Вашингтон пал. Армия республиканцев, лишённая руководства, отступила с боями, рассыпавшись на десятки отрядов. Жестокость солдат при подавлении мятежей породила ответную жестокость, и теперь на милосердие могли рассчитывать только армейцы из частей, не замаранных в крови. Пленных мало, всё больше специалисты из мобилизованных гражданских, да немногочисленные перебежчики из армейских.

Белый Дом захватил сводный полк под командованием Уоррингтона, хотя боёв как таковых не случилось, если не считать боем вялую перестрелку. Немногочисленные военные и часть гражданского персонала задержались только затем, чтобы уничтожить бумаги. Большую часть документов удалось спасти и…

— … Эрик, ты даже не представляешь, КАКИЕ тайны мы вскрыли!

Почти тут же Дюк спохватывается, и с преувеличенным восторгом начинает рассказывать о двойной бухгалтерии администрации Гувера и прочем в том же роде. Врёт… и он знает, что я знаю, но копать так глубоко нет никакого желания. Несмотря на братство, дружбу и многочисленные заслуги перед Демократической партией, меня убьют, как только полезу в это болото.

Что там, могу только догадываться. Не просто коррупция, а тайны куда более грязные. Медицинские эксперименты над людьми, вскрывшееся сотрудничество с англичанами некоторых героев Войны за Независимость или гражданской, и прочее в том же духе. Грязь, в которой замешаны предки того же Дюка и… да, собственно, американской элиты едва ли не в полном составе.

Потому-то мой полк и тормознули на подступах к Национальному театру, дав противнику время сгруппироваться. Разгром республиканцев и уничтожение бумаг оказались не так важны, как то, что эти самые бумаги могут попасть в ненадлежащие руки.

Полк Уоррингтона, при всём уважении к Дюку, сводный — самые доверенные, а не самые боеспособные. Какая, на хрен, боеспособность в части, наскоро сформированной за несколько часов?! Тем более, Дюк из штабных, в боях поучаствовать успел, но непосредственно не руководил отрядом крупнее взвода.

Но вот… молодой Уоррингтон войдёт теперь в историю США, причём в учебнике истории ему будет посвящёна целая глава, а не один-два абзаца. «Паровозят» брата.

Пусть, свою долю славы я получил. Более заслужено? При некотором размышлении — не факт. Заслуги Дюка как политика и администратора неоспоримы, просто во время боевых действий, тем более кратковременных, такие вещи отодвигаются на второй план.

В настоящее время Белый Дом контролируется полком Дюка, но меня и моих ребят пустили побродить по комнатам, а не просто сделать фотографии «на фоне». Фотка, где ты в Овальном кабинете, да с оружием и амуницией, это круто! Для людей понимающих, это ничуть не меньше медали. Знак, что ты принимал непосредственное участие, будучи в эпицентре событий.

Прогнали конвейером, но и это… недовольных не оказалось. Самые заслуженные, вроде Лебовски и ребят из диверсионных групп, фотографировались в кабинете вместе со мной и Дюком. Фотографии такого рода составят затем гордость семейного фотоальбома и… зная американские реалии, неслабо так помогут в карьере не только самим парням, но и возможно, их детям.

В Вашингтоне ещё стреляли, но Лонг экстренно прилетел с Юга в сопровождении нескольких истребителей. Президент таскается повсюду с солидной охраной из сводного взвода фронтовиков, куда попали наиболее отличившиеся.

Тоже награда, если подумать — для тех, кто хочет сделать карьеру в полиции или службе безопасности. Да и охранное агентство, глава которого был некогда телохранителем самого президента, где-нибудь в глубинке будет процветать.

— Не ожидал, — Искренне сказал Лонг, пожимая мне руку, — слишком много пафоса было в той сцене. А ты вот какой… прямо-таки персонаж Шекспировской пьесы.

— Сам не ожидал, — Улыбаюсь отрепетированной улыбкой «скромного героя», — Воевал честно, вот и всё. Сэр… а давайте ко мне в полк? Познакомлю с ребятами, то-то у них энтузиазм подскочит!

Президент отказываться не стал, хороший момент для пиара. Вокруг ещё стреляют, а он тут, в гуще событий, с героями на самой что ни на есть передовой.

… — ну не могу на это смотреть! — Командующий операторами Зак, получивший недавно чин майора (вот что штаб животворящий делает!) вытер лоб несвежим клетчатым платком, — Хоть что делай, а не фотогеничный этот поляк!

— Ну-ка… — Бесцеремонно забираю окурок сигары у Одуванчика и сую в зубы Лебовски, — в уголок рта…

— Вот! — Радостно орёт мне Зак, показывая большой палец, — Самое то, что надо! Снимаем, парни!

Вид у поляка и правда делается донельзя брутальным, и в таком виде он и появляется на страницах кинохроники и прессы.

* * *

Настроения самые бравурные. Победа близка! Враг бежит!

… — ничего ещё не кончено, — Сказал за ужином Лонг, — Захват Вашингтона поднял настроение наших сторонников и отчасти сакрализировал власть в глазах колеблющихся. Коренного же перелома в войне нет.

— На стороне республиканцев всего двадцать процентов населения, — Осторожно кладу вилку и нож, а то боюсь, руки начнут дрожать… Одно дело — восстановление законной (как ни крути!) власти президента, и другое — полноценная Гражданская.

— Фактически даже меньше, — Подтвердил президент, — но…

— Интервенция, — Выдохнул Конрад Кетнер, мрачнея на глазах. Встретить его при штабе Лонга оказалось более чем неожиданно, хотя сам же знакомил с власть имущими, всеми силами двигая наверх. Заместитель руководителя аппарата Белого Дома… не шутка!

Человек он дельный, что доказывает биография в… несостоявшейся уже версии истории. А здесь и сейчас, в условиях мятежа, да с разгорающейся Гражданской, навыки высококлассного разведчика оказались более чем кстати. Пусть…

Некстати кольнула нотка зависти. Утешил себя тем, что я-то, когда завершится кризис, смогу отойти в сторонку и почивать на лаврах. Конрад же обречён работать под личиной до конца жизни. Уважаю, но… нет, не хочу.

Зависть потихонечку отступала.

— Интервенция весьма возможна, — Мрачновато кивнул Президент, — но и без неё у нас не всё гладко. В частности, республиканцы сумели отыграть вечный страх перед иммигрантами и людьми с кожей другого цвета. Не то чтобы мы сами…

Он замолк, это как раз тот самый случай, когда разъяснять никому ничего не требуется. Проблема.

— Самая консервативная часть народа, — Продолжил Дюк задумчиво, — и в целом — несколько более богатая. Больше оружия, лучше образование, больше возможностей. И англичане…

— Народ встанет! — Выдыхаю я, привстав от избытка чувств.

— Встанет ли? — Грустно улыбнулся Лонг, — Если Британия пообещает только разделаться с «опасным вирусом социализма» и уйти, то к ним может примкнуть и часть колеблющихся. А оставаться им не обязательно, сейчас не требуется держать гарнизоны в какой бы то ни было стране, чтобы её контролировать.

— Достаточно переключить её элиту на себя, — Вспомнив прошлое-будущее, оседаю на стуле.

Мою не вполне внятную реплику поняли. Настроения… нет, не похоронные. Борьба продолжается, просто теперь стало ясно, что будет она куда как тяжелей, чем казалось.

Хреново… С одной стороны, это выключает США из гонки за мировое лидерство, а с другой, может вернуть Британии её прежние позиции безоговорочного мирового гегемона. А это, если вдуматься, ещё хуже. Так-то «кузены» бодались иногда друг с другом, мешали…

— Сэр…

— Эрик? — Лонг отставляет в сторону бокал с безалкогольным пуншем, который он пьёт вместо шампанского.

— Можно вас на минутку?

Отходим в сторонку, и парочка сошек рангом поменьше по знаку президента перегораживают дорогу остальным.

— Я там понимаю, сэр, — Начинаю осторожно, — что наша основная проблема — Британия?

— Н-ну…

— А так же враг внутренний, и это я не о республиканцах, — Лонг кивает и начинает слушать всерьёз, — Проблемы эти известные и мы знаем их имена. Так почему бы не начать играть по своим правилам, сэр?

— Так… — Лонг оглядывается, и придерживая меня за локоть, ведёт к прикрытому портьерой окну, — А теперь подробней.

— Извольте. Помните старое «Если джентльмен не может выиграть по правилам, он меняет правила»? Почему бы не поменять правила… резко? Для начала, Британская империя имеет свои слабые точки — Северная Ирландия, Индия, колонии и прочее. Специалист скажет точнее, так что не буду долго перечислять.

— Играть от нападения, а не от обороны? — Лонг щурит глаза.

— Да! И резко. Не давать понять, что мы можем ударить, если они… бить! Бить по нескольким направлениям! Транспорты с оружием в Северную Ирландию — раз. Резолюцию в поддержку индийской независимости — два.

— И… — Чуть колеблюсь, как перед прыжком в прорубь, — документы. Те самые, сэр.

Лонг дёргается на секунду, но тут же спохватывается, вновь став невозмутимым.

— Не все, сэр. Сила Британской империи — не только и даже пожалуй — не столько флот, но и банки.

— Я… подумаю.

Сухо кивнув мне, он вернулся в зал, время от времени кидая странные взгляды, от которых у меня бегали мурашки.

* * *

— Сэр! — Родригес небрежно отсалютовал, соскакивая с перил веранды, где прятался от моросящего дождя, перемежаемого порывами ледяного ветра. Грязная военная форма, ядрёный запах многодневного пота и поведение человека, предельно уверенного в своих силах.

— Лейтенант Маклаген, добровольческая рота «Ангелы ада», — Представил его немолодой дежурный офицер, «в миру» директор частной школы, — Рота специализируется на дальней разведке, и лейтенант, по его словам, имеет ценные разведданные.

— Не только, — С тягучим шотландским акцентом сказал Хосе, не обращая внимания на явственный сарказм капитана, — нужно договориться и о дальнейшем сотрудничестве.

Дежурный козыряет, кидая на меня сочувственный взгляд, и уходит прочь. Добровольческих отрядов на обеих сторонах конфликта превеликое множество. Лейтенанты, капитаны… вплоть до полковников с патентами какого-либо штата!

Все эти самозваные «батьки» обладают большим гонором, но это уже особенности добровольчества, приходится терпеть.

— Пройдёмте, — Чуть вздыхая для возможных наблюдателей, жестом руки прошу «Маклагена» последовать за мной.

— … звание честно получил, — Усевшись прямо на пол (привычка, приобретённая после боёв в городе) с сигарой в одной руке и стаканом бурбона в другой, рассказывал Хосе, — Документы фальшивые, это да. А звание настоящее.

— Пришлось уходить от полиции… — Глоток выпивки, — а тут заваруха началась. Собрал людей… точнее даже, они как-то сами… Ну и начали развлекаться по тылам республиканцев.

— Так… — Родригес, уже зная меня, замолкает, — не только и не столько разведка, сколько диверсии, я правильно понимаю?

— Одно другому не мешает, — Пожимает тот плечами, — По силам что, так и сами работаем, нет — с ребятами Клея связываемся.

— И много отрядов таких вольных стрелков?

— Порядочно, — Снова глоток, Хосе запивает стресс тяжёлого рейда по тылам противника, — или ты имеешь в виду именно анархистов?

— Не обязательно анархистов, — Ладонь привычно похлопывает по открытой кобуре с пистолетом, — можно просто сочувствующих. Даже нет… многие из них к тебе прислушиваться будут?

— Да добрая половина, — Звучит без раздумий, — из тех, кто более-менее дельный.

— Интересно… — Смутная мысль наконец-то начинает оформляться, — А как тебе идея стать проводником Хаоса.

— В смысле? — Родригес явственно удивлён. В двадцать первом веке подобную фразу не понадобилось бы и переводить, а здесь… то ли чертовщина, то ли философская заумь.

— Смотри… — Прихватив бутылку и стакан, усаживаюсь рядом, — рядом с Лонгом твои люди…

— Не мои лично, а…

— Пусть не твои лично, — Поправляюсь я, — Партии, движения. Главное — они могут сливать тебе какие-то сведения, ну и наоборот — через них можно лить в уши верховным какую-то информацию.

— Сейчас, — Наливаю себе четверть стакана, — пошла лёгкая эйфория от «почти победы». Все всё понимают, но посты делить уже начали и взаимные обиды начали вспоминаться.

— Война бульдогов под ковром, — Хмыкнул Хосе, цитируя недавнюю статью Зака.

— Она самая. Внешне всё чинно, но страсти кипят. Так почему бы и не… усугубить?

Родригес повернулся вполоборота, уставившись вопросительно.

— Резать, — Усмехаюсь открыто, зло, — просто резать. Вроде как вражеские диверсионные группы работают.

Хосе с силой втянул воздух, дико на меня уставившись.

— Ну ты и… хотя идея интересная. Наши люди при штабе знают, кто кому ноги оттоптал и на кого можно повесить вину за уничтоженных конкурентов.

— Решать нужно здесь и сейчас, Хосе, — Смотрю на него в упор, — нет времени на чистоплюйство и раскачку. Да — да, нет — нет… Сейчас каша, нет единой линии фронта. На обоих сторонах великое множество отрядов, которые никому толком не подчиняются. Анархия в худшем виде.

— Это не… — Начал было Родригес, скривившись, но махнул рукой и оскалился совершенно безумно, — это будет славная охота!