Шел двадцатый век. Россия, оставшись без Царя, потеряв свое исконное название, переименованная в Советский Союз, строила царство дьявола на земле – коммунизм…
Один человек, по имени Павел, родился и жил в одной из республик Советского Союза – Казахстане. Детство Павла проходило в сельской местности – в деревеньке Знаменка. Она раскинула свои домишки на казахской земле. Все бы ничего, но находилась Знаменка неподалеку от Семипалатинского полигона. Полигон в то время был секретным объектом, на котором ученые и военные проводили испытания ядерного оружия.
Однажды Павлик, выйдя из дома, увидел девчонку, стоявшую на крыше. Он крикнул ей:
– Ты чего, Олька, на дом забралась?
Она, услышав крик Пала, обернулась и махнула ему рукой:
– Павлик, иди скорей сюда, лезь на крышу, интересное увидишь!
Павлик, заинтересовавшись, сбежал с крыльца, перелез через плетень и по приставной лестнице вскарабкался на крышу. Сказал:
– Ну, чего тут, показывай!
Девчонка указала в сторону горизонта:
– Смотри, Павлик, смотри!
Там, вдалеке, возле горизонта, набухая, поднимался к небу страшный атомный гриб – губитель всего живого. Девочка и мальчик, словно завороженные, смотрели с интересом и восхищением на что-то неизвестное, необычное, неведомое им. Павлик спросил:
– Олька, что это такое?
Она пожала плечами:
– Не знаю…
Они еще долго смотрели на гриб-чудовище, выросший на Семипалатинском полигоне. И не знали они о том, что он несет смерть…
Прошли годы. Павлик вырос, женился на миловидной девушке. Работал. Стали рождаться дети. Вступил он в коммунистическую партию, получил партийный билет. При советской власти члену партии было проще сделать карьеру, пробиться наверх, поближе к кормушке, где коммунисты получали дефицитные в то время товары – вещи и продукты.
В деревне Павел не захотел жить. Переехал он с семейством в город Семипалатинск. Получил квартиру. Приняли его на работу. Потекли, полетели денечки. Как жил Павел? Да очень просто – одной плотью. В Господа он не веровал, не хотел по своей гордыне советского человека. Хотя, конечно, знал, что Бог есть. Видел не раз в Знаменке, что в избах стояли на полке святые иконы. Видел он и богомольных старушек, которые молились перед едой, читая молитву Господню «Отче наш», крестились, кланялись. Говорили бабушки маленькому Павлику:
– Пашенька, помолись Господу, перекрестись!
Но Павлик, надувшись, отворачивался от икон и упрямо говорил:
– Не буду…
Жизнь в Семипалатинске проходила в страстях, в суете, в пустом времяпрепровождении. Утром, проснувшись, умывшись, побрившись, позавтракав, надо было ехать на работу. Народу на остановках стояло много. Все, торопясь, боясь опоздать, брали подходившие автобусы с боем, крича, толкаясь, ругаясь, матерясь. Автобус отходил переполненный, и по дороге то и дело в салоне вспыхивали злобные перепалки между пассажирами… На работе начиналась привычная суета – выполнение и перевыполнение производственного плана, партийные собрания, долгие перекуры, пересуды с коллегами ни о чем. А случалось, что и выпивали, глотая горькую водку, морщась, закуривая, болтая о международном положении, о футболе, о хоккее… Вечером – дом, семья. Ужин, газета, радио, телевизор, предлагавший новости, концерт, хохмы, художественный фильм. Потом– сон… Утром опять на работу.
Конечно, был отпуск, были поездки на курорты, на природу, были первомайские и ноябрьские демонстрации, встречи Нового года – с выпивкой, заканчивавшиеся хмельным одурением и тяжелым сном.
И всем этим управляла железная, коммунистическая идеология – ты должен быть верен делу Ленина, идеям коммунизма, верить в непогрешимость коммунистической партии. И Павел верил. Или делал вид, что верил, оставаясь правоверным коммунистом.
Но вот, прожив на свете пятьдесят лет, Павел неожиданно заболел и заболел серьезно – рак! Может быть, сказалось давнее, детское, когда он жил в Знаменке, находившейся рядом с ядер– ным полигоном. Узнав от врачей, что он смертельно болен, Павел изменился в лице и вышел из врачебного кабинета сам не свой, думая: «Все, рак! Это верная смерть!» И такая тоска взяла его, что не знал он куда себя деть, куда?
Рак развивался быстро. Врачи, видя, что Павел обречен, отказались его лечить и отправили домой, выписав лекарства… Павел, живя дома, все еще надеялся, что случится что-то необычное, доброе, что он поправится, выздоровеет. Пил таблетки, пил порошки. Ходил по квартире, держась за больное место, а потом слег.
И напали на него со всех сторон бесы, навевая тоску, отчаяние, ненависть. Он, конечно, не знал, что это бесы. Просто чувствовал, что ему очень плохо, что он умирает, и ничего с этим не поделаешь. Он же не хотел принять этого – грядущую смерть, смириться, может быть, обратиться за помощью к Господу. Нет. Умирать не хотелось. Хотелось жить вечно на Земле. Или еще лет двадцать. Но нет. Смерть пришла, и ничем ее не остановишь.
Павел, лежа на кровати, глядя в потолок, неожиданно испытал приступ ожесточения и начинал ругаться, матеря всех и вся, начиная с Господа Бога, советского правительства и заканчивая родными. Все, все виноваты в том, что он заболел и умирает – Бог, правительство, родные! Ах, так-растак! Каких только матов, каких страшных, хульных слов не вылил он из себя, проклиная весь свет! Наматерившись, он затихал. Лежал с закрытыми глазами, постанывая от боли и бессилия…
Как-то его жена услышала слабый голос мужа. Он звал ее. Она подошла к его постели, взглянула на исхудавшее лицо Павла, на его горящие глаза. Он глубоко, хрипло дышал, как-то по-особому смотря на супругу. Она спросила его жалобно:
– Что, Паша?
Он глубоко вздохнул и сказал:
– Ну вот, Надежда! Прожил я эту жизнь, а в книзе животней так и не записан. Аминь. Аминь. Аминь.
Сказав это, он жалко улыбнулся, испуганно вздрогнул и, закрыв глаза, уронил голову набок. Ноги вытянулось. Павел умер… Надежда, глядя на умершего супруга, отчаянно закричала, заплакала. К ней подбежали дочери…
Павла похоронили на местном кладбище. Справили поминки, выпивая водку за упокой души умершего Павла, говоря: «Ну, чтобы земля была ему пухом!» Не зная простого, что поминать надо не водкой, а молитвой, кутьей, блинами и компотом… От– поминав, отгуляв, родственники, сослуживцы и знакомые разошлись. Надежда осталась одна. Медленно войдя в комнату, она присела рядом с кроватью, на которой лежал умерший супруг, тяжело вздохнула:
– Ох, Паша, Паша, как же мне теперь жить одной? Как?
Заплакала, вспоминая мужа, его мучения, его ожесточение против всех, злобу, матерки. Наплакавшись, успокоилась. А потом вспомнила почему-то последние слова Павла: «Прожил я эту жизнь, а в книзе животней так и не записан. Аминь. Аминь. Аминь». Надежда подумала о том, что это за «животная книзя»? Почему в ней не записан Павел? Почему он сказал церковное слово «аминь»? Почему?
Чувствуя, что от этих мыслей у нее начинает распухать голова, она встала и пошла к своей родственнице, жившей рядом. Войдя в к ней в квартиру, она сказала:
– Милая ты моя, объясни мне, сделай милость, что это такое…
И рассказала ей о том, что сказал Павел перед смертью. Родственница решила по-простому:
– Наденька, что нам думать, что голову ломать! Пойдем-ка лучше в церковь да расспросим батюшку…
В Семипалатинске стоял при Советской власти действующий Свято-Воскресенский собор. Сюда-то и пришла Надежда вместе со своей родственницей. Увидев священника, они несмело подошли к нему и спросили:
– Батюшка, можно с вами поговорить?
Он улыбнулся по-доброму и приветливо сказал:
– Слушаю вас!
Надежда, волнуясь, рассказала про Павла – про его жизнь, болезнь, смерть и последние слова перед смертью, а потом попросила священника, чтобы он объяснил, если сможет, что они означают. Батюшка внимательно выслушал рассказ Надежды и, когда она замолчала, выжидающе смотря на него, благоговейно перекрестился и сказал:
– Удивительное чудо произошло! Живет человек в миру, занимается своими делами, в Бога не верует и вдруг заболевает. Господь посылает ему болезнь. А для чего? Чтобы человек задумался и понял, что жил он не так, как должно, в Бога не веровал, пил, гулял, блудил, курил, матерился. И вот – болезнь, как призыв Божий к покаянию. И если человек, поняв и приняв это, зовет к себе батюшку, кается в своих грехах, в том, что жил неправедно, исповедуется, причащается Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа и безропотно переносит болезнь, то душа такого человека, очищенная покаянием и страданием, приходит в селения райские…
Потом, вздохнув, продолжил:
– Павел же не захотел покаяться, не захотел безропотно терпеть страдания, а озлобился и хулил Господа Бога нашего. Душа Павла не очистилась от грехов ни покаянием, ни смирением, а набралась их еще больше, ругаясь и матерясь, стала еще черней, потому что жила неправедно. Но Господь, по Своей неизреченной милости, видя, что Павел не выдержал испытания, благословил его сказать близким, что жизнь им прожита напрасно, что душа его не записана в книге жизни – в книзе животней – так говорится по-церковному, по-славянски. Он наследовал по грехам своим адские мучения, потому что жизнь его оказалась пустоцветом. Но Господь вас – через Павла – призвал к покаянию. Отпойте его в храме и молитесь об упокоении его души – и дома, и в храме, подавая записки на сорокоусты и Божественные Литургии. Молитесь, подавайте за него милостыню. Молитесь, чтобы Господь простил его, грешного Павла, молитесь!
Батюшка благословил Надежду и ее родственницу, кладя свою ладонь на склоненные головы женщин, и, сказав «Бог в помощь!», пошел к алтарю. Женщины подняли головы. В глазах Надежды стояли слезы. Она с благодарностью смотрела вслед священнику, который подходил к Царским вратам…
2005 год