Эпидемия пошла на спад, окончательно затихнув к концу октября. Новый Орлеан к тому времени превратился в мёртвый город, с многочисленными сгоревшими зданиями и жителями, старавшимися не сталкиваться друг с другом. Люди испуганными тенями шныряли по развалинам, старясь как можно меньше контактировать друг с другом. При редких встречах лицом к лицу они обычно отпрыгивали, потом замирали и неловко раскланивались, стараясь не затягивать контакт.

Береговая охрана, полиция и добровольцы из горожан расчищали город. Некоторые погибшие перед смертью забивались куда-то в щели, и сейчас их тела разлагались, отравляя воздух смрадом. А ещё погибшие от разных причин собаки, кошки, крысы. Вслед за чумой пришла холера.

Новую эпидемию удалось локализовать очень быстро. Помогли драконовские меры и твёрдая уверенность попаданца в необходимости соблюдать чистоту и кипятить воду. Уверенность эта передалась подчинённым, и словосочетание Холерные вибрионы получило широкую известность. Заодно эту известность получил и итальянский врач, открывший возбудитель болезни более десяти лет назад.

К началу осени Фокадан занимался уже не только карантинными мероприятиями, но и взял на себя ответственность за судьбу города. Потому как больше некому… городская верхушка, остававшаяся к тому времени в Новом Орлеане, погибла целиком.

Карантин, расчистка улиц и домов, снабжение едой уцелевших, контакты с внешним оцеплением… Работы очень много, но к своему удивлению, Алекс справлялся. Не идеально… далеко не идеально! Но чёрт возьми, его ведь и не учили таким вещам!

Заодно попаданец написал рапорт о необходимости создания МЧС, расписав пользу такой структуры, её обязанности и прочее. Ей полагалось быть федеральной, что косвенно усиливало власть Атланты в КША — попаданец не поленился и вложил в рапорт записку о возможности через новую военизированную структуру усилить федеральную власть.

Ли сходу подмахнул рапорт, пользуясь моментом — напуганные страшной эпидемией, южане щедро жертвовали на создание МЧС. Настолько щедро, что правительственным структурам не пришлось выделять из тощей казны ни цента. Имена меценатов на бронзовой доске прикрепили к зданию МЧС в Атланте — навечно.

Такой подход вдохновил толстосумов, кошельки начали открываться куда охотней. Откапывали кубышки, в которых порой хранились монеты, представляющие интерес для нумизматов. Бывали и ювелирные изделия с историей. Происхождением денег и ювелирных изделий демонстративно не интересовались. Предки очень многих почтенных плантаторов промышляли некогда пиратством и разбоем. Америка, она такая…

Школы, больницы, библиотеки… общественные здания росли одно за другим, и на доброй половине из них висели таблички с именами меценатов. Если же меценат строил что-то общественно значимое целиком за свой счёт, то он имел право на бюст или даже памятник в полный рост перед зданием. Разумеется, относилось это только к капитальным строениям из камня и кирпича.

Но это дела далёкие, о которых попаданец знал только из писем и доставляемых газет. В Новом Орлеане своя жизнь, сосредоточенная вокруг баз полицейских и береговой охраны. Намного более важным казалось не создание МЧС, что несомненно полезно для страны в целом, а выздоровление миссис Баффет с соседней улицы.

Когда холеру почти удалось победить, заразу подцепил и сам Фокадан. Кровавый понос, рвота… при его общей истощённости, болел попаданец тяжело, никто уже не верил, что он выживет.

Выжил, но остался крайне ослабленным. Требовался долгий период реабилитации и уж точно — никакой службы в ближайшее время. Фред с женой перевезли его к себе в Майми, где уже жила Кейтлин с Добби и Женевьевой.

Дочка не отлипала от тёти Мэй, сильно походившей на Лиру. Фокадан не препятствовал общению, на него навалилась страшная апатия. Целыми днями сидел на веранде, закутавшись в плед и безучастно глядя в горизонт.

Так же безучастно воспринял приезд делегации из Атланты, вручившей Южный Крест Чести — высшую награду КША. Моральных сил хватило только на вялые приветствия и позирование перед фотоаппаратом. Вместе с крестом один из членов делегации намекнул на давний разговор с Ли, и Алекс безучастно подписал прошение об отставке по состоянию здоровья.

В отставку Фокадан запросился бы и без намёков, перегорел после всех событий. Попаданство, трущобы, сцена, политическая партия, участие в войне, командование береговой охраной Луизианы, работа в очаге эпидемии… Слишком много для одного человека, а тем более — для человека, который никак не горел желанием пройти подобные испытания.

И ладно бы какой-то матёрый мужик, прошедший армию с боевыми действиями, Севера и административную работу или собственный бизнес. Мальчишка ведь по сути, только-только двадцать три года исполнилось.

Немного оклемался Фокадан только к весне. По прежнему худой, но уже без оттенка болезненности, он много ездил верхом по окрестностям, снова начал заниматься боксом и фехтованием, учился ходить под парусом. Многие вещи делались через не могу, но апатия всё же отступала.

Мыслей по поводу дальнейшего будущего много, но проблема заключалась в том, что самые удобные пути оказывались заодно и самыми проблемными.

Оставаться в КША нельзя, Ли уже прислал письмо с намёком. Увы, но он прав — с какого-то перепуга, многие члены ИРА и обычные ирландцы, выбрали его своим духовным лидером. Алекса это откровенно нервировало, и он прекрасно понимал хунту, не желающую терпеть в КША потенциальное знамя ирландских националистов.

Не нравилась как сама судьба знамени и духовного лидера, так и последствия. Останется в КША, так ведь непременно начнут давить малохольные патриоты, требуя от него… да всего! Защитить, помочь, отстоять особые права ирландцев в Конфедерации… И ладно давление, это бы попаданец пережил. Так ведь ясно же, что некоторые начнут действовать сами, а потом бежать к Фокадану за помощью.

В САСШ уехать? Не смешно… он там предатель, хотя и не ясно, кого же он предал, переехав на Юг уже после войны. Официальных обвинений не предъявленно, да и не будет никогда. Но разговоры ходили, одни нелепее другого — от шпионажа в пользу Юга, до мог бы остаться и приносить пользу Северу.

В Мексику? Там намечалась своя гражданская, Алекс же навоевался досыта. Вроде и не ходил особо в штыковые, но хватило. Даже если удастся отвертеться от боевых действий, всё равно придётся лезть в разборки ирландцев друг с другом и окружающими. А народ этот, несмотря на многочисленные достоинства, имеет не менее многочисленные недостатки.

Один алкоголь чего стоит, никто в САСШ так не пьёт. Отсюда и всё остальное — драки, проблемы с законом. Ну да сложно винить в этом людей, которых поколениями загоняли на дно общества.

Да и период адаптации переселенцев в новой стране не может быть простым. Ох, как же не хочется снова отвечать за что-то серьёзное…

Южная Америка тоже отпадала — известного социалиста власти ждали отнюдь не с распростёртыми объятиями. Правда, оппозиция и многочисленные революционеры не против… но не горел желанием сам попаданец. Лезть в чужие свары желания не хотелось.

Россия? Всё та же история с социализмом — после событий в Нью-Йорке и бесед с апологетами американского марксизма, его уверенно зачисляли в ряды потрясателей основ. Как-то так вышло, что осторожные беседы с тамошними социалистами оказались не такими уж и осторожными.

Вроде и не лез, а вот поди ж ты… некоторые мысли, кажущиеся естественными человеку двадцать первого века, да ещё и рождённому в некогда социалистической стране, произвели фурор. Пенсия, безусловное право на учёбу, базовое медицинское обслуживание, отсутствие сословных границ… и вот он уже социалист из самых отпетых.

Да откровенно говоря, и не хотелось в Россию. Сталкивался уже с русскими в САСШ, причём по обе стороны конфликта. Впечатление самое тяжелое — это настолько… не его русские, что психика отказывалась воспринимать их своими. В лучшем случае как каких-нибудь черногорцев, которые вроде как и свои, но достаточно дальние свои. Помочь при случае — безусловно, но жить их интересами… нет. Стыдно от столь вопиющего отсутствия патриотизма, но пересилить себя так и не смог.

Говор, бытовые привычки, воспитание, мышление… отличалось всё, и очень резко. Всё время хотелось поправить собеседника, указать на его неправоту в чём-то…

Самое интересное, что неправильности иностранцев раздражали меньше или вовсе не раздражали. Психика изначально воспринимала их как чужаков, настраиваясь на отличия. А тут вроде бы свои… но чужие. Нет, Россия отпадает.

Да и милые обычаи, вроде необходимости ломать шапку перед барином и телесных наказаний… Вряд ли его это коснулось бы, но чем чёрт не шутит, пока бог спит.

Европа… да, остаётся только она, причём выбор небогат — Франция, Австрия и Германия. В Скандинавии, Дании, Голландии и прочих карликовых государствах слишком скучно, слишком выделяются чужаки.

Кэйтлин… сердце разрывалось, но дочку попаданец решил оставить на попечение Фреда и Мэй. Путешествовать в нынешние времена тяжело и взрослому, а уж маленькому ребёнку… Сам измучается и девочку замучит.

— Ну слова богу, — облегчённо выдохнула Мэй, когда Фокадан заговорил с ней об этом, — я уж думала, что ты в дочку вцепишься, да с собой потащишь.

Алекс отвёл глаза, он в самом деле намеревался так поступить, остановила только статистика — слишком много маленьких детей умирало во время путешествия через Атлантику.

Понятно, почему Мэй и Фред даже не заикались о том, чтобы оставить Кэйтлин у себя. Алекс только отошёл от смерти жены, и подходить к нему с таким предложением… Как выяснилось, чета Виллемов давно уже обсуждала это и составила подробный, развёрнутый план.

Казалось, там предусмотренно всё — начиная с адресов адвокатов, которые должны составить договор об опеке, заканчивая лучшими школами для девочек во Флориде и КША.

— Договор-то зачем? — По русской привычке удивился попаданец, — если уж вам не верить…

— Надо, — очень серьёзно ответил Фред, — может, нас в секту какую затянет или ещё что. Да и соседи должны знать, что всё в порядке, что девочка под официальной защитой. Мало ли!

До назначенного Ли срока оставалось немного, и Фокадан начал действовать. Всё это время жил исключительно на жалование, что полагалось ему как командиру береговой охраны Луизианы. Жалование достаточно скромное, ибо Конфедерация только начала восстанавливаться. Но скромное оно для столь значимого поста, им с Лирой… хватало за глаза.

На счетах накопилась приличная сумма — как за пьесы, так и за переносные узкоколейные железные дороги. От армии САСШ ожидаемое ничего, а вот от армий Европы сыпануло порядочно.

— Я от твоего имени оформил, пока ты хандрил, — признался виновато Фред.

— Что-то такое помню, — нахмурился Алекс, — на подпись приносил…

— Да, срочно нужно было действовать. Начались всякие шевеления, попытки оспорить патент… В общем, генеральная лицензия теперь у Франции, сам понимаешь, почему.

— Угу.

Попаданец прекрасно понимал, Франция пыталась снова влезть на американский континент, отчего её присутствие становилось порой удушливым. Сопротивляться французскому присутствию КША проблематично, да и инвесторы требуются. Так что французы помогают поднимать экономику Югу, попутно захватывая рынок.

К их чести, действуют они аккуратно, не переступая границ. Так, за лицензию по узкоколейке предложили вполне реальные деньги. Не слишком много, но с учётом намечающихся судебных исков по патенту, которые они брали на себя, получалось неплохо. Авось, и у армии САСШ откусят чего, там не спешат выполнять свои обязательства перед Фокаданом.

— Так… генеральная лицензия у них… двадцать тысяч?! Неплохо! Более чем! А, вот оно в чём… за произведённые на территории Франции они больше не будут платить. Заодно берут на себя посредничество с другими странами. Ну… в общем-то всё честно. Потом я может быть и получил бы несколько большую сумму, но это потом, лет за десять-двадцать. И то не факт. Спасибо, брат.

Фред слегка выпятил грудь, почему-то он очень гордился не военными или полицейскими заслугами, а прежде всего хозяйственными. Фокадан подозревал, что это сказывается влияние Мэй, осторожно воспитывающей мужа.

Деньги требовалось вложить, а лучшим вложением Алекс посчитал покупку небольшой плантации. Виллем по своим полицейским каналам пробил нужные адреса и проверил владельцев.

— Вот эту советую посмотреть, — ткнул он пальцев в верх списка, — одному из семинольских вождей принадлежала. Тот погиб незадолго до подписания мирного договора, а наследники никак поделить не могут.

Не став откладывать на потом, посетили плантацию Серебряное пёрышко в тот же день. Управляющий, немолодой квартерон, держался с большим достоинством, но почему-то всё время сбивался на испанский.

— Восемь тысяч долларов, сеньор, — неторопливо ответил он, вытерев платком чёрные усики, — малая цена за столько хорошее владение. Но вы и сами знаете, земля нынче не в цене. Когда земли куда больше, чем рабочих рук, цена на неё начинает падать. Да и наследники…

Цветной скривился и затейливо выругался, мешая по здешнему обычаю ругань на нескольких языках.

— Знаю, Маноло, знаю, — сочувственно сказал Фред, протягивая управляющему флягу с виски, — индейцами быть перестали, белыми так и не стали… наследнички.

— Вы понимаете, сеньор, — кивнул Маноло, — давайте проедем, всё вам покажу.

Усадьба оказалась небольшой, но очень ухоженной.

— Дом целый остался, — неторопливо рассказывал управляющий, — да и что б ему сделалось? Строили ещё тогда, как форт… Строения все целы, оросительные каналы никто не трогал. Всё цело. А главное — негры.

Фред, едущий чуть сзади управляющего, сделал значительное лицо, призывая друга вслушаться в слова Маноло.

— Не разбежались? — Подал свою реплику Фокадан, показывая управляющему заинтересованность.

— Зачем, сеньор? Они и в рабстве совсем не бедствовали. Сейчас ждут, что новые хозяева плантации скажут.

— Негры фактически арендаторами были? — Задумчиво спросил попаданец.

— Да, сеньор.

— Хм… я не против. Маноло, ты останешься у меня управляющим? Не жалование, а процент от прибыли. Мм… десять процентов устроит?

— Устроит, сеньор, — цветной протёр платком лоб, держась с большим достоинством, — только если я управляющий, то не лезьте в мои дела. Совет приму, а так… я двадцать лет управляю плантацией, до этого мой отец ей управлял. Дед помощником управляющего тридцать лет работал.

— Гм… по рукам.

Фокадан протянул руку цветному и тот чуточку недоверчиво пожал её. Пусть в этих краях более лояльно относились к цветным, но рукопожатие белого, да ещё и настоящего джентельмена, значило много.

Покупку оформили у нотариуса в городе, и только после этого Алекс предложил Маноло идею.

— Коллективное хозяйство? Это как кооператив?

— Точно. Хозяйство совместно ведётся, часть прибыли потом работникам. Не жалование, а именно прибыль — как поработали, так и получили.

— Интересно… — управляющий задумался, прикрыв глаза, — сложно будет, но идея многообещающая, возьмусь. Арендатор не потянет в одиночку агрономов и прочих специалистов. А вот так, общиной… интересно.

Сделку обмыли в баре, куда пригласили и Маноло. На цветного косились, но претензий не высказывали. К цветным с положением относились вполне уважительно. Тем более, в компании двух весьма известных личностей — значит, пригласили. Имеют право.

Вот если бы цветной зашёл сам… могли и попросить уйти, да не факт, что вежливо.

Оставшиеся деньги Алекс вложил в покупку участков под застройку в окрестностях города. Вложение с дальней перспективой, окупится оно в лучшем случае лет через десять. Зато надёжно.

Оставшись один, долго перебирал документы. Паспорт от генерала Ли, от Борегара, от Ле Труа… Все документы настоящие, вполне официальные. Просто его фамилию Кузнецов, перевели на разные языки.

Алекс Смит — от генерала Ли.

Алекс Ферран — от Борегара.

От Ле Труа из Мексики — Херреро.

Все паспорта — официальные. И за всеми стоят спецслужбы, со своими интересами к одному из кельтских лидеров. Франция, Мексика, Конфедерация… и это только на поверхности. Какой уж там клубок интриг закручивается, сказать сложно.

Попаданец неожиданно для себя усмехнулся, почувствовав вкус к жизни. Авантюра? Почему бы и нет? Без ответственности за тысячи жизней… можно и пошалить.

Неделю спустя, не став затягивать прощание и испытывать терпение генерала Ли, попаданец сел на судно, идущее в Европу. Сел под именем Алекс Смит, а дальше… видно будет.