— Добро пожаловать в Фи Бета Каппа, кандидаты, — вещал с балкона общежития президент братства выстроившимся перед домом новичкам, — этот день вы запомните навсегда! Кто-то будет вспоминать его с ностальгией, ну а другие — как самое больше разочарование в своей жизни! Хочу предупредить, что не все из вас пройдут испытания и потому запомнят эти месяцы как самые унизительные и неприятные в своей жизни. Месяцы, которые не хочется вспоминать… месяцы, которые потратили зря.

— Здесь и сейчас вы можете отказаться, — вступил старейшина, — и у вас не будет пяти месяцев унижений и неприятностей. Многие успешные политики и предприниматели нашей страны не были членами Братств…

Старейшина неожиданно заржал, чуточку напоказ.

— Хотел соврать ради спокойствия слабаков, но не вышло. Мало таких, парни… мало!

— Испытания могут показаться вам бессмысленными, жестокими и унизительными, — снова президент, — и я хочу уверить вас… что так оно и есть!

Действительные члены братств засмеялись и заулюлюкали, всячески развлекаясь за наш счёт.

— Так оно и есть, парни! Но одновременно мы будем смотреть — как вы справляетесь в сложных ситуациях. Насколько вы находчивы, смелы, готовы выручить члена братства.

— Хочу напомнить, — подхватил старейшина, — что все здесь присутствующие прошли через испытания. Прошли их большинство президентов, сенаторов, конгрессменов, успешных предпринимателей, инженеров и учёных. А успешными они стали во многом потому, что взобраться наверх помогали им старшие члены братств, которые помнили их новичками. Помнили как людей находчивых, смелых… Как своих братьев!

— Станете ли вы нашими братьями, увидим через пять месяцев, — подытожил президент, нехорошо усмехнувшись.

* * *

Слова Берти о переезде в дом братства оказались несколько… преждевременными. Комфортабельный особняк с прислугой предназначался исключительно действительным членам братства, новички сюда попадали исключительно для развлечения старших.

Впрочем, всё это я знал заранее, так что особо не расстраивался. Да и проходил уже схожую программу в Берлинском университете… но в ежедневнике записал Отомстить Берти по-крупному. Забыть и отомстить ещё раз. Такую рассеянность нужно наказывать.

Берти, оказывается, отвечает в братстве за набор перспективных новичков, вот и нашёл перспективного меня. Уважаю такую преданность братству… но мы-то в недавнем прошлом компаньоны, которые прошли через реальные опасности и заработали большие деньги! Вместе.

Так что… преждевременных выводов делать не буду, но для Берти братство однозначно важнее меня. Галочку в мысленном ежедневнике…

* * *

— Жаба! — Прохаживающийся вдоль ряда из одиннадцати новобранцев старейшина вглядывался в лица и давал клички.

— Опоссум!

— Сопля! — Это Зака…

— … Команч ! — Это меня так припечатали, по мнению старейшины — метко и обидно… немного смешно.

Теперь, согласно законам братства, нужно представляться не как Эрик Ларсен, а как Команч Эрик Ларсен. Да-да… при знакомстве с девушками тоже, и преподавателям представляться именно так.

Прикрепив жетон новичка к шляпе, жду дальнейших указаний. Не мелочь, нет… новичок должен быть виден издалека, чтобы его можно окликнуть и послать за поручением. Или покуражиться перед девушкой, не без этого.

* * *

— … пей, пей, пей! — Скандировала толпа и я пил. Одно из испытаний братства, да… Проверка — сколько ты можешь выпить не теряя человеческого облика? Сколько вообще? И шантаж, не без этого.

Выпив порядка трёх литров пива, пьяненько улыбаюсь и воплем, — Вау! — раскидываю руки с оттопыренными большими пальцами в стороны.

— Ты так? — Подошёл улыбающийся Берти, внимательно заглядывая в глаза.

— Нормально, дружище, — показываю чуть большую степень опьянения, чем есть на самом деле. Не скажу, что очень уж устойчив к алкоголю, но как и любой студент со стажем, знаю массу мелких хитростей, позволяющих пьянеть не так сильно. Ну и свою дозу знаю, не без этого.

— Замечательно, — и тут же, без перехода, — а теперь танцуют все новички!

Очень театрально члены братства начали расступаться волной, открывая ровную площадку и стоящих рядышком улыбающихся чернокожих музыкантов. Повинуясь взмаху рукой, музыканты заиграли чарльстон, и Берти толкнул меня на площадку.

Наверное, выпитое пиво оказалось с добавками, и как я позже догадался, не совсем алкогольными. Так или иначе, но тело задвигалось под быструю музыку, и это однозначно не был чарльстон.

— Вот Команч даёт! — Одобрительно выкрикнул через полминуты худенький парнишка в сдвинутой на затылок шляпе, — не знал, что дикие аборигены могут так дрыгать ногами!

После слов комментатора послышался хохот, но вполне одобрительный. Танец пусть и не был знаком членам братства, но движения его вполне укладывались в существующую ныне танцевальную культуру.

— Силён! — Восхитился президент, — ну а чарльстон?

Киваю пьяненько (и чего это меня так ведёт?!) и показываю движения чарльстона. Не сказать, что я прямо-таки мастер, но в двадцать первом веке был завсегдатаем клубов, не пропускаю танцы и здесь. Больше года в этом времени, была возможность научиться!

Дальнейшее видел уже будто со стороны, с трудом контролируя тело-марионетку. Если бы не опыт медитативных практик, даже не знаю, как далеко бы зашло… тело.

* * *

— Вставай, — растолкал меня Зак, сонный и взъерошенный, со слипающимися глазами, — тебе к Маккормику сегодня.

— Твою… — начал было ругаться я, но компаньон сунул мне в рот тост с поджаренным яйцом и пихнул в спину.

— Ванна там. Братство вызвало такси , машины будут через десять минут. Давай!

Душераздирающе зевнув, Зак обдал меня непередаваемым ароматом перегара и нечищеных зубов и отправился будить остальных.

— Я всю ночь не ложился, — доложился он мне зачем-то, — моё задание на сегодня — разбудить и доставить вас на учёбу и стадионы.

* * *

— Братство? — Понимающе хмыкнул Маккормик, завидя мою помятую физиономию в строю будущих спортсменов, — ты не рухнешь на бегу от сердечного приступа?

— Не… — вяло мотаю головой, — ток разомнусь.

Похмелье потихонечку проходило, спасибо выпитым таблеткам от головной боли и главное — фляжке с коньяком. Окосел немного на старые дрожжи, ну да ничего, прорвёмся!

Проведя тщательную разминку, на которую некоторые спортсмены посматривали с пренебрежением, собрался. Испытания пока простые — прыжки с места в длину, метание копья и диска, прыжки в высоту и в длину с разбега, забеги на короткие дистанции… всё, что можно сделать быстро и оценить подготовленность спортсмена в общем.

— Силён, — задумчиво проговорил тренер, меряя рулеткой результаты прыжка, — мне Келсо говорил, да признаться, не поверил ему. В команду по футболу пойдёшь?

— В этом году точно нет.

— Братство, — понимающе кивает Маккормик, чуть скривив упитанную усатую физиономию, — да… времени у новичков оно много отнимает. Ладно, не буду настаивать. Но в сборную по лёгкой атлетике я тебя записываю, и не возражай!

* * *

Максим напивался — медленно, но методично. Пил он третий день, не в силах соотнести заскорузлую реальность с романтическими мечтаньями.

Детство его пришлось на конец восьмидесятых и начало девяностых. Время, когда героями становились бандиты, белогвардейские офицеры и антисоветчики. Белогвардейщина Парахина не зацепила, а вот антисоветчина прошлась по краешку души, приняв образ ленинской гвардии.

Прадедушка-революционер, репрессированный в страшных тридцатых, считался в семье безусловно романтическим героем. Родственник всё-таки. Соответственно — невинная жертва, оклеветали…

Аппарат Коминтерна, в коем и работал Прохор Семёнович до ареста… работает сейчас… выглядел в глазах Максима этаким блистательным Молохом Революции.

Сотрудники его сплошь Че Гевары и Фидели, этакие романтичные барбудос . Подготовка революций в других странах, добыча ценных разведданных с риском для жизни… Люди, безусловно смелые и благородные, не думающие о себе.

Жизнь в спортивной школе-интернате, армия и зона романтический флёр ленинской гвардии даже не приглушили — задавили! Да и бандитская жизнь не способствует поискам справедливости для всех, а не для избранных.

Попадание в эти романтичные времена всколыхнули воспоминания детства. Когда Максим созрел для поисков агентуры, ожидания его были теми — детскими.

Реальность же оказалась куда прозаичней. Прежде всего, выйти на след коминтерновцев оказалось до обидного просто. Они даже не скрывались…

Совершённая в тысяча девятьсот двадцать третьем году попытка переворота в Германии, в которой Коминтерн принимал самое деятельное участие, казалось бы, обязывал коминтерновцев к тщательно маскировке.

Но нет… они спокойно посещали отделения коммунистической партии Германии, митинги социалистов и, вот уже верх идиотизма — праздновали в ресторанах дни рождения и другие знаменательные даты. Вместе!

А ещё почти были если не родственниками, то близкими друзьями или как минимум хорошими знакомыми … Да быть такого не может, чтобы агенты спецслужб не переписывали участников таких вот посиделок! Достаточно установить слежку за единственным коминтерновцем и он приведёт тебя к остальным.

Вот и как верить потом детским воспоминаниям о ленинской гвардии? Если только о гвардии, как о янычарах… гвардии Российской Империи образца восемнадцатого и начала девятнадцатого века, без которой не обошёлся ни один переворот или цареубийство! Каста.

Тронь одного и получишь всеобщий бунт, к которому присоединятся придворные — как же, родственников обижают! И улыбаются натужно императоры выходкам пьяных гвардейцев, а знаком высочайшего неудовольствия остаётся ссылка в родное поместье.

Исправно идут чины, выслуга лет с пелёнок, премии… за лояльность! За отсутствие бунта вот прямо сейчас, за спокойствие императорской семьи…

— Блять! — Гранёный стакан полетел в стену, оставив влажную вмятину на обоях и разлетевшись на осколки, — да что же это за хрень!? Какие, на хрен, разведданные?! Либо пиздёжа много про ценные источники из Коминтерна, либо данные так же свободно текут и от Коминтерна… по родственному, блять!

Трясущимися (от злости, исключительно от злости!) руками мужчина налил себе грамм пятьдесят крепкого спиртного напитка на горных травах и выцедил через плотно сжатые зубы, пролив добрую половину.

— Это что получается, — вслух рассуждал Максим, — там же агентуры вражеской должно быть немеряно, при такой-то работе! Вербуй, не хочу… А раз агентуры, то организовать обмен данных несложно… непонятно, правда, в чью пользу . И что-то мне говорит, что ни хера не в пользу СССР! Раз уж так начало войны встретили… И дед…

В стену полетела стопка, а мужчина сел, обхватив голову руками. Когда ломаются детские представления о чём-либо, больно и обидно. Но вдвойне обидней, когда кумир детства, героический прадед, оказывается то ли приспособленцем и подлецом, то ли прекраснодушным идиотом…