Братья Алиевы зажали нас в районе Ораниенбургской улицы в центральном районе. Туристы, бродящие здесь стадами, ничуть не смущали турок. Район этот, несмотря на туристическую популярность, достаточно криминальный, случаев ограбления, а то и изнасилований среди бела дня предостаточно.
Сперва турки, а потом и выходцы из Африки приучили местных, что спешить на помощь нельзя! Для выходца из какого-нибудь Марокко сдвинутые понятия чести, вынесенные из провинциальной глубинки полудикой страны, куда важней европейских законов. Отсидка в комфортабельной немецкой тюрьме, да с поддержкой землячества… курорт!
Вот и привыкли местные обыватели и туристы не спешить на помощь при криках помогите… Есть, конечно, отдельные храбрецы — немцы и европейцы отнюдь не такие рохли, как показывают по российскому ТВ. Но пределы допустимой самообороны в Европе ничуть не менее вывернутые, чем в России. Да и положительная толерантность к мигрантам и их потомках на законодательно уровне сказывается не лучшим образом.
— Кино! Не мешайте, снимается кино! — орали помощники режиссёров туристам, — ведите себя максимально естественно, снимают скрытые камеры!
Не все в толпе поверили крикам смуглых помощников режиссёра, тем более акцент… но проще уговорить себя, что ты не трус, это кино!
Пробиваемся через толпу, расталкивая людей, сами туристы расступаются неохотно. Трое подростков-европейцев не внушают ни уважения, ни опаски. Другое дело, бегущие за нами откормленные боевики из спортивных мусульманских клубов.
Все как один рослые, здоровые парни, не занимающиеся ничем, кроме тренировок и таких вот… акций.
— Стой! — Слышу голос на чистом немецком, — поймаем, хуже будет
Над головой пролетает банка с газировкой, с силой впечатавшись в стену дома.
— Мохаммед, — выдыхает Курт, — немец… обрезанный…
Ситуация страшная, такие вот омусульманенные ренегаты в Германии перестали быть редкостью. И бог бы с ними, с ценителями мирного ислама. Есть такие, есть… но есть и другие, прельщённые романтикой борьбы. В определённом возрасте людям всё равно за что бороться, лишь бы драйв, движуха…
Одни приходят к анархистам, другие к неонацистам, третьи… вот, бежит Мохаммед, белобрысый фанатик-исламист с арийскими предками. Как многие неофиты, он склонен кому-то что-то доказывать… жестокость и отсутствие тормозов поражают.
От того, что он вместе с Алиевыми, ещё страшней — отморозки ещё те. Не убьют… наверное, но фантазия у них богатая, в руки лучше не попадаться. Говорят, что татуировка шлюха на лбу Мирки из десятого — их работа. Доказать ничего не удалось, но нам и косвенных данных хватает.
— Давай! — Выдыхает Курт, сворачивая резко в сторону подворотен, — делай как я!
Один из домов в подворотне украшен многочисленными выступами и лепниной. Курт, скинув скользкие, но такие неуместные туфли, начинает восхождение наверх. Недолго думая, вместе с Лемке следуем за ним.
Основы паркура знаем, как собственно, большая часть подростков из не вполне благополучных семей. Ну а с моим прошлым тем более…
— Шайзе! — Ругнулся Лемке, когда в бок ему попал брошенный кем-то из турок кусок мусора, — чуть не сорвался!
Неожиданно открылось окно и показалась усатая физиономия.
— Давайте, парни! — Престарелый спаситель, крепко пахнущий лекарствами, помог влезть в свою квартиру, и вовремя.
— Спасибо, — выдыхаем почти одновременно, — нам скорее наружу, через крыши уйдём!
— Вам скорее сидеть, — сурово рявкает дед, шевельнув усами, — я этих ваших ушлёпков не боюсь и не боялся! На русском фронте выжил и в русском плену, а тут в родной стране — уголовники турецкие!? Да я лучше последние годы в тюрьме проведу за их убийство, чем позволю преступным иностранцам преследовать наших ребят!
Достав ружьё впечатляющего калибра, старик споро зарядил его и засуетился.
— Полицию я уже вызвал, давайте пока чаю. Вот… конфеты есть…
Герр Мюллер суетился и хлопотал вокруг, а я не мог отделаться от странного ощущения, будто в мире что-то пошло не так…
* * *
— Факультет искусств… хм, — покусав губу, — всё-таки вычёркиваем. Приспичит, можно будет на лекции походить ради развития кругозора.
— Остались экономика, юриспруденция, химия и инженерные направления, — подытожил профессор Ланцер, кидая на кафедру влажную тряпку, — по юриспруденции могу помочь с решением прямо сейчас.
— Весь внимание!
— Есть желание заниматься политикой или публичной деятельностью?
Отрицательно мотаю головой, на что Шарнье смеётся, отставив бокал в сторону.
— Минус, — произносит Ланцер, выводя его мелом на доске. Заниматься юридической практикой? Тоже нет? Тогда зачем тебе может понадобится юриспруденция, поясни.
Задумываюсь, непроизвольно сложив ладони домиком. А действительно, зачем? Честно награб… добытые деньги ныне в Швейцарии. Фонд, который купил другой фонд, который купил частный банк… Схема запутанная, но достаточно надёжная, выйти на владельца, то есть меня, проблематично даже Рокфеллеру.
Не то чтобы у того нет возможностей… есть, ещё как есть! Просто в финансовом мире не принято слишком пристальное внимание к таким фондам. Нехорошо это, не по правилам.
Крупный капитал часто балуется подобным образом. Уход от налогов, возможность иметь средства, движение которых не смогут проследить конкуренты и так далее.
Имея собственный банк, можно продолжить потихонечку инвестиции в месторождения. Осторожно, не привлекая внимания… запутаю следы — благо, знаю как. Имея большие средства, можно влиять на политику и экономику в больших масштабах. Если всё пройдёт удачно, году этак к тридцать третьему получится стать песчинкой…
Инженерные специальности интересны, но… возиться в мастерских и лабораториях самому, имея масштабный финансовый инструмент, попросту глупо. Это эскапизм какой-то, а не попытка изменить хоть что-то в надвигающейся Мировой Бойне! Проще нанять специалистов, указав им нужную дорогу.
Ковыряться в мастерской, пытаясь получить новый двигатель, кубик рубика или более подвинутую версию акваланга, особенно не будучи технарём по образованию и имея только самое приблизительное понимание как оно должно получиться… глупо. Интересно, но глупо. В конце-концов, можно выбрать это в качестве хобби.
— Экономика. Спасибо, господа.
Профессора переглядываются и смеются:
— Знал бы ты, как часто мы помогаем молодым людям сделать нужный выбор! — С ностальгией говорит Ланцер и они снова смеются.
* * *
Герберт Херман вышел из больницы и подставил лицо под дождь. Капли воды, смешавшись со слезами, стекали по его щекам на воротник дешёвого пиджака. Только что в бесплатной больнице Нью-Йорка умерла дочь, маленькая Эва…
Мысли в голове самые безрадостные, жить не хочется. Мигрант, в поисках работы перебравшийся после поражения Германии в США, он таки не прижился здесь.
Жена умерла от туберкулёза два года назад, а сегодня и дочка… Машина одного из приближённых Меера Лански сбила девочку на тротуаре. Тощая пачка денег на лечение, тут же вытащенная из кармана бандитом, не помогла ребёнку выжить.
А пока дочка лечилась, Герберт всеми правдами и неправдами добывал средства. Бандитские деньги быстро закончились, да и было их… так, карманные деньги не слишком крупного бутлегера . Деньги быстро закончились, а из имущества остался только дешёвый костюм да древний револьвер с двумя патронами. Только застрелиться…
Нащупав в кармане револьвер, мужчина усмехнулся криво.
— Удачно… — негромко сказал он, вытаскивая оружие и приставляя к виску, — всё меньше работы служителям морга.
— Лучше бы с пользой, — донёсся равнодушный голос на немецком.
Повернув голову, Херман увидел пожилого мужчину с явственно офицерской выправкой, кричащей о поколениях прусской муштры.
— Да что вы знаете… — вырвалось у Герберта, на что офицер только усмехнулся криво уголком рта.
— Знаю? Знаю, что если люди начнут не стреляться и травиться, а уходить из жизни, забрав с собой обидчика, мир станет намного чище.
* * *
Двадцать минут спустя Герберт сидел с дешёвой закусочной и рассказывал прусскому офицеру историю своей жизни.
— Люди Лански? — Нахмурился пруссак, — и здесь он… Может, это и к лучшему. Хотите уйти пусто или как воин?
Заданный в лоб вопрос заставил мужчину опешить замешкаться, глаза офицера давили.
— Как воин, — медленно сказал наконец Херман, решив для себя всё. Благодарю, герр…
— Без чинов! — Прозвучал ответ, уверивший бывшего ефрейтора, что перед ним как минимум отставной майор, — кем на фронте?
— Пулемётчик, — сидя выправился немец. Офицер сжал тонкие губы в полоску.
— Что ж… тем лучше. Тем лучше…
* * *
Старый, но вполне надёжный пулемёт Максим у окна квартиры, пять тысяч патронов в лентах к нему, запасной ствол, вода в кожухе. Усмехнувшись, Герберт погладил пулемёт ласково, как бывало гладил свою таксу.
Карабин Манлихера в углу, патронов почти две сотни. Люгер с двумя обоймами, гранат пять штук. Дюжина банок консервов, вода в канистрах.
Всё, как тогда, на войне. Долговременная огневая точка. С такими запасами… Предусмотрительный герр майор… настоящий немец! Не понадобятся запасы, но… а вдруг!? Порядок прежде всего!
Прильнув к биноклю, мужчина уселся на стуле, поглядывая на дверь клуба. Сухой закон породил множество химер, и одна из них — вроде-как-тайные-клубы, в которых можно получить выпивку не в чайных и кофейных чашках, а как положено — в стаканах и бокалах.
О существовании клубов знают все, и где они находятся — тоже. Но правила игры диктуют своё и клубы вроде как скрываются, переезжая время от времени.
Вот и этот, излюбленный Лански, расположен в не самом презентабельном спальном квартале. В нормальном районе попробуй пронести пулемёт, пусть даже и в разобранном виде, без габаритного противопульного щитка! А здесь всем наплевать, а если кто и заметит, то боязливо закроет глаза, ведь все знают, что этот район держит Лански и соответственно — это его люди. Ну а кто ж ещё!?
— Зашевелились, — пробормотал немец, — напрягая зрения, — кто… нет, мимо пока. Подождём…
Постоянно грызя зёрна кофе, спать мужчина не хотел, а сердце колотилось, как после пробежки к вражеским окопам. Ждать пришлось почти до самого утра, но вот наконец и Лански… это лицо сложно перепутать.
Выйдя из клуба, один из влиятельнейших мафиози ненадолго стал на тротуаре, что-то с улыбкой рассказывая красивой женщине. Слова его прервала тяжёлая пуля, попавшая прямо в голову, а затем короткие очереди принялись прошлись по всем, стоящим у входа.
Меньше тридцати секунд понадобилось пулемётчику на уничтожение почти полутора десятка человек. Небольшой перерыв… и пулемёт застрекотал снова, разнося неподвижные тела в клочья.
Замолк… минута, другая… и вот из бара выскакивают служители и бандиты, крича что-то на нескольких языках. Херман опознал итальянский, идиш и… русский? Ах да, Лански русский еврей…
Дождавшись, пока у входа накопится должно число людей, немец дал длинную очередь и, выждав немного, кинул из окна гранату. Как раз должны подбежать бандиты к подъезду…
* * *
— Неслыханная бойня! — Первое, что я услышал, выйдя из парадного. Заметив мой интерес, мальчишка-газетчик подбежал, тараторя быстро на плохом английском, — неизвестный пулемётчик уничтожил более полусотни мафиози!
— Давай, — протянув ребёнку доллар, отмахиваюсь от сдачи, и тот убегает осчастливленный. Первую полосу газеты занимает статья о случившейся бойне и фотографии тёл — ярко, броско, со всем подробностями…
Штраф за подобную чернуху внушительный, но и эффект каков! Готов поспорить, что сегодняшний номер разойдётся невиданным тиражом. С некоторой тревогой ищу имя исполнителя… ага…
— Взорвал себя гранатой при попытке ареста. Хорошая смерть, Херман…