Как это мило. В кабинете у доктора Эббесена сидит женщина. Ее представляют Мартину Ферну как его законную супругу Эллинор Ферн, тридцати семи лет от роду. Стройная женщина. В голубом свитере. Миловидная. На ней светлая юбка. Босоножки на высоком узком каблучке. Нейлоновые чулки. У нее каштановые волосы. Прямой нос. Чуткие ноздри. Зеленоватые глаза. Густые, разлетающиеся брови. Большой рот. Красивая шея. Волевой подбородок.
— Добрый день, Мартин!
Приятный голос. Она говорит с доктором Эббесеном о Мартине Ферне, как о неодушевленном предмете. Держится она очень непринужденно. На одной руке у нее золотой браслет. Она сидит в кресле, заложив ногу за ногу. Я растерянно стою посреди кабинета. Доктор Эббесен, беседуя, расхаживает взад-вперед по своему кабинету.
— Добрый день! — отвечаю я, подавая руку.
Вот тут-то мне и сообщили, что передо мной — супруга Мартина Ферна.
Усевшись на стул, я не свожу с нее глаз. Она чувствует мой взгляд. Во всем ее облике ощущается какая-то сдержанность. Заметно, что она хорошо знает Мартина Ферна. Его вкусы, привычки.
Внезапно она сообщает мне, что я большой любитель молодой свеклы. Странно. Она долго толкует про эту свеклу. Возможно, от смущения временами поглядывает на меня. У нее разговор с доктором Эббесеном. Не понимаю, о чем они говорят. Впрочем, я и не слушаю. С любопытством разглядываю женщину.
Они уславливаются, что Мартин Ферн проведет весь сегодняшний день с женой. К вечеру она доставит его назад. Конечно, дело идет на поправку, но все же ему лучше пока оставаться в санатории. Здесь его будут лечить. Пусть жизнь открывается ему постепенно.
Это вовсе не та женщина, чью карточку хранит Мартин Ферн. Значит, другая. А любопытно — сколько их в его жизни? Доктор и его гостья продолжают говорить о Мартине Ферне, словно он предмет домашнего обихода, например молоток. Скорей, дайте-ка сюда Ферна, я хочу прибить гвоздь.
Не спеша разглядываю гостью. Она же не отрывает глаз от Эббесена. Все-таки она одергивает юбку, почувствовав мой взгляд, ползающий по ней, словно муха. Холодность какая-то в ней. Сдержанность. Когда встречаются наши взгляды, я не вижу ласки в ее глазах. Скорее усталость: «Слишком хорошо я знаю этого Мартина Ферна». Интересно, что он за человек? Наверно, она в нем разочарована? А он как относится к ней? Может, он к ней равнодушен? Может, она ему надоела? А может, он ее к кому-нибудь ревнует? Страстно ревнует? А может, он просто брюзга? Или, может, он ей надоел? Не узнаешь!
Она держится с ним совершенно просто. Окончив разговор с доктором, она берет своего мужа под руку и уводит из кабинета, через нижний этаж в парк и дальше, к автомобильной стоянке. Мы подходим к машине, и тут я замечаю в углах ее губ горькую складку. Передо мной черный «мерседес», модель 219. Значит, угадал!
— Это тот самый, который я разбил?
Она качает головой. Садимся в автомобиль. Она включает мотор, и мы отъезжаем.
— Как ты поживаешь? — спрашиваю я.
— Хорошо. А ты?
— Великолепно.
Развернув машину, она поехала лесом.
— Я здесь со вчерашнего вечера, — говорит она. — Я сняла номер в городской гостинице!
Ее намерения не оставляют сомнений.
— А ты хорошенькая! — говорю я. — Ты почти что красавица!
— Ты так считаешь?
Мы выехали из леса. Я поглядываю на ее ноги. Юбка чуть задралась. Кладу руку на ее колено. Оно круглое, теплое.
— Послушай… а какие у нас отношения?
Она не отвечает. Снова эта горькая складка у рта. Взглянув в боковое зеркало, она решает обогнать идущую впереди машину. Она хорошо водит автомобиль. Обогнав, спокойно едет дальше. Взгляд ее по-прежнему устремлен вперед.
— Когда мы поженились?
— Четырнадцать лет назад!
— Значит, мы давно привыкли друг к другу!
Она не отвечает. Что-то тут неладно.
— Какого ты мнения обо мне?
— Ты же мой муж!
— Этим все сказано!..
Она криво улыбается. Выезжает на главное шоссе. Останавливает машину у дорожного указателя. Взгляд налево, затем направо, едем дальше. Стрелка спидометра стоит на восьмидесяти. Я кладу руку на ее бедро. Нащупываю пряжку пояса для чулок.
— Может, не надо?
— Нет, почему же…
Отодвигаюсь в угол, разглядываю ее. Но не отнимаю руки от ее бедра. Очевидно, все идет как надо. Странно. Это, несомненно, моя жена. Не то она сейчас закричала бы: «Как вы смеете!»
— Я образцовый супруг?
Она молчит.
— Что-то тут неладно! — говорю я, теребя пряжку от резинки для чулок.
— Самое главное — чтобы ты поскорее выздоровел!
— Я совершенно здоров!
— Нет, ты еще болен! Только ты сам этого не понимаешь!
— Как же, я чувствую, что здоров! Хочется жить! Ни боли, ни страха!
— Ты болен! Так сказал доктор.
— Как это скучно! Все стараются меня убедить, что я болен.
— Вообще-то мне сказали: кое в чем ты уже преуспел…
— В чем же это?
Опять все та же горькая складка.
— Завел интрижку с одной из медсестер!..
— Ради бога, прости меня!..
— Перестань, Мартин!
— Я в отчаянии… может, убрать все же руку?
— Ну вот, ты опять за старое!..
Она сурово стискивает зубы. И тут же берет себя в руки. Она умеет владеть собой. Умеет водить машину. Умеет принять решение. От нее веет холодным спокойствием.
— Что-то неладно с Мартином Ферном?
— Я обещала доктору молчать об этом…
— Значит, и в самом деле что-то неладно?
Она не отвечает.
— А как поживают наши дети?
— Отлично!
— Скучают по отцу?
Снова молчание.
— Тяжко все это! — говорю я. — Какая-то непроницаемая стена вокруг Мартина Ферна…
— Оставим этот разговор!
— Может, я клептоман?
Она качает головой.
— Наркоман, дипсоман, педераст, садист?..
— Замолчи, Мартин…
— Это правда, что я Мартин Ферн?
— Да, ты Мартин Ферн!
— Но я не ощущаю себя Мартином Ферном!
— Пожалуйста, успокойся!
— Расскажи мне страшную правду о Мартине Ферне, — говорю я, — тогда я переменю фамилию и положу конец его жизни…
— У тебя все же есть известные обязательства!..
Въезжаем в город. Едем вдоль железной дороги. К вокзальной площади. Жена подъезжает к отелю, разворачивается и отводит машину на стоянку. Входим в гостиницу. За стойкой привратник в рубашке с закатанными рукавами. На доске за его спиной висят ключи. Он протягивает ключ госпоже Ферн и провожает ее к лифту. Искоса поглядывает на меня. Лифт спускается. Привратник открывает дверь. В последний раз бросает на меня испытующий взор. Моя спутница нажимает кнопку второго этажа. Разглядывает себя в зеркале. Поправляет прическу. На меня нуль внимания. Она слишком хорошо знает Мартина Ферна. Знает, как он выглядит. Как поступает во всех случаях жизни.
Идем по коридору. Подходим к двери. Она отпирает ее ключом, и мы входим в номер. Просторная светлая комната. Сажусь в кресло, смотрю на жену. Она выходит в ванную, моет руки. Возвращается. Садится на кровать.
— Ну и что же дальше? — говорю я.
Она подходит ко мне. Наклоняется. Легкий запах духов. Целует меня в лоб. Я привлекаю ее к себе.
Она торопливо целует меня в губы. Встает, сбрасывает туфли. Через голову стаскивает свитер. Затем юбку. Остается в лифчике и трико. Затем сбрасывает и это. Для нее в ситуации нет ничего необычного. Я же потрясен до глубины души. Она подходит к постели, откидывает одеяло. Груди ее вздрагивают. Какая женщина! Жена Мартина Ферна. Мать двоих детей. Я ее не знаю. Мартин Ферн — тот знает. Знает это нагое тело. Все для него привычно. Улегшись в постель, она до пояса накрывается одеялом.
— Ты меня любишь? — спрашиваю я.
Непривычная сентиментальность. Она удивленно оглядывается на меня.
— Отчего ты не идешь ко мне?
Я встаю, срываю с себя одежду. Ложусь к ней в постель. Как положено. Она поворачивается ко мне, обнимает меня. Какая готовность. Просто мечта подростка. Встретил женщину — и без лишних слов лег с ней в постель. Никаких уговоров. Никаких слез. Никакой борьбы.
Вот, значит, как Мартин Ферн с женой исполняют свой супружеский долг…
Приподнявшись, сажусь в ногах кровати.
— Ты что?
— Смотрю на тебя!
Смущение. Удивление в ее глазах… Но ведь на нее смотрит ее собственный муж. Наверно, убеждает она себя, нет причин смущаться.
— Иди ко мне! — говорит она и закрывает глаза. Протягивает ко мне руки. Увлекательное дело — идти по следам Мартина Ферна…
— Иди же ко мне! — говорит она с легкой досадой. Чуть ли не с раздражением. Очевидно, я все же веду себя не совсем так, как она привыкла.
Узнавание! Нет, я не узнаю Мартина Ферна в этой роли. Я только регистрирую каждый его жест. Стараюсь ему подражать. Но в то же время наблюдаю за ним. Слежу за его поведением…
— Ну, вот и все! — говорю я.
Никак не избавлюсь от смущения.
— Хорошо тебе было?
Она кивает.
— Правда, хорошо?
Но, очевидно, о таких вещах не принято говорить в семье Фернов.
Я изумлен всем, что произошло. А она нет. И для Мартина Ферна тоже нет ничего удивительного.
— А не полагаешь ли ты, что с твоей стороны все же несколько безнравственно ложиться в постель с мужчиной при первом знакомстве? — спрашиваю я. — Ведь по правилам должен пройти некоторый срок…
— Перестань!
— Я, например, просто потрясен! Так бывает только в мечтах!..
— Послушай! Ты же мой муж! Мы с тобой женаты.
— Ты так говоришь! Но я-то тебя не знаю! По-моему, ты просто падшая женщина!..
— Мартин!
Нисколько это ее не забавляет. Выкурив сигарету, она решительно встает и одевается.
Тщательно оправляет постель. Разглаживает одеяло так, чтобы казалось, будто никто его и не трогал.
— А ты что, не будешь одеваться?
Иду в ванную комнату. Становлюсь под душ — ледяная вода стекает по телу. Затем возвращаюсь в номер и одеваюсь.
Сидя на стуле у окна, она красит губы. Холодна, неприступна, враждебна.
Подойдя к окну, оглядываю вокзальную площадь. Ливень сковал городок. У вокзала останавливается красный городской автобус. Людей не видно.
— Ну, выкладывай правду!
— Какую правду? — Она выщипывает брови.
— Что за человек Мартин Ферн?
— Доктор просил…
— Я совершенно здоров!
— Ну что ж…
Она сообщает: Мартин Ферн — инженер-консультант крупной фирмы. Владельца фирмы зовут Кристенсен.
— Я хороший работник?
— Думаю, что да…
Секундное колебание. Почти неприметное. Но у новорожденных обостренный слух. Что-то неладно с этим Мартином Ферном. Стоя у окна, оглядываю площадь. Ее пересекает женщина, вся в черном, с зонтиком над головой.
Жена говорит о Мартине Ферне. И кажется, будто кто-то без конца рассказывает тебе одну и ту же историю, которая наводит на тебя скуку. Из тех историй, что заранее известны всякому, даже если слышишь их впервые.
Какая-то контора. Чертежная мастерская. Деловые обеды.
— А какие у нас друзья?
Снова эта настороженность.
— Мы теперь почти ни с кем не встречаемся…
— А почему? Что случилось?
Она не отвечает. Обводит помадой контуры рта.
— Но кто-нибудь все-таки у нас бывает?
Кое-кто из коллег. Мой старый друг — сподвижник по Сопротивлению. Его зовут Томас. Жена его тоже иногда заходит.
— Я что, герой?
— Нет, по-моему, ты был рядовым бойцом…
— Значит, не я взорвал «Форум»?
— Нет!
— А мой шеф, что он за человек?
Торопливый взгляд. Она встает, оправляет юбку.
— Не пора ли нам спуститься в ресторан?..
— Ты что-то не слишком словоохотлива…
Она подходит ко мне.
— Давай отложим этот разговор, Мартин!
— Может, у тебя есть любовник?
Она глядит на меня. Затем отворачивается, садится на край кровати.
— Это невыносимо! — говорит она.
— Что невыносимо?
— Доктор сказал, что скоро к тебе вернется память…
— Ну и что?
— Оставь, — сердито отмахивается она, — это невыносимо!
Я присаживаюсь на кровать рядом с ней.
— Расскажи мне про Мартина Ферна!
— Пойдем в ресторан…
Идем. Садимся в лифт. Она снова разглядывает себя в зеркале. У стойки сдает ключи. Привратник снова оглядывает нас. Заключает: «Я не ошибся».
Заходим в ресторан. Просторный светлый зал. У одного из окон стоит официант, глядит на залитые дождем унылые улицы. Кроме нас, здесь еще только один клиент. Корректно одетый господин за столиком у окна. Читая, он закусывает. Мы присаживаемся к столику. Она сразу же говорит:
— Мне чашку кофе, больше ничего…
— А мне виски!
— Послушай, Мартин, ты опять за старое…
— Вот как…
— Сам ведь знаешь, что это неразумно!
— Ничего я не знаю!
— Нельзя тебе спиртного! Тебе это вредно.
— А вчера я выпил кружку пива…
Между нами стена. Ей давно все известно про Мартина Ферна. А я ничего не знаю…
— Послушай, а что — наш приятель Мартин был не дурак выпить?..
Она отворачивается к окну. Нехотя выдавливает из себя:
— Да, случалось.
— Выходит, я очень многого о нем не знаю!
— Временами ты сильно пил…
— А что такое я сделал?
Она не отвечает.
— Скажи, я сделал что-нибудь ужасное?..
Опа неопределенно кивает.
— Я не хочу говорить с тобой об этом, сейчас еще рано…
— А сколько лет мы женаты?
Официант приносит кофе. Я заказываю виски. В ее глазах появляется злой блеск. Официант приносит виски, и я залпом выпиваю рюмку. Ничего особенного я не чувствую. Нет даже желания выпить вторую.
— Тебе нельзя пить, Мартин! Ты болен.
— Ничего подобного — я здоров! Так сколько же лет мы женаты?
Я говорю довольно громко. Она шикает на меня. Корректно одетый господин навострил уши — он удивленно поглядывает в нашу сторону. Как правило, люди все же помнят, сколько лет они женаты.
— Четырнадцать! — тихо отвечает она.
— Мы что, собирались разводиться?
Она кивает.
— И виноват в этом, значит, Мартин Ферн!
— Мартин, прошу тебя, говори потише!
Господин за соседним столиком снова глядит на нас. Отложив в сторону газету, он берет нож и вилку и отрезает себе кусок сыра.
— Значит, во всем виноват Мартин Ферн!
— Замолчи, Мартин!
— Черт возьми!
Встаю и иду к господину, сидящему у окна. Он встречает меня удивленным взглядом.
— Скажите, что вы сейчас видите?
— Что такое?
— Я спрашиваю: что вы сейчас видите?
Он настороженно щурит глаза.
— Ничего я не вижу!
— Значит, ничего?
Он снова наклоняется к тарелке с сыром. Полностью игнорирует мое присутствие. Эллинор сердито глядит на меня.
— Иди же сюда, Мартин…
Официант у стойки бдительно наблюдает за мной.
— Что вы сейчас видите? — не унимаюсь я.
— Хватит! — кричит господин.
— Меня вы видите?
— Убирайтесь!
— Но вы же меня видите… Вы не можете отрицать, что вы меня видите. И это чрезвычайно важно, что вы признаете справедливость моих слов: вы меня видите. Вы меня не знаете, никогда прежде не были со мной знакомы, но теперь вы меня видите. Вы думаете: вот передо мной мужчина лет сорока. Вот и все! Это единственное, что вы способны подметить… Ни черта больше вы не видите!
— Убирайтесь! — кричит он.
Подходит официант, берет меня под руку. Госпожа Ферн поспешно оплачивает счет. Она стремительно увлекает меня за собой, проталкивает сквозь вертящуюся дверь. Торопливо идет к автомобилю, который мы оставили на стоянке.
— Ты болен! — говорит она.
— Неправда! — говорю я. — Я здоров как бык!
— Ты болен! — повторяет она.
Мы снова усаживаемся в машину.
— Господи, ну зачем ты это делаешь! — сердито восклицает она и включает мотор. Круто поворачивает назад. Мы снова едем по городу. Дождь моросит по-прежнему. Дворники бесшумно скользят по стеклу. Отличный автомобиль у Мартина Ферна.
— Ну так что же? — спрашиваю я.
— Ничего! — говорит она.
Мы сворачиваем с главного шоссе. За нами огромный грузовик с прицепом. От него к нам летят брызги коричневой грязи. Спустя несколько километров — новый поворот. Впереди лес.
— Что же меня ждет? — спрашиваю я.
— Мы поговорим об этом, когда ты выздоровеешь!
— В сотый раз повторяю: я здоров!
— Да ты не волнуйся! От этого все равно никуда не денешься!
— О чем ты говоришь?
Мы едем лесом. Она сворачивает на лесную дорогу. Останавливает машину. С ветвей тихо падают дождевые капли. Опускаю окно. Закуриваю сигарету. Вдали сверкает озеро — сквозь высокие черные стволы деревьев.
— Я не должна говорить…
— Но ты уже говоришь!..
— Не знаю, есть ли смысл продолжать разговор…
— Есть ли смысл его начинать?
— Да что там, мы начинали уж сотни раз, Все равно ничего не выходит. Ты всякий раз обещаешь исправиться, но слова не держишь…
Она с досадой хлопает по рулю ладонью.
— Всякий раз одно и то же, — повторяет она. — Ты не меняешься. Как выпьешь, сразу начинается спектакль…
— Он что, был пьяница?
— Да, ты пьяница!
Она глядит мне прямо в глаза.
— От этого тебе не уйти!
— Значит, я алкоголик?
— Не то чтобы алкоголик. Просто ты начинаешь скандалить, как только выпьешь лишнего.
— И ты убеждена, что я снова примусь за старое?
— Ты же не можешь не пить!
Тихо моросит дождь. Где-то вдалеке печально воркует лесной голубь. Острова на озере проступают мутными пятнами в сером тумане. Госпожа Ферн тихо рыдает.
— Так больше нельзя!..
— А ведь хорошо нам было в постели?
— Замолчи, Мартин!
Она продолжает плакать. Потом, вынув из сумки носовой платок, вытирает глаза. Снова холодная отчужденность.
— Мне не следовало говорить!
— А ты ничего и не сказала! — отвечаю я. — Ты ничего мне не объяснила! Я вовсе не хочу быть пьяницей…
Она не отвечает. Я догадываюсь, что подобные сцены повторялись между супругами не раз. Но для меня это совершенно ново.
— Почему ты не понимаешь, что я теперь другой?
— Я отлично знаю, какой ты!
— Так! Думаешь, легко Рудольфу Габсбургскому вдруг попасть в такой переплет!..
— Кто это — Рудольф Габсбургский?
— Рудольф Габсбургский — это я! Вы все воображаете, будто я Мартин Ферн. А это не так…
Она высовывается в боковое окно. Руки в элегантных перчатках лежат на руле. Словно она готова въехать прямо в озеро.
— Конечно, мне жаль тебя!
— Вот это уже напрасно! Расскажи-ка мне еще про него…
О Мартине Ферне она говорит сердито. И неохотно. Видно, годами накапливалась досада. Мне становится скучно. Словно я вдруг ввязался в чужую неинтересную ссору.
Правда о Мартине Ферне! Из ее рассказа встает образ пошлого болвана. Неужели это и есть правда о Мартине Ферне? Мелкий человечишка. С ворохом мелких слабостей. Мелкие измены, мелкие скандалы. Ничего стоящего. Где-то за всем этим прячется настоящий Мартин Ферн.
Проливной дождь. Больше говорить не о чем. Мы оба молчим. Я не в силах сбросить давящую глыбу прошлого.
Жена выруливает на шоссе. Съезжает с холма к санаторию. Постепенно сбавляет ход: столько еще недоговорено между Мартином и его женой.
— Послушай, — говорю я, когда мы тормозим у ворот. — Я не могу войти в его роль…
— Но ты обязан!
— Неужели он и вправду такой, как ты говорила?
— Да, ты именно такой! — зло кричит она.
Показываю ей снимок женщины у окна.
— Да, да, — устало кивает она, — все правильно.
— Кто это?
— Лилли!
— А кто такая Лилли?
— Жена Томаса! Нашего друга…
— Бойкий парень, этот Мартин Ферн! Правда?
Она не отвечает.
— Ну, а еще что?
— Много еще всего!
— Не понимаю!
Вздохнув, она оборачивается ко мне. Внизу под нами белый дворец. Впереди — железная ограда. В беседке у сторожа горит свет.
— А у тебя есть любовник?
Она все так же молчит.
— Так как же?
— Ты поставил себя в скверное положение! — наконец произносит она. — Оскорбил Томаса, Лилли, своего отца, всех. И Андерса…
— Кто такой Андерс?
— Твой шеф…
— Я с ним на ты?
— Да!
— Ну и что же я натворил?..
— Это было в тот вечер…
Вечер в доме Мартина Ферна. Не совсем ясно, что там произошло. Мартин Ферн в тот день много выпил. И за ужином его вдруг прорвало. Она рассказывает медленно, неохотно, словно я и сам все это знаю. Постепенно я начинаю понимать суть дела. Мартин Ферн решил высказать всем правду в глаза. Под конец он швырнул в шефа тарелкой и угодил ему в голову.
— Вот это да! А что у нас было на ужин?
— Куропатки.
— Под соусом?
— Да!
Она всякий раз утвердительно кивает. Все так же холодно. Я начинаю громко смеяться. Подумать только — тарелкой в голову! Да еще с соусом!
— Ничего смешного! Все это тебе еще придется расхлебывать!
— Понимаю — это гражданская смерть! А что с папашей Мартина Ферна?
— Нет, больше я ничего не скажу! — объявляет она. — Приеду через несколько дней, тогда поговорим…
— А ведь мы с тобой хорошо провели вечер, а, Эллинор?
Она не мигая глядит на меня.
— Невыносимо, — говорит она медленно. — Все это невыносимо…
Я выскакиваю из автомобиля. Она быстро поворачивает машину и вскоре исчезает в лесу. Я иду к воротам. Выходит сторож в фуражке, съехавшей на затылок. Я почтительно отдаю ему честь. Поднимаюсь в комнату. За окном по-прежнему льет дождь. Допотопных фигур не видно в парке.