Acrorbia Island, Deep in the Jungle: 1986, July 20–16:50

Наступает лето, и леса Аскорбии вновь рождаются заново. Морские ветра пригоняют стада тучных коров-облаков, с небес сеют огромные тёплые капли, и травы поднимаются, дают начало молодым гигантам-деревьям. Здесь, на окраине Оранжевого Архипелага, испокон веку жило немало народа. Когда-то это был центр всемогущей Лафоланской Империи — в те давно минувшие дни, когда она простиралась от моря до моря, включая в себя чуть ли не все острова Южных Морей. Сейчас же, эти джунгли, — достояние истории и огромный клад для археологов… Да… когда они пришли, многое изменилось. Считалось, что в основном эта маленькая группа ученых занята секретами изменения и эволюции некоторых видов покемонов, под воздействием климата тропиков — ходил упрямый слух, что археологи копают руины Лафолана, но в это как-то упрямо не хотелось верить. Древний город уже множество раз перерыт, и из него было вывезено все ценное, что возможно было найти. И тем не менее, ни кому неизвестные «туристы», все-таки, копали именно там.

На семнадцатый день пути сквозь джунгли, впереди заблестело море. На сердце отлегло, однако группа послушно свернула на северо-запад, вдоль прибрежных скал. Спуститься к воде тут было почти что невозможно — вниз, к пенящимся волнам, рушились отвесные утесы, коронованные поверху зелёной шапкой живого леса.

Идти стало трудно, приходилось прорубаться сквозь чуть ли не сплошную сеть сплетшихся ветвей. За день пути команде «Р» удалось преодолеть не более трёх лиг. Окончательно выбившись из сил, они остановился на ночлег.

…Замерцали, закружились в вечном танце светлячки, крупные, словно и в самом деле настоящие летающие феи с фонариками. Показались Иллюминайзы, Волбиты и даже Ледианы, славное пение которых позволило многим наконец-то спокойно заснуть. Огромный лес мерно дышал, похрапывая во сне, мягко засветились изнанки крупных губчатых листьев на окружающем кустарнике, чьего названия знал далеко не каждый, из прибывших сюда ученых.

Истёртое огниво дало искру. Затрещал костерок, Аспен сидел, неспешно поворачивая вертел с насаженными на него тушками Фарфечта. Отчего-то пришла какая-то странная уверенность, что его путь вот-вот закончится. Мью, новый вид покемона, где-то неподалёку, и конечно же, в руинах должно было что-то сохраниться. «Джованни!..», — прошипел про себя ученый, оттачивая бамбуковый сучок. «Что это будет на сей раз? Топор, занесённый над головою человечества?»

«Доктор» заставил себя не думать об этом.

— Высокий человек… — проскрипел над самым ухом голос Антика. — Высокий человек… я вернулся.

— Куда дальше? — проворчал ученый. Он обернулся — узнал дикаря, одного из лучших охотников в этих Богом забытых лесах. В темноте он выглядел по-особенному странно, и больше напоминал новооткрытый вид монстра, нежели человека. Антик был уроженцем Бутвола, он был коренным китисилианцем, и надо заметить, его побаивались.

— Высокий человек, желает знать?

— Да, Антик. Желает.

— Я дальше не пойду с вами, Высокий Человек, там Зло. Спуститься нужно, перейти реку и вверх, на высокий холм… Охотник не слышно пробрался в центр лагеря и уподобившись диковинному хищнику, вытянулся перед пламенем костра, тотчас заснув.

Аспен не мог спать. Он выполнил первое задание, — отыскал Лафолан. Теперь их ждало нечто большее…

С наступлением утра, группа выдвинулась дальше. Несколько миньонов и солдат быстро убежали вперед, — отчистить дорогу от опасных хищников. Ученые во главе с Аспеном мерно двигались следом. Чтобы добраться до нужного холма, где находились легендарные руины Лафолана, — потребовался целый день. Место хоть и проклятое, было необычно величественным и по сей день, внушавшее трепет, ужас и почти детское восхищение у самых стойких и беспринципных исследователей и простых рубак. К сожалению, сейчас, рассмотреть все было затруднительно, — стояла стылая, бесшумная ночь. Усталые и измученные до последней крайности, не думая о безопасности, они просто натащили лапника, развели костер и повалились в бездонный сон. Было очень холодно, ветер пробирался под одежду, леденил, казалось, само сердце. Аспену наверное почудилось, но волны этого непереносимого холода катятся откуда-то из-под земли… Это была самая страшная ночь.

Те, кто каким-то чудом проснулись утром, были наполнены ужасом, отчаянием и панически взирали друг на друга, словно встретили впервые. Аспен быстро поднялся… бешеная пляска кровавых теней в глазах. Их лагерь был покрыт телами… мертвых. Десять, нет больше, людей беспомощно раскинулись на окровавленном ложе. Их тела были сильно обожжены и уже успели разложиться! Ученый чувствовал, как что-то замедляется, поворачивает, отступает, но уверенно движется вперед, словно вода по прорытому землекопами руслу, врывается в мёртвые жилы, заставляя в последний раз сжаться уже неживые мышцы; трупы издали неразборчивое бульканье, захрипели, зарычали и обмякли. Незрячие глаза открылись, налитые кровью буркалы уставились на утреннее солнце с такой ненавистью, что Живые ощутили, как кожа на лбу становится влажной. Потом все стихло.

Еще до полудня, многие в отчаянии отправились назад. Антик, охотник, дожидался их на берегу небольшой речки. Остальные же, спрятали мертвых в больших черных мешках. «Доктор» медленно сполз по стене на брусчатый пол, подтянул колени, положил на них голову, плотно закрывая лицо ладонями, словно стараясь бежать от этой душной внезапной ночи, от этого запаха смерти, пропитавшего все руины. Джованни, новый лидер организации настоял на продолжении экспедиции. Осталось лишь пять ученых, считая Аспена. Все «военные» были убиты.

Потянулись дни раскопок. На удивление спокойные, хоть и невероятно напряженные. Люди работали, кто и зачем, у каждого были свои цели в этом исследовании. Они копали эти своды, перерывая огромные куски глины, песка и щебня, ожидая каждое мгновение, внезапной и ужасающей Смерти. Но им повезло. Карта указала несколько мест, где скорее всего подземные коридоры пролегали достаточно близко к поверхности. Проплутав несколько дней по изумительно красивым долинкам, густо заросшим великолепным орешником и перевитым бесчисленными ручейками, они добрались до места. Они уже голодали. Купленные в последнем селении запасы еды подошли к концу, а охоты тут не было никакой. И зверь, и птица избегали этих мест. Антик больше не появлялся.

В подземный город, они ворвались уже через сутки после начала работы. Дышалось внизу, тяжело. Страшный холод пробирал по самые кости, люди падали в обморок. В кромешной тьме гасли даже лампы. Слишком яркий свет фонарей мог привлечь внимание хищников. Пришлось остановиться. Рука тряслась, когда Аспен сорвал с пояса флягу, припал к горлышку. Тёплая вода показалась ему в тот миг напитком богов. Дурнота отступила, голова перестала кружиться.

Их взору открылся настоящий город. Это был город мертвых, усыпальница императоров, и их сподвижников и… легендарных Вериссов. Тут, похоже, их хоронили поколение за поколением. Раскопки велись поспешно, потолок во многих местах обвалился, засыпав «улицы» песком. Груда камней и глины тянулась неисчислимым воинством — и бессильно опадала недвижными барханами у первых Пирамид. За ними тянулись ряды гробниц и склепов. Слеплённые из красноватой или серой глины, выложенные из кирпичей, узкие щели входов щурились от болезненно яркого солнца, проходящего сквозь внезапно распахнутые своды. Аспен уже не сомневался, что это — именно те гробницы. Их строили тут, сковывая охранными чарами, и они явно расходились концентрическими кругами от какого-то центра…

Побоявшись пробираться под ненадежным потолком открытого города, археологи пробили еще одну дыру, прямо над предполагаемым центром комплекса. На это потребовалось менее суток, — они спешили. «Заболела Мария», — пишет Аспен в своем дневнике, — «Надеюсь, она продержится».

Центр города представлял из себя круг, в который сходились бесчисленные коридоры. Он был огражден многометровой стеной, богато украшенной росписью. Внутри, более десятка величественных статуй, великолепно сохранившихся образов древних царей. Последний взрыв не прошел бесследно и повредил некоторые памятники… «Но они нас не волновали…»

Статуи вперили в дерзких чужаков взоры пустых глазниц — у кого ещё оставались в целости головы. Их было все-таки много, они высились на каждом пересечении «улиц» в этом городе мёртвых; изваяния большей частью представляли собой людей с головами каких-то чудовищ. Все статуи застыли в одной позе — руки прижаты к бокам, колени сведены, мёртвыми глазами неотрывно глядят на пересечения проходов меж гробницами, словно напряжённо и постоянно ожидают появления незваных гостей.

Затылком, Аспен по-прежнему чувствовал неотрывный взгляд своих подчиненных. И лицо дочери вновь вставало перед глазами — такое, каким он запомнил его в последние мгновения отчаянной попытки спасти её. Ни осуждения, ни укора, а только надежда на них, Вериссов, финансирование Джованни и самоотдачу своих людей. Центральная гробница предстала почти сразу, открытая и ничем не защищенная. Археологи беспрепятственно перенесли исследования в «Круг».

Мёртвая тишина. И по-прежнему чуть касается лба холодная ладошка смерти.

Внутри было просторно, сыро и совершенно бесшумно. В центре прямоугольного склепа, возвышалась гробница. Вокруг рассыпалась потрескавшаяся красноватая глина, стены покрывали полустёртые рисунки, какие-то письмена. Линии кривые, изломанные, острые, точно когти, углы пересечены блёкло-алыми линиями — легко представить, сколь красны они были, когда над этой стеной работал художник много-много лет назад… Только один из них заинтересовал группу особенно, изображение никому неизвестного монстра, окрещенного Аспеном — Мью. «Он был прекрасен», — вспоминает ученый.

Когда они открыли гробницу, то внутри увидели совершенно странную ампулу, молочно белую и слабо пульсирующую зеленым светом, она тотчас разбилась, полыхнуло так, что на миг стала видна даже противоположная сторона «Круга». Белое пламя взвилось чуть ли не на три человеческих роста, останки дружно вспыхнули, запылали, весело и дружно треща, словно сухие берёзовые дрова в очаге. Но, «Доктор» был к этому готов и во время взял образец, захватив горсть костей в вакуумный сосуд. Это был успех.

Минула ещё неделя. Команда «Р» прочно обосновались в Лафолане. Их отряды приходили и уходили, тяжело нагруженные, ведя с собой целые караваны с припасами и бурдюками с водой. Кое-какие новости всё-таки просочились — через всё тех же следопытов, и уже многие знали, — в руинах нашли что-то.

Новые группы обшаривали дальний северо-восток руин, взяв в качестве проводников местных, которые вдруг осмелели и были готовы, за звонкую монету, провести людей. Они нашли там «великую кучу всякого хлама», никаких потерь, не смотря на то, что чудища, обитавшие в старых руинах, не собирались так просто мириться с вторжением, но, само собой, ничего подобного находке Аспена им найти не удалось.

И тем не менее, образец был весьма неудачным. Создать точную копию древнего покемона, не удалось бы, воссоздать увядшую жизнь заново — казалось безумным. Джованни прибыл вскоре, после обнаружения «Круга». И к удивлению исследовательского состава, поблагодарил всех за работу, ознаменовав этот день Победой.

«Я не понимал тогда, чему он так радовался. Задачей лидера было вовсе не воссоздание Верисса, как мы полагали, он собирался создать покемона, превосходящего их во многом. Мы должны были наделить монстра человеческой изобретательностью, мышлением, чувствами. Мне это не понравилось сразу же… такой покемон никогда не смерился бы с подчинением человеку, он бы воспринимал это только как рабство. Мы боялись, но продолжали работать…»

New Island, Biogenetic Laboratory: 1988, September 1- 07:50

Мужчина поднялся, потушил сигарету. Высокий и худой, как жердь, с редкой белой бородой и, что удивительно для зрелого человека, совершенно чёрными глазами, точно у юноши. Аспен начал пить, злоупотреблял табачком, мысль о том, что он неминуемо приближает возможный конец человечества, — терзала его словно бич. Но… шанс, хоть и призрачный, вернуть дочь… стоил этого. Так ему казалось. Многие его считали безумцем, лишь Мария и еще трое из той знаменитой первой экспедиции, понимали чувства ученого. Его бросила жена, молодая и красивая Дэлли, скрывшая свою беременность и пропавшая в неизвестность, оставив сумасшедшего мужа «со своими склянками и бутылками». «Доктора» очень уважал сам Джованни, лидер очень ценил археолога и первооткрывателя в такой новейшей области и не жалел денег на «личные» цели Аспена. Но, с самого начала, оба знали, что воссоздать увядшую однажды жизнь — невозможно, можно лишь попытаться «открыть новую страницу».

Ученый снова закурил и тяжело вздохнул, закрыв глаза. Перед глазами всплыла просторная комната, окна которой открываются во внутренний дворик, где растут зелёные кусты, покачивают своими разлапистыми лиственными ветками пальмы и сеет водяную пыль большой поливной шланг, которым так легко управляется маленькая Амбер. Дорожки посыпаны розовым коралловым песком, повсюду — многочисленные покемоны. Но… это была лишь иллюзия. Из реальности донеслись звуки… и Аспен открыл глаза.

В его просторный и темный подвал вела винтовая лестница, он — прыщавый и заросший среди этих многочисленных заспиртованных эмбрионов и в самом деле походил на безумца…

— Доктор Аспен, вы должны на это взглянуть! — произнесла девушка и быстро скрылась в коридоре.

Вокруг носилось великое множество людей. Все в белых халатах, некоторые с повязками на лицах. Кто-то торопливо звонил по телефону, хотя звонки куда-либо были строго запрещены. Аспен проигнорировал и шагал дальше, торопливо перебирая ногами. Внезапно, коридор наполнила толпа народа. Никто не попытался задержать его, никто не окликнул, не спросил, как он, и чем, собственно, занимался целую неделю в своем подвале. Он слепо шел вперед, в блок B — 150.

Правда, теперь он чётко ощущал его, свое дитя. Они как пленника, держали его в самой глубине комплекса, в самом темном и хорошо охраняемом уровне лаборатории. Какими он увидит людей… когда откроет свои глаза? Кем воспримет себя самого? И зачем Джованни настоял на стирании всей наследственной памяти образца? Ответов Аспен не знал, лишь с силой толкнул двери и буквально ворвался в зал, наполненный учеными.

Округлый зал. Четыре двери, за ними такие же коридоры, как и тот, которым он прошёл. Четыре огромных стержня, заполненных какой-то особенной жидкостью были расставлены полукругом, в центре комнаты. Восемь поменьше, толпились возле стен. В середине — не пустой, ничем не огороженный сосуд, а в нем, как готовый появиться на свет ребенок, спал… покемон. Ну, он наверное был покемоном по своей природе, сказать уверенно что же, они сотворили, не мог и сам Аспен. Десяток шлангов, поддерживающих развитие «плода», как прутья впивались в тело монстра, удерживая его ровно посередине стержня. Сейчас, вокруг него собралось не мало людей. Заслышав звук захлопнутых дверей, они обернулись.

— Доктор, взгляните, — женщина с аккуратно причесанными, иссиня-черными, волосами вручила вошедшему прошитые листы бумаги, со сложными диаграммами, цифрами, таблицами…

— Что это?

— Его мозг пульсирует!.. — Мария, так звали лаборанта, посмотрела на «Доктора» поверх своих небольших очков.

В этом блоке работали лишь те, кто забыл, что такое страх. Вернее, уверовали в нечто такое, по сравнению с чем любые страхи, даже смерть, казались детскими сказками. Аспен смотрел на радостно ухмыляющихся ученых, на покемона, которого они окружали, и чего таить, ему было очень страшно.

— Да, она права! — воскликнул Карл, еще очень молодой парнишка, целиком и полностью помешанный на генной инженерии. Как и все, он выжидающе смотрел на «Доктора».

— Повторите сканирование, — спокойно заключил мужчина, возвращая бумаги, и собрался было уходить, но женщина даже не протянула руки, чтобы забрать расчеты обратно.

— Его мозг активно работает!

Аспен прищурился, сердце бешено забилось. Странное чувство подбиралось все ближе. Вот-вот, оно сейчас и ворвется внутрь… Ему казалось, что его насильно сажают на утлый плотик, во время бушующего свирепого шторма. Хотелось закричать. «Надеюсь, мы его не потеряем…», — произнес кто-то, Аспен внезапно побледнел, на лбу появилась испарина. «Это было бы недопустимо!» — молвил кто-то вновь, и «Доктор» сделал осторожный шаг прочь из лаборатории, уронив бумаги на пол… И в следующий миг, покатившиеся было реплики сотрудников, заглушил треск ломающейся «скорлупы». Стержень взорвался, словно тростинка, падая в воду, — и Карл, не растерявшись, выкрикнул: «Немедленно доложите Джованни о случившимся!»

Мьюту недвижно сидел на разбитом стекле, словно птенец, только что пробившийся сквозь скорлупу яйца. Грязная вонючая жидкость стекала на пол, моментально сворачиваясь в нечто твердое. Аспен и несколько человек подошли ближе… И тут он резко изменился, «Доктор» сурово оглядел вокруг, затем посмотрел на новорожденного и с улыбкой тихо произнес:

— Молчите, дайте прислушаться.

— Прислушаться? — молвил кто-то; Аспен сглотнул, но нашел в себе силы ответить.

— Мы потратили годы, чтобы успешно клонировать покемона. Ты, первый образец, который выжил. — Ученый не скрывал своего восхищения, глядя в чистые голубые глаза. Это не был взгляд отца, пропитанного любовью к своему сыну, или даже что-то похожее. Это был безумный взгляд ученого, довольного своей работой.

Аспен указал рукой налево, там висел кусок стены, вырезанный из центральной гробницы «Круга». Он изображал Мью, ДНК которого послужила основой для создания… чудовища, что сейчас становилось лишь злее:

— Это Мью, редчайший из всех покемонов. Из его ДНК мы создали тебя… Мьюту.

Ученый с испугом заметил, как в глазах монстра промелькнуло отвращение:

— Мьюту?.. Значит, я всего лишь копия… я — тень Мью…

— Нет, — перебил ребенка Аспен, — Ты совершеннее его, благодаря человеческому уму и изобретательности. — покемон настороженно повернул взгляд на улыбку людей, с болью слушая каждое их слово. — Мы применили самую передовую технологию, чтобы максимально развить твои способности!

— Значит, я просто конечный результат вашего эксперимента?.. Что ждет меня дальше?

Многие испуганно переглянулись и лишь «Доктор» продолжал:

— Эксперимент еще не закончен, это только начало… — Аспен изо всех сил пытался показаться хорошим и добрым, хотя разумом понимал, что Мьюту этого не поймет, поскольку не понимает ни добра, ни зла. — Впереди, тебя ждут, серьезные испытания.

Покемон злобно прищурился…

«Какая удача!», «Поздравляю!» «… провели прекрасную работу… создание Мью Три»… фразы смешивались в один очень горький компот, что бесформенной массой выливался на плечи покемона. Он взглянул на свои лапы, сжал их… Смерч проклятия уже вгрызся в землю, выл и рычал, словно дорвавшийся до лакомой кости голодный пёс. Монстр уже ярко светился голубым огнем, его глаза были наполнены нечеловеческой яростью и отчаянием. Но они, его просто не замечали, так увлеченные своим успехом.

Аспен успел оглядеться — и, пожалуй, впервые его взгляд можно было бы назвать затравленным. Он понял, что вот и наступил конец…

Coldness City, Ice Cave: January 2007 — 1:40

Пещера действительно была огромной; когда-то здесь проходило русло подземной реки, проложившей себе путь в толщах мягкого известняка. Стены и потолок терялись во мраке, пламя небольшого костра быстро рассеивалось, освещая скромное пространство, на вершине исполинской каменной глыбы. Здесь было двое, один высокий и тонкий притворялся спящим, позади него располагалась обледенелая река, завывал ветер. Напротив, лежал юноша в простых джинсах и красивой зеленой мантии, укрытый сверху теплым шерстяным покрывалом, он кажется, был без сознания. Существо в изодранном грязном плаще дико задёргалось, но тишину не нарушило. Юноша проснулся…

Только теперь Эш обнаружил, что под ним не снег, а заботливо расстеленный плотный плащ, наброшенный поверх лапника, что рядом потрескивает костерок, на котором, как и положено, кипит закопчённый походный чайник, а от котелка рядом уже поднимается резкий аромат варева. Арлиан никогда не полагался на готовые продукты.

«Сколько ж это я провалялся без чувств? — злясь на себя, подумал Кичум. — Куда ж такое годится, в обморок брякаться, точно барышня?!» — Пей, пей, — Мьюту поднёс к его губам дымящуюся кружку, тоже побывавшую во многих походах, помятую и исцарапанную. — Да-да, человеческие средства, иногда действуют получше магии.

Подросток осторожно схватил горячее, медленно сделал парочку глотков, — по телу разлилось приятное тепло, хотя кончик языка нещадно прижгло… Эш отпил еще глоточек, затем другой…

— Не бойся, не отравлено, — наверное, пошутил покемон.

Ментал ограничился светски поднятой бровью. Мол, знаем-знаем, но осторожность тоже не помешает…

— Аспен мой отец? — хрипло выдохнул тренер, отстраняясь назад.

Клон промолчал, только обменялся коротким взглядом и лишь затем, осторожно кивнул. Кичум, в ответ понимающе закачал головой, словно делая выводы:

— Ах, ты сволочь! — оглушительно взревел тренер и вскочил, словно плащ под ним внезапно вспыхнул. Всем своим весом, Эш влетел покемону в грудь, швырнул его назад, словно тяжеленный таран, на мгновение он увидал, как от удара кулаком, по груди поверженного, пробежало расширяющееся кольцо зеленого пламени. Опрокинув на землю неповинный суп, они полетели дальше в пропасть, на дно замершей реки. Столкновение с землей получилось необычно сильным, пробив навылет верхние слои льда, покемон едва уловимо простонал. В глазах юноши блеснули слезы, лицо охватила первобытная ярость, он показал клыки, выпуская наружу зверя, сокрытого внутри, нарушая наиважнейший канон своего ордена. Он крепко схватил костлявые лапы монстра, покемон было повернулся боком — но Кичум резко ударил вправо, вкладывая в удар всю ярость и боль давней потери! Мьюту не сопротивлялся, получая удар за ударом от сидевшего сверху человечка.

«О да, он предупреждал людей, — кричал про себя Эш, — мол, он настолько силён, что ни один мир не выдержит его тяжести. Ерунда! Ему просто требовалось произвести впечатление!»

— Умри, убийца! — подросток схватился за кинжал и уже было воткнул его в сердце, как руки опустились. Бесцветный поток силы оросил своды Ледяной Пещеры, и Эш ощутил могучий толчок мутной энергии, скапливавшейся сейчас в основании зачарованного монстра перед собой. Удар пришелся прямо по голове, юноша отлетел на несколько футов в сторону. Не сильно ударился спиной об камни, но встать почему-то не смог. Огромная, неистовая, невозможная сила буквально придавила его к полу. В воздух, прямо над ним, взмыл Мьюту. Накидка ниспала с его плеч, в руках он держал Лиравель — Сияющий Меч, глаза его источали пламя ужаса и власти. Кичум ничего не боялся, и ни на секунду не пытался оставить своего желания отомстить, заглушить тот комок нестерпимой боли, что кроился у него в горле. Иногда, бывает хорошо поплакать, выпустить наружу тот сгусток темноты, что иссушает изнутри. Но менталы не умеют плакать, поэтому юноша лишь сильнее скалился на парившее вверху чудовище. Заклятья Мьюту не уловил, настолько стремительно бросил его Арлиан. Подземный зал озарило зеленое пламя, и из покеболов, будто самопроизвольно, появился Снизел, Квилава и Голем.

— Сейсинтэки сидзукэса! — прошипел, точно змея, Эш и троица монстров моментально, не зная страха и упрека бросилась в атаку. Теневой Шар клона проскакал мимо Снизела без всякого вреда, Голем чудесно заблокировал удар Лиравеля, свернувшись в шар, Квилава прищурившись выстрелила огнеметом из-под потолка, оставаясь в тени до последнего момента.

От Мьюту выплеснулась волна обжигающего света, — он отшатнулся назад, но в спины ему уперлись покемоны Кичума. Они атаковали так, словно ещё помнили, что такое ярость и неистовство. Немногие атаки от клона были разорваны в клочья за считанные мгновения, всё вокруг покрылось вспышками, дымом и пеплом. Эш почувствовал, как пленение вражеской силой отлегло. Он смог подняться, поднял с земли нож и бросился в бушующее впереди пожарище. Но, вдруг… прямо ему на встречу вылетел Он! Размахивая громадным двуручным мечом, он рёвом, достойным настоящего дракона, собрал всю силу воедино, и все монстры Эша пали разом, поверженные неизвестно чем. Эш потянулся было за покеболом, но внезапно его руку оставила лапа Мьюту, тот мгновенно оказался рядом и как нельзя более сурово осматривал юношу сверху вниз, Лиравеля в руках не было. Глаза его вновь стали прежними, перестав светится.

— Это бесполезно. Хватит! — тяжело отдавался голос в сознании тренера.

На лице ментала отразилось отчаяние. Покемоны дисциплинированно лежали на другом берегу реки, неподвижные, словно изваяния, так что невольно закрадывалась мысль: а живы ли они вообще? В горле клокотало, глаза сделались совершенно безумными. Он попятился, словно пытаясь осторожно отодвинуться от Мьюту, скрыться, но… тот держал руку не отпуская.

— Аспен, и мой отец, в некотором роде, — прозвучал голос вновь. — Он никогда бы ко мне так и не относился, но это ведь он меня породил? А разве у тебя, иначе?

Эш Кичум замер, словно замороженный. Зрачки глаз прекратили беспорядочное мельтешение. Его опутала ярко блистающая изумрудная сеть самых различных эмоций и чувств, которые были забыты, и он замер. Бесчисленные их острия вонзались в его тело, отзываясь болью. Он молча умирал, сумев лишь немного увидеть себя со стороны.

Приходил он в себя медленно и мучительно, сознание не хотело возвращаться от гибельно-притягивающей бездны, открывшейся ему в последние мгновения. Мьюту все еще стоял рядом и держал за руку; Снизел и Квилава стоял возле ног, Голем недоверчиво оглядывал противника чуть правее. Кичум приходил в себя, и величественным жестом отстранил клона в сторону, вскинул подбородок, закрыл глаза… Губы дрогнули, изящные длинные пальцы сжались в кулаки. Внутренним взором он смотрел сейчас на тёмное пламя, бушевавшее в незримых для других кострах возле подножия Ледяных Гор на севере Ашерона.

Уже было легче…Покалывание снега под щекой и ужасно болевшее горло. Он приподнялся на локтях, чувствуя, как голова кружится от недосыпа, и огляделся. Эш заснул прямо возле остывшего костра, от которого остались одни угольки, рядом сновали покемоны. Каждый из них считал своим долгом покоситься на своего учителя, наставника и, наверное, друга, а то и вовсе прищелкнуть языком, но ни один не остановился и не заговорил — боялись… боялись проявить даже самые обыкновенные эмоции, выразить хоть какие-то чувства… как это тяжело. Тяжело бы лишь сначала, — когда это приходилось сдерживать, когда охваченный восторгом и ликованием успеха, победы прятал глубоко все чувства внутри собственного сознания… прятал, укрывал до тех пор, покуда от былого не осталось и отблеска. Снизел и Квилава, каменный страж Голем, — одни из лучших учеников слуги храма Дигнатеру… каждый из них прошел долгий путь от терзаемого предрассудками ребенка до хладнокровного, закованного в доспехи закона и кодекса ордена, ученика ментального тренера. Лучшие из лучших… но они совершенное ничто пред Ним…

Собственно процедура «поражения» была несложной и даже довольно приятной для «жертвы». Сладостная истома гипнотического сна смыла на время всякую усталость и волнение. Кичум сделал три глубоких вдоха-выдоха на сердечный центр, поднялся на ноги, неохотно снял с себя серебряный плащ и, ежась от холода, зашагал к Мьюту, который в это время стоял на самом обрыве. Покемон, похоже, не почувствовал его приближения… Последние шаги дались нелегко… он… все-таки не казался ни родным, ни близким существом… он убил отца, которого Эш так и не смог узнать, так и не сумел понять. Отнял ли Он у него счастье детства, в компании смелого и уверенного в себе отца, примера для подражания и образа для восхваления? Нет, черт возьми! Аспен никогда бы не остановился… Но… как же хотелось, обвинить Мьюту источником всей исходящей из глубины сердца боли! Но, отчего же, казалось что именно Он — Единственный, кто лучше кого бы то ни было понимает стылой холод души ментала? Почему, во всем Мире, нет никого столь же похожего в своей нерушимой обреченностью перед прошлым, настоящим и будущим? Эш почти почувствовал, как из сердца высвобождается зеленая энергия, формируется в поток, и он стал задавать направление… Клон изумленно обернулся. В лиловых глазах застыло какое-то непонятное, мутное выражение, не то удивление, не то боль, не то какая-то странная радость. Он стоял, сжимая в руках вечно обнаженный меч. Холодный поток воздуха пронзил тело, несмотря на ограждающий его энергетический барьер. Тлели угли в костре, и мерно падающие хлопья снега убивали в нем последние искры. Раздался хруст поленьев:

— Ты сожалеешь о том, что было сделано тогда? — тихо спросил Дигнайт.

В необъятной памяти покемона очень ярко всплыла черная — черная ночь в долине Миркфилд:

— Нет… Я не способен на проявление этой стороны своего характера.

Этот тон тренер уже слышал.

— Мы ведь вроде договорились не обманывать друг друга?

Мьюту почти недовольно просопел.

— Я чувствую тоску, печаль, страх… мм… любовь, что здесь еще, — глаза тренера обернулись, точно кристалликами белого льда, в них застыло безразличие, он хладнокровно перечислял эмоции… словно вскрыл тело измученной добычи, и вытряхивал из него все внутренности… Покемон внимательно посмотрел на него. Его лаза призрачно поблескивали в сумраке ночи, и человек знал, что он сейчас видит не хуже, чем днем.

— Прекрати, — по истечению минуты сказал клон. — Хватит!

— Чего ты боишь…

— Я вижу людей… Они мертвые лежат в необъятной долине… Я вхожу. Я хочу подойти к ним, и они… встают. Окровавленные, порубленные… начинают укорять меня. Проклинают, твердят, что это я во всем виноват… А потом вокруг из ниоткуда появляются мертвецы… все те, кого я убил, и начинают меня истязать…

Внезапно, покемон подошел и схватил тренера за плечи, чуть сжав, словно пытался обнять, — его речь сорвалась на шепот, который сильно барабанил где-то внутри сознания:

— Эш Кичум, сын Аспена, ты тоже был там… ты смеялся и плакал, был неживым, не мертвым и Смерть была за тобой повсюду, Жизнь оканчивалась у ног твоих!

Навряд ли, эти кошмары и стали главным шагом к их примирению. Кичум не находил в себе сил злиться на покемона, — причин ни как не находилось. Он подозревал, что во многом из-за него он теперь занимался таким самобичеванием. Он почти чувствовал, что он искренне желает исправиться в глазах человечества, и мало-помалу оттаял. В конце концов, они вернулись на старый уровень общения и как будто забыли о драке. Ночь постепенно таяла, уступая место предрассветным сумеркам, — у подножия Колдурстра забрезжил рассвет, — дуновение солнечного тепла и нового дня уже ощущалось в морозном воздухе. Мьюту и Кичум шагали под сводами громадной ледяной пещеры, древнего поселения немногочисленного клана хранителей покоя Гламулоса. Пещера эта была создана как естественными силами природы, светом солнца и течением воды, так и самими людьми, сформировавших и украсивших свое жилище по собственному вкусу. Попавший сюда не мог не отметить некую разнородность в окружающем в убранстве, удивительно, но покемоны это чувствовали особо тонко и правильно. Открылся сводчатый зал, круглый, стиснутый с боков проходами новых коридоров. Повсюду стояли недвижные, когда-то журчащие водопады источников, эффектно освещаемые падающим через окна в потолке солнцем и луной. Казалось, каждый кристаллик льда рождает свою радугу, дрожавшую в морозном воздухе и приятно оттенявшую белизну снега. Они шли мимо громадных ледяных скульптур, изображавших по большей части драконов, иногда среди них попадались и нынешние обитатели Хладных гор — киндры, урсоринги, огромные, к счастью дремлющие стиликсы. Кичум мельком глянул на огромный фонтан в виде могучего старого дракона-самца с длинными, причудливо выгнутыми рогами и древней неукротимой яростью в прозрачных глазах, в которых отражался свет убывающей луны… казалось, что он смотрит прямо на него, — это был сам Гламулос. Тренер поднял взгляд на шагающего рядом монстра:

— Ты это… будь осторожнее. Береги Лиравель, — и не дожидаясь ответа, начал карабкаться вверх по скользкому склону на верхний уровень; Мьюту вздохнув — из его пасти вырвалось облачко пара — взлетел следом. Эш выпрямился, пригнулся и почти просочился сквозь узкий лаз в следующий коридор. Проверил, все ли на месте, едва дотронувшись до своего кинжала, лезвие которого было словно облито кислотой — искореженное, изуродованное, оно напоминало губку, и единого взгляда на него хватало, чтобы понять — это не исправить. Ментал аристократично дернул бровями.

— Извини. — раздался голос, и покемон появился рядом.

— Знаешь, у тебя очень резкий, каркающий… голос.

— Я могу достать тебе новый — клон старался говорить как можно шутливей, но получилось почти виновато, словно он не знал, как может помочь. В его глазах плескалось безмерное отчаяние… — Эш, у тебя доброе и нежное сердце, умеющее любить и сострадать, — покемон почти улыбнулся, — И это — самое лучшее, что у тебя есть. А боль пройдет, вот увидишь. Всякая боль проходит. Хватит сидеть тут и раскисать. Вставай, твой турнир еще не закончен — он слегка боднул человека в плечо.

Ментал тяжело вздохнул и они медленно направились во тьму. Он шел чуть впереди, внимательно оглядываясь по сторонам, но пока ничего существенней каких-то слепых мокриц не замечал. Постепенно становилось теплее, пар из носа уже не валил, а с обледенелого потолка звонко закапало. Но стоячий неподвижный воздух угнетал обоих странников, привыкших к вольному ветру, заставлял чувствовать себя в ловушке. Поворот, и по настроенным на темноту глазам резко ударил дрожащий белый свет, выделивший неровные, покрытые сталактитами своды пещеры и превратив их в яркую, кипящую парами сауну. Горячий источник. Кто знает, может быть, там глубоко внизу подземный вулкан или что-то вроде того. Это был еще один зал. Каменные стены, пол и потолок украшали великолепные резные орнаменты, кое-где природный гранит был оплавлен и блестел в свете множества капелек воды, вереницей огней, пляшущих в зеркальных волнах этого логовища. Совсем ясно, здесь уже слышался какой-то мерный рокот, словно где-то под землей клокотало пламя, однако, отметив, что воздух в пещере странно теплый, Эш решил, что, возможно, так оно и есть, и кивнул:

— Я не припомню этого зала, когда мы шли сюда…

— Проход завалило, — видимо наше сражение имело куда большие последствия.

— … Телепортация возможна?

— Да. — Мьюту сделал шаг вперед и положил лапу на плечо тренеру.

— А в чем подвох? — взгляд юноши сделался лукавым и чуточку недовольным.

— Я не знаю где мы точно находимся, так можно перенестись и прямиком в толщь скалы…

Вблизи волшебное убранство пещеры показалось еще прекраснее, и они просто любовались ими, — ни один, ни второй, ни привыкли сожалеть и трепетать в сложной ситуации, всегда уверенные в верном исходе. Человек задумчиво постучал ногтем по мрамору, но тут где-то далеко за спиной раздался ужасающий грохот, и он так и подпрыгнул на месте, лихорадочно соображая, что происходит. Юноша было открыл рот что-то сказать, но вдруг лицо его исказилось страшной гримасой, и он мешком повалился на землю. Мьюту не успел ничего понять, как чудовищная боль волной нахлынула и на него самого. Голову словно сунули в колокол и со всей силы вдарили по нему. В глазах калейдоскопом засверкали искры, дыхание перехватило так, что даже застонать не получалось. Человек ничего не чувствовал, но клон ясно понимал, что причиной этой пытки является прорыв внутренних барьеров с аурой куда более сильной и устойчивой — она перегружала силой — силой, не поддающейся контролю. Прошло две-три минуты, но Эшу они показались длиной в века. И когда последний глоток воздуха покинул легкие, и он готовился проститься с жизнью, боль начала отступать. Кичум вздохнул и закашлял. Рядом на четвереньках корчился Мьюту. Зрение постепенно возвращалось. Человек спешно поднес флягу и приподнял голову, чтобы покемону было легче пить.

— Какого… — прохрипел ментал. — Что это за…?

— Иная Ки. Элтиры, кажется, называют это так. — Кичум помедлил со следующим вопросом.

Переполох, хаос, смятение — все эти понятия олицетворялись в одно. В следующую секунду воздух стал тяжелее от рева и грохота, который раздался откуда-то совсем рядом, но мгновением раньше, человек и покемон вновь почувствовали прежнее ощущение отчаяния и безнадежности, но на этот раз, оно не оказало было эффекта, напротив словно сняло пелену с глаз, заменила заплывшие линзы на новые, устойчивые и не скоропортящиеся. Эш сглотнул и стена за ним разлетелась в куски, словно пробитая прямым попаданием крупнокалиберной пушки, — человек во время отскочил в сторону. Посыпались камни, лед по краям пролома старательно таял, — сверху капала вода, сталактиты, украшавшие потолок подобием чудовищной люстры нервозно покачивались на устоявшихся позициях, — новый удар! Мьюту схватил юношу и вместе с ним кинулся в образовавшейся проход, — пещера, гостями которой они только что являлись тотчас рухнула в бездну, подобием балкона на многоэтажном здании, все помещение сорвалось вниз. Образовался водопад из кипятка, — с шипением вверх поднимались клубы пара, — в нос ударил противный запах сырости и плесени. Покемон мягко приземлился на ледяную пустошь, сразу узнав один из верхних залов Ледяной Пещеры. Задувал сквозняк, снег с завихрением кружился вокруг лап клона, Эш медленно поднялся… Саженей за тридцать от них возвышался огромный зверь, чудовищный в своей хищной природе, пугающий и ужасающий его облик заставлял уверовать в собственную и неизбежную смерть. Хотелось словно маленькому ребенку заплакать от отчаяния и собственной беспомощности, — тварь смотрела прямо на них. Это был Краканур*, один из древних Нафарионов. С огромных пожелтевших клыков сползала огромная слюна, она растапливала снег, и наверняка могла за раз наполнить литровую банку с водой. Монстр был покрыт редкой сизой шерстью, гребень островерхих шипов покрывал всю его шею, — когти были здоровыми, мощными и острыми, лишь два из них на левой передней лапе были наполовину обломаны. Своды стонали от его прерывистого голодного рева и до стоявших в отдалении жертв доносился жар его дыхания, вызывая рвотный рефлекс. Он сделал шаг вперед и взвыл… Добыча не отреагировала, но в ужасе проснулась третья часть населения Подножия. Мастер Клайд и Белая Стража на Вершине с нескрываемым испугом зажигали факелы по краям утеса, вглядываясь в смутную сумеречную даль. Эш прошипел что-то и было двинулся навстречу, но Мьюту остановил его своевольным жестом, — отстранил назад левой рукой, сильнее сжав правой клинок Вериссов:

— Это Краканур, тварь, которую легенды признают убийцей всего Колдиона… Нет смысла сражаться с ним… покемоны, мечи, прочее оружие, никакие доспехи здесь не помогут, — своды буквально сокрушались от рева Звери. Сверху посыпались не крупные обломки потолка. Давно, очень давно своды этих пещер не слышали ничего более жуткого! Поток воздуха взъерошил кончики челки бесстрашного тренера, но разум предательски подсказывал, — Мьюту прав. Он кивнул и чуть сжал запястье покемона, точно попрощался, развернулся и что было сил ринулся в сторону. Хищник заметил движение и принял атакующую позу, — ужасно было только представить, что будет с тем, на кого он запрыгнет для жатвы. Мьюту уверенно перевел взгляд в сторону Краканура, — глаза наполнились голубым сиянием истинного гнева, холодного и решительного как само время. Он схватил клинок наотмашь в сторону и шагал, — земля под ним таяла, превращая зал в самый настоящий бассейн. Снег, камни, лед, — все, что было под его ногами разлеталось в стороны, — тело его окружал едва уловимый барьер, а поднявшийся порывистый ветер всполошил мантию за спиной… Краканур обернулся и оскалился, прищурив огромные глаза. Мьюту приближался. Тварь тотчас поменяла направление, — Эш получил драгоценные секунды, — все её тело выгнулос, шея слегка изогнулась, смотрел он внимательными и совсем не сонными очами, по цвету похожими на полуденное солнце. В длину он был не очень велик, даже поменьше еще очень молодого вейлорда. Тонкая струйка пара вырвалась из его глотки, прежде чем челюсти с жутким лязгом сомкнулись, и уж тогда-то он прыгнул… Кичум обернулся и не поверил глазам. Если бы ему рассказали об этом со стороны, пускай и сам мастер Менталь, — он бы никогда не поверил. Огромное чудовище, для которого и эта пещера была весьма тесной норой, повисло в воздухе, не способное рухнуть и под силой собственного титанического веса. Мьюту держал меч над головой, блокировав удар… было видно, как руки его дрожат и клинок прогибается… он вот-вот и сдаться. Краканур забрызгивал слюну и гневно разрывал воздух криками, но он мог ничего поделать, — глаза клона светились с каждым мгновением все интенсивнее. Покемон резко, неуловимо-легким скользящим движением метнулся вбок, перекатился кубарем, спасаясь от смертоносного удара когтей, распрямился пружиной, разворачиваясь, в движении вскидывая обе руки — и Краканур осторожно попятился в сторону, — левое бедро было рассечено, из глубокой раны хлестала кровь, края пореза схватились и едва светились голубым пламенем. Чудовище древнего мира выдержало удар клинка Создателей. Они вновь, с грохотом столкнулись, с испуганным и истошным криком Краканур рухнул на землю, отчаянно молотя лапами, он лежал на спине, невиданная сила, как игрушку перевернула его в воздухе. Захрустели кости, чудовище завопило, захрипело, — Мьюту, продолжая вдавливать врага в землю, взмыл в воздух, прочертив стремительную полупетлю, взмахнул мечом и понесся вниз. Лезвие со свистом вспороло воздух, Краканур успел еще увидеть, как оно летит прямо в центр груди — время для него будто бы замедлилось, и казалось, что враг приближается еле-еле. И вдруг чья-то тень стремительно метнулась наперерез. На какое-то бесконечное мгновение время застыло, растягиваясь, будто патока — затем острие с чавканьем и хрустом вспороло свою цель. Кровь взметнулась темным блестящим фонтаном, а отяжелевшее вдруг тело, забилось в агонии; забулькало, захрипело дыхание в разорванных легких. Мьюту старался вонзить меч глубже, крутя им в ране, вонзаясь все глубже и глубже. Краканур, как и любой Младший Бог не мог быть убитым обычным способом. Его взгляд будто застлала алая пелена. Бешеная, неуправляемая, звериная ярость захлестнула сознание, взметнулась лапа, полосуя воздух смертоносной отточенной сталью… Ловко, стремительной грацией клон мягко перемахнул через вражье тело, сапфировые глаза вспыхнули холодным, обжигающим пламенем. Краканур скорее случайно рванул лапой влево, — не ожидавший удара, а быть может просто вымотавшийся покемон пропустил атаку. Без звука, без единого стона и вздоха, бледное его тело тотчас оказалось на другом краю зала, пробив огромную дыру в стене, — на мгновение, Эш успел заметить, как лапа Мьюту согнулась в локте, и тотчас обвисла, упала и лишь пыльное облако холода крутилось где-то над поверженным, столь внезапно и столь вероломно. Краканур взревел, поднимаясь на ноги и заливая образовавшееся озеро алыми потоками ядовитой своей крови, — для этой громады, оно едва достигало трети его лапищи. Чудовище, имя которому было придумано гораздо позже его вымышленной гибели, медленно, прихрамывая, зашагало к телу поверженного врага, — с клыков продолжала сползать слюна; то и дело, тварь едва не падала ничком, проваливаясь вдруг под лед, продавливая собственным весом пещерные половицы. Но снова выбиралась наверх, ревела и приближалась, — ментал сжал руки в кулак и ринулся вниз, ускоряясь с каждым мгновением и отстраняя пальцы от пояса, где звенели, словно звались в бой покеболы. Они бесполезны, Кичум странно прищурился и расстегнул шнурок своей торбы, прочно сшитый когда-то сестрами Мисти из Церрулина. Они уверяли его в том, что ткань водонепроницаема и сохранит содержимое даже при полном погружении в воду, более того, сработает не хуже спасательного жилета, подняв утопающего на поверхность, — вне зависимости от того, сколько вещей в него уместили. Как бы ментал не лукавил, должен был признать, что это чистая правда… открылось зияющее чернотой дно почти пустой сумки… лишь шар изумрудного пламени поднимался откуда-то снизу. Бровь дрогнула, кисть остановилась на мгновение и все-таки вытащила с самого низу сферу, вершину посоха Си-Кафа, последнее вместилище его проклятой души… Ладонь обожглась, но охваченный ужасом, гневом и жаждой действовать тренер не почувствовал. Шар буквально набухал энергией, огонек зеленого пламени внутри него становился все ярче и ярче, — испускаемое сияние стало настолько ярким, что в раз привлекло внимание хищника и он обернулся. Кичум, как завороженный смотрел на артефакт… неразборчивый шепот, хриплый и противный, словно кто-то собственными зубами разжевывал чугунную сталь наполнял своды пещеры. Юноша внимал ему, но вовремя опомнился, стряхнул головой, — не раз он слышал этот проклятый голос самой Смерти:

— Ты, навечно проклятый, заключенный собственным заклятием, Избранник Феникса, носитель бремени выбора и решений Творца, — Длань Мироздателя! — звуки смолкли, и даже Краканур замолчал, стиснув ужасные клыки, лишь громогласное обращение человека расползалось по закоулкам Холодных Гор, словно оглашалось громкоговорителем, — Я, Эш Кичум, ментальный тренер третьего порядка, слуга храма Дигнатеру при мастере Ментале, изумрудный страж покоя Рейквейзы, носитель серебряного щита Великих, — призываю тебя к ответу! Помоги мне… покажись!

Тусклое сияние охватывало странные и притягательные граненые контуры фигуры Кичума, заполняло прожилки и рельеф сводов по мере того, как ближе становилась Сфера и сердце человека. Рука медленно подносила бездну Силы, — лицо юноши искривилось в жестокой ухмылке. Краканур взревел еще громче, чем когда либо, — как мог быстро, зашагал к дерзкой добыче. Когда же «они» соединились, свет перескользнул на руки ментала, постепенно захватывая в свои мягкие объятия и поглощая их. Когда же все стихло, место, где стоял юноша, освещалось лунным светом сквозь пробитый потолок… но его там уже не было… Хищник остановился, — жертва была позади… Но, это был уже не он. Это был кто-то, кто до поры прятался внутри, некто чужой и страшный, стремительный и опасный — кто-то, кто целиком и полностью подчинил волю, погасил разум, завладел сознанием. Лицо… оно было другим. Его руки могут легко и ловко, безжалостно обрывать жизни. Эш был здесь, там, теперь на втором плане и чувствовал брызги соленой крови на губах, и чужой животный панический ужас, и тяжелый железистый запах. С каждой секундой количество эмоций уменьшалось и уменьшалось. Он подпрыгнул, уходя от удара, развернулся и ловко всадил покореженный нож меж жилок плоти, — приземлился ловко и бесшумно, улыбнулся… как раз рядом с клинком Вериссов. Лиравель лежал совсем рядом. Как-то неуверенно, с опаской, Кичум поднял его, сжал рукоять… огромный двуручник. Он мог удержать его только обеими руками, и сражаться… нет, наверное не смог бы долгое время создавать живописные пируэты, взмахи и кульбиты с такой «чумой» в руках. Но… один удар, единственный и верный, его тело позволяло. Си-Кафа облизал губы, в глазах Эша сверкнул недобрый огонек:

— Эстрагион! — закричал он и отпрыгнул прочь, едва избежав удара длинной лапы, взъерошившего ему волосы. Ловко, как молодой Вивайл, пробираясь между островками, юноша миновал огромное расстояние, так и не попав под смертоносную мощь Младшего Бога Хелиадора, — он оказался совсем рядом, резко затормозил… резиновая подошва проскользила по льду, — черный поток просочившейся силы вырвался из тела ментала… воткнувшись в плоть стоявшего перед ним зверя. Эстрагион принялся дергать шеей, постоянно наклоняя голову, словно отвешивал поклон за поклоном и не знал, не ведал, как это сделать лучше. Си-Кафа гордо поднялся с колен, сжал рукоять крепче:

— Отправляйся в недра гор… ты будешь нужен гораздо позже! Иначе… иначе я убью тебя, и не ведать тебе прощения Сильваноса! — проговорил медовый голос, интонация которого обещала все — от наслаждения до смерти. Он был сух. Он был подобен песку, который касался не тела, но души, хотелось от него просто спрятаться. Он сдавливал горло и не давал ничего ответить, царапая острыми когтями изнутри и лёгкие. Настоящая мука… Краканура даже становилось жалко. — Отвечай, Бог!

Но он продолжал сопеть и выдыхать кровяные облака из собственной, уже пробитой груди… лениво отступал назад и не смел поднять взгляд…

— Тогда умри… — в спину, — невероятным образом юноша тотчас оказался над своей жертвой, — вонзился клинок. Боль пришла не сразу, но если Боги её и чувствуют, то Краканур почувствовал её не сразу. Почти с безразличием посмотрел он на окровавленный клинок, торчащий из пробитой с другой стороны грудины, и на кровь, льющуюся далеко вниз. Смерть была для него избавлением от бессмысленного теперь существования и единственной надеждой на встречу с Аспектами… Си-Кафа хладнокровно выдернул клинок и, оттолкнувшись от головы Эстрагиона, взлетел. Он весь был сама Тень, даже Лиравель был окутан черным огнем ужаса и отчаяния, — с трудом, на свет пробивалось его истинное сияние Жизни, но оно глохло и задыхалось перед безликим натиском. Чудовищу стало тяжело дышать, в глазах потемнело. Он попробовал встать, но не смог; лапы уже отказывались повиноваться. Он тяжело провалился под лед, из последних сил хватаясь когтями за оставшиеся на плаву льдины, — изо рта вылетели брызги крови. Умирающий, он все-таки сумел выбраться обратно и ползком, оставляя на льду кровавый след, подобрался к Си-Кафе и заглянул ему в лицо. Фигурка Эша едва доставала его ротовых лопастей… На лице Эстрагиона не было ни страха, ни страдания, только спокойно-обреченное выражение. Могло показаться, что в глазах человека промелькнула жалость или даже состраданием, — он сделал шаг ближе:

— Ты ничтожество, передай Фениксу мой пламенный привет!

Слегка подпрыгнув, юноша оторвался от земли на добрые восемь саженей, оказавшись прямо напротив огромного зрачка, в котором застыло мрачное принятие неотвратимого рока. Лиравель пробил это зеркало насквозь… Результат не замедлил себя ждать, — рана выплеснула на изумрудные с серебром покровы одежды настоящий кровавый залп, приземлившись, Си-Кафа не успокоился и продолжил экзекуцию. Вспыхнув в свете луны, легендарный клинок играючи скользнул по шее зверя, рассекая артерии. Это был уже совершенно не нужный удар… Теперь, вместо фонтана крови на землю упало несколько черных капель, — кровь в жилах стремительно затвердевала, и Дух не мог этого не знать. Раздалось шипение, — Лиравель загорелся багровым пламенем, что в купе с черным сиянием самого мечника, напоминало уже апокалипсическую картину весьма трагичного будущего, — по пещере поплыл запах горелого мяса. Лезвие наконец-то скрипнуло, царапая кости черепа. И тут лед истончился окончательно и огромная туша сорвалась вниз, погрузившись в воду почти полностью, — торчал лишь самый кончик его отвратительного горба, покрытого вонючим сизым мехом. Сразу после этого, Кичум упал на колени, черное сияние исчезло, с глухим хлопком, наполнив комнату ослепительным алым светом и обдав давно не дремлющего Мьюту волной жара, от которого заслезились глаза. Краканур тем временем упал на дно и словно вытянулся, — массивная нижняя челюсть отвисла, покрытый язвами язык свесился набок. Кичум переводил дыхание, хаотично искал глазами вокруг сферу… с ужасом нащупав её в карманах своей мантии. Мьюту подошел внезапно… поднял с земли клинок и спрятал за спину, показав лишь эфес из-за краешков необъятной своей мантии.

— Все в порядке? — задал Мьюту невозмутимый вопрос.

Эш кивнул и ощутил какое-то странное чувство обреченности — капюшон спал за спину, обнажив поседевшие до бела волосы молодого тренера, на мгновение у него мелькнула мысль, что покемон зря так надеется, что он остался жив. Сердце бешено колотилось, рывками, бросаясь вперед и в некоторые мгновения казалось, что вот-вот и оно выпрыгнет из груди, человек задыхался, все пытался перевести дыхание. Лицо было бледным и заплаканным, глаза смотрели жалко и затравленно.

— Я просто не хотел… — Эш умоляюще посмотрел на клона и хотел еще что-то сказать, но тот все понял без слов. Мьюту упал рядом с ним на колени. Кожа на руках тренера становилась пепельно-серой, на поверхность просочились словно выжженные черные спирали-узоры, на губах запеклась кровь, из груди вырывалось хриплое прерывистое дыхание, одежда повисла, насквозь пропитанная кровью.

— Ты единственный близкий мне человек… — покемон приблизился и в голосе прозвучал укор и почти злоба.

Кичум сглотнул…

— Уходим. — он поднялся на ноги и не оборачиваясь, направился к дальней стене, где была прорублена арка в узкий туннель с низким потолком и неровными влажными от выходившего конденсата стенами. Мьюту, пригнув голову, медленно продвигался следом, — накинул капюшон. Ментал несколько раз поскользнулся на сыром полу. Юноша потерял счет времени, в голове была одна — единственная мысль — куда девалась та Сила, которая недавно чуть было не убила его. Обернулась обратно в Сферу? Или же все-таки осталось затаенной глубоко внутри? Так, или не так… кем бы эта сила не являлась, нельзя, невозможно ей завладеть своим основным оружием, — посохом! Нельзя, что бы эта скверна попала в плохие руки! Эш делал шаг к выходу, свет был близок, вот он рассвет… Еще один шаг, еще один… Кичум понял, что необходимо сделать. Срочно, как можно быстрее необходимо отыскать древко, — собрать посох и запрятать артефакт куда подальше от безумных культистов и фанатиков… храм Дигнатеру. Да… да… собрать и спрятать. Резкий после подземного полумрака свет пасмурного дня заставил человека закрыть руками лицо и прижаться к какому-то выступу, который оказался Мьюту, тут же покровительственно зажмурившись. Когда его глаза, наконец, привыкли к свету, он обернулся к выходу, у которого застыл несколько растерянный клон. Эш странно улыбнулся, протянул руку на прощание и сказал:

— Наивно полагать, что наша жизнь — есть вечное сражение со злом, с несправедливостью и низостью, но и столь же нелепо быть чересчур доверчивым и верить, что все вокруг друзья — ведь тогда нас просто убьют…

Покемон почувствовал, как что-то буквально ворвалось внутрь его существа… это как внезапная пощечина от горячо любимой подруги:

— Да. — отозвался Мьюту и пожал руку…