Дан просыпается с похмелья (2077 год)

Он проснулся первым. Сквозь открытую дверцу крыши на сеновал проникал утренний свет. Голова жутко болела, все тело ныло и чесалось. Тысяча иголок впилась в его спину и ноги со всех сторон. Дан кое-как поднялся, и отошел в сторону от своего лежбища, поднимая ноги высоко, как цапля, из-за того, что в стопы втыкались отдельные соломины. Найдя более-менее чистую и ровную поверхность крыши, он принялся отряхивать свое хозяйство, изрядно потрепанное продолжительными ночными и совершенно безуспешными попытками секса в пьяном угаре.

Лерка храпела, лежа на животе. Ее руки были раскинуты в разные стороны, из-под мышек торчали блины расплющенных здоровенных сисек. Либо она часто спала на этих иголках и перестала их чувствовать, либо была еще невменяемо пьяной, либо ее жирные телеса были абсолютно бесчувственны. Увидев между ее раздвинутых ног, как толстущая соломина упирается, чуть ли не протыкая кожу, прямо в складки, скрывающие нечто, чем он все-таки умудрился каким-то образом этой ночь воспользоваться, Дан склонился к третьему варианту.

Лерка чихнула. Огромный пласт сала на ее спине пришел в движение. Дан отвернулся, отошел на несколько шагов и начал блевать. Точнее попытался это сделать. Из горла вырвался только дикий, протяжный, сдавленный полукрик, полустон, полухрип. Да и чем было ему блевать, если накануне кроме водки ничего не было ни выпито и ни съедено. Лерка вскочила и выпучила на него свои полоумные глаза. Ее кожа после длительного спанья на соломе представляла собой что-то вроде деревенского окна, покрытого морозными узорами. Только основание этих узоров было не гладким как стекло, а в складочку, как основание голенища кирзовых сапог ее папаши. Она попыталась что-то сказать, но слова застряли у нее в горле.

На улице послышались шаги. Это была ее мать. Она всю ночь не спала, ждала дочку с вечеринки и вот с утра отправилась на поиски. Лера частенько пряталась на сеновале. Боясь показываться матери пьяной, она часто проводила ночь на крыше, и родители периодически ее там вылавливали. Поднявшись по старой трухлявой лестнице, мать заглянула внутрь. Сено было разбросано, как попало, но там никого не оказалось. Женщина по-деревенски смачно выругалась, спустилась вниз и, зайдя в дом, хлопнула дверью. Сдерживая рвущийся наружу смех, «любовнички» стали выкарабкиваться наверх, разгребая солому.

— Черт возьми, — ворчал, Дан, начиная заново отряхивать свое хозяйство — заставь меня еще раз с такой скоростью закопаться в сено, ни за что не повторю этот рекорд…

— Убери, пожалуйста, у меня из головы мусор. — Перебила его Лерка, наклоняясь вперед. Ее смачные сиськи повисли, медленно раскачиваясь.

Дан выдернул из ее головы пару соломинок и сказал, отвернувшись в сторону, чтобы Лерка не могла видеть выражения его глаз:

— Ладно, пожалуй, мне пора. Наверное, родичи тоже уже потеряли дома.

— Побудь со мной еще маленечко, — протяжно пропела Лерка. Она выпрямилась и прижала его к своим рыхлым телесам, пытаясь придать своему лицу эротическую притягательность. Ее руки спустились вниз по спине Дана, и, схватив его за ягодицы, прижали к тому месту, которое у нормальных женщин называется лобком. Дан отстранился, торопливо поцеловал ее в щечку и стал одеваться.

— Я еще смогу успеть на ближайший автобус, если потороплюсь, — придумал он удачную отговорку. Дан знал, что Лерка не станет возражать потому, что следующий автобус будет только через два часа. Он торопливо натягивал на себя одежду, искоса поглядывая на то, как Лерка, развалясь на сене и раздвинув ноги, смотрела на него своими коровьими глазками, поглаживая себя между ног, наверное, представляя себе это зрелище очень сексуальным. «Дура — подумал, Дан, застегивая ширинку, — ты бы еще затолкала туда черенок от сломанной лопаты», но вслух сказал:

— Увидимся на следующей неделе, — и начал спускаться вниз по лестнице…

— Че-е-е-рт! — Донесся до Лерки протяжный крик с улицы, потом глухой удар и еще немного погодя дикий рев, — А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! — Лерка вскочила и бросилась к окну, посмотреть, что произошло…

Дан совсем забыл, что у лестницы отсутствует предпоследняя ступень. Нога ушла в пустоту, и он со всего маху уселся на третью сверху перекладину. На удивление палка выдержала и не сломалась. Зато подломились трухлявые жерди в полуметре от земли, отчего обломанные концы лестницы сдвинулись в сторону фундамента. От удара перекладины по ляжкам ноги у Дана рефлекторно разогнулись и уперлись в стену. После чего Дан почувствовал, что верхушка лестницы медленно поплыла от дома и он, соответственно, вместе с ней. «Я что ли падаю?» — подумать Дан и заорал:

— Че-е-ерт!

Через мгновение в глазах стало темно, а еще через несколько мгновений он увидел прыгающую и приближающуюся к нему деревенскую стайку. Еще через мгновение он понял, что стайка стоит на месте, а он бежит по направлению к ней, правда, при этом, не чувствует ни рук ни ног. Еще через мгновение, уже находясь внутри стайки, Дан услышал нечеловеческий голос:

— Валерия, — заорала выбежавшая на улицу мать, вытирая на ходу о передник, заляпанные тестом руки.

Наверху показалась перепуганная голова, из которой во все стороны торчала солома. Придя немного в себя и неимоверно удивляясь тому, как стремительно все произошло, Дан начал содрогаться от смеха, зажав рукой рот, чтобы не выдать свое присутствие.

— Я только успела забраться на крышу, а она взяла и сломалась. — Пропела голова.

«Да! — усмехнулся про себя Дан, — Однако, очень правдоподобно!»

— Ты где шлялась, зараза. Глаза твои бесстыжие. Я всю ночь глаз не сомкнула. Спозаранку идти на работу, а я, как дура, всю ночь не знала, за что хвататься. За каким хреном ты залезла на крышу? Опять пьяная была вечером…

«Да-а, — размышлял в это время Дан, прислонившись спиной к шершавой и колючей деревянной стенке сарая, — надо же, на дворе две тысячи семьдесят седьмой год, а я упал с лестницы, с трухлявой деревянной лестницы!» Единственное, что в этом вонючем сарае напоминало о наличии цивилизации, это ведро, сделанное из современного абсолютно прозрачного материала. Правда, сейчас это ведро было почти на сто процентов заляпано навозом.

Леркина мамаша ругалась примерно в течение пяти минут, даже ни разу не передохнув. Потом вдруг, видимо излив все, что накопилось за ночь на душе, она резко развернулась и направилась в дом, заканчивая по пути свою потрясающую тираду:

— Вот и сиди теперь там, дура, пока отец новую лестницу не сделает. — Зашла в дом, хлопнув дверью и оставив на дверной ручке ошметки теста.

Дан, спотыкаясь на ходу, скорее выкатился, чем вышел из своего убежища.

— Ну, и чё ты ржешь? Ме-е-е… — Без всякого зла проворчала Лерка, показывая ему свой язык. — Тебе смешно, да? А мне теперь здесь сидеть не известно сколько, пока, блин, отец из запоя не выйдет. А он меньше, чем на три дня в запой еще ни разу не погружался.

— Прыгай, я тебя пойма-ю… — Мысль о том, что сто килограммов сала могут упасть ему на голову, заставила его запнуться на последних словах, и он торопливо опустил, начавшие уже подниматься, руки.

— Ты чё сдурел, здесь четыре метра! — Спасла его шею простодушная Лерка.

— Как хочешь, но я тебе передачки таскать не буду. — Сказал Дан и быстро зашагал прочь, пока она не передумала. «Просто удивительно, как трухлявая лестница до сих пор выдерживала это безобразие».

Дан шел и насвистывал, радуясь жизни, не зная о том, что эта жизнь ему уже более не принадлежит…

 

Девочки, как звезды…

Всю дорогу от Леркиного дома до автобусной остановки ему не давал покоя промежуток времени, выпавший из сознания в момент падения с крыши — это ведь надо было выбраться из-под лестницы, подняться, осмотреться, выбрать объект укрытия и рвануть.… Но, самое главное, он не мог понять, как в бессознательном состоянии он вообще сумел сообразить, что шум и треск может услышать Леркина мамаша и выскочить из дома на разборки.

Однако после того как он добрался до цели и уселся на прозрачную лавочку деревенской автобусной остановки, мысль его потекла в другую сторону…

Вообще во второй половине двадцать первого века цивилизация «свихнулась» на прозрачном и зеркальном. Зеркальным старались сделать все, а если что-то нельзя было сделать зеркальным, то делали прозрачным. Прозрачными были столы, прозрачными были стулья и кресла, прозрачными были диваны и подушки. Если из соображений интимности что-то нельзя было делать прозрачным, то это делали полупрозрачным, матовым, пузырчатым, рельефным или преломляющим прямые лучи.

Полупрозрачная одежда позволяла женщинам даже в зимнее время изобретать вызывающе сексуальные наряды. Одним из самых модных зимних нарядов была одежда из преломляющей ткани, сшитой во множество слоев. Под такую одежду женщины специально не одевали нижнего белья. Эффект был таковым, что мужчины видели перед собой с одной стороны совершенно голую женщину, но, в то же время, не могли разглядеть ничего конкретного из ее подробностей. Среди особо сексуально-агрессивных женщин суперпопулярным зимним нарядом был костюм божьей коровки. Смысл состоял в следующем: на женщине точно также не было нижнего белья, а наряд представлял собой теплую и толстую, но абсолютно прозрачную ткань, а сверху надевалась красная непрозрачная накидка, покрытая маленькими, не очень частыми прозрачными пятнышками. Осознание того, что, заглянув в «дырочку», можно увидеть ВСЕ, очень здорово заводило близко расположенных мужчин. Летом же, особенно в жару, основная масса людей одевалась в зеркальные одежды. Разнообразие заключалось в легком цветовом тонировании, а так же в самих формах. Глаза резал невероятный контраст от напыщенно объемных нагромождений зеркальной и полупрозрачной одежды до почти полного ее отсутствия.

Такой, в общем, бзик на зеркально-прозрачно-полупрозрачном! Вот и сейчас к деревенской остановке подъезжал автобус, битком набитый людьми, но зато зеркальный снаружи, прозрачный изнутри. Кстати, зеркальность автобуса нисколько не спасала находящихся внутри людей от невыносимой жары потому, что кондиционеры, когда-то давным-давно заботливо поставленные на деревенские автобусы за счет бюджета городской казны, также уже давным-давно не работали. Россия-матушка в любые времена оставалась Россией. А уж до самой российской деревни цивилизация вообще, как не дошла до сих пор, так, наверное, уже никогда и не дойдет.

Застоявшиеся, засидевшиеся и одуревшие от жары, на улицу начали выползать люди. Женщины, расклеивая слипшиеся ноги, поправляли свои зеркальные и полупрозрачные наряды. Мужики, похрустывая костями, вытягивали из автобуса невероятных размеров баулы, тоже сшитые из отражающей зеркальной материи: поутру, оторвав себя от прозрачных диванов и покинув свои зеркальные дома, народ стремился на природу, проветривать перегруженные информацией мозги. Желающих ехать утром в обратном направлении было значительно меньше. Даже сидячих мест всем хватило…

И почему он подсел к этой девочке? Да нет, вообще-то понятно почему — потому, что он всегда подсаживается в автобусах к девочкам. Конечно же, ни разу в жизни он не осмелился заговорить ни с одной из тех, к кому подсаживался и, тем не менее, всегда войдя в автобус, он инстинктивно сканирует салон, вычисляя свободное место рядом с наиболее красивой девушкой. Затем, изображая абсолютное безразличие, подсаживается рядышком…

Вот и сейчас все произошло точно также. Он сидел рядом с красивой… нет, он сидел рядом с очень красивой… просто супердевочкой. Короткая стрижка. Открытая и очень соблазнительная шейка. Сквозь тоненькую материю топика просвечивались два умопомрачительных бугорочка. Открытый загорелый живот. Зеркальные тонюсенькие шорты-резиночки почти как плавки. И ноги… у Дана перехватило дыхание. Ни разу в жизни ему не доводилось даже дотрагиваться до таких девочек. С его внешностью о таких ангелочках можно было только мечтать. И вот он сидит ни живой, ни мертвый, боясь пошевелиться, а рядом с ним ОНА — на глазах шоры, в ушах клипы, в руках ноты.

Слово «ноты» произошло от старого «ноутбук» — маленькая коробочка, похожая на старый портсигар Леркиного папы, прикрепленная тоненькой цепочкой к браслету на руке. Ноты были паспортом, мозгом, душой и сердцем всех современных людей. Некоторые даже сходили с ума, теряя ноты. Коробочка сама по себе стоила «копейки», а вот накопленное годами информационное содержимое…

Клипы — маленькие аккуратненькие шарики-наушники, прикалываемые к уху в раннем детстве и снимаемые только для того, чтобы поменять их на новую, более современную модель. Ноты плюс шоры — в любой момент можно увидеть все что угодно и кого угодно. Ноты плюс клипы — в любой момент все что угодно и кого угодно можно услышать.

И вот рядом с Даном и, в тоже время, далеко в параллельном мире интерпространства, сидит зашоренная девочка и, засунув свою руку себе в шортики, ритмично теребит там нечто. За один только взгляд на это «нечто» Дан отдал бы все на свете. Вдавив себя, что есть силы, в кресло и слегка накренив голову, Дан делал отчаянные попытки урвать краешком глаза хоть малую часть того, о чем он мечтал каждый день, каждый час и каждую минуту. Интересно, что она видела сейчас в виртуальном пространстве, на кого смотрела? Дан, полузакрыв глаза и притворяясь спящим, смотрел, как «профессионально» движется под шортиками ее рука, и его переполняла горькая жгучая обида. Вот он, живой парень, с эрекцией уже чуть ли не до подбородка, сидит рядом, а она,… а он…

Он даже не имеет право сделать то же самое, что она. Потому, что в конце двадцать первого века по исторически сложившемуся неписаному закону этики считалось нормальным, если женщина делает это у всех на виду. А мужчинам заниматься этим было нельзя, и по писанному, и по неписаному закону этики. Просто «расовая» дискриминация какая-то. Дан, изнемогая от желания и стыда, прикрыл руками вздувшиеся палаткой штаны и, стиснув зубы, принял решение: «Черт с ними, с деньгами, как только доберусь до дома, выйду на связь с Распутиным и перегоню ему бабки, пусть научит меня, как нужно сводить с ума подобных телок. Эх, мамка, мамка, дала мне имя великого пророка, лучше б ты дала мне его внешность».

Зашоренная девочка, неожиданно выдернула руку из своих шортиков и поднесла ладонь к губам. Ноздри Дана даже слегка уловили аромат ее возбуждения.

— Да, — сказала она в руку, — я уже еду в автобусе. Буду минут через двадцать. Хорошо. Хо-ро-шо. Поняла. Пока.

Нет, в руке у нее ничего не было. Звукопринимающий микрофон находился там же — в клипе на ухе. Дело в том, что во второй половине двадцать первого века подносить руку к губам стало чем-то вроде традиции. Так как вызывающий на связь сигнал (звонок) окружающим был абсолютно не слышен, то этим жестом человек как бы отгораживался от внешнего мира, давая всем понять, что обращается не к ним, а к кому-то неведомому из интерпространства.

Закончив, судя по интонации голоса, неприятный разговор, девушка сдернула шоры и откинулась на спинку кресла, скривив губы от явной досады, что ее прервали. Посидев пару минут с закрытыми глазами, она слегка приподняла веки и оглядела Дана с головы до ног с таким видом, словно он был неодушевленным предметом. Через пару секунд, потеряв к нему интерес, она устремила свой взор на улицу, а еще через полминуты снова надела шоры, и в этом мире от нее осталась только прекрасная оболочка пустоты…

* * *

— Что нужно для того, чтобы овладеть сердцем женщины? — Распутин самодовольно скрестил руки на груди и откинулся в кресле, которое на удивление было не прозрачным, не зеркальным, а черным. Вернувшись домой из деревни, Дан, следуя принятому решению, вышел на сайт Распутина (изобретателя виртуальной школы обольщения женщин) и подтвердил то, что он согласен заплатить требуемую сумму за серию виртуальных сеансов, пустив стрелку на виртуальную кнопку «Да». Денежки перетекли со счета Дана на неведомо где находящийся счет Распутина. И вот Дан сидит и с замиранием сердца внемлет словам знаменитого виртуального учителя любви:

— Чтобы овладеть сердцем женщины необходимо очень многое сделать, но, во-первых, нужно с ней познакомиться. Ты не знаешь, как это сделать, хотя имеешь возможность видеть ее каждый день…

У Дана побежали мурашки по спине. Взгляд невозмутимых черных глаз пронизывал его насквозь. Ровный, обезоруживающий своей уверенностью, гипнотический голос Распутина, как вино, вливался, казалось, прямо в позвоночник и растекался оттуда по всему телу. Дан видел Распутина первый раз, но, казалось, будто Распутин знает про него все. Дан чувствовал себя голым, сидя на кресле перед огромным монитором:

— При встрече с ней все твои мысли расползаются по мозговым щелям, как тараканы, а язык становится тяжелым, как гиря. — Распутин прищурил свои, и без того хитрые глаза…

…Сознание у Дана затуманилось и глаза закрылись. Он, как будто бы только на мгновение клюнул носом, но, открыв глаза, с удивлением услышал…

 

В омут с головой

— Здравствуй, Дан, — промурлыкал незнакомый женский голос. Дану стало не по себе. До того это приветствие прозвучало интригующе. «Неизвестный абонент» — было написано на экране монитора. Дан посмотрел на часы и ужаснулся — оказывается он проспал двенадцать часов и теперь уже утро следующего дня.

— Здравствуй, — отозвался Дан, стараясь не выдать интонацией голоса своего волнения и того, что не узнал собеседницу.

— Включи шторки и посмотри на меня, я чувствую, что ты меня не узнал.

Дан встал с кресла и отправился на поиски лазерной стрелки, чтобы включить видеосвязь, но вдруг остановился посреди комнаты и поежился от внезапно охватившего внутреннего холодка. «Кто она? Откуда она меня знает? Откуда знает мой интерномер? Может быть, это просто продолжение сеанса Распутина? Почему же он не предупредил меня, что виртуальные девочки могут сами выходить на связь. Как бы там ни было, надо что-то делать…».

— Ты не хочешь включить шторки? — спросила незнакомка, — Я сижу в кресле за шторками, и на мне сейчас ничего нет из одежды.

Дан машинально поправил трусы, которые начали стремительно оттопыриваться.

— Ты знаешь, у меня дома никого не будет сегодня вечером и всю ночь, — продолжила незнакомка, не дождавшись ответа. — И еще у меня есть кое-что, чтобы весело провести время. Ты как? Придешь?

— Извини, я забыл твой адрес, — промямлил Дан. Его взгляд метался по сторонам в поисках стрелки и не замечал ее на самом видном месте. Скорее всего, он просто боялся ее увидеть. Нет, не стрелку — незнакомку, сидящую в кресле без одежды. Это был обычный страх подростка — предстать перед кем-то в глупом виде. Ведь она сразу заметит эту предательскую дрожь в его руках, и, главное, если вдруг незнакомка окажется очень красивой девчонкой, и если она действительно сидит голая, то он может… Дан сглотнул слюну, схватил штаны и торопливо одел их, но это не скрыло от внешнего обозрения охватившего его возбуждения.

— До встречи, чудо! — вдруг услышал Дан и связь прекратилась. На экране появилась надпись: «для Вас есть текстовое сообщение». Тут же, как по волшебству, нашлась лазерная стрелка и Дан подтвердил, что готов прочитать сообщение. Это был адрес незнакомки: «сектор 32, здание 128, квартира 412».

Дан, закусив губу, некоторое время тупо смотрел на свое отражение в зеркале. Затем, пожав плечами, вызвал модуль. Ему надо немного пройтись. Ему надо немного прийти в себя. Его жизнь неожиданно начала делать какой-то новый поворот куда-то в неизведанную директорию. Ему нужно осмыслить случившееся и придумать план действий.

Зеркала в стене раздвинулись, открыв вход в салон модуля. Дан уселся в прозрачное кресло и, обращаясь к невидимому оператору, произнес: «Центральный парк». «ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ПАРК» — высветилось на мониторе. Это главный компьютер, управляющий подземным модульным транспортом, спрашивает у пассажира, правильно ли он определил адрес. «Да», — подтвердил Дан. Двери захлопнулись, и модуль начал стремительно погружаться в бездну подземного логического лабиринта, о существовании которого все знали, все пользовались, но никто ни разу в глаза не видел этого чуда третьего тысячелетия. Единственное, что было доступно обозрению пассажиров модульного транспорта, это стены, представляющие собой рекламные щиты, и монитор, который на протяжении всего пути, пока кабинка модуля перемещалась по неведомым подземным коридорам до места назначения, грузил сидящих в кресле пассажиров все той же рекламой.

«ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ПАРК» — появилась надпись на мониторе, и через мгновение двери открылись. Центральный парк только назывался «центральным», на самом деле он был единственным местом в городе, где люди могли выйти на открытую поверхность и прогуляться среди цветов и деревьев. Это было единственное место, где осенью можно было услышать шуршание сухих листьев под ногами. Весь остальной город был лишен растительности. В пространстве между зеркальными стенами домов жизнь отсутствовала. «Счастливого пути!» — услышал Дан, покидая салон модуля. Сразу вслед за ним в модуль забежала молодая парочка счастливых влюбленных, смеясь и улыбаясь друг другу на ходу. Это заставило Дана вернуться к мысли о таинственной незнакомке.

Зачем она сказала, что она голая? Связано это как-то с Распутиным или нет? Что нужно от него этой незнакомке? Может, она одна из тех, кто получает удовольствие, унижая таких парней, как он. Дан прекрасно знал себе цену. Ни одна девочка на свете по доброй воле не станет с ним знакомиться. Нет, в принципе, он не сдрейфил. Он готов быть униженным, лишь бы только прикоснуться к живому телу настоящей красавицы. Он почему-то ни секунды не сомневался в том, что таинственная незнакомка является красавицей.

Ему нравилось это неожиданное приключение. Маленькая надежда забрезжила на горизонте его серой жизни. И пусть Дан не находил логического объяснения происходящему, но ему так сильно хотелось испытать что-то большее, чем деревенская любовь с Леркой на иголках соломы, что он готов был поверить во что угодно и принять любые правила игры.

Поглощенный своими мыслями, Дан не заметил, как покинул парк и оказался среди вереницы торчащих в небо зеркальных небоскребов. Он поднял голову, и ему открылось восхитительное зрелище — бесконечность отражающихся друг в друге зеркальных стен гигантских домов. Куда ни бросишь взгляд, он всюду проваливается в бездну зеркальных коридоров.

Дан, потрясенный и завороженный, бродил среди этой пустой зеркальной бесконечности, потеряв счет времени. Дело в том, что у этой бесконечности не было краев не только на уровне горизонта, но и в небе. Определить, где кончается небо, отраженное в небоскребах, и начинается небо настоящее, можно было только примерно по преломлению отражаемых облаков.

От осознания того, что ты находишься прямо в центре города, а видишь только небо и бескрайнюю бетонную пустыню, действительно терялось чувство времени. А ведь это «пустое» пространство битком набито людьми! Они сидят совсем рядом по ту сторону «зазеркалья» и пускают стрелки. Если бы эти стрелки вдруг стали видны с «этой стороны мира», то все пространство вокруг превратилось бы в живую паутину, состоящую из полосок света. Но это фантазия, а на самом деле… Идешь, идешь, идешь, ничего не меняется, и только тебя всегда преследует стройный ряд твоих собственных отражений. Лишь иногда, когда выходишь на перекрестки бетонных улиц, армия двойников ненадолго тебя покидает.

И над всей этой бесконечностью висит звезда ДанДана. Единственная звезда в небе, которую видно даже днем. В отражении стен небоскребов она превращалась в бесконечную гирлянду. Звезда, искусственно созданная человеком, от которой все человечество зависит теперь на сто процентов. Звезда, в течение нескольких лет превратившая в руины золотые замки нефтяных королей.

Дан смутно помнил из школьной программы, что звезда эта представляет собой маленькое солнце. Но, по сравнению с земными объектами, она была огромной. Это была гигантская кристаллическая линза, которая фокусировала космическую энергию в тонкий луч и направляла этот луч перпендикулярно поверхности земли вниз на принимающую полусферу, находящуюся в нескольких десятках километров от города. Энергия этого луча была такой силы, что вокруг него на необозримую высоту поднимался «вечный» гигантский смерч, а территория радиусом в десять километров вокруг принимающей полусферы считалась мертвой зоной. А дальше, уже в радиусе более десяти километров, находились «тяжелые» и химические заводы, выделяющие огромное количество токсичных отходов. Весь этот «тяжелый» воздух стягивался в центр гигантской воздушной воронки и уносился смерчем в никуда. Это создавало иллюзию, что мир не страдает от промышленных выбросов. На самом деле эти выбросы никуда не девались. Они оседали где-то за сотни километров от города, отравляя местных жителей.

Конечно же, звезда ДанДана была создана не для того, чтобы всасывать промышленные выбросы. Космическая энергия, попадая в принимающую полусферу, трансформировалась там в обычную электроэнергию. Звезды ДанДана висели над всеми крупнейшими городами мира и снабжали энергией весь модульный транспорт этих городов и все интерпространство.

«Сектор 32, здание 128, квартира 412» — высветилось на мониторе. Двери модуля открылись и Дан, затаив дыхание, вступил на территорию таинственной незнакомки.

Квартира была богато обставлена. Во всем чувствовались вкус и стиль. Дан, с благоговением глядя по сторонам, прогулялся по всей квартире в поисках хозяйки, но живая душа нигде не обнаружилась. Он задержался в одной из комнат, где все было приготовлено для того, чтобы провести время в приятной и интимной обстановке, и начал разглядывать на стене старинные, поблекшие от времени фотографии.

— Здравствуй, чудо! — Дан вздрогнул. Включились шторки, и на экране появилась богиня. Дан едва удержался, чтобы не упасть перед ней на колени.

— Располагайся и будь как дома. Я сейчас приведу себя в порядок и присоединюсь к тебе. Шторки погасли, но завороженный Дан продолжал стоять, созерцая оставшийся в глазах образ. «Это ОНА, действительно красавица, самая настоящая суперзвезда, и я сейчас увижу ее живой и возможно…»

Ноги подкосились. Дан доковылял до прозрачного стула и плюхнулся в него, едва не задев столик, на котором уже стояла бутылка вина и лежали деликатесы. Дрожащими руками он открыл бутылку и наполнил бокалы. Ерзая на стуле, в ожидании, когда богиня «спустится с небес на землю», пару раз отхлебнул из своего бокала для храбрости…

И вот она вошла. Настоящая красавица. Великолепные белокурые волосы, алые, пышущие здоровьем губы, красивые голубые глаза. Эластичное полупрозрачное белье в обтяжку было надето явно для того, чтобы продемонстрировать все достоинства фигуры: тонкую талию, крутые бёдра и упругую грудь. Девушка подошла к столику, взяла бокал с вином и слегка пригубила. Продолжая стоять, она оценивающе оглядела гостя с ног до головы, демонстрируя свой великолепный бугорок внизу живота, прямо на уровне глаз Дана. Помимо восхитительной внешности, она явно обладала острым умом. Острый, вприщур, взгляд сквозь длинные ресницы приводил Дана в благоговейный трепет. Не зная, что сказать, Дан схватил со стола бокал с вином и отхлебнул почти половину. Но, пока он собирался с мыслями и придумывал подходящую фразу для начала знакомства, стало происходить просто невероятное…

Незнакомка повернулась к гостю спиной, подошла к зеркальной стене и отодвинула ее в сторону. Дан увидел аккуратненькие стопочки с женским бельем. Девушка стала переодеваться прямо у него на глазах! Хорошее начало для первого знакомства! Раз — облегающий наряд оказался на полу. Девушка нагибается, демонстративно подставляя Дану на обозрение свою божественную попку. Ему даже показалось, что незнакомка слегка подмахивает ему бедрами.… Поднимает упавшую одежду и не спеша складывает на полочку, поправляя, опять же очень демонстративно, тонюсенькие трусики, совершенно утонувшие в щелочке между ягодицами…

Дан смотрел на все это и не верил своим глазам. Все это до смешного напоминало ему сцену из древнейшей комедии «Бриллиантовая рука». «По-мо-ги-те!» — зазвучала в голове песенка. Осталось только дождаться, когда ему подадут бокал с вином, в котором разбавлено снотворное… Дан закашлялся и покосился на полупустой бокал.

«Да нет, все нормально, ведь бутылку открыл я сам, и незнакомка тоже пригубила из своего бокала. Да и что можно с меня снять? Нет у меня, ни золота, ни бриллиантов. Я специально не взял с собой ничего ценного, оделся по простому и даже ноты оставил дома… так… короче… самая лучшая защита, это нападение», — решился Дан, встал и подошел к незнакомке, которая стояла к нему спиной и перебирала белье. Из одежды на ней остались только трусики, да и то — эти трусики одеждой можно было назвать только чисто символически. «Будь, что будет» и, обняв ее за плечи, он обдал горячим, прерывистым дыханием ее волосы и шею. Затем он обнял ее за грудь и поцеловал в плечо, вдыхая полной грудью аромат ее тела. Слегка вздрогнув, девушка напряглась и замерла. Она не оттолкнула его, просто стояла молча и не шевелилась.

«Ого, — удивился Дан, — не ожидала!». Руки его поползли к низу живота.… Но тут незнакомка резко развернулась, и они оказались лицом к лицу. На Дана был устремлен взгляд, прожигающий все насквозь, что заставило его немного замешкаться. Однако в следующее мгновение, отбросив все сомнения, он решительно впился своими губами в ее божественные губы…

Но тут у незнакомки заговорил клип. Дан находился так близко от ее уха, что даже расслышал тембр голоса говорящего. Незнакомка отстранилась и торопливо вышла из комнаты, закрыв за собой дверь, а Дан возбужденно встряхнул головой и сел на прежнее место. «Случилось, случилось, это случилось!» — пульсировало и вибрировало воспрянувшее реанимированное мужское достоинство.

В ожидании ее возвращения Дан закрыл глаза, представляя, как шепчет ей что-то на ухо, а его руки в это время гладят девушку по груди, животу и ниже. На прозрачном фоне дивана ярко белеет изящное, гибкое тело зрелой девушки, холмики грудей вызывающе топорщатся, маленькие соски набухли, выступающий лобочек аккуратно выбрит, а тончайшие трусики потемнели меж ног от влаги. Ее голова запрокинута, спина выгнута, глаза закрыты, а губы влажны от поцелуев. Кожа на бедрах нежная и упругая. Рука Дана гладит тело незнакомки, скользя по всем изгибам, задевает за соски. Девушка вздрагивает и крепко прижимается своими губами к губам Дана. Рука Дана движется по её животу и, помедлив мгновение у трусиков, скользит под резинку. Его пальцы ощущают божественную влагу, тепло и пульсацию. Спустившись ещё чуть ниже, ладонь Дана накрывает полностью заветный бугорок, и пальцы проникают в лоно богини. Девушка вздрагивает и, прервав поцелуй, издает короткий, сладострастный стон. Дан быстренько сдёргивает с нее трусики, разводит в стороны ее божественные ноги и падает на нее сверху. Прижимает к дивану оба ее запястья. Незнакомка, испугавшись натиска его животной мужской агрессии, теперь пытается выбраться из-под него, скользя пятками по прозрачной поверхности дивана и выгибаясь во все стороны. Но через несколько мгновений расслабленно падает, полностью отдавая себя во власть страсти…

Она вернулась. На ней был полупрозрачный халатик, во рту сигарета. Дан придвинулся вплотную к столику, чтобы скрыть последствия мыслей, внезапно его охвативших. С момента встречи с этой девушкой Дан постоянно находился как будто под гипнозом. Он хотел быть веселым и непосредственным, но, как правильно и оригинально поймал образ Распутин, язык был тяжелым, как гиря, а мысли суетливо бегали по мозговым извилинами, и Дан не мог поймать ни одной стоящей.

Девушка присела рядом и внимательно посмотрела на него. Взгляд был уже совсем другой, что-то изменилось: он не стал мягче, он не стал чувственней и теплее, но что-то обновилось, может быть, Дан выдавал желаемое за действительное… Ему вовсе не хотелось курить, но неожиданно, как будто бы кто-то ему подсказал, Дан попросил:

— Дай сигаретку.

Незнакомка, пожав плечами, молча протянула ему пачку и зажигалку. Дан, прищурив глаза, прикурил, крепко затянулся и, изображая на лице таинственную улыбку Распутина, произнес «гениальную» речь:

— Мне кажется, нам пора познакомиться. Меня зовут Дан, а тебя?

— Влада. — Слово упало из уст незнакомки, как приговор палача. Холодный тон, которым было произнесено имя, буквально парализовал Дана. Ему вдруг стало плохо. Он почувствовал тошноту. Рука беспомощно взметнулась к горлу и… повисла, как плеть. Густой туман наполнил голову, тело отказалось повиноваться, Дан выронил сигарету и погрузился в темноту.

* * *

Профессор подошел к Сергееву, который стоял к нему спиной, глядя в окно, и, улыбаясь, спросил:

— А как, по-вашему, Володя, что такое гений?

— Гений? — переспросил Сергеев и, немного подумав, сказал. — Это тот человек, который может всем и каждому доказать, что он гений.

— Любопытная формулировка.

— И единственно верная. У меня в школе был друг — двоечник. Он все время говорил мне: «Я все знаю и все понимаю. Я, может быть, даже гений! Только я выразить не могу то, что чувствую. Просто у меня язык не подвешен, как у некоторых». Если следовать его логике, то получается, что и собака, и корова, и свинья могут быть гениальными.

Не обязательно быть оратором, как Ленин. Доказать, что ты гений, можно как угодно. Например, Паганини доказывал это с помощью нот. Бетховен делал это, даже будучи глухим. Эйнштейн доказал с помощью цифр. А Бил Гейтс…

— По-моему, дорогой коллега, вы сваливаете в одну кучу гениев и мудрецов.

— А какая разница, простите?

— Огромная! — Профессор поднял левую руку высоко вверх, а правую опустил, согнув при этом ладони так, что они стали параллельны друг другу. — Это две диаметральные противоположности. Мудрость и гениальность — это небо и земля. Гениальность летает в небе. Мудрость прячется в траве. Гениальность выпячивается и всегда на виду. Мудрость прячется в тень. Мудрость подчиняется природе. Гениальность стремится к власти над ней. Гениальность всегда лезет на рожон и старается унизить мудрецов. Мудрецы, не вступая с гениальностью в конфликт, прячутся. Гениальность стремится к тоталитарной власти над мудростью. Мудрость управляет гениальностью незаметно, так, что та даже не знает об этом. Гениальность беззащитна и легко уничтожаема, так как она всегда у всех на виду. Мудрость всесильна и недосягаема, так как она незрима. Гениальность — продукт психопатологии и невроза. Мудрость — продукт опыта и здравого смысла. Лишаясь здравого смысла, мудрость превращается в гениальность. Избавляясь от невроза, гениальность становится мудрой.

— Если так, то тогда что является вашей целью — мудрость или гениальность?

— Гениальность.

— Не понимаю тогда. — Сергеев покрутил пальцем у виска. — Вы что ли хотите создать психа?! По-моему, их и так в наше время предостаточно.

— Психов предостаточно, а по-настоящему гениальных психов нет.

— А почему бы ни сделать супермудреца, что у нас с мудрецами перебор?

— Мудрец спрячется в тень и не станет ничего предпринимать. А нам нужен Наполеон, Ленин, ДанДан. Нам нужен человек, способный, как вы правильно сказали, доказать всем и каждому, что он гений… и под эту дудочку внушить людям новую правду…

— Вашу правду?

— Абсолютная истина не принадлежит никому — она принадлежит всем.

— А если в результате нашей операции получится все-таки мудрец?

— Не получится. Я также заложил в программу файл невроза. Этот файл, приплюсованный к сексуальным природным инстинктам, не даст нашему герою спрятаться в тень…

— Мне кажется, вы решили разыграть слишком сложную шахматную партию, — Сергеев задумчиво скреб свой подбородок. — Сильно сомневаюсь, что все пойдет так, как вы задумали. Чувствую это нутром, как мой друг — двоечник, но словами выразить не могу.

— Странно, если вы так думаете, зачем же вы согласились мне помогать?

— Любопытство! — ответил Сергеев после короткой паузы. — Я знаю, что это ничем хорошим не кончится, но мне все-таки интересно — чем именно. К тому же ясно, что это только вопрос времени, если не вы, то кто-то другой рано или поздно сделает то же самое. Кто-то великий сказал: «Красота спасет мир». Позвольте и мне, в свою очередь, обронить фразу: «Любопытство погубит человечество»…

Профессор вдруг поднес руку к губам и начал с кем-то разговаривать:

— Да. Нашла! Наконец-то! Как, уже?! Хорошо, едем. Приготовь пока все к работе.

Профессор опустил руку.

— Мой дорогой друг, через несколько часов мы войдем в историю! Через несколько часов мы родим гения, и он начнет свою великую миссию! Он продолжит дело ДанДана, и третье тысячелетие станет эпохой новой науки, новой религии, новой веры! Поехали, Володя, нас ждут великие дела!

Сергеев молчал, смотрел в окно и думал: «Какое странное стремление есть у людей: вписать свое имя в историю. Кому будет нужна потом эта история!?».

* * *

Очнувшись, Дан обнаружил себя сидящим в каком-то неудобном кресле в комнате с обшарпанными стенами. Прямо напротив него, на доисторическом деревянном лакированном столе, стояла знаменитая «лампочка Ильича». Облезлые деревянные окна, облезлые деревянные полы, истыканная непонятно чем деревянная дверь. Картина! На стене висело, соответствуя «интерьеру», облезлое полотно, явно не кисти Айвазовского.

Голова ныла, как один сплошной больной нерв. Слабость пронизывала все тело. Дан сделал усилие, но едва сумел пошевелить пальцами рук. За спиной послышались шаги, отдающиеся страшным колокольным звоном в мозгу. В поле зрения появился человек, высокий и худой, с плешивой головой и глазами, как у человека, страдающего Базедовой болезнью. В плавающих перед глазами кругах этот человек казался Дану приведением.

— Как вы себя чувствуете? — спросило привидение, натянуто улыбаясь.

В душе Дана боролись два чувства — нежелание и желание, нежелание вообще шевелить языком и желание обматерить всех на свете. Ушам профессора повезло, так как нежелание победило. Так и не дождавшись ответа, он сделал какие-то записи в своих нотах и удалился. В больном мозгу Дана совершенно отсутствовали какие-либо мысли, поэтому он снова быстро отключился.

Очнувшись во второй раз, слабости в теле Дан уже не чувствовал, но боль в голове осталась прежней. Он встал, автоматически ощупал голову и с ужасом обнаружил, что она перебинтована. «Что это значит, черт побери?! Я упал в наркотическом бреду и ударился головой. Что это была за сигарета? Может, меня посадили на иглу? Я слышал, что таким образом наркобароны порабощают для себя распространителей». Дан быстро осмотрел свои руки на наличие подозрительных точек. «Ничего нет.… Так, так, но ведь что-то им от меня все-таки нужно!».

Потихоньку в нем начинала закипать злость. Дан подбежал к деревянной двери: она была закрыта. Желая поскорее разобраться в происходящем, он стал стучать по двери кулаками, потом ногами, затем, разбежавшись, попытался протаранить ее плечом. Страшная боль пронзила все тело. Дан едва снова не потерял сознание и прислонился к стене, чтобы не упасть.

Дверь открылась. Вошел человек, уже другой. Этот был моложе, с крепкой фигурой. Он спокойно осмотрел Дана сверху донизу проникновенным взглядом, именно так врачи-психиатры смотрят на своих больных.

— Кто ты такой? — выдавил из себя Дан, — что вам от меня нужно, твари ползучие? Ни на того нарвались. Я вас всех по стенке размажу, как клопов…

— Пойдемте, — невозмутимо произнес незнакомец, — профессор вам все объяснит.

— Что еще за профессор? Это та, что ли — глазастая цапля? Это он у вас главарь банды? А ты, наверно, тоже обкуренная шестерка?

— Я действительно в этом деле лицо второстепенное, — ответил человек спокойным и невозмутимым тоном, совершенно никак не отреагировав на оскорбление, — поэтому вам лучше пройти со мной и обратиться со всеми вопросами к профессору.

С этими словами незнакомец демонстративно указал рукой на открытую дверь, в проеме которой тут же исчез, поставив, таким образом, Дана перед фактом, что он должен следовать за ним. Втянув голову в плечи, несчастный пленник проследовал за своим похитителем.

Увидев профессора снова, даже будучи невероятно злым, Дан не смог сдержать улыбки. Странный взгляд был у этого человека — и мудрый и глупый одновременно.

— Только давайте без лишних слов. Что вам от меня надо?

В данный момент перед ним были не женщины, а мужики и, несмотря на то, что мужиков было двое, и один из них довольно крут физически, Дан все равно вел себя довольно дерзко и готов был даже ввязаться в драку, если потребуется. Однако ответ охладил его пыл, словно ушат ледяной воды.

— Все, что нам было надо, мы уже сделали. — Развел руки в стороны профессор.

— И… и… и что? — только и смог выдавить из себя Дан.

— И все! Теперь мы будем, молодой человек, надеяться на вас и на вашу гениальность.

— На гени… что? Вы чё тут психи, что ли все?! Давай отвечай, козел плешивый, что вам от меня нужно?

— Вы спрашиваете, что вам необходимо делать дальше? Дело в том, что мы этого не знаем. Вы это должны решить сами.

«Точно псих!» — мелькнуло в голове у Дана. Он пристально посмотрел на профессора, потом перевел взгляд на Сергеева — этот хотя бы внешне имел умный вид.

— Профессор не решается вам сказать, это вполне естественно, — Сергеев выдержал некоторую паузу и буквально пригвоздил Дана к полу. — Вам сделали операцию на мозг.

У Дана подкосились ноги и голова вновь разболелась, лишая его возможности соображать. Каждый приступ боли бил его по мозгам, словно разряд электрического тока.

— За-зачем? — только и смог выронить он из своей открытой отвисшей челюсти.

— Не пугайтесь, — вдруг затараторил профессор, размахивая руками перед лицом Дана, — мы преследовали гуманные цели. Дело в том, что мы очистили ваш мозг от всех известных вирусов. В ходе длительных исследований я доказал, что гениальным сознание человека бывает только один короткий миг — в момент зачатия. По мере развития зародыша, еще в утробе матери, человеческий мозг начинает засоряться вирусами. Старение и смерть есть ничто иное, как победа вирусов над сознанием. В течение всей жизни вирусы проникают в клетки мозга и блокируют их, отключая от работы во время решения логических задач, пожирая накопленные в памяти гигантские информационные пласты. Мы сделали из вас совершенство. Вы первый человек на земле, который будет использовать в работе весь мозг на сто процентов!

— Какой работе? Какое совершенство? Кто вам дал право копаться в моей голове? Там ничего не прибавилось, кроме страшной боли.

— Это пройдет. Так работает антивирусная программа. Через некоторое время боль утихнет, и вы сразу почувствуете себя другим человеком.

Профессор включил шторки и обстоятельно, не спеша, изложил Дану свои взгляды на жизнь и понимание тех глобальных задач, которые должен решить Дан с помощью своей гениальности…

 

Симфония-333

…«На этой планете люди уже не живут!» Я правильно вас понял, или вы имели в виду что-то другое? — Дан подошел к профессору и внимательно посмотрел ему в глаза. — То есть вы хотите сказать, что я, вы и все жители Земли — инопланетяне, так что ли!

— Да, и могу это доказать. Правда, пока еще не все люди — инопланетяне, но большинство. А началось это перерождение еще в двадцатом веке…

— И вы тоже гуманоид?

— И я тоже.

— Тогда, если вы инопланетянин, — Дан изобразил пальцем пистолет, стреляющий в висок, — получается, вы затеяли рискованную операцию против себя самого и себе подобных?

— На самом деле сегодня уже невозможно вычислить, кто есть кто. Моя операция направлена не против кого-то, а против программы, хранителем и носителем которой является большинство жителей планеты.

— Так, так, а можно поподробнее узнать, что именно во мне является хранителем этой программы.

— Ну, это долго и неинтересно…

— Неинтересно?! Меня только что посвятили в то, что я инопланетянин, мне только что сказали, что у меня в башке микрочип, а потом говорят, что это вовсе не интересно. Нет, уж извините, теперь я хочу знать все до конца!

— Хорошо, хорошо, никакого микрочипа у вас в голове нет.

— И что же там тогда?!

— Практически ничего — всего лишь пузырек пустоты или, как говорил великий ДанДан, — «логический кристалл».

— ДанДан? Великий пророк?

— Да, тот самый великий пророк, который доказал всему миру, что пронизывающий пространство Вселенной эфир — живой и обладает разумом…

Дан покрутил головой, при этом пару раз послышался хруст позвонков:

— Профессор, мне всегда было любопытно узнать, ЧЕМ и о чем думает пустой эфир?

— Тем же, что и вы, и о том же, что и вы. Вы знаете, чем вы думаете?

— Я думаю мозгом, — Дан постучал себя по лбу, мозг отозвался страшной болью. Дан поморщился и продолжил, — не знаю, правда, чем думал ваш ДанДан, но я думаю го-ло-вой, а где у пустого эфира голова?

— Скажите, пожалуйста, молодой человек, — глаза у профессора хитро заблестели, — что бы вы сказали, увидев как кирпичи, разбросанные по строительной площадке, сами по себе начали перемещаться дружным строем и аккуратненько складываться в красивое и гармоничное здание.

— Элементарно, — пожал плечами Дан, — я абсолютно уверен, что это невозможно!

— Это невозможно! То же самое говорили ученые, изучающие воздействие радиации на бактерии, когда у них на глазах ДНК, разорванная в клочья гамма-лучом, вновь собралась в прежнее состояние, как ни в чем не бывало. «Это невозможно», — говорили они, когда живые клетки, изрубленные на куски до состояния отдельных молекул, вновь восстанавливались в прежнее состояние. Ученые и подумать-то ни о чем не успели. Им просто запретили дальше проводить опыты и все! Запретили те, кто самоуверенно сказал, что клетка есть последняя ступень жизни, а дальше просто элементарные частицы. Те, кто получал за это нобелевские премии и баснословные гонорары — мафия ученого большинства. Первооткрывателям «элементарного» разума пришлось согласиться с тем, что они сошли с ума, и тупо далее верить незыблемым догмам.

Сегодня все независимые ученые знают, что «первокирпичики» далеко не мертвые. Мертвые кирпичи никогда не соберутся сами по себе в здание, а молекулы вновь и вновь упрямо восстанавливают клетку, как муравьи муравейник. Долгое время князья науки скрывали этот факт, но энергия и воля ДанДана все-таки сыграли свою роль.

Существуют вирусы, которые до сих пор не видны даже в самый сильный микроскоп. Представьте себе: молекулы уже увидели, атомы уже увидели, увидели ядра атомов, а вирусы не могут — разрешение микроскопа не позволяет! Какого размера тогда должны быть эти вирусы и из чего они тогда состоят? Из какого вещества? Если их не видно в микроскоп, значит они меньше атомов, но, тем не менее, они обладают генетической памятью и размножаются! Скажите, чем они там помнят, думают, любят и размножаются?

Генетическая память и размножение — это еще цветочки. В некотором смысле эти вирусы умнее человека. Проникая в клетку, они становятся армией иммунитета клетки, защищая её от всякого вторжения других вирусов извне. Попробуйте себе это вообразить: «глупая» невидимая частица строит сложнейшую и надежнейшую защитную систему внутри и на поверхности клетки! А теперь подумайте, если представить, что мы люди — вирусы на поверхности живой клетки Земля. Сможем ли мы защитить её от вторжения извне? Что думает по этому поводу ваш «высший» разум?

— Он дрогнул, но не сдался.

— Тогда, продолжим путешествие в микромир, где так много удивительного и, самое главное, полезного для дальнейшего понимания процессов, происходящих в макромире. Взять хотя бы оплодотворение яйцеклетки. Это событие, сравнимое по масштабности, красоте и чувственности с романом Льва Толстого «Война и мир». Если бы вы могли увидеть это воочию, то наверняка смеялись и плакали бы от умиления и удивления. Огромная армия удивительных существ с не очень приятным на слух названием «сперматозоиды», попав в лоно женщины, устремляется к своей заветной и единственной цели — яйцеклетке. Там, внутри женщины, происходят удивительные события, которые заставляют усомниться в том, что разум находится в голове, а не в «штанах»!

Если предположить, что сперматозоиды — тупые создания с одним единственным вектором движения к одной единственной цели, то тогда рядом с яйцеклеткой должно происходить самое настоящее побоище среди желающих попасть ТУДА. Но что происходит на самом деле — мало того, что нет никакого побоища, сперматозоиды еще и проявляют чудеса сплоченности и взаимовыручки. Уж не знаю, как и на каком языке, но они умудряются договариваться между собой, и по прибытии на место у них уже есть конкретный общепризнанный лидер, которого они дружно провожают совершать «акт любви» с яйцеклеткой. Сами же они при этом окружают арену событий плотным кольцом и внимательно наблюдают за происходящим. Причем внимательно наблюдают не только за тем, что происходит внутри кольца на арене любви, но и за тем, что происходит снаружи — не появились ли «вражеские агенты» — чужеродные сперматозоиды. Однажды я сам был наблюдателем уникального зрелища: мы с коллегами с помощью оптико-волоконной трубочки смогли отобразить на мониторе великую битву, когда две спермы от разных мужчин впрыскивались в лоно женщины подряд друг за другом. Это надо было видеть — самая настоящая война, не на жизнь, а на смерть! Храброе и доблестное войско, прибывшее первым на место назначения, бьется с чужаками, убивая их и умирая в бою!

А в это время лидер заигрывает со своей «невестой». Именно заигрывает, я не оговорился, буквально кружит ей голову. Лидер-сперматозоид не врывается в яйцеклетку «нагло», наскоком. Он подплывает к ней и, не спеша, виляя хвостиком, начинает двигаться вокруг клетки, медленно приближаясь к ней — это и есть момент «заигрывания». Затем прикрепляется к поверхности, не прекращая движения и тем самым заставляет кружиться клетку вслед за собой — «раскручивает» её. В этой раскрутке есть определенный «космический» смысл, который я вам раскрою как-нибудь в другой раз.

Когда клетка окончательно «разомлеет» от кружения, лидер проникает в неё. При этом оболочка сперматозоида сливается с оболочкой клетки, а ядро проникает внутрь. Проникнув в яйцеклетку, сперматозоид строит защитную систему, о которой я уже говорил, и эта система блокирует возможность проникновения в клетку других вирусов. Я не оговорился, блокирует от проникновения именно вирусов, а не только сперматозоидов. А если внимательно присмотреться, то разницы между сперматозоидами и вирусами практически никакой нет — те же задачи, те же действия, те же условия игры. Вот такая картинка, воистину достойная пера! Что скажете?

— Потрясающе! — Дан развел руками в стороны. — Только я пока не понимаю, куда вы клоните. Хорошо, сперматозоиды, вирусы, и что-то невидимое размножается и делает это «с умом». Но до меня так и не дошло, почему я — инопланетянин?! Что произошло в конце двадцатого века, когда началось, как вы говорите, перерождение?

— В конце двадцатого века появился СПИД.

— СПИД!? — Дан был просто потрясен до глубины души. — Профессор, вы с ума сошли! Причем здесь эти несчастные ВИЧ инфицированные?

— Человек — живая ячейка природы, маленькая галактика, большая клетка. Человек это великая страна, населенная пузырьками — логическими кристаллами — файлами бесконечности, и среди этой логической информационной массы есть «Король», который управляет всей массой, и на которого вся масса ориентируется. Он есть лидер, он есть наше сознание. Для чего природе вообще нужен лидер, и для чего необходимо сознание-Король?

Основная работа логического кристалла — преломление информационных волн. Сознание-король — это своеобразный дешифратор-переводчик, который осуществляет связь между двумя говорящими на разных языках мирами внешним и внутренним. Когда человек говорит «Я», это говорит его сознание, это Король заявляет внешнему миру о себе и о потребностях своего «народа», своего внутреннего мира. Король в голове, как и в любой ячейке природы, точно так же, как и король на троне, имеет в услужении заместителей и «министров», у этих заместителей тоже есть заместители и так далее — вся необходимая иерархия власти, вплоть до самой простой рабочей ячейки. Король — сознание, а иерархия — подсознание. Подсознание всегда безлико и стабильно. Король не стабилен и может быть замещен любой другой ячейкой из иерархии. Если убить президента США, это увидят все. Если заменить короля у него в голове, этого не увидит и не узнает никто, даже он сам. Ведь что такое Король в голове — пузырек пустоты, математическая точка не более…

— Но должен существовать какой-то механизм, чтобы произвести подмену. Как я понимаю, ваши рассуждения ведут к тому, что Короля подменили у большинства жителей земли, то есть мы все теперь без Короля в голове…

Тут Дан вдруг вытянулся, как струна.

— То есть, вы хотите сказать, что вирус СПИДа, это и есть тот самый не видимый никому пузырек пустоты, свергающий королей в головах человечества!

—Так и есть. Начиная с середины двадцатого века, над военными базами США вдруг ни с того ни с сего начали появляться летающие тарелки. Они нагло зависали над секретными военными объектами и, повисев немного, улетали восвояси. Вроде как сами напрашивались на неприятности.

Иногда военным удавалось подстреливать некоторые тарелки. В них действительно оказывались иноземные существа. Но, чтобы убедиться в том, что НЛО является именно кораблем гуманоидов, а не секретным кораблем советских разведчиков, однажды, прямо там, на военной базе, военными хирургами было произведено вскрытие гуманоида. Во время операции один из хирургов порезался, но этого события никто не оценил по достоинству. И вот, спустя некоторое время, оттуда же, из глубины секретных американских военных лабораторий, вытекает проблема СПИДа. Была версия, что якобы произошла утечка бактериологического оружия. Потом эту версию быстренько заменили на другую, более мягкую для американцев, СПИД притащили из Африки эмигранты негры. Возможно, американцы действительно не увидели связи между порезом хирурга и появлением чумы двадцатого века. Как бы там ни было, вирус начал победное шествие по планете.

Что происходило с ВИЧ инфицированными? Они теряли иммунитет! Почему? Дело в том, что программа вирусного логического кристалла заключается в том, чтобы внедряться в организм человека и свергать там короля. Человек внешне остается человеком, но его организмом начинает управлять иноземный разум — король, который просто не умеет воевать с земными болезнями. В результате человек умирал, но не от СПИДа, а от земных болезней. Однако умирали не все. Некоторые люди обладали способностью жить с инопланетным королем в голове. На них и была сделана ставка.

Самого вируса так до сих пор никто и не увидел! Зато были потрачены миллиарды, сотни миллиардов долларов на то, чтобы научить людей выживать, будучи зараженными. И вот теперь ОНИ преспокойно живут среди нас и в нас, выполняя какую-то неведомую инопланетную миссию.

— Позволю возразить. — Начал неторопливые рассуждения Дан. — Если я инопланетянин, выполняющий миссию, то я должен знать хотя бы, что делать. Как можно выполнять миссию, не зная, в чем она заключается? Я встречался много раз и разговаривал с ВИЧ инфицированными. Позвольте заметить, это самые что ни на есть обычные люди с обычным набором знаний и интересов. Извините, никак не могу представить их инопланетянами, выполняющими какую-то миссию. Это просто смешно.

— Есть явление в природе, которое ни одного человека на земле не оставляет равнодушным. — Глаза у профессора снова хитро заблестели. — Когда люди слышат про ЭТО, они сразу настораживаются и внутренне напрягаются. Даже очень сильные и напустившие на себя храбрый вид люди глубоко в подсознании начинают трепетать, когда встречаются с этим явлением. Это явление — гипноз. Не перечесть добра и зла, сделанного людьми, которые обладают даром гипнотизма. Люди панически боятся гипнотизеров, и в то же время неведомая сила притягивает их к этому явлению. Это великое чудо — гипнотизеры. Не обладая никакой реальной политической властью, не имея золота и денег, они влияют на людей своей внутренней силой, энергией своей души.

Одно время я коллекционировал вырезки на эту тему из газет и книг. Вот, пожалуйста, послушайте: «Французский психолог Жане проделал со своей пациенткой Люси такой эксперимент. Погрузив ее в глубокий гипнотический сон, он приказал: „…после пробуждения ты будешь рассказывать о каком-нибудь дне своей жизни. Во время рассказа я хлопну в ладоши, тогда ты, продолжая рассказ, начнешь письменно умножать семьсот тридцать девять на сорок два. При этом не будешь смотреть на карандаш и бумагу — пусть рука сама произведет нужные записи…“ — и… удивительный опыт удался!»

В наше время многие уже пресыщены рассказами на подобные темы, но редко кто всерьез делал выводы из услышанного и задумывался над сутью происходящего. А задуматься есть над чем — слушайте дальше:

«Исследователь внушил своему пациенту, чтобы тот, проснувшись, забыл все, что ему говорилось под гипнозом, однако выполнил один приказ: через четыре дня в тот же час он должен позвонить гипнологу и справиться о его здоровье; „мой телефон такой-то, но сейчас вы его тоже забудете“. Все четыре дня человек не думал о гипнотизере, но примерно за час до назначенного срока вдруг начал о нем сильно беспокоиться: „Как он там, не заболел ли?“ И ему захотелось немедленно позвонить врачу по телефону, но тут же пациент подумал, что телефона не знает. Тревога нарастала. Не в силах сидеть за рабочим столом, он подошел к телефону и наугад набрал номер. Ответил врач-гипнолог…»

А вот еще: «Однажды в присутствии группы детей он усыпил двоих мальчиков и приказал им: „Завтра, во столько-то, вы должны зайти в столовую, встать среди столов и спеть для тех людей, которые будут там обедать, песню; „Пусть всегда будет солнце“, а сейчас вы забудете про то, что я вам сказал, забудете вообще про меня, как будто вы меня никогда и не знали“. На следующий день, за час до назначенного срока, мальчики, как ни в чем не бывало, играли возле столовой. Ребята, очевидцы вчерашнего сеанса, подходили и спрашивали: „Ну что, будете сегодня петь в столовой?“. На что получали удивленный ответ: „Не..е..е, чё это мы будем петь? Зачем нам это надо?“ Тут же мимо них пару раз прошел сам гипнотизер, но мальчики не обращали на него никакого внимания, как будто и не видели никогда. Однако, за несколько минут до назначенного срока, начали проявлять беспокойство. Они стали шептаться между собой с хитрыми лицами, как бы обсуждая какой-то тайный план. Затем, когда настало время, минута в минуту, старший из них сказал: „Ну что — пошли“ и дальше все произошло как по писаному».

Подобное не умещается в голове, в подобное не хочется верить, но многочисленные факты, наслаиваясь друг на друга, рассеивают туман сомнений. Самое потрясающее заключается в том, что интеллект не только не препятствует исполнению гипнотического приказа, а наоборот: ум изворотливо начинает подводить логическую базу под нелогичные действия.

В середине двадцатого века знаменитый изобретатель Дианетики — Рон Хаббард проделывал такие эксперименты, читаю дословно: «Человек вводится в гипнотический транс при помощи стандартной технологии или вызывающих гипнотическое состояние наркотиков. Гипнотизер говорит ему: „Когда Вы проснетесь, Вы должны будете сделать следующее: Как только я дотронусь до своего галстука, Вы снимете пиджак. Как только я опущу руку, Вы наденете пиджак. Вы не будете помнить того, что я Вам только что сказал“.

Потом этого человека будят. Он не осознает того, что находится под воздействием команды. Если ему сказать, что он получил во сне приказание, он станет отрицать это и недоуменно пожимать плечами. Но по-прежнему ничего не будет знать об этом. Затем гипнотизер трогает свой галстук. Человек может сделать замечание, что в комнате жарко, и снять пиджак. Гипнотизер опускает руку. Человек замечает, что вдруг стало прохладно, и надевает пиджак. Гипнотизер опять трогает галстук. Человек может сказать, что этот пиджак был сшит у портного, и пустится в длинные объяснения, зачем он его снимает, к примеру, посмотреть, хорошо ли застрочен шов на спине. Гипнотизер опускает руку, и человек сообщает, что он доволен работой своего портного, и надевает пиджак. Гипнотизер может трогать свой галстук снова и снова и каждый раз получать нужное действие от своего «пациента». В конце концов, человек может понять по лицам собравшихся, что происходит что-то необычное. Он не будет знать, что именно. Он не сможет даже догадаться, что прикосновение к галстуку является сигналом, по которому он снимает пиджак. Человек будет чувствовать себя все более и более неловко. Может начать придираться к внешности гипнотизера, критиковать его костюм. Он все еще не знает, что галстук является сигналом. Человек так и останется в неведении о том, что существует какая-то сила, заставляющая его подчиняться. Все, что он знает — это то, что ему неудобно в пиджаке, когда гипнотизер дотрагивается до галстука, и неудобно без пиджака, когда тот опускает руку…

Каким бы глупым ни было внушение под гипнозом, человек тем или иным способом выполнит приказание. Ему может быть приказано снять туфли, позвонить кому-то в 10 часов или позавтракать горохом, и он это сделает! Это прямые приказы, и он им повинуется. Любое внушение будет работать в недрах его ума, не осознаваемое более высокими уровнями сознания.

Внушения могут быть очень сложными. Содержание одного из них было таким, что человек не в состоянии был произнести слово "Я". Он вел разговор с удивительной изобретательностью, не сознавая того, что избегает этого слова. Ему приказывали не смотреть на свои руки, и он делал это. Полученные в гипнотическом трансе или под воздействием лекарств, эти внушения работают, когда человек просыпается, и будут продолжать оказывать влияние до тех пор, пока гипнотизер их не снимет.

Человеку можно внушить, что ему нужно чихать каждый раз, когда он слышит слово «ковер», и он будет чихать каждый раз, когда произнесут это слово. Ему можно сказать, что его будут одолевать сексуальные мысли об одной женщине, но когда он начнет об этом думать, у него станет чесаться нос. Ему может быть сказано, что он будет испытывать постоянное желание прилечь и заснуть, но как только он ляжет, не сможет спать. В дальнейших экспериментах ему могут сказать, пока он в гипнотическом сне, что он президент страны и что секретные агенты пытаются его убить…» и так далее.

Смешно?! Действительно, с одной стороны смешно, когда читаешь о других, но как только задумаешься: «То же самое может быть и у меня внутри!» — становится не до смеха.

Как видите, молодой человек, совершенно не обязательно знать о том, что вы должны делать и в чем заключается ваша миссия. В нужный момент «интуиция» подскажет необходимые действия.

Как, по-вашему, в чем же секрет такой магической власти гипноза над человеком? Почему человек так безропотно покорен приказам, о которых даже не подозревает? Почему его сознание, его Король не только не защищает свою «страну» от чужой воли, а наоборот, подводит логическую базу, оправдывая нелепость своих действий? Может быть, ответ на этот вопрос поискать в научных трактатах наших доблестных ученых? Увы, даже гипотезы на эту тему вы там не найдете.

— Не сомневаюсь, что вам известен ответ и на эти вопросы, или ответы на эти вопросы знал ваш ДанДан. Как бы там ни было, но я уже не хочу ничего слышать. У меня остался только один простой невыясненный вопрос. Почему все-таки ваша антивирусная программа называется «Симфония-333»?

— Операция, которую я осуществил, это настоящее произведение искусства. Она настолько сложна, многогранна и прекрасна, что ничего другого, кроме как «симфония», мне не пришло в голову.

— А почему 333?

— Потому, что 333 это ровно половина от 666, а 666 — это знак дьявола, знак абсолютного зла, символ болезни и смерти. «Симфония-333» — что-то вроде профилактической прививки. Болезнь в легкой форме, вырабатывающая в организме стойкий иммунитет против всех болезней. «Симфония-333» — это механизм стопроцентного очищения человечества от вирусов, а самое главное, человеческих голов…

 

Жизнь — игра

После того, как профессор закончил, в кабинете воцарилась глубокая тишина. Дан переваривал услышанное минут двадцать, потом внезапно начал несвязно бормотать:

— Как же мне прикажете теперь объяснять родным и близким мою перебинтованную башку? Черт возьми, надо же, такая супердевочка связалась с психами, верящими в счастье на всей земле! Почему именно я, а не кто-то другой? Слышите вы, почему я…

Дан качнулся, вновь теряя сознание. Сергеев вовремя успел его подхватить.

— Ему плохо.

— Это хорошо.

В третий раз Дан очнулся на металлической койке. На этот раз он находился в какой-то старой, сто лет не знающей ремонта больничной палате. Кошмар в голове немного утих, но боль продолжала ритмично пульсировать в черепной коробке. Дан оглянулся по сторонам. В палате, кроме его койки, было еще три. На одной из них лежал парнишка без видимых повреждений.

— Где я? — спросил у него Дан.

— В больнице, — усмехнулся парнишка и начал с интересом рассматривать ожившего новенького.

Вошла женщина в белом халате. Дан почему-то сразу определил, что она без лифчика. Когда же она подошла вплотную к его койке, то сквозь образовавшиеся между пуговицами щелки в халате, он обнаружил, что она еще и без трусов. «Ну и что такого, — подумал про себя Дан, — больница старая, кондиционеры не работают, жарко…», но вслух сказал:

— Кто меня сюда притащил? Где моя одежда?

— Вот лежит ваша пижама. Одежду получите, когда будете выписываться.

— И чем я болен? — язвительно проворчал Дан, демонстративно не обращая внимания на щелочки в ее халате.

— Последствиями от полученной вами травмы, — не менее язвительно ответила женщина-врач.

— И когда я буду выписываться?

— Когда надо, тогда и выпишем.

— Кому надо?

— Вам, — отрезала женщина и повернула свои щелочки к соседской койке.

— Матери сообщите, пожалуйста, что я здесь — в вашей облезлой пещере, — проворчал Дан.

— Уже сообщили, — не оборачиваясь, бросила через плечо женщина.

Дан откинулся на подушку, попытался расслабиться и ни о чем не думать. Какой там, голова трещала, как пулемет. Когда вредная врачиха ушла, он обратился к соседу:

— Слушай, друг, дай закурить.

Дан вышел на улицу, прикурил и огляделся. Он стоял под навесом какого-то старинного здания, сделанного еще из кирпича, когда-то покрытого штукатуркой. Сегодня от штукатурки остались только отдельные островки. Все вокруг было густо засажено растительностью. Дан пришел к выводу, что он находится где-то очень далеко за городом. Он любил смотреть на дождь, на это странное явление природы, когда вода падает с неба. Он стоял под навесом, курил сигарету и смотрел, как крупные капли дождя стекают по листьям и падают на землю. Рядом с ним под навесом спряталась бездомная собачонка. Она ежилась от холода и трусливо посматривала на соседа, боясь, что ее прогонят. Дану было жалко это существо, и в то же время было противно приласкать этого мокрого щенка.

Внезапно ему в голову пришла ядовитая мысль, что девчонки, наверное, испытывают те же самые чувства, глядя на него. Дан резко сел и хотел погладить щенка, но щенок испугался и убежал в дождь. «Да, действительно, рожденный ползать…».

Сделав напоследок глубокую затяжку, Дан «выстрелил» окурком в сторону убегающей собаки, развернулся, открыл старую деревянную дверь и вошел внутрь. Пахнуло сыростью и больницей. Металлическая дверная пружина сзади протяжно скрипнула, раздался хлопок, и стало темно.

Сначала Дан ничего не понял. Он просто стоял, выпучив глаза, и ждал, когда они привыкнут к темноте и он начнет различать контуры стен. Но тут вдруг до него дошло, что он не только ничего не видит, но и не ощущает ни рук ни ног. Как будто бы его глаза остались в темноте и голова тоже отсутствует. Дан ощущал себя бактерией, математической точкой, плывущей в невесомости Вселенной. А вот и солнце! Какая радость, пусть нет логики, чувства хотя бы остались!

Впереди появилась другая точка-звездочка. Она приближалась, или просто увеличивалась в объеме, понять было невозможно, потому что кроме этой точки на данный момент времени во Вселенной ничего не существовало. Однако, Дан точно знал, но не знал — откуда, что это светлое пятно и есть цель его жизни. Он вроде бабочки, летящей на свет.

Без всякой логики и здравого смысла он тупо наблюдал, как светящаяся точка сначала превратилась в маленький шар, потом этот шар увеличился до невероятных размеров. Далее Дан начал различать структуру поверхности шара. Это была полупрозрачная блестящая оболочка. Чем ближе она приближалась, тем явственней Дан понимал, что там, под оболочкой, внутри шара существует неведомая жизнь и он в ближайшее время окажется внутри этого шара. Что-то завибрировало в сознании эротическим зудом. И чем ближе оболочка приближалась к нему, тем сильнее становился этот зуд. В момент столкновения с оболочкой и проникновения внутрь шара Дан буквально испытал оргазм. Но только это был какой-то космический оргазм, невероятной силы и широты. В течение одного момента Дан испытал все положительные чувства, существующие в природе. Плюс к стандартному ощущению оргазма — восторг, восхищение, изумление, радость, легкость, тепло, доброту, любовь, счастье и так далее. Это состояние продолжалось всего несколько мгновений. Может быть, секунду-другую, но не более. После этого Дан ощутил себя находящимся в белом молоке тумана, наполняющего шар изнутри. Через несколько мгновений туман рассеялся, и Дан, даже с некоторым сожалением, увидел уже известные ему очертания больничной палаты.

Он лежал на своей койке. Где-то рядом посапывал сосед. Дан сделал попытку подняться, но только крякнул от натуги.

— Карина, он приходит в себя! — услышал Дан чей-то голос.

У него над головой повисло лицо той самой вредной врачихи. Невероятно, но сейчас он буквально любил ее. От прежней злобы и обиды ничего не осталось.

— Все в порядке. Скоро начнет бегать.

Карина исчезла. Вместо нее появилось лицо соседа.

— Ну-у, ты, браток, нас всех и напугал! Двадцать минут нету… тридцать минут нету… пошли тебя искать, а ты лежишь в подъезде бледный как покойник, без всяких признаков жизни. Думали, все, концы отдал…

Дальнейшего Дан уже не слышал. Он был застигнут врасплох совершенно новым ощущением своего восприятия окружающей действительности. Как на улице после дождя, в голове была непривычная чистота. Внезапно Дан понял, ради чего профессор копался у него в голове. Память действительно стала стопроцентной! Какой бы отрезок времени из своей жизни он не брал, память моментально представляла ему доподлинную картину этих дней, причем в ярком и контрастном изображении. Он мог описать внешность любого человека, когда-либо ему встречавшегося. Он выяснил, что без труда может возвести любое число в квадрат, в куб и так далее. А дальше вообще произошла потрясающая вещь. Школьная и институтская программы закружились в его голове в каком-то невероятном логическом вихре и в один миг выстроились в простейшую и гениальнейшую пирамиду всего мироздания.

У Дана даже дух захватило, настолько все было просто. Почему он не видел этого раньше? Почему НИКТО!!! не видел этого раньше? Бедный профессор! Посвятил всю свою жизнь спасению человечества от несуществующих врагов, а на самом деле нет никаких инопланетян, так же, как и не было никакого СПИДа… На самом деле все было опять гораздо проще…

Удивительное дело, пирамида мироздания, сложившаяся у Дана в голове, в одно мгновение разложила по полочкам все, что ранее веками не могли сложить целые научные институты.

«Но что мне делать теперь с этим моим гениальным сознанием? — думал Дан. — Объяснить то, что мне открылось я никогда не смогу, даже если захочу. А я не захочу никогда! Зачем же нужна была эта операция? Что бы высчитывать квадраты? Для этого существуют ноты. Для этого существуют шторки… Дурак профессор думает с моей помощью осчастливить человечество. Ну что ж, его ждет сюрприз».

В коридоре послышались шаги, и сердце у Дана сразу громко застучало. Это были шаги его матери, в этом не могло быть никаких сомнений. Вот она торопливо вошла в палату, окинула ее быстрым взглядом и, увидев Дана, подбежала к его койке, прижимая ладонь к виску.

— Что случилось, сынок? Кто тебя ударил? Опять пьяный подрался в своей дурацкой деревне? Убьют тебя когда-нибудь, непутевого…

У нее навернулись слезы.

— Успокойся, мам. Никто меня не ударял. Сам упал. Все нормально. Ничего у меня не сломано и, вообще, ничего страшного не произошло.

— А я уже не знала, что думать. Третий день тебя нет дома. На звонки не отвечаешь. Где твои ноты, ты их что, потерял? Слава богу, что какая-то женщина побеспокоилась и скинула сообщение, что ты здесь, а то бы… еще бы один день неизвестности и я, наверное, с ума сошла.

— Женщина или девушка?

— Что женщина или девушка?

— Сообщение скинула женщина или девушка?

— Господи, да откуда ж я знаю, кто это был, может и девушка. Ох, непутевый ты, непутевый, женился бы хоть что ли поскорее.

— Опять начинается! — проворчал Дан. — Сколько можно об одном и том же?

— Ладно. — Мать поставила рядом с кроватью какой-то пакет — не иначе как передачка — и внимательно посмотрела Дану в глаза, — Врач говорит, что через недельку выпишет тебя, а голова что-то прям вся перемотана.

— А, ерунда! Бинты девать некуда, вот и мотают. — Дан отвел глаза в сторону.

— Взгляд у тебя стал какой-то…

— Какой?

— Не знаю… какой-то не такой… не такой, как всегда… тяжелый… прямо насквозь пронизывает, как рентген.… Даже жутко.

— Просто долго без сознания провалялся. — Дан попытался вложить в свой голос максимум убедительности. — Это пройдет, не пугайся. Мозги у меня в порядке, нервы тоже не шалят, так что все будет нормально.

Они еще немного поболтали о разных домашних пустяках. Рассказывая о каких-то малозначительных событиях, мать украдкой изучающе посматривала на сына, и взгляд ее наполнялся беспокойством.

— Ну ладно, я побегу, а то… — она запнулась, не желая соврать и не имея возможности сказать правду.

— Иди, иди, — сказал улыбнувшись Дан, прекрасно понимая, куда она торопится.

— Поздно уже, завтра на работу. — Смущенно добавила она и поднялась с больничной табуретки. — Давай, выздоравливай поскорее. — Мать поцеловала сына в щеку и торопливо выскользнула из палаты.

Она шла домой, думая о том, что вот он жив и скоро будет здоров, но его взгляд почему-то все время стоял перед глазами и не давал ей покоя. Вроде бы он остался таким же, как прежде — немного грубоватым, но добрым и понимающим. И в то же время, что-то было не то! Она чувствовала это сердцем матери, но не могла объяснить, что именно ее беспокоит, и это еще больше усиливало тревогу.

На следующий день Дана навестил профессор.

— Здравствуйте — сказал он, аккуратненько присаживаясь все на ту же табуретку.

— Здорово, экспериментатор — отозвался Дан, разглядывая кратеры в штукатурке на потолке.

— Как вы себя чувствуете? — его взгляд выражал неподдельную заботу и тревогу.

— Прекрасно! — Глаза Дана дерзко стрельнули в профессора — жив — здоров и с тоскою смотрю на свободу.

— Вы меня не поняли. Я имел в виду, как вы себя чувствуете умственно.

— Прекрасно, профессор, просто превосходно! Голова моя в полном и абсолютном порядке. Ничего с ней не произошло. Каким я был до «последствий от полученной мною травмы», ровным счетом — таким и остался, ничего «такого» со мной не случилось. Так, что советую вам, профессор, потренироваться сначала на кроликах.

— Но этого не может быть. Ведь я же точно знаю.… Этого не может быть…

— Потому что этого не может быть никогда! — Закончил Дан. — Я понимаю ваше горе, профессор, вы столько времени и сил, наверное, затратили впустую…

На профессора страшно было смотреть. Он был белее халата, надетого на него. Глаза, и без того большие, совсем вылезли из орбит. Они смотрели на Дана, но ничего не видели. Руки висели как плети. Профессор встал и, погруженный в свои горькие мысли, слегка покачиваясь, направился к выходу, даже не попрощавшись.

— Могу облегчить ваши страдания, — крикнул Дан ему вдогонку, — и пообещать, что не буду подавать на вас в суд за произвольное и незаконное вмешательство в мою среднестатистическую башку…

Вечером пришла молоденькая медсестра, сделать перевязку. Дан сидел на кровати, склонив голову, а она стояла перед ним, в таком же халатике, как Карина, и разматывала бинты. Заглядывая между пуговицами в щелочки халатика, ничего любопытного Дану обнаружить не удалось.

— Интересно… Что тебе пообещал профессор за молчание? Наверное… Счастья в личной жизни. Тебе хочется счастья в личной жизни?

— Кому же не хочется, — вздохнула, встрепенувшись, девушка. Дан явно отвлек ее от каких-то мыслей.

— А выходи за меня замуж, — неожиданно для самого себя ляпнул Дан.

— Но, как? Прямо так… сразу… сейчас?! — Совершенно серьезно отреагировала девушка.

— Ну, почему — сразу? Можно, не сразу.

— Я прямо не знаю, что вам ответить на ваш вопрос… — запинаясь, сказала девушка, снимая последние бинты. — Странно, не видно никаких повреждений!

— Разве это плохо? — наконец-то, оторвав взгляд от пуговиц на белоснежном халате, Дану удалось поднять голову и посмотреть в ее доверчивые глаза.

— Но, как же.… Зачем же тогда…

— Это я все специально придумал, чтобы с тобой познакомиться. — Дан привлек ее к себе.

— Врете вы все, — сказала она, отстраняясь, — посмеяться просто надо мной хотите!

И тут внезапно Дан совершил еще одно невероятное открытие — он явно был симпатичен этой девочке! Сразу, вдруг, откуда ни возьмись, появилась внутренняя уверенность в себе…

Неожиданно Дан вспомнил щенка, которого он хотел погладить, а тот испугался и убежал.

— Да, я пошутил, извини меня.

— Да, что вы, не стоит! — Она посмотрела на него веселыми простодушными глазами, — вас, наверно, девушки очень любят?

— Да, любят дурака… — решил подыграть Дан.

— Ну, почему же, вы, по-моему, очень хороший человек.

Ощущение уверенности продолжало нарастать и наполнять его изнутри. Дану захотелось срочно испытать свои новые возможности, и тогда ему в голову пришла идея:

— Слушай, радость моя, ты можешь оказать мне маленькую услугу?

— Какую?

— Мне нужна одежда. И еще мне нужно каким-то образом выбраться отсюда. Ты мне поможешь?

— Я попробую.

— Ты попробуй, ты постарайся, а то, сама подумай, зачем мне здесь еще целую неделю торчать. Ты ведь все равно замуж за меня не хочешь…

«Сектор 32, здание 128, квартира 412»

— Кто? — спросил мужской голос.

— Я с приветом от профессора.

Двери модуля раздвинулись, и Дан очутился в уже знакомой ему обстановке.

— От какого профессора, какой привет, ты о чем? — преградил дорогу Дану незнакомый мужик лет тридцати пяти, небольшого роста с широкими плечами и здоровенной челюстью. Окинув знакомую комнату взглядом, Дан сделал попытку завести «интеллектуальную» беседу:

— Вам, наверное, будет интересно узнать, что вчера я в этой квартире наслаждался обществом одной красивой белокурой девочки…

— Ты чё гонишь, паря? Когда ты здесь был? Я не знаю никаких белокурых девочек. Ты чё, мальчик, потерял шоры и заблудился в реальности…

— Скажите, вчера вы были дома или в гостях? — странно, но Дан ощутил, что копирует флегматичную невозмутимость ассистента профессора.

— Ну, — челюсть мужика отвисла в задумчивости, — мы ездили, как всегда, с женой к ее матери в деревню…

— Вон в той комнате… — Перебил его Дан и обстоятельно, не торопясь, описал все, что находилось в той комнате, где он совершил роковую затяжку.

Мужик потер вспотевший лоб. В его глазах появилось даже некоторое любопытство:

— Жена появится с минуты на минуту, давай ее подождем. Надеюсь, она объяснит происходящее.

Жена появилась минут через сорок.

— Послушай, — мужик показывал рукой на Дана, но глаза его сверлили каменный гранит на лице супруги, — этот парень уверяет, что вчера занимался в нашей квартире любовью с какой-то девушкой. Ты говорила кому-нибудь код?

Не отвечая на вопрос мужа, жена бросила на Дана тяжелый, как кувалда, взгляд:

— Что вам надо? — задребезжал ее голос.

— Хочу ее видеть. — Ответил Дан почти в унисон.

Не говоря ни слова, жена взяла стрелку, включила шторки и, нажимая на виртуальные кнопки, набрала номер. Через мгновение Дан услышал знакомый голос:

— Привет, Лара!

Но вместо голоса Лары Влада услышала:

— Ты не хочешь включить шторки? — демонстративно громко сказал Дан, подражая ее манерам. — Я сижу в кресле за шторками, и на моей голове сейчас ничего нет, даже бинтов. И еще у меня есть кое-что, чтобы весело провести время…

Видеосвязь включилась, и Дан снова увидел это необыкновенно красивое существо. Влада немного помолчала, рассматривая его, потом промолвила:

— Ты, конечно, извини, что так получилось…

— Да что ты! Не стоит извиняться! Вместо оправдания, может, закончим то, с чего начали.

— Извини, ничего не выйдет.

Дан настолько успел пропитаться уверенностью в своих новых возможностях, что неожиданно резкий тон Влады привел его сначала в замешательство, а потом в глупое мальчишеское негодование:

— Почему? Ты же не зашоренная какая-нибудь! Я прекрасно помню твои глаза в тот вечер. Это были глаза реальной женщины, страстной и умеющей любить…

— Тебе показалось. — Интонация голоса Влады явно доводила до его сведения, что разговор закончен. Дан понял, что его обломили, что это уже не простодушная медсестра из больницы. Очаровать эту суперзвезду так просто, с наскока, у него не получится, и Дан решил изменить тактику:

— Хорошо, давай будем просто друзьями.

— Зачем ты мне нужен? — на лице у Влады играла дерзкая улыбка. — Я надеялась, что ты будешь гением. Понимаешь, Дан, у меня бзик на гениев, стерильных от вирусов. Я была бы твоей, если б операция прошла успешно. На кой черт ты мне сейчас сдался со своей единственной прелестью. Таких, как ты, великое множество, и даже в сто раз лучше.

Видеосвязь прервалась.

— Ну и сука же ты! — крикнул Дан. Его мужское достоинство, не успев воспарить, с размаху шлепнулось на пол и сжалось в твердый комочек.

* * *

— Привет, избранный богом человек, посмотри мне в глаза и угадай, зачем я вышел с тобой на связь?

Распутин бросил на Дана быстрый, как импульс лазерной стрелки, взгляд и опустил веки. Минуты две-три сидел неподвижно с закрытыми глазами, затем произнес:

— Я не знаю, что случилось, но ты не такой, как прежде. За такие короткие сроки таких разительных перемен в людях мне еще не приходилось наблюдать. Проблемы в отношениях с девочками тебя явно больше не волнуют. Я вижу по твоим глазам, что разговариваю с равным. Но что же ты тогда от меня хочешь?

Распутин опять закрыл глаза и еще пару минут размышлял, потом улыбнулся и весело продолжил:

— Ты разочаровался! Да, ты только начал применять мою теорию и сразу разочаровался. Ты сразу нарвался на стерву?

— И да, и нет. На стерву я действительно нарвался, но разочаровался я по другому поводу. Меня что-то гложет изнутри. Какой-то психологический зуд, непонятное беспокойство. И еще я потерял смысл в жизни. Ведь человеку интересно жить лишь до тех пор, пока есть к чему стремиться. А если у него больше нет цели? Если он уже все понял и все великие открытия совершил, что тогда? В чем смысл? Я понимаю, что вопрос не по адресу. Но, если тебе не в лом, давай поболтаем. Тем более, за все заплачено. Ты просто обязан разговаривать со мной.

Теория совращения девочек мне действительно больше не интересна. Но ты назваешь себя «избранным». Войди в «непосредственную связь» с моим подсознанием. Объясни, почему у меня пропал интерес к жизни.

Распутин опять ушел в себя. Нахмурив брови и не открывая глаз, начал говорить не совсем уверенно:

— Я вижу у тебя в голове какую-то математическую модель, совершенно не привязанную к основному, чисто человеческому инстинкту. Непонятно, откуда взялась у тебя в голове эта модель, но работает она у тебя только на чистой логике. А как же любовь, душа.

— Ты знаешь, вчера я уснул, и мне приснился сон. Во сне я случайно встретил истину, испугался и стал просыпаться. А когда проснулся, то в голове у меня осталась только логика, а эмоции, чувства и ощущение смысла жизни затерялись где-то во сне…

— Смысл жизни, смысл жизни… на кой черт тебе сдался этот смысл? — Вдруг разгорячился Распутин. — Да, жизнь втянула нас в свои объятия, не спрашивая нашего на то позволения, и теперь равнодушно наблюдает за нашей судьбой. Да, порой даже кажется, что она над нами посмеивается. И самая главная насмешка именно в том, что в нашей жизни действительно нет никакого смысла. И вот, что я тебе скажу: нету… и не надо!

Вот ты говоришь, что нарвался на стерву. Наша жизнь — это и есть самая, что ни на есть, первая стерва, равнодушная и холодная. Цинично хихикая, она наблюдает за нашими потугами продлить свое бессмысленное существование, и кроме «подлянок» от нее нечего ожидать.

А Смерть? Незримая волчица Смерть все время щелкает вокруг нас острыми зубами бесконечных проблем. Повернись к ней спиной, начни убегать, и острые зубы проблем превратят тебя…

Распутин остановился, явно подбирая нужное слово. Но пока он это делал, его мысль потекла в другую сторону. Так и не закончив предложение, Распутин сменил тему:

— Но не все так мрачно и безнадежно. Жизнь, несмотря ни на что, удивительна и захватывающе интересна. Но только для тех, кто имеет пра-виль-но-е к ней отношение!

Дан слушал с легкой улыбкой на лице. Слушал внимательно, но не верил, что этот профессиональный ловелас сможет сказать ему что-то такое, чего нет в его «математической модели». Он ожидал услышать что-то вроде профессорского бреда про счастье, но чем дольше Распутин говорил, тем серьезней и внимательней становилось у Дана выражение лица.

— Жизнь — это азартная игра, игра на выживание. — Продолжал тем временем Распутин. — На протяжении всей жизни над нами щелкает зубами проблем волчья пасть Смерти. Мы вышибаем ей зубы, на их месте вырастают новые, и проигрыш в этой игре все равно неминуем. Но все, мальчик, в твоей жизни совершенно изменится, когда ты поймешь простую истину: смысл игры не в продлении жизни. Холодная и равнодушная жизнь не заслуживает того, чтобы ради нее разбивать кулаки о зубы проблем. Смысл игры в самой игре.

Задумайся, какой толк мужику ночь напролет смотреть боксерский поединок или футбольный матч? Ему завтра на работе прибавят за это зарплату? А зачем стараться выиграть у кого-то в шахматы, если не удастся засолить и зажарить ни одной срубленной фигуры?

Азарт игры — это и есть смысл и высшее наслаждение. Но нет ничего интересней и динамичней, чем игра в жизнь!

Подключай свою хваленую логику! Будет ли тебе интересно играть в шахматы белыми, если перед тобой не окажется противник, и некому будет двигать черными? Смерть — это наш противник в игре. Проблемы — черные фигуры противника. Без них игра не имеет смысла, так как без противника нет игры. Если не будет смерти, жизнь потеряет смысл.

Радуйся возникающим проблемам, как возможности проявить себя в азартной игре. Конечно, ты обречен на проигрыш. Смерть еще никому не удалось победить. Но если я сяду играть в шахматы с чемпионом мира, то мой проигрыш — это тоже только вопрос времени. Однако мне очень сильно хочется играть именно с ним, а не с начинающим школьником. Зачем? Потешить амбиции? Подумай, для чего альпинисты лезут в горы? Падают, разбиваются, как яйца, десятками, и все равно лезут дальше! А там, на горе, нет ничего. Ни денег, ни женщин, ни вина, ни шторок. Игра с гроссмейстером — вот что возбуждает и стимулирует каждую нервную клетку, заставляет превосходить себя буквально на каждом шагу.

Как только мы появляемся на свет, нас сразу начинают подготавливать к будущей схватке с великим гроссмейстером. Возможно, ты скажешь, что тебя плохо подготовили. Но если ты сейчас сидишь передо мной, значит ты еще не проигравший, значит все еще в твоих руках. Шахматная партия со Смертью длится не два часа, и зубы проблем кромсают наше тело не по минутам. Есть время приобрести навык и опыт. Сначала защиты, а потом и нападения.

А теперь ответь на такой вопрос: перед тобой сейчас стоит реальная угроза смерти?

— Нет!

— Тогда у тебя фора! Ты пока еще играешь не с гроссмейстером. Значит, у тебя есть время подготовиться. Между жизнью и шахматным турниром есть одно существенное различие. В жизни чем меньше ты играешь и тренируешься, тем больше у тебя шансов встретиться с гроссмейстером.

Ты говоришь, что поймал истину за хвост? Ты все понял, все осмыслил и больше тебе не к чему стремиться? А как же насчет той стервы? Начни игру с нее, и черт с ним, со смыслом. Просто играй без всякого смысла. Азарт игры — вот единственный смысл, ради которого всегда стоит жить! Стань Наполеоном. Встань, иди и покори ее. Потом покори этот город. Потом покори весь мир. Покори все, на что у тебя хватит жизни…