К середине весны Берти и Зак созрели, подойдя с серьёзным разговором. Мы тогда праздновали день рождения Гершвица в одном из популярных у студентов баров и были изрядно навеселе.

— … проверили мы информацию о возможности найти месторождение по записям в старинном дневнике, — неторопливо отсчитывался заметно нервничающий Берти, подрагивающими руками раскуривая сигару, — извини, Эрик, но такие вещи подлежат проверке.

Равнодушно пожав плечами, откидываюсь на спинку стула и подзываю официанта.

— Ещё один мартини… да, с луковичкой.

— И обнаружили, — перехватил эстафету более спокойный Зак, — что это не так уж и редко бывает. Не то чтобы каждый день, но геологи подобрали нам несколько десятков таких случаев и уверенно говорят, что в действительности их как минимум на порядок больше. Нежелательно упоминать о старинных картах и рукописях, чтобы не ввязываться в суды с потенциальными наследниками.

— Оказывается, поиски в архивах могут дать не только научную степень, но и вполне весомое состояние, — хихикнул немного успокоившийся Берти, — ты как насчёт небольшой авантюры? Понимаем, что вряд у тебя есть ещё одна партия столь же интересных документов…

На этих словах друзья-приятели впились в моё лицо глазами, старательно высматривая несоответствия. Смеюсь чуть громче и непринуждённей, чем нужно, и парни довольно переглядываются.

…— но может быть, ты хотя бы знаешь, где начинать поиски? — Продолжил Барти, — по местным архивам мы и сами справимся, но в Южной Америке свои особенности. Нужен надёжный человек из тамошних уроженцев, притом образованный и хотя бы немного понимающий в работе с документами.

— Спасибо, но нет, — отвечаю, подпустив в голос немного пьяной горечи и обиды, — когда в последний раз ко мне подошли с похожими речами, я поверил и начал действовать. Вот только мне досталась малярия, схватки на ножах, отсидка в тюрьме и прочая романтика. А компаньонам — прииск. Дескать, они вложили самое главное — деньги и связи, потому и основная доля — им. Что карты были моими, как и почти все усилия, господа благополучно забыли.

— Эрик… — начал было Берти укоризненно. Фыркаю в ответ пренебрежительно.

— Забыли, парни! Мои бывшие компаньоны все как на подбор из порядочных семей, такие же славные парни, как вы. Так что следующая авантюра… если она будет, конечно, — спохватываюсь торопливо, — только самостоятельно! Сейчас денег на это в обрез, но лет через несколько…

На этом прекращаю разговор, и хлопнув пару стаканчиков виски, уезжаю на такси домой.

— Я не я буду, — говорю сам себе с пьяной улыбкой, закрывая за собой входную дверь, — если через пару недель Зак с Берти не подкатят ко мне с проектом равноправного партнёрского договора!

* * *

Выдохнув, Аркадий Валерьевич потрепал по голове стоящую на коленях проститутку.

— Ступай, милая, — небрежно бросил мужчина, застёгивая штаны. Милая хихикнула и кошачьим движением взяла протянутую банкноту. Проводив девицу взглядом сытого хищника, попаданец ухмыльнулся.

Графиня… нет, ну а что? Есть у него такая слабость с недавних пор, драть исключительно титулованных дворянок. В крайнем случае нетитульных, но чтоб род с историей — папенька в Думе или губернатор какой.

Не прошло и года с момента переноса, а он уже не бесправный мигрант, а полноценный гражданин Веймарской Германии. Собственная квартира в четыре комнаты, Мерседес одной из последних моделей и кругленький счёт в банке.

До былой роскоши ещё далеко, но можно уверенно сказать, что год-другой такими темпами, и жизнь станет немногим хуже прежней — с поправками на отсутствующее пока телевиденье, интернет и медицину.

С ноля! Только знания, разум и привычка идти при необходимости по головам, спасибо святым девяностым.

— Да, есть знания будущего, — мужчина сам не заметил, как начал говорить вслух, — но и у этих тоже преимущества! Образование прекрасное, родственные связи с дворянами европейскими. Единицы хорошо устроились! А ведь элитой себя считали, особого отношения требовали, быдло по щекам хлестали… А как пришла беда, так оказалось что и вы и сами — быдло! Выродившиеся потомки некогда великих людей.

— Да и были ли великие среди ваших предков? Всё больше Кутайсовы , а даже если и нет… стоит посмотреть на ваших женщин, так ясно же — от слуг крепостных зачинали, а не от законных мужей! От кучеров, лакеев, денщиков…

Выпустив пар, Аркадий Валерьевич догнался коньяком и замурлыкал песню о поручике Голицине, призывая того надеть ордена.

Мурлыкая красивую, но насквозь лживую песню, попаданец не задумывался о недавнем монологе. В его сознании мирно уживалось пренебрежительное отношение к титулованному быдлу и преклонение перед Россией, которую мы потеряли.

Хотелось туда — где балы, вальсы Шуберта, лакеи и юнкера. Возможность отхлестать слугу по щекам и нагнуть горничную, у которой такого рода услуги нередко входили в служебные. Себя Аркадий Валерьевич безусловно считал человеком, который имеет на это право — заслужил.

Прорвался сквозь девяностые и ведь жив остался! Не спился, не скололся, не свалил на загнивающий Запад, сдавшись по сути более успешным конкурентам. Сына к делу пристроил, с нужными людьми свёл. И здесь выстоял, вылез… не на вершину пока, но есть шансы, есть!

Он сделает всё возможное, чтобы дети и внуки унаследовали его положение. Не прорывались снизу в конкурентной борьбе, а сразу на вершину — на вертолёте.

Навсегда! В его мире не будет больше никаких Революций и переворотов. Быдло не будет претендовать на что-то выше тёплого барака и места надсмотрщика в оном. А его дети, его потомки станут теми, кто правит. Аристократией.

Новый Мировой Порядок грядёт и Постниковы займут достойное место среди Правящих!

Горничная прервала высокие размышления одного из Грядущих Правителей Земли (на меньшее Постников не соглашался даже в мыслях) сообщением о госте.

— Эх! — Вздохнул не слишком трезвый Аркадий Валерьевич, небрежным жесток указывая на небольшой беспорядок, — это… и зови.

Присев в книксене, горничная быстро прибралась и удалилась. Попаданец вообще любил такие вещи — мажордомы, книксены… поэтому его немецкая горничная приседала в книксенах и склоняла голову при каждом удобном и неудобном случае.

Выходец из будущего, получивший своеобразную эстетическую закалку на массивных золотых цепях и малиновых пиджаках, искренне считал себя человеком тонко чувствующим. Зря…

* * *

— Курт? Курт! — Схваченный за рукав прохожий недоумённо смотрит, и теперь вижу, что это не мой друг, несмотря на потрясающую внешнюю схожесть.

— Простите, — говорю неловко, отпуская рукав и неловко разглаживая его, — вы очень похожи на моего лучшего друга. Внезапно показалось, что он жив…

— Ничего, — с еле уловимым испанским акцентом говорит парень, — мне приходилось терять друзей, понимаю.

Неловко раскланявшись, расходимся. Внезапно слышится визг тормозов и в десятке метров от меня останавливается чёрный Форд модели А. Выскочивший из машины коренастый молодой мужчина с автоматом Томсона в руках, крикнул со странным акцентом:

— Привет тебе от Лански , профсоюзный ублюдок!

Палец его уже нажимал на курок, и прохожий — тот, который не Курт, заваливается неловко на тротуар, пытаясь в падении достать оружие из-под полы пиджака.

Отдача мягко ударила по запястью и тяжёлая девятимиллиметровая пуля Люгера влетела бандиту в грудь. Вторая, третья… На помощь автоматчику выскочил водитель, только что сидевший с кривой ухмылкой. Неловко раскорячившись, похожий на араба мужчина начал стрелять, но испанец оказался быстрей.

— Уходим, — толкнул меня спасённый в плечо, — это мафиози, не стоит заводить с ними близкое знакомство. Да и мне лучше исчезнуть, профсоюзных деятелей полиция не любит.

— В машину, живо!

На ходу обернув руки платком, наскоро обыскиваю убитых, забрав бумажники и оружие.

— Зачем? — Интересуется испанец, трогаясь, едва я вскочил на заднее сиденье.

— Нужно точно знать, кто стрелял, а отсутствие документов у убитых может дать немного форы.

— Люди Меера Лански. Автоматчик — Багси Сигел, редкостная скотина, да и о Лански ничего доброго сказать не могу. Я Хосе, Хосе Родригес.

— Эрик Ларсен. К Бруклину давай, там парочка тупиков есть таких, что машину за пять минут средь бела дня на запчасти разберут.

Пару раз подсказав дорогу, на ходу стараюсь переодеться. Лёгкое весеннее пальто превращается в свёрток из химчистки, а на голове вместо кепки оказывается оставленная убитым шофёром шляпа. Не совсем в тон, ну да сойдёт…

— Тормозни, — приказываю Хосе, сам не понимая, почему продолжаю ему помогать, почему представился настоящим именем. Ну не считать же аргументом похожесть на лучшего друга, оставшегося в двадцать первом веке?! — Давай на заднее сиденье… погоди, перчатки вот возьми!

Пятнадцать минут спустя, загнав машину в тупичок, старательно протираю смоченной в бурбоне тряпкой все поверхности, которых мы могли касаться. Лицо прикрыто поднятым воротником рубашки от взглядов мальчишек, уже присматривающихся к автомобилю.

— Эй, — зову сорванцов, махнув рукой, — давайте-ка сюда, парни!

Голос изменён, лицо закрыто, отпечатков нет… осталось внести последний штрих.

— Машина горячая, скоро за неё могут взяться копы или люди Лански, так что смотрите — нужна она вам или нет.

— Лански? — Подросток сплёвывает презрительно, говоря с отчётливым ирландским акцентом, — еврейчик этот? Да пошёл он! Верно, парни? У нас свои авторитеты!

Махнув на прощанье ирландцам, трусцой выбираемся из переулков, всё так же пряча лица.

— Мистер! — Окликает один из мальчишек, — вам бы велосипеды сейчас, а? Могу продать… сотня за два!

Видя мои колебанья, добавляет:

— За углом, минуты не пройдёт!

— Аа… давай!

Минуту спустя катим на велосипедах, полуспортивный стиль одежды выглядит уже оправданным и уместным.

— Спасибо, Эрик, — несколько минут спустя говорит испанец, — дальше я сам.

— Что сам? — В голосе прорывается раздражение, — в лапы мафиози попадёшься?

— Надёжные люди…

— Адреса этих надёжных людей давно уже у Лански, а со мной тебя никто не свяжет. Пару дней посидишь у меня на квартире, всё равно приятели из университета торчат постоянно. Я сам из Уругвая, так что приятелю с испанским акцентом никто не удивится.

Бросив велосипеды в Центральном парке, едем домой на попутной машине. Американцы пока ещё не слишком законопослушны, время от времени таксуют очень многие.

— Откуда вы такие спортивные, парни? — Поинтересовался водитель, по виду типичный мелкий начальник из офиса.

— Вечеринка затянулась, — хмыкаю слегка, — а потом Майки пальто облевал.

— Да уж, — косится водитель на свёрток с пальто, — лучше уж помёрзнуть слегка, чем облёванным ехать!

— Вот и я так посчитал! — Смеёмся вместе.

— А дружок твой неразговорчивый?

— Швед, — благо, Хосе вполне блондинист и со своим слегка вытянутым лицом вполне сойдёт за скандинава, особенно пока молчит. Не чистокровного, а так… с бабушкой издалека, — язык плохо знает, да и перепил.

— Взрослый уже парень, — удивляется водитель, — нормы не знает?

— Да вот как выяснилось, не очень, — кошусь со смешком на шведа.

Пара пересадок под разными легендами и вот мы под дверью.

— Мистер Коэн, — приветствую домовладельца, — это Курт Ларсен, мой троюродный брат. Несколько дней у меня поживёт.

— Тоже из Уругвая?

— Венесуэла, — улыбается Курт белозубо, — небольшое дело. Если выгорит, то буду в университет поступать.

— Дельно, дельно, — кивает мистер Коэн, свято убеждённый в необходимости высшего образования, как фундамента счастливой жизни. При более близком знакомстве тип он не самый приятный, но при всём при том — спонсор. Платит стипендии более чем дюжине студентов, причём половина из них не евреи. Пусть с отдачей… но ведь платит же!

* * *

Приготовив банальную яичницу с беконом, поел сам и накормил молчащего гостя. Расположившись с кофе в гостиной, долго молчал, глядя в пустоту.

— Сперва потому, что ты на Курта похож, — выдохнул я наконец, — потому и пристрелил автоматчика. А потом… знаешь, наверное просто надоело. Мафия вся это слишком много власти взяла. Гм… не без помощи власти официальной.

— В ресторане сидел недавно, — пробило меня на откровенности, — туда мафиози зашли. Не эти… да какая разница! По хозяйски себя так… девицу у меня увели. Дрянь-девица, если по честному — дама полусвета. Но я слова против не сказал — страх накатил, липкий такой, противный… Потом подумал — а какого чёрта?! Я сквозь сельву прошёл не раз, на ножах дрался, воевал и убивал… А тут бандиты, и я их боюсь? А ты… извини, это скорее поводом стало, чем настоящей причиной. Отомстить хочу за свой страх, яйца вернуть.

— Воевать с ними открыто будет сродни подвигам Дон Кихота, — веско обронил испанец.

— Открыто? Нет… — оскалился я, — да и войны как таковой не будет. Так… несколько точечных ударов с дальнейшим переделом власти. Пусть бешеные собаки грызутся меж собой.

— Я с тобой, — решительно заявил Хосе, — где расписываться кровью?