Нью-Йорк бешеными темпами восстанавливается после пожаров, и не последнюю роль в этом играет бригада Кельтика. Надевшие военные мундиры, работяги весьма уверенно чувствуют себя в роли строителей, завоевав симпатии горожан.

Попаданец к нынешнему благостному положению дел настроен скептически, уверяя фениев, что это ненадолго.

— Несколько месяцев мы можем быть бравыми парнями и своими ирландцами, — пророчествовал он, — а дальше опять ирлашки и белые негры. Это пока горожане помнят, кто их спасал. Память человеческая весьма избирательно работает, особенно если её направить в нужную сторону. Скоро начнутся разговоры, что не будь нашего выступления за свои права, не случилось бы и бандитского восстания. Тем паче, что не всем бонзам города понравилось наше вложение.

Раздались смешки — сожженные во время бунта Пять Точек выкупили ирландцы, вложив в восстановление района все свободные средства общины. Выкупили задёшево, пока менее расторопные англосаксы не успели осознать, что отныне это не бандитский район. Цены на землю и на уцелевшую недвижимость взлетели в десяток раз и продолжали расти.

Да и район отныне назывался не Пять Точек, а Медовые Покои. Неофициально пока, но местные обитатели упорно звали свой район именно так. А ирландцы упрямы…

По какой-то неведомой причине это место после свадьбы Алекса и Лиры, на которой погуляло более десяти тысяч человек, стало считаться счастливым. Свадьба вышла очень бюджетной и угощения стояли скорее символические.

Но и цены… так, бутылка весьма качественного портвейна стоила в портовом городе порядка десяти центов. Выпивка классом пониже стоила в разы дешевле — на пять центов какой-нибудь алкаш, не требовательный к качеству выпивки, мог ужраться до состояния нестояния.

Традиционная ирландская свадьба предполагает достаточно простые блюда, вроде домашнего хлеба и солонины из говядины, подаваемой с капустой. Из алкоголя — пиво да виски.

А тут почти две тысячи долларов, оторванные попаданцем буквально от сердца. К деньгам он относился крайне серьёзно, и будь его воля… но случилось так, как случилось. Еды и выпивки хватило на всех желающих, что уже воспринималось едва ли не как рождественское чудо. Вдобавок, у бедняков считалось хорошим тоном придти в гости со своим угощением. Так что свадьбу вспоминали, и судя по всему, ей суждено войти в городские легенды.

После стояния в церкви босиком он крепко простыл и почти две недели радовал молодую жену кашлем. Благо, хоть насморка не случилось.

А вообще весело получилось, да… Разнокалиберные столы, наскоро сколоченные из обгоревших досок и временно снятых дверей. Бочонки виски и пива, расставленные в самых разных местах. Блюда с солониной и хлебом, заказанные в пекарнях простенькие пироги и притащенные с собой гостями разнообразные блюда — в основном из картофеля и муки. Танцы, песни… душевно погуляли, и что самое удивительное, даже без драк.

Ну то есть дрались… но по местным понятиям фонарь под глазом или расквашенная губа не считались. Вот проломленная голова — это да, а всё что меньше — так, дружеский спарринг.

Один минус… Алекс печально вздохнул… медового месяца не вышло. Всего через два дня новобрачный командовал батальоном, ликвидируя последствия пожаров в Бруклине. Нельзя сказать, что он стал очень уж хорошим командиром… скорее, на Фокадана работает авторитет. Ну и тот факт, что отделения, взводы и роты, остались по сути большими артелями.

Ирландцы как работали бригадами, так и в армию записываться пришли. То есть никого не понадобилось нагибать, ставить новых командиров или учить чему-то. Офицеры и сержанты ИРА сами из работяг, так что знали прекрасно — кто есть кто.

Попаданец занимался по большей части снабжением, что благодаря немалой известности и лёгкому характеру, давалось ему легко. И учился, разумеется. Инженерные расчёты в этом времени не являлись чем-то сложным для человека, закончившего школу в двадцать первом веке. Особенно если мать — завуч в этой школе, и заниматься приходится вполне серьёзно, а не для ЕГЭ.

Теория давалась легко, а вот применять выученные формулы на практике куда как сложней. Все эти теодолиты, буссоли… Благо, в качестве инженеров к ним прикомандировали офицеров и курсантов из Вест-Пойнта. Общий язык найти не удалось, но свою работу они выполняли, этого не отнять.

Инженеры гражданские, так же сотрудничающие с Кельтикой, оказались куда более приятными людьми. Может быть потому, что все они иммигранты — двое из Пруссии, один из Франции. Потому-то англосаксонского предубеждения к ирландцам у них нет.

Работать приходилось по двенадцать часов, а ещё учёба, тренировки по боксу (в качестве тренера) и фехтованию. А с некоторых пор, по настоянию Жермена, пришлось брать ещё и уроки верховой езды. На сон оставалось часов шесть, а ведь у него молодая, красивая и любимая жена… Алекс не высыпался катастрофически, как и все фении. Потом навалилась ещё и политика…

— Выступить на собрании? Гм…, — Он прикусил губу и задумался, не глядя на Рудольфа ван дер Берга, который с недавних пор стал в своей конторе не просто курьером, а младшим клерком с перспективой на повышение.

— Уж не по случаю ли призыва?

— Официально я тебе ничего не могу сказать, просто не знаю. Но что призыв в армию будет одним из пунктов слушаний, это несомненно.

— А ещё?

— Восстановление городского хозяйства — здесь очень широко толковать можно, начиная от разбора завалов, заканчивая требованием поделиться участками под застройку в Медовых покоях.

— Даже это могут? — Неприятно удивился попаданец, машинально положив руку на кобуру..

— Политики, — хмыкнул Рудольф, удобно сидя в кресле со стаканчиком виски.

— А уютно у тебя, — сменил тему голландец, оглядываясь по сторонам.

— Супруга постаралась, — с нескрываемой нежностью ответил Алекс, — мне некогда домом заниматься, сам понимаешь.

С полчасика поговорили на лёгкие темы. Во время разговора голландец выкурил сигару и выпил с ещё пару стаканчиков виски, старательно избегая серьёзных разговоров.

— Беда, — задумчиво озвучил Алекс очевидное, — или он предупреждает, что на собрании будут задавать очень неприятные вопросы и всячески давить, или у меня паранойя.

Собрав офицеров (включая француза) и близкую родню, обсудили возможные темы собрания, а главное — его ответы на эти темы. Спорили до хрипоты, но в итоге подготовились с несколько параноидальной предусмотрительностью: почти два десятка возможных тем, ответы на неудобные вопросы, заготовки для речей в разных случаях.

Лира, гордая ролью хозяйки, таскала подносы с закусками, время от времени вставляя дельные замечания. Женщинам в этом времени не положено иметь собственного мнения по серьёзным вопросам, но к Лире уже привыкли — О,Брайены считались местной интеллигенцией, гордостью квартала. Да и видя, как попаданец общается с женой, остальные невольно начинали говорить с ней на равных, а не на уместные темы.

— Подозреваю, что мы всё равно не подготовимся, — хрипло подытожил Алекс поздно ночью, протирая красные от постоянного недосыпа глаза, — политиков среди нас нет, нет и опыта выступлений в собрании города. Собрания профсоюзные и митинги — это несколько иное.

— Да уж, — хмыкнул Папаша, нервно хрустя пальцами, — если захотят завалить, так завалят. Пусть на собрании и отбрешешься, но в газетах всё по-другому покажут. Будем надеяться, что пока они только пробуют тебя на зуб, не более.

— Да уж… так, парни! — Попаданец хлопнул в ладоши, привлекая внимание, — ночь на дворе, так что нечего шляться, заночуйте сегодня у меня. Ладно Папаша, он по соседству живёт, а остальным путь не близкий.

В городском собрании пришлось поскучать, старательно не замечая любопытные и порой бесцеремонные взгляды. Задумано так или вышло случайно, но сперва разбирали совершенно посторонние темы, так что пока пришёл черёд Алекса, прошло больше часа.

— Слово предоставляется Алексу Фокадану.

— Здравствуйте, господа, — поприветствовал он собравшихся с улыбкой, выйдя к трибуне, — поскольку меня не удосужились предупредить, что же вы хотите услышать, задавайте вопросы.

Судя по всему, таким подходом он сломал привычный алгоритм, и первый вопрос задан только через десяток секунд.

— Скажите, у вас имеются какие-то проблемы со снабжением?

Дальше последовал ещё ряд столь же незначительных вопросов, на которые Алекс отвечал подчёркнуто развёрнуто и серьёзно. Наконец прозвучало…

— Призыв, — поднялся один из республиканцев, не представляясь, — тема крайне важная и мы надеемся, что будучи одним из республиканцев, вы поддержите его…

— С каких это пор я стал республиканцем?! — Перебил его попаданец, нарочито утрированно округляя глаза, — слово Республика в ИРА означает всего лишь то, что мы желаем видеть Ирландию свободной от власти английского монарха! Что касается призыва, то я резко против: повторял и повторю ещё раз — это противоречит конституции!

— В военное время… — набычился оппонент.

— Военное время не отменяет действие конституции! — Снова перебил его попаданец, стукнув кулаком по трибуне.

— Позвооольте! — Начал багроветь немолодой мужчина.

— Не позволю! Конституцию нужно защищать и в военное время, в том числе и от таких, как вы! — ответил Алекс, воинственно выпятив челюсть.

В зале послышались смешки и аплодисменты — демократы довольны отповедью. Республиканцы же начали весьма хамски освистывать Алекса, подавая с места нелицеприятные реплики. На несколько секунд парня аж ностальгия пробила… ну совсем как дома!

— Вы любите говорить, что в Америке демократия! — Не сдавался попаданец, хорошо поставленным голосом перекрывая гул, — так вспомните же её истоки! Города-государства Древней Греции, что известно любому мало-мальски образованному человеку! А поскольку в столь высоком собрании априори не может быть неучей, то вы должны помнить и то, что именно богатые люди составляли основу войска в таких городах! Вы ратуете за военные действия, сидя здесь, в кресле собрания. Так может, вашим словам будет больше веры, если вы — лично вы возьмёте в руки оружие и начнёте собирать отряды! Не вперёд, а за мной! Разницу объяснять не нужно?

Шум поднялся бешеный, демократы вскочили и аплодировали, стоя в креслах. Республиканцы же освистывали оратора, кое-где начали разгораться стычки. До плебейского мордобоя дело не дошло, но повсюду выпученные глаза, красные от натуги лица и слюна, летящая оппонентам в лицо.

— Идите воевать сами! — Алекс уже кричал, срывая горло, — а не посылайте на войну тех, кому она не нужна! Не можете? Так вспомните ещё об одном правиле — личной заинтересованности! Вы отрываете бедняков от семей, которые после ухода кормильца голодают, а их дети нередко умирают от недоедания и болезней. Так создайте такие условия, чтобы потеря кормильца не сказывалась на семьях настолько катастрофически!

— Тишина! — Присутствующий в зале губернатор колотил молотком по столу, — тишина!

Стало немного тише, и спор перешёл в более спокойные рамки.

— Мистер Фокадан, вы можете предложить что-то конкретное, или речь об истоках демократии — самое сильное, на что вы способны?

— Налог! Налог на богатых республиканцев в пользу солдат и их семей! — Не задумываясь выпалил Алекс, повернувшись к губернатору, — раз за войну ратуют именно они, не желая при этом нести службу государству с оружием в руках, то пусть платят!

— У меня два сына воюют! — Вскочил сухопарый джентельмен, сжимая кулаки.

— Значит, с вас налог не брать, — парировал попаданец, — тут всё честно: плати либо кровью, либо золотом. И сразу предупреждаю, господа… не вздумайте переваливать ответственность на обычных людей! Платить должны те, у кого есть деньги! Иначе город поднимется!

— Угрожаете? — Приподнял бровь губернатор.

— Ни в коем разе, господин губернатор, — откровенно оскалился Алекс, — предупреждаю! Даже если весь состав ИРА уйдёт из города, это не снимет напряжения в случае необдуманных действий властей. Люди ощутили свою силу, своё единство. Несколько тысяч человек, которые воевали, да не где-то далеко, а здесь, плечо к плечу с соседом — против людей, которых они посчитали Злом. Думаю, никто не хочет стать новым воплощением Зла, верно?

— А ИРА к этому непричастно? — Съехидничал Сеймур.

— Причастна, — согласился Фокадан, — если бы мы не организовали горожан, крови мирных граждан пролилось бы как минимум на порядок больше. Вы это хотели узнать? Или что будет, если удалить из города ИРА, а потом всё равно ввести налог? Восстание! Только вот без вожаков, способных превратить недовольство людей в МИРНУЮ демонстрацию, оно может обернуться новыми пожарами. Не мне вам говорить, как опасны люди, считающие, что им нечего терять.

Сеймур нахмурился, но кивнул согласно. На его лбу залегли глубокие морщины.

— Ну раз уж начали, то продолжайте, — как-то очень устало сказал он попаданцу, — какие дополнения к закону?

— Деньги, собранные таким налогом в штате Нью-Йорк, должны идти только на ополченцев штата Нью-Йорк. Кстати, власти штата могут помочь солдатам и их семьям не только деньгами. Есть какие-то пустующие помещения, принадлежащие городу — что мешает предоставить их под бесплатное жильё? Организовать какие-то пункты, где будет производиться выдача продовольствия семьям солдат из нашего штата. Наконец, власти штата могут взять под контроль снабжение своих полков. Последнее особенно важно — сами знаете, как в армии воруют снабженцы. Если достойные люди возьмутся отвечать за поставки, ситуация может выправиться.

Поправки в закон вносили до самого вечера, но… приняли. Богачи напугались решимостью городской бедноты отстаивать свои права. Они не были бы так сговорчивы, если бы не пожары.

Новый налог получил официальное название Кровь или золото.

В штате Нью-Йорк призывы так не возобновились.