– Вот оно что… – вздохнула Ольга, расставляя на полке свои книги. – Вот почему он не захотел рассказывать о подвигах, когда я спросила…

– Да, – грустно кивнула Азиль. – Он не любит об этом вспоминать. Так что не спрашивай его больше.

– Конечно, не буду. Я просто не знала, что его подвиги так трагически закончились… А как тебе удалось его вылечить?

– Любовь лечит все, – просто ответила нимфа.

– Ну, знаешь… – невольно улыбнулась Ольга. – Я понимаю, что любовь может вылечить, скажем, депрессию или нервное расстройство, но перебитый в пяти местах позвоночник…

– Любовь нимфы не такая, как у людей.

– Это магия? – догадалась Ольга.

– Да, вроде того.

– И ты любого можешь вот так вылечить?

– Не любого. Только любимого. Но зато от всего, что бы с ним ни случилось.

– Повезло ему, – засмеялась Ольга. – Личный доктор на дому… А представь, если бы у него была обычная девушка?

– У него была обычная девушка, – усмехнулась Азиль. – Он даже начал было подумывать о браке. Но когда с ним это случилось, и она узнала, что он навсегда останется калекой, она быстро вышла замуж за кого-то другого.

– Представлю, как она потом себе локти кусала.

– Не знаю, я ее никогда не видела. Ни до того, ни после. Мне как-то все равно, кто она такая и что она чувствовала. Она все равно не смогла бы ему ничем помочь, даже если бы осталась с ним.

– По крайней мере, может быть, тогда он бы не пытался так настойчиво наложить на себя руки.

– Не знаю. Он воин. Для него это было… слишком. А что это у тебя?

– Это? Плэер. Чтобы музыку слушать. Только у меня аккумулятор разряжен. А у вас есть электричество?

– Это какой-то вид магической энергии?

– Понятно. Значит, нет… Жалко как! Я так надеялась, что смогу хоть музыку послушать…

– Так возьми в гостиной музыкальную шкатулку. У меня есть целая куча кристаллов с разной музыкой, я под нее танцую. Бери и слушай.

– Спасибо, я обязательно послушаю. А как ею пользоваться?

– Очень просто. Берешь кристалл и кладешь в шкатулку. Закрываешь – она играет. Закончилась мелодия – открываешь и переворачиваешь на другую грань.

– Ух ты! – восхитилась Ольга. – А от чего они звучат?

– Как – отчего? На них записан звук.

– А как их записывают?

– Не знаю, это маги как-то делают… Мэтр Истран с тобой во дворце разговаривал? Ты видела голубой кристалл? Вот это он и был.

– Он наш разговор записывал? Надо же, а я думала, тут средние века! А зачем?

– Чтобы король потом послушал, не торопясь, и подумал.

– О чем подумал?

– Какая ты, как с тобой правильно обращаться, и вообще, что с тобой дальше делать.

– А что со мной могут дальше сделать? Я надеюсь, меня не заставят выходить замуж за какого-нибудь урода, которого местные девушки стороной обходят?

– Да нет, что за ерунда! Просто тебе же надо будет как-то жить дальше. Чем-то заниматься, как-то на жизнь зарабатывать. Вот он и подумает, к чему тебя лучше всего пристроить, что у тебя получится, что нет. Что ты умеешь, чему тебя можно научить, к чему ты способна, и так далее.

– Азиль, а ты чем занимаешься? Или ты просто так, живешь с Элмаром и он тебя содержит?

– Я танцую. Не ради денег, конечно, хотя мне за это что-то платят. Просто я люблю танцевать. Элмар, конечно, очень богат, и мне не обязательно зарабатывать себе на жизнь, но я не могу не танцевать. Наверное, нимфы так устроены, не знаю точно. Это примерно так же, как с мужчинами.

– С мужчинами? В каком смысле?

– Я занимаюсь любовью с другими мужчинами. Мне это нужно, нимфы так устроены. Пока я не созрею для того, чтобы иметь детей, я должна иметь разных мужчин.

– Мама дорогая! – ужаснулась Ольга. – И бедный Элмар это терпит?

– Он понимает. Я ему все объяснила с самого начала, и он сказал, что готов ждать. Он меня любит.

– Слушай, это просто удивительно… Я не знаю такого мужика, который просто так с этим бы смирился. Наверно, Элмар какой-то совсем особенный.

– Я знала и других таких же понимающих людей. Но их действительно немного.

Ольга помолчала, переваривая информацию и одновременно развешивая в шкафу свои немногочисленные шмотки. Потом спросила:

– Послушай, Азиль… А тебе это самой нравится, или ты просто должна? Как ты это чувствуешь?

– Я смотрю на человека и чувствую, что он мне нужен. И мне это нравится. Я получаю от этого удовольствие… и это как-то подпитывает мою Силу. А он тоже получает что-то… не знаю точно, что именно, всегда получается по-разному. Обычно люди от чего-то излечиваются, по мелочи, конечно. А иногда бывают совсем неожиданные вещи. Когда-то давно я жила с одним известным бардом… недолго, недели две или три, я не могу долго жить с одним и тем же… Так на него накатывало такое бешеное вдохновение, что он хватал карандаш и нотную бумагу, не успев даже закончить со мной… Я помню, как мы с ним трахались, а он одновременно что-то записывал, положив свою бумагу мне на спину… или на живот, в зависимости от позы. Наверное, если бы у него была еще пара рук, он и играл бы одновременно.

– И что, получалось что-то стоящее? – заинтересовалась Ольга.

– Получалось просто гениально. Да у него и без меня получалось неплохо. Он был очень талантливый.

– Был? А он что…

– Да, он умер.

– От чего? Он что, был такой старый?

– Нет, совсем молодой, очень красивый парень. Его убили. Он был из Мистралии… Ах да, ты же еще не в курсе географии и политики. Я тебе потом расскажу, так тебе будет непонятно. А что у него получилось, можешь послушать, у меня есть кристаллы с его музыкой… Ой, какая прелесть! Что это у тебя?

– Это? Заколка для волос. Тебе нравится? Хочешь, подарю? У меня все равно столько волос нету и никогда не будет. У меня другие есть, поменьше.

– Правда? Спасибо! Какая она красивая! Никогда таких не видела! А из чего она?

– Из пластмассы. Носи на здоровье. Тебе идет.

– Я вообще-то не ношу драгоценности каждый день, только когда Элмар меня куда-нибудь в общество водит. Так что я ее лучше спрячу.

– Драгоценности? Какая же это драгоценность? Это же обычная пластмасса.

– Это у вас обычная. А у нас такого не делают, значит она необычная.

– Ну, как хочешь. Тебе виднее. Ну, я вроде все разобрала. Пойдем теперь в гостиную, музыку послушаем. А заодно ты мне расскажешь о географии и политике. И о своем красавце-барде, если… если тебе это не грустно вспоминать, как Элмару свои подвиги.

– Мне не грустно. Мне очень даже радостно его вспоминать. Он был очень хороший, с ним было весело. И друзья у него были хорошие, с ними тоже было весело. Славная была компания. Особенно близняшки… Там было два брата-близнеца, один флейтист, а другой – барабанщик. Знаешь, как забавно втроем с двумя близнецами!

– Не знаю, – засмеялась Ольга. – Не пробовала.

– Да это я так, я не спрашиваю. Я вижу, что не пробовала. А как так вышло, что у тебя до сих пор не было мужчин? Ты состояла в религиозном ордене, или дала какой-то обет?

– А откуда ты знаешь? – удивилась Ольга. – Разве я это говорила?

– Я вижу такие вещи. На тебе белая занавесь. Люди этого не видят, а я вижу.

– Ты никому не скажешь?

– А почему?

– А я соврала, когда меня во дворце расспрашивали.

– Зачем? Мэтр все равно сам увидит.

– Вот я влипла…

– Не понимаю. Зачем тебе понадобилось это скрывать?

– Ну, знаешь… Я где-то слышала такую занятную фразу, что девственницы годятся только для одного – чтобы приносить их в жертву. Я же не знаю, какие у вас тут порядки, вдруг вы правда какому-нибудь дракону девственниц поставляете…

Азиль расхохоталась.

– Ну ты и придумаешь! Да если бы дракону отдавали только девственниц, через год бы ни одной не осталось! Посылают просто любых незамужних девушек.

– То есть как… У вас действительно приносят девушек в жертву дракону? Это что, обычай такой идиотский?

– Да нет, это тяжелая вынужденная необходимость. Этот дракон просто вымогатель. Он требует, чтобы ему платили дань, иначе нападает на деревни и даже на города. Вот корона и платит, золотом и девушками. Уже лет десять, наверное. И ни один герой еще не смог его победить. Элмара тоже этот самый дракон покалечил.

– А что, нельзя послать армию, что ли?

– Будет он тебе с армией воевать! Мистралийцы пробовали. Смылся, поменял жилье, и еще пару налетов устроил, чтоб не посылали больше армию. А с героями ему биться вроде как положено. Тем более, я смотрю, он их убивает играючи. Кроме Элмара и Этель живым никто не вернулся.

В дверь постучали и вежливый голос дворецкого торжественно вопросил:

– Сударыни, к вам господин Жак, личный шут его величества. Прикажете принять?

– Обязательно! – откликнулась Азиль. – Проводи его в гостиную, мы сейчас спустимся, – и снова обернулась к Ольге. – Так как все-таки это вышло?

– Да никаких обетов я не давала, – пожала плечами та. – Так жизнь сложилась. Все ждала большой и чистой любви. Да ну ее в задницу, эту мою девственность, она меня уже достала. Пошли лучше.

– Что здесь происходит? – с порога рявкнул полковник Сур, врываясь в помещение. – Что за бардак! Прекратить!

Бардак немедленно прекратился. Все инстинктивно встали смирно, только Саэта осталась сидеть на полу, продолжая тихо ругаться, а Кантор почти ползком добрался до стула и сел, скорчившись пополам.

– Я говорил – Саэту руками не трогать! – грозно повел глазами полковник. – Чего вы в нее вцепились?

– Надо же было их растащить, – виновато объяснил командор Фортунато. – Они же и убить друг друга могли… Тем более, похоже, они именно это и собирались сделать…

– Скотина!.. – процедила сквозь зубы Саэта, с ненавистью взирая на напарника.

– Сука! – не помедлил с ответом тот.

– Молчать! – снова рявкнул полковник. – Вы что, с ума посходили?

– С ума сошел тот, кто их в пару поставил, – проворчал командор. – И эти два психопата должны вместе работать? Они вам наработают…

– А с чего все началось? Из-за чего они подрались?

– Саэта сказала Кантору… извини, Кантор, я повторю… Спросила, правду ли говорят, что его в лагере всем бараком трахали. А Кантор ей сразу же в глаз…

– Что, ни с того, ни с сего спросила?

– Да нет, они до того долго ссорились…

– А из-за чего они поссорились?

Командор призадумался.

– А действительно… Кантор, ты не помнишь, с чего это у вас началось?

– Не помню… – прохрипел Кантор.

– Саэта?

– Какая разница! – злобно огрызнулась Саэта. – Я с этим скотом работать не буду! Он мне знаете, что сказал? Как жаль, что Гаэтано его не послушался, когда он советовал меня добить!

– Меня не интересует, что вы друг другу наговорили! Вспомните, с чего все началось.

– Началось с того, что они начали репетировать, – вспомнил Фортунато. – И Саэта отказалась пройтись с ним под руку. Так, слово за слово, все мужики скоты, все бабы суки… А ты такой, а ты сякая…

– Из-за такой ерунды? Вы что, совсем подурели? Саэта, что за капризы? Я понимаю, что тебе это может быть неприятно, но это работа, и если надо, значит надо. Через «не могу». Кантор, а тебе не стыдно? Ты же здоровый мужик, как ты мог ударить женщину?

– За такие вещи я бью всех, невзирая на пол и возраст, – зло бросил Кантор и с трудом разогнулся. – Проклятье, как же это я так раскрылся…

– Так тебе и надо, чтоб не кидался на женщин с кулаками. А ты думай, что говоришь. А то в следующий раз он не раскроется, и получишь, как он сам выражается, по полной программе.

– Посмотрим, – зло прищурилась Саэта.

– Посмотришь? Ты что, думаешь, что ты сможешь потягаться с Кантором на равных? Девочка, у тебя мания величия. Тебе один раз случайно повезло, и ты уже возомнила о себе невесть что. Кантор не только лучший стрелок во всех Зеленых горах, в обычной рукопашной с ним тоже мало кто потягается, если ты об этом не слышала.

– Как вы меня напугали! – издевательски отозвалась упрямая девица.

– Пустите, я ей доступно объясню… – прорычал Кантор, пытаясь подняться, но его тут же придержали и усадили на место.

– И что с ними делать? – жалобно вопросил командор. – Товарищ полковник, как можно было поставить в пару отпетого женоненавистника и наглую девицу, которая презирает мужчин и не устает это демонстрировать? Неужели нельзя было найти другого парня, поспокойнее, чтобы и не приставал к Саэте, и спокойно сносил ее хамство?

– От хама слышу! – окрысилась Саэта, переключаясь на невезучего командора, поскольку Кантор замолчал.

– Прекратите орать, – осадил ее полковник. – Не хватало, чтобы вы своим безобразным скандалом подняли на ноги всю базу! Чтобы сюда сбежалась толпа зевак, любоваться на представление! И не хватало, чтобы все это позорище увидел товарищ Пассионарио, между прочим, его хижина почти рядом с вашей!

– Спасибо, полковник, – негромко сказал за его спиной мягкий мелодичный голос. – Я уже вижу.

Полковник Сур поспешно отступил на шаг, почтительно пропуская вперед невысокого молодого человека в черной куртке с красным бантиком на нагрудном кармане. Упомянутого товарища Пассионарио, предводителя повстанцев и всеобщего любимца.

– Простите, товарищ Пассионарио… – смущенно пробормотал командор Фортунато. – Это получилось… случайно…

– Напротив, это получилось закономерно, – так же негромко и мягко возразил вошедший, неторопливо пересек комнату, сел за стол и обвел внимательным взглядом присутствующих. Все, как по команде, опустили глаза, даже воинствующие напарники притихли, и в наступившей тишине были слышны только писк москита под потолком и неровное прерывистое дыхание травмированного Кантора. Товарищ Пассионарио отбросил назад длинную челку, непременный атрибут мистралийского барда, и продолжил, переводя взгляд с Кантора на Саэту и обратно: – Как вы можете? Вы же товарищи. Соратники. Напарники. Вам поручено особой, можно сказать, жизненной важности задание. И вместо того, чтобы использовать отпущенные вам два дня для подготовки, вы не нашли ничего лучшего, чем поссориться и начать бить друг другу морды. Вам не стыдно?

– Нет, – угрюмо проворчал Кантор, не поднимая глаз, чтобы никто, не приведи небо, не увидел, что на самом деле ему все-таки стыдно.

– Ни капельки, – поддержала его Саэта, точно также не поднимая глаз.

– Простите, – повторил командор с таким истовым раскаянием, будто это он сам учинил драку. – Это больше не повторится!

– Мы примем меры, – так же покаянно пообещал полковник.

– Какие? – чуть улыбнулся товарищ Пассионарио, своей особенной мягкой, почти детской улыбкой, в которую были просто влюблены его соратники и подчиненные, от простого воина до генерала.

– Мы… э-э… – замялся полковник. – Мы с ними серьезно поговорим… Обещаю вам, мы…

– Давайте, наверное, я сам с ними поговорю, – предложил вождь, продолжая улыбаться. – Оставьте нас втроем. Попробуем как-нибудь договориться.

Когда все лишние покинули комнату, Саэта не удержалась и подняла глаза. Просто из любопытства. Она никогда не видела вблизи легендарного товарища Пассионарио и не смогла бороться с желанием рассмотреть его получше, раз уж довелось увидеть. Вот он какой, любимый вождь и идеолог, о котором столько говорят. Даже Гаэтано, который его немного недолюбливает за излишнюю демократичность, всегда отзывался о нем тепло и одобрительно… Надо же, какой он молодой, оказывается, интересно, ему хоть двадцать пять-то есть? Не таким представляла себе боец Саэта предводителя, совсем не таким. Старше представляла, солиднее, с мужественным лицом и орлиным взором, а он вот какой… Маленький, хрупкий, как девушка, и невероятно симпатичный. Особенно эта улыбка, самая обаятельная на свете улыбка, скромная, кроткая, волшебная какая-то… впрочем, поговаривают, что любимый вождь и в самом деле немного смыслит в магии…

– Ребята, – ласково и как-то проникновенно произнес товарищ Пассионарио, одним движением поднимаясь со стула и запрыгивая на стол. Об этой его странной привычке сидеть на столе тоже часто рассказывали, но своими глазами Саэта видела такое впервые. – Давайте относиться друг к другу с уважением. Какие бы убеждения у вас ни были, это не повод для ссор и драк. Мне отрадно видеть, что вам все-таки стыдно за то безобразие, которое вы устроили из-за сущей ерунды, это доказывает, что вы еще не окончательно пропащие люди. И хотелось бы надеяться, что вы сможете работать в паре, потому что вы – наша последняя надежда. Конечно, вам трудно перешагнуть через предубеждения, которых хватает у обоих, но постарайтесь друг друга понять… – Он достал сигарету, щелкнул пальцами, из которых взвился язычок пламени, прикурил и продолжил, не обращая внимания на изумление Саэты: – Кантор, ты же отлично знаешь, почему Саэта так относится к мужчинам. Чего ты ожидал от девушки, которая побывала в руках маньяков и осталась калекой на всю жизнь? Мне казалось, ты бы должен ее понять намного лучше, чем кто бы то ни было. И уж дразнить ее и издеваться – последнее дело. А ты, Саэта, со своей стороны, тоже могла бы подумать, что если Кантор обижен на весь женский род, то у него тоже есть на то причины. Не буду останавливаться на этом подробно, он сам тебе расскажет, если смелости хватит. А намеренно оскорблять товарища, повторяя услышанные где-то сплетни, бессовестно и жестоко. Не удивительно, что он тебя ударил. Тебе еще повезло, что он так взбесился и сразу бросился в драку, а не вызвал тебя на поединок по всем правилам. Вы оба виноваты, дорогие мои товарищи, и вам обоим надо что-то с собой делать, иначе вы не сможете работать вместе, а это необходимо для дела. Пойми, Кантор, у нас не так много женщин-убийц, которых можно отправить на такое задание, а как справлялись мужчины, ты, наверное, знаешь. И ты пойми, Саэта, что при всех своих недостатках, Кантор, пожалуй, единственный мужчина, который сможет сопровождать тебя в путешествии, охранять, прикрывать, помогать с легендой и маскировкой, переводить с шести языков и при всем этом не приставать к тебе, что для тебя очень важно. Вы должны как-то найти общий язык и сработаться, а для этого вам необходимо всего лишь присмотреться друг к другу внимательнее и начать все сначала. Спокойно сесть и поговорить о своих проблемах. Откровенно и доброжелательно, как подобает товарищам. До полного взаимопонимания. Давайте сейчас сделаем так: вы вместе спуститесь к ручью, умоетесь, приведете себя в порядок…

– Что касается меня, – криво оскалился Кантор, – то куда-либо ходить я смогу не раньше, чем через час. Разве что моя геройская подруга меня отнесет.

– Разбежалась, – проворчала Саэта, ощупывая заплывший глаз. – Как я с таким лицом на люди выйду?

– Тогда я просто оставлю вас наедине, поговорите здесь. У вас должно получиться. Я вижу, вы раскаялись в своем поведении, не питаете друг к другу ненависти, и готовы быть откровенными друг с другом. Всего вам хорошего, товарищи.

Пассионарио легко спрыгнул со стола и удалился, одарив их напоследок еще одной обворожительной улыбкой. И Саэта почувствовала, что он совершенно точно определил ее чувства. Ей действительно было стыдно за позорную драку и действительно хотелось пооткровенничать хоть с кем-нибудь. Даже с Кантором.

Когда дверь закрылась, Кантор негромко сказал:

– Саэта, подойди сюда.

– Тебе что, мало?

– Подойди, пока не поздно. Я тебя полечу, а то тебе действительно на люди выйти нельзя будет. И с легендой будут проблемы, мне все-таки придется изображать полную скотину, чтобы ни у кого не возникало сомнений, откуда у моей жены фингал под глазом. А я не хочу.

– А ты что, умеешь лечить?

– Не умею, а иногда могу. Вот сейчас как раз тот момент. Подходи быстрей, пока не ушло. Наклонись. Теперь потерпи, я до тебя дотронусь… Вот так, теперь все.

– Все? – Саэта с недоверием подошла к зеркалу. – Действительно… А как ты это делаешь?

– Не знаю. Само получается.

– А себя так можешь?

– Себя не могу. Ну что, начнем сначала?

– Давай лучше с конца, – предложила Саэта. – На чем мы закончили? Ах, да, я задала тебе вопрос, на который ты мне ответил кулаком в глаз.

– Хорошо, отвечу по-хорошему. Это неправда, – спокойно ответил Кантор. – Хотя я думаю, что вопрос все же был риторический и имел целью именно начать драку.

– Вовсе я не собиралась с тобой драться, а только хотела тебя оскорбить чем-нибудь ощутимым. А чего ты так взбеленился, если это неправда?

– Потому, что… – Кантор задумчиво потер подбородок. – Как бы тебе поточнее сказать… Скажем так, мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы это осталось неправдой. И мне это кое-чего стоило. Поэтому всякие сомнения в этом моем подвиге меня бесят. Если тебе хочется подробнее узнать, как я сражался за свою девственность, я тебе, может быть, потом расскажу, если… если у меня будут основания тебе доверять. Продолжим?

– Ты сказал, что советовал Гаэтано меня добить. Ты что, там был?

– Был. Я вообще о тебе достаточно много знаю. Я помню тебя еще с тех времен, когда ты носила другое имя и не стреляла в людей, а играла на рояле. И когда мы нашли тебя на вилле Сальваторе, я тебя сразу узнал. Лицо-то они не тронули… Гаэтано ведь рассказывал тебе, что там было?

– Рассказывал, – кивнула Саэта. – Он к этому старому извращенцу давно подбирался. Ты наверно слышал, у Гаэтано была дочка…

– Слышал. Она пропала еще задолго до того. Собственно, из-за всей этой истории с дочкой Гаэтано и оказался с нами. На державу обиделся. Он грешил на Сальваторе с самого начала, но ему никто не верил. Даже у нас не верили, а уж в легальном, так сказать, обществе… Как же, добрейший первосвященник Сальваторе, духовная опора нации! А он и его сыновья-извращенцы творили такое… Тебе еще, можно сказать, повезло. Гаэтано в конце концов наплевал и на Комитет, и на дисциплину, и на личный запрет генерала Борхеса, взял с собой небольшую, но отборную группу и наведался на эту виллу. Там была довольно сильная охрана, но мы их удачно сняли без особого шухера, и когда зашли, застали веселье в полном разгаре. Знаешь, Саэта, я всякое видел, но от такого непотребства меня чуть не стошнило. Трахаться между собой и попутно резать на части женщину для остроты ощущений… Так что я видел тебя там, во всей красе, так сказать. Я действительно посоветовал Гаэтано тебя добить. Мне казалось, что так будет гуманнее. Может, я был не прав, но ты выглядела так… Трудно было предположить, что ты выживешь после этого.

– Как видишь, – угрюмо заметила Саэта. Все это время она сидела отвернувшись и время от времени беззвучно вздрагивала.

– Вижу. Ошибся. Могу взять свои слова обратно, если тебе от этого будет легче. А можно спросить?..

– Правда ли, что меня зашили наглухо? – резко перебила его Саэта. – Любопытство замучило? Чтобы ты не терялся среди сплетен, отвечу. Раз уж мы должны знать друг о друге побольше… Почти правда. Мне удалили практически все. И то, что осталось от второй груди, тоже ампутировали. А теперь хватит обо мне, давай о тебе. Я уже вижу, что самая ходячая сплетня о тебе – такая же неправда, как и… ну, не буду повторять.

– Это насчет того, что гениталии мне вырвали раскаленными щипцами в Кастель Милагро? Разумеется, неправда. Мне их отбила ты десять минут назад.

– А вторая самая ходячая сплетня о тебе – правда?

– Нет. И третья тоже. А к женщинам я так отношусь потому, что меня однажды очень крупно и очень подло кинули. С тех пор меня от них отвернуло, как поколдовал кто.

– И все? – Саэта, наконец, повернулась лицом к собеседнику и уставилась на него с откровенным изумлением. – То есть, причина всему – обыкновенная неверная женщина? Ты подвинулся рассудком просто из ревности?

– При чем тут ревность? – нахмурился Кантор. – Разве я что-то говорил о неверности? По милости моей возлюбленной я оказался в Кастель Милагро. Она меня сдала за стандартную награду в пятьдесят золотых, когда я пришел к ней после побега из лагеря в надежде на помощь и сочувствие.

– Вот стерва! – поразилась Саэта. – Всего за пятьдесят золотых?

– Ей бы доплатили еще, если бы я кого-нибудь сдал. Наверно, она на это рассчитывала. Нас было много, целая группа беженцев. Мы должны были уйти морем в Эгину. По десять золотых с головы – это была бы приличная сумма.

– И ты никого не сдал? А как ты оттуда вышел?

– Я не вышел, меня вынесли. В бессознательном состоянии. Даже не знаю точно, кто, но наверно, Амарго. Он не велел мне об этом даже спрашивать, так что точно я тебе не скажу. Да это тебе и не надо. Продолжим? Может, опустим все взаимные оскорбления, которыми мы так щедро друг друга осыпали, и вернемся к началу? Тебе действительно настолько противно, когда к тебе прикасаются?

– Если честно… Когда просто прикасаются без определенных намерений – нет. Я сама себе создала такую репутацию, будто я ненормальная. Ты же знаешь, какие ребята у Гаэтано. Они тут в горах без женщин совсем одичали. Вот я и постаралась отвадить их таким образом. Кого-то ножом пырнула, кому-то яйца отбила… Теперь все знают, что Саэта зашита наглухо и вообще психованная, ее даже руками трогать нельзя. Привыкли, и не пытаются ни заигрывать, ни руками лапать, ни чего похожего. И сама я привыкла. Понятно, если кто-то посмеет, Гаэтано собственноручно яйца вырвет, но не бегать же мне каждый раз ему жаловаться, я все-таки боевик, а не студентка консерватории. Так вот я всех и выдрессировала. А на самом деле… – Она вздохнула и поправила растрепанные волосы. – Это просто привычка. Я постараюсь.

– Вот и отлично, – кивнул Кантор. – Только давай не сейчас. Мне надо немного отлежаться.

– Что, здорово я тебя?

– Практически всмятку. Но не советую пытаться повторять. В следующий раз я не раскроюсь так по-дурацки, а это было твое единственное преимущество. Дело даже не в том, что я намного сильнее физически, хоть ты и крепкая девчонка. Дело в том, что в рукопашном бою я спокойно делаю двух вооруженных мужиков любого веса. А ты молодая и неопытная, и я сильно подозреваю, что бить по яйцам – это единственное, что ты умеешь делать толком.

– В общем-то не единственное, но… Ладно, давай больше не будем драться. Только впредь придержи язык, если тебе захочется высказаться насчет того, что все бабы… и так далее.

– Договорились. Ты, конечно, сама понимаешь, что у меня к тебе будет аналогичная просьба.

– Понимаю. Согласна. И еще… Кантор, нам что, придется спать на одной кровати, раз мы… супруги?

– Не переживай, может не придется. А может, просто ляжем подальше друг от друга.

– И мы будем жить в одной комнате, вместе переодеваться и все такое?

– А что тебя волнует? Я буду отворачиваться. Это все мелочи, которые можно решить на месте. Давай, я пойду полежу немного, а ты пока сама позанимайся. Вспомни, как носят платья и туфли на каблуках. Чуть попозже порепетируем, послезавтра нам уже ехать.

– А куда сначала? В Эгину или в Ортан?

– В Ортан. Она поехала туда.

– Через горы пойдем?

– Да, так безопаснее. На наших границах паспортный контроль строгий, липовые ксивы могут выкупить нараз. А уж через другие границы можно ехать легально.

– Кантор! – вдруг вспомнила Саэта. – Постой-ка… Если все сплетни о тебе – неправда, и ты нормальный здоровый мужчина, как все, почему тебя тогда назначили на это задание?

Кантор вздохнул и сполз со стула.

– Амарго был в отъезде и вместо него на Совет ездил Тортилья. Он и предложил.

– Почему?

– Потому, что Тортилья – дурак, вот почему, – грубо ответил Кантор. – Амарго ему шею свернет, когда узнает, но мне-то что с этого? Совет с радостью согласился, мою кандидатуру утвердили почти единогласно. Против был один только Пассионарио, поскольку он обо мне знает все. Так вот и получилось. Мне приказали, я еду. Я что, могу отказаться?

Он выпрямился, опираясь о стол. Потом отпустил стол и поковылял к двери.

– Кантор, – негромко сказал ему вслед Саэта. – Извини.

Кантор дошел до двери, остановился, держась за косяк, обернулся.

– Ты тоже, – ответил он и улыбнулся. Скупо и криво, как он обычно улыбался, но в глазах у него мелькнуло что-то теплое.

Саэта напряженно кивнула. Ей было жутко видеть, как улыбается человек, идущий на верную смерть.

Или даже хуже. На верное безумие.

Шутов Ольга представляла себе в основном по классическим фильмам-сказкам – в дурацких облегающих костюмчиках наподобие колготок и в колпаках с бубенчиками. Но этот на сказочного шута совершенно не походил, прежде всего, потому что был в штатском, так сказать. Во всяком случае, похоже, здесь так и одевались – узкие штаны, заправленные в сапожки, короткий камзол, как у того ушастого принца, кружевной воротник распахнут с этакой элегантной небрежностью, зеленый берет с нарядной пряжкой брошен на стол. А за столом сидит хозяин берета, смотрит с любопытством, чуть склонив голову набок, и улыбается.

– Привет. Меня зовут Жак, я буду учить тебя читать и писать, расскажу тебе популярно, что это за мир и как в нем живут, ну и прочую фигню вроде этикета и местных дурацких обычаев.

У него удивительная улыбка, он улыбается всем лицом сразу. Улыбаются круглые щеки с очаровательными ямочками, добрые круглые глаза, не то карие, не то зеленые, подвижные темные брови, даже, кажется, взъерошенный каштановый чубчик, и тот улыбается. И сразу хочется улыбаться в ответ. Разумеется, Ольга не удержалась тоже расплылась в улыбке.

– Привет. А что, они правда такие дурацкие?

– Обычаи? О, сама увидишь. А начнем мы, пожалуй, с того, как этот мир устроен. Азиль вот с нами посидит и поправит меня, если что не так, а то география – мое слабое место. Я ее в школе очень плохо учил, у меня были другие, менее достойные увлечения. А она много путешествовала. Да и Элмар тоже бывал везде, где только можно… и где нельзя, пожалуй, тоже, но это уже не относится к географии. Наверное, я тебе расскажу в общих чертах, а подробнее пусть он сам, когда вернется. Итак, этот континент, на котором мы находимся, примерно соответствует Евразии в твоем мире. Примерно, потому что он не очень похож на нее очертаниями… вот, можешь посмотреть, это так называемый атлас мира. Ну, сама понимаешь, какой это атлас мира, когда на нем западного полушария вообще нет, и никакой хрен не знает, есть тут вообще Америка или ее нет. Не открыли еще. Видишь ли, пересечь океан пока никому не удавалось, в нем такое водится… Откуда я про нее знаю? Как откуда, я же с переселенцами занимаюсь, они мне тоже о своем мире рассказывают, не только я им. Вот господин Хаббард, к примеру, американец.

– Это тот, который большая сволочь? – вспомнила Ольга. – Кажется, Элмар именно так о нем отзывался…

– Можешь доверять Элмару в этом вопросе, сволочь такая, что я о нем и говорить не хочу. Итак, это Ортан. Довольно большая по площади страна, одно из самых старых королевств в мире, можно сказать, колыбель цивилизации. Кстати, ортанский язык считается международным языком дипломатии и политики, и его знают многие иностранцы. Вот тут к югу – Мистралия. Там сейчас такой бардак, что ну его на фиг…

– А что там? – уточнила Ольга, пытаясь не пялиться на симпатичного шута и сосредоточиться на географии, а не думать о его непонятного цвета глазах.

– Ну, ты Сталина и Гитлера помнишь?

– Что ты, я родилась позже. Хотя по истории, конечно, изучала. Ты имеешь в виду, там диктатура?

– А, ты позже родилась? Ну, Латинскую Америку помнишь? По-моему, в ваше время там тоже было полное безобразие… Да, диктатура, и не первая, там уже двадцать лет переворот за переворотом, и сейчас опять в Зеленых горах окопались партизаны, так что продолжение следует.

– Партизаны? – развеселилась Ольга, тут же представив себе бородатых дядек в ватниках и ушанках с красной ленточкой, с автоматами наперевес. – А я думала, тут средние века…

– А что, в средних веках не бывает партизан? Или они тогда иначе назывались? И что я такого смешного сказал? Нет, я конечно шут, и все такое, но сейчас я серьезно.

Ольга не удержалась и призналась про дядек в ушанках, отчего Жак тоже расхохотался. Он потрясающе смеялся, искренне, заливисто и до невозможности заразительно.

– Ну у тебя и воображение! – простонал он. – Дядьки в ушанках! Надо будет королю рассказать, обхохочется… В Мистралии субтропический климат, так что сделай поправку в костюмах и замени автоматы на арбалеты и мечи. Хотя, насколько я знаю, в последнее время в Мистралии, как и везде, появилось огнестрельное оружие. Переселенцы завезли, не иначе.

– А какое? – заинтересовалась Ольга. – Типа гладкоствольных ружей, или тех пистолетов, что с дула заряжаются, как у мушкетеров?

– Ружей пока не наблюдалось, а пистолеты вполне цивильные, типа кольтов, ну, как у ковбоев… с барабанами.

– Так тогда это не пистолеты, а револьверы, – поправила Ольга.

– А в чем разница? – удивленно захлопал глазами ее учитель. Ольга тут же пожалела, что выпендрилась и напрягла память, вспоминая, что она вообще знает об огнестрельном оружии.

– По-моему, в барабане, – сказала наконец она. Точно она не была уверена, но подумала, что для местных и так прокатит, все равно они и того не знают. – Револьвер – это с барабаном, а пистолет – у него обойма в рукоятке… Или как-то так…

– А, ну это фигня, – успокоился Жак. – Здесь пока нет таких, что с обоймой, и поэтому все называют пистолетами. Да не в названии дело, и вообще, ну его на фиг, это оружие. Неинтересно. Поехали дальше.

Чуть западнее, на полуострове – Эгина. Я там не был, но говорят, там здорово. Тепло, оливки растут, виноград, прочие дары юга. Опять же море. На востоке – Голдиана, это страна молодая, всего сто пятьдесят лет назад была вассалом ортанской короны, но как-то один король лоховатый попался, упустил. Ребята завоевали независимость, и сейчас там буржуазная республика. Не сказал бы, что особо приличная, но все же такого бардака, как в Мистралии, нет. Голдианский – язык международной торговли, и всякий уважающий себя купец знает его хоть немного. Западнее Голдианы лежит Белая пустыня, там живут бедуины и есть несколько небольших эмиратов, но они все маленькие и несерьезные. Севернее – Галлант, еще севернее – Поморье, чуть дальше к северо-востоку – Лондра. Вот и все крупные королевства, мелкие удельные княжества не заслуживают внимания, да и не знаю я их все. Вот тут еще, на востоке, Хинская империя, но они живут обособленно, отгородившись от прочих стран Большим Хинским хребтом. Классно, даже стену строить не пришлось, как бедным китайцам.

– А вот это все? – спросила Ольга, указывая на совершенно голый кусок западнее Ортана и Эгины.

– А на западе… А ничего там нет, там варвары живут. Разные, бывают ничего, как наш принц-бастард, правда, душка?.. а бывают полные монголо-татары… Собственно, из-за них, в основном, мы и держим армию. Обстановка на континенте довольно мирная, друг с другом страны не воюют, разве что по мелочи, так, локальные конфликты. Наш король вообще считает, что война – это одно разорение. А вот его дед, великий Кендар Завоеватель, придерживался диаметрально противоположного мнения, за время своего правления оттяпал кусок у Голдианы, подмял с десяток удельных княжеств, и очень облизывался на побережье, но не успел, состарился… Так я о чем? А, о варварах. Они имеют дурную привычку периодически учинять набеги, когда им скучно становится или жрачка кончается. Хотя некоторые начинают потихоньку приобщаться к цивилизации. Вот, к примеру, одно крупное матриархальное племя обосновалось чуть к северо-западу от нас и перешло на оседлый образ жизни. Даже город начали строить, их вождь объявила себя королевой, но прочие королевства считают, что это она поторопилась и высокомерно воротят нос от новых соседей. Дескать, не доросли еще по уровню развития. Только наш король относится к ним со всей душой, даже военный союз заключил. То ли приветствует само стремление к развитию, то ли рад, что между нами и варварами образовался некий буфер, то ли просто королева эта ему нравится.

– А она ему нравится? – поинтересовалась Ольга. Ей, в общем, было все равно, что там у этих королей между собой, но просто хотелось как-то больше узнать о том короле, с которым ей, не дай бог, придется общаться.

– Ну, раз он чуть не женился, значит, нравится.

– А чего ж не женился?

– Да вот незадача, она страдает неизлечимым бесплодием, а ему наследники нужны. Так что, ограничились военным союзом, и даже не переспали ни разу, растяпы… Ну ладно, не будем перемывать косточки его величеству, продолжим. Вот это, вопреки твоим догадкам, вовсе не Африка. То есть, этот материк на юге совсем не похож на вашу Африку. Климат примерно тот же, но люди там не обитают. Там, как ни странно, сохранились динозавры. И еще там живут драконы, единственные разумные обитатели в тех местах.

– А они разумные?

– Не дурнее нас. Но я о них знаю очень мало, да и вообще люди о них мало знают. Они не особенно с нами общаются, у них какие-то непостижимые для нас свои понятия, по которым они и решают, с кем общаться, а с кем не надо. Есть в мире специалисты по драконам, но это исключительно маги и их очень мало.

– А почему только маги?

– Хотя бы потому, что в гости к драконам можно попасть только телепортом. Представь себе, переться пешком через эту Африку, заросшую непроходимыми джунглями, полными хищных ящеров, а потом еще в горы лезть. Туда даже герои не суются, а то бы их там скоренько скушали голодные динозаврики.

– Послушай, Жак, а этот вот дракон, что у вас живет… Чего ему не сиделось дома? Или они все такие?

– Фиг их знает, какие они. Но обычно у нас оседают всякие изгои и отщепенцы, которые рассорились со своими или которых за какие-нибудь нарушения законов выперли пинками из родного драконьего общества. Само собой, раз они дома вели себя, как засранцы, то тут не становятся лучше, и начинают всячески гадить близлежащим людям. По-разному бывает, бывает, как наш, терроризируют все королевство и вымогают дань, а бывают попроще, так, по мелочи, либо хулиганят, либо едят все, что не успело спрятаться. Ну, надо же что-то жрать, вот и таскают то скот, а то и людей, им по фигу. Вот в таких случаях, когда заводится где-нибудь этакое стихийное бедствие, приходят доблестные герои, вроде нашего Элмара, и делают злобной рептилии секир-башка. Или наоборот, как получится, от квалификации зависит.

– А как же это у Элмара наоборот получилось? – спросила Ольга, вспомнив рассказ о последнем подвиге Элмара и мигом опечалившись по этому поводу. – Квалификации не хватило, или случайность?

– Не знаю, – пожал плечами шут, тоже сразу прекратив улыбаться. – Элмар никогда об этом не распространялся. А ты откуда уже знаешь? Азиль рассказала?

– Жак! – жалобно всплеснула руками Азиль. – А разве это тайна, которую нельзя рассказывать? Опять я сказал что-то лишнее?

– Да не тайна, а… ты разве сама не понимаешь? Элмар сам не любит об этом вспоминать, и ему будет очень неприятно узнать, что ты в первый же день знакомства рассказываешь направо и налево…

– Я не хотела… – искренне расстроилась нимфа. – Он теперь обидится?

– Могу по этому поводу посоветовать одно. Не говори ему, что ты рассказала. И ты, Ольга, сделай вид, что не знаешь. А то он, конечно, не обидится, но расстроится и будет переживать. Кстати, что он сам тебе рассказывал?

Ольга добросовестно вспомнила и изложила содержание ночной беседы с Элмаром, не упустив и количества пустых бутылок, скопившихся к утру, отчего Жак снова повеселел.

– Вот так, додумался его величество поручить Элмару переселенцев. Этого и следовало ожидать, что ж он еще мог придумать? Само собой, первым делом напиться. И вот это он после такой ночки отправился в поход, бедняга? Ой, сочувствую… небось опять, как всегда, навел переполох по всему дому, а с тобой и попрощаться забыл?

– Он вообще забыл, кто я такая, – засмеялась Ольга, вспомнив утреннюю встречу в коридоре.

– Представь себе, – подхватила Азиль, – увидел ее и даже не вспомнил, что она здесь делает, говорит «что стоишь, иди делом займись». Наверное, за служанку принял. А Ольга тоже растерялась и не догадалась ему напомнить.

– А чего это ты так растерялась? – хихикнул Жак. – Тоже с бодуна не сориентировалась?

– Ага, сориентируешься тут… Выходишь спросонок в коридор, а там этакий здоровенный голый мужик…

– А он что, был голый? – откровенно заржал королевский шут. – Ну, считай, тебе повезло, фиг бы ты его еще когда увидела во всей красе. Но что с ним будет, когда он вспомнит о королевском воспитании и о том, что недостойно и не подобает… Ты хоть не рассказывай никому, а то если эта история до мэтра дойдет, бедному Элмару кроме жестоких угрызений совести предстоит еще грандиозное нравоучение часа на полтора-два… Кстати, о часах. Исчисление времени здесь примерно такое же, как в твоем мире, поскольку астрономически это, собственно говоря, та же Земля и у нее тот же период вращения и та же Луна. Только календарь здесь лунный, вместо месяцев – периоды Луны, от новолуния до новолуния, двадцать восемь дней. В году тринадцать лун, то есть летом получается четыре. Названия потом выучишь по любому календарю, когда читать научишься. Сейчас двадцать седьмой день Багровой луны, послезавтра начнется Серая, в общем, зима на носу. Зима здесь теплая, можно без шубы обойтись, а лето не жаркое, приятный климат, мне нравится. Вот в Мистралии и Эгине летом жара, в Лондре ужасно пасмурно и сыро, в Поморье холодно, а здесь в самый раз. Первый день весны не имеет числа и не входит ни в одну луну, он просто сам по себе день, и в этот день сменяется год. Он просто лишний получается, поэтому с ним так и поступили. Если тебе хочется как-то провести параллель между датами, ну там, день рождения свой определить или праздник какой, можно привязываться к равноденствиям и солнцестояниям. Кстати, здесь они все считаются праздниками. Тебе все понятно?

Ольга молча кивнула, поскольку все действительно было предельно просто.

– Отлично. Приятно иметь дело с понятливым человеком. А то я как вспомню ту деревенскую тетку, которая и у себя дома-то ни читать ни считать не умела, до сих пор дурно.

– Зато с ней, наверное, никаких проблем не было, – предположила Ольга. – Насчет что с ней делать и куда пристроить.

– Это точно. Не прошло и двух лун, как она нашла себе мужа на свой вкус, такого же как и сама, уехала в деревню и совершенно счастлива. Сажает себе сахарную тарбу, клепает детей и варит щи, и ничуть не страдает от того, что читать так и не научилась. Оно ей надо? Есть дом, муж, корова и шмат земли, предел мечтаний бывшей крепостной крестьянки из девятнадцатого века. Но ты тоже не переживай, для грамотного человека работа всегда найдется, так что и ты не пропадешь. А мы пока продолжим. Кратко о системе мер и весов. Подробно узнаешь сама, когда пойдешь в город и начнешь сама что-то покупать. Итак, локоть – примерно сорок сантиметров. Палец – два сантиметра. Стоун – восемьсот тридцать граммов. Кварта – 0,75 литра. Основной валютой является золотая монета, так и называется, золотой. Ходит по всему континенту. Более мелкие, само собой, серебренники и медяки. Цены изучим на практике, я с тобой завтра в город схожу, покажу что где и заодно как делать покупки. Ну и местную кулинарию изучим, она того заслуживает. Ты сегодня завтракала?

– Конечно, – торопливо ответила Ольга, отвлекшись от размышлений о том, что этот симпатичный шут ничуть не похож на других местных обитателей, с которыми она успела познакомиться, а больше всего похож на ее приятеля программиста Ваську Любушкина. Васька ей тоже безумно нравился, но поскольку Ваське столь же безумно нравилась ее подруга Люська… в общем, так он ничего и не узнал. Зато можно было запросто ходить к нему в гости и занимать на всю ночь компьютер, пока сам Васька был занят Люськой. И до утра гонять четверку героев по зловещим замкам, полным гоблинов и всякой вредной живности.

– А ты завтракал? – тут же встрепенулась Азиль, вспомнив, что она хозяйка и у нее в доме гость.

– Ходил бы я по гостям голодный, – усмехнулся Жак. – Тем более, Элмара дома нет, так тут, наверное, и есть нечего. Я имел в виду только знакомство с местной кухней, ничего более.

– Яичница такая же, как и у нас, – доложила Ольга.

– Это само собой, куры тоже. Ладно, завтра я тебя поведу куда-нибудь пообедать и покажу что-нибудь поэкзотичнее. А сегодня мне неохота шляться по городу, так что лучше посидим дома и займемся… например, чтением. Если у тебя есть еще какие вопросы, спрашивай, я объясню.

– Есть, – ухватилась за тему Ольга и пожаловалась на проблему с подзарядкой аккумулятора для плэера.

– Жалко, конечно… – согласился Жак. – Хоть что-то должно быть на память о доме. Хотя должен сказать, что наслаждаться этими божественными звуками ты будешь в гордом одиночестве. Кроме тебя эту музычку вряд ли кто-то будет слушать. Там что у тебя?

– В основном рок, – пояснила Ольга, потом спохватилась, что это слово вряд ли что-то говорит местному жителю и попыталась объяснить что это такое, даже напеть для примера, но получилось ужасно фальшиво и ни на что не похоже.

– Безнадежный случай, – прокомментировал шут. – Народ не поймет. Даже профессиональные барды не поймут. Но все равно, конечно, жалко. Знаешь что, дай-ка мне все это добро, я попробую со специалистами посоветоваться. Может, что-то можно сделать.

– С какими специалистами? – не поняла Ольга.

– С магами, конечно. Раз они умеют кастовать молнии, значит, электричество им доступно. А если твой аккумулятор получится зарядить, сей прибор можно будет включить и все твои кассеты переписать на кристаллы, чтобы ты могла их свободно слушать и не бегать каждый раз со своим аккумулятором к Мафею или к мэтру Истрану. А теперь давай, я тебе руны покажу, и пойду домой, что-то у меня настроение совершенно не рабочее… сама пока попрактикуешься читать, а я приду завтра. Я сегодня тоже, если честно, не выспался…

Ольге показалось, что при этом королевский шут слегка помрачнел, но все равно остался очаровательным. Бывают же на свете такие симпатичные парни…

– И кстати, – уже от дверей напомнил Жак. – Азиль, очень тебя попрошу, найди девушке что-нибудь надеть. Такое, чтобы с ней можно было выйти на улицу и ходить, не опасаясь, что за нами увяжется толпа зевак.

Едва он ушел, Азиль добросовестно взялась за дело. Любимые Ольгины джинсы были забракованы сразу, ее единственное платье было признано вопиюще безнравственным, а юбка – неподобающе короткой, после чего Азиль распахнула перед ней свой собственный гардероб и предложила выбрать что-нибудь. Ольга честно выбрала себе платье попроще, и весь остаток дня провела обучаясь его надевать и шнуровать, потому как «молнии» здесь еще не придумали. А вечером Азиль куда-то смылась, и оставила ее в обществе Элмаровых слуг, книг и музыкальных кристаллов. Поскольку книги читать Ольга пока не умела, а слуги пока стеснялись приставать к ней с расспросами, она послушала местную музыку некоторое время, потом у нее закончились сигареты и от огорчения она завалилась спать почти засветло. Хотя музыка была местами ничего.

Когда пришел Жак, Азиль еще спала после своих ночных прогулок, а Ольга, которой нечего было курить, тихонько психовала в гостиной, пытаясь как-то успокоить нервы одним из понравившихся ей музыкальных кристаллов.

– Привет, – жизнерадостно возгласил с порога королевский шут, весело швыряя берет на стол. – Как дела? Музычку слушаем? И как, нравится?

– Нравится, – кивнула Ольга. – А что это?

– Это? – Жак почему-то сразу перестал улыбаться. – Это Эль Драко, золотой голос Мистралии… А что, Азиль тебе не рассказала, где у нее что записано?

– Рассказала. Только я не помню, а руны читать еще плохо получается.

– Это ничего, научишься… Знакомое платьице, это Азиль тебе выделила со своего изящного плечика? Тебе ничего, идет.

Это явно был комплимент, причем довольно грубый, потому что платье смотрелось на Ольге, как на вешалке. В талии было нормально, а вот там, где у нормальных людей бывает грудь, безнадежно висело. И подол был такой длины, что из-под него по идее должны были изящно виднеться только щиколотки и туфельки, но поскольку Ольга была немного выше, чем прежняя хозяйка платья, оно было ей чуть-чуть коротковато, и ее ножки, как у козы рожки, жалобно выглядывали из-под подола.

– А обувку тебе что, не нашли? – продолжал Жак, внимательно оглядев ее с головы до ног. – Не пойдешь же ты в тапочках по городу, тем более в этих. Нет, можно, конечно, если хочешь, чтобы над тобой весь город смеялся, но лучше не надо. Да и холодно как-то.

– Но у меня ботинки… – растерялась Ольга, представив себе, как она будет смотреться в этом платье и своих любимых ботах. Она и так выглядела полным чучелом, хотя все утро пыталась что-то приличное сделать на голове… Оно пытайся, не пытайся, а прическу люди делают из волос, и если их нет, то ничего и не сделаешь, кроме дурацкого хвостика. Надо было еще перед отъездом коротко постричься, как собиралась, но теперь уже поздно жалеть. Как всегда – если на горизонте появляется парень, которого ты находишь интересным, ты обязательно либо одета во что попало, либо на голове что-то типа «я у мамы дурочка», либо еще какая лажа…

– Эти ботинки не идут к платью… А кроссовки тем более…

– Нет, люблю я эту женщину! – вздохнул королевский шут, усаживаясь на стул верхом. – Я имею в виду Азиль. Ну если ее сапожки на тебя не налезли, что вполне понятно, неужели нельзя было найти другой вариант? У нее что, служанок нет? Теперь я, как нахал какой, пойду у этих служанок стрелять обувку. Ей же проще было бы, это же ее служанки, а не мои! Никогда не подумает головой, когда что-то делает… И кстати, что это у тебя на голове? Волосы пучком только воительницы носят. Развяжи и сделай косичку.

– Косичку? – ужаснулась Ольга, представив себе этакую примерную пионерку пятидесятых годов, в которую она сейчас превратится. – Но из этого не получится…

– Тогда сделай две. Так даже лучше будет. Ну, поначалу будут торчать, а потом отрастут подлиннее, и все будет нормально. Да не отпадай на шести оборотах, ничего в этом страшного нет. Может, тебе просто непривычно, но тут так и ходят.

– Я не видела, – возразила Ольга.

– А кого ты вообще видела? Азиль? Так она не в счет, ей можно что угодно наворотить на ее прелестной головке, сойдет за норму. А ты все-таки поменяй прическу, пока я буду добывать тебе обувь…

Полчаса спустя Ольга уныло топала по мощеной каменными брусками улице вслед за жизнерадостным Жаком в состоянии, близком к истерике. То, что из нее получилось в конце концов, больше всего напоминало незабвенную Пеппи Длинный чулок, насильно облаченную в цивильное платье. Правда, Жака это ничуть не смущало, да и, присмотревшись к встречным прохожим, Ольга убедилась, что здесь действительно так и принято одеваться, но все же, как невыносимо идти рядом с симпатичным парнем, который тебе нравится, и выглядеть при этом ну просто идиотски…

– Куда бы нам пойти? – сам себе размышлял Жак, совершенно не обращая внимания на ее дурацкий вид. – По лавкам гулять вроде пока рановато, тебе еще денег не дали… наверное, просто покажу тебе город, и… пожалуй, Королевский музей.

– Денег? – не поняла Ольга. – А мне что, их просто так дадут?

– Ну, вроде как подъемные. Чтобы ты себе шмоток местных купила, миски-ложки там всякие. У нас, понимаешь ли, существует программа адаптации переселенцев. Корона всячески о них заботится и прилагает все усилия, чтобы они у нас приживались, не сматывались в другие королевства и не делали обществу проблем.

– Жак, а зачем короне переселенцы?

– А на всякий случай. Все вы, каждый по-своему, источники уникальной информации, а наш король очень интересуется всем новым и необычным. Потому он и общается с каждым новым переселенцем, вот увидишь, он тебя расспросами замучает.

– А тебя замучил? – полюбопытствовала Ольга, которой эта предстоящая аудиенция с его величеством стала казаться еще кошмарнее, чем раньше.

– Меня? Да почему? – Жак удивленно захлопал глазами, но видно было, что он здорово занервничал. – Я же не переселенец.

– Нет? Серьезно? А похоже.

– Да что за ерунда тебе пришла в голову? Никакой я не переселенец, я местный, просто немного иностранец. Из Поморья родом, если точно, но давно там не был… Ты лучше не отвлекайся, а смотри по сторонам. У нас очень красивая столица, на нее стоит посмотреть. Тем более, мы находимся как раз в центре, в старой части города, и направляемся в сторону замка Харроу, бывшей королевской резиденции, а ныне там помещается тот самый музей, что я тебе обещал показать, и еще библиотека.

– Это вон те башенки? – спросила Ольга скорее для поддержания разговора, чем из интереса. Если честно, сам ее экскурсовод был намного интереснее, чем все музеи и прочие достопримечательности этого чужого города, хотя и город был довольно симпатичный.

– Нет, эти «башенки» – королевский дворец. Действующий, так сказать. Эти здания находятся почти рядом, и соединены славным таким висячим мостом. Скорее для красоты, чем по необходимости, потому как его величество обычно ходит в библиотеку телепортом… или посылает за книгами кого-то из придворных. Но зато этот мост делает из двух обычных зданий просто шедевр архитектуры. Очень оригинально получается… Да сама потом увидишь. Дворец я тебе тоже покажу, стоит посмотреть. Его несколько лет назад реставрировали, так как во время переворота он здорово пострадал. Что смешнее всего, один Мафей наделал разрушений больше, чем их наделали две армии магов при штурме. Вон ту башню, которую отсюда видно, пришлось отстраивать заново.

– А как это он ухитрился?

– Как и все убытки, что он наносит – нечаянно. Элмар тебе, кажется, говорил, что мальчишка от рождения невероятной мощи маг, а ума у него ровно столько, сколько положено нормальному подростку… и даже меньше, потому что эльфы медленнее развиваются. Если ты его успела рассмотреть, он даже внешне на свои пятнадцать не выглядит, а восприятие мира у него совершенно детское.

– Честно говоря, не успела, – призналась Ольга. – Да и не до того как-то было, голова кругом шла… только уши и успела заметить.

– Да, уши у него знатные… – согласился Жак. Затем, поколебавшись, как-то не очень уверенно спросил: – А чего ты такая… будто чем-то расстроена? До сих пор не можешь отойти от перемещения? Так вроде вчера все было уже нормально… Или вечер в одиночестве так подействовал, всякие грустные мысли в голову полезли?

– Да нет… не то чтобы… – Ольга задумалась, и тут же поняла, что сморозила глупость. Лучше было сделать вид, что она действительно до сих пор под впечатлением, тем более, это было почти правда. Не объяснять же веселому Жаку, что на самом деле ее так расстроил новый прикид. И что самое противное, на всех местных девушках, которых она видела по пути, он смотрелся нормально и даже мило, а на ней… Ужас просто! И что теперь сказать? Что она не расстроена, а ему показалось?

К счастью, Жак не стал настаивать на ответе, поскольку его внимание отвлекла незнакомая Ольге дама, которая, проходя мимо, с ним поздоровалась и остановилась перекинуться парой слов. Правда, при этом она смерила Ольгу таким взглядом, что та готова была сквозь землю провалиться. Нет, ну за что ей такое наказание? Обязательно, когда она идет куда-то с парнем, который ей нравится, где-нибудь по пути должна попасться этакая высокомерная красавица в дорогом наряде, которая здоровается с упомянутым парнем и попутно разглядывает Ольгу с этаким снисходительным любопытством, притом вполне оправданным, поскольку Ольга непременно выглядит при этом, как существо из «Звездных войн»… И остается только молча злиться, сказать-то нечего, поскольку с ней никто вообще не разговаривал и даже не здоровался.

– А, приветствую, – жизнерадостно отозвался Жак, тоже останавливаясь. – Что нового при дворе? А то я там вчера только показался и ни с кем не поговорил, а сегодня и вовсе не зайду.

– Полжизни потерял, – улыбнулась дама, оставив Ольгу в покое и переведя взгляд на Жака. При этом ее глаза тут же ласково потеплели и все высокомерие куда-то испарилось. – Вчера и сегодня состоялось два замечательных скандала, которые бы тебе очень понравились.

– А именно? – живо заинтересовался Жак.

– А именно, его величество без всяких объяснений отставил графиню Монкар. Вчера вечером он – могу поклясться, совершенно намеренно! – прошел мимо нее, как мимо предмета мебели, и в ее присутствии любезничал с виконтессой Бефолин, после чего пригласил эту милашку в свои апартаменты якобы на ужин.

– И она, не помня себя от счастья, помчалась, – усмехнулся Жак. – Несмотря на то, что всего неделю назад доставала Алису, интересуясь, как ей не противно сносить ласки его величества. Что ж, все понятно. Представляю, что устроила по этому поводу Алиса.

– Не представляешь. И что особенно обидно, сама Дориана при этом не присутствовала, будучи занята якобы ужином с его величеством, а все, что сказала по этому поводу Алиса, досталось нам. Мне и герцогине Дварри, хотя мы тут совершенно ни при чем и более того, обе отставлены еще раньше. Зато маркиза Ванчир, когда пришла, чуть не рвала на себе волосы, что так не вовремя додумалась сходить в театр и из-за этого прозевала важный момент смены фаворитки. Она почему-то была уверена, что если бы она присутствовала, то его величество предпочел бы ее, хотя на мой взгляд, ему совершенно все равно…

– А наутро виконтессе высказали все, что она пропустила вечером? – поинтересовался Жак.

– Да нет, она наутро пришла такая помятая и несчастная, что даже Алиса не стала на нее наезжать, только поиздевалась… совсем немного и очень изысканно. Скандал учинил Алисин папаша, граф Монкар. Он вломился к его величеству и начал требовать, чтобы тот женился на его дочери, как подобает, поскольку он лишил ее чести и все такое.

– Вот дурак! – восхищенно просиял Жак. – Публично?

– Разумеется публично, он на то и рассчитывал. А его величество столь же публично ответил, что утраченную честь своей дочери графу следует искать в другом месте, а именно – в раздевалке казармы паладинов. И если он хочет, чтобы эта самая честь была восстановлена, как подобает, пусть обращается к кавалеру Лаврису, только пока еще ни у кого не получилось заставить этого шустрого кавалера жениться хоть на одной из тех девиц, которые оставили свою честь в его объятиях. А его величество пусть не отвлекает от государственных дел подобными вздорными претензиями, делать его величеству более нечего, как жениться на всяких сомнительных особах, которые дают в раздевалках и изменяют его величеству с его же шутом…

– Ай, молодца! – восхитился Жак. – Ну не прелесть ли наш король? И все это, разумеется, спокойно, не повышая голоса, с едва уловимой усмешкой? Правда, жаль, что я не видел… Только зря он и меня сюда приплел, подумают еще, что это из-за меня Алису так жестоко отставили.

– А что, на самом деле не из-за тебя?

– Ну что ты, – как-то уклончиво ответил Жак. – Его величеству совершенно безразлично, верны ли ему его фаворитки. Можно подумать, ты сама не знаешь, ты же тоже ему со мной изменяла, и это его ничуть не волновало. Кстати, при дворе не будут делать ставки, пойдет ли граф Монкар к Лаврису и стребует ли с него восстановить порушенную честь? А то я могу…

– Да вряд ли, – рассмеялась дама. – Ты что, Лавриса не знаешь? Вот-вот, и все остальные тоже знают, так что ни у кого не возникнет сомнений. Интересно только, откуда король так точно осведомлен, где Алиса оставила свою честь?

– Вот у него и спроси, – посоветовал Жак. – Хотя я полагаю, что он заранее наводит справки о своих придворных дамах, чтобы случайно и в самом деле не напороться на принудительный брак. Ты же знаешь, какой он предусмотрительный.

Дама отчего-то недовольно поморщилась и уже без прежнего энтузиазма проворчала:

– Знаю, знаю, какой он, во всех отношениях. И совершенно не разделяю твоих восторгов… – она снова бросила нехороший взгляд на Ольгу и поинтересовалась: – Ты сегодня вечером что делаешь? Мне кажется, мы давно не виделись и нам есть о чем поговорить… наедине.

– Сегодня… не знаю, – заколебался Жак. – Насчет сегодня я не уверен, у меня много работы и мне, скорей всего, просто захочется отдохнуть. Давай лучше завтра. Завтра тебя устроит?

Даму вполне устроило завтра, и она удалилась, обворожительно улыбнувшись на прощанье. А Ольга в тихом недоумении потопала вслед за Жаком дальше, пытаясь как-то связать концы только что услышанных придворных новостей.

– О чем ты так задумалась? – окликнул ее Жак, оборачиваясь. – Ой, – тут же заулыбался он, – теперь ты еще и сердитая! Неужели так разобиделась, что Эльвира на тебя свысока посмотрела? Так это естественно, аристократы всегда смотрят на горожан свысока. На меня при дворе тоже очень долго так смотрели, а некоторые и до сих пор… нашла на что обижаться.

– Все равно неприятно… – проворчала Ольга и, раз уж зашел разговор об этой даме, решилась спросить, чтобы не мучиться сомнениями: – Это твоя девушка?

– Нет, что ты, – засмеялся Жак. – Это одна из моих подружек, но вовсе не моя девушка. Да какая тебе разница? Ты постигай окружающий мир, а не мою личную жизнь.

– Ты тоже часть этого мира, – возразила Ольга, поскольку честный ответ Жака так ничего и не прояснил. – И эта задавака, и ваш король с его неверными фаворитками, вы все – часть этого мира. Только я все-таки не поняла, за что же король эту самую Алису отставил, если ему было все равно, что она ему с тобой изменяет?

– Значит, была причина… – неохотно пояснил Жак. – Ольга, ну в самом деле, на кой оно тебе надо? Вон посмотри лучше, какой замечательный парк… Тебе что, так интересно сплетни собирать?

– Мне интересно, как здесь строятся отношения между людьми.

– Так же, как и у вас, уверяю тебя. Точно так же люди дружат и враждуют, влюбляются и ссорятся… так что эта часть человеческого бытия в объяснениях не нуждается. А всякие там сословные ограничения я тебе потом объясню, потому как мы почти пришли и… о, привет! А ты что здесь делаешь?

Последние слова Жака относились к еще одной незнакомой даме, которая как раз выбежала из дверей музея и радостно помахала ему рукой. К счастью, в отличие от высокомерной красавицы Эльвиры, эта была попроще. Вовсе не красавица, и одета как-то супротив традиций в штанишки и некое подобие короткого расклешенного халата, и на голове вместо традиционных косичек – пушистые распущенные волосы, выбивающиеся из-под берета. Хотя на Ольгу тоже посмотрела с неприязненным и неодобрительным любопытством.

– Я ходила в музей на эскизы, – пояснила она, откровенно улыбаясь Жаку. – А ты? Что это тебя в музей понесло? Даму на прогулку вывел?

– Это не дама, – улыбнулся в ответ Жак. – Это работа. Познакомься, Ольга, новая переселенка.

– А, то-то я смотрю, на ней платье не того размера! А оно, оказывается, просто чужое! – засмеялась девица, тут же моментально подобрев, и протянула Ольге руку. – Диана, ученица художника.

– Очень приятно, – сдержанно ответила Ольга. – А что, так заметно?

– Кому как, мне заметно. Да ничего, не переживай, купишь себе нормальное, по размеру, и будет сидеть, как надо. А в это надо было чего-нибудь вот здесь подложить и поддеть нижнюю юбку подлиннее, и не так бы бросалось в глаза. Неужели никто не посоветовал?

– Никого, кроме меня, поблизости не оказалось, – объяснил Жак. – А я как-то и не заметил…

– Вот и доверяй вам, мужчинам, девушек в свет выводить! Нарядил бедняжку во что попало с чужого плеча, и потащил… Чье платье-то, Анжеликино?

– Почему ты так решила?

– Эльвира намного крупнее, и платья у нее намного шикарнее, Тереза меньше ростом и шире в плечах, у Милены такого платья нет и не будет никогда, у Дженивы талия вдвое толще, Каролина платьев вообще не носит, ну, и не мое, разумеется. Хотя, впрочем, для Анжелики оно тоже слегка дороговато, будь у нее такое, она бы его не отдала…

– Видала? – подмигнул королевский шут, кивая на общительную Диану. – Что значит – художница! Нет, не угадала, милая, и никогда не угадаешь. Тем более, я не имею привычки раздевать своих дам в служебных целях.

– А не в служебных? – засмеялась художница. – Что ты делаешь сегодня вечером?

– Как насчет послезавтра? – тут же внес конструктивное предложение королевский шут, поскольку, как Ольга уже знала, сегодня он собирался отдыхать, а на завтра набил стрелку с красавицей Эльвирой, у которой платья… эхе-хе… намного шикарнее…

– Нет, ты видала нахала! – расхохоталась Диана. – У него дамы по дням расписаны! Послезавтра я не смогу, я тут себе такого натурщика оторвала, не отменять же из-за тебя сеанс, еще передумает. Давай в субботу.

– Хорошо, в субботу, – легко согласился Жак. – Приходи, поужинаем у меня. Я пельменей налеплю.

– О, я обожаю иномирскую кухню! Особенно твои пельмени! Обязательно приду! А твоя… – она лукаво покосилась на Ольгу – работа нам не помешает?

– Она живет не у меня, – объяснил Жак, тоже покосившись на Ольгу, виновато.

– А где?

– У Элмара. Так получилось… в общем, король так велел.

– Какой он молодец и как правильно велел… О! – вдруг радостно вскрикнула Диана. – Я угадала! Это платье Азиль! Старое, потому что сейчас у нее платья еще шикарнее, чем у Эльвиры…

– Умница, – вздохнул Жак, отечески похлопав ее по плечу. – Возьми с полки пирожок. Ладно, до субботы.

– Пока, – Диана весело чмокнула Жака в щеку и убежала, прыгая через три ступеньки и громыхая этюдником. А Жак виновато развел руками.

– Извини, у меня правда насчет платья загрузка тормознула. Ну, не переживай, один день походишь, а сразу после музея пойдем в лавку и подберем тебе что-то подходящее. Ты что, из-за платья так расстроилась? Фигня какая, можно подумать, ты в нем на свидание пришла кавалера очаровывать! Наплюй на всех и сделай вид, что так и надо.

Легко ему говорить! Ему-то что! Хорошо хоть, он не догадывается, что Ольга именно его и намеревалась очаровывать в этом проклятом платье! А между тем даже два стражника на входе при виде нее весело переглянулись и воздержались от комментариев исключительно из-за пребывания на посту. А пожилой смотритель вылупился с откровенным состраданием и даже головой покачал от большого сочувствия. Решил, наверное, что она по бедности в гуманитарный сэконд-хэнд одевается…

– Господин Жак! – окликнул дедуля, когда они уже прошли мимо и собирались свернуть в один из коридоров. – Позвольте вам напомнить, что начало осмотра слева.

– Спасибо, – засмеялся Жак, останавливаясь. – У меня своя система. Я начинаю с современности, а в историю углубляюсь уже потом. Поэтому мы начнем с конца. Ольга, у тебя как со зрительной памятью?

– Тяжко, – призналась Ольга. – У меня хорошая память только на текст, а зрительная и на цифры…

– Ну ладно, не так уж важно. Просто в этом зале есть несколько полезных портретов, которые стоило бы запомнить, но в принципе ты все равно многих увидишь живьем.

Из всего зала Ольга запомнила единственный портрет – Элмара с соратниками, да и то только потому, что Элмара узнала. На портрете он был еще круче, чем в жизни – весь в сверкающих доспехах, с торжественно-вдохновенной физиономией, словом, еще больше похож на сказочного героя. И соратники у него были живописные, особенно парень с огромными грустными глазами и лысый, как кришнаит. Он Ольге тоже запомнился. А вот все остальные господа, коими были увешаны стены, как-то сразу смешались в кучу, и ни одного она впоследствии не смогла вспомнить.

– Жак, – сказала она наконец, поняв, что это рассматривание совершенно лишено смысла. – Я все равно ничего не запомнила, давай пойдем дальше. Только покажи мне сначала короля, хоть его-то одного я, может, запомню да буду в лицо знать на всякий случай. А то еще не дай бог пошлю на три буквы при личной встрече, не узнавши…

– Короля?.. – Жак на минуту задумался, потом с некоторой растерянностью признался: – А его тут нет…

– Как – нет? Всякие важные особы есть, а короля – нет?

– Да понимаешь, он просто не любит позировать, вот с него и не писали портретов. Насколько я знаю, существует всего один, да и тот он где-то спрятал… нет, вру, еще один есть. Чуть дальше вон там есть семейный портрет Кендара Завоевателя с чадами и домочадцами, так там должен быть и король. Пойдем, покажу. Только на этом портрете ему где-то лет девять или около того.

– Очень познавательно… – съехидничала Ольга, рассматривая указанный портрет с чадами и домочадцами. – А который из них король?

– Вот этот, – пояснил Жак, неуважительно указывая пальцем на тощенького бледного мальчика в самом углу. – Ты не думай, это он только на портрете такой страшненький, сейчас он вполне ничего, особенно, когда улыбается.

– А где Элмар? – поинтересовалась Ольга, пересмотрев всех присутствующих мальчиков и убедившись, что помимо будущего короля здесь присутствуют только два симпатичных крепыша, оба одинаково кареглазые и темноволосые. Наверное, те самые старшие братья Элмара, которым так не повезло.

– Элмар? – засмеялся Жак. – Где-то в степях буйволов выпасает под чутким руководством матушки. Он ведь тебе говорил, что появился здесь только в двенадцать, а на тот момент ему было где-то семь, а то и шесть. Вон, напротив, есть аналогичный портрет его батюшки с семейством, так там Элмар уже есть.

Ольга немедленно обернулась и действительно тут же обнаружила среди семейства юного Элмара, еще совсем сопливого и не успевшего обрасти мышцами до такой степени, как сейчас.

– Вот тебе Элмар, – продолжил свои комментарии Жак. – Молодой и неиспорченный. А это его братья, тот, что красивее – Интар, а тот, что шире в плечах – Деимар. Это Тина, ныне эгинская принцесса, а это Нона, ныне королева Лондры. Даже на портрете дура дурой. Их счастливый отец, Деимар XII, и его тогдашняя супруга.

– А король где? – не поняла Ольга. – В смысле, тот страшненький мальчик, куда он делся?

– А он, – так же полушутя продолжил Жак, – вырос, осознал, что не любит торчать столбом в ожидании, пока его нарисуют, и отказался от этого полезного занятия. Дядя пытался на него наехать и все-таки заставить не отрываться от коллектива в столь торжественный момент, но юный принц Шеллар уже тогда был упрямый, как стадо осликов, и увертливый, как коллегия адвокатов. Он тут же вывалил дядюшке четырнадцать сверхуважительных причин, по которым он отказывается от позирования для портрета, причем реальная среди них не фигурировала.

– И дядя поверил? – развеселилась Ольга.

– А он вообще был доверчивый. К тому же, как утверждает его величество, в некоторых вопросах по остроте ума был сравним с поморским валенком.

– Например, в счете до тринадцати?

– Это тебе Элмар сказал? Ну, ему виднее, я с его батюшкой не был знаком лично и знаю только по рассказам.

– А ты здесь недавно? – уточнила Ольга.

– Я появился при дворе уже при нынешнем короле, – неохотно ответил Жак и тут же сменил тему: – Пойдем дальше, я тебе покажу зал боевых трофеев и расскажу несколько занимательных историй попутно… Заодно некоторую местную фауну посмотришь.

Ольга добросовестно выслушала кратенький рассказ о битве дедушки Кендара с каким-то вредным гадом, в результате которой дедушка добыл артефактный клинок с названием, которого Жак не смог толком выговорить, затем древнюю легенду о том, как королевской семье достался их фамильный меч Доллегар, который по идее должен был лежать на бархатной подушечке под стеклом с соответствующей табличкой, но почему-то отсутствовал на месте. Легенда в изложении Жака поразительно смахивала на анекдот, как и предыдущая история о Кендаре Завоевателе. Жак излагал сии классические тексты с откровенным стебом и кучей всяческой отсебятины, то ли в силу своей профессии, то ли он по жизни был такой приколист. Но в общем, Ольге понравилось. Не скучно, по крайней мере. А то Элмар бы по каждому поводу приводил классическую балладу в стихах, а эти баллады частенько грешили излишним пафосом, как она уже успела заметить.

– …И после того вождь клана Сигмар приказал своим гномам сковать увеличенную, так сказать, копию Филлегара, ну, под человека, подлиннее, и подарил принцу-бастарду Деимару, который впоследствии стал королем Деимаром Первым, потому как у его папаши законных сыновей не было. Почему-то мальчики у него получались только на стороне, вот такая непруха преследовала человека, четыре парня – и все бастарды… И после того меч передавался в семье Ортанских королей из поколения в поколение, со всеми соответствующими обрядами, потому как эта хреновина волшебная, и чужим в руки не дается. В настоящий момент ты можешь на него полюбоваться в спальне Элмара, поскольку сейчас Элмар им владеет и даже иногда пользуется, а по его глубокому убеждению боевому мечу унизительно валяться в музее. В спальне почему-то не унизительно, странная логика у этих героев…

– А почему у Элмара, а не у короля? – полюбопытствовала Ольга, продолжая пялиться на пустую бархатную подушку.

– А на фига он королю? Он им и пользоваться толком не умеет. А Элмару в свое время покойный папа дал, так сказать, право доступа к фамильному оружию, когда тот уже как следует прославился. За геройские деяния, в виде особого расположения. Вообще-то, им должен был владеть первый наследник, но он не особенно стремился лезть во всякие опасные заварушки, а Элмару такая вещь была очень кстати, вот ему и выделили во временное пользование. А теперь он единственный владелец и последний хранитель, поскольку король, как я уже говорил, от природы маленько обделен ловкостью и координацией, необходимой для фехтования, и с мечами вообще дела не имеет. Как он сам говорит, чтобы не позориться. Ну, на драконьих запчастях можно подробно не останавливаться, вряд ли это тебе понадобится в повседневной жизни, но ради интереса можешь взглянуть. Это шкуры, это зубы, вот черепушка занимательная… А вон там, чуть дальше, более, так сказать, часто встречающиеся представители местной злобной фауны. Это вот гоблин, существо настолько бестолковое, что ученые до сих пор ведут дискуссии на тему «есть ли разум у гоблинов», и они так же популярны и вечны, как в твоем мире вопрос «есть ли бог». Это анкрус, безусловно животное, жутко опасное и кусачее, тем более, что они всегда охотятся стаями, так что ходить в лес без Элмара может быть чревато последствиями. А вот, прошу любить и жаловать, дикий тролль, задавленный лично его высочеством, причем голыми руками, из-за чего и попал в музей.

– В смысле – дикий? – уточнила Ольга, изучая уродливое, поросшее местами жесткой рыжей шерстью существо двух с половиной метров ростом и с откровенно неандертальской мордой. – А они что, и домашние бывают?

– Нет, не домашние, а так называемые оседлые. Они живут своими общинами, отдельно от людей, да и какой нормальный человек с ними жить захочет… но у них есть некое подобие общества и свои законы, недвусмысленно запрещающие кушать других разумных существ, так что на людей они не нападают. И вообще они мирные и безобидные, в отличие от своих диких сородичей.

– А они разумные, или как гоблины?

– Они разумные, но не очень. По человеческим меркам, умственно отсталые. Но зато очень здоровые, сильные… вон, видишь, лапищи какие.

– Мда, лапки что надо… – согласилась Ольга, рассматривая изрядные когти передних конечностей, свисавших почти до колен. – А как же Элмар его задавил, да еще голыми руками?

– Поднапрягся, и задавил. Ты же его руки видела? Слона задавить можно. Это, кстати, один из самых знаменитых его подвигов, когда он вызвался бороться с троллем один на один. Об этом написано двадцать восемь баллад, и на все двадцать восемь Элмар плюется, ругается, и говорит, что господа барды ни хрена не понимают в таких вещах, как потасовки с троллями, наивно полагая, что главным фактором в этом деле явилась богатырская сила его высочества. И еще бессовестно грешат излишним романтизмом и художественными преувеличениями. Будь его воля, он бы их заставил для начала понюхать этого тролля, а потом посмотрел бы, что бы они написали.

– Что, так воняет?

– Я лично не нюхал, но Элмар как-то в сильном подпитии признался, что оставил на поле битвы съеденный накануне обед, а заодно, как ему кажется, и завтрак, и если бы Шанкар не додумался потихоньку в нарушение правил кастовать на него какое-то полезное заклинание, отключающее нюх, то не стоял бы в музее этот живописный экспонат, а где был бы сам наш герой, не берусь предполагать… Вообще, конечно, лучше бы Элмар сам тебе показал всю эту вредную живность, он их лучше знает. Заодно бы и рассказал, кого в какое место лучше всего мечом тыкать, и как от кого можно убежать, что было бы по крайней мере полезно. Вдруг тебе в жизни доведется выбраться из города и от кого-то убегать… Ну ладно, ладно, не буду тебя пугать, пошли дальше. Следующий зал посвящен всяким магическим прибамбасам, так что тебе будет интереснее. Заодно расскажу несколько общеизвестных легенд, не знать которые так же непростительно, как у вас не знать библию. Вот это, к примеру, главная реликвия нашего музея – подлинный посох легендарного волшебника Вельмира, который лет триста назад спас мир от злобного некроманта Скаррона. Вот этот шедевр на витриной как раз изображает битву Вельмира и Скаррона… в меру разумения художника, конечно, но поскольку автор картины, маэстро Хаггс, был соратником Вельмира и, следовательно, очевидцем событий, то это полотно считается наиболее достоверным.

– А они тоже были герои? – уточнила Ольга, рассматривая молодого мага, весьма симпатичного, однако не выдающегося ни размерами, ни геройским видом… в общем, не Элмар, прямо скажем. – Я имею в виду, профессиональные герои, как Элмар с товарищами?

– Ну да. Самые знаменитые герои в истории, в основном, конечно, из-за этого эпохального события. Причем ребята были совершенно неклассические. Воины у них были – эгинская принцесса Кассандра, вот это она на переднем плане валяется с копьем, она тогда погибла, и лондрийский гном, этот самый Хаггс, который помимо рисования еще прилично метал топоры. Он вон там, сзади, из-за колонны выглядывает. Честный парень, и дремучий реалист, судя по этому шедевру. Ни физиономию свою гномью не подретушировал, ни славы себе не прибавил, как в жизни спрятался за колонну и оттуда свои топоры метал, так и на картине изобразил… мистиком у них был эльф, что вообще ни в какие ворота не лезет. Эльфы и христианство вообще вещи несовместимые, но вот один раз за всю историю попался такой ненормальный эльф, который искренне следовал учению Христа и даже, говорят, был с ним лично знаком. Он вон там, справа, что-то кастует на толпу скелетов. Сам Вельмир был чистокровный человек, что вообще редкость для мага такого уровня… а вот их второй маг, красавица, которая руки заломила и ни хрена не делает для победы правого дела, потому как пребывает в мучительных раздумьях, чего делать. Скаррон ее брат, Вельмир любовник, надо что-то выбирать, а выбор затруднителен… Так вот, поговаривают, что в этой красавице течет кровь демонов, где-то на четверть, если я правильно помню. Сейчас она до сих пор при делах, старший придворный маг Лондры.

– Значит, она все-таки выбрала любовника?

– Не знаю, да и вряд ли кто-то знает точно, не нашлось пока дураков лезть в загадочную демонскую душу мэтрессы Морриган с подобными вопросами, но на мой взгляд, личные мотивы тут на втором плане. Все-таки, мир гибнет, какие тут братья-любовники?

– А остальные? – полюбопытствовала Ольга, всматриваясь в строгие умные глаза героя Вельмира. – Они потом куда делись?

– Эльф-христианин в той битве схлопотал какое-то хитрозлобное заклинание, которое потом никто не смог снять, и еще с неделю мучился, бедолага. Ему постоянно казалось, что он горит, и это было невыносимо, а покончить с собой он не мог, поскольку это противоречило его христианским убеждениям. В конце концов, когда выяснилось, что проклятие не снимается никаким образом и гореть ему так до конца жизни, он попросил своих друзей убить его, они кинули жребий и выпало Вельмиру. Он честно исполнил свой жребий, и после этого куда-то ушел в неизвестном направлении, пропал, и больше о нем никто не слышал. А гном, оставшись в одиночестве, осел в Лондре и спокойно дожил там свои дни, посвятив себя живописи. Вот такая печальная история. Пошли дальше.

Таких историй Ольга в тот день выслушала еще штук сорок, и к тому моменту, когда они выползли из музея, ей уже не хотелось ни новых знаний, ни платья, ни вообще ничего, кроме как есть, курить и спать. В своих низменных плотских желаниях она честно призналась Жаку, когда тот спросил, чего бы ей еще показать, и сострадательный королевский шут тут же потащил ее в ближайший трактир кормить обедом. Освоение двузубой вилки и пинцета заняло у Ольги некоторое время, но в целом инструмент был несложный и знакомый, все-таки не китайские палочки, и она быстро разделалась с ужасно вкусным куском жареного мяса, напоминавшим незабвенные куриные окорочка. После обеда Жак все-таки затащил ее в лавку готового платья, затем в обувную, в табачную и чуть ли не силком оттащил от витрины оружейной, посетовав на ее нездоровые интересы. Затем проводил домой, вручил на прощанье букварик и пару детских книжек для чтения, и, весело подмигнув, пообещал завтра повести в зоопарк, а затем к себе в гости, чтобы показать в наглядности подробности быта здешних жителей, в смысле, не сказочно богатых принцев, а нормальных горожан.

Ей не хочется с ним расставаться. С ним хорошо. Он какой-то свой и почти родной. Ночью ей снится его улыбка и его веселые глаза, в которых скачут насмешливые чертики. Днем они подолгу бродят по городу и он постоянно смешит ее своими рассказами, заставляя забыть о том, что она в ином мире, и даже о том, что новое платье не сделало ее намного лучше. С ним все легко и просто, и по нему невооруженным глазом видно, что для него равны и высокомерная красавица Эльвира, и беспардонная ученица художника Диана, и Ольга, как бы она там ни выглядела в этих платьях, и та бестолковка, которая из ревности чуть не набила Ольге морду у него в гостиной как раз в тот день, когда она пришла изучать «подробности быта» и которой Ольга без колебаний расквасила нос, чтоб не лезла… Правда, после этого подробности быта чуть не накрылись медным тазом, потому что Жак, увидев упомянутый расквашенный нос, побледнел и сполз по стеночке, и Ольга еще часа два отпаивала его чаем в ожидании, когда он придет в себя настолько, чтобы чем-то заниматься… В общем, не сказать, чтобы он был серьезно увлечен кем-то из своих подружек настолько, чтобы у нее совсем уж не было никаких шансов. Хотя как-то не хотелось бы всего лишь пополнить собой его «расписание»… Но на худой конец… Или все же не стоит? Или фиг с ним, почему бы нет? Ведь классный такой парень, и до чего на Ваську похож…

Дни летят, как минуты. Зоопарк, подробности быта, беседа за чаем, уроки чтения и хороших манер. Новенькая шкатулка и куча кристаллов, издающих несовместимые с местными музыкальными канонами звуки электрогитар. «Представляешь, Мафей приторчал от битлов! Кто бы мог подумать! А мэтр Истран горестно сокрушался, что молодежь легче всего поддается дурному влиянию…» Он хохочет, и его растрепанный чубчик тоже весело подпрыгивает. Он очень милый. И с ним легко. Снова прогулки по городу, расположение улиц, кварталы, лавки, рынок, площадь Приветствий, где расположена телепортационная станция, экзотическое местечко. «А площадь Справедливости пусть тебе покажет Элмар, или сама сходи, если тебе интересны всякие гадости. Я туда никогда не хожу, всегда обхожу за два квартала, и даже ради тебя не пойду. Там? Там публичные казни и всякие прочие тошнотворные проявления правосудия. Тебе интересно? Ну и хорошо, что нет…» Какой-то он совершенно далекий от родного средневековья, и чем больше Ольга с ним общается, тем больше ей кажется, что он все-таки самый что ни на есть переселенец, только почему-то не признается. Особенно после вечера третьего дня, когда ее вдруг одолела тоска и она чуть не разревелась, подумав, что сейчас делается дома, и каково родителям. Жак долго и задушевно ее утешал, пытаясь воззвать к позитивному мышлению, и при этом так подробно разложил по полочкам и растолковал все ее переживания, что было очень сложно поверить в его уверения, будто сам он этого никогда не переживал. А его вскользь оброненное замечание, что в ее мире сейчас уж двадцать третий век на носу, и нечего переживать о том, что было двести лет назад… Согласитесь господа, такие познания более чем подозрительны.

А провожая ее домой в тот же вечер, он почему-то страшно торопится и нервничает, и на ее шутливый вопрос, не выбивается ли он из «расписания», совершенно серьезно отвечает, что должен встретить с работы Терезу и боится опоздать.

– Это тоже твоя подружка? – смеется Ольга, которая уже привыкла за эти три дня к странному распорядку жизни веселого шута. – Или очередная фаворитка его величества, которыми он с тобой так щедро делится? Так ведь на сегодня у тебя, кажется, запланирована Анжелика, ты ничего не перепутал?

– Нет, Тереза – это как раз моя девушка, – так же серьезно поясняет Жак, в очередной раз глядя на часы. – Фиг с ней с Анжеликой, подождет, не переломится, а Терезу надо проводить домой. И мне бы не хотелось заставлять ее ждать на улице перед клиникой, так что пойдем быстрее.

У Ольги сразу обрывается все внутри, и она едва находит в себе силы так же непринужденно и как бы шутя поинтересоваться, как его девушка воспринимает всех остальных… подружек.

– Терпимо, – кратко и уклончиво отвечает любвеобильный шут и в который раз просит идти быстрее. Ольга прибавляет шагу, изо всех сил стараясь не разреветься при нем и уверяя себя, что нечего так переживать из-за мелочей, можно подумать, в первый раз таким образом обламывается, до сих пор все было точно так же, а тут что, думала, в сказку попала?

Но в глубине души она чувствует, что брать себя в руки и приводить себе разумные доводы уже катастрофически поздно.

Не мог он сразу сказать?