1. «Хрущёвское чудо»

«Мои предложения были выдвинуты, разумеется, с весьма малой надеждой, однако же не нулевой. Основание для надежды подаёт, хотя бы „хрущёвское чудо“ 1955–1956 годов — непредсказанное невероятное чудо роспуска миллионов заключённых, соединённое с оборванными начатками человеческого законодательства… Этот порыв деятельности Хрущёва перехлестнул необходимые ему политические шаги, был несомненным сердечным движением…» (6).

Солженицын, видимо, недопонимает причин событий, на которые ссылается. В действительности, с 1952 по 1955 годы, по лагерям прокатилась волна восстаний. Во многих местах шли настоящие сражения, власти пустили в ход танки. Режим не мог больше заставить работать 15 миллионов заключённых, около каждого лагеря следовало держать дивизию солдат; даже Сталин не мог себе позволить такую роскошь. Именно поэтому население Архипелага сократилось к 1957 году примерно в 10 раз. С 1917 по 1957 годы в государстве «рабочих и крестьян» жилищное строительство велось только для класса партийных бюрократов и высшей прослойки угнетателей. Появление на воле 13 миллионов вчерашних заключённых потребовало решить вопрос об их пенсиях и расселении.

Одновременно в своей борьбе за власть Хрущёв был вынужден пойти на частичное разоблачение Сталина. Каждый шаг Хрущёва зависел от разных обстоятельств; в первую очередь, от грозного давления миллионов после смерти Сталина на «вождей». В личной борьбе за власть Хрущёв обязан был считаться с требованиями класса партийных бюрократов. Таким образом, весь агитационный шум о либерализме Хрущёва построен на обмане.

«Несомненное сердечное движение» Хрущёва вылилось в яростные гонения на религию. Именно в его правление было закрыто более 10 000 церквей и почти все монастыри. Церковь была взорвана изнутри введением «двадцаток»: двадцать светских представителей назначались отныне государством для управления приходом.

«Сердечный» Хрущёв повелел вырезать всех коров, принадлежащих населению в пригородах. В колхозах и совхозах он резко сократил индивидуальные пастбища, а тем самым заготовки сена на зиму и вынудил колхозников тоже резать скот, который теперь нечем было кормить. По велению сердца он катастрофически сократил приусадебные участки колхозников и замучил их бессмысленными посадками кукурузы. Правда, народ не остался в долгу и окрестил его «кукурузником».

Преступления Хрущёва перед народом на этом не остановились. Он наложил огромную контрибуцию на колхозы, обязав их оплатить стоимость сельскохозяйственных машин в машинно-тракторных станциях. Авантюрой было призвать к освоению целинных земель в Казахстане, вместо того, чтобы прежде всего использовать пустующую под боком землю. Хрущёв прекратил выплату по займам и, уничтожив саму надежду на погашение облигаций, ограбил население на астрономическую сумму. Это он провёл тяжёлую для населения денежную реформу, вызвавшую резкое повышение цен на предметы первой необходимости. Начавшееся народное возмущение в Новочеркасске, Темир-Тау, Караганде, Якутске и других городах было потоплено в крови.

Закон Хрущёва о «тунеядцах» позволил устроить расправу над неугодными режиму людьми свободных профессий — писателями, поэтами, художниками, не принятыми в официальные ассоциации: их выселяли из городов в особые лагеря.

По указу Хрущёва государство отобрало множество домов у частных застройщиков, требуя у них задним числом квитанции на использованные строительные материалы.

Народные деньги щедро пошли на содержание 108 совнархозов, удвоенное число областных комитетов партии и политотделов. Миллиарды выбрасывались на организацию международных авантюр на Кубе, в Индонезии, в Китае.

Законы против заключённых Хрущёва были гораздо хуже сталинских. Статья 77-1 дала права лагерному начальству производить расстрелы заключённых за такие преступления, как, например, надпись на лбу («раб Хрущёва», «раб КПСС») и за избиение доносчиков, которым были даны невиданные права. Режим голода, холода, истязаний в тюрьмах был узаконен Хрущёвым. Именно он ввёл массовое насильственное помещение несогласных с режимом в психиатрические застенки.

Новатор Хрущёв активно поддерживал чудовищное невежество Лысенко, изгнавшего генетику из биологии, и одновременно этот «вождь» решил закрыть Академию Наук.

Вот почему народ ненавидит Хрущёва никак не меньше, чем Сталина. На Западе не случайно распространяется мнение о либеральной эре Хрущёва, который покончил со сталинизмом.

Но искусственно создаваемые заблуждения западных людей не простительны тому, кто испытал на себе советский режим.

 

2. Челобитная

Солженицын напоминает челобитчика, который обращается к злому барину с крайне неприятной просьбой и при этом обнадёживает себя и своих близких, что, авось, «кривая вывезет», и властелин спьяну решит в его пользу.

На Руси ценили ходоков, коль скоро они старались для сельского мира и действовали с его согласия и решения, но были равнодушны и насмешливы к челобитчикам, старавшимся для себя и защищающим чуждые и ненужные односельчанам вопросы.

В СССР челобитная переменила своё название на индивидуальное заявление. Это наиболее удобная форма взаимоотношений населения с режимом угнетения. Коллективные заявления преследуются режимом, тогда как заявления одиночек способствуют разъединению людей, внушают смутные надежды, уводят от активной борьбы.

В сталинские времена простительно было писание заявлений семьями заключённых «отцу народов» со смутной надеждой на освобождение своих родных. В среде заключённых такое занятие порицалось и высмеивалось. К письму Солженицына следует относиться как к индивидуальному заявлению, учитывая все его последствия.

Признавая воображаемый феномен Хрущёвского чуда, Солженицын считает, что «запретить себе допущение, что нечто подобное может и повториться, значит полностью захлопнуть надежду на мирную эволюцию нашей страны» (6).

Любая эволюция достижима только в ходе борьбы, часто ожесточённой. Под увеличительным стеклом исследователя история великих и малых реформ всегда обнаруживает борьбу и столкновение противоположных интересов. Ставка на чудо, исходящее от лидеров класса советских партийных бюрократов, не заслуживает внимания. Классу партийных бюрократов нужно любой ценой удержать власть в своих руках, а не отказываться от привилегий во имя интересов народа.

 

3. Война между Китаем и СССР

Солженицын считает, что «первая причина нависающей войны, причина гораздо более острая, главная и безвыходная — идеологическая» (15) и даёт следующую рекомендацию вождям: «Отдайте им (то есть китайцам — ДП) эту идеологию». (16) Рекомендация довольно странная, ибо лидеры Пекина имеют уже в своём распоряжении идеологию марксизма — ленинизма. Руководители Китая будут только рады, если Кремль перестанет исповедовать марксистскую идеологию, что позволит им окончательно заклеймить буржуями советских реформистов-предателей. Таким образом отказ Кремля от идеологии не ослабит, а усилит давление Пекина на режим Кремля и укрепит китайское влияние в коммунистических партиях остальных стран.

«И 60 миллионов наших соотечественников дадут себя убить за то, что именно на 533 странице ленинского тома написана заветная истина, а не на 355-ой, как утверждает наш противник?» (15), спрашивает Солженицын.

Ошибка думать, что война разгорится из-за теоретических разногласий. И для Кремля и для Пекина идеология — удобный метод угнетения и обмана народов, оправдание террора и агрессии. Кремль и Пекин находятся в ссоре не из-за разного понимания 533-ей и 355-ой страниц. Кремль хочет хозяйничать в Китае, как он это делает в странах-сателлитах. Пекин в свою очередь не прочь похозяйничать в СССР. Будь коммунистическая Чехословакия так же сильна, как Китай, ради своей независимости она восстала бы против Кремля, несмотря на одинаковую с ним идеологию. Ссора Пекина и Кремля — это борьба каждого из них за господство. Открыто или в душе руководители Китая и СССР одинаково смеются над «передовым учением». Как только им будет удобно, они без советов Солженицына для виду припрячут передовую идеологию и выставят национальные знамена, с тем, чтобы в нужный момент снова её вытащить, и отнюдь не потому, что в неё верят, а потому что она оправдывает их режим, их власть.

«Динамичное давление миллиардного Китая на до сих пор не освоенные наши сибирские земли»… (15) по мнению Солженицына — вторая причина войны между Китаем и СССР. Эта мысль уже была высказана Амальриком, вероятно под влиянием Орвелла. С большим основанием можно предположить, что движение китайцев произойдёт в сторону южных морей и океанов: в почти не заселённые и слабовооружённые Австралию и Новую Зеландию, равно как на Филиппины, в Индонезию, Индию, Индокитай, Африку, Южную Америку. Зачем китайцам стремиться захватить Сибирь, где 55 % территории под вечной мерзлотой? Зачем им лезть через границы, которые охраняет вооружённая до зубов армия, и вторгаться в страну, располагающую мощным атомным оружием? Довод о том, что Сибирь пустая, а Индия или Филиппины густо заселены не убедителен для класса партийных бюрократов. Они освоили в массовых масштабах технику превращения населённых областей в пустыни.

В свою очередь, Кремль сам не ввяжется в войну с Китаем. Он будет терпеливо плести свои сети и ждать изменения политической обстановки в Китае, с тем, чтобы поладить с ним или подчинить его себе без крупного кровопролития, а воспользовавшись внутренней смутой.

При современном состоянии западного мира гораздо вероятнее оккупация Европы советскими танками. Пока что препятствием служит атомный щит США. Война на Ближнем Востоке под видом арабско-израильских столкновений тоже гораздо более эффективна для Кремля. Она позволила бы СССР завладеть Суэцким каналом и всей арабской, а затем иранской нефтью. На сегодня заслоном служит независимый Израиль. Возможен также захват под разными предлогами африканских и южноамериканских стран.

Давно уже пришло время сделать окончательный вывод: государства с коммунистическим режимом будут всегда стремиться подчинить себе остальные страны всего мира. Такова основа их существования. Главная задача: устранить от власти класс партийных бюрократов во всех тоталитарных странах. Идеология неотъемлема от класса. Класс партийных бюрократов пришёл с ней к власти, и идеология исчезнет только с ним.

Опасность вторжения красных китайцев в СССР возможна лишь в случае, если болезненно затянется замена класса партийных бюрократов подлинными представителями народа. Перспектива единой империалистической державы на территории КНР и СССР означала бы всеобщее порабощение. Поэтому можно надеяться, что у США, объединённой Европы, Японии, будущего правительства России, а также у других стран хватит решимости заявить совместный ультиматум. Ради спасения своих детей свободный мир, я надеюсь, не пойдёт на самоубийство и без войны освободит человечество от кошмара тоталитаризма, а многострадальный китайский народ от безысходного рабства.

 

4. Игра в товарищи

«И это письмо я пишу в предположении, что такой же преимущественной заботе подчинены и вы, что вы не чужды своему происхождению, отцам, дедам, прадедам и родным просторам, что вы — не безнациональны» (7).

«Я думаю даже и вы не способны взять на себя такую ужасную ответственность!» (14)

«Национальным руководителям России… опираться на патриотизм»… (38)… «наше русское!» (39)

«Если вы всем сердцем принадлежите к нему (к народу — ДП) — для вас и колебаний не должно быть!» (49)

Я читал эти заклинания Солженицына и твердо был уверен, что его ирония в отношении руководите-лей Кремля будет раскрыта им самим. Я — ждал разоблачения этой шутки, написанной по правилам игры, придуманной при деятельном участии Солженицына в нашем маленьком микробратстве на каторге. В те времена (1947 — 1952) среди заключённых ещё попадались правоверные марксисты и корчившие из себя прямых сталинистов. Разговаривать с ними было опасно, так как большинство несло службу доносчиков. Коротая время, мы задавали такому марксисту с невинным видом каверзные вопросы, заранее расставляя силки. Нам легко было одержать победу над ложными догмами и лозунгами марксизма-ленинизма.

В настоящее время почти треть человечества, с Брежневым во главе, ежедневно в разных вариантах, включающих также официальные выступления, занимается подобной игрой. Игроки произносят механически заученные фразы, в которые давно не верят.

Я был убеждён, что Солженицын тоже играет, говоря о «Хрущёвском чуде» и взывая к совести «вождей». Я настолько верил в это, что опубликовал даже рецензию в поддержку замысла Солженицына, построенного, как я думал, по канонам нашей лагерной игры. Поэтому в моём отзыве я защищал то немногое из «Письма вождям», что можно отстаивать, и тщетно ждал его продолжения. Но не дождался. Итак, с игрой и шутками покончено.

Недопустима сама мысль о способности «вождей» принять во внимание интересы народа. Класс партийных или государственных капиталистов, которых Солженицын величает вождями, возник в СССР в октябре 1917 года. В его руках сосредоточено всё богатство страны. Поэтому население лишено частной собственности, инициативы, свободы, демократии. Поддерживать такое положение возможно лишь путём непрерывного террора и обмана. Задача класса: любой ценой удержаться у власти. Этому стремлению подчинены все его действия. Для «вождей» порабощённое население — источник дешёвой рабочей силы и дохода.

Любая диктатура и деспотия могут быть уподоблены пирамиде, в которой угнетение распространяется сверху вниз. Моральный уровень угнетателей и угнетаемых легче понять, если представить мысленно пирамиду, опрокинутой вершиной на довольно большую глубину океана. Вершина попадет в слой, где смогут жить только глубоководные чудовища, последующие этажи пирамиды погрузятся в слои для глубоководных рыб, основание пирамиды коснется поверхности океана с нормальными рыбами.

На вершине и прилегающих этажах пирамиды царит абсолютный аморализм. Он несколько ослабевает в следующих этажах, но достаточно силён у основания пирамиды в результате идеологической обработки угнетаемых. Рыба, которую стремительно переместят в глубокие слои, будет раздавлена напором воды. Нормальный человек тоже не может попасть в верхние этажи пирамиды и там прижиться, а если чудом туда попадёт, то будет немедленно изгнан и уничтожен. Но такое чудо произойти не сможет, так как честного человека отсекут на уровне районного комитета партии. Поэтому непонятно обращение Солженицына к «вождям», прошедшим столь строгий и специфический отбор.

 

5. Защита прогресса

 

а). Страшен регресс, а не прогресс.

По мнению Солженицына «весь „бесконечный прогресс“ оказался безумным напряжённым нерассчитанным рывком человечества в тупик. Жадная цивилизация „вечного прогресса“ захлебнулась и находится при конце». (19)

Критиковать прогресс легко, сделать в него ценный вклад очень трудно. Прежде, чем начать отрицать прогресс или ставить его под сомнение, полезно вспомнить о тех, кому сегодня не хватает пищи, одежды, кто подвергается тяжёлой эксплуатации, кто живёт в трущобах, в гиблых местах…, и о тех, кто под коммунистическим режимом только мечтает о свободе, кому не позволяют думать, как он хочет, кого истребляют как насекомых…

Современный прогресс свободного мира захватил не более трети человечества. На остальные 2/3 населения он оказывает посильное влияние, но далеко не в требуемом объеме. Чтобы захлебнуться, надо тонуть, а корабль прогресса плывёт. При этом он загружен всего на 1/3 своих возможностей, и впереди огромная гладь необходимых достижений. О тупике говорить не приходится. Современный прогресс стран свободного мира себя не исчерпал, но, наоборот, только начал одаривать мир своими благами. Но наш корабль легко может напороться на мины, разбрасываемые на его пути тоталитарными режимами.

Естественно, не следует закрывать глаза на односторонность прогресса. Научный, технический, производственный прогресс передовых стран свободного мира идёт в ущерб их духовному развитию. Но это не основание для того, чтобы проклинать существующий прогресс. Напротив, необходимо изыскивать возможности и средства, которые позволят с помощью этой главной оси в жизни народа достичь гармонического развития. Над решением этой проблемы долгие годы работают мыслители. Прогресс — результат идей, которые движут миром, хотя их развитие, конечно, проходит скачкообразно и сопровождается срывами и провалами. Только неуважением Солженицына к творческой мысли можно объяснить поспешное осуждение прогресса.

Когда подвергают критике прогресс, не следует забывать также о силах регресса в нашем мире, которые в настоящий момент представлены коммунистическими режимами. Иначе оценка прогресса дана без учёта сложившейся обстановки.

б). Кому обновление, а кого на слом

«И не конвергенция ждет нас с западным миром, но полное обновление и перестройка и Запада, и Востока, потому что оба в тупике». (19)

Мертворожденная идея конвергенции, как необходимого экономического и политического слияния систем свободного мира и тоталитарных режимов, исходила из непонимания их природы. Тоталитарные режимы способны существовать только, когда население держат в узде непрерывного террора. Своеобразное слияние систем обязательно произойдёт, но только после устранения тоталитаризма в этих странах. Многим подсоветским людям, в том числе и Солженицыну, это было ясно ещё в 1968 году, когда они узнали о «конвергенции» из самиздатской рукописи А. Сахарова, которая имела хождение в диссидентских кругах.

В наши дни терминология Киплинга претерпела изменение: Запад стал называться свободным миром, Восток — третьим миром и странами с тоталитарным режимом. Как пишет Солженицын, они — в тупике и, следовательно, должны искать из него выход. Тоталитарные режимы давно нашли такой выход: порабощение всего мира. Свободный мир апатично защищает свою свободу. Поэтому всё человечество может быть загнано в тупик — в планетарный концентрационный лагерь.

«Полное обновление и перестройка» Запада и Востока требуют разъяснений. СССР — пример коммунистического режима с полным провалом экономики. Огромные пахотные площади не обеспечивают население хлебом и десятки миллионов тонн зерна закупаются за границей; после 47 лет индустриализации вывозится одно сырье; уровень технологии и ряда наук катастрофически отстал от передовых стран Запада, Японии, США. Крестьяне превращены в крепостных, рабочие лишены права на забастовки. При полном отсутствии демократии и гражданских свобод тюрьмы, лагеря, психбольницы набиты несогласными с режимом. Поэтому непродуманно со стороны Солженицына понимать системы Запада и Востока как одинаково ущербные. Тоталитарные режимы пойдут на слом и будут заменены правительствами из подлинных представителей народа. Страны свободного мира действительно находятся в состоянии непрерывного обновления и перестройки, так как это свойственно нормальному развитию общества.

в). Компьютер — усовершенствованный арифмометр.

«Экономический рост не только не нужен, но губителен». «Должна осуществляться не „экономика постоянного развития“, но экономика постоянного уровня, стабильная». «Надо ставить задачу не увеличения народных богатств, а лишь сохранения их. Надо срочно отказаться от современной технологии гигантизма…» (19)

В настоящий момент на земном шаре на 600–700 миллионов обеспеченных приходится ещё 2500 миллионов, которые еле сводят концы с концами, недоедают, голодают. Как можно при таком положении одобрять задачу только сохранения народных богатств? Как можно согласиться с утверждением, что «экономический рост не только не нужен, но губителен»? Только стремительный рост продовольствия, изделий и материалов, необходимых для существования, накормит голодающих и обеспечит неимущих. Но это возможно при огромной работе мыслителей, учёных, инженеров, руководителей предприятий… Им предстоит решить ряд первостепенных задач, например:

— усовершенствовать гражданское мироустройство;

— преодолеть рак и заболевания сосудов, сердца, психики;

— разработать и внедрить промышленное оборудование, предохраняющее природу от загрязнений;

— ограничить рождаемость, но найти способы предотвращения беременности без ущерба для здоровья женщины;

— добиться широкого использования атомной энергии в мирных целях;

— разработать экономически выгодные и безвредные двигатели на водородном топливе (или другом топливе/;

— оросить пустыни и земли засушливых районов;

— опреснить морскую воду;

— использовать ископаемые богатства морского и океанского дна;

— развить промыслы по добыванию продовольственных запасов из океанов;

— освоить труднообживаемые земли;

— создать биологические удобрения на основе деятельности бактерий;

— продолжить разработку органического и биологического синтеза новых соединений.

Эти и подобные задачи выполнимы только при полном развитии всех отраслей науки и техники. Задержка или остановка работ в любой ведущей области способны сорвать движение общества вперёд. Искусственное торможение всех исследований смертельно. Такой ценой можно прекратить современный прогресс и экономический рост. Тогда Солженицын сможет убедиться, что означает возможность «ставить задачу не увеличения народных богатств, а лишь сохранения их».

Можно сказать заранее, к чему это сможет привести. Учитывая национальный и расовый эгоизм, демографический взрыв продолжит стремительный рост населения. В условиях искусственно задержанного прогресса возросшая численность населения ускорит его обнищание; недоедание и голод в известных точках земного шара сменятся голодной смертью и сопутствующим ей людоедством. Бегство из таких районов будет способствовать созданию городов-муравейников, которых как раз хочет избежать Солженицын.

В области транспорта сохранение народных богатств закрепит господствующее положение автомобилей, тепловозов, теплоходов, работающих на нефти. Для промышленных и бытовых целей будут по-прежнему использовать обычные виды энергии. В итоге запасы нефти, угля, торфа, леса будут неминуемо исчерпаны. Но при малом объеме поисков или их остановке не будут созданы высоко экономические и безвредные двигатели на водородном топливе; безграничные запасы атомной энергии останутся также неосвоенными.

Непрерывный рост населения потребует, конечно, роста промышленности и тотального использования всех земель; следовательно, приведёт к ещё большему отравлению и уничтожению природы. За одно поколение с ней будет покончено.

К счастью, подобные попытки прекратить прогресс были бы неминуемо сметены революционным путём. Прогресс необходим во всех областях одновременно, и отказ от него — смерть. Ограничение экономического роста, уменьшение народного богатства — путь к вырождению и гибели населения.

В подтверждение своей мысли о том, что Запад и Восток в тупике, Солженицын приводит выводы, к которым пришли Общество Тейяр де Шардена и Римского клуба.

Выводы Римского клуба, к которым так благосклонно относится Солженицын, сделаны учёными на основании компьютерных расчётов. Последние три года до моего отъезда из СССР (до 1972 года) я как инженер занимался расчётами на ЭЦВМ в области строительной механики. С тех пор священный трепет перед компьютерами сменился у меня чувством большой благодарности к творцам могучего расчётного оружия. Компьютеры работают по тщательно разработанным программам. Срок составления программы от нескольких месяцев до нескольких лет и зависит от количества вводимых в нее факторов. Результаты полученных решений зависят тоже от этих факторов и исходных условий. Например, в строительной механике ошибка в закреплении опорных стержней при расчёте рамы может привести к многократному изменению величины напряжения в каждом стержне. Если учёные Римского клуба построили программу на сегодняшнем уровне техники и технологии производства, то полученный ответ был дан без учёта всех изменений и усовершенствований, которые не только в течение десятилетий, но ежедневно трансформируют этот уровень. Вероятно, те же или другие учёные внесут изменения в свою программу или разработают её заново, что неизбежно повлияет на ответ компьютера. Человек не может угнаться за количественными показателями машины, но машина всегда отстанет от человека в быстроте смены в его сознании предположений, моделей, гипотез. Кроме того, самые «умные» машины далёкого будущего окажутся всегда лишёнными бесценного человеческого свойства — интуиции. Поэтому человеку проще разрешить социальную проблему с гигантским количеством неизвестных и скрытых возможностей, а прогнозы машин могут иметь пока лишь относительную ценность.

Рано Солженицыну ударять в набат: к громадному количеству информации приходится относиться с большой вдумчивостью и осторожностью.

г). «Общество независимых»

Современное производство приводит меня как инженера в восхищение: я люблю его бешеный темп и слаженный ритм. Но решение отвлечённых проблем требует уединения для размышлений. Поэтому я всегда стремился жить ближе к природе, где возможно общение со спокойными, неторопливыми людьми. Многие селяне не променяют привычные для них условия жизни на иные и не стремятся стать горожанами.

В свете этого мне всегда казалось, что индустриальный путь развития по модели стран Западного мира не подойдёт для Индии и для большинства других народов Азии и Африки. Эти народы должны иметь свой путь, который отвечает их традициям, национальному характеру и складу души.

В моих поисках будущих форм социальной жизни я разработал две разные схемы. Одну — для передовых промышленных стран свободного мира («Общество изобилия или Настоящий коммунизм»), другую — для большинства стран третьего мира и аграрных стран Запада («Общество независимых»).

Схема общества независимых представляется мне следующим образом:

В каждой стране существуют три сектора: энергии, независимый, духа.

Сектор энергии развивается, благодаря конкуренции и направляющему воздействию Палаты регулирования. Его задачи:

— снабжать общество дешевой электроэнергией;

— производить строительные материалы (сталь, чугун, цветные металлы, цемент, стекло, кирпич, черепицу и т. д. ( и вырабатывать химические соединения и фабрикаты (ткань, бумагу, заменители, химикалии/;

— вести механизированное строительство дорог; выпускать транспортные машины (электровозы, вагоны, электрогрузовики, теплоходы/;

— производить оборудование для заводов; выпускать различные небольшие удобные машины — орудия, применимые в кустарных мастерских сектора независимых.

Все электростанции и коммуникации принадлежат сектору энергии. Каждая станция обслуживает свой округ. Электроэнергия идёт на производственные, транспортные, бытовые нужды. Сектор энергии комплектуется из талантливых предпринимателей, инженеров, учёных технические областей, рабочих. Социальная структура сектора энергии, вероятно, будет тяготеть к структуре Настоящего коммунизма.

Основное население большинства стран входит в сектор независимых. Его хозяйственный уклад определяется:

— кустарным производством,

— фермерскими работами,

— торговлей,

— извозом с большим удельным весом конно-тяги;

— книгопечатанием, врачеванием, юриспруденцией, богословием, литературой и искусством.

В кустарных мастерских изготавливаются все необходимые для жизни изделия. Кустарные мастерские, как правило, принадлежат отдельным семьям, которые там работают. Привлечение посторонней рабочей силы, например, из осиротевших семей, допустимо только в пределах электроэнергии, отведённой на каждую семью. Небольшие машины-орудия со специальными разнообразными приспособлениями обеспечивают широкий ассортимент изделий. Палата регулирования следит за распределением электроэнергии по отраслям.

Каждая семья имеет возможность на льготных условиях создать небольшое предприятие любого типа. Трёх-пятичасовая ежедневная работа в таком предприятии обеспечивает семью всем необходимым и оставляет возможность сбережений, которые идут, в частности, на получение образования. В спокойной обстановке будет протекать работа по совершенствованию ума, души, воли, тела, которая подготовит к переходу в сектор духа. Условия для научных, философских и богословских изысканий обеспечены. Сельские и городские труженики будут в одинаковом экономическом положении. Те из них, кто имеют коммерческие склонности будут довольствоваться скромной прибылью. Жизнь по-прежнему будет наполнена борьбой, но она примет всё более благородные формы. Бедные и богатые останутся, но большинство будет хорошо обеспечено. Те, кто стремятся только к богатству смогут уйти в сектор энергии и там завоевать положение, соразмерно своим усилиям. Человек в секторе независимых перестаёт быть исполнителем детерминированных предначертаний. Прогресс техники не вызовет ломки традиций и обычаев и будет ограничен этическим контролем.

Сектор духа состоит из людей доброй воли. Он обеспечивает этический контроль, то есть следит, чтобы независимые не превратились в зависимых.

Научно-технический прогресс зависит от усилий сектора энергии. Сектор духа оказывает благотворное воздействие на общество, которое может теперь работать, главным образом, для удовлетворения своих довольно широких потребностей и затрачивать на это минимальное количество времени и энергии.

В предлагаемом обществе может осуществиться «экономика постоянного уровня», о которой говорит Солженицын. Однако, главное для общества независимых не только «экономика постоянного уровня», а динамическое равновесие его секторов и быстрая перестройка производства в зависимости от спроса потребителей. Тогда начнётся прогресс в развитии подлинных ценностей.

«Ставить сразу стабильную экономику» (24) невозможно, и напрасно Солженицын рекомендует «вождям» осваивать русский Северо-Восток «в принципах стабильной, непрогрессирующей экономики». (24) Если, не дай Бог, «вождям» удалось бы завладеть всем миром, они не долго ломали бы голову, чтобы обеспечить единую экономику постоянного уровня: ныне действующая в СССР экономическая система была бы доведена до своего логического завершения: судорожные усилия класса партийных бюрократов, вынужденных подхлёстывать развитие науки и техники в СССР из боязни слишком отстать от свободного мира, прекратились бы; прогресс сменился бы отупляющим застоем, и возникло бы царство наружного всеобщего порядка и устойчивости. Только в этом случае «вожди» последовали бы совету Солженицына.

Солженицыну нравится призыв Римского клуба «срочно отказаться от современной технологии гигантизма». Современная технология существует, как в крупных производственных предприятиях, так и в мелких. Предельные размеры производственных объединений давно уже установлены и определяются достаточно высоким качеством их управления. Покончить с «гигантизмом» в СССР равносильно устранению невиданной ранее концентрации всех богатств страны и производительных сил в руках правящего класса. Иначе говоря, это означает уничтожение системы сверхмонополистического государственного капитализма в СССР. Нетрудно предугадать ответ лидеров класса на такой призыв.

д). Не хлебом единым…

«Совместно все пять вышеназванных факторов решить оптимально, при нынешней ставке на „прогресс“ невозможно… А чтобы человечество спасти технология должна быть перестроена к стабильной в ближайшие 20–30 лет, для этого перестройка должна начаться немедленно, сейчас». (21)

Солженицын даёт крайне поспешно указание на основе всё тех же исследований Римского клуба, которые безусловно продолжаются и должны порадовать мир иными более светлыми результатами.

В перспективе будущей атомной войны или порабощения человечества при победе тоталитарных режимов озабоченность Солженицына маловероятной гибелью человечества через 40–50 лет вызывает чувство недоумения.

 

6. «Надежда и отстойник» Солженицына

«И в том — русская надежда на выигрыш времени и выигрыш спасения… мы можем заново строить не безумную пожирающую цивилизацию „прогресса“, нет безболезненно ставить сразу стабильную экономику и соответственно её требованиям и принципам селить там впервые людей». (24)

«Но не предстоит нашему народу жить в Космосе, а Сибирь и Север — наша надежда и отстойник наш». (25)

У преобразователей жизни россиян — тяга к Северу. Ленин создал Соловецкие, Карельские, Архангельские и другие концентрационные лагеря. Сталин — лагеря Ухты, Котласа, Печоры, Воркуты, Норильска, Колымы… Этого мало. Снова надо осваивать те же гиблые места или немногим лучшие! А сколько пустующих земель в центральных и восточных областях Европейской части СССР. Стоит проехать по относительно новой железной дороге Уфа-Челябинск и взору предстанет бескрайний ландшафт с редкими бедными деревушками и пустыми пастбищами. Та же картина на старейшей линии Москва-Ленинград: ближе на Север мелькают болота, пустоши, чахлые деревья…

Режим партийных бюрократов довёл тружеников земли до отвращения к ней, до крайне низкого уровня её обработки на колхозных и совхозных просторах. Вряд ли выходом будет бросить исконные земли, не по своему желанию, а, как обычно, по предписанию начальства, лишь потому что Солженицын, который мыслит категориями класса партийных бюрократов («ставить экономику соответственно её требованиям», «селить там впервые людей»), благословляет переброску масс по воле «вождей», если они согласятся реализовать его предложения.

В 1953-56 годы Солженицын и я были в ссылке; он — в Южном Казахстане, я — в Северном. В эти годы шло «освоение целины» Хрущёвым (осваивались засушливые области, ранее служившие, главным образом, для разведения скота). После смерти Сталина земля гудела от восстаний в лагерях и невозможно было переселить народы привычным способом, то есть перегнать новые этапы конвоируемых ссыльных. В этот лучший для простых людей период Советской власти переселенцами оказались выпущенные на волю уголовники, пьяницы, незначительное число поверивших посулам мобилизации столичных комсомольцев и сбитые с толку бедствовавшие горемыки из совхозов и колхозов, например, гиблых мест Белоруссии, которые думали, что тем самым избавятся от крепостной зависимости и надоевших болот. Я надеюсь, что Солженицын не забыл разбой, резню, игру в карты, пьянство, которые продолжались пока не были проиграны и пропиты Хрущёвские подъемные (по 500 рублей на человека). После этого уголовники «смотались» в более обжитые места, и их примеру последовали все, кто только сумел. Только наиболее смирная часть пришельцев осталась привязанной к новой земле ограничениями паспортного режима. Целина осваивалась ссыльными, главным образом, немцами, чеченами, ингушами, крымскими татарами, украинцами, белорусами, русскими и переселенцами-хлеборобами, которые оказались обманутыми. Таков был итог самого лучшего обращения режима с подвластным ему населением.

Солженицын, конечно, не мыслит, что переселение на Северо-Восток будет походить на выселение Сталиным крестьян в годы коллективизации и на выселение целых народов во время войны. Я уверен, что Солженицын хотел бы возобновить вольный переезд в Сибирь не уголовников и городской шпаны, а настоящих крестьян, по примеру переселения, начатого Столыпиным до первой мировой войны. Но для того, чтобы переселение прошло хорошо, надо устранить причины, которые запрещают людям жить согласно их воле и естественным традиционным представлениям. Режим держится у власти только методами, которым незримо, но крайне эффективно сопротивляется население. Предложение Солженицына, принятое режимом класса партийных бюрократов к исполнению, обернётся новым насилием над населением и его ответной глухой борьбой. Природа режима препятствует человеческим переговорам с ним.

Солженицын считает себя реалистом, а заодно и гуманистом. Но что делать народу, который продолжают мучить и изводить? Терпеть? На поверку может оказаться, что Солженицын:

— не реалист, поскольку верит в чудо, не понимая природы лидеров класса партийных бюрократов и их цели;

— не гуманист, поскольку рассматривает живых людей, которых можно «селить там (на „Северо-восточных земных просторах“ — ДП) впервые» как бездушные вещи. Все, кто прошёл через ГУЛАГ знают, как режим партийных бюрократов «селит», да ещё «впервые». Гуманист не имеет права ничего навязывать людям, а может только выдвигать предложения, которые должны быть реализованы с доброго согласия;

— не мыслитель, поскольку бессознательно использовал в своих призывах методы, известные стране со времен Ленина.

Мне представляется совершенно недопустимым разговаривать с «вождями» через голову народа. Почему Солженицын считает, что народ хочет ехать на Северо-Восток кормить своей кровью комаров, тонуть в болотах, болеть цынгой, осваивать своими боками страшные места, откуда эти барские замашки принимать решение за людей?

Мы намучились, многое поняли, кое-чему научились. Следует не забывать, что

— большинство людей устало. Крестьянам хочется похозяйничать на исконных землях без совхозов и колхозов, то есть без начальников и гонки.

— Народу нужна свобода и демократические порядки. Тогда найдутся желающие перебраться, но не на Северо-Восток, а в ранее обжитые места Северо-Европейской части СССР и Сибири. Там возможно разводить холмогорских и вологодских коров, огороды, лекарственные травы, заниматься охотой, рыбной ловлей, пчеловодством. И сделают это люди, когда будут свободны, без указок свыше.

— Загнать людей в зону вечной мерзлоты удастся только насильно. Из 16 лет заключения я провёл только 3 года за полярным кругом на Воркуте, где познакомился с тундрой, морозами при высокой влажности воздуха, непрерывными ветрами, частыми буранами, полярной ночью… Я был в числе заключённых, которые рыли бульвар в городе Воркута, по приказу самодура начальника Воркутлага генерала Мальцева; мы натыкались на вековые глыбы льда, так как даже летом земля оттаивала только на 50–60 сантиметров. Поэтому я не представляю, какое там можно «ставить» сельское хозяйство, кроме разведения оленей и строительства теплиц. Колоссальные затраты на преодоление всех трудностей Севера возможны только при дружных усилиях богатых народов, когда появится действительная необходимость.

— О желательности «отстойника», о котором так хлопочет Солженицын, прежде всего надо спросить у народа и положиться на его здравый смысл. После освобождения страны от ига, подлинные представители народа сумеют подготовить условия освоения годных земель, сравнимые с теми, которые Столыпин предоставлял переселенцам. Но пока нет свободы и нового Столыпина, затея с северо-восточным «отстойником», который, по предложению Солженицына, класс партийных бюрократов должен заполнить послушным населением, сведётся к расширению империи ГУЛАГ. Освоение целины под вечной мерзлотой привело бы, в частности, к прокладке новых железных дорог, которые отличались бы от сталинских числом трупов под каждой шпалой.

В годы сталинских чисток появилась особая порода рационализаторов, которые предлагали улучшение некоторых процессов производства. Но на вопрос, как это осуществить, «изобретатель» отвечал: «Пусть думают инженеры». В то жуткое время таким инициаторам «изобретений» нельзя было перечить, чтобы не попасть во вредители.

В других условиях каждый, кто выступает с предложением, должен знать пути его осуществления.

 

7. «Отстойник» в тундре

Во мне теплилась надежда, что Солженицын включил тундру в Северо-Восток по территориальному признаку, но не думает о её заселении всерьез, но вот я дошёл до следующей фразы:

«По переписи всех народностей Севера — 128 тысяч, они редкой цепочкой разбросаны по огромным пространствам, освоением Севера мы нисколько их не тесним». (27)

Автор безответственного предложения о равноправном заселении тундры ни в ней, ни на Севере нашей страны не жил и не осваивал их своими руками. В 1945 году на Воркуте я был поражён ростом белокурых голубоглазых учеников-ремесленников: он не превышал 150 сантиметров. Эти русские дети чудом уцелели во время массового уничтожения крестьян в 1929-33 годы и выросли на выселках в Заполярье. Долгие полярные сумерки, усиленная радиация, ветры, морозы, отсутствие зелени сделали своё дело.

 

8. Люди дороже газа

«…предлагаем им в расплату забирать бесценное наше сокровище сибирский природный газ…» (26)

Бесценным сокровищем следует назвать измученных россиян, а не природный газ. Пора начать думать прежде всего о людях и жалеть их, а не никому доселе неведомый сибирский газ. После устранения класса партийных бюрократов останутся одни дыры. Людей надо будет накормить, одеть, вылечить, успокоить, а для этого мы будем продавать газ, нефть, отдавать на концессию предприятия. Мы будем жалеть людей, потом природу и в последнюю очередь материальные ценности, которые при таком подходе будут быстро восполняться.

 

9. Забравшись на печь, дух не спасают

«Нам надо излечить свои раны, спасти своё национальное тело и свой национальный дух». (27)

«Я не счёл бы нравственным советовать политику обособленного спасения среди всеобщих затруднений, если бы народ наш в XX веке не пострадал бы, я думаю, больше всех народов мира». (26)

Напрасно Солженицын так думает. Потери наши огромны, но у китайцев они наверняка ещё больше и за меньшее число лет. Литовцы, латыши, эстонцы, западные украинцы пострадали не меньше русских, равно как и народы, высланные Сталиным с родных мест. Все россияне (то есть все народы России) понесли страшные потери, и у нас — русских — нет в связи с этим никакого морального преимущества перед другими народами. Кроме того, во имя справедливости мы обязаны выполнить сполна свой долг:

— Освободить собранные нашими предками воедино в Российскую Империю народности, которые оказались в кабале в результате катастрофы 1917 года. Её главные виновники мы — русские — как ведущий народ России.

— Освободить не только себя, но и народы-сателлиты, которых поработили нашими руками.

— Помочь силам освобождения Китая, Кореи, Вьетнама. Не на «отстойник», а на освобождение должны быть направлены наши помыслы и усилия. Только это поможет нам спасти свой национальный дух.

Когда из-за нас продолжают угнетать, мучить и убивать людей, ходить спокойно к обедне — не лучший способ залечивать душевные раны.

 

10. Пора кончать с «центрами»

«Итак, наш выход один: чем быстрей, тем спасительнее — перенести центр государственного внимания и центр национальной деятельности (центр расселения, центр поисков молодежи) с далёких континентов, и даже из Европы, и даже с юга нашей страны — на её Северо-восток». (28) (Подчёркнуто мною — ДП).

Четыре раза в одной фразе Солженицын употребил слово «центр». Тем, кто не освободился от давления марксистской идеологии, нет жизни без бюрократических центров, от которых народу тошно. Столыпин проводил свою реформу без административных методов принуждения и действовал на основе заинтересованности крестьян. Он раздавал не вечную мерзлоту, а прекрасные земли и ссуды, освобождал на какое-то число лет от налога.

Солженицын забыл о ненависти народа к бюрократии, административному вмешательству во все поры жизни и не выражает поэтому его чаяния, желания, настроения, волю к освобождению от общих и местных сатрапов.

Я поражен остатками неких «центров» в мышлении Солженицына, которые породили в его писаниях штампы сталинских времен. Вероятно, в подсознание Солженицына оттеснилось то, что было навязано грубой силой его поколению в молодости. Мне, как и многим другим известно, что Солженицын ненавидит сталинизм во всех его проявлениях. Однако, на тех, кто не знаком с особенностями формирования Солженицына, все его архаичные центры, на которые он возлагает надежды, производят странное впечатление.

Особенно смешно звучит: «центр поисков молодежи». В данном случае Солженицын прав: без усиленных поисков, мобилизации, единогласных решений, принятых на собраниях, о переселении в «добровольно-обязательном порядке» желающих не сыщешь.

Самоуправством оборачивается общий замысел Солженицына: перегнать население с добрых земель и из тепла в страшные гиблые места. Невольно вспоминаются выходки Хрущёва, над которыми вдосталь потешалось население.

А что, если турки поймут это новое переселение народов, как приглашение занять южные земли? Всё может статься, когда «центры» решительно перенесут на Северо-Восток.

 

11. «Жить стало лучше, жить стало веселее»… (Сталин)

«…наконец, стали ей (колхозной деревне — ДП) возвращать ценности, стали вполне соразмерно платить — но поздно».

«…отказаться от принудительных колхозов, оставить только добровольные».

«На пространствах Северо-Востока ставить (с большими затратами, конечно) такое сельское хозяйство, которое будет кормить своим естественным экономическим ходом, а не наплывами агитаторов и мобилизованных горожан». (29)

Оптимизм Солженицына облечён в казённые фразы, которые вполне могут быть напечатаны на страницах «Правды». Реакция подсоветского читателя соответственно та же, что при чтении этой коммунистической газеты. Когда слышишь «стали соразмерно платить», то немедленно возникают вопросы: откуда известно? с чем соразмерно? почему в таком случае один неурожайный год приводит к экономическому краху? сколько рублей колхозник в среднем получил на руки? и т. п. Оценка оплаты колхозников отвечала бы действительности, а не газетным фразам, если Солженицын написал бы своё утверждение на основе сотни их свидетельств, сделанных на уровне правдивости, с которой, в своё время, заключённые доверяли ему рассказы о пережитом.

Солженицын правильно призывает отказаться от принудительных колхозов и одновременно допускает существование добровольных колхозов. Колхоз добровольным быть не может. Добровольными могут быть объединения крестьян в виде кооперативов, артелей, товариществ по совместной обработке земли. Из числа тружеников-земледельцев нельзя найти сторонников колхозов, за исключением их паразитирующих начальников. Для меня непостижимо, как об этом мог забыть Солженицын?

На Северо-Востоке Солженицын предлагает «ставить» продуктивное сельское хозяйство. Столыпинские крестьяне-переселенцы имели скот, лошадей, сбрую, плуги, бороны, сеялки, веялки… запас урожая, утварь, одежду, порой сбережения, а также сноровку, опыт, силу, желание, умение. Крестьяне того времени были самой здоровой и плодотворной частью населения; слово «нервы» им было незнакомо. Эти настоящие крестьяне, да ещё с немалой помощью государства, «ставили» хуторское хозяйство.

Наши обобранные и умученные колхозники и совхозники по сравнению с ними нищие и больные. Новая деревня быть может за 5–6 лет достигнет уровня деревни времен НЭП'а (1925-1926 годы), если после долгожданного освобождения крестьяне поделят между собой землю, скот и образуют на первых порах союзы по совместному использованию машин, которыми располагают машинно-тракторные станции.

Но Солженицын не делает ставку на самоосвобождение народа, а обращается к «вождям». В этом случае рекомендации Солженицына могут быть реализованы либо столь знакомыми нам методами ГУЛАГ, либо вереницей чудес, нисходящих от тех, кто уже «осчастливил» ими народ. Первая возможность хорошо известна Солженицыну, коль скоро он автор «Архипелага ГУЛАГ», от второй — волосы дыбом становятся.

Для нашей страны «Письмо» Солженицына предложение не реалиста, а фантазёра. Солженицыну хотелось бы, чтобы класс партийных бюрократов разрешил колхозникам переезд в «отстойник», и они по собственной воле туда направились. Но откуда у них может взяться такое желание, когда шансы на гибель огромны, а на успех — нулевые? Страшно подумать о голых, босых крестьянах, которые практически без денег, быть может лишь с грошами в виде подъёмных правительства, будут трудиться на новом месте в мороз и пургу. Не будет ли это повторением их истребления во времена коллективизации?

Если допустить, что «партия и правительство», чтобы «помочь» Солженицыну вынесут предложение об оставлении колхозов в силе во всех обжитых местах и разрешат «ставить» единоличные, то есть, нормальные хозяйства в необжитых местах Северо-Востока, конечно, ближе на юг, то и тогда, после всего, что пережила страна, такое предложение вызвало бы недоумение со стороны масс и было бы расценено как очередная ловушка: кредит доверия исчерпан, и мало кто захочет через пяток лет быть зачисленным в «кулаки» и уничтоженным. Такое предложение могло бы иметь некоторый успех только в 20-е годы, когда коварство и лживость режима для простых людей ещё не стали полностью очевидными и можно ещё было найти охотников из молодых, отважных, сильных.

Хотя на Западе думают, что режим Кремля всегда против частной инициативы, бывают исключения. Абсолютно беспринципный режим придерживается иного мнения, когда речь идёт, например, о добывании золота: он разрешает индивидуальные его поиски старателями и снабжает их группы оборудованием. Но только отчаянные сорви-головы из бывших уголовников отваживаются на исключительно трудные поиски, которые оправдывают себя только в случае крупной находки, когда есть возможность дать «на лапу» (взятку). Иначе, если ничего не удалось найти, могут сгноить в тюрьме по подозрению в укрывательстве золотого самородка. Я знал одного из таких старателей. Он кое-как свёл концы с концами, после того, как проработал один сезон, и считал себя счастливчиком оттого что сумел выкрутиться. Если уж режим допускает поблажки, то ради золота, а не ради какой-то деревенщины, которая в новых условиях будет тянуть с государства, ничего не давая взамен.

Солженицын должен признать, что прогнившая система может идти только на слом и на весь мир заявить о необходимости устранения режима революционным путём. В противном случае, он оказывается соглашателем с режимом за счёт коренных интересов народа и без полномочий от него. Нельзя до бесконечности распоряжаться людьми как пешками, и Солженицын может вообразить, сколько насмешек и проклятий в микробратствах СССР вызвало чтение его «Письма».

 

12. Кого нам предлагают спасать?

«…но сколько могут — обманывают (а то и воруют), служебные часы тратят на личные дела… все стараются получить денег больше, а работать меньше, — и с таковым народным настроением, какими же сроками можно располагать для спасения страны?» (30)

Оплачивать работу соответственно её квалификации режим не собирается: в принуждении люди должны жить от получки к получке, и если не впроголодь, то в вечных недостачах. Естественно их отношение к труду, которое почему-то возмущает Солженицына, вместо того, чтобы вызвать у него сочувствие.

Для угнетённого подсоветского человека существуют два чётких понятия: режим и народ. Между ними идёт непрерывная, в большинстве случаев скрытая война. Первый существует за счёт второго и для этого держит народ в порабощении. Понятия «страна», «отечество» в нашей стране стали гораздо более смутными и в них не всегда вкладывают правильный смысл. Но одно несомненно, что режим партийных бюрократов угнетает население, а отечество и страна принадлежат народу, а не поработителям.

В очередной раз Солженицын вносит путаницу. Если бы он подразумевал под страной народ, то не жаловался бы на его поведение по отношению к режиму. В представлении Солженицына страна в условиях режима — нормальное единство государства и подвластного населения. В результате этой ошибки, простительной западному туристу, появилось «Письмо вождям Советского Союза». Для Солженицына такая ошибка оборачивается трагедией: он заботится о спасении народа, страны, но сам того не желая хлопочет о спасении режима.

Спасать народ, а с ним и страну надо на другой манер, прежде всего устранив класс партийных бюрократов от власти, и наиболее реальное средство — проведение революции умов.

 

13. Пьяный бюджет

«Пока водка — важная статья государственного дохода, ничего не изменится, так и будем ради барыша прожигать народную внутренность». (30)

Солженицын обращается к глухонемым, но на этот раз он хочет лишить «вождей» огромного дохода от государственной торговли водкой. По его собственным данным 50–70 % от торгового оборота в деревенской местности, где он был в ссылке, падало на долю водки.

Советский пьяница вследствие качества водки и её заменителей к 40–45 годам превращается в развалину, и им легко управлять. Поэтому пьянство удобно «вождям». Введение чего-либо сходного с сухим законом наверняка ускорило бы революцию в стране против режима, который Солженицын не считает нужным устранить насильственным путём.

 

14. Обратная пропорция

«Физическое и народное духовное здоровье народа должно стать целью и всего этого движения и каждого его этапа и каждой его стороны». (30)

Класс партийных бюрократов интересуется физическим здоровьем населения, когда ему нужно иметь миллионов пять здоровых граждан для военной службы и уменьшить оплату по бюллетеням. От рабочих не требуется проявление силы на большинстве важных участков производства, которые механизированы. На других работах используются категории населения, от которых режим стремится избавиться. Для класса только лучше, если работник умрёт, не дотянув до пенсии, и её не придётся выплачивать. Духовное здоровье народа — смерть режима. С помощью массового организованного безбожия, марксистской пропаганды, пьянства и т. п. режим стремится лишить население этого вида здоровья.

Сначала в стране должно быть человекообразное правительство, а затем ему можно делать человеческие предложения.

 

15. Дверь к самоедам

«Построение более чем половины государства на новом свежем месте позволяет не повторить губительных ошибок XX века — с промышленностью, с дорогами, с городами». (30)

Если бы невозможная задача, которую предлагает осуществить Солженицын, оказалась действительно необходимой, вследствие каких-либо стратегических планов или неведомых чудовищных потрясений, то время, необходимое на построение нового огромного государства в условиях Северо-Востока при отказе от городов, дорог, промышленности, современной технологии (тесно связанной с техническим прогрессом), исчислялось бы сотней лет. Неужели «реалист» Солженицын полагает, что режим партийных бюрократов будет существовать так долго, и планета успеет превратиться в концентрационный лагерь, в котором оставшиеся в живых роботы, освоят Северо-Восток по приказу ещё более свирепого, чем при Сталине ГУЛАГа.

Бедные россияне! То Пётр Первый за уши тянул их в Европу, «прорубая» туда окно, то Солженицын предлагает им открыть дверь к самоедам.

Но новаторство такого рода за счёт народа выработало в подсоветских людях стойкое недоверие к благодетелям человечества.

 

16. Не выплеснуть бы с водой ребенка

«…отказаться от многих видов промышленного производства с ядовитыми отходами». (31)

Отказываться от промышленности не следует — её надо освободить от вредных отходов с помощью технического прогресса. Эта трудоёмкая задача уже начинает осуществляться, правда пока ещё медленно.

 

17. «Мы» Солженицына

«Больше никто на Земле нам не угрожает, никто на нас не нападёт. Мы вооружены.». (31)

В двадцатые годы в СССР великолепный писатель Замятин сумел понять главное в адской бесчеловечной сущности режима. Он не был посажен в лагерь, если побывал в тюрьме, то очень недолго, но осмыслил прошлое, показал настоящее и предсказал будущее в своём гениальном произведении «Мы». Я думаю, что Орвелл написал «1984 год» под его влиянием.

Для тех лет собирательное «мы» имело смысл, ибо передавало изумление перед тем, что натворили, ужас происходящего, страх за последствия. Но по меньшей мере странно после почти шестидесятилетней деятельности режима объединять его, себя и население в словах «мы», «нас», «нам».

Усилия тех из нас, кто в силу сложившихся обстоятельств оказался на Западе, должны быть направлены хотя бы на то, чтобы открыть свободному миру глаза на фальшивые обороты речи, которыми режим хочет внушить представление о «нерушимом единстве партии, правительства и народа».

 

18. «Он пугает, а мне не страшно»

Эта фраза Льва Толстого о придуманных ужасах в рассказах русского писателя Л. Андреева вспомнилась мне, когда я прочел у Солженицына, что «Технологическая гибель — не меньшая опасность, чем война». (31) Новым словосочетанием «технологическая гибель» Солженицын старается лишить «вождей» тени сомнения по поводу выводов «Римского клуба», в которые сам глубоко уверовал.

Материальный характер прогресса последних 30 лет вполне объясним желанием населения выбраться из нищеты и разрухи после опустошительной войны. Но его совершенно неверно рассматривать как непреложный экономический закон развития будущего общества. Западная экономика достаточно динамична, чутка к запросам потребителей и по праву может быть названа творчеством её созидателей.

 

19. Красная шапочка и волк

Красная армия создана для защиты режима партийных бюрократов. В ней приучают к взаимному наблюдению, сыску, на верующих обрушивают град насмешек и гонения. Армия построена по модели концлагеря. Её задача: убить волю к свободе. «Вожди» уверены, что оболванивают молодежь весьма действенно.

Для достижения мирового господства «руководителям партии и правительства» нужна огромная обученная армия. С каждодневным усложнением техники не видно перспектив для сокращения сроков службы; напротив следует ожидать систематического вызова на переподготовку. Зуботычины смогли отменить в царской армии, но их будут раздавать супермены в офицерских мундирах, у которых взрастили на безбожных дрожжах сознание, что ради победы коммунизма всё дозволено. А Солженицын предлагает «освободить русскую юность от обязательной всеобщей повинности…» (31) и пишет, что«…намного может быть сокращён срок службы и очеловечено „воспитание“ в армии». (32)

Как будто Красная шапочка говорит с бабушкой — переодетым волком — и удивляется её большим зубам.

 

20. «Верните нам казнь, Иосиф Виссарионович!»

Солженицын рассказывает в «Круге первом», как министр коммунистического гестапо Абакумов просит Сталина вернуть смертную казнь. С такой просьбой можно обратиться к «вождям», хотя, если им покажется необходимым, они и без просьбы вернут «тридцать седьмой год».

Солженицын тоже просит их: «Верните стране здоровую тишину» (32).

Многое надо изменить в эпоху бомб и самолетов, чтобы вернулась тишина, но само обращение нобелевского лауреата поможет лидерам класса партийных бюрократов сохранить респектабельный вид: раз Солженицын разговаривает с ними, как с равными и как проситель, то всё, что про них говорят — клевета.

 

21. Манилов или Фрейд?

«Нынешняя городская» жизнь… совершенно противоестественна. (32)

Режим это по-своему понял. Его уступки народу определяются соотношением сил, и благодаря этому теперешние «вожди» не могут себе позволить издеваться над народом, как при Сталине. Населению нужна хоть какая-то отдушина: домино, карты, телевизор, водка — недостаточны. Поэтому «вожди» вынуждены были дать части городского населения участки земли в 600 квадратных метров для разведения садов.

От критики городской жизни Солженицын переходит к маниловским мечтаниям о построении «рассредоточенных городов, мягких для человека», которыми «пусть украсится наш растепленный отмороженный Северо-Восток». «И вполне можно поставить на всех въездах штагбаумы, пропуская лошадей… но не ядовитые двигатели внутреннего сгорания…» (33)

В маниловской тиши вдруг появился шлагбаум. В ограниченных размерах запреты всегда будут необходимы, но не следует с них начинать при проектировании.

Многие из подсоветских людей, особенно тех, кто родились сразу после катастрофы 1917 года, были исковерканы сталинизмом, но изгнали его из своего сознания самостоятельно или после частичного разоблачения преступлений Сталина в 1956 году. Однако осколки частичного сталинизма по принципу «вытеснения» впечатлений по Фрейду попали в подсознание и нет-нет дают себя чувствовать.

Не начать ли Солженицыну с собственного самоочищения, тогда ему быть может не захочется решать вопросы за миллионы сограждан?

 

22. Диалог высоких сторон

«Экономика нe-гигантизма, с дробной, хотя и высокой технологией…» (33)

Солженицын обращается к «вождям» с надеждой, «однако же не нулевой» (6), так как внутренне уверен в неотразимости своего реализма и в спасительности своих предложений для страны. Между двумя высокими сторонами во время переговоров возможен следующий диалог:

Брежнев: Как всё это осуществить?

Солженицын: Прекратить заниматься международными задачами и «бросить силы» на Северо-Восток.

Брежнев: Значит нужен план?

Солженицын: Да.

Брежнев: Пятилетний?

Солженицын: Как того потребует выполнение работ.

Брежнев: Значит, Госплан должен разработать новый план?

Солженицын: Конечно, пусть займётся спасительной для нашей страны проблемой.

Брежнев: А как быть с людьми? Набрать их снова через ГУЛАГ или объявить мобилизацию?

Солженицын: Что Вы, ни в коем случае. Перспективы зажгут людей, и они сами поедут. Ведь я написал о необходимости создания четырех центров, один из которых для поисков молодёжи.

Брежнев: Ну, а если поиски не увенчаются успехом?

Солженицын: Наполеон говорил, что важно ввязаться в сражение, а там будет видно.

Брежнев: Вы ошибаетесь, это сказал Ленин. Быть может всё же произвести опрос населения, ведь мы самое демократическое государство в мире! А главное: предлагаете решить грандиозную задачу, по сравнению с которой пятилетки Сталина — мелочь. Шутка ли, Северо-Восток, где, как на грех, вечная мерзлота, тундра, болота, непролазная тайга, бездорожье… Без помощи Запада — дело немыслимое! Да ещё угроза Китая.

Солженицын: Отдайте китайцам идеологию, далась она вам, «и военный конфликт отодвинется намного, а может и не состоится вовсе никогда». (16)

Брежнев: Она нам нужна как плеть для осуществления вашего плана. Другими средствами, извиняюсь, не располагаю.

 

23. Арифметическая задача

«…на то растопление („отмороженного Северо-Востока“-ДП) пусть грохаются дурные космические деньги». (33)

При первом чтении я смеялся и пребывал в уверенности, что Солженицын издевается над «вождями». Но он до сих пор своим письмом доволен, хвалят его, иногда правда с оглядкой, и остальные; возражают ему редко. Маниловские мечтания Солженицына стали походить на планы лапутян Джонатана Свифта: забросить «бесконечный прогресс» и силой любви класса партийных бюрократов к народу растопить вечную мерзлоту, да ещё в кратчайший срок, пока не напал Китай.

Я думаю, что в своё время Солженицын поставил бы за отсутствие логики низший балл своему ученику из школы на станции Торфопродукт, если бы тот предложил освоить Северо-Восток. Удивительно, как учитель математики не сравнил стоимость освоения космоса и Северо-Востока. На полеты на Луну американцы затратили около 30 миллиардов долларов. На прокладку трубопроводов для сибирского газа и работы по его добыванию они предоставляют кредит в 50 миллиардов. А ведь из всей программы, которая мерещится Солженицыну, разработка газа только капля в море.

 

24. В СССР 8 марта — день женщины, в Японии — день лошади

«…и скрываем, что это всё — взамен подорванной семьи» (34) «Реально же состояние мужского заработка должно быть таково, чтобы в семье, с двумя ли, с четырьмя ли детьми женщина не нуждалась бы в отдельном заработке»… (35)

Действия режима, который держится на тотальной и убийственной эксплуатации населения, направлены на ослабление его способности к сопротивлению. Очень важную роль в этом плане играет разрушение семьи. Каждую маленькую крепость необходимо разъединить, разложить, подорвать извне и изнутри. Кроме того, у задавленной работой, загнанной, как лошадь, женщины не остаётся ни сил, ни времени подумать о своём бедственном положении. Семейному мужчине по уровню жизни среднего американца надо платить 10 000 долларов в год, а в СССР опытный инженер с большим стажем получает 2 400 рублей в год. Легко представить «реальность» повышения заработной платы мужчинам, когда режим партийных бюрократов живёт на иностранные кредиты. Такова реальность предложения-просьбы Солженицына в защиту на этот раз действительных, а не мнимых интересов населения.

 

25. Почему класс держится за идеологию?

На двух страничках «Письма» Солженицын дал критику ошибочности и порочности марксизма-ленинизма, который он называет идеологией. Но как только он начинает просить вождей отбросить идеологию, отдать её китайцам и прочее, обнаруживается его непонимание того, чем она служит для класса.

а). Жернов.

«…всеми жерновами, которые топят вас, наградил вас не ваш здравый смысл, а именно наследное дряхлое Передовое Учение». (37)

Солженицын ломится в плотно закрытые двери. Бесспорно и давно установлено, что идеология подчиняет себе своих последователей. Но одновременно она даёт угнетателям возможность обосновать свои действия, развязывает руки, помогает обману населения. Как же идеология служит угнетателям?

— Лозунги марксизма позволили Ленину создать партию, помогли захватить власть в октябре 1917 года и её удержать.

— Идеология — крайне удобное средство для объяснения террора, угнетения, эксплуатации, рабства.

— В одежде идеологии щеголяет древний по происхождению атеизм, вечно меняющий наряды. Подлинные органические безбожники, не меняя своей природы и поведения, могут слыть передовыми и лучшими людьми. Они хотят творить преступления не только безнаказанно, но при всеобщем одобрении. Идеология неоценима для отрицания Бога, абсолютной истины.

— Идеология вовсе не мешает «вождям» руководствоваться здравым смыслом. Коллективизация была необходима Сталину, иначе деревня могла освободиться от кабалы Кремля. Власть запретила частную торговлю и все частные бытовые услуги…

— Идеология не связывает жёстко «вождей» в их теории и практике. Эффективное движение, которое упразднит капиталистическую систему, Маркс называл коммунизмом и не требовал для его достижения заранее разработанного проекта.

Революция Маркса носит абсолютный характер: революция имеет конец только в революции. КПСС помалкивает о перманентных революциях и даже осуждает их как троцкизм. Выводы марксизма о необходимости для совершения социальной революции зрелого и даже перезрелого капитализма и о последующем отмирании государства были отброшены Лениным, а затем Сталиным.

Марксизм обещал создать из людей универсальных гениев: каждый сегодня шьёт сапоги, завтра дирижирует оркестром, а послезавтра управляет государством. Режим старается об этом не напоминать и печёт очень узких специалистов, «профессиональных кретинов», по выражению Маркса.

«Жернова идеологии успешно работают на пользу „вождей“ и отнюдь не тянут их на дно, если считать „дном“ потерю власти классом партийных бюрократов».

б). Непрерывная война с населением.

«И преследованием религии, очень важным для марксизма, но бессмысленным и невыгодным для практических государственных руководителей…» (38)

Религия для класса диктаторов враг № 1. Часть верующих — бесстрашные борцы с режимом. Они рассматривают кучку диктаторов во главе страны как служителей сатаны. Религия даёт право отвергать бесчеловечные предложения режима, и тем самым подрывает его основы. Солженицын признаёт, что «Для верующего его вера есть высшая ценность» (38), но режим не может допустить, чтобы люди ускользали из под его контроля и подчинения. Вот почему с такой свирепостью извели не менее 30 миллионов верующих, и в настоящее время ими переполнены тюрьмы, лагеря, психбольницы. Совсем недавно пытали и зверски убили баптиста Храмова, солдата Мосеева и многих других, имена которых не стали достоянием гласности. Режим все годы относился снисходительно и нередко дружественно к хулиганам и уголовникам. Класс партийных бюрократов не ошибается в своём зверином расчёте: из уголовного мира он черпает охрану лагерей, мелких агентов полиции и КГБ, палачей, осведомителей.

Словесная бутафория идеологии — цитаты из Маркса, Ленина — помогает «вождям» обосновывать все их «мероприятия» и прежде всего сохранить власть. На деле, коллективизация укрепляла индустриализацию при подготовке к войне; непрерывные аресты и постоянные чистки нужны были для добывания бесплатной рабочей силы; вымаривание миллионов крестьян голодом должно было сломить их сопротивление. Менее крупные акции «партии и правительства» имеют тоже весьма прозрачные объяснения. Например, в Москве вырубили деревья по всему Садовому кольцу, и Солженицын на это жалуется. Я жил там, как раз в тридцатые годы, когда это произошло, и помню разговоры москвичей о личном распоряжении Сталина, который решил на случай волнений населения высаживать войска прямо с самолетов на образовавшуюся посадочную площадку близ центра столицы (парашютные десанты в то время ещё не существовали).

Простое объяснение имеет и утверждение Солженицына, что «школа наша плохо учит и дурно воспитывает», «лишь разменивает и мельчит юные годы и души». (34) Все окончившие школу могут не научиться грамотно писать и не усвоить алгебру, но получают полную порцию политграмоты (идеологии для школьников) с достаточным зарядом безбожия. Тем лучше, если большинство не успевает по основным предметам и вынуждено устроиться рабочими. Миллиона два любителей науки и техники всегда найдётся на 50–60 миллионов учащихся. Ведущие деятели институтов и заводов и создатели орудий массового уничтожения комплектуются из их числа. Идеология даёт им большое облегчение. Нет Бога, вечной морали. Упоминание о душе в призывах Солженицына для них — пустой звук. Клад, а не идеология!

в). Три морали.

«…травить своих самых добросовестных работников, чуждых обману и воровству, — и страдать потом от всеобщего обмана и воровства». (38)

Класс партийных бюрократов создал в стране три морали:

— Коммунистическая мораль (мораль этого класса) основана на следующем принципе: всё морально, что мне полезно; всё не морально, что мне вредно. Этот абсолютный аморализм был открыто провозглашён Лениным с трибуны 3 съезда комсомола в 1920 году. На него опирались те, кто подготовили катастрофу 1917 года, и с тех пор он непрерывно действует в нашей стране на протяжении почти 60 лет. Ленин с презрением относился к христианской морали, обзывал её «буржуазной» и считал вредной для себя и своей партии. Исполнение заповедей христианства он рассматривал как преступление против «революции».

— Мораль рабов — реакция населения на коммунистическую мораль.

«Возможно ли быть честным с этой системой, отрицающей Бога и основанной на порабощении личности?… наши морали прямо противоположны. Когда господа требуют от нас, рабов, правды, мы её говорить не будем. Когда господа требуют, чтобы рабы не брали из господских запасов, мы будем брать. Такова наша мораль, мораль рабов безбожного строя».

Мир заключённых за колючей проволокой отражает советскую действительность. «Мораль» в лагерях и за их пределами (в «большой зоне») одна и та же. Люди тащут всё, что можно у государства, а если попадаются, то отбывают срок и действуют по-прежнему. Начальство, особенно в деревне, вынуждено смотреть на это сквозь пальцы. Угнетатели разных рангов (начальники/ — первые воры; они тащут организованно и в больших размерах.

— Христианская мораль теплится в микробратствах.

Наличие и взаимодействие этих трех моралей — резкое отступление от нормальной здоровой жизни. В больном советском обществе — невиданное пьянство, огромное количество преступлений, нервных и психических заболеваний. С болью в сердце и сознанием неизбежного ущерба для души я оправдываю «мораль рабов» и соответственное ей поведение населения в обстановке нищеты, голода, истощения, болезней. Пользуясь своей «моралью» народ заявляет протест против режима партийных бюрократов и ведёт подспудную борьбу, которая не раз приводила к экономическому краху системы. К сожалению, миру широко известны только акты подписания петиций и демонстрации из пяти диссидентов, подвиг которых я никоим образом не хочу умалить. Поэтому широкое хождение имеет утверждение, что русские природные рабы; народ доволен, и ему нужна только водка, как при царе, так и при коммунистическом режиме.

В микробратствах нашей страны подобное мнение рождает презрение к тем, кто в это верит. Западу тоже пора разобраться: его существование во многом зависит от приобретения верного союзника в лице народа, а не режима.

Удивительно, как Солженицын может осуждать подсоветское население за обман и воровство, достигшие действительно гомерических размеров, и говорить об этом с «вождями», как со своими союзниками.

г). Немного спиритизма.

«Вам как государственным руководителям это только вредно, а делаете вы это автоматически, механически, потому что марксизм навязывает вам так». (38)

Уж не на сеансе ли мы спиритизма? Откуда Солженицыну известно, что марксизм навязывает «вождям» предписания, а они как послушные ученики прилежно их повторяют? Так ли это? Не вдалбливают ли всем в голову, что «марксизм не догма, а руководство к действию»? Не даёт ли марксизм «вождям» и их подручным бесценную возможность определять науку, философию, взгляды как «буржуазные» или «пролетарские» (марксистские) и считать бездоказательно, что всё «буржуазное» ошибочно и вредно?

Факты свидетельствуют:

— На 30 лет генетика была заменена позорным бредом Лысенко, основанным на цитатах из Энгельса. Теперь это стараются забыть.

— Вооружённые безбожной идеологией палачи в белых халатах снежневские и лунцы — твердо знают, что человек — кусок мыслящей материи без души, и они держат по указке «вождей» опасных для них людей в психиатрических застенках.

— На основе условных рефлексов Павлова в Красном Китае усовершенствовали технику промывания мозгов и широко её применяют к своим жертвам.

Класс угнетателей останется ни с чем, если откажется от средств, которые облекают преступления в наукообразную форму.

Ошибочность идеологии ясна почти всем в нашей стране; хорошо понял её и Солженицын. Но он совершенно упустил из виду, какой огромной силой обладает идеология класса угнетателей. Благодаря ей его не проймешь! На все обвинения у класса партийных бюрократов готовый ответ: «это идеализм, непонимание диалектики, отрыжка капитализма, поповщина». Всё можно оправдать:

— Если законы природы опровергают марксизм, то они не универсальны, а локальны;

— Преступления были неизбежны, так как диалектика борьбы того требовала. Теперь они не могут повториться;

— Если рабочие восстали, то их ряды охвачены мелкобуржуазными настроениями, под влиянием которых они разложились и перестали быть пролетариями. Объективно они стали выразителями реакции, и их следует давить танками, выполняя высокий пролетарский интернациональный долг.

Когда нужно получить кредиты, «вожди» вспоминают о разрядке и мирном сосуществовании; когда они разжигают местные войны — об «освобождении» народов. Верх бессмыслицы просить «вождей» выпустить из рук своё сокровище.

д). Ключевая проблема.

«Национальным руководителям России в предвидении грозящей войны с Китаем всё равно придётся опираться на патриотизм и только на него». (38)

«Сталин… развернул… старое знамя, отчасти даже православную хоругвь — и мы победили! (Лишь к концу войны и после победы снова вытащили Передовое Учение из нафталина». (16)

Я считаю эти высказывания Солженицына святотатством. Как можно Сталина и остальных «вождей» приравнять к национальным руководителям, а вотчину «вождей» СССР — к России?

«Сталин начинал такой поворот во время войны, вспомните! — никто даже не удивился, никто не зарыдал по марксизму, все приняли как самое естественное, наше, русское!» (38-39)

Кто это все? Угнетатели и угнетённые? В «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицын пишет о появлении бывших власовцев за колючей проволокой. Из 606 страниц первого тома только 32 посвящены этой теме, и на них немалая часть материала дана в виде подстрочных примечаний. Солженицын объясняет, но, к сожалению, не оправдывает поведение солдат и офицеров, повернувших оружие против сталинской деспотии.

В «Записках Сологдина» я передаю мысли подсоветских людей о том, как следовало вести себя воину в тех исторических условиях. Солженицын должен был заняться изучением этой ключевой проблемы и осветить истинное отношение народа к режиму.

Из опасения попасть в реакционеры или нацисты эту тему стараются обойти сторонкой не только в СССР, но и на Западе. Увы, по этому пути пошёл и Солженицын, что не помешало ему всё равно быть зачисленным в «литературные власовцы». Если бы Солженицын довёл свои объяснения до логического вывода, что режим и народ — смертельные враги, то вряд ли появилось бы злосчастное «Письмо вождям».

е). Тех же щей, да погуще влей!

«…бойтесь оказаться… с недостатком и нечёткостью национального самосознания в нашей стране… Не пропустите момент!» (39)

Сталин восстановил без советов Солженицына офицерские звания, погоны, изобрел новые ордена в честь русских полководцев. Детей пичкают патриотическими историями с детского сада. На всех предприятиях и в армии на обязательных политчасах поют славу русскому оружию. Государство поощряет антисемитизм. Народы СССР подвергают искусственной русификации.

К чему же ещё призывает Солженицын «вождей»? Открыть церкви и звонить в колокола? Но эту приманку «вожди», по примеру Сталина, оставляют про запас на случай войны.

ж). Похвала лжи.

«Всё погрязло во лжи… сколько же уходит на это впустую энергии общества!» (40)

«Эта всеобщая обязательная, принудительная к употреблению ложь стала самой мучительной стороной существования людей в нашей стране…» (40)

— Прекрасно, — скажут «вожди», — нам только это и требуется.

Вся наша деятельность построена на лжи! Коль народ лжёт, не будем от него отделяться! А главное, ложь создаёт круговую поруку, некое квазирелигиозное общество: на собраниях по указке все набрасываются на одного, начинают каяться и признавать свои ошибки. В редких сектах изуверов удавалось единодушное совершение подобных актов, а на бескрайних просторах нашей страны они вошли в плоть и кровь всего населения. Тех же, кто проронит неосторожную фразу удаётся в этой атмосфере немедленно выловить. Сколько душ превращается в душонки!

Напрасно беспокоится Солженицын, энергия не уходит зря! Классу партийных бюрократов наплевать, что отсиживание на собраниях увеличивает бытовую эксплуатацию; он на том стоит. Для класса прекрасно продлить ещё на несколько часов миг освобождения от гнёта и контроля и измочалить человека, чтобы он мог думать только о том, как добраться до постели. В таком состоянии невозможно строить планы освобождения от рабства.

Снова Солженицын приглашает класс расстаться с проверенным средством для угнетения масс.

з). Третий близнец.

«И все эти арсеналы лжи, совсем и не нужные для нашей государственной устойчивости, привлекаются как налог в пользу Идеологии…»

Словарь Солженицына такой же, как у Роя Медведева, который по десять раз на каждой странице повторяет сочетания: «наше правительство», «наша партия». В глазах пестрит при чтении Солженицына от «нашей государственной», «мы», «наш»… По сути дела у них тоже немало общего:

— Рой Медведев мечтает о гибриде «социалистической демократии» под ярмом класса партийных бюрократов. Солженицын под тем же ярмом рассчитывает освоить Северо-Восток, избавить народ от обязательных собраний, лжи и другой напасти, при условии, что класс отдаст идеологию китайцам.

— Рой Медведев утверждает, что изменения к лучшему и реформы могут снизойти лишь сверху. Эту же установку взял Солженицын для своего письма.

— Оба против революции в СССР и дают одну и ту же рекомендацию народу: барин рассудит; надо слушаться, работать и не бунтовать.

Есть и существенное различие:

— Рой Медведев написал книгу о социалистической демократии. Его ограниченный ум кабинетного учёного верит в непогрешимость Ленина и считает «октябрьскую революцию» благом для народа.

— Автор «Архипелага» так не считает.

Но при этом следует заметить, что Рой Медведев, в отличие от Солженицына логичен в своём обращении к классу партийных бюрократов. С 1941 по 1957 годы Солженицын достаточно был связан с рядовыми людьми, тянул с ними лямку, и ему непростительно обращаться к «вождям». Так или иначе, братья Медведевы могут себя поздравить с появлением третьего близнеца.

и). Приглашение к позорному столбу.

«…именно после того, что наше государство по привычке, по традиции, по инерции всё ещё держится за эту ложную доктрину… оно и нуждается сажать за решётку инакомыслящего. Потому что именно ложной идеологии нечем ответить на возражения, на протесты, кроме оружия и решётки». (41)

Солженицын предлагает решительно отказаться от идеологии. Но в какое положение при этом поставят себя «вожди»? С помощью какого инструмента на уроках, лекциях, собраниях будут вскрывать сущность врагов режима? Что будут проповедывать «вожди» и платные лекторы? Что в перспективе останется у класса? Нет, он всегда будет отстаивать свою власть и ничего никогда не уступит. Режим сажает за решётку опасных для власти людей, а не идеология, которая только — удобная ширма для любого партийного бюрократа. Не расстанется класс со своей идеологией, чтобы остаться голым и уязвимым. Не допустят «вожди» осуждения своих преступлений; ведь освободившийся от идеологии народ перестанет их воспринимать как «диалектические» зигзаги. Немедленно под его обстрел попадут все постановления «партии и правительства», посыплются вопросы, протесты. Что предлагает «вождям» Солженицын? Предварить мучительной агонией самоубийство? Публично пригвоздить самих себя к позорному столбу и позволить оплевывать и поносить? (Оно, конечно, поделом им!) Не много ли требовать от штатных безбожников! Но Солженицыну не грех публично осудить своё письмо «вождям».

к). Заклинания колдуна.

«…пусть она минует нашу страну как туча, как эпидемия и пусть о ней заботятся и в ней разбираются другие, только не мы!» (41)

Солженицын говорит о 66 миллионах погибших от режима. Как же, зная какой дорогой ценой народ заплатил за господство идеологии, он предлагает «отдать» её другим! Почему же теперь «не мы», а ещё миллионы ни в чём неповинных людей должны испытать на себе идеологию? Не поможет прекратить эпидемию чумы странный совет о перенесении её бацилл в соседние страны с целью, чтобы смерть стала там косить новые жертвы.

Коль скоро «…тёмный вихрь Передовой Идеологии… сам утягивается дальше на „Восток — так пусть утягивается, не мешайте!“» Правда Солженицын спохватывается: «Не значит, что я хочу духовной гибели Китаю». (17) Непонятное противоречие!

Я не усматриваю в предложении Солженицына сознательного злого умысла и склонен думать, что он был слишком поглощён своим планом и отдался лёгкости мысли, не связав концы с концами. А это необходимо делать, когда говоришь на весь мир!

А как Солженицын представляет передачу идеологии китайцам? Отправить туда все труды основоположников, продолжателей, популяризаторов? Но за год возить, не перевозить! поездов не хватит. Да китайцы и не нуждаются: своих таких книг полно.

л). Оружие не прячут в нафталин!

«…снова (после войны — ДП) вытащили передовое учение из нафталина»… (16)

В середине войны, в 1943 году, в армии ввели погоны и многие русские эмигранты (им позволительнее было ошибиться), равно как редкие подсоветские люди поверили в коренные изменения в стране.

В лагерях тех, кто ждал перемен и связанного с ними освобождения, окрестили грубым словом из четырех букв, которое расшифровывали следующим образом: Жаждущий Освобождения По Амнистии. На воле этот «слой» восполняли те, кто повторял слухи, специально пущенные чекистами.

Чисто наружные изменения в армейском обличье отнюдь не означали устранения идеологии из жизни страны. В лагерях никто не заметил перемен, в колхозах пахали на женщинах; СМЕРШ, особотделы, ревтрибуналы, политотделы действовали как часы. Может быть в части Солженицына, так как он в то время был в армии, было полегче?

Идеология в войну угрожала партизанам уничтожением их семьи за переход к врагу; вооружённые идеологией агенты режима шпионили на занятой немцами территории за обыкновенными людьми, а с приходом войск Сталина начинались расстрелы и отправляли на каторгу. Кто же и когда запрятал идеологию в нафталин?

м). Удобная ловушка.

«Неужели это и есть тот манящий социализм-коммунизм»… (35/?

Маркс, Энгельс, Ленин определяли коммунизм как вереницу революций. Им виднее против кого. Поэтому агитаторы в странах свободного мира рассказывают любые сказки про комму-низм, а когда народам одному за другим надевают хомут, и они томятся в рабстве, спросить не с кого. Ведь основоположники идеологии ничего положительного людям не обещали: любой бордель по приказу «вождей» может быть назван коммунизмом. Но вульгаризация марксизма, его манящие перспективы — удобная ловушка. Только не следует чересчур усердствовать и уточнять признаки коммунизма: предложение Хрущёва ввести через 20 лет бесплатные обеды на производстве и даровой проезд на работу подверглось язвительным насмешкам населения.

В романе «В круге первом» Солженицын рассказывает о своей необычайной прозорливости: в 12 лет он понял ложь московского процесса Промпартии, в 16 — что Сталин убил Кирова.

Я был всегда против режима, вращался среди мыслящих людей, но только в этапной камере Бутырской тюрьмы в 1941 году узнал правду об этом убийстве от старых членов партии, варившихся в сталинской кухне. Солженицыну не следует забывать, что после ясновидения в юношестве, он попал в сети марксизма и безбожия в более зрелые годы. И лучше чаще вспоминать о своём падении, чем об отроческой гениальности.

Я полагаю, что Солженицын доставил бы заключённым несколько весёлых вечеров, если бы прочёл «Письмо вождям» на шарашке. Но теперь времена изменились. Солженицын приобрёл всемирную аудиторию, к нему прислушиваются в различных кругах, некоторые даже считают пророком. Положение обязывает!

н). «Отдайте им эту идеологию!» (16)

Бесполезную вещь бросают сами. Раз «вожди» вцепились в идеологию зубами и когтями, из их пасти она не вывалится, и они её добровольно не выпустят. Просьбами не сладишь!

Следует называть вещи своими именами: для устранения класса партийных бюрократов и освобождения от его идеологии требуется революция. И надо найти и предложить её лучший вариант.

«Отдать идеологию» и сохранить режим невозможно. Солженицын советует классу самому покончить с эксплуатацией народа, то есть отказаться от привилегий и остаться не у дел. Стремясь внушить «вождям» возможность их существования без идеологии, Солженицын обеляет режим. Во всем виновата идеология — забросят её «вожди» и станут хорошими.

Возможно, умы некоторых представителей класса партийных бюрократов хотят заменить марксистскую идеологию на идеологию нацизма. Но это связано с коренной ломкой — распустить колхозы и совхозы, прекратить держать сельский люд в крепостной зависимости, резко повысить заработки рабочих, техников, служащих, разрешить торговлю и т. п. При этом легко остаться у разбитого корыта, ибо натерпевшийся народ не согласится снова на диктатуру с миллионами трутней.

«Шаг поначалу кажется трудным, а на самом деле вы очень скоро испытаете большое облегчение, отбросив эту никчёмную ношу…» (39) (Подчёркнуто мною — ДП).

Какая забота о «вождях» Советского Союза!

С помощью этой «никчёмной ноши» Ленин взял власть, с идеологией «вожди» уйдут с подмостков истории. Но наше оружие — СМЕХ. От него режиму не спрятаться, и для идеологии он страшнее атомных бомб.

 

26. Реалист кажущийся и настоящий

«…вы — крайние реалисты… Вы — исключительные реалисты…» (42). Солженицын предлагает «диалог на основании реализма» (43), сам остаётся «в рамках жестокого реализма» (4б), требует, чтобы другие предложили «выход»… «вполне реальный, с ясными путями» (5).

В XX веке широкое хождение получили слова «реалист» и «реальный политик». Большинство людей относится одобрительно к «реалистам» и считает неизбежным их принцип: с волками жить — по-волчьи выть.

Но таким реализмом хвалиться не приходится. «Реальные политики» вошли в компромисс с совестью, стали договариваться с заведомыми подлецами и довели мир до теперешнего состояния. Подобные «реалисты» — наследие вчерашнего дня. Их неизбежно заменят люди благородного образа мыслей, отличающиеся прямотой поведения. Будущее за настоящими рыцарями духа!

К аморальным людям и их организациям следует относиться с подлинным реализмом, подвергать их бойкоту, отказываться вести с ними переговоры, предъявлять им ультиматум вместо того, чтобы идти на уступки. С «вождями» можно подписывать договоры только тогда, когда обеспечен надёжный контроль за их исполнением.

Реализм должен быть творческим, как у инженера-конструктора, который начинает с листа чистой бумаги и кончает созданием машины. Самая низшая форма реализма: признавать лишь то, что можно пощупать руками. Факт существования режима налицо, но следует разглядеть силы внутри страны, которые могут устранить режим. «Реалист» Солженицын отбрасывает эту возможность, ибо отрицает революционную борьбу с «вождями».

Солженицын считает своё письмо реальным, потому что олицетворяет класс партийных бюрократов со всей страной. Но такая реальность называется капитуляцией или соглашательством через голову народа и вопреки его коренным интересам.

 

27. «Вся власть советам!»

«Вы…не допустите, чтобы власть ушла из ваших рук. Оттого вы не допустите доброй волей двух- или многопартийную парламентскую систему… реальных выборов, при которых вас могли бы не выбрать». (42) Поскольку класс партийных бюрократов не допустит двух-много-партийной системы и реальных выборов, то Солженицын просит его восстановить «хотя бы реальную власть советов». (46)

С 1918 года существует в виде советов лживый демократический фасад государства Ленина. Советы превратились в кнут для угнетения населения. О какой реальной власти советов в руках коммунистов мечтает Солженицын? Быть может он надеется, что класс государственных капиталистов прислушается к мнению трудящихся и допустит выразителей их интересов в советы? Но если вопреки очевидности это произойдёт, то карьеристы бросятся защищать насиженные места, спровоцируют скандал, смельчаков посадят в тюрьмы или расстреляют, и прежний порядок немедленно восстановится. Если бы красноречие Солженицына убедило «вождей» (Прошу читателя извинить меня за несуразное допущение) попробовать не душить в зародыше пожелания, а затем и требования трудящихся, то практика столкновения в советах противоположных сил привела бы к образованию стихийного движения угнетённых. Такая перспектива для «вождей» страшнее появления организованной партии, которую легко выловить, оклеветать, прихлопнуть. Народное движение — кошмар режима. Если даже 100 000 из 230 миллионов угнетённых смогут организованно выступить против 20 миллионов угнетателей, то почва закачается под их ногами. «Вожди» реально это представляют, и, в этом случае, Солженицын не ошибся, назвав их реалистами.

 

28. По чьей вине долго?

«Долго, но — не вечно». (42)

Режим будет долго существовать,

— если Запад не изменит своей политической линии в отношении стран с так называемыми коммунистическими режимами и не перестанет спасать СССР экономически;

— если такой «реалист» как Солженицын, к голосу которого прислушивается весь мир, будет продолжать высказываться о нежелательности революции в нашей стране;

— если представителей угнетённого населения будут травить и зажимать им рот;

— если плодотворные идеи и решения будут замалчивать и прятать от людей, а беспочвенные предложения освоения Северо-Востока под руководством класса партийных бюрократов будут распространять в миллионах экземпляров;

— если Запад не создаст института экспертов, где специалисты разных научных отраслей смогут изложить свои предложения и выслушать критику;

— если большинство издательств, радио, телевидение будут в руках тех, кто не допускает до читателя, слушателя, зрителя всё, что им не по нраву;

— если спасением нашего отечества будут заниматься люди, уверенные в своей исключительности, и люди малого калибра, которые пуще всего боятся потерять положение и репутацию;

— если не вооружиться верными идеями, а продолжать плестись вот уже скоро 60 лет с нулевыми результатами по избитым дорожкам.

 

29. «Бей в барабан и не бойся беды»… (Гейне)

«…из русской истории стал я противником всяких вообще революций и вооружённых потрясений, значит, и в будущем тоже»… (43)

Дурной пример подал Солженицын своим современникам.

Я ценю Солженицына как романиста, описавшего ряд событий после катастрофы в нашей стране. Но неужели исследователь этого периода может осудить все вооружённые возмущения нашего народа?

Разве в русской истории нельзя оправдать соляные и медные бунты, возмущение стрельцов против Петра Первого, восстания Стеньки Разина, Пугачева? Едва ли в прошлом народ должен был всегда безропотно гнуть спину? Неужели не надо было подниматься крестьянам в 1918–1921 годы с вилами против пулемётов продотрядов? Разве ошибкой была гражданская война, а также сотни мятежей (как Кронштадтский и Тамбовский) и восстания времён коллективизации? Что ж, лучше было подобострастно лизать руки палачам?

Человек не избавлен от первородного греха. Поэтому постоянно кто-то кого-то угнетает, изводит, преследует. Обиженным приходится обороняться и подчас браться за оружие.

Только революции дадут избавление от тоталитарных режимов.

 

30. Заход с червей

«Всяким поспешным сотрясением смена нынешнего руководства (всей пирамиды) на других персон могла бы вызвать лишь новую уничтожающую борьбу и наверняка очень сомнительный выигрыш в качестве руководства». (43)

Итак, качество руководства «вождей» столь хорошо, что лучше не сыщешь! Как говорили воры на каторге, Солженицын «зашёл с червей», то есть сказал большой комплимент «вождям».

Видимо, Солженицын смешивает «поспешное сотрясение» с дворцовым переворотом. После смерти Сталина убрали Берия, который с головы до ног был в крови своих жертв, позже легкомысленного Хрущёва. Но вряд ли в наши дни при коллективном руководстве Брежнева сможет произойти дворцовый переворот.

Ещё более непонятно, если под «поспешным сотрясением» Солженицын разумеет революцию, ибо народная революция стране необходима, чтобы покончить с господством класса партийных бюрократов и с их идеологией.

Народу следует помочь разобраться в современной обстановке, и это должны сделать те, кто от него не оторван и борется за его освобождение.

Если люди умственного труда утратили способность разговаривать с простыми смертными из самой нижней кладки пирамиды, то мне хочется им посоветовать проехаться в московском метро в сторону Волхонки-ЗИЛ, когда заводской люд едет на работу или возвращается домой. Стоит вглядеться в лица рабочих, поймать колючие, а то и злые взгляды, вслушаться в обрывки фраз на полублатном жаргоне, чтобы понять, что это новая порода людей. У них нет иллюзий, они разобрались в гнили режима и знают цену советскому блефу. Их отличает высокий накал души, динамичность, трезвость суждений. Кто сумеет войти к ним в доверие, узнает, что они мечтают о народной революции, которая даст власть их представителям, и презирают любой сговор с «вождями» через их голову.

 

31. Свобода через полусвободу

Почти две страницы «письма» (43 и 44) Солженицына направлены против демократии на Западе в наши дни и демократии в России в период с февраля по октябрь 1917 года.

Любое развивающееся единство состоит из борющихся противоположностей. Этот универсальный закон не знает исключений. Поэтому явления в обществе зависят от того, какие силы преобладают и побеждают противоположные устремления. Если в демократическом государстве победила позитивная, разумная творческая часть общества, то демократия удалась. Если безответственные элементы, ослеплённые ложными доктринами, взяли перевес, то демократия может стать источником бедствий. Всё зависит от соотношения сил. Недопустимо перечислять только недостатки демократии — вполне приемлемой, хотя и несовершенной формы жизни — и на основании их её оценивать. У демократии уже накопился немалый опыт, и поэтому возможно установить:

— условия, в которых её применение целесообразно и не приводит к отрицательным последствиям;

— степень несовершенства её институтов;

— способы устранения её недостатков.

Критика Солженицыным слабых сторон западной демократии справедлива, но бестактно, что он дал её именно при обращении к вождям. Невольно складывается впечатление, что раз демократия Запада себя не оправдала, существующий тоталитарный режим имеет право на существование под солнцем. Я думаю, что это понадобилось Солженицыну для признания авторитарной системы управления.

Всякая власть, дурная или хорошая, держится на авторитете. Авторитет главаря любой шайки устанавливается в кровавых схватках. Авторитет тирана опирается на террор; авторитет достойного правителя, который любит свой народ, — на добрые традиции, вечную мораль, христианские принципы и справедливые законы.

Приведу моё обоснование авторитарности:

— Действие, которое человек производит согласно своей воле (выбору) и желанию, я называю свободным.

— Действие, произведённое по своей воле, но наперекор своему желанию полусвободным.

— Действие, произведённое в результате победы желания над противодействующим ему решением воли, подтверждающим сделанный выбор, нарушением.

— Проявление свободы зависит от желания и сделанного выбора, поэтому свобода может быть высокой и низкой.

— Путь к высшей свободе лежит через длительное и упорное проявление полусвободы. Это путь к высоким целям, в том числе к самоусовершенствованию; он требует преодоления разного сопротивления.

— Нарушения — путь к проявлению низкой свободы; они возможны при разрежении душевных сил и увеличивают зло на земле.

— Состояние полусвободы резко преобладает у большинства людей, когда они думают, работают, борются, совершенствуются. На протяжении своей жизни человек неоднократно проявляет свободу, но, к сожалению, часто в виде компромиссов между желанием и сознанием совершения должного, что относится к нарушениям.

Огромно значение силы воли, ясности мысли и идей, сдерживающих и регулирующих желания. Идеи и воля, руководящие человеком, образуют в нём источник авторитета и власти, то есть авторитарное начало. Авторитарное начало неизбежно присутствует и в любом государственном устройстве. Так же, как у отдельного человека, власть государства может привести народ к духовному росту и расцвету или к звериным нравам.

История подтверждает, что завоевание гражданских свобод, борьба с тиранией и произволом происходили под воздействием высокого авторитарного начала: идей и примера Христа, Церкви, рыцарских и монашеских братств, крупных мыслителей, людей высокого духа, ума, воли. Эти силы создали правовое начало, гражданские свободы, неприкосновенность личности, освящённые христианскими традициями законы, принципы подлинной демократии! Но одновременно шёл и обратный процесс. Природе многих отвечал скорей путь нарушений. Он устраивал, в основном, людей недостаточно развитых, нетерпеливых, ленивых, с злой направленностью. Плодотворный путь к истинным дарам свободы через состояние полусвободы казался им утомительным, долгим, необязательным. Им мерещилась ложная перспектива стремительных достижений, их привлекали власть и желание заменить мудрую силу насилием; они породили идею террора и с этой целью в течение веков стали вести борьбу с Церковью, духовным благородством, высоким образом мыслей. В результате здание демократии осталось недостроенным. В современных демократиях преобладают попытки сократить, а если возможно, и вообще уничтожить высокое авторитарное начало. В наши дни всё более открыта дорога нарушениям в виде бродяжничества, разнузданности нравов, порнографии, ослабления остаточного влияния Церкви, подрыва экономики, агитации против службы в армии, примиренчества с ужасами тоталитарных режимов и т. д. В целом, из-за поощрения массовых «нарушений» происходит сокрушение истинной свободы.

Путь к свободе, столь ценной для человека, лежит в русле полусвободы, созданной во имя высоких идеалов и целей. Те, кто идут по этому пути должны преодолеть известное сопротивление. Соразмерно проявленным усилиям происходит рост личности. Те, кто выбрали путь произвола и нарушений доходят до их крайней формы, то есть до своеволия, которое разрешает любое низкое или преступное желание.

 

32. «Вся власть Учредительному собранию!»

[33]

«А за последние полвека подготовленность России к демократии, к многопартийной парламентской системе, могла ещё только снизиться. Пожалуй, внезапное введение её сейчас было бы лишь новым горевым повторением 1917 года». (44)

Страдания оказались жёсткими и требовательными учителями для всех народов нашей страны. Россияне здорово поумнели и прозрели за 60 лет. Поэтому мало кого потянет после конца рабства сразу к вершинам демократии: парламентской многопартийной системе. Это было бы непростительной роскошью. Для начала в микробратствах созреют подлинные советы. В ходе будущих решительных событий люди быстро найдут общий язык, как находили его мы зеки, разделявшие одну судьбу. Из представителей тех, кто сражался за освобождение, мы соберём Учредительное собрание

— от рабочих из всех городов,

— от тружеников земли,

— от инженеров, врачей, преподавателей, агрономов, учёных — всех, кто не потерял совесть; те, к кому подорвано доверие, карьеристы и болтуны, в почёте там не будут.

Силы освобождения получат из единого центра проверенные рекомендации и будут знать, кого надо избегать. Теперь установлено, кто подготовил развал государства в 1917 году, продался за германские и другие деньги, уничтожил достигнутые на фронте результаты. В новой обстановке требования об изъятии земли, фабрик, заводов, шахт, транспорта, научно-исследовательских институтов у класса партийных бюрократов и передаче их объединениям тех, кто там работает, будут поддержаны всеми тружениками. Поэтому не следует Солженицыну столь мрачно смотреть на возможности нашего народа, который доказал, что у него не одни только недостатки.

 

33. Преступление и необходимость

«Но и русская интеллигенция… чего же добилась с огромными потерями для себя и для простого народа?.. Так может быть следует признать, что для России этот путь был неверен и преждевременен?» (45)

Безусловно, это следует признать. Революционная интеллигенция отличалась фразёрством, фанатизмом, недомыслием и вооружена была смесью из ложных доктрин. Устраивать переворот в 1917 году в разгар гигантской войны вопреки интересам народа могли только далёкие от жизни люди, которые сочетали в своих планах блажь с изменой и вредительством. Революция в СССР против класса «вождей» — единственный выход не только для россиян, но для оккупированных народов стран-сателлитов и для всего человечества. Она должна быть совершена во имя избавления всей планеты от рабства.

 

34. Нос не дорос

«Может быть, на обозримое будущее… России всё равно суждён авторитарный строй? Может быть, только к нему она сегодня созрела?…» «…восстановить хотя бы реальную власть советов?» (46)

Солженицын пытается оправдать своё предложение о сохранении «вождями» власти при смягчении ими произвола, уважении сталинской конституции и т. п. Но, видимо, сам понимает, что самоограничение власти вождями — несбыточные грёзы, так как мечтает хотя бы о восстановлении власти советов.

Указание Солженицына, что страна не созрела для другой формы правления, не авторитарной (самодержавной или диктаторской — ДП?) поддерживает у класса партийных бюрократов уверенность, что он сидит на месте, так как у народа нос ещё не дорос до человеческих условий жизни.

Но почему мы такие жалкие и отсталые? Ведь папуасы в наши дни успешно осваивают демократические формы правления. Возможно, Солженицын не сознаёт, что принижает могучий народ, упрашивая через его голову диктаторов, которые живот надорвут от смеха над его предложениями?

«Однако… тот авторитарный строй (до катастрофы 1917 года — ДП/…имел сильное нравственное основание… семивековое православие Сергия Радонежского и Нила Сорского…» (45)

Солженицын роняет достоинство высоких моральных принципов нашего народа, рассуждая о них с хулителями любых религий и организаторами массового безбожия в нашей стране.

 

35. Когда правая рука не знает, что делает левая

«Совокупность всех тех, от верху до низу, кого вы считаете действующим и желательным руководством, переведите, однако, в систему советскую. А впредь от того любой государственный пост пусть не будет прямым следствием партийной принадлежности, как сейчас». (46)

Итак, все командные посты в низовых организациях передаются членам КПСС, а в областной и центральный аппарат власти следует допустить беспартийных. Неужели Солженицын успел забыть, что те, кто выполняет людоедские планы, обладают соответствующими качествами и давно уже в партии? Солженицын побил все рекорды в своей непоследовательности, не говоря уж о том, что его рекомендация может быть воспринята «вождями» только как желание взорвать их власть изнутри. Их не проведёшь! Они во времена Хрущёва, используя способ Солженицына, пробрались в Русскую Церковь: ввели в «двадцатки», управляющие приходами, своих агентов.

На странице 48 «Письма» Солженицын предлагает «вождям» допустить духовные молодёжные организации, свободную приходскую деятельность, свободное искусство, литературу, свободное книгопечатание не политических книг, а «философских, нравственных, экономических, социальных исследований…», то есть просит «вождей» подложить под свои кресла мины замедленного действия. Недопонимает или издевается Солженицын?

 

36. Спасители найдены!

«…ваша партия… исполнила бы национальные задачи: спасла бы нас от войны с Китаем и от технологической гибели. Эти задачи и благородны и выполнимы». (47)

Эти предложения Солженицын выдвигает, «оставаясь в рамках жестокого реализма!» (46) После почти 60 лет терзания режимом народов нашей страны, Солженицын счёл возможным зачислить партийных бюрократов в спасители! Комментарии излишни.

Режим, который довёл страну до экономического краха, в частности из-за провала технологии, в воображении Солженицына, оказывается способным спасти страну от «технологической гибели».

Воистину, реализм у Солженицына жестокий!

 

37. Бабушка надвое сказала

«другие полушария… будут развиваться всё равно без нас, по-своему, и тем никто из Москвы не управит…» (47)

Напрасно Солженицын так категоричен. У «наших спасителей» много помощников. Ведущие политики Свободного мира наперебой поспешают реализовать планы Кремля. Капиталисты Запада не дают пасть режиму. Солженицын подаёт пример диалога с «вождями» как с равными достойными собеседниками.

Если так пойдёт дальше, то не удивительно, что в скором будущем планета будет управляться из Кремля.

 

38. Отправить хищника хирургу

«Пусть авторитарный строй — но основанный не на „классовой ненависти“ неисчерпаемой, а на человеколюбии… ко всему народу» (47-48/… «великодушие, милосердие к узникам» (48)

Не даёт ли Солженицын хищнику совет вырвать зубы у хирурга и перейти на травоедение, предварительно вставив челюсти телёнка?

По Солженицыну руководители «партии и правительства» — коренные представители народа, единокровные по отцам и дедам. Порыв одного из «вождей» — Хрущёва — был даже «несомненным сердечным движением» (6). Не исключено, что «вожди», которые сердцем принадлежат к народу, под влиянием Солженицына улучшат со временем свой авторитарный принцип правления и исторически оправдано, что будущие наши спасители держат страну в узде.

 

39. Пушки превратятся в игрушки

«У вас остаётся вся неколебимая власть, отдельная сильная замкнутая партия, армия, милиция»… (49)

Как возможно это сочетать с предложением Солженицына допустить свободные экономические и социальные исследования? Ведь тогда от режима полетят пух и перья; класс партийных бюрократов станет мишенью насмешек и угроз. 90 % взрослого населения не приемлет режим, поэтому отдельные подразделения армии будут на стороне народа. Надёжность всей армии несомненно понизится. А уж, если свободно допустят по совету Солженицына «все нравственные течения, в частности все религии, и их гонитель марксизм лишится государственных привилегий» (48), то климат страны изменится за пару лет. Подумать только, что произойдёт нечто, достойное пера В. Набокова — угнетатели (карьеристы и мобилизованные) заигрывают с рабочими, сеть сексотов рушится, партия разваливается…

Не издевается ли снова Солженицын?

 

40. Монблан самонадеянности

«Но с каждым годом то же самое будет настойчиво предлагать вам жизнь по разным поводам, в разное время, с разными формулировками — но именно это». (49)

Солженицын не только уверен в истинности и великой пользе своего «Письма», но и не сомневается, что «жизнь… с разными формулировками» повторит именно его предложения.

Предел самонадеянности и сознания безошибочности суждений!

 

41. О пользе критики

«Я готов тотчас и снять их (свои предложения — ДП), если кем-нибудь будет выдвинута не критика остроумная, но путь конструктивный, выход лучший и, главное, вполне реальный, с ясными путями». (5)

Поскольку Солженицын в начале «Письма» требует от своих критиков конструктивных предложений, читатель вправе был их ожидать также от него. Проект, полезность которого не доказана, а наоборот вызывает решительные возражения, не может быть защищён. Если в проекте не указаны средства достижения цели, то он бракуется как бессодержательный.

Критика — необходимый элемент творчества и не стоит от неё отмахиваться. В подавляющем большинстве случаев критики не предлагают решения, когда разбивают доводы противника. Достаточно, если они сумели доказать, что обсуждаемый проект — мыльный пузырь.

Но у Солженицына есть возможность найти «выход лучший и, главное, вполне реальный, с ясными путями», если он пожелает ознакомиться с рекомендациями, которые высказали ему ряд критиков по поводу «Письма».

 

42. Суд рабочих с Волхонки-Зил

«Этим письмом я тоже беру на себя тяжёлую ответственность перед русской историей». (51)

Солженицын прав: не простят ему рабочие парни с Волхонки-Зил, когда прочтут «Письмо». Смысл их едких замечаний и грубых насмешек свёлся бы к следующим обвинениям Солженицына:

— Он самовольно упрашивает «вождей» решить судьбу народа. Не грех бы ему вспомнить, как Герцен обливал грязью царское правительство.

— Спасибо Солженицыну: теперь с его лёгкой руки «вожди» будут пользоваться на Западе репутацией людей, достойных доверия, кровно связанных с народом, отражающих традиции страны.

— Он внёс в мир новую волну дезинформации и путаницы.

— Не моргнув глазом и с барской щедростью он отвалил режиму партийных бюрократов ещё 10 лет господства над народом.

— Солженицын — соглашатель, а мы ждали от него призыва к революции.

 

1. Подальше от слитности и монолитности

«…исключительно полезно было бы Западу прислушаться к слитному голосу Восточной Европы…»

В «Письме вождям» Солженицын вздумал устраивать судьбу подрежимных россиян без их совета и согласия, поэтому настораживает его призыв прислушаться к «слитному голосу Восточной Европы». Не считает ли Солженицын теперь себя выразителем чаяний не только народов СССР, но и народов стран сателлитов?

Слитный голос класса партийных бюрократов осточертел. Спасибо Солженицыну за предложенный другой слитный голос, но не лучше ли прислушаться к голосу каждого народа?

 

2. Легко останавливать других

«Видите, каждая профессия, если она начинает разрушать нравственные нормы жизни, должна сама себя ограничить». «…но и всякая профессия, но и всякий человек должен уметь пользоваться своей свободой, и сам себе находить остановку, нравственный предел».

Умри, Денис, лучше не скажешь! А если взяться за решение задачи и вдобавок не иметь нужной профессии, то уж совсем не будешь знать, как «себя ограничить».

Солженицын — не специалист по вопросам, которые поставил в «Письме вождям». Почему же он не должен «сам себе находить остановку, нравственный предел» и прислушаться к голосу тех, кто шли всегда плечом к плечу с тружениками, и для вызволения их из беды не жалели себя в поисках приемлемых решений?

Чего же добился Солженицын?

Тираны ублажены и получили поддержку, скованный гигант унижен, друзья на Западе — в изумлении (что взять с других, если сам Солженицын несёт околесицу!) Многочисленные почитатели кривят душой и стараются хоть как-то исправить положение.

Сам себя высек, как гоголевская унтер-офицерская вдова!

 

3. Ещё раз о чудесах Хрущёва

«Если бы не было чуда с „Иваном Денисовичем“, это просто чудо, что Твардовский мог убедить Хрущёва напечатать „Ивана Денисовича“». Солженицын два раза в одной фразе употребил слово «чудо». Несколько позже он здраво объясняет, что Хрущёвым руководил грубый политический расчёт, когда он дал разрешение на публикацию повести «Один день Ивана Денисовича». («Хрущёв действовал совершенно бессознательно, ему нужен был „Иван Денисович“ в тот момент, когда с Китаем он спорил, о Сталине»). Вызывает удивление непоследовательность Солженицына в оценке им одного и того же события.

На Западе широкое распространение получила легенда о демократических начинаниях Хрущёва. Я объяснил уже истинные причины «Хрущёвских чудес». Упорная вера Солженицына в чудеса Хрущёва подливает масла в огонь и помогает укрепить версию Кремля о возможности перемен в стране без ухода «вождей» со сцены.

 

4. Хижина дяди Тома XX века

«…даже предпочтение отдаётся тем, кто хочет спастись, уехать, перед теми, кто хочет остаться и исправить эту страну, рискуя собственной жизнью».

Борцам с коммунистическим режимом внутри и вне страны удалось вынудить его на небольшую уступку в вопросе выезда за границу. Заодно с рабовладельцев перед всем миром сорвана маска, так как

— цифра выехавших из страны известна, и их процент ничтожен;

— уехавшие не могут вернуться назад, у них насильственно отнято советское гражданство;

— разрешение на эмиграцию евреев под давлением Конгресса США объясняет торговую сделку, на которую пошёл СССР, ради получения кредитов и его признания «благоприятной нацией».

Солженицын возмущается, что Запад, вместо того, чтобы помогать искоренить произвол и беззаконие в нашей стране, отдал предпочтение определённым слоям подсоветских граждан и помог им добиться разрешения на выезд из страны. Но невозможно было потребовать от режима как первую уступку роспуск политзаключённых и освобождение здоровых инакомыслящих, брошенных в психзастенки. В условиях режима партийных бюрократов такую операцию невозможно даже проконтролировать.

 

5. Разделение обязанностей

«Однако, эмигрируют, в общем те, кто бегут, спасают себя от наших ужасных условий. Гораздо более мужественные люди, стойкие и преданные стране остаются для того, чтобы исправить там положение, чтобы добиться улучшения условий».

Почему Солженицыну не приходит в голову простая мысль, что тот, кто не боролся с режимом, когда жил в стране, по выезде из неё тоже не будет этим заниматься и станет устраивать свою жизнь, а тот, кто боролся, будет и дальше продолжать эту борьбу. Осуждать можно тех, кто за границей

— забыл об оставшихся в стране,

— плохо разбираясь в обстановке, судит вкривь и вкось и создаёт неверное общественное мнение,

— вместо борьбы с общим врагом ведет интриги против других и на их почве затевает склоки.

Солженицын в своих исторических романах эпохи первой мировой войны не смог обойти молчанием роль эмиграции в подготовке российской катастрофы 1917 года. Немало российских революционеров постоянно проживали в Лозанне, Цюрихе, Париже, Лондоне. Видимо, условия почти неограниченных гражданских свобод на Западе благотворно повлияли на их последующую разрушительную деятельность. Почему же не допустить, что для борьбы с невиданной тоталитарной деспотией в высшей степени полезна и необходима активность некоторых борцов с режимом в Свободном мире? Если Солженицын утверждает обратное, то недопонимает, что

— важно разделить обязанности и участки борьбы. Многое невозможно и неэффективно делать внутри страны, из-за огромных жертв и чрезмерной затраты сил и времени;

— необходимо мобилизовать мировое общественное мнение и тем самым поддержать героические усилия кучки диссидентов в Москве;

— надо помочь населению в СССР, которое находится в предреволюционной стадии и сделать то, что нужно для наиболее мирного и по возможности бескровного устранения от власти класса партийных бюрократов. Наиболее целесообразно и в первой Фазе освобождения обязательно организовать такую помощь из единого центра в Свободном мире;

— революция в СССР назрела и абсолютно необходима. Соглашательство с режимом возможно только за счёт народа.

 

6. Когда воздушный пират достоин уважения

«Более того, людей, которые едут в Израиль, только понимаете, действительно в Израиль, не тех, которые притворяются, говорят, что мы поедем в Израиль, а сами едут в другое место, а тех, кто говорят: мы поедем в Израиль — и едут в Израиль, — я их глубоко уважаю».

Интересно, уважает ли и чтит Солженицын тех, кому удалось как воздушным пиратам вырваться за пределы СССР и тех, кто посажен за это в тюрьму на 15 лет? Уважает ли он тех, кто бежит через кордоны и минные поля Восточной Германии и через стену позора в Берлине?

Я поражён, что бывший лагерник Солженицын подымает голос против тех, чей отъезд необходим для расшатывания тюрьмы народов, и кто поэтому использует единственную возможность легально покинуть отечество.

Когда пытают, избивают, морят голодом в местах заключения, когда с помощью инъекций превращают человека в сумасшедшего, не желая того, в руки народа вкладывают оружие для защиты.

Рабы режима не хотят признавать требования и законы класса партийных бюрократов. Мы создали в ответ свои заповеди: «Мораль рабов — чекистам», «раб снаружи — внутри воин». Мы вынуждены пользоваться моралью рабов, но предадим её анафеме, когда покончим с тоталитарными коммунистическими режимами: надоело жить со своими по одной морали, с режимом — по другой. Но пока режим существует и с ним идёт непрерывная война, мораль рабов — опора народного сопротивления.

Непростительно Солженицыну бросать камень в тех, кто воспользовался возможностью выехать в Израиль, и туда не поехал или через некоторое время оттуда уехал. Эти люди не предатели Израиля: в условиях режима все вынуждены притворяться, а не «жить не по лжи».

Малюсенькому Израилю требуются в первую очередь рабочие для промышленности и сельского хозяйства. Предоставить работу по специальности всем работникам умственного труда, которые преобладают среди отъезжающих евреев из столичных городов, Израиль не в состоянии. Многие из приехавших по здоровью и возрасту не могут пойти на физическую работу: отсев среди иммигрантов Израиля понятен и естественен.

Если же в числе уехавших из СССР — сотня неевреев, то в демократическом Израиле, где уважают свободу, израильтяне не бросят камнем в них.

 

7. «Врач! Исцели Самого Себя» (Лк 4, 23)

«Но мне кажется диким, когда говорят так — вот это моя страна, это моя родина, Советский Союз, или Россия. Но здесь плохо, поэтому я сейчас уеду; уеду, с вами не буду, а оттуда, с Запада, буду объяснять даже, как вам быть, рецепты буду давать, что вам делать; потом, если будет лучше, я вернусь. Нет. Когда в доме плохо, болезни, несчастья, — из дома не уезжают. Из дома можно уехать, когда всё хорошо».

Откуда у Солженицына такая злоба, ненависть и отсутствие понимания самых простых вещей?

Если следовать его несуразностям, то,

— когда в доме пожар, нельзя выскочить за водой; гори!

— лучше всего молчать по примеру китайцев за «бамбуковой решёткой» Мао. Немногие беглецы оттуда не смогли рассказать ничего путного, возможно из боязни, и мировое мнение не может защитить жертвы по причине отсутствия достоверных сообщений. Но довольны ли этим китайцы? Мы пережили сталинский террор в то время, когда Запад находился в блаженном неведении или преступно ему попустительствовал, и можем ответить на этот вопрос. Эксперты как мы срочно нужны Свободному миру. Когда соединятся усилия мыслителей Запада и тех, кто приехал, чтобы предложить и отстоять модель нового мироустройства, необходимого для спасения человечества, Солженицын кончит играть роль учителя. Не в предчувствии ли этого он так недоволен?

Солженицын забыл, что те, кто разбил идолов марксизма и атеизма в нашей стране, обязаны передать свой опыт другим. Именно поэтому мы здесь. И нет ничего дурного в том, что с Запада населению СССР будут даны «рецепты», если они составлены правильно, доступно, если их можно выполнить в условиях режима и, тем самым, коренным образом улучшить положение народов в стране. Рекомендации могут быть приняты или отброшены теми, кому не подходят. Только так совершается народом революция: по его воле и разумению — без обязательных программ, директив, партий.

Люди, которых клеймит Солженицын, вернутся домой, но не когда там будет лучше, а когда это будет необходимо для борьбы с режимом.

 

8. «Добьемся мы освобождения своею собственной рукой».

[45]

«Я отнюдь не прошу: „Пожалуйста, Запад, помогите нам!“ Я считаю, что Запад не обязан нам помогать, у Запада есть свои проблемы, и Запад может нам хоть совсем не помогать. Положение, в которое мы попали, мы — Советский Союз, Восточная Европа, Китай — из этого положения мы должны выйти сами, собственными руками…» (Подчёркнуто мною — ДП).

Справедливо! Когда в стране произойдёт революция, народ на этот раз «собственной рукой» добьётся освобождения. Прошли те годы, когда белоэмигранты просили Запад спасти Россию. Подсоветский народ не ждёт больше от Запада помощи, после того как Рузвельт и Черчилль укрепили владычество Сталина, отдали ему только в Европе вопреки Атлантической Хартии 10 стран и российских военнопленных. Ненависть зреет в сердцах подсоветских людей, когда политики и капиталисты Запада снова приходят на выручку режиму и избавляют его от экономического краха. Будущее Запада зависит от того, сумеет ли он сделать население СССР своим союзником.

Просить Запад больше ни о чём не требуется, но мы обязаны помочь ему понять полярность интересов класса партийных бюрократов и угнетённого населения.

 

9. Зачем бодаться с правдой?

«Моё письмо вождям Советского Союза было во многом неправильно понято».

Прошло четыре месяца после опубликования «Письма вождям» до дня, когда Солженицын дал это интервью американскому телевидению. На Западе предложения Солженицына встретили холодно, чтобы не сказать враждебно. Даже раболепные критики в русской эмигрантской печати были сдержаны. При желании Солженицын мог бы пересмотреть свои рекомендации и честно признать «Письмо» грубой ошибкой. Но оказывается, его неправильно поняли. Зачем же бодаться с правдой?

Через 14 месяцев после опубликования «Письма» Солженицын произнёс две большие речи в Америке и заявил:

— вожди — обманщики и договориться ни о чём с ними нельзя;

— они понимают только силу;

— нужна твёрдость во время ведения с ними переговоров, уступки недопустимы;

— холодная война со стороны «вождей» не прекращалась;

— СССР использует помощь Запада на организацию с ним войны и т. п.

В марте 1974 года Солженицын самим фактом опубликования «Письма вождям» показал Западу пример, как вести обходительный диалог с «вождями». В июне 1975 года в Америке он утверждает прямо противоположное: с обманщиками разговаривают твёрдо и без уступок.

На Западе дезинформации хватает; её сеют за деньги и из-за нехватки верных сведений. Но не пристало Солженицыну путать людей.

 

10. Революция по Лобачевскому

«…для России сегодня ещё одна революция была бы ещё страшнее, чем 17-й год, столько вырежут людей и уничтожат производительных сил».

Что может быть для народа страшнее тирании, которая его душит вот уже скоро 60 лет? Почему Солженицын не допускает революции против тоталитарного режима?

Совершенно естественно и логично было бы ожидать от Солженицына установки на революцию, которая назрела, неизбежна, необходима, так как отвечает воле народов.

Для народов СССР — это постулат эвклидовой геометрии, известно и школьнику.

Непонятно, почему Солженицын выбрал постулат Лобачевского, знакомый только математикам.

Если бы Солженицын не посадил сам себя после появления «Одного дня Ивана Денисовича» в литературный «отстойник» и не отгородился от насущных жизненных проблем, он не перепутал бы постулаты и стал выразителем мнения народа.

 

11. Жертва дракону

«…найти способ сейчас смягчить авторитарную систему, оставить авторитарную, но смягчить её, сделать более человечной».

Опять зазвучала мелодия из «Письма вождям». Ещё раз Солженицын просит дракона смягчиться и пожирать только взрослых, а не детей.

 

— «…во всем виноваты — мы сами…»

— «Ничем не поддерживать лжи сознательно!» «Личное неучастие во лжи!» (уйти с собрания, где искажаются факты; не голосовать за то, чему не сочувствуешь искренне; не выйти на обязательную демонстрацию и т. п.)

— «Наш путь… гораздо легче… гражданского неповиновения по Ганди». «…если…мы струсим, то мы — ничтожны, безнадёжны…»

К кому обращается Солженицын? Ко всему населению, не делая различия между угнетателями и угнетёнными?

По угнетателям Солженицын стреляет холостыми патронами. Большинство из них лишь усмехнётся: — Он хочет, чтоб мы сами отпилили сук, на котором сидим. Опять идеологическая диверсия…

Возмущённые угнетённые скажут примерно следующее:

— Не с неба ли он свалился? Лауреат Нобелевской премии, пользующийся неслыханной поддержкой всего мира, о которой Ганди мечтать не мог, оторвался от нашей действительности. Почему Солженицын не попробовал доказать жизненность своих рекомендаций до того, как в силу сложившихся обстоятельств прославился вдруг на весь мир? Легко распространять такие поучения, когда ты в полной безопасности в Швейцарии! А до этого Солженицын, как и мы, отсиживал на собраниях, голосовал за фальшивые резолюции, казённо улыбался парторгу и исполнял его поручения.

 

1. «Чур меня, пропадай, рассыпься!».

[49]

«Все же другие роковые пути, за последний век опробованные в горькой русской истории — тем более не для нас, и вправду — не надо!»

Черти круг, да чурайся революции!

Следовало бы попробовать западным радиостанциям, работающим на волнах для СССР, составить передачу из «Жить не по лжи», «Письма вождям» и статей с их критикой. Разными путями придут отклики советских слушателей. Несомненно будут сфабрикованные режимом письма в поддержку столь удобной для него позиции Солженицына. Но угнетённые тоже скажут своё слово. Так дадим же им решить самим свою судьбу!

 

2. Цель определяет средства

«Теперь-то знаем мы, что гнусность методов распложается в гнусности результатов. Наши руки — да будут чистыми!»

В соответствии с универсальными законами природы, цель определяет средства; применение неадекватных средств трансформирует цель или делает её недостижимой. Этот принцип имеет силу закона природы.

В борьбе даже с самым коварным и низким врагом воздействие на него должно быть поначалу мирным и увещевательным. В ходе борьбы следует быть милосердным и добросердечным, но нельзя сложить оружие. Применяемые средства должны отвечать средствам нападающей стороны.

 

3. О благих порывах

«Кому-то (надо будет — ДП) на время лишиться работы. Молодым, желающим жить по правде, это очень осложнит их молодую жизнь при начале: ведь и отвечаемые уроки набиты ложью, надо выбирать».

С таким предложением Солженицыну следовало бы обратиться к первым христианам, но не к тем, кто с детского сада усвоил, что Бога нет, и Церковь — рассадник суеверий для глупых бабушек. Почему вдруг начнут говорить правду дети, родителей которых пропустили через безбожную школу и лишили нравственных устоев? Почему молодежь, услышав голос Солженицына, вдруг начнёт говорить правду и угодит за это в интернат для умственно отсталых или в колонию малолетних преступников?

Надо знать, как применять рецепты, иначе благие мысли превращаются в ложные рекомендации.

 

4. Спасибо за утешение

Солженицын утешает тех, кто последует его совету и «на время» лишится работы: «…чёрный-то хлеб с чистой водой всегда найдётся для твоей семьи».

Где? В ссылке, после того, как тебя объявят тунеядцем? В тюрьме или в дурдоме, куда тебя поместят за инакомыслие?

 

5. С конца не начинают

«Это будет нелёгкий путь? — но самый лёгкий из возможных. Нелёгкий выбор для тела — но единственный для души».

Сначала надо подготовить народ: рассказать ему всю правду о злодеяниях режима, о жизни Свободного мира, о перспективах после устранения от власти класса «вождей». Народ постепенно почувствует свою силу, обретёт уверенность, окончательно убедится в своих правах. В микробратствах возникнут силы освобождения, которые начнут и доведут революцию до победы над тиранами.

 

1. «…Лебедь рвется в облака, рак пятится назад, а щука тянет в воду» (И. Крылов)

«Примитивное разделение мира на две системы является суждением политическим, а значит весьма посредственного уровня».

«Страстными политическими ярлыками мы больше вводимся в заблуждение, чем внимаем в состояние сегодняшнего мира. Если же мы хотим охватить истинную суть положения человечества сегодня… нам не избежать подняться много выше, чем политические характеристики, формулировки и рецепты».

Читатель уже знаком с практическими рекомендациями Солженицына, поэтому настораживает внимание его приглашение «подняться много выше, чем политические характеристики».

Усилиями класса партийных бюрократов мир разделён на концентрационный лагерь, в котором находится треть человечества, и западный мир — носитель свободы, при всех своих недостатках. Отрицать этот факт или считать примитивным суждение о разделении мира на две системы можно только, когда утрачено чувство реальности.

Политические, исторические, экономические, научные, религиозные суждения различным образом отражают любую общественную систему. Они имеют свои особенности, и оценки могут быть грубыми, тонкими, практическими, теоретическими, моральными, аморальными и т. д. Средства техники могут помочь оторвать от земли тело; молитва, мистическое озарение возвышают душу, — концепции, исключающие фантазии приводят к возвышенному образу мыслей.

Когда тоталитарные режимы делают всё необходимое для сокрушения Свободного мира, по меньшей мере странно призывать человечество в заоблачные выси и считать политические суждения — суждениями «посредственного уровня». Непонятно также, как Солженицын успел забыть свои призывы к «вождям» об их отказе от мирового господства. Можно считать и называть деятельность «вождей» посредственной, но она не перестанет от этого быть крайне вредной и опасной для всего человечества.

Солженицын против «страстных политических ярлыков». Его «Письмо вождям» не убедило партийных бюрократов и есть основание думать, что новая речь тоже не изменит их язык: они по-прежнему будут обзывать своих западных благодетелей империалистами, эксплуататорами, реваншистами, милитаристами, расистами. Так для кого пожелание Солженицына? Для западных политиков, поведение которых в отношении СССР и без того преисполнено робости, уступок, страха перед окриками «вождей», мечтающих поставить их на колени?

 

2. S.O.S. (Спасите наши души!)

«…главная опасность не в том, что мир расколот на две альтернативные социальные системы, а в том, что обе системы поражены пороком и даже общим, и потому ни одна из систем при её нынешнем миропонимании не обещает здорового выхода».

После этой декларации Солженицын довольно верно объясняет порочный путь цивилизации, построенной «на принципе: человек — мера всех вещей и человек превыше всего».

Письмами и призывами не воротишь веками упущенное; веру в Бога сразу не вдунешь. Центральный вопрос наших дней — борьба за сокрушение деспотий. Не следует отвлекать людей предложениями, которые при наличии дружной элиты потребуют десятков лет трудов и борьбы. Сначала надо спасти человечество от гибели, а потом и, если возможно параллельно, заняться ремонтом душ. Одинаково относиться к обеим системам недопустимо: в Свободном мире поддерживается высокий уровень жизни, гражданские свободы, нет бесчеловечной эксплуатации. Поскольку страны обеих систем населены людьми, не свободными от последствий первородного греха, они поражены пороками. Но на основании этого факта нельзя ставить знак равенства между тиранией и свободным миром.

Солженицын не видит здорового выхода ни для одной из систем, но гибель человечества не неизбежна, и пессимизм Солженицына необоснован. Мир в его развитии можно уподобить дереву. Его зеленая верхушка — Свободный мир, сухие сучья — тоталитарные режимы, живые ветви — страны третьего мира с самобытными традициями. Сухие сучья надо, как можно скорее убрать, иначе, если в них ударит молния, то от пожара сгорит всё дерево.

 

3. «Дуги гнут с терпеньем и не вдруг» (И. Крылов)

«…мы научились уже, что физическим сотрясением государств, что насильственными переворотами открывается путь не в светлое будущее, а в худшую гибель, в худшее насилие. Но если и суждены нам впереди революции спасительные, то они должны быть революциями нравственными, то есть неким новым феноменом, который нам предстоит ещё открыть, разглядеть и осуществить».

Солженицын накладывает запрет на революцию («насильственный переворот») в настоящем и будущем. Но не следует смешивать силу и насилие. Освободители должны сокрушить режим, который держится на любых видах насилия; от них зависит, чтобы их борьба не перешла в насилие.

Не менее важно правильно понимать термин «революция». Статьи о революции в учебниках и справочниках не основаны на универсальных законах природы и ограничиваются характеристикой явлений весьма различного происхождения. Осуждение любой революции разрешает существование диктатур и деспотий. Освободительные революции будут необходимы, пока хоть один народ на земле будет находиться в рабстве. Переворот 1917 года в России, который Солженицын по установившейся традиции тоже величает революцией, преследовал цели, не имеющие ничего общего с интересами населения. Народная революция в СССР в наши дни спасет человечество. Солженицын осуждает революцию, следовательно, он против подлинной освободительной борьбы с тоталитарным режимом. Легко представить реакцию на речь Солженицына против революции во время потопленных в крови восстаний в лагерях Экибастуза, Воркуты, Норильска, Джезказгана, Караганды, Чибию, Оркутана, в городах Новочеркасске, Темир-Тау, Александрове, Днепродзержинске, Муроме, Нижнем Тагиле и других, оставшихся безвестными. За железным занавесом мысли Солженицына о революции могут смутить только сломленных и неустойчивых. Друзья по тюремным нарам обругают и высмеют. Но хуже, когда Солженицын обращается к мировой общественности. В этом случае следует выкинуть из речей всё, что может послужить торжеству зла на земле.

Но Солженицыну следует отказаться от найденных средств борьбы с тоталитаризмом и заменить их феноменом, «который предстоит ещё открыть, разглядеть и осуществить». Непродуманное предложение Солженицына уводит от борьбы с режимом в СССР.