Понадеявшись на форты, Республиканцы не выставили в порту сколь-нибудь значимых войск. Всё больше отцы семейств, записавшиеся в ополчение под давлением общества. Не настолько молодые и здоровые, чтобы попасть на передовую, и не настолько образованные и родовитые, чтобы окопаться в штабах и на должностях, далёких от боевых действий.

Сработай артиллерийские форты как надо, ополченцев с лихвой хватило бы для уничтожения отдельных десантных судёнышек, чудом прорвавшихся в гавань.

Когда в порту начали сыпаться бомбы и падать огромные снаряды морских орудий, разрушающие подчас целые здания, ополченцы дрогнули и ретировались. Нам же отступать некуда… Поглядывая опасливо на небо, где развернулось самое масштабное воздушное сражение в новейшей истории, мы двинулись вперёд.

* * *

Попытки сопротивления, поначалу разрозненные и неумелые, не остановили нас. Надеясь на пятую колонну в тылу республиканских войск и поддержку с второй волны десанта, я повёл войска вперёд.

Самоубийственная атака… но сколько бы потом не разбирал ситуацию, не пытался переигрывать её со штабными, иного выхода не нашли. Останься мы в порту, попытавшись закрепиться на пятачке, Республиканцы быстро опомнились бы и уничтожили нас. Что такое восемьсот человек для большого, враждебно настроенного города? Пылинка! Дунул, и нет её!

Атаковав и наткнувшись на ожесточённое сопротивление, но не получив ожидаемую поддержку, мы заняли оборону, засев в припортовых строениях. Волна поднявшихся в контратаку Республиканцев разбилась о нас. А потом ещё, ещё, ещё…

Казалось, продолжалось это бесконечно, но на самом деле прошло чуть больше трёх часов, а потом у нас кончились патроны. Сдаваться? Нет уж… слишком велико ожесточение сторон. В плен здесь если и берут, то часто… очень часто живые потом завидуют мёртвым.

* * *

Сэр! — Радист возбуждён до предела и сам того не замечает, как постоянно облизывает обожжённые, потрескавшиеся до крови губы, да поправляет повязку на глазу, повреждённом осколком гранаты. Чёрт его знает, как он держится без морфия, ухитряясь ловить связь и оставаясь в адеквате… — Адмирал Скофилд начал высадку десанта!

— Что британцы?

— Отходят!

— Держимся, парни! — Ору я во всю глотку, надрывая связки, — Флот пришёл!

Мои слова передают по цепочке, но…

— Танки! Огнемётные танки!

— Не трусить парни! Танки в городе — добыча, а не охотник! Бронебойные ружья у нас есть, остальное решаемо!

Несмотря на браваду, уверенности ни малейшей. Гражданская породила немало технических уродцев, начиная от самодельных бронепоездов самого футуристического вида, заканчивая не менее дикими моделями танков и бронеавтомобилей, выпущенных в ближайшей мастерской в количестве нескольких штук.

Почти все модели страдают многочисленными «детскими болезнями», имея колоссальные проблемы прежде всего с надёжностью. Но для обороны «здесь и сейчас» всплывали порой очень интересные решения, да и с бронированием у тихоходных, вечно ломающихся уродцев, обычно более чем в порядке.

Сноп осколочных снарядов залетел в окно, и рация окончательно пришла в негодность.

— Целы?

— Да вроде…

— Ааа! — Заорал внезапно капрал Ли, шаря руками по окровавленному паху. С дикими глазами он полез в штаны…

— Суки! Зачем теперь…

Подхватив ящик с гранатами, он вывалился за дверь. Через полминуты в окошке полуподвала я увидел ковыляющую фигурку Ли, едущий навстречу танк… Взрыв!

Огнемётный танк разорвало на части, а вспыхнувшее горючее, разлетевшееся огненным облаком, остановило атаку Республиканцев.

— Боеприпасы! — Заорал кто-то, и бойцы выскочили собирать трофеи.

… пятимся, цепляясь за каждый дом, то и дело переходя в рукопашную. Мы давно откатились бы к своим, но дерёмся фактически в окружении, этакий «слоёный пирог». Связь с другими подразделениями потеряна, под моим непосредственным командованием осталось чуть больше двадцати человек. Ранены все, и большинство неоднократно.

Задет и я, но не серьёзно — сильные кровоподтёки на спине от выбитых из стены осколков кирпичей, да мелкими осколками посекло голову и немного лицо. Единственное относительно серьёзное ранение — длинное, но сравнительно поверхностное ранение голени — болезненное, но не опасное. Я не из тех, кто считает, что командир должен быть «Впереди, на лихом коне», а храбрость неоднократно доказана во время первых недель Гражданской. Тогда действительно приходилось личным примером…

— Наши? — Вопросительно говорит радист, вглядываясь единственным уцелевшим глазом в развалины, — Наши!

… — в госпиталь, сэр! — Санитар озабоченно смотрит мне в лицо.

— Нормально, — Отталкиваю его руку и повторяю ещё раз:

— Нормально!

Меня потряхивает, но решение принято. В первых рядах атакующих идти уже не надо, да и в собственно боевых действиях моё дальнейшее участие предвидится исключительно символическим.

«Слиться» в госпиталь будет политически неверным. Именно сейчас можно заработать политические очки, поэтому…

… — я не брошу моих ребят!

* * *

Бостон взяли ценой большой крови. Десант закрепился, но английские военные суда почти двое суток мешали развить успех, препятствуя снабжению. Они отошли, но не слишком далеко, время от времени поводя дулами орудий и совершая непонятные сухопутным, но несомненно важные манёвры. Не добавляли оптимизма и зависшие в небе разведчики с британских авианосцев.

Боевые действия между флотом США и Британии сошли «на нет» несколько часов спустя, но пока дипломаты не договорились считать это «пограничным инцидентом», флот Его Величества выпил немало крови.

Каждая проводка судов с подкреплениями и боеприпасами превращалась в полноценную боевую операцию, когда обе стороны маневрировали, пытаясь переиграть противника. Благо, нового «инцидента» так и не случилось, но ситуация была на волоске.

Потери десантников составили почти половину личного состава, и прежде всего из-за действий английских пилотов. Много десантных судов пошло на дно…

Первая волна десанта выбита почти едва ли не под ноль, из восьмисот человек живыми осталось меньше пятидесяти. Но своими действиями мы если не обеспечили, то сильно облегчили высадку второй волны. Вроде как не зря умирали… но «похоронки» семьям погибших я писал лично. Чтобы помнить.

Парни очень злы на англичан, и кажется мне, что пусть островитяне и выиграли от столкновения что-то там стратегическое, но политически онипроиграли. По крайней мере, в плане пропагандистском.

Неприязнь к британцам, подпитываемая мифологией Войны за Независимость, получила новый виток. И неприязнь, это мягко сказано. Ненависть!

* * *

Бостон взяли двойным ударом — флот под командованием Скофилда с моря, июжане под командованием Лонгстрита с юго-запада. Командование высадившимся десантом пришлось взять на себя — Холкомбу не повезло, очередь из авиационного пулемёта развалила его едва ли не пополам в самом начале операции.

Республиканцы, перепуганные собственной пропагандой до полусмерти, оказали ожесточённое сопротивление. В некоторых отрядах ополчения, составленных на основе приходских общин, роль комиссара, а иногда и командира, выполняли пасторы. Боевыми умениями такие отряды отличались редко, зато часто — стойкостью и невероятной жестокостью.

Религиозный фанатизм священников во время Гражданской получил подпитку, а «заводить» паству они и раньше умели. Жестокие, совершенно Ветхозаветные действия Республиканских ополченцев, уже никого не удивляли, но озлобляли до крайности. Особенно серьёзное противостояние у них было с южанами.

Пуританские пасторы много говорили о «Новых агарянах», к коим причисляли всех сторонников Демократического Альянса скопом. Себя они, что нередко для протестантов, называли «Новым Израилем» и «Избранным народом», что вызвало волну антисемитизма в наших рядах.

До погромов не дошло, но отношение к евреям, и без этого не слишком дружелюбное, упало до состояния «терпим сквозь зубы». Отношение к евреям светским, вроде того же Раппорта, в целом терпимое, а вот иудеям религиозным пришлось несладко.

В Новой Англии война Гражданская стала ещё и религиозной.

* * *

Пленных взяли много…

… — но что теперь с ними делать? — Озвучил общую мысль Фаулз, прибывший в завоёванный Бостон вместе с Лонгом. Новая Англия была опорой Республиканцев, и здесь же проживали самые одиозные, самые замаранные политики и предприниматели. А ещё замазанные в крови пасторы и ополченцы, ничему не научившиеся и не готовые к примирению. Фанатики.

Отпускать нельзя. Судить? Соблюдая все буквы закона, очень многих придётся даже не стрелять — вешать! Много вешать, очень много. Не тысячи даже, десятки тысяч. А по законам времени военного и вовсе…

Не назовут ли потом это Новой Инквизицией или гонениями на пуритан? Назовут, в любом случае назовут. Сумели же они повернуть события Варфоломеевской ночи так, что практически весь мир считает пуритан невинными жертвами?

— Выкуп, — Произносят мои губы, — для всех, кроме самых одиозных.

Вижу недовольное лицо президента, явно готового возразить, и…

— … а для прочих баннация. С верёвкой.

— А вот это… — Лонг задумался, — надо обдумать.

* * *

Войска прошлись по Новой Англии паровым катком, подавив малейшее сопротивление. Ополченцы Демократического Альянса вели себя, как на оккупированной территории.

Стреляли за косой взгляд, за… всё! Террор, назвать ситуацию иначе сложно. Единственное — войска не столько «безобразничали», сколько запугивали, нагнетая обстановку. Насилие по отношению к женщинам пресекали жёстко.

Адреса и имена активных Республиканцев спецслужбы Лонга собрали давным-давно. В отдельную категорию попали те, на кого не хватало прямых улик. Фабриковать дела президент запретил, но не запрещал работать жёстко. «Жёсткость» поняли как «жестокость», и президент промолчал…

Откровенных пыток старались не допускать, но психологическое давление оказывалось нешуточное. Если и пытали, то с оглядкой и так, чтобы не оставлять следов.

Расследование и сбор доказательств шло полным ходом, и всё это время в жизнь проводилась политика террора. Людей хватали среди бела дня и по ночам, расстреливали… по большей части фиктивно, но слухи ходили самые жуткие.

И… грянуло! Пошли суды — открытые, с допуском прессы — в том числе иностранной. Не всей… Лонг наладил нормальные дипломатические отношения с СССР, и теперь советские газеты взахлёб перепечатывают бюллетени из залов суда над «Врагами американского народа».

В восторге и французские репортёры, восхищающиеся прямыми аналогиями с Великой Французской Революцией. С Францией у нас теперь самые тёплые и дружественные отношения… расплачиваться за которые пришлось целым рядом преференций экономического и политического характера.

А куда деваться? Британский флот отошёл не сам по себе, а под угрозой объявления войны. Впрочем, даже упоротые патриоты не роптали по поводу преференций «лягушатникам». Оценить «прелести» Гражданской успели все, так что прикинуть последствия войны ещё и с Британией несложно. Много дешевле заплатить союзникам.

Германцы и австрияки более сдержанны и позволяют себе осуждать нас за «отдельные эксцессы». Осуждение, прочем, с изрядными нотками сочувствия, едва ли не оправдательное. Дескать — нарушения, конечно, есть… Но ведь и ситуация экстраординарная!

Муссолини в Италии захлёбывается восторгом, призывая… Честно говоря, я так и не понял, к чему он призывал. Оратор он блестящий, но тот ещё «флюгер» и популист. Попытка проанализировать его речи закончилась головной болью и раздражённо смятыми газетами. Великая Италия… Вечный Рим… Великий Я… Великий Итальянский Народ… конкретной информации мало, мечется из крайности в крайность.

Чехия, Болгария и Югославия осторожней. Никакого самостоятельно мнения, только перепечатки из дружественных иностранных газет без каких-либо комментариев.

Испания и Португалия отмолчались, не слишком хороший знак для нас. Отмолчалась и Аргентина, как и ряд латиноамериканских стран. Неожиданно… и неприятно. Откровенно говоря, понадеялся на «экспорт революции», из Бразилии, но компрадорские власти латиноамериканских стран сумели пригасить политические страсти, поступившись толикой свобод и экономических преференций. Ну и задавив недовольных, не без этого.

Бразилия, в лице её никем не избранного президента Престоса, прислала поздравления и… наблюдателей. Полной и безоговорочной победы бразильские «товарищи» пока не одержали, но уже присматриваются к опыту янки.

… — некоторые считают ФРС государственным учреждением, — но это совершенно не соответствует действительности, — Писал Герберт Байярд Своуп, — ФРС является системой, не имеющей никакого отношения к государству, и государство не управляет её резервами…

Сенсация за сенсацией, и все — с доказательствами! Люди послушно ахали заговору банкиров, ужасались чудовищной, ветхозаветной логике пуританских пасторов, следили за судами над военными преступниками…

Вешали ежедневно, да не десятками — сотнями! Закачались на верёвках военные преступники, самые одиозные пуританские пасторы, ряд политиков-республиканцев, и… стало ясно — всё это всерьёз. Пощады не будет.

Возможность выкупиться стала для них спасением… так они думали поначалу. Зря.

Лонга вела та же ветхозаветная логика, что и его противников. Выкупиться могли только те, кто не замарался… слишком уж сильно. Остальные же, в лучшем случае, могли выкупить только жизни своих родных.

Жестокость эта нашла самую глубинную поддержку в народе.

Раппопорт в одной из «острых» статей, сделавших ему «имя», задался вопросом — виновны ли дети тех, кто выгонял из отчих земель фермеров? Тех, кто спровоцировал Великую Депрессию и разгонял Марш Ветеранов танками?

Заступников нашлось мало, большинство сошлось на том, что да — виновны как соучастники. К малолетним претензий не предъявляли, но если взрослый и дееспособный человек принимает деньги, заведомо нажитые на чужом горе, то кто он, как не соучастник?!

Попытки торговли и шантажа Лонг пресёк сразу, повесив переговорщиков от ФРС. Лондон взвился… но Франция, СССР и Германия выразили безоговорочную поддержку США.

Не по доброте душевной, вот уж нет! Делиться пришлось, и делиться всерьёз. Промышленные активы, банковские вклады, акции, долговые обязательства едва ли не времён тамплиеров…

В ход пошли сложные взаимозачёты, когда на долговые обязательство последнего русского императора перед Францией обменивались бумаги, подтверждающие право на имущество РПЦЗ. Советы получили возможность наладить наконец отношения с Францией в полном размере, расплатившись взамен тем, до чего всё равно не могли дотянуться. Мнение церковников никого не интересовало.

Золото Колчака, часть которого всплыла в Чехословакии после Гражданской, путём сложных взаимозачётов превратилось в исторические документы, подтверждающие «священное право» России на земли Северного Китая. И это не самая экзотичная схема.

США трясло и лихорадило, имущество проигравших национализировали в каких-то невероятных масштабах. Отдельно шёл выкуп, заключавшийся нередко не только в акциях иностранных предприятий, но и вот в таких вот необычных документах. Выкуп прозвали в народе данегельдом, а рядовые американцы, ещё недавно гордо именующие себя «англосаксами», стали искать шведские и немецкие корни. В основном находили…

И нет, виной тому не моя популярность в народе. Она не слишком-то поднялась… если вообще поднялась, приняв несколько специфический оттенок опасливости.

Почему-то жестокости первых недель после захвата Новой Англии приписали мне, хотя я в это время валялся в госпитале с горячкой — воспалились те самые «мелкие и неопасные» раны на голове.

Встряхнуло и Британию. Королевская семья сильно поредела после череды «смертельных болезней» и «несчастных случаев». Поредели и ростовщическо-аристократические семьи — нередко формально, кое-кого из «погибших» успели заметить в британских колониях, в основном в Индии и Африке.

В августе тысяча девятьсот тридцать третьего года США начали массово покидать пуритане. Эмигрировали преимущественно в Африку, в британские колонии. Меньше чем за год страну покинуло свыше миллиона человек, и в большинстве своём обосновались они на Чёрном Континенте.

В США под давлением общественности сильно перекрыли возможность иммиграции, оставив лазейку только для европейцев, да притом не всяких. Поток ожидаемо направился в Латинскую Америку и… снова Африку.

Чёрному континенту предстоит ощутимо побелеть. Фразы о «жизненном пространстве» в британской прессе стали звучать часто. Пока что эта фраза звучит без военного оттенка, но Англию, свалившуюся в ещё более тяжёлый экономический кризис, стали покидать «лишние люди».

Прямой путь в США после недавних событий им закрыт, но ирландцы довольно-таки часто перебираются к нам через страны Латинской Америки. В их среде это считается почему-то патриотичным и правильным.

Основная же масса направилась в Африку, значительно меньше — в Австралию, Азию и Индию. Переселенцев так много, что «африканский путь» окрестили «Великим Исходом».

Экономика США начала потихонечку выправляться. Сказывается как национализации и данегельд, принёсшие колоссальные средства в казну, так и жёсткая, но продуманная политика Лонга. Будущее он видит как «Скандинавскую модель социализма», но с отчётливым креном — на грани перекоса, в сторону христианских ценностей, и куда как более военизированную.

Мне, в общем-то, это модель вполне симпатична, так что с некоторых пор с президентом у нас полное взаимопонимание. Взаимопонимание у меня и с нью-йоркцами, избравшими меня мэром. Ничего так… справляюсь. Да и работа интересная.

Восстанавливаем город, а заодно продавливаю нормальную урбанизацию в том виде, как её воплощали в двадцать первом веке. Под снос пойдут не только разрушенные кварталы, но и большая часть трущоб.

Не все этим довольны, но работы много, оплачивается она достойно, а планы урбанизации в виде макетов стоят в общественных местах. Дискуссия разрешается и поощряется, вплоть до городских референдумов по ряду вопросов.

Европа, за исключением Британии, потихонечку «выздоравливает». Темпы роста экономики заметно меньше, чем в США, но это и понятно — масштабы «чисток» и национализации куда скромней. Уцелели даже французские Ротшильды, сохранив немалую часть своего состояния.

Зря, как по мне… они не забудут и не простят. Несколько десятилетий спустя возможен реванш, и отобьёмся ли?

СССР… тема отдельная, но по смутным знаниям истории этого периода ясно, что экономика страны сейчас примерно на уровне года этак тридцать седьмого, а то и тридцать восьмого в «предыдущей» реальности. И это при куда как более «вегетарианской» политике коллективизации.

Сейчас, когда нависающая с Запада угроза войны практически сошла «на нет», СССР нет нужды переводить экономику на военные рельсы. Тоже плюс.

В Дании ситуация не столь радужная… для меня. Данегельд едва не стал причиной политического кризиса между Данией и Британией. Копенгагирование там помнят хорошо, и недовольство британцев пугает датского короля до одури.

Так что Кристиан Десятый не является и похоже, не будет для меня Его Величеством. Невелика потеря. Персоной нон грата в Дании объявлять меня не стали, этого не понял бы датский народ, у которого я нынче в фаворе.

А в остальном дела плохи — дошло до того, что большую часть датских активов пришлось переписать на родню, просто чтоб не отобрали — сперва в казну, а там и «пострадавшим от моих неправомочных действий» британским подданным. Сохранил за собой только «Лего», но не факт, что фирма повторит свой успех в изменённой реальности.

В пределах Британии, Доминионов и колоний появляться мне не стоит. Заочный, мать его, суд… с длинным таким приговором, на сто с лишним лет.

Единственное, что радует — наши дипломаты клятвенно заверили, что опасаться британского покушения точно не следует. Прежде всего потому, что из глобальной международной политики я вышел и не представляю опасности. Что не отменяет частной инициативы.

Перемещаюсь с охраной, но настроение фаталистически-боевитое, нет ощущения загнанности в ловушку. Появится… ну, запрошу у Лонга дипломатическую миссию в Союз, пережду несколько лет. Британская агентура выдрана там буквально «с мясом», да и прочие агентуры зачищены мало не под ноль.

В остальном же… в будущее смотрю с оптимизмом. Даже если мою жизнь прервёт пуля, на небеса отправлюсь со спокойной душой. Я сделал всё, что мог, кто может, пусть сделают лучше.