Двадцатый век остался в прошлом. Если хорошо вдуматься, то это было страшное время. Время торжества дьявола, когда большинство жителей России отвергло Бога, отвергло Церковь Православную, бессмертие души и уверовало в материализм, в то, что человек произошел от обезьяны, в то, что Бога нет и никогда не было, смирившись с тем, что смерть – естественное завершение жизненного цикла, когда умрет тело и сознание погаснет навсегда. Какая страшная перспектива! Но если нет бессмертия души и воздаяния за гробом, то настоящая жизнь теряет смысл. Но не станем слушать дьявола! Есть бессмертие души, есть жизнь вечная! Как ты проживешь жизнь на земле, такое воздаяние получишь и за гробом.

Павел родился в двадцатые годы двадцатого века. Жил он в селе, в котором стоял православный храм, еще действующий. Но Павлику не рассказывали уже о добром Боженьке, не учили его молиться, боясь и зная, что повсеместно идет яростная борьба с верой в Господа. В журнале «Безбожник» художники талантливо и красочно рисовали страшные, богохульные карикатуры на Господа Иисуса Христа, на Пресвятую Богородицу, на угодников Божиих, на священников, показывая батюшек толстыми, пьяными попами, жадными до денег. Церкви закрывали, устраивали в них склады, зернохранилища, конюшни или взрывали. Священников расстреливали или отправляли в тюрьмы и лагеря. Идеи марксиз-маленинизма-сатанизма торжествовали!

Павлик вырос. Закончил школу. Когда началась Отечественная война, то был призван на службу, но в боевых действиях не участвовал, служа где-то на севере, охраняя склады. Что ж, не мы выбираем, где нам служить. Куда пошлют, там и несем боевое дежурство.

Демобилизовавшись, Павел поступил в институт, закончил его. Женился на своей однокурснице. Работал. Родились дочка и сын. Работа, отпуска, летом – дачный участок, так и шли неостановимо годы жизни, в шестьдесят лет Павел Петрович вышел на пенсию.

После выхода на пенсию он прожил еще двадцать лет. Дочь Павла Петровича Виктория вышла замуж за молодого человека по имени Константин. Тогда наступило время «перестройки», на книжных прилавках появилось много литературы, которая считалась антисоветской и была запрещена в Советском Союзе. А теперь можно было взять в руки и полистать книги Николая Бердяева, Дмитрия Мережковского, Даниила Андреева, Каббалу, Агни-йогу и многое другое.

Константин, активно интересовавшийся книгами на религиозные темы, искавший Истину, прочитав Евангелие, прочитав послания Апостола Павла, вдруг уверовал раз и навсегда в Господа Иисуса Христа и начал приходить на Богослужения в православный храм, постигая азы Православия, стараясь не смешивать Божие и человеческое, исповедуя свои грехи и причащаясь Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа.

Как человек, познавший Истину, он горел апостольским рвением, желанием, чтобы и другие, подобно ему, познали Истину и пришли к вере. Поэтому он начал беседовать о вере со своим тестем Павлом Петровичем. Но Павел Петрович был убежденным материалистом. Он с огромным удовольствием, сидя у телевизора, попивая кофеек, следил за горячими баталиями на съезде народных депутатов, за выступлениями Михаила Горбачева, Бориса Ельцина, Андрея Сахарова. Для него важней и интересней была программа «Время», «Прожектор перестройки», «Взгляд», в которых бурлили человеческие страсти, чем проповедь Константина об Иисусе Христе, о жизни вечной, о спасении души, о воцерковлении. Он, попивая кофеек, иронично похихикивая, задавал Косте каверзные вопросы о вере, но не для того, чтобы познать Истину, а чтобы посмеяться над ним. Он, хитро прищурившись, говорил;

– А вот мусульмане, а вот буддисты, а вот иеговисты…

Костя, горячась, объяснял, что эти веры не истинные, а от лукавого. Павел Петрович, все также похихикивая, выслушивал объяснения Константина, а потом, махнув рукой, говорил:

– Ерунда все это! Живи честно, делай добрые дела, и все! Вот тебе и Бог!

Поговорив с Константином, налив новую чашку крепкого кофе, Павел Петрович шел смотреть телевизор. Константин шел к Виктории и говорил огорченно:

– Вот не хочет Павел Петрович познать Истину, покаяться, а потом поздно будет. Помрет, и что тогда с его душой будет, а?

Виктория же, видя недовольное лицо мужа, желая сохранить мир в доме, говорила:

– Оставь ты папу в покое. Ну не хочет он веровать, что с ним поделаешь? Ведь насильно же мил не будешь!

– А что он хихикает надо мной? – еще упирался Костя.

– У него это нервное, – объясняла Виктория, обнимая мужа, – не обижайся на него.

Он успокаивался до следующего раза, когда вновь пытался достучаться до сердца и души Павла Петровича, беседуя с ним о Православной вере, но – напрасно.

Однажды Павел Петрович, напившись крепкого кофе, насмотревшись телевизионных программ, понервничав, лег спать… Здесь нужно сказать, что он плохо жил со своей супругой. Её звали Александра. Как-то раз она узнала, что Павел Петрович любит не свою супругу, с которой он оформил официальные отношения, зарегистрировавшись в загсе, а другую женщину. Это было для неё ударом. Она вдруг возненавидела своего мужа. Но всю жизнь хранила эту ненависть в душе, внешне сохраняя приличие и благопристойность. Но порой ненависть одолевала ее и Александра начинала ожесточённо ругать мужа, понося его страшными словами: «Чтоб ты сдох!» и прочее. Павел Петрович был терпеливым человеком. Он не любил скандалить и ругаться. Он молча переносил проклятья Александры, внутренне переживая поношения.

Но вот, проснувшись, Павел Петрович хотел что-то сказать и не смог. У него начал заплетаться язык. Павел Петрович получил инсульт. Вызвали скорую помощь, она приехала, но Павел Петрович, заплакав, отказался ехать в больницу и лежал дома на диване. Он пил таблетки, ему ставили уколы.

Виктория упросила мужа, чтобы он прошел по храмам и заказал бы везде сорокоусты о здравии болящего Павла.

– Он же не верит в Бога, – попытался отказаться Константин, – как за него молиться?

– Он, может быть, теперь уверует, – со слезами на глазах упрашивала мужа Виктория, – видишь, что Господь призывает его к покаянию, послав болезнь. Он уверует, наденет крест. Подай за него записки в храмах, чтобы батюшки молились о здравии грешного Павла. Иди, подай…

Константин, взяв деньги, вышел из дома. Он обошел, объехал много храмов города, в каждом заказывая сорокоуст о здравии болящего Павла. В часовне святителя Николая он купил серебряный крест и принес его домой. Виктория спросила отца:

– Папа, ты наденешь крест?

Он, тяжело ворочая языком, ответил:

– Надену…

Павел Петрович пил таблетки, за него молились в разных храмах города, и постепенно больной пошел на поправку. Начал вставать, ходить по квартире. Потом он вышел на улицу. Потом, ок– репнув, приехал на дачу.

О чем он думал, что переживал он в то время? Кто знает? Крест он носил, но не молился, не хотел принести покаяния в грехах, причаститься Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа. Он хотел иногда поговорить с родными. Но речь у него после инсульта была невнятная. Его не хотели слушать. Он замкнулся в себе. Иногда Константин пробовал поговорить с Павлом Петровичем о Боге, но тот только руками махал, и Костя отступился от него. Жена Павла Петровича все чаще и все злобней ругала мужа, желая ему смерти, и он снова начал пить кофе и смотреть телевизор. Сидя напротив телеэкрана, он что-то мычал, помахивая рукой, сопереживая, соглашаясь или не соглашаясь со словами и событиями, идущими в телепередачах.

Однажды, напившись кофе, он лег спать. Встал ночью, разбудил жену, сказав, что ему что-то нехорошо. Она что-то зло буркнула в ответ. Он сходил в туалет, вошел в комнату, посмотрел куда-то вдаль и рухнул, как сноп, на пол. Павел Петрович получил второй, тяжелый инсульт, впав в кому…

Только утром вызвали скорую помощь… Врач, войдя в комнату, осмотрев больного, сказала, что он нетранспортабелен, инсульт очень тяжелый, поэтому лучше больного оставить дома. С тем она и ушла…

Виктория, подойдя к отцу, помолилась Иверской Божьей Матери, прося помощи, помазала освященным маслом от этой Чудотворной иконы из Мочище и приложила маленький образ Иверской Богородицы ко лбу болящего… Он все так же лежал неподвижно, не открывая глаз. Только правой рукой невольно проводил возле шеи, словно хотел почесаться, задевая пальцами за веревочку от креста, которая цеплялась ему за пальцы. Она перехлестывала ему горло. Он снова опускал руку на грудь…

Константин, исполняя волю Виктории, опять пошел по храмам, чтобы заказать молебны о здравии болящего Павла. Но тут вмешался сын Павла Петровича – Михаил. Он был преуспевающим человеком, заработав хорошие деньги. Он был самоуверенным, самодовольным человеком, знающим, как думалось ему, как поступать и что делать в тех или иных случаях. Сделав карь-

еру, нажив капитал, он был уверен, что человек должен сам себе ковать счастье, а не надеяться на какую-нибудь помощь свыше. Нет. В Бога он не веровал.

Придя на квартиру к отцу, увидев его в столь бедственном состоянии, он сразу же распорядился:

– Снимите с него крест! Не видите, что ли, что он его душит!

Виктория несмело попробовала воспротивиться:

– А если папа умрет без креста?

Михаил, позеленев от злости, заорал на сестру:

– Ну-ка пошла отсюда с такими рассуждениями! Папе надо уколы делать, качественные лекарства давать, а не дешевой мистикой заниматься!

Виктория, словно ошпаренная, выскочила из комнаты, а Михаил осторожно снял с шеи отца крест и положил его на сервант… Виктория же, набрав номер телефона, позвонила в храм знакомому батюшке и сказала, что веревочка от крестика душит ее отца, получившего инсульт, когда он двигает непроизвольно рукой и задевает ее, поэтому крест сняли. Можно это или нет? Батюшка закричал в трубку:

– Ты что, хочешь, чтобы он умер? Это бесы снимают с него крест. Немедленно надевайте на него крест. А ты прочти Псалтирь…

Когда Михаил ушел, Виктория надела крест отцу на шею и, выйдя в соседнюю комнату, оставив отворенной дверь, начала громко читать псалмы Давидовы. Александра же подошла и плотно притворила дверь. Но Виктория читала и читала кафизму за кафизмой…

Павел Петрович лежал теперь спокойно. Он даже пришел в себя, открыв глаза и начав реагировать на окружающее. Но вновь встретил ненависть и проклятья своей жены, которая кричала:

– Когда же ты подохнешь! Надоел уже всем!

И Павел Петрович, закрыв глаза, ушел в себя. Резко сдало давление. Он стал часто и тяжело дышать. Началась агония. Умирал он долго и тяжело…

Константин спал у себя в комнате на диване. И вдруг ему начал сниться необычный сон. Словно стоит он на сельской улице возле бани и смотрит по сторонам. Возле бани светло, а все остальное покрыто какой-то серой мутью. Неожиданно он видит Павла Петровича, вышедшего из какого-то проулка, но в каком виде! Лицо, шея, руки у него покрыты угольно-черной грязью, словно он неделю безвылазно работал в шахте. Рубаха, брюки – все заляпано

грязью. Идет Павел Петрович, неуверенно ступая, направляясь к бане. Но в это время из других проулков выходят омерзительнонаглые типчики, с усиками и бородками. Они берут Павла Петровича под руки, поворачивают его и ведут прочь от бани – во мрак. Какое непонимающе жалкое лицо у несчастного Павла! Он растерянно говорит:

– Всю жизнь старался делать добрые дела, и вот…

Константин просыпается, словно от толчка. В ушах у него все

еще слышен растерянный голос тестя. Константин встает с дивана, выходит в коридор, заглядывает в большую комнату. На тахте, боком, лежит Павел Петрович. Глаза закрыты. Он не дышит. Он умер…

Костя вернулся к себе в комнату, присел на диван, вспоминая сновидение – вот оно что! Душа Павла Петровича, выйдя из тела, грязная от грехов, хотела пойти в баню, которая символизировала собой церковь, чтобы, покаявшись, омыться, очиститься от грехов, но было уже поздно. После смерти нет покаяния. Такая вот история…

Как-то я спрашивал одного батюшку, говоря:

– Батюшка, трудно порой бывает, когда видишь, что люди не веруют в Бога, не ходят в церковь!

– Что же делать, – ответил батюшка, – когда умрут, тогда поверят, но будет уже поздно…

Нам, живущим на земле, ещё не поздно, ещё есть время для покаяния.

Господи, помилуй!

2005 год