Westrout Graveyard, 10 mi from Westrout Village — 17 January 2007: 18:10

Далеко — далеко на западе виден был узкий кусочек закатного неба. Солнце уже опустилось в Великое Море, но край небосклона был все еще окрашен в зеленоватые тона, а вдоль горизонта тянулась яркая, но едва заметная, багровая дорожка. На мгновение мужчине показалось, что на фоне океана он различает точечные башни пограничных островов далекого Андона, загадочного материка, лежащего за Великим Морем. Сам же он, никогда там не бывал.

Стоило ему вспомнить о прекрасных Белых Дворцах, на вершинах холмов в Долине Тысячи Роз, о вечно молодых священниках, о загадочной цитадели Белой Серафимы, где живет сам Эмергон Трули, великий Ангелион, чьим именем клянутся все серафимы, — его сердце просветлело, словно чья-то незримая воля властно сдернула серую паутину мрачных мыслей. Фьюзер поднял голову и приободрился; он даже начал тихонько напевать старинную песню, вычитанную в каком-то из белых храмов; ее пели все серафимы, в дороге, или просто во время отдыха, когда в голове царил беспорядок. Сколько бы раз, старик не пытался подбодрить сам себя, правда никуда не девалась. Он тут же вспоминал своего племянника, ожидающего суда в Ледяном Королевстве, вспоминал его родителей, вспоминал свою жизнь, свою сестру, у надгробия которой он и горевал сейчас.

Это было небольшое сельское кладбище, площадью не более 3 гектаров, на котором уже многие десятилетия находят свой покой жители окрестных городков и деревень. Раньше, здесь был густой еловый лес, теперь почти ничего не изменилось, все те же громады вековых деревьев, точно такая же тропинка, чуть заросшая и запущенная. Тем не менее, кладбище содержалось в прекрасном состоянии, не смотря на то, что здесь редко появлялись люди. Аккуратные каменные постройки окружали багряные космы небольших садов, над черепичными крышами семейных склепов пели птицы, изредка попадались ухоженные пруды с беседками и скамьями на берегах для отдыха путешественников, а памятники, монументы, статуи, так и вообще, попадались на каждом шагу. Постояльцев здесь практически не было, сейчас лишь Фьюзер Белерубиньян сидел на скамье, напротив могилы своей сестры и её супруга, да пара стариков грустно покачивались далеко впереди.

Мужчина высоко поднялся и снял с себя белый дорожный плащ, оставшись в удивительно красивом синем камзоле с алой накидкой за спиной, расшитой многочисленными серебряными нитями цветков розы. Он был гладко выбрит, под густыми седыми бровями выделялись ярко — голубые глаза; редкая сеть морщин залегла в уголках глаз, ввалившиеся щеки дополнялись четко выраженными скулами, — узкое, бледное лицо уже очень не молодого человека. Его можно было назвать красавцем, если бы не один изъян, служивший для него не столь уродством, сколь напоминанием. Длинный и широкий шрам перекрывал правый глаз, тянувшись от кончика лба до самого подбородка. От этого, зрачок постоянно наливался кровью, наполнялся слезами, — ресницы были выщипаны. Взор его был необыкновенно добрым, но не так, как у всех истинных серафимов, а наполненный неясной печалью, тревогой и болью утраты. Он почти не смотрел на могилу своих близких, взирал поверх, разговаривал с усопшими, и каждое слово будто протыкало ему сердце, отражаясь невосполнимой болью на его лице. Потом, он сел и открыл свою небольшую походную сумку, закрепленную на обратной стороне мантии. Тот час появился листок бумаги и чернильная ручка, огненного красного цвета с выгравированными инициалами — «A.R.». Старик странно вздохнул… и заплакал… слезы покрывали белоснежный лист, он взмок, стал тяжелым и упал к ногам тренера. Бедняга со страшно вспухшим лицом достал новый лист, схватил ручку с такой силой, что она едва не сломалась, согнул колено и принялся писать, завернув рукава, обнажая свидетельства страшных увечий, порезов, которые он видимо нанес самостоятельно.

Продолжая всхлипывать, серафим ощупью пробрался к своему месту и удобно уселся, прикрывшись плащом. Слезы высохли, уступив место обиде: «И с чего это он взял, что я позорю свой орден, с чего я сам уверил в это! Я не виноват в том, что дурной мальчишка пошел не той дорогой, я учил ему всему, и так, как учили меня. Он сам виноват, вот и получил наказание, за преступление!» — Мужчина перевернулся на другой бок, в глазах вновь защипало, в сотый раз он приходил к выводу «от правды не убежать, и преступление всегда предшествует наказанию, как свет предшествует тьме, а тьма предшествует свету». Слова ментала, подростка, оказались не только верными, но и решающими во всей судьбе опытного странника из Хоенна. И он начал свое письмо, как начинают его все люди, временно позабыв о самом себе… «Дорогой Дарн, пишет тебе твой дядя, заменивший отца, учитель и друг, Фьюзер «Серафим». Думаю, что когда дойдет это письмо, судебное слушание уже закончится, приговор будет объявлен. Если ты читаешь это письмо, значит ты заслужил наказание за свое преступление и сейчас отбываешь срок. Хочу, чтобы ты знал, как мне больно и грустно. Даю тебе слово, что скоро навещу тебя, едва разберусь со своими проблемами.

Но все-таки, мне ужасно не понятно, зачем ты стал алчным, злым и самовлюбленным преступником? Что двигало тобой, или ты не помнишь годы, затраченные на то, чтобы стать истинным служителем Света? Смерть твоих родителей — нестерпимая утрата и горечь, но у тебя ведь есть я…»

Старик вздрогнул, воспоминания тонули в нем, ускользали в памяти и он с трудом смог удержать их в сознании, для наиболее точного изложения. Ведь прошло уже слишком много времени…

11 January 1998 — Orphanage of Red Rose: 10:22

Круты и опасны были склоны вблизи Западного Тракта, тропинка то опасно нависала над бездонными обрывами, то упиралась в казавшиеся неприступными склоны, но всякий раз можно было отыскать совершенно незаметное ответвление, выводящее к желанной цели. В одной из лощин этого маршрута, уже многие годы стоит высокое здание с огромным участком лесопарковой зоны, сиротский приют, содержащийся на средства серафимов. По тропе в сторону главных ворот медленно шагал мужчина в ослепительно белой мантии, с капюшоном поверх головы. В правой руке он держал посох, левой подкармливал Тэйллоу, слетающихся прямо ему на руку. Фигура оказалась у высоких диковинных ворот, из стали, окрашенной в черный, с удивительной тонкости рисунком; многочисленные переплетения роз тянулись вдоль всего забора, то разрастались до невиданных размеров и образовывали ворота поменьше, либо становились едва заметными. Еще до того, как гость решился позвонить, к нему, по длинной мощеной белым кирпичом дорожке бежала женщина, примерно его возраста. Достаточно полная, но с открытым добрым лицом, покрытым румянцем, толи от волнения, толи от быстрого бега. Пришелец улыбнулся в ответ и откинул капюшон; уродливый рубец вдоль всего лица ни чуть не смутил женщину, не пряча улыбки, она отворила ворота и пропустила внутрь гостя:

— Фьюзер… как я рада, как рада! Заходи, он тебя давно ждет!

— Спасибо. — холодно заметил Фьюзер, но подняв глаза на женщину, в миг потеплел, — Большое спасибо, Лилия. Пойдем, ведь он ждет.

Они пересекли двор и оказались в узком проеме, меж густой чередой сосен и деревянной стеной детского приюта. Над ними сплетались какие-то странные растения, всюду были развешены пучки засушенных трав, чей аромат приятно наполнял воздух. Здесь было темно и немного страшно, откуда-то издали доносился веселый писк детских голосов, слева, за стеной, звенел мощный подземный поток, укрытый исполинскими гранитными камнями, поросшими мхом. Фьюзер шел быстро, прихрамывая, со строгим лицом, с ясным стремлением быстро закончить неприятное дело. Лилия шла медленнее, и ей приходилось то и дело, переключатся на бег. Её мимолетные взгляды в сторону спутника, оставались без внимания и по прошествии нескольких минут, она грустно смотрела в землю, возвращаясь к реальности, лишь заслышав голос серафима.

— Куда дальше, Лилия?

— … Ах, да… вот здесь, направо…

И они вновь шли по коридорам, минуя беседки, где можно было встретить различных преподавателей и воспитателей, переполненных радости, при появлении этой «парочки». И вот, когда мимо проплыл небольшой фонтан, в пруду которого плескалось несколько Псидаков, они оказались на заднем дворе школы. Это была небольшая игровая площадка, с огромной сосной в центре. В её ствол было вбито несколько металлических стержней, на которых крепились многочисленные качели, всюду бегали мальчишки, гоняя мяч, с трудом понимая, где здесь противник, а где партнер по команде. Девочки, почти все очень юные, играли в куклы в некотором отдалении, но всегда компаниями. В самом дальнем конце, прямо у стены, на пне сидел мальчик. Его было трудно не заметить, хотя он и спрятался в тени еловых ветвей, нависающих прямо над головой. Также как и Фьюзер, он кормил птиц, да чертил круги на земле, используя небольшой карманный ножик. Когда его заметили, он уже метил этим «оружием» в начертанный круг. После броска лезвие застряло в почве и, судя по довольному лицу мальчика, попало в нужную отметку. Лилия перепугалась, заметив новое увлечение своего воспитанника, но Фьюзер жестом попросил её успокоиться, а сам зашагал к юноше, на вид которому было не более десяти. С каждый пройденным метром, радость окружающих таяла, игры прекращались, сгущалось молчание и жуткое напряжение. Видимо «отверженный» это почувствовал и обернулся, заметив приближающего старика с посохом в руке. Он был ему не знаком, — седые брови, аккуратная седая бородка, тянувшиеся от уха до уха, да ярко голубые глаза, испорченные уродливым шрамом вдоль всего лица, но именно по нему, Дарн и узнал пришедшего. Отскочив назад, он уже с полминуты сдерживал нож наготове, занял боевую позицию, — Фьюзер остановился.

— Дядя… Фьюзер…, - промолвил он неуверенно, будто принимал решение о решающем, смертельно опасном, броске.

— Да, Дарн — это я. Брат твоей матери, Фьюзер Рэндайс.

И они замолчали, глядя друг другу в глаза, не обращая внимания на странные разговоры за спиной пришедшего. Дарн был худым, среднего роста, мальчиком со страшным следом ожога на левой ноге. В отличие от Фьюзера, глаза у него были отцовскими, черными. Смотрел он на всех, будто затравленный волк, ожидая нападения, никогда не отводил взгляда и всегда старался атаковать первым, не доводя дело до обороны. Тем не менее, в приюте никто с ним не разговаривал, и тем более не смел обидеть, он сразу дал всем понять, что этого не потерпит. Когда Кларк, заводила среди всех подростков, решил потешиться над его уродствами, то тут же обнаружил нож в своей правой ладони. Теперь, когда напротив него стоял высокий мужчина, всем похожий на волшебника из сказок, многие ожидали жестокой расплаты над этим «чертенком». Но Фьюзер задал лишь единственный вопрос «Пойдешь со мной?» и получил мнимый ответ, кивок со стороны своего племянника.

Раньше Дарн думал, что став серафимом, он сразу же овладеет великой силой и тайнами мироздания, станет понимать язык диких зверей, лесных растений, и произнося лишь слово сможет поселять в душах людей и Покемонов — доброту, свет и покой.

Но все оказалось совсем не так. Они с Фьюзером шли и шли: сначала на запад, потом на восток, возвращались в Храм Благословения, поворачивали и снова шли в неизвестность. Обогнули горы Джотто, вышли к Форо, ночевали в маленьких деревушках или прямо под открытым небом, словно жалкие бродячие артисты или какие-нибудь фокусники из погоревшего цирка. Никаких легендарных монстров они не встречали, ничем волшебным они не занимались. Двуручный посох учителя, на который сначала мальчик взирал с ужасом, теперь был и у него в руках, и он оказался самой обычной «палкой», на которую можно опираться при ходьбе. Покемонов у Дарна и вовсе не было, старик что-то пробормотал, но ловить так никого и не позволил. Лишь странно улыбнулся и скрылся в чаще леса, а вскоре объявился в окружении десятка монстров, которые без страха, принимали еду у него из рук.

Ученик уже догнал Фьюзера по росту и теперь был молодым красавцем, с крашенными, голубыми волосами, спущенными до пояса. Одет он был точно так же, как и учитель, а вот вел себя иначе. Во время привала, он как и полагается, читал книгу с молитвами, скучающе перебирая страницы. Лежал обычно на земле, или на ельнике, ел больше нужного и никогда не отказывался от добавки. И все-таки, взгляд у него изменился, стал более доброжелательным, легким и открытым. Улыбался он редко, но обаянием он обделен не был. Он делал все, что велел ему Фьюзер, приносил воду с речки, кормил птиц, поливал цветы. Как таковой цели странствий, у них не было, переходя из города в город, они находили там бродяг, нищих и всячески им помогали, — избавляли от болезней, помогали материально, выручали из передряг. Даже с преступниками, отношения у них были сугубо доброжелательные. Дарн всегда ждал захватывающего сражения, в котором его учитель раскидывает в разные стороны монстров врага, но Фьюзер лишь улыбался. Большая часть нападающих, либо тут же отправлялась в тюрьму, по собственной воле, либо испуганно убегала. А они шли дальше, в следующий город, и ждало их тоже самое. Изредка, «везло» немного больше. Им попадались другие серафимы, тогда они на славу пировали, съедая большую часть походного запаса, но никогда не злоупотребляли спиртным, и часто созывали всех желающих, если встреча происходила в каком-нибудь поселке. Дарн сидел тихонько, и слушал, слушал разговоры взрослых и мудрых мужчин, но не заметил ничего необычного в их речах. О плохом они никогда не говорили, можно было подумать, что во всем мире имеет место лишь добро, и говорить о нем уже скучновато. Интересовались о семье, о здоровье, друзьях и погоде. И традиционные сочинения стихов и их зачтение на всеобщее слушание. Дарн оставался абсолютном безучастным слушателем, будто он и не серафим вовсе, а «мужик» из числа «желающих». И однажды, когда они сделали привал где-то между городами Манкаль и Алькван, юноша набрался смелости и дерзко спросил…

— Когда же начнется мое обучение, брат Фьюзер?

Хоть старик и был на редкость молчаливым, обращался с племянником мягко и очень доброжелательно, спокойно, отвечая на все немногочисленные вопросы…

— Оно уже началось, — сказал Фьюзер.

Дарн с силой пытался удержать то, что спешило наполнить чашу наступившего молчания, и все-таки не удержался:

— Но я же совсем ничему не научился!

— Потому что еще не понял, чему я тебя учу, — ответил серафим, продолжая посадку очередного дерева в суровых землях Форо, почти уверенный в том, что оно не приживется.

Дарн ему не ответил, он хотел что-то добавить, что-то важное, но почему-то не смел…

— Ты конечно хочешь побыстрее стать сильным, — тем временем продолжал учитель, устремив свой благожелательный взор на ученика, — выучить множество различных способностей, обрести власть над сильнейшими монстрами на планете, стать сильнейшим в нашем огромном и многообразном мире, а затем остепенится… и что, что ты будешь делать дальше, когда будешь самым сильным?

— Буду защищать тех, кто мне дорог, и давать им столько, сколько они попросят.

— Этим путем ты не придешь к силе, истинная сила заключена в доброте…

— Так говорят все серафимы! — дерзко перебил Дарн своего наставника и даже вскочил с холодного камня, растянувшегося на огромном утесе, — Скажи мне учитель… что хорошего в Добре? В том, что мы делаем?

И Фьюзер не смог ответить, потупил взгляд, больше напугав собственного ученика, нежели испугался сам, у него не было ответа на вопрос, он не знал что сказать. Лицо его вдруг налилось страшной яростью, в глазах загорелся огонь, но он это умело скрывал, и Дарн ничего не заметил. Старик выпрямился, возле посаженного деревца, и мягко заговорил…

— Дарн, сила — это не только способность к физическому устранению, сила — это не только источник власти, сила — это и способность дарить жизнь, возрождать её там, где её и не могло быть, нести свет туда, где прежде была лишь тьма. Искоренение зла, дорогой мой Дарн, не наш удел. Наша задача, сеять доброту и в этом наша сила, никто в мире, на это не годится лучше нас, серафимов. Что это за дерево, что я посадил?

— Каштан, учитель…

— А до него?

— Не знаю…

— Его называют Граб, и насколько я знаю, толку в том маловато, пользы никакой. Но я, дал ему жизнь, и оно выросло на суровых склонах, где никогда бы не появилось не единого деревца. И это моя гордость, ибо это проявление моей силы. Ну а ты, Дарн, что сделал ты?

— Ничего, по сравнению с вами, учитель.

— Не правда, ученик. Лишь твое появление, стимул жизни для меня. Я не хотел жить, хотел погибнуть, но когда узнал о твоем существовании — передумал. Ты породил жизнь там, где её не могло быть. И в тебе уже есть великий дар, и я помогу тебе открыть его.

— Брат Фьюзер, я жажду мести, хочу найти убийцу моих родителей…

Старик нахмурился. Неприятно осознавать то, что все, что ты говорил — не имело роли для юного разума, столь важного человека для тебя. Однако он сдержал свои чувства и решил помолчать, продолжив работу над деревом, и когда понял, что Дарн также успокоился, поднялся с колен. Сложил дрова, у назначенного места, разжег костер, ибо становилось холодно, безжалостный морской ветер уже продувал до костей. Фьюзер тихо заговорил:

— Дарн, милый мой племянник, ты ведь здесь не на привязи. Не ты пришел ко мне, а я к тебе. Ты еще слишком молод, чтобы делать собственный выбор, но я не твой отец и сделать его за тебя — не могу. Если хочешь, то это будет наше последнее путешествие, и я приведу тебя в магическую академию Мизолар. Там обучают высоким искусствам, и я уверен, ты овладеешь ими в совершенстве, станешь вместилищем силы, которой жаждешь. Надеюсь, твоя гордыня и жажда мести, окажутся связанными терпением и силой воли. Я бы конечно, оставил тебя при себе, научив тому, что тебе не достает, но против твоей воли — я не пойду, от этого — ничего не получится. Выбирай, скитания со мной, или магическая просвещенность академии Мизолар.

Дарн стоял молча, в душе его царило смятение. Он успел полюбить своего наставника, но понял о своих чувствах, лишь сейчас, понял, что он — его единственный родственник, друг, заменивший отца и больше у него никого нет. Юноша взглянул ему в глаза, на посаженное им дерево, и чуть не заплакал, когда вновь увидел его лицо, озаряемое пламенем моментально разожженного костра. Фьюзер улыбался и молчаливо ожидал. В душе у Дарна загорелся теплый огонек и так ему захотелось остаться с дядей, ходить по лесам, горам, нести свет во тьме, сеять доброту на, охваченной злом и алчностью, планете. Просто быть рядом с этим простым стариком, и не просто быть его учеником, а служить ему, прославить его имя, и когда придет время, отдать за него жизнь…

Но в его душе кипели и иные страсти, унять которые он был не в состоянии. Жажда мести, стремление найти и изничтожить человека, отнявшего у него все, все самое дорогое — семью. Этот путь, озаряемый багровым пламенем, запятнанный кровью слишком бросался в глаза, на фоне белоснежного, затянутого туманной дымкой, и невероятно долгого пути Фьюзера. И не смотря на все душевные терзания, он все-таки сделал свой выбор…

— Учитель… я выбираю Мизолар.

— Что ж, так тому и быть, — сказал серафим. — Передай это нашему верховному учителю, Дарн. И попутного тебе ветра, милый племянник. Прощай!

И все. Фьюзер повернулся и быстро пошел вниз со склона, не оборачиваясь. Юноша оторопел, и смотрел как уходит — его Учитель… Фьюзер Рэндайс.

«..у тебя есть я…!» — старику не сиделось на месте, письмо заглохло на последнем предложении, словно натолкнулось на непроходимую стену, далее Фьюзер писать просто не мог. В голове все бубнили многочисленные голоса, становилось жарко, из больного глаза, градом струились слезы. Серафим вновь выпрямился и как-то живо стукнул ладонями об колени, даже улыбнулся. «Ничего, мы еще покажем им, Дарн. Надо просто поговорить с людьми знающими, понимающими, которые не боятся чужого мнения и в трудной ситуации всегда помогут другу. У меня такие знакомые есть, и я уверен, они меня помнят и посоветуют, что делать…»

А что делать? — Невольно задавая себе этот вопрос, тренер всегда возвращался в самое начало. — Что делать в сложившейся ситуации. Дарн нарушил закон, преступил устав ордена, использовал силу во зло. Почему же он это сделал? Деньги… ему нужны были деньги. Зачем? — и тут его, как громом жахнуло, руки опустились, лицо помрачнело. — Он одержим жаждой мести, ищет убийцу своих родителей. Фьюзер закрыл лицо ладонями и не стесняясь заплакал, впиваясь ногтями в собственный лоб. Тут же, он схватил незаконченное письмо и порвал его на мелкие кусочки, с такой яростью в глазах, будто несчастный листок бумаги виноват во всех его бедах. Рыдания прекратились, но вовсе не от какой-то радости, теперь мужчина видел спасительную лестницу, ведущую наверх, из ямы, в которую он был сброшен. Путь был только один, вернуть свои крылья и крылья своего ученика, может лишь он, вернувшись в самое начало.

«Дорогой племянник! — старик начал новое письмо, необыкновенно быстро выводя буквы. — Вероятно, если ты читаешь это письмо, то получил заслуженное наказание. Но! Я вовсе не виню тебя, во всем виноват я — твой Учитель, Фьюзер  Серафим. Прошу, выслушай меня и не выбрасывай письмо, ибо оно полностью изменит сложившуюся ситуацию.

Твой отец, Дэвид Лоренкраут был замешен в теневом бизнесе, по добыче эволюционных камней на рудниках Кауны. Ты уже взрослый и можешь представить себе какие суммы крутились в подобных операциях. Лоренкраут начинал с легального бизнеса, но в океане конкурирующих фирм, он бы непременно разорился, поэтому пошел по иному пути. Все начиналось с несчастных случаев в шахтах, затем убийства конкурентов. У Лоренкраута появилось много врагов, среди которых был и синдикат Бледного Медведя, доминирующего в области обработки рудников. Когда вес твоего отца стал притеснять чистый доход такой сильной мафии, его убрали… Ваш особняк в Вестроуте был сожжен… и в огне погиб не только твой отец, но и мать, абсолютно невинная и ничего не знающая о бизнесе мужа. Я хорошо знал Арену, твою маму, она никогда бы не стала жить в столь темной компании, уж поверь мне. Оба погибли, дом подожгли ночью, ты чудом уцелел. Видимо, кто-то из родителей успел запереть тебя в ванной… это и спасло тебя в пожарище.

Когда мне сообщили, что Арена — убита, что её дом был охвачен пожаром — я едва не лишился рассудка, впрочем… думаю, это совершенно не важно. О твоем спасении я узнал гораздо позже, когда уже был членом ордена Света, именно тогда ко мне вернулась былая твердость и вера в собственные силы. Твое появление в моей жизни, стало для меня символом, даром Божьим — я торопился встретиться тобой. Дарн, ты долгое время жаждешь мести, ищешь человека, виновного в смерти твоих родителей. Так вот, я не нашел в себе силы сказать это тогда, в приюте, но сейчас я принял решение — тебе нужно знать правду. Я знаю имя исполнителя. Ваш особняк поджег Фьюзер Белерубиньян, я убийца твоего отца и матери! И пожалуйста, успокойся, дочитай письмо до конца, это важно…

В конце восьмидесятых я работал на Бледного Медведя, в его синдикате. Работа, как правило, заключалась в крыше над различными мелкими предприятиями, да мелких разборках с должниками нашей организации. Я быстро продвигался вверх, а затем босс, лично, рассказал мне о проблеме с твоим отцом. Он жил как раз в этом городе, но ничего о его семье, я не знал. Я никогда бы не пошел на убийство, но тогда я испугался, я понял, зачем мне дают это задание. Мне нужно было испачкать руки в крови, чтобы остаться в банде навсегда. И взялся… В тот день мы сильно напились…»

26 November1988 — Westrout Village: 23:56

По темному проему меж совсем лысых деревьев шагала компания сильно выпивших парней, громко оравших странную песнь сразу на двух языках. Лишь один из них, самый зрелый, оставался предельно собран, хоть и пошатывался при ходьбе. Он был красив и молод, на вид ему можно было дать не более двадцати пяти. Его голубые, хоть и пьяные, глаза отчетливо находили дорогу, указывая своим непутевым товарищам, где необходимо сделать поворот.

Они повернули еще раз и оказались на тихой улице, где среди низеньких домишек горожан, особо выделялся трехэтажный особняк, хорошо сложенный из ценного дубового дерева. Многочисленные окна, сейчас прикрытые ставнями, холодно взирали во двор, огороженный надежным стальным забором, окрашенным в черный свет. У парадных дверей, освещенных двумя фонарными столбами, находился фонтан, где мирно спало несколько Покемонов. Оказавшись у ворот, компания из семи человек, замолчала, оценивая третий дом по Восточной улице. На лицах многих стал проступать необъяснимый страх, юноши уже поглядывали друг на друга, ища взаимной поддержки, но тот, за кем оставалось решение, всячески прятал свой взгляд от посторонних. Все еще сдерживая в руках бутылку коньяка, он что-то прошипел своему ближайшему спутнику и тот вытащил один из четырех покеболов… Аллею озарил яркий пламенный жар Магмара и, по команде, он нацелено ударил огнеметом по крепким стальным воротам. Не прошло и десяти секунд, как они со скрежетом, слетели с петель, — просто расплавились. Голубоглазый уверенно шагнул вперед, а за ним и вся шайка, с громкими возгласами, радостных от предстоящего веселья. Лидер быстро добрался до парадной двери, которая уже была подожжена пламенем Магмара… огонь распространялся на фасад, охватил балкон — веранду второго этажа. Один из юнцов, отделившийся от общей команды, подбежал к старшему:

— Шип, в спальне зажегся свет, они проснулись…

В этот момент парадная дверь со страшным хлопком влетела внутрь, завалив гостиную пеплом и горящими углями, комната вспыхнула, дорогие занавеси, шторы и ковры неохотно загорелись. Шип сплюнул и грозно зашел внутрь, не обращая внимания на распространяющийся огонь внутри, юнцы за ним не поспешили, — кажется предел их смелости уже наступил.

— Ну чего стоите?! — крикнул он, обернувшись, — Несите бензин, у него машина на заднем дворе!

Властный голос, огонь в глазах и пена, выступившая в уголках губ подействовали как нельзя лучше и все подростки мигом поспешили в указанном направлении. А тем временем, со второго этажа уже спускался низенький человек с круглым пивным брюшком, в руках которого был старый винчестер, заряженный и готовый к выстрелу. Он так спешил спуститься, что даже и не заметил, как «воры» уже проникли в дом, а один из них уже стоит в нескольких метрах от него. Шип ни чуть не смутившись, лишь ускорил свою походку и, не дожидаясь испуга своего врага, с разбега всадил ему ногой по лицу. Пяткой мужчине вышибло нос, переносицу разбило на мелкие кусочки, кровь потекла по дорогому паркету. Он жалобно застонал, выронив винчестер еще на лестнице. Решив подняться он тот час получил по голове бутылкой… коньяк разлетелся в сторону, а под толстяком стала образовываться густая бордовая лужа. Убийца смотрел на все вокруг с неоправданной ненавистью, нередко сплевывал и приговаривал что-то бранное. Он сильно пнул уже мертвого мужчину ногой по брюху и, не опуская взгляда, вольно зашагал по комнате, мимо камина, шикарной шпалеры, дорогих кресел, где хозяева проводили свои уютные вечера. Целый мир рушился у него на глазах, при его участии, и нельзя сказать, что на душе у него было легко. Он остановился у зеркала, в котором отражался совсем не человек, а монстр, забрызганный кровью, на фоне багрового пожарища. Через отражение, Шип заметил, как внутрь забегают его люди, с двумя канистрами в руках. Он оглянулся. Трое побежали наверх, прихватив с собой добрую половину топлива, трое остались внизу, заметив труп своей первой жертвы… они перевели взгляд на своего босса, но тот оставался погруженным в какие-то недоступные думы. Сверху послышались женские крики вперемешку с бранью молодых головорезов. Ходящий из стороны в сторону, Шип остановился и начал прислушиваться.

— Босс, этот мертв… Нам заказывали Лоренкраута, пора уходить, соседи уже наверняка в курсе.

В ответ на это, «шеф» взглянул еще более яростным взглядом и громко заорал, охрипшим, неузнаваемым голосом настоящего чудовища:

— Убить всех! Сжечь!

После этого никто уже не надеялся «выйти из воды сухим», а принялись поливать все вокруг бензином, сверху спускались еще трое, с окровавленными кинжалами, несколько оторопелые, со стеклянным выражением глаз. Шип уже ходил наперевес с канистрой, прикуривал сигарету, и щедро поливал тело Лоренкраута. Он отдавал приказы покемону, который словно робот, стоял на стреме и дожидался очередного пожелания, выполняя его беспрекословно. Лидер вышел последним, выбросив окурок за спину — в испепеляющий жар былой гостиной.

Все семеро взирали на пожарище с холодной безучастностью, а Шип даже закурил следующую сигарету, вторую в своей жизни. На него не смотрели, лишь оглядывались на улицу, пытаясь заметить любопытные взгляды соседей, но таковых не было. Вокруг было тихо и мертво. Лишь спустя десять минут на другом конце города послышались звуки приближающей бригады пожарной охраны. И тогда Шип сказал… «Уходим». И они ушли, растаяв в темных проулках зимних садов…

На следующий день, все проспали больше обычного, Шип, живущий в компании двух своих верных помощников, не спал совсем и когда в дверь неожиданно постучали, ни чуть не удивился. С темными кругами мешков под глазами, покрасневшими от алкоголя белками, он медленно побрел к двери, не утруждаясь смыть кровь с ботинок и брюк — ему было все равно. Ничего не спрашивая, он смело отворил дверь:

— Шип!!! Поздравляем! — внутрь с громкими торжествующими криками забегала толпа подростков и людей постарше, все смеялись, некоторые пожимали руку хозяину, некоторые просто улыбались, сохраняя в глазах холодный огонек. Последним внутрь заходил пухлый мужчина в белом смокинге, высокий и широкоплечий, он покуривал сигару, в левой руке держал кейс и, не удостоив взглядом хозяина, прошел внутрь. Шип закрыл дверь. Компания уже рассаживалась по свободным местам в гостиной, сверху спускались еще два юноши, такие же помятые, как и их шеф. Но, в отличие от него, на приветствия, они отвечали взаимностью. Он же плюхнулся на свободное кресло и безучастно смотрел сквозь окружающий мир, не прислушиваясь ни к единому слову. Вид у всех прочих был осоловело-томный, вероятно повод был невероятно подходящим. Тем временем, к хозяину коттеджа подвалил парень, совсем еще мальчик, со свежей царапиной на ухе, усилиями Магмара которого, вчера был сожжен огромный особняк.

— Шип, а куда ты потратишь свою долю….?

Шип взглянул с сомнением, и на Це?на, и на чемодан, возле его ног. Мужчина перевел взгляд на толстяка с сигарой, уловив его довольный взгляд. Бледный Медведь, а это был именно он, покачивал головой, внимательно наблюдая за своим «новым открытием» в отделе кадров. Шип поднял кейс быстро, быстро его открыл и обнаружил в нем не менее четырех тысяч крепкой и надежной валюты. Любопытный Цен непреднамеренно испустил удивленный вздох, — к их парочке моментально обратились взоры всех пирующих.

— Куда я их потрачу? — улыбаясь спросил Шип, он был невероятно счастлив содержимому. Неподдельная улыбка сияла на его посиневшем лице, слезы медленно выдавливались из холодных, стеклянных глаз, руки дрожали, по лбу стекал пот. — У меня давно была мечта. Сам я сирота, и детство свое, я провел в приюте… здесь недалеко. Вы многие об этом знаете, — Шипа слушали внимательно, настороженно, словно ожидая какого-то розыгрыша, — так вот, все эти деньги я пожертвую сиротскому приюту Красной Розы.

Установилось томительное молчание. Шип продолжал улыбаться, будто и не видел всех этих удивленных взглядов. Лишь Бледный Медведь медленно и уважительно захлопал, его подхватили и остальные. Счастливый обладатель целого состояния откровенно заплакал, — он был очень чувствительным и эмоциональным, от рождения. Быстро, быстро он ринулся к центру комнаты и наполнил бокал первоклассным бренди, вслед за остальными.

— За Синдикат! — торжественно, в унисон, проговорили самые успешные люди банды.

И бокалы соприкоснулись, наполнив гостиную радостным стеклянным отзвуком. Общая компания разделилась на пары и на тройки, рассказывали новости, анекдоты и даже невероятные истории, подслушанные в местном трактире. Шип молча сидел возле босса, глядя ему в глаза. А потом, набравшись смелости, спросил:

— Медведь, а что будет с властями…? Мы порядочно там наследили. — Шип говорил спокойно, ожидая неприятных сведений, полностью к ним подготовленный за прошедшую ночь.

— А ничего не будет, мальчик мой. Ничего ведь и не было. Или ты газет не читаешь, вот глянь…

И он протянул ему свежий выпуск районного журнала… На первой полосе широкими буквами сообщалось о вчерашнем убийстве семьи Лоренкраут. «Вот, какая у них радость, у журналистов!» — злобно подумал про себя Шип и перевернул заглавие…

Дикий Магмар нападает на Вестроут!

«Сегодня ночью в маленьком городке Вестроут было совершенно двойное убийство! Дом третий по Восточной Улице был сожжен дотла, в результате чего погибли оба хозяина. Подоспевшие пожарные сумели лишь предотвратить дальнейшее распространение огня, но спасти здание им не удалось. Расследование обстоятельств дела началось спустя полтора часа, но опрошенные соседи заявили о том, что о пожаре они узнали, лишь после приезда бригады. Камеры внешнего видео-наблюдения зафиксировали покемона, пробивающего ворота и входную дверь. Монстр был опознан, как Магмар — Покемон огненного типа. Именно он послужил главной причиной возникновения пожара. Свидетельства профессионалов подтверждают эту версию. По их словам, само наличие Магмара уже повышает риск воспламенения пожароопасных веществ на 65 %.

— Дело можно закрывать. — говорит районный пожарный инспектор и полиция с ним полностью солидарна. Тем не менее Дэвид Лоренкраут и его супруга Арена Рэндайс погибли в огне и будут похоронены в среду 30 ноября. Как утверждают знакомые, Дэвид был…»

Дальше Шип не читал. Он потерял дар речи. Перед глазами стояла темнота, звуки увязли в странной трясине действительности, голова кружилась, ноги были парализованы, он бессильно обмяк в кресле. Бледный Медведь посмотрел на него с улыбкой и еле слышно проговорил: «Да ладно тебе, не стоит благодарностей…», а затем и вовсе засмеялся, зашагав по комнате демонстративным маршем, изучая дорогие оригиналы картин на стенах залы. «Шип» — прозвище данное Фьюзеру, получившему свою фамилию от приемного отца, Бледного Медведя — Белерубиньян, сейчас протыкало каждую клеточку его тела. Он чувствовал себя никчемным и потерянным, никому не нужный. Ведь вчера он сжег свою сестру, последнего человека, нуждающегося в нем. Картинка перед глазами блекла, газета выпала из рук, к нему подскочил Цен, единственный, кто испугался странному поведению друга. Но едва парень осмелился положить руку на плечо, как Шип вскочил и громко заорал… Все будто собственный язык проглотили, Бледный медведь разбил стакан дорого напитка, Цен отскочил к противоположной стене, ожидая, что хозяин сейчас сожжет и свою квартиру. Но тот просто схватил кейс и выбежал на улицу, а вскоре все расслышали звук его «шипованной» резины, и постепенно удаляющийся звук двигателя.

«… А потом я сел в машину и уехал — ехал долго и без всякой цели, на полной скорости, с тайным желанием разбиться на первом же повороте. Но этого не случалось, я ехал цель день и всю ночь, покупал бензин и ехал снова, по самым опасными трассам, на самой опасной, недопустимой скорости, но что-то меня оберегало, не давало умереть. И тогда я плюнул на все и свернул за ограждение… машина разбилась о скалы, но… я вновь выжил. Проснулся через несколько дней, в хорошо убранной палате, в окружении врачей, широко мне улыбающихся. Как мне объяснили, машину, после столкновения с землей, порядочно согнуло и кусок капота врезался мне в лицо. К счастью, в этот момент я рефлекторно закрыл глаза, поэтому у меня лишь шрам, а не темный провал в черепе. Денег у меня было много, и они даже обещались сделать из меня былого красавца, но я отказался, шрам для меня наиважнейший документ в жизни. Всю сумму, как и было обещано, я отдал приюту Красной Розы, за что получил личную благодарность от ордена Серафимов, кем и был основан этот дом. Так я и стал членом ордена. Мафия если и искала меня, то вероятно недолго, а если и нашла, то испугалась моей новой крыши.

О твоем существовании я узнал гораздо позже, я часто навещал приютских детей и однажды услышал твою историю. Для меня это стало символом и новым стимулом для жизни, мне казалось, что ты и есть причина моей живучести…. А дальше ты уже сможешь продолжить и не хуже меня.

Хочу сказать тебе, Дарн. Я не смогу вызволить тебя из тюрьмы, но я смогу вернуть тебе имя. Я уверен в этом, что после того, как все узнают мою истинную природу, узнают что двигало тобой в момент преступлений, они простят тебя. Меня — нет, мне нет прощения и я живу, зная это, уже 20 лет. Я хочу встретить тебя уже после того, как ты узнаешь это. Прошу, дождись меня, я скоро приеду навестить тебя».

Фьюзер Белерубиньян «Серафим» 17 Января 2007 года — 23:51

Старик оставил позади молчаливое кладбище, и его ноги затоптали по пыльному проселку, вьющемуся между заброшенных, поросших сорняками полей. Местность тут была неровная, поля слегка всхолмлены, словно откинутое одеяло. Кое-где среди желтовато-серых скучных массивов стояли уцелевшие амбары и сенные сараи; тропа сделала резкий поворот и оборвалась настежь раскрытыми воротами, над которыми была прибита, радужного цвета дощечка с названием города.

Проселок постепенно становился все шире и шире, и видно было, что по нему чаще ездят, чем ходят. Лес постепенно редел. Дорога, к тому времени превратившиеся в деревянный мост над узкой речушкой, ныряла в густую сеть грибных тропинок, заполнявших ложбину между двумя высокими холмами с крутыми склонами. Фьюзер остановился и прищурился, различая надпись на ближайшем дорожном указателе.

Трактир, «Коврижка» — 400 шагов.

Уныло отвернувшись он прошел еще несколько метров, обогнул холм, заполненный лысыми тополями и остановился напротив очередной подсказки. «Аптека, 250 шагов». С этой точки уже можно было заметить шпиль городской церкви, стоящей за этой чередой неровностей, но Фьюзер не спешил здесь срезать, ему вовсе не нужна была аптека. Но вдруг, он услышал странные звуки, принятые ранее за шумную гулянку в трактире. Ему навстречу, со стороны города, бежал худой мальчик, голубоглазый, страшно испуганный, со следами свежих побоев. Прижимая к груди, он держал темный пакет и спешил прочь из Вестроут, не оглядываясь на группу разъяренных преследователей в лице довольно спортивных людей пожилого возраста. Серафим отступил в сторону и пропустил парнишку вперед, гордо встав возле указателя, выставив свой посох чуть вперед. Люди моментально прекратили погоню и остановились рядом со стариком, разглядывая его с аккуратной заинтересованностью. «Серафим», «Да, точно, говорю вам». - слышалось отовсюду, но Фьюзер стоял с холодным спокойствием, ожидая некоторых объяснений.

— Что здесь происходит? — вежливо поинтересовался Фьюзер, так и не дождавшись своего вопроса.

С полминуты они молчали, но затем довольно молодая женщина, вышла вперед, скромно теребя кулачки у подбородка…

— Понимаете, этот мальчик — внук нашего кузнеца… Тот заболел и пацаненок явно украл лекарства для него. Дело конечно благородное, но красть… это преступление.

Фьюзер помрачнел, все эти люди вдруг стали ему страшно неприятны, хотя ничего плохого они ему не сказали, но когда он вновь услышал, что его считают серафимом, он незаметно приподнялся духом. Ему очень хотелось, чтобы его таковым считали, и видя очередной символ, он улыбаясь ответил, уже направляясь вслед за воришкой:

— Я приведу несчастного обратно и сам вылечу вашего кузнеца, — сказал он и растворился во тьме ночных деревьев.

Ольшаники тянулись довольно долго, в зимнем, дремучем лесу почему-то царила тишина, даже ветер не колебал вершины деревьев, укрытых могучими телами холмов. Вскоре тропа пошла под склон, идти стало сложнее и потому, что всюду попадались камни, щебень, — пережитки былого рудника. Потом Фьюзер и вовсе уперся в глухую стену векового елового бора. Пришлось потратить не мало времени, прежде чем, нашлось заветное ответвление. Старик засиял, впервые он ощутил себя «на коне», не смотря на все, людям все равно кем и когда ты был, главное, что ты делаешь сейчас. И почему-то, все прошлое сразу захотелось приписать страшным кошмарам и видениям, впереди его ждал спасенный кузнец и его довольный внук, благодарность жителей и еще долгие свершения на пути праведника Доброты. Теперь он уже бежал, быстро и не смотря под ноги. Все было спокойно, но серафим остановился, почуяв неладное. Так он стоял довольно долго, прислушиваясь к каждому дуновению, и вдруг из-за соседнего дерева, прыжками, выскочил преследуемый вор. Фьюзер попытался что-то крикнуть, но мальчик не был настроен слушать, а неугомонно стремился вперед. Старик недовольно покачал головой и вновь поспешил, лес не видел конца, и главное было не проиграть вору в выносливости. Но вдруг, все окончилось. Лес расступился, открылся изумительный вид на прекрасную долину, тусклый лунный свет после дремучего мрака леса подействовал ослепляющим образом. Серафим не сразу заметил, как мальчик покачивается на самом краю обрыва, которым и заканчивалась заброшенная тропа к старой каменоломне. В ужасе он протянул к нему руки и мольбой отразились его жалобные стоны, бедный «аптечный вор», в испуге, совсем потерял хватку и сорвался…

В темноте ясно выделялось бледное лицо старого серафима, на крики сбегались люди, много людей, узнавшие от соседей, что в село прибыл настоящий праведник из Ордена Света. Когда они подходили к нему ближе, то испуганно закрывали рукой рот. В неглубокой ложбине с покатыми склонами, по дну которой бежал небольшой ручей, лежал мертвый мальчик с разбитой о камни головой. Ничего не слушал и ни на что не отвечал Фьюзер, и вскоре вопросительные физиономии горожан сменились гневными и крайне недовольными. Вместе былого «серафим», всюду звучали обвинительные «убийца» и тогда, только тогда, Фьюзер откликнулся будто его назвали по имени.

— Да, видимо, остается только одно… одно место, куда я могу направить свои стопы. Раз я, все-таки, убийца! — люди смотрели на него, толи с ужасом, толи непонимающе. — Где здесь почта?

Женщина, попросившая его когда-то о помощи, жестом указала направление и он, больше ни говоря ни слова, направился вольно и быстро, уверенно, будто не шел, а летел над землей. Его белоснежный плащ ярко светился в темноте.

Westrout Village, House of «Pale Bear» — 18 January: 23:56

Последние окна в самом большом здании города — погасли, лишь камин в общей зале приятно потрескивал радуя нескольких мужчин, видимо, страдающих бессонницей. В доме было тихо; парень с огненно красными волосами сидел на кресле возле огня и читал широкую газету, не задерживаясь подолгу ни на одной странице, двое других играли в бильярд против уже зрелого мужчины в очках, постоянно курившего жирную сигару. Еще один, наиболее унылый из всех, подкидывал в воздух покеболл и ловил его другой рукой. Вскоре появился шестой, он спустился сверху, держа в руках бутылку красного, с широким дном. Радостно подмигивая, он не без азарта сел возле огня, поставил напиток на журнальный столик и стал разливать его по стаканам. Но вдруг, раздался звонок… самый обычный звонок сработал тревогой в сердце каждого, но парень с покеболом уверенно подошел к трубке, снял её и грозно спросил:

— Особняк Бледного Медведя, кто это?

И тишина…

— Я кажется, спросил, во что ты там играешь, неуч?

И вновь ему ответили тем же, он с силой опустил трубку, сделал однозначный жест в сторону парня, читающего газету и они вдвоем, друг за другом, вышли на улицу. Не спускаясь с крыльца, они пытались различить человека, стоящего у ворот. Но это не получалось, лицо его было спрятано под капюшоном белого плаща, он сутулился и большей частью был скрыт за ограждением.

— Мы не подаем бедным! — громко вскрикнул юноша с красными волосами и уже стал возвращаться в дом, но вот его напарник замер, словно изваяние. Фигура пришельца странным образом манила к себе, как магнит притягивает железо, в ней чувствовалось что-то родное, что-то свое, будто стоишь перед родным отцом. И тогда мужчина просто нажал на кнопку, вблизи колонны… ворота со скрипом отворились. Огненноволосый страшно оскалился, но его «противник» сам чуть не набросился на него, доказывая правильность своего решения.

— Не ори! Знаю я, посмотри на него… внимательней! Его нельзя просто прогнать!!!

Хоть и казался он безумцем, но его юный друг все-таки еще раз взглянул на бродягу и с испугом заметил, что тот уже на пол пути к крыльцу. Старик шел быстро, но размеренно, гордо, высоко подняв голову и посох. Когда он понял, что к нему прикованы взгляды хозяев, он откинул капюшон. Тот, что помоложе странно недовольно сплюнул и выступил вперед, старший прижался к стене здания, боясь упасть ничком.

— Ой, посмотрите! Блудный сын вернулся! — сказал подросток и презрительно улыбнулся, довольный свежей шутке.

— Серафим…

— Он уже серафим без крыльев! — вновь, он прервал рассуждения своего друга, взмахнув широкой челкой кровавых волос. Фьюзер тем временем остановился у самого крыльца, взирая на фигуру у стены, абсолютно не обращая внимания на дерзкого мальчишку, возвышающегося над ним.

— … Я тебя спрашиваю, ты чего приперся?

— Как твой Магмар, Цен? — любезно спросил Шип своего давнего товарища, к которому постепенно возвращалась способность соображать.

— Он убежал… я его отпустил… давно еще. Говорят, он сейчас в каких-то заброшенных шахтах живет…

— Издеваться вздумал?! — напарник не унимался, уже готовый ударить старика, но что-то его волшебным образом удерживало.

Лишь теперь Фьюзер соизволил направить свой взор на другого члена семьи Бледного Медведя, он смотрел долго и упрямо, пока его цель испуганно не отшатнулась, тогда он заговорил:

— Я пришел к Медведю, думаю мы найдем общий язык — идти мне больше некуда.

— А утра дождаться не мог? — довольно скромно переспросил охранник, найдя совершенно не тот вопрос, что требовался.

— Конечно нет, дело не терпит отлагательств…

Серафим чуть склонил голову и гордо поднялся по ступенькам на крыльцо, пред ним расступились и он уже шел к дверям, как вдруг в его грудь уперся черный, холодный ствол пистолета. Напротив стоял Цен, сдерживая слезы, сквозь зубы, трудясь над каждым словом, он противостоял моральному превосходству былого напарника.

— Нет, Шип. Я знаю зачем ты пришел и я не пропущу тебя. Кем бы он ни был, он дал нам все, вытащил нас из темницы. Остановись, разворачивайся и уходи…

Серафим безмолвно улыбался, мальчик за спиной был изумлен непонятным поведением Цена. Как он, может не пропустить этого старика, измученного временем, но наделенного опытом, готового им поделиться. Как?

Фьюзер отступил на шаг. С плеч его слетел белоснежный плащ и остался он в длинном сером камзоле, больше ничем не похожий на серафима, ибо и посох его уже отлетел к подножию лестницы. Цен смотрел на него серьезно, но с жалостью — рука дрожала, и не за что бы не выстрелила. В воздухе стояла мертвая тишина, ни звука, ни шороха, ничего… И вдруг, в дверном проеме показался мужчина с сигаретой… Он лишь успел сказать «Шип?!», как упал замертво… пуля рассекла ему череп и уперлась где-то в плотной стене особняка. Цен закружил на месте, Фьюзер куда-то исчез, как вдруг вновь показался сбоку, среди деревьев, вновь выстрел, стрелял на этот раз уже Цен. Но он промахнулся, Шип пересек двор в мгновение ока и не целясь открыл огонь по двум мишеням, возле входа. Стрелял наверняка, используя древние шестизарядные револьверы серебряного цвета. Тот, что помоложе так и умер, не поняв, что происходит, а вот Цен, схватившись за легкое, упал на пол и потерял сознание.

В гостиной царил переполох, вниз сбегались и сбегались все новые телохранители босса, самые молодые из них, скорее сбегали прочь, выпрыгивая из окон. Более опытные переворачивали столы, прятались за мебелью и отстреливались от наступающего монстра прошлого. Мерцая по комнате, как блоха на коврике, двигался вперед неугомонный Шип, расстреливая всех, почти не целясь. Конечно, он бы непременно погиб, но рядом, вдруг, появился Клефэйбл, который защищал не меньше удивленного хозяина, используя световой экран. Так они и шли вдвоем сея смерть и ужас с тем же успехом, что раньше сеяли жизнь и свет. Когда Серафим оказался на втором этаже, а с балкона рухнуло еще одно обмякшее тело, бешеная пуля одного из юнцов поразила бедного покемона и тот упал, не двигаясь. Тренер подскочил к нему, но тот ничего не ответил, и даже не вздохнул.

— Ты выкарабкаешься… ничего страшного. — томно проговорил старик, заляпанный кровью и чем-то еще, перезарядил оружие и продолжил, уже про себя, — Эх, зачем же ты вышел… Не понять мне этого.

В здании оставалось не более десяти человек, но все они, безоружные бежали в разные стороны, даже не думая о каком-то сопротивлении, Фьюзер их не трогал, и большая часть абсолютно безвозмездно выбралась из обители Бледного Медведя. Серафим добрался до широких дверей третьего этажа и, возведя стволы к потолку, попытался отрыть дверь ударом ноги. Но она не поддалась, с противоположной стороны слышались указательные восклицания, видимо дверь держали, подперев мебелью. Тогда, Шип не долго думая нацелил ружья перед собой и выстрелил… Крик, стон, звук разбитого стекла… Убийца, не убирая оружия, попытался открыть дверь с плеча, и это удалось, старый диван неуклюже сдвинулся в сторону. Когда он ворвался в комнату, два пожилых трупа валялись у самой двери, с гримасой ужаса, родившийся перед самой смертью, — одному из них, пуля пробила левый зрачок. На подоконнике стоял испуганный, толстый старик, жалкий и совершенно неповоротливый, с трудом влезавший между оконными рамами. Это не тот громила — «Медведь», терроризирующий целый район двадцать лет назад. Фьюзер не обращал внимание на непонимающий ужас босса мафии, а лишь жестом приказал ему слезть с подоконника. Трусливый и жалкий, он моментально исполнил просьбу, поднял руки к верху и следовал к противоположной стене кабинета, вслед за дулом одного из револьверов.

— Медведь, Медведь… Ты меня не узнаешь?

Молчание и испуганный взгляд человека, подбирающего наиболее подходящий ответ, для сохранности своей шкуры…

— Я спрашиваю тебя. Я, тот кому ты не дал выбора, как жить… Каким путем идти, тот, кого ты сам выбросил на дорогу, выгодную лишь тебе!

Фьюзер был в бешенстве, глаза горели алым пламенем, он был ужасно расстроен и зол, только из-за того, что не может придумать более ужасного и изощренного наказания, чем смерть.

— Шип…?

— Нет, у меня другое имя, гад! Фьюзер, имя которое дала мне мама!

При упоминании о матери, Медведь странно вздрогнул и еще больше перепугался, отскочил к дальней стенке, где стоял богатый сервант, наполненный всяческими коллекционными винами. Он бы и заорал, но не мог, ужас перехватил его глотку, Фьюзер мерно шагал прямо на него. Крепкая рука старика схватила «медведя» за шиворот дорогой рубашки и откинула на середину комнаты. Он крутился на месте, пытаясь перевернутся на спину и когда это сделал, увидел дуло револьвера, нацеленного ему в голову. И тут он обрел способность говорить, он вспоминал все «хорошее», что успел дать маленькому Фьюзеру, чему научил его, откуда вытащил… А Серафим и плакал бы от непереносимой душевной боли, но слезы толи закончились, толи испарялись на охваченном жаром лице. Рука сжимающая пистолет твердо знала, что следует сделать, выбор был давно определен. И он спустил курок… безжизненное тело рухнуло на пол роскошного кабинета.