но форму его с такого расстояния было не разглядеть. Егор взял бинокль. Кажется, это был тот самый остров. Они заходили к нему с восточной оконечности, далеко выходившей в воду. Егор отдал бинокль и снова достал ткань с рисунком. На нем был нанесен крестик, какой пираты делают на месте кладов, и был он нанесен на внутренней стороне полумесяца.

— Надо зайти с той стороны. — Сказал Егор.

Он сам сел на весла, хотя до его смены еще оставалось время.

Джейн заделывала дыры, прогрызенные крысами в основании стены их дома. Джейн не могла взять в толк, зачем крысам делать себе ходы, если ничего хорошего их не ждет. Но у крыс была своя логика. Анна гоняла на входе в грот воробьев. Птицы совсем ее не боялись. Джейн и Анна прикармливали их всю зиму, заслужив расположение пернатых. Стайка смелых воробьев кружила над головой дочери на расстоянии вытянутой руки. Анну это очень забавляло. «Дитя природы» — подумала про нее Джейн.

— Мааам! — Раздался тревожный голос дочери.

Джейн не ожидала этого и ее сердце немного зачастило. Она обернулась и увидела застывшую на месте дочь. Она смотрела в сторону воды. Джейн вытащила руки из грязи, и подбежала к Анне. К ним плыла лодка. Она была еще далеко, но было ясно, что курс ее лежит к их острову. Джейн заметалась. Не так она представляла себе контакт с людьми. Ей стало страшно. Впервые ей пришла мысль, что люди могут приехать с дурными намерениями.

— Мам, ты чего? — Анна заметила тревогу в глазах матери.

— Ничего, дочь, заволновалась от неожиданности. Ты иди пока в дом. Я одна встречу их.

Джейн ополоснула руки в воде. Спрятала мачете за спину. Нашла аварийный запас, в котором лежал пистолет Макарова. Вставила в него обойму и тоже убрала за спину. Так ей стало спокойнее.

Лодка приближалась. На носу стоял человек и смотрел на нее в бинокль. Он помахал рукой. Джейн махнула в ответ, но сделала это не так эмоционально. Если человек в лодке немного психолог, он должен был понять, что женщина боится. Человек убрал бинокль и поднял руки над головой, показывая, что в них ничего нет. Сердце Джейн немного успокоилось.

Лодка царапнула дном о камни и встала. Двое мужчин сошли на берег и отправились навстречу Джейн. Девушка стояла у входа в грот и напряженно вглядывалась в незнакомцев. Правая рука ее была за спиной и поглаживала рукоять пистолета. На вид, незнакомцы были безоружны. Они улыбались и всем видом старались показать свое миролюбие.

— Джейн Оукленд?! — Крикнул один из них издалека, завидев ее напряженность. — Я с «Пересвета», офицер.

Ноги у Джейн подкосились, и она села на камни. Девушка отпустила руку, сжимающую пистолет. Оружие выпало из рук и стукнулось о камни. Джейн прислонила ладони к лицу и заплакала. Она готова была верить офицерам, а особенно тем, кто догадались, кто она такая.

— Здравствуйте, Джейн! Я, Виктор, а это Егор. — Представил себя и товарища Гренц.

— Я Джейн Оукленд, как вы уже догадались. Очень рада знакомству. — Она протянула руку и шмыгнула носом.

Татарчук выехал на «объект». Так называли любое явление в поселке, на котором производилась какая-то работа, или он был чем-то интересен. На этот раз объектом стал сухогруз обнаруженный со стороны Карского моря, у самой границы Южного острова. Ураган переломил судно пополам. Обе половинки вынесло недавним штормом на отмель. Сухогруз заметили с берега, во время обхода территории.

Татарчука иногда называли капитаном, а иногда звали по имени отчеству, намекая на то, что военный порядок остался в прошлом. Дмитрий Иванович забрался на палубу. По ней уже ходили несколько человек, исследуя корабль.

Сухогруз вез контейнеры. Часть их еще осталась на палубе. Они скатились к одному борту и неизвестно за что еще держались на нем.

— Содержимое проверили уже? — Спросил Татарчук тех, кто оказался здесь раньше.

— Избирательно. Но все как обычно, китайский ширпотреб. Есть бытовая техника, есть одежда. Но все в ужасном состоянии. Соленая вода не жалеет ничего.

— Знаю, знаю. Но куда деваться. Вы парни рукастые, будет вам чем заняться долгими зимними вечерами. А на второй половине что?

Татарчук посмотрел на вторую половину корабля, на которой находился капитанский мостик. Она лежала под углом в сорок пять градусов.

— На внутренней палубе везли машины. Они почти не повреждены, потому что прикручены. Наш водолаз насчитал их больше сорока. А наверху такие же контейнеры. Многие упали в воду, когда корабль вынесло на мель. Мы вообще думаем, что корабль сломало большой волной, и затонул он мгновенно. Во всех отсеках мертвые люди, многие даже жилеты не успели одеть.

— Их надо будет собрать и захоронить по-человечески. Но сперва, попытаемся оттащить груз к нам. Машины нам ни к чему, дорог все равно нет, а вот разобрать их стоит.

— Дмитрий Иванович, Дмитрий Иванович! — На борт сухогруза забрался матрос с рацией.

Он держал ее на вытянутой руке, как олимпиец факел.

— Американцы вышли на связь! — Запыхавшись, он передал рацию Татарчуку.

— Какие американцы еще? — Не понял Татарчук.

Он нажал кнопку приема.

— Это командир российской АПЛ «Пересвет» капитан первого ранга Татарчук.

— Привет, капитан, это «Монтана» Джон Коннелли, еще не списал нас со счетов?

— Привет, Джон! Рад слышать. Судя по тому, что мы разговариваем, ты где-то рядом?

— Так точно. Гораздо ближе, чем ты думаешь. Я иду по координатам оставленным вами на Шпицбергене. И я теперь не командир «Монтаны», а старой ржавой дизельной бочки, на которой везу вам очень щедрый подарок.

— Спасибо, Джон, через сколько придешь?

— Да я уже вижу берег на горизонте. Маякните, где у вас порт.

— Секунду.

Татарчук отдал приказания по рации, чтобы со стороны порта пустили несколько сигнальных ракет.

— Готово, Джон. Видишь.

— Спасибо, капитан, вижу.

Татарчук, заинтригованный тем, что привез ему капитан «Монтаны» бросил осматривать сухогруз, и отправился назад. Когда он прибыл в порт, там уже стояло видавшее виды судно. Сравнение ее со старой ржавой бочкой было уместным. Татарчук сошел на берег и сразу заметил оживление в поселке. Что же такого могли привезти американцы, что переполошили всех людей.

На подходе к поселку, ему стала понятна причина нездорового ажиотажа. На площади, возле административного здания, стояли женщины. Человек сорок. Чернявые, немного напуганные. Татарчук прошел сквозь толпу и столкнулся с Джоном Коннелли. Признать в нем того капитана было тяжело. Американец постарел, с него сошел офицерский лоск. Суровые северные ветра обветрили лицо. Одет он был свободно, мешковато, и только на голове была старая морская фуражка с надписью «Монтана».

— Привет, старина! — Хлопнул Коннелли по плечам Татарчука.

— Привет, Джон. Я уже забыл, как выглядят женщины, это тот самый сюрприз?

— Так точно. Это мексиканские господние невесты, монашки, одним словом. Прятались в монастыре, который сделали в пещерах. Их точно вела рука господа. Они уверены, что заслужили честь продления рода людского. Вот, поделился с вами по-дружески. Отобрал лучших. — Коннелли засмеялся.

— Спасибо капитан. Это по-настоящему мужской поступок. С женщинами у нас до сих пор туго. — От переполнивших чувств, Татарчук крепко обнял Коннелли. Затем отстранился от него. — Ну, как вы там, устроились?

— Всего и не рассказать сразу. Окажешь гостеприимный прием, непременно расскажу.

— Вот, черт! — Татарчук хлопнул себя по лбу. — Извини, на радостях совсем потерялся.

Татарчук отдал распоряжения топить баню и готовить обед на дополнительные сорок пять персон. Женщин было тридцать восемь человек и семь членов экипажа. Работа в тот день не спорилась в руках мужчин. Они подтягивались в центр поселка, чтобы разглядеть женщин, которых жестом доброй воли, привезли американцы.

Мексиканки были в основном небольшого роста, черноволосы, кареглазы. Многим было далеко за тридцать, а кому и за сорок. Но даже самая старшая из всех имела все шансы немного поковыряться в женихах. Пока они стеснялись, молча ели скромный по понятиям поселка, обед и тихо переговаривались между собой.

Коннелли рассказал, в каком состоянии обнаружил этих несчастных. Они уже серьезно собрались помирать. В пещерах не осталось ничего съестного, каннибализм страшил их похлеще адских мук, и сестры лежали и ждали смерть. Капитан рассказал, что в церкви не осталось даже свечей, все было съедено. И тут его матросы явились как посланники бога. Монашек неделю приводили в себя, а потом загрузили на корабль и привезли в поселок.

Поселок, экипажем подводной лодки был основан на северной оконечности Хребта Брукса, на Аляске. Там его меньше всего задело ураганом и наводнением. В горах, кое-де даже сохранились приличные участки леса, и даже животные. Коннелли запретил на них охотиться, для того, чтобы восстановилась их численность. По словам капитана, плыть через полюс было дурацкой затеей. Айсберги кругом. Обратно они собирались идти вдоль российского побережья.

— В Мексику прошли через Берингов пролив. Не вздумайте сами пытаться пройти там. Мы знаем там фарватер и он настолько узкий, что без лоцмана и не суйтесь. Вообще грязь затягивает все. Скоро и фарватера не станет.

— Да нам туда и ходить-то без нужды. У нас тут работы хватает. Разве что за монашками новыми?

— Это вряд ли, мы всех привезли.

— Джон, не знаю даже как благодарить тебя? Наш поселок перед тобой в большом долгу.

— Да брось, жизнь найдет способ отблагодарить. Я знаешь, что подумал? Мы бы забрали назад своих людей, тех, кто захочет вернуться сам, естественно.

— О чем вопрос, пусть едут, кто хочет.

В дверях столовой раздался шум. Все обернулись. В помещение вошел Горбунов Егор, Гренц и девушка с ребенком. Татарчук привстал от неожиданности. Гренц прошел к командиру.

— Дмитрий Иванович, мы закончили экспедицию, и вот, привезли Джейн Оукленд с дочерью?

Когда имя девушки было произнесено вслух, вскочил уже Коннелли.

— Джейн, астронавт Оукленд?

— Да, это я.

— Я капитан Коннелли, командир «Монтаны». Как я рад, что вы живы!

Маленькая Анна обняла мать за талию и испуганно выглядывала из-за ее спины. Ей никогда в голову не приходило, что в одном месте может собираться такое огромное количество людей. Ее любопытные глазенки перебегали от одного лица к другому, замечая в них сходства и отличия. Мать снова пустила слезу. Она не плакала так много с тех пор, как Анна помнила ее. Девочка чувствовала, что мать плачет от радости и поэтому душа ее была спокойна.