– Ой! Диего, что это с тобой? – ужаснулась Ольга, как только Кантор переступил порог.

– Упал с лошади, – пояснил Кантор, не вдаваясь в подробности. Совершенно незачем Ольге знать, что эту самую лошадь под ним подстрелили, когда они удирали от отряда правительственных войск. И что он чудом не свернул себе шею при этом. А то ведь начни, придется и рассказывать, как они на этот отряд напоролись и при каких обстоятельствах. Нет, ему положительно не везет последнее время. Не успел перейти в личную охрану Пассионарио, как на того стали охотиться с удвоенной интенсивностью. Причем ни одного покушения в последнее время не было, исключительно попытки похищения. То ли прознали, кто он такой на самом деле, то ли осознали роль пропаганды в борьбе за власть, то ли просто советник Блай пожелал завести себе новый объект для своих экспериментов…

– Больно? – посочувствовала Ольга, бережно дотрагиваясь пальчиком до его руки, висевшей на перевязи.

– Уже нет, – улыбнулся Кантор. – Во всяком случае, в главном деле это не помешает. Только прежде, чем мы приступим, у меня еще есть одно небольшое дело к вашему королю. Не знаешь, как бы мне его увидеть?

– Надо же, – удивилась Ольга. – А у него к тебе тоже дело. Он уже несколько вечеров подряд ко мне заглядывает и о тебе спрашивает. И мне не говорит, какое дело. Не лезь, говорит, Ольга, в политику…

– Совершенно верно он тебе говорит, – согласился Кантор. – Что ж, тогда посидим, подождем его величество. Надеюсь, он не собирается мне припомнить давние обиды?

– Он то же самое спрашивал, – засмеялась Ольга. – Интересовался, обижен ли ты на него до сих пор. А то он собирается тебя о чем-то попросить, и опасается, что ты его пошлешь подальше все за те же давние обиды.

– Может, и пошлю, – серьезно ответил Кантор. – Только уж, конечно, не за обиды, а если он меня попросит о чем-то неподобающем.

– Ну что ты, – так же серьезно заверила его Ольга. – У него совершенно классическая сексуальная ориентация.

Они дружно расхохотались, похоронив таким образом разговор о политике, и направились на кухню варить традиционный кофе.

– Как у тебя дела? – поинтересовался Кантор, располагаясь за столом и наблюдая, как Ольга возится с печкой. Ведь уже полгода здесь живет, а с печкой обращаться так и не научилась… – Решила, чем будешь заниматься?

– Нет, – вздохнула Ольга. – Попробовала я прозу писать, полная фигня получается. Слов не хватает. Одни диалоги получаются.

– А попробуй из этого сделать пьесу, раз так, – посоветовал Кантор. Сам он смутно представлял, как вообще можно писать прозу.

– А пьесу из этого делать нельзя, потому как сюжет совершенно непригоден для постановки. Технически. Ну, там, декорации, спецэффекты и все такое. Да и диалоги получаются какие-то корявые. Я просто не знаю, может я действительно полная бездарь?

Кантор вздохнул.

– Ольга, а попробуй определить, чем бы ты хотела заниматься, если бы у тебя были неограниченные возможности? Ну вот, как в сказке, любое желание?

– Могу сказать, – Ольга, наконец, совладала с печкой и поставила кофейник. – Я всегда хотела снимать кино. Обычно девочки поголовно хотят быть актрисами, а я хотела быть режиссером. Только ведь это действительно из области сказки. Дома у меня просто не было на это ни связей, ни денег, а здесь связи и деньги есть, так нет кино.

– А чем тебе плох театр? – удивился Кантор. – Попробуй.

– Не знаю, – вздохнула Ольга. – Это ведь совсем другое…

– А ты все равно попробуй. А то ведь доведешь себя, как вот один мой знакомый… – он замолк, озаренный внезапной идеей, и задумался, пытаясь ее оформить.

– Ну, так что твой знакомый? – напомнила Ольга.

– Да был у меня один знакомый бард… Не хочу о нем рассказывать, грустная история. Знаешь что, давай я тебе лучше кое-что посоветую, только очень прошу, никому не говори, что это посоветовал я.

– Так ведь все и так догадаются, – засмеялась Ольга. – Твои советы поразительно узнаваемы.

– Не догадаются, – пообещал Кантор. – На этот раз никому ничего показывать не надо. Если ты все-таки решишься попробовать себя в театре… Ты помнишь того пьяницу, у которого ты купила портрет? Он постоянно околачивается на рынке, ты должна его знать.

– Ну, примерно помню… – наморщила лоб Ольга. – Пожилой такой мистралиец…

– На самом деле ему не больше сорока, – поправил Кантор. – Так вот, если ты все-таки решишься, попробуй вот что сделать. Найди этого мистралийца, приведи его каким-нибудь образом в чувство, а то он постоянно то пьян, то с похмелья, и попросись к нему в ученики. Расскажи ему о портрете, о своем проклятии, и скажи, что твой мертвый супруг тебе снился и посоветовал к нему обратиться. На него это должно произвести впечатление, может, даже пить бросит. Он, конечно, станет тебя расспрашивать, что он еще говорил, как и зачем, и все такое. Обязательно станет, они когда-то были друзьями, а потом… потом не очень хорошо расстались, и этот портрет, кстати, Эль Драко подарил ему на память. И поскольку Карлос… этого типа зовут Карлос… поскольку он был перед своим другом здорово виноват, и очень из-за этого переживал, расспрашивать он обязательно станет. На это скажи ему так. Его покойный друг его давно простил и просил передать, чтобы он прекращал маяться дурью, посмотрел на себя в зеркало, ужаснулся, и взялся за ум. Может, это на него подействует. Врать, конечно, нехорошо, но это для его же блага. И если он все-таки придет в себя и возьмется тебя учить, считай, что тебе повезло. Этот, как ты говоришь, бомж, лучший театральный режиссер, какого я только знал.

– А ты его знал? – уточнила Ольга.

– Да его весь континент знал. А я знал даже лично, поскольку моя любовь к искусству тебе известна. Только не говори ему обо мне, и постарайся, чтобы мы с ним не сталкивались. А то еще узнает, и, не приведи небо, поймет, что мы его обманули. Запьет хуже прежнего.

– Ну, хорошо… – озадаченно кивнула Ольга. – Если надумаю, так и сделаю. Спасибо… хотя, действительно, странный совет.

– Ну, если он тебе кажется таким странным, – засмеялся Кантор. – Можешь показать два пальца мне. И совет станет типичным и понятным.

– Не хочу, – засмеялась в ответ Ольга, и вместо предложенных двух пальцев Кантор получил поцелуй. Что было гораздо приятнее.

– Как поживает Жак? – спросил он затем. – Все так же пытается тебя сватать? Или теперь он таскается за Кирой и сватает ее?

– Нет, – улыбнулась Ольга. – Король ему это запретил, и теперь он только жалуется.

– На что? На то, что король ему запретил?

– Ну да. Говорит, что сам король, как всегда, ходит сопли жует, а время идет. Зеленая луна кончается, а он еще до сих пор не объяснился с Кирой, не говоря уже о конкретных предложениях и сроках свадьбы. А Жаку вмешиваться запретил. И Элмару тоже. Жак уж так меня уговаривал наехать на Киру, поскольку мне король этого не запрещал, но я… не могу я так. На дипломатические тонкости у меня ума не хватает, а танком наезжать… мало того, что дурой себя выставить, так еще Кира может обидеться. Жак огорчился и, по-моему, переключился на Эльвиру.

– А сама-то Кира что?

– А по ней не поймешь. Молчит и непонятно чего ждет. Не поощряет, но и не отталкивает. Даже король в полной растерянности. Потому и не решается ни на что конкретное, боится, что она его отошьет. Про кого тебе еще рассказать?

– А про всех, – улыбнулся Кантор. – Я давно уже никого не видел. Что-то не заходят они к тебе, когда я здесь. Да и я у тебя давненько не был. Элмар по прежнему борется за трезвость?

– Ну что ты, разве бы он выдержал? Он попробовал, убедился, что это не трудно, просто ужасно неудобно, и на этом оставил свою борьбу за трезвость. Правда, с тех пор, как мы праздновали его возвращение из похода, он еще ни разу не набрался до такой степени, чтобы потом было что вспомнить. Тереза… у нее никогда ничего не происходит. Кира на прошлой неделе имела выволочку от начальства за дуэль. Ну, так положено. Считается, что это нехорошо, и за это надо наказывать. На самом деле все дерутся чуть ли не на каждом углу и наказывают всех для виду, в устном порядке. А сказать, за что подрались, обхохочешься. За анекдот.

– Про короля? – уточнил Кантор.

– А как ты догадался?

– Не думаю, что про саму Киру кто-то додумается сочинять анекдоты. Она совершенно не смешная. А какой анекдот? Расскажи.

– Не хочу. Он похабный и обидный. Мне не нравится.

– А есть такие, что тебе нравятся?

– Есть. Вот Жак, к примеру, сочиняет очень милые и совершенно безобидные анекдоты. Иногда.

– Король знает? – весело поинтересовался Кантор.

– Еще бы он не знал! Жак ему первому рассказывает.

– А что новенького у придворных дам? Больше не шутят так, как наутро после бала?

– Дамы сидят и выжидают. Как только все поняли, к чему дело, моментально притихли и ждут. Особенно после той дуэли. Кира, в отличие от его величества, некоторых шуток не понимает, и если вдруг она все-таки станет королевой, то некоторые шуточки, о которых сам король давно забыл, может и припомнить. А она девушка крутая и не страдает излишней снисходительностью. Армейская закалка, сам понимаешь. Кстати, ты вот говоришь, что про нее анекдотов не сочиняют, а между прочим, уже несколько есть. Про королеву Киру и придворных дам. Несколько преждевременные и довольно дурацкие, но все же есть. Мафей какой-то странный последнее время… не знаешь, что с ним?

– Не знаю. А странный – это как? Я имею в виду, он вообще не совсем обычный ребенок, как ты определяешь, что он странный именно последнее время? По мне, так он всегда странный.

– Он как будто чем-то расстроен.

– Может, ему опять снилось что-то?

– Не знаю, он ничего такого не говорил.

– А почему он должен тебе говорить? Если бы это тебя касалось, так сказал бы. А если это их внутрисемейное дело, так и молчит. А может, просто по наставнику скучает.

Из комнаты донеслись голоса и шаги.

– А вот и его величество, – сказала Ольга, снимая кофейник с плиты. – Как раз на кофе, тютелька в тютельку.

– Добрый вечер, – сказал король, чуть пригибаясь, чтобы войти на кухню. За ним вошел Мафей, явно чем-то обеспокоенный, и тоже сказал «Добрый вечер».

– Ваше величество, вы кофе будете? – тут же спросила Ольга тем счастливо-умильным голосом, каким он обычно становился при встрече с его величеством. Причем это ее умиление было совершенно искренним, и, возможно поэтому, всегда раздражало Кантора.

– Обязательно, – согласился король. – Я, знаешь ли, до сих пор так и не понял прелести этого напитка, но уже успел к нему привыкнуть. На дворцовой кухне даже случилась небольшая паника, когда запасы кофе вдруг кончились, и шеф-повар лично приходил ко мне интересоваться, не следует ли увеличить объем закупок.

– А откуда на вашей дворцовой кухне вообще взялся кофе, раз его здесь не пьют? – полюбопытствовала Ольга.

– На всякий случай, – пояснил король. – Если, к примеру, мистралийский посол пожалует, или еще кто-то в этом роде. Может, мы переберемся в комнату? А то здесь тесно и потолки низкие.

– Перебирайтесь, – согласилась Ольга. – Я сейчас приду, только чашки достану. Мафей, а тебе чаю сделать?

– Я тоже буду кофе, – качнул ресницами принц. – Только с сахаром.

– Вот так, – с насмешливой скорбью в голосе произнес король. – Молодежь легче всего поддается дурному влиянию. Мафей, ты-то что в нем нашел?

– А мне нравится, – ответил Мафей. – Только в него надо класть сахар, как Ольга. Тогда получается вкусно. А без сахара это действительно пить невозможно.

– Извращенцы, – проворчал Кантор, поднимаясь со стула. – Сахар в кофе! Это надо же додуматься!

Они посидели полчаса в комнате, болтая за чашкой кофе о разных мелочах, а затем король перешел к делу. Он как бы между прочим пригласил Кантора к себе в кабинет, дабы поговорить в подобающей обстановке, вежливо извинился перед Ольгой и кивнул Мафею. И несколько секунд спустя Кантор уже оглядывал убранство королевского кабинета, отмечая про себя легкость и скорость, с какой его величество изволит приступать к делам.

– Выпьешь? – предложил король, усаживаясь в свое кресло и кивая почему-то на сейф.

– Нет, спасибо, – покачал головой Кантор. – Сначала дела.

– Тоже верно, – согласился король. – С какого дела начнем, с твоего или с моего?

– Давайте с вашего.

– Что ж, давай с моего… – король одарил Кантора внимательным серьезным взглядом и выдал: – Ты мог бы устроить мне личную встречу с Амарго?

Кантор слегка обалдел от такой просьбы и, чтобы это скрыть, быстро придал своему лицу насмешливое выражение.

– А с самим товарищем Пассионарио вам не надо устроить личную встречу? – спросил он, глядя на короля с ироничной улыбкой. – Нашли, чего попросить!

– Вот этого мне как раз не надо, – усмехнулся в ответ король. – Этот товарищ мне не настолько интересен, да и мы с ним все равно познакомимся рано или поздно. Как только ему что-то от меня понадобится, он сам придет и попросит. Меня интересует именно Амарго, и я очень хочу с ним встретиться лично. На любых условиях, какие он сочтет приемлемыми. Передай ему, пожалуйста.

– Да я-то передам, – Кантор слегка пожал плечами. – Только он не придет, могу вам сразу сказать. Он никогда ни на какие встречи не соглашается. Вам-то он зачем? Я понимаю, зачем он нужен Блаю, могу предположить, для чего он голдианцам, но вам-то зачем?

– Я сомневаюсь, осведомлен ли ты… о некоторых сторонах его деятельности, – медленно произнес король, не сводя с Кантора пристального взгляда. – Скорей всего, все-таки нет, раз задаешь такие вопросы. И боюсь, он на меня обидится, если я тебе скажу. Могу только заверить тебя, что мои интересы резко расходятся с интересами вашего правительства… насчет голдианцев – не знаю. Но не думаю, что они умнее меня, скорей всего, они просто хотят выторговать у вашего правительства побольше денег за его голову.

– Вы на что намекаете? – Кантор навострил уши. – На то, что Амарго работает на кого-то на стороне? Это вы хватили, ваше величество.

– Это вовсе не то, что ты подумал, – улыбнулся король. – Так ты действительно ничего не знаешь? Но ты хоть в курсе, где тебе делали руку?

– Вы о чем? – Кантор поспешно прикинулся дурачком, надеясь, что ему удалось вовремя скрыть изумление. Значит, Жак его все-таки узнал, и все это время морочил голову, приставая с дурацкими вопросами…

– Ты сам прекрасно понимаешь, о чем. Не бойся, Ольге я не скажу. И ничего с тебя не потребую за молчание. Так как, знаешь?

– Не знаю, – признался Кантор. – А вы знаете?

– Я догадываюсь. Но не скажу, а то Амарго на меня окончательно обидится и наотрез откажется иметь со мной дело. Уж потерпи, может, сам скажет. А как же он ухитрился это от тебя скрыть?

– Да уж ухитрился, – проворчал Кантор. – Я вам тоже не скажу. Вы и так слишком много знаете. Жак меня все-таки узнал? Или Азиль?

– Жак тебя не узнал, – довольно улыбнулся король. – Я вычислил тебя сам, хотя это может показаться нескромным. А почему ты, кстати, не заходишь к Элмару? Обиделся на Азиль?

– На нее обижаться бесполезно, – вздохнул Кантор. – Нет, просто времени не хватает. Я Ольгу-то недели две не видел, куда тут по гостям ходить.

– А что ж такое? Я вроде не слышал, чтобы в вашей вялотекущей войне произошло какое-либо оживление.

– А оно вам и не нужно, что там у нас происходит. Экий вы любопытный, ваше величество. У вас и спросить-то ничего нельзя, сразу три вопроса в ответ… Если у вас все, давайте перейдем к моему делу. Может, это вас немного утешит.

– Хорошо, – согласился король. – Ты все-таки попроси Амарго. Вдруг заинтересуется. И мой намек ему передай. Рискованно, правда, но я все же надеюсь, что он предпочтет со мной встретиться, чем поступить со мной, как обычно поступают с людьми, знающими лишнее. А теперь давай свое дело. Я так понял, ты чем-то хотел меня порадовать?

– Да, если корона все еще заинтересована в той сделке, о которой говорил Флавиус.

– Да ты что! – обрадовался король. – Вы все-таки не договорились с Багги Дорсом? Или ухитрились как-то расторгнуть сделку?

– Да, с ними, пожалуй, расторгнешь… Просто Амарго на всякий случай сделал копии с чертежей, и у нас есть второй экземпляр. Поскольку даже до Пассионарио дошло, наконец, что кинут нас непременно, мне поручено договориться с вами.

– Меня это несказанно радует. А что, ваш Пассионарио какой-то туповатый, или как, что до него до последнего доходит?

– В некоторых вещах, – вздохнул Кантор. – Бард, что вы хотите…

– И с такими вот представлениями о жизни он сунулся в политику?

– Да он не сам сунулся, его сунули. Вы же слышали, он прекрасный оратор и все такое… Он так наладил нам пропаганду, что у нас в последние годы никаких проблем с последователями, хватает на все. Да и финансовых проблем не наблюдается, хотя нас никто не финансирует… Или я ошибаюсь?

– Что ты на меня хитро поглядываешь? – усмехнулся король. – Не ошибаешься. Я вас не финансирую, хотя ваше правительство на каждом углу об этом заявляет. И вообще никого не финансирую, хотя ко мне регулярно приходят с протянутой рукой представители всех восьми партий оппозиции. Меня бы самого кто профинансировал, спасибо бы сказал.

– Что, казначей до сих пор держится? – хихикнул Кантор.

– Нет, казначей как раз оказался очень пугливым господином, совершенно неспособным переносить боль. Он продержался ровно четыре минуты. Так что шесть миллионов мы достали и дыры в бюджете заткнули. Но прибыль пойдет не раньше следующего года, а у меня масса разнообразных идей, на которые нужны все те же деньги… И идеи все какие-то глобальные, в миллион ни одна не укладывается… Но мы отвлеклись. Каковы ваши условия?

– Сто винтовок через три луны, и еще сто – до начала зимы. Плюс по три дюжины патронов к каждой. А в дальнейшем будем их у вас закупать.

– Через три луны – это реально? – уточнил король. – Я же не специалист, вдруг пообещаю, а их так быстро не сделают. Я ведь так понимаю, что все это предоставляется мне под честное слово? И как я буду выглядеть, если я пообещаю, а мои оружейники не уложатся в сроки? Давай по срокам договоримся отдельно. А насчет всего остального вот тебе мое честное слово, что две сотни винтовок и по три дюжины патронов к каждой будут готовы по возможности в указанные сроки. А в случае задержки можно будет согласовать компенсацию.

– Про компенсацию я у Амарго спрошу, – кивнул Кантор. – Чертежи у меня в кармане куртки, куртка у Ольги. Заберете, когда будете возвращать меня назад. А теперь можно и выпить… если ваше предложение еще действительно.

Король засмеялся и достал из сейфа бутылку. Вот чего он на сейф кивал, развеселился Кантор. Заначку его величество там хранит.

– Что хихикаешь? – поинтересовался король. – Еще спроси, почему я ее в сейфе храню, как Мафей давеча спрашивал.

– Не спрошу, – засмеялся Кантор. – Догадываюсь. Я сам в свое время хранил бутылку в чемоданчике с нотами.

– А сейчас где хранишь?

– А сейчас я их не храню, – Кантор вздохнул и исследовал этикетку на бутылке. – Сейчас они у меня исчезают, едва появившись. Хороший коньяк у вас, сто лет такого не пробовал…

– Ну, так король я или хрен собачий? – усмехнулся его величество. – Мало того, что обо мне анекдоты рассказывают, так не хватало, чтобы у меня еще и коньяк был плохой.

– Не прибедняйтесь, – возразил Кантор. – Анекдоты о вас рассказывают только потому, что вы сами это позволяете. Если бы вас боялись как следует, не рассказывали бы.

Король поставил бутылку и посмотрел на Кантора, как Стелла на извлеченный из пациента наконечник стрелы. С неодобрительным интересом.

– Ты меня иногда просто удивляешь, – сказал он. – Ваш президент позволяет про себя анекдоты рассказывать?

– Смеетесь? Десять лет без права контактов с внешним миром.

– И как? Расскажешь мне анекдот о нем, если я попрошу?

– Запросто, – засмеялся Кантор. – Я понял, о чем вы. Но я-то другое дело. А законопослушные граждане себе такого не позволяют.

– Можешь мне поверить, позволяют и не такое. Когда никто не слышит. Так что, народу рот не заткнешь, как ни старайся. Все равно будут смеяться. И пусть. Знаешь, я предпочитаю, чтобы меня недооценивали, чем наоборот. Это удобнее, когда противник считает тебя лопухом и не особенно боится. Тогда он расслабляется и, получив по морде, еще долго не может понять, что случилось. Как вот, к примеру, мои министры, которые ни разу не видели меня в гневе, а когда увидели, все в тот же день слегли. От потрясения.

– Согласен, – невесело усмехнулся Кантор. – Я сам чуть не слег.

Король немедленно смутился и как-то неловко сказал:

– Ну что ты, я тогда вовсе не разгневался. Не понимаю, что тебя так потрясло? Ведь что-то тебя выбило из колеи еще до того, как я… сказал. Могу я полюбопытствовать что именно? Все-таки, дело прошлое…

– Так вам интересно на будущее? – Не смог сдержать сарказм Кантор. – Чтобы точно знать, чем меня можно выбить из колеи?

– Да я и так достаточно о тебе знаю, просто любопытно.

Кантор достал из кармана сигару и занялся ею, чтобы как-то скрыть свои колебания. Потом любопытство победило, и он все-таки спросил:

– Ваше величество, а ваш Жак вас не боится?

– Жак? – приподнял брови король. – Почему?

– Ну, он же у вас всего боится.

– Он боится вполне конкретных вещей… и людей. С чего бы ему бояться меня? Я ему ничего такого не сделал, чтобы меня бояться. Обижается он на меня иногда, это бывает… как, впрочем, и наоборот. Но я никогда не замечал за ним страха. Напротив, он позволяет себе вести себя со мной так вольно, как никто другой. Почему у тебя вдруг возникла такая мысль?

– Да так… видимо, мне показалось.

– Что тебе показалось? Что Жак меня боится? Или… что он должен бы меня бояться? Почему?

– Ну… поскольку он вас не боится, значит, я ошибся. Действительно просто показалось. Лучше скажите, когда вы женитесь?

– Дразнишься? – нахмурился король.

– Почему? У вас что, по-прежнему проблемы? Неужели она все-таки вам отказала? Не может быть, насколько я понял, вы ей нравитесь.

– Когда это ты успел понять?

– Да еще на балу. Больше я ее не видел. Или вы, как всегда, колеблетесь и тянете?

Король вздохнул.

– Не подумай, конечно, что я ною и жалуюсь, ты сам об этом заговорил… Я не могу понять, что происходит. Она никоим образом не дает понять, как относится к моим ухаживаниям. То ли оттолкнуть стесняется, то ли поощрять не умеет.

– А, Ольга мне говорила. Это тяжелый случай. Девочка холодная, как поморская зима.

– В каком смысле?

– В том самом. Вы ее обнять-поцеловать не пробовали?

– Не могу. Руки опускаются.

– Вот именно. Это я и имею в виду. То ли она от природы такая, то ли мужчины успели ее здорово разочаровать. А еще может быть… вы не замечали за ней склонности к… мм…

– Не замечал, – поспешно ответил король, поняв, что он имеет в виду. – Даже напротив, я слышал, Клариссу она отшила быстро и довольно агрессивно, хотя та старше ее по чину.

– Ну, тогда не все потеряно. Беда в том, что отогревать таких ледышек надо долго и старательно, а у вас времени нет. Так что, попробуйте все же уговорить ее хотя бы выйти за вас замуж, а уж очаровывать будете потом.

– А получится?

– От вас зависит. Вот скажите честно, вы ее любите? Или вам просто нужна королева именно такого типа, и вы ее выбрали сознательно?

– Такого типа – это как?

– А вот такая, как Кира. Умная серьезная женщина с твердым характером, на которую можно оставить королевство, если вдруг с вами что случится. Потому как в полной несостоятельности вашего кузена вы имели возможность убедиться, а повод задуматься о будущем у вас имеется. И вы, трезво рассудив, выбрали женщину, которая справится с государством не хуже, чем со своей полусотней гвардейцев.

– Ты это о чем? – подозрительно поинтересовался король. – Ты какой повод имеешь в виду?

– А у вас их несколько? – уточнил Кантор. – Тогда тем более.

– Мафей все-таки пошел трепать языком, – безошибочно догадался король и с огорчением потянулся к бутылке. – И много народу уже знает?

– Только я. Не сердитесь вы на мальчишку, он просто не выдержал. Тяжело ребенку хранить в себе такие тайны. И наставника рядом нет, поплакаться некому. Не Жаку же рассказывать, он вообще с ума сойдет. Да и Элмар тоже… сами можете представить, что с ним сделается. А я вроде как человек посторонний, мне можно. Так что я именно об этом. Я охотно верю, что вас трудно испугать и повергнуть в панику таким пророчеством, но ни за что не поверю, что вы не учитываете всех возможных вариантов и не принимаете никаких мер на случай… неблагоприятного исхода вашей схватки с судьбой. Вот я и спрашиваю – вы женитесь по любви или для блага короны?

– И ты рассчитываешь, что я тебе стану отвечать на такие вопросы? – с заметным холодком в голосе отозвался король, и Кантор так и не смог определить, чего же его величество так застеснялось – своих чувств или же их отсутствия.

То, что Жак никогда не страдал особой скромностью, Эльвира прекрасно знала всегда. Но сегодня он превзошел самого себя. Он ломился в дверь так решительно и требовательно, что она невольно заторопилась открыть, и бедный Карлсон едва успел укрыться в ванной. Жак ворвался в комнату, без приглашения плюхнулся на стул и, не здороваясь, взволнованно заявил:

– Давай скорее что-то делать с этими двумя бестолочами, а то я чую, что без нас они так и не поженятся!

Эльвира обреченно вздохнула, поскольку решимости королевского шута не разделяла, и на подвиги не рвалась. Особенно на такие сомнительные подвиги, как сватание лучшей подруги для его величества. По ее разумению, пусть бы и не женился, если не хочет, лишь бы ее, Эльвиру, не трогали и оставили в покое.

– Жак, а это обязательно? – жалобно вопросила она.

– Конечно, обязательно! – горячо заверил ее Жак. – Если не дать им пинка, они так и будут ходить и мяться до самого лета. Без нас они точно так и не соберутся пожениться.

– Нет, я имею в виду – это обязательно, чтобы они непременно поженились?

Жак огорченно поник и уже не так решительно спросил:

– А ты что, против? Ты так и держишь на него обиду до сих пор? Или боишься, что он твою подругу чем-то обидит? Или просто точно знаешь, что она категорически не согласна? Так скажи, я хоть ему передам, чтобы зря время не терял.

– Нет, – вздохнула Эльвира. – Я не знаю, что она по этому поводу думает. Последний раз мы с ней говорили на эту тему почти луну назад, и тогда она вообще не верила, что его величество имеет на ее счет серьезные намерения. А с тех пор она вообще молчит. Наверное, поняла, что я была права, и ей неловко это признавать. А спрашивать я как-то не решаюсь, еще обидится. Она в последнее время какая-то нервная стала…

– Я думаю! Если бы тебе какой-нибудь кавалер вот таким образом голову морочил, ты бы какая стала? Гулять водит, беседы светские беседует, в комплиментах рассыпается, а дальше – ни тпру, ни ну! Боится он, видите ли, что ему откажут! Стесняться его величество изволит, чтоб он был здоров! А она тоже хороша, воительница наша бесстрашная! Хоть бы дала понять, как она его детские ухаживания воспринимает! Хоть бы улыбнулась пару раз, если да, или на свидания не приходила, если нет. А то ходит, слушает, и тоже – ни тпру, ни ну! Его величество извелся весь, вся столица над ним потешается, а она молчит и почтительно кивает, примерная гражданка, чтоб она тоже была здорова! А он мнется и топчется, хуже Мафея, ей-богу! Прикурить у дракона он, видите ли, не побоялся, а предложить руку и сердце девушке боится! Если на них не надавить с двух сторон, они так и протопчутся! На короля я сам наеду, или Элмара в помощь позову, а с Кирой уж поговори ты. Она же твоя подруга.

– И ты полагаешь, – оскорбилась Эльвира, – что я стану наезжать, как ты выразился, на свою подругу, чтобы заставить ее…

– Да никто тебя не просит заставлять! – перебил ее Жак. – Тем более, ее, пожалуй, заставишь! Я прошу только тактично выяснить, что она сама по этому поводу думает. И не менее тактично намекнуть, что если она не собирается замуж за его величество, пусть не морочит ему… голову. А то даже я понять не могу, то ли она ждет от него каких-то действий, то ли не знает, как избавиться. А Азиль улыбается и говорит, что все правильно и все «как надо». А показать эту парочку примерных бойскаутов Кантору у меня нет возможности. Узнай, а? Пожалуйста. Очень тебя прошу, по старой дружбе.

Когда он вот так умоляюще смотрел, ему невозможно было отказать. Несмотря на то, что Эльвира знала его, как облупленного. Не стало у нее сил отказаться и в этот раз. Обнадеженный и воспрянувший духом Жак удрал почти сразу же, поинтересовавшись напоследок ее собственной личной жизнью и получив невнятный ответ, что у нее сейчас период переосмысления жизненных ценностей и ей не до мужиков. А когда он убежал, Эльвира вдруг поймала себя на том, что невольно сравнивает их – своего прежнего любовника и любовника нынешнего. И поразилась, насколько они, оказывается, похожи. Так что получается, это и есть ее тип мужчин? Вот такие несерьезные, безалаберные и не особо мужественные, да еще и едва доросшие до ее уха? Правда, мягкие и обаятельные, с прекрасным чувством юмора.

– Ты о чем задумалась? – поинтересовался Карлсон, выглядывая из ванной. – Он ушел? А кто это был?

– Жак, – мимоходом ответила Эльвира, все еще не в силах отвлечься от сравнения этих двух разгильдяев. – Карлсон, а ты крови боишься?

– А у тебя что, месячные? – тут же уточнил Карлсон, и его симпатичная мордашка немедленно вытянулась от огорчения.

– Да нет, – рассмеялась Эльвира. – Вообще.

– Странный вопрос, – удивился Карлсон, одним прыжком усаживаясь на стол и задирая ноги на спинку стула. – Где ты видела мистралийца, который бы боялся крови? Мальчиков учат владеть ножом с детства, поединки на ножах – древнейшая наша традиция, и мужчина, который боится крови – это уникальное явление, которое можно выставлять в музее под стеклом. Почему ты вдруг решила?

– А Жак боится, – задумчиво сказала Эльвира. – Крови, покойников, и вообще насилия…

– Ага, – насмешливо кивнул Карлсон. – И мистралийцев. Я знаю, Кантор мне рассказывал. Так это и был тот самый Жак? Вот он какой… Забавный парнишка. И очень странный.

– Что в нем странного? Я наоборот, как раз подумала, что вы с ним чем-то похожи.

– Ну, раз мы оба тебе нравимся… – развел руками Карлсон. – Может быть и похожи. Но я не о том. Я в него заглянул. И очень странные вещи там увидел.

– Какие? – полюбопытствовала Эльвира.

– Тебе это вряд ли будет понятно… но, если хочешь, попробую объяснить. Ты знаешь, что у любого мага есть Сила. Это общеизвестный факт, и об этом говорят все, не задумываясь, как эта самая Сила выглядит. Вот ты не умеешь видеть, и никогда не видела, как ты себе все эти классовые атрибуты представляешь?

– Ну… – Эльвира задумалась. – Наверное, они похожи на свои названия, так я их и представляю. Огонь, Луч, Тень… а Сила… Не знаю, как-то не задумывалась…

– Вот именно. Огонь, Луч и Тень выглядят примерно так, как и называются, это верно. А Сила… Она никак не выглядит. Саму Силу и невозможно увидеть, да и не содержится же она внутри человека. Мы видим некий канал, через который маг черпает Силу извне. У одних больше, у других меньше. Собственно, под магической мощью мага подразумевается всего лишь ширина этого канала, пропускная способность, так сказать. Сколько он способен… зачерпнуть.

– И что, у Жака он какой-то особенный?

– Не просто особенный. Я в жизни такого не видел, и сомневаюсь, что вообще кто-либо видел. Он искусственный.

– То есть как – искусственный?

– А так. Не врожденный, и, более того, не… неживой. Вот так-то. А почему ты с такой прохладцей отнеслась к его просьбе? Действительно до сих пор на Шеллара обижаешься?

– Да нет, давно уже не обижаюсь. Мне его даже жалко. Но не могу я советовать подруге выходить за него замуж, неужели сам не понимаешь? Ведь если у них что-то не сложится, я виновата останусь.

– Так тебя же не просят советовать. Сделай, как он сказал.

– Ну вот! И ты туда же! А если она совета спросит?

– А ты не советуй. Пусть совета спрашивает у кого-нибудь, кто может дать непредвзятый совет. Вон, у Кантора, например.

– Ага! Или у тебя!

– Нет, у меня не надо, – засмеялся Карлсон, разворачивая конфету. – Мой совет тоже будет… предвзятым. На мой взгляд, Шеллар отличный мужик и заслуживает в этой жизни хоть немножко счастья. Да и в вашем гадючнике давно пора порядок навести, а то распустил вас Шеллар, что хотите, то и делаете. А королева Кира вас научит, что такое долг, честь и верность короне. Направо-кругом, упала-отжалась, и трое суток карцера за то, что пуговицы не блестят. И Шеллар начнет вести здоровый образ жизни: в шесть подъем, в десять отбой, завтрак, обед и ужин по расписанию. Забудет, что такое работать по ночам и курить вместо завтрака. Может, даже поправится немного, а то смотреть страшно, того и гляди переломится.

Он перегнулся через стол, чтобы достать сигарету из шкатулки, и в этот момент в дверь снова постучали. Карлсон чуть не свалился со стола, поспешно спрыгнул и опять бросился в ванную, а Эльвира отодвинула засов, недоумевая, с чего бы это такой наплыв гостей именно сегодня.

– Привет, – сказала Кира. – Чего это ты запираешься? От кого тут запираться во дворце?

– От доставучих мужиков и наглых подруг, – отшутилась Эльвира. – Я не тебя имею в виду, а придворных дам. С некоторыми просто невозможно общаться, а они приходят, садятся, и по три часа кряду болтают не пойми о чем. Садись. Приказать подать чаю?

– Нет, спасибо. – Кира скользнула взглядом по столу и мимоходом заметила: – Что это ты столько конфет ешь? Решила, наконец, наплевать на фигуру и жить в свое удовольствие? Ну и правильно. Мужики того не стоят, чтобы ради их внимания так над собой издеваться.

Эльвира молча заперла дверь. Возражать было лень, хотя она и не разделяла убеждения подруги, что ограничивать себя в еде – глупость. Конечно, ей проще, она час-другой с мечом попрыгает, со своими гвардейцами побегает, и о фигуре можно не думать. Купить себе, что ли, супермодные голубые штаны и бегать по утрам по дворцовому парку, как Ольга советовала? Так ведь стоит кому-нибудь увидеть, насмешек не оберешься…

– Опять запираешься? – насмешливо спросила Кира. – Да какой же доставучий мужик сюда сунется, когда я здесь?

– Зато подруженьки ненаглядные слетятся, как на мед, – проворчала Эльвира.

– И что? – так же насмешливо продолжила Кира. – Не откроешь? А представляешь, что про тебя подумают, если ты будешь наедине со мной запираться?

– Да пусть думают, что хотят, – рассердилась Эльвира. – Надоели! Король еще хочет, чтобы я ими командовала! Назначил старшей, а полномочий не предоставил! И теперь надо мной просто хихикают.

– Так укажи ему на его ошибку, – посоветовала Кира, уже совершенно серьезно. – Так же не делается. Если командир отвечает за вверенное ему подразделение, он должен иметь и соответствующие полномочия.

– Да ладно, подожду, пока женится, потом уж займусь, – махнула рукой Эльвира. Кира вздохнула и взяла из вазочки конфету. – Что вздыхаешь? – тут же уцепилась за повод Эльвира. – До сих пор не веришь?

– Да верю, – снова вздохнула Кира. – Только теперь не знаю, что с ним делать.

– То есть как – не знаешь? Что хочешь, то и делай. Если он тебе не нравится – дай ему это понять и не морочь мужику голову, а то ведь он дотянет до последнего, а потом ему придется жениться хоть на ком-нибудь, лишь бы в срок.

– Он мне нравится, – еще тяжче вздохнула Кира, уныло облокачиваясь на стол. – Потому я и не знаю, что с ним делать.

– То есть, как – не знаешь? Женитесь на здоровье, и будьте счастливы.

– Он мне пока ничего подобного не предлагал.

– Конечно, если ты постоянно с каменной физиономией ходишь, как ему бедному догадаться, что он тебе нравится! Хоть бы улыбнулась, что ли! Он не решается предложить, потому что боится услышать отказ. А ты его никак не поощряешь. Не умеешь, или тоже… стесняешься?

– Эх… – Кира издала очередной вздох и жалобно взглянула на подругу. – В том-то вся и беда. Если я ему начну улыбаться, он тут же и сделает мне предложение. И что я тогда буду делать? Я не знаю, что ответить!

– Я не поняла, – Эльвира озадаченно села и тоже взяла конфету. – Если он тебе нравится, чего тебе еще нужно? Большой и чистой любви, как говорит Акрилла? Так вроде, ты романами не увлекаешься.

– Да причем тут романы? Я о гораздо более прозаичных вещах. Если я буду его женой, мне ведь придется с ним… спать. А это не прогулки и беседы, а кое-что совсем другое.

– А… что не так? – осторожно поинтересовалась Эльвира. – Он тебе неприятен в этом отношении, или… у тебя с этим какие-то проблемы? Надеюсь не такие, как у Терезы?

– Нет, ну что ты. Все засранцы, которые когда-либо посягали на мою честь, этого посягательства не пережили. Просто не нравится мне это дело.

– Кира, а ты хоть пробовала?

– Разумеется, пробовала, как это можно служить в армии и остаться девочкой? Раз пять пробовала, причем с разными мужчинами, и пришла к выводу, что это сомнительное удовольствие, не стоящее затраченных усилий и последующих моральных убытков.

– Может, тебе просто мужики какие-то негодящие попадались? – неуверенно предположила Эльвира, озадаченная таким суждением. – Мне тоже попадались такие, что действительно, одни убытки… Но не все же время.

– И одним из самых убыточных твоих мужчин был… кто? – грустно напомнила Кира.

– Тот кретин, которого наняла мама, чтобы обучал меня тонкостям секса, – решительно ответила Эльвира, чувствуя, как наливаются краской ее щеки. Вот и влипли вы, ваше величество. Поздновато вы надумали извиняться, как оказалось. Верно говорит Ольга, все колебания для вас плохо заканчиваются… – А что касается короля, если ты его имела в виду… Ты же знаешь, что о нем нет двух одинаковых мнений. Если тебя так смущает именно это, раскрути его насчет переспать и посмотри сама, а потом уж решай. По крайней мере, будешь точно знать.

– Переспать? – ужаснулась Кира. – Ты что, издеваешься? Это я буду приставать к королю и тащить его в постель? Как это будет выглядеть? Ведь он сочтет мою инициативу знаком согласия! А потом окажется, что мне не понравилось и я начну ему отказывать!

– А ты поговори с ним откровенно и объясни свои сомнения, – посоветовала Эльвира.

– Еще лучше! «Ваше величество, вы, конечно, мужчина приятный в общении и все такое, но у меня есть подозрения, что в постели вы ни на что не годитесь, а нельзя ли это как-то проверить?» Ты как посоветуешь…

– А ты объясни тактично. Можешь даже сослаться на мой печальный опыт, пусть на меня обижается. Да и к тому же, если он и с тобой облажается, то ему и обижаться не на что будет.

– Спасибо, – усмехнулась Кира. – Советы у тебя – один другого лучше.

– Не нравятся – посоветуйся с кем-нибудь еще.

– С кем? Тут же и посоветоваться не с кем, все только о том и думают, как бы нас поженить, чтобы король был доволен. Любят они его, знаешь ли.

– А ты с Ольгиным мистралийцем посоветуйся. Он сегодня как раз у нее. Уж ему-то наплевать на личную жизнь его величества.

Кира промолчала, рассеяно перебирая фантики от конфет. Эльвира покосилась на дверь в ванную, поскольку ей показалось, что там зашуршало. Кира тоже прислушалась, но шорох больше не повторился, и она, в очередной раз вздохнув, задумчиво полезла в вазочку за следующей конфетой.

– Вкусные у тебя конфеты, – сказала она. – Помнишь, в детстве у нас была дурацкая мечта, что когда вырастем, будем одними конфетами питаться?

– Ты знаешь, – засмеялась Эльвира. – Мы были не оригинальны. Почти все дети об этом мечтают. Кстати, о детстве. Ты еще помнишь, что тебе предсказано быть королевой? А ты тут сомневаешься, выходить ли замуж за его величество!

– Ты о том замученном эльфе? По шее бы ему надавать за такие предсказания. Ты сама-то как, уже походила в королевах?

– Постой, разве это был эльф? Нормальный человеческий мальчишка…

– Вовсе не нормальный, и не мальчишка. Он был уже взрослый, лет пятнадцать-шестнадцать, не меньше, просто маленького роста и худой. И у него были глаза, как у эльфа, поэтому я его так и запомнила.

– Глаза? – переспросила Эльвира. – А я почему-то глаза и не запомнила… Помню только, что чернявый…

– Ну само собой, мистралийцы все чернявые.

– А он что, был мистралиец?

– А ты и этого не помнишь? То ли у тебя память никуда не годится, то ли ты просто невнимательная. А я помню. Их тогда полно было в Крамати, мистралийских беженцев. Нам еще мамы внушали, чтобы мы к ним не приближались и держались от них подальше, а то нас схватят и украдут. Помнишь? Я тогда еще подумала, что если он попробует нас схватить, я ему так врежу, что мало не покажется. Вечно так, наслушаются дети всякой ерунды, и потом пугаются. Какой там хватать, он, бедняга, еле на ногах стоял. Наверное, долго набирался смелости, чтобы попросить что-нибудь. И он еще так странно улыбался, помнишь? Особенно как-то. Я еще подумала, что люди так не улыбаются, а, наверное, так улыбаются эльфы. Поэтому я его и прозвала эльфом. Так, для себя. Мы же не спросили, как его зовут.

– Надо же, – медленно произнесла Эльвира, косясь на дверь ванной, за которой, похоже, даже дышать перестали. – Мистралиец с эльфийскими глазами и очень особенной улыбкой… А я и не помню… Да ладно, боги с ним и его предсказаниями, это я так, к слову вспомнила. А ты все-таки решай что-то с королем, время же идет. А то даже мне уже его жалко становится. Оставь ему хоть пару недель на поиски другой невесты, а то ведь действительно, женится, на ком попало, обнаружит через пару дней, что окончательно несчастлив в личной жизни, и обозлится хуже прежнего.

– Да разве он злой? – искренне изумилась Кира. – Напротив, он, на мой взгляд, излишне добр. А некоторые этим бессовестно пользуются. Взять хотя бы ваших придворных дам с их бесстыжими выходками… Я бы за подобные вещи наказывала подобающим образом, навеки бы закаялись…

Эльвира немедленно вспомнила веселые пророчества Карлсона насчет «упала-отжалась» и чуть не захихикала вслух. Затем она вспомнила бедолагу, который поплатился жизнью за анекдот о его величестве, опрометчиво рассказанный в присутствии лейтенанта Арманди, и хихикать ей резко расхотелось. Тем более что и сама она, если честно… вспомнить хотя бы тот совет, что она дала маркизе Ванчир…

Кира удалилась в сомнениях. Видимо, советы Эльвиры не особенно ее воодушевили.

– Карлсон! – окликнула Эльвира, когда ее шаги затихли в коридоре. – Ты в ванной или смылся?

В ванной зашуршало и неуверенный голос откликнулся:

– Здесь я…

– Выходи, негодник.

– Почему я негодник? – так же неуверенно откликнулся Карлсон из ванной, не торопясь, однако, выходить.

– Не прикидывайся дурачком, пророк непризнанный! Выходи!

– А ты драться не будешь? – осторожно уточнил непризнанный пророк.

– Я что, совсем дура – драться с магом? Выходи, трус несчастный!

Дверь ванной приоткрылась, и из-за нее показалась действительно очень несчастная мордашка Карлсона с трагически заломленными бровями.

– Прости, пожалуйста, – жалобно произнес он, готовый тут же спрятаться при первых признаках агрессии со стороны дамы. – Я же не знал, что так выйдет… Я хотел, как лучше…

– И не признался, паразит! – проворчала Эльвира, чувствуя, что не в силах долго сердиться на это чудо природы.

– Я боялся, – покаялся Карлсон и высунулся чуть побольше. – Что ты на меня рассердишься и прогонишь.

– Следовало бы! – проворчала Эльвира. – Да выходи, что ты за дверью прячешься! Подумать только, это из-за твоего болтливого языка у меня вся жизнь наперекосяк!

– Прости, – повторил он, выбираясь из-за двери и присаживаясь на стул. Просто на стул, по-человечески. – Я тогда был еще молодой и глупый, и не знал, что бывает из-за предсказаний. Я действительно хотел вас чем-то порадовать… Это уже потом, набравшись опыта, я понял, что предсказания могут причинять людям вред и портить им жизнь. И сейчас я обычно помалкиваю. Хотя, впрочем, сейчас у меня не бывает видений, хвала небу, кормят меня регулярно и досыта…

– Постой… – растерялась Эльвира. – Каких видений? Разве ты это не просто так сказал?

– Конечно, не просто так. Это было настоящее пророчество. И если бы вы не рассказали о нем родителям, оно бы сбылось именно так, как я его видел. Хотя, возможно, оно еще сбудется, только совсем по-другому.

– А ты что, умеешь видеть будущее? В самом деле? Так посмотрел бы и сказал Кире, как у нее сложится семейная жизнь с королем, чтобы она не мялась и не сомневалась!

Карлсон чуть помрачнел и пожал плечами.

– Если бы я мог это видеть по желанию… У меня эта способность стихийная. Работает только, если меня не кормить дней десять. Да еще и такое бывает, что вижу несколько вариантов одного и того же, а ключевого момента, где они расходятся, не вижу. И вообще, даже если я попробую, все равно уже не успею. Так что, пусть твоя подружка решает сама. Надо же, она меня запомнила! Еще и врезать хотела! Такую украдешь, пожалуй. Сочувствую придуркам, посягавшим на ее честь. Интересно, она их просто убила, или еще и трофеи на память отрезала?

– Фу! – обиделась Эльвира. – Что за извращенские у тебя шуточки!

– Это от огорчения, – поспешно пояснил Карлсон. – Не обижайся.

– А так, без магии, ты ничего не можешь сказать по этому поводу?

– Насчет Киры и Шеллара? Не знаю… Она тебе правду сказала. И могу добавить, что ей действительно попадались негодящие мужики, ты верно догадалась. И совет ты ей дала самый что ни на есть правильный, но она ни за что не решится ему последовать. Она просто в ужас пришла от мысли, что ей придется сначала соблазнять короля, а потом оказываться выйти за него замуж. Ну, а если она все-таки решит согласиться… Будет у них духовный брак. Кира будет возиться с армией, вести с супругом познавательные беседы и играть с ним в шахматы. А Шеллар будет по ней вздыхать и трахать своих придворных дам. Потому как принуждать ее к исполнению супружеского долга он ни за что не станет, а в том, что он сумеет ее расшевелить, я очень сомневаюсь. Эх, ей бы с Кантором пару раз переспать, мигом бы поняла, что удовольствие стоит затраченных усилий… Но разве же их сведешь! Бедный Шеллар, угораздило же его найти себе королеву на свою голову… Хотя, впрочем, какая ему разница… – Карлсон печально вздохнул и замолк, задумавшись о чем-то невероятно грустном.

– То есть как – какая разница? – не стерпела Эльвира. – А вдруг он и правда ее любит?

– Ах, я не о том… – как-то невпопад ответил Карлсон и опечалился еще сильнее. Наверное, из-за того, что подружки под серьезный разговор умяли все конфеты.

– Можно? – поинтересовался Жак, протискиваясь в дверь. – Вы еще спать не собираетесь?

– Я поработать собирался, – недовольно отозвался король, убирая со стола стаканчики.

– Я так и подумал, – усмехнулся Жак. – Как раз похоже. Уж отвлекитесь от ваших государственных дел, я вам кое-что интересное расскажу. С кем это вы тут выпивали?

– С Кантором, – ответил король и достал трубку, готовясь выслушать обещанный интересный рассказ. – Он все-таки привез мне чертежи винтовок, чему я несказанно рад. А еще он с уверенностью заявил, что Амарго категорически откажется от встречи со мной, чем весьма меня огорчил. А у тебя что?

– А я только что был в гостях у Селлии, где просидел два часа, прижавшись ухом к стене, если вам это о чем-нибудь говорит.

– Ну-ну, – оживился король. – И что ты интересного услышал? Только не пересказывай мне все дословно, давай сразу о главном.

– Если сразу о главном – он не шпион. Мне так кажется. Скорее всего, действительно просто какой-то маг, у которого роман с Эльвирой. Но что любопытно, он отлично знает Кантора. И знал его раньше, до того, как он сменил класс и… репутацию. Вы ведь, кажется, говорили тогда, помните, когда мы увидели его впервые, что его считают чуть ли не импотентом? А этот господин рекомендовал его как этакого секс-инструктора, способного… э-э… Нет, давайте, я все-таки расскажу вам по порядку. Потому что я совершенно случайно подслушал еще один разговор, который вам тоже будет интересен. И они взаимосвязаны. Кстати, знаете, как Эльвира зовет своего кавалера? Карлсон!

– Это он ей сам так представился? – засмеялся король, который тоже слышал эту сказку. – Или она его так прозвала, за то, что прилетает и улетает в окно?

– Уж не знаю, но я обхохотался.

– А она знает сказку о Карлсоне, который живет на крыше?

– Знает. Я ей рассказывал. Так вот, сначала он рассказывал ей о магии, о том, как маги видят Силу и все такое. И тут к ней пришла Кира…

Король внимательно выслушал рассказ шкодливого шута, не перебивая и не задавая дополнительных вопросов, хотя видно было, что рассказ этот его чрезвычайно смутил.

– Так что, ваше величество, – закончил Жак. – Вряд ли этот Карлсон чем-то для нас опасен, и зря я боялся. Вот только непонятно, почему он все-таки прячется.

– Что же тут непонятного? – небрежно пожал плечами король. – Это и есть тот самый приятель Кантора, который его телепортирует. То есть, этот парень тоже с Зеленых гор. Потому и прячется. Не хочет светиться. Да и выволочки от начальства, наверное, боится. Так говоришь, он называет меня исключительно по имени?

– Совершенно верно. И отзывается о вас самым доброжелательным образом.

– Я помню, – иронично хмыкнул король. – Особенно его заботу о моем образе жизни и рассуждения о духовном браке. Наглец, как и его приятель. Но ведь какая занятная судьба у Эльвиры! Шестнадцать лет спустя встретиться именно с тем магом, который сделал ей предсказание, изменившее ее жизнь! Да еще и спать с ним, что веселее всего.

– Да, забавный получился роман у Эльвиры, – согласился Жак. – Чего не скажешь о вас.

– Жак, если это все, то мне надо работать, – поспешно заявил король, выгребая из стола какие-то бумаги.

– Нет уж, ваше величество, это не все. Раз уж у нас так удачно зашел разговор о Кире, давайте, наконец, разберемся. Не дело это, ваше величество. Был бы здесь мэтр Истран, он бы, может, лучше сказал, но раз его нет, позвольте уж я вам скажу, что вы опять ведете себя как все та же русская интеллигенция. И еще позвольте вам напомнить, что когда вы начинаете мяться, топтаться и колебаться, все заканчивается для вас весьма плачевно.

– Не позволю, – проворчал король. – Я сам разберусь. Выметайся, и дай поработать.

– И не надейтесь. Вы в курсе, какой сегодня день?

– Первый день сиреневой луны, – все так же недовольно проворчал король, понимая, что так просто от своего упрямого шута он не отделается.

– Именно. То есть, вы уже пять недель обихаживаете вашу невесту, и до сих пор не удосужились поговорить с ней по душам. Ваши ухаживания поразительно напоминают судебную тяжбу между двумя баронами за клочок спорной земли на границе владений. Они тянутся так же размеренно и неторопливо. Как будто вам и в самом деле некуда спешить и времени у вас вагон. Двор полнится слухами и сплетнями, а также втихомолку хихикает по углам. В открытую над вами смеяться не решаются исключительно потому, что Киру боятся. Вам известно, что она убила на дуэли своего однополчанина, вступаясь за вашу честь?

– Не напоминай, – горестно вздохнул король. – Я себя чувствую последним идиотом…

– Ну, это ваши чувства, вам виднее. Кроме того, ваш кузен чуть не рассорился насмерть со своим другом Лаврисом все из-за того же. Если бы поблизости не случился граф Орри, дошло бы до поединка. А известно ли вам, что ваши отношения стали объектом бесчисленных пари? Причем в самых разных вариациях. Решитесь ли вы объясниться или нет, и если да, то когда, что вам ответит на это Кира, что будет сначала – предложение руки и сердца или предложение перепихнуться, и если верно второе, то будет ли вообще первое, а также в какой форме будет высказан отказ – вежливо или оплеухой…

– И ты принимаешь ставки, – сердито проворчал король.

– Представьте себе, на этот раз нет. Это слишком серьезно, чтобы у меня возникало желание шутить по этому поводу. Ваше величество, давайте что-то решать. Тем более, вы теперь точно знаете, что думает по этому поводу Кира.

– Разумеется! Теперь я совершенно точно знаю, что Кира сама не знает, что ответить! А также, что ей страшно ложиться со мной в постель, вдруг я какой негодящий… Удружила мне Эльвира, нечего сказать.

– Сами виноваты, – развел руками Жак. – Не надо было девушку обижать. Да и извиниться надо было раньше, пока она не успела ничего про вас рассказать. Но, в общем, дело не в этом. Удружила вам не Эльвира, а негодящие любовники баронессы Арманди. Надо же, все пять оказались…

– Жак, перестань, – угрюмо перебил его король. – А то ты сейчас еще посоветуешь что-нибудь веселенькое… Вроде того, что посоветовала Эльвира.

– Эльвира советовала, исходя исключительно из интересов подруги. Вам бы я этого не советовал. Слишком рискованно. Уж лучше действительно поговорить по душам, объяснить ситуацию… и пообещать духовный брак, как выразился наш друг Карлсон, в случае, если у вас ничего не получится.

– Гениально, – ядовито отозвался король. – А как я, по-твоему, должен начать этот самый разговор? «Знаете, баронесса, на днях мой шут подслушал ваш разговор с подругой…»? Ведь считается, что я ничего об этом не знаю.

– Да вы просто заведите, может, она сама вам скажет. Да хоть что-нибудь делайте, только перестаньте мяться! Неужели вы думаете, что такая женщина, как Кира Арманди, выйдет замуж за труса?

– За труса? То есть, я – трус? Ты назвал меня трусом? – король выпрямился в кресле и в упор уставился на нахального шута тем самым холодным жестким взглядом, который в свое время поверг в растерянность бесстрашного Кантора. – Да знаешь, кто ты сам после этого? Вон с глаз моих!

Жак испуганно съежился, однако с места не сдвинулся.

– Не смотрите на меня так, – пробормотал он. – А как вас еще назвать, если вы именно так себя и ведете. Как только речь заходит о бабах, все ваше хваленое мужество куда-то девается, и… ну не смотрите на меня так! Ну все, я больше не буду.

Король опустил глаза, потянулся за трубкой, и вдруг приостановился в задумчивости.

– Жак, – сказал он, по привычке облокачиваясь о стол и укладывая подбородок на кулаки. – А почему ты так испугался?

– Ну, испугался… – проворчал Жак. – Вы же знаете, я всего боюсь. Наверное, зря я вас сам трусом обозвал. Надо было Элмара попросить. У него бы получилось.

– Нет, ну серьезно, – не отставал король, уставясь на своего шута с привычным любопытством. – Почему? Дело в том, что всего час назад Кантор меня спрашивал, не боишься ли ты меня, но так и не открыл мне причину столь странного вопроса. Он почему-то считал, что ты должен меня бояться.

– Да не боюсь я вас, – досадливо передернул бровями Жак. – Просто не люблю, когда вы так смотрите.

– Представь себе, он тоже, – усмехнулся король. – А я-то не мог понять, что же его так резко выбило из равновесия… Вот уж не думал, что его можно смутить просто взглядом! Ну что в нем такого особенного? Ну, помогает немного надавить на подследственного, но не более. Да и то, действует только на людей со слабой психикой. На Мафея, к примеру, не действует вообще. Нет, правда, интересно… Значит, Кантор прекрасно понял, как действует на него такой вот взгляд, и даже сделал вывод, что на тебя он должен действовать так же, только сильнее… И что бы это могло значить? Жак, скажешь сам или мне подумать?

– А как вам интереснее? – хитро прищурился Жак.

– Что ж, подумаю сам. Что между вами может быть общего? Ты трус, он ни хрена не боится, и все же есть что-то, что вас одинаково пугает. Оставим тебя, тебя пугает все, возьмем его… – король подумал ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы выкурить трубку. Затем усмехнулся и откинулся на спинку кресла. – Жак, а ну-ка, опиши мне еще раз внешность советника Блая.

Жак улыбнулся и развел руками.

– Я не хотел вас огорчать, но вы сами догадались.

– Угораздило же меня родиться с такой внешностью, что я всем напоминаю каких-нибудь мерзавцев… – вздохнул король. – Терезе – немца, тебе – советника Блая… Наверное, Акрилла тоже меня боится, потому, что я ей кого-то напоминаю. Хорошо еще, что Ольга не видела того маньяка, а то бы непременно оказалось, что я и на него тоже похож…

– Ваше величество, – оживился Жак. – А что Акрилла написала в своем сочинении?

– Как я и ожидал, она его так и не написала. А я сделал вид, что забыл.

– Разве вам не любопытно? – засмеялся Жак.

– Любопытно. Но что-то из нее выдавливать себе дороже выйдет. При ее-то склонности к обморокам… точно, как кузина Нона. Из-за этого их сходства мне теперь постоянно кажется, что Акрилла такая же дура.

– Да нет, она не такая дура, – утешил его Жак. – Она просто трусиха. И еще она ужасно мечтательна и обожает любовные романы. Ну, и воспитали ее родители так строго, что она теперь носится со своим целомудрием, как дурень с писаной торбой. Мафей уж к ней и так, и этак, а она краснеет, глазки опускает, и делает вид, что не понимает намеков. А прямо ей сказать он не решается, не говоря уж о том, чтобы нагло хватать ее за везде. Все-таки, молодой еще, наглости не успел набраться.

– Любовные романы? – переспросил король. – И что, очень любит, говоришь?

– Прямо обожает.

– Понятно, – вздохнул король. – Роковая любовь, коварство и измена, честь и месть, красавец герой… И, разумеется, злодей, как и прочие злодеи, непременно похожий на меня. Жак, ну почему мне так не везет?

– Да бросьте, – посочувствовал Жак. – Какая вам разница, что думает о вас Акрилла? На кой она вам сдалась? Тем более, я рассказал ей пару сказок, здорово пошатнувших ее представление о законах жанра, и сейчас она вас боится исключительно по привычке.

– Кто бы Кире каких-нибудь полезных сказок рассказал… – снова вздохнул король и задумчиво полез в сейф за бутылкой.

– Разве что Кантор, – хихикнул Жак. – Он бесстыжий, он каких угодно порнографических сказок расскажет.

– Можно подумать, ты сам особо стеснительный! – фыркнул король, мигом вспомнив сказку о девочке-чистюле и водопроводном кране и представив себе реакцию Киры на такую сказку.

– Вообще-то нет, – согласился Жак. – Но Кире все же не решился бы.

Диего внимательно посмотрел а Киру и задумчиво потеребил серьгу. Опустил глаза. Нервно хрустнул пальцами. Опять посмотрел на Киру и как-то напряженно произнес:

– Видишь ли, я вряд ли смогу что-то посоветовать… толком. Если не вникать глубоко в проблему, могу посоветовать все же соглашаться. Если тебе действительно не противно, а просто все равно, как-нибудь переживете. В конце концов, многие супружеские пары так живут, и ничего. Тем более, никаких моральных убытков от секса с законным мужем быть не должно, так что можешь воспринимать это просто как… физические упражнения. А если ты хочешь чего-то более серьезного… То есть, если такая семейная жизнь тебя не устраивает, и ты все-таки рассчитываешь на большее… Сразу могу сказать, что совет тебе Эльвира дала дурацкий. С первого раза у тебя ничего не получится, и не потому, что король… плохой любовник, а потому, что ты… – он опять опустил глаза. – В общем, чтобы я что-то мог сказать толком, мне нужно немного больше знать о тебе. Не знаю, сможешь ли ты рассказать постороннему мужчине то, что я попрошу тебя рассказать. Если нет, я и советовать не буду.

– Что именно тебе рассказать? – устало спросила Кира, уже догадываясь, что он сейчас спросит.

– Ну вот, к примеру… У тебя были мужчины?

– Да, – кратко ответила Кира.

– Так вот, если ты считаешь это… возможным, расскажи мне о каждом. Как это у вас происходило и что ты при этом чувствовала.

– Это зачем? – подозрительно подобралась Кира.

– Это, чтобы я мог определить причину твоей холодности и посоветовать… и тебе, и королю, как вам лучше трахаться, чтобы у вас получилось.

– Спасибо, хоть на практике не пообещал показать, – оскорбленно выпрямилась Кира и собралась встать и уйти.

– Постой, – остановил ее мистралиец. – В общем, я и не ожидал, что ты согласишься, хотя так действительно было бы лучше. Да и насчет показать тоже неплохая идея, я так делал неоднократно… просто сейчас сомневаюсь, смогу ли, как раньше. Потому и не предлагаю. Ну, раз ты не хочешь рассказать точно, попробую догадаться. Мимолетный секс на офицерских вечеринках, когда все перепились и в принципе все равно с кем. Недолгое увлечение, закончившееся разочарованием. Настойчивый поклонник, обещавший неземное счастье и оказавшийся не в состоянии дать даже элементарного земного… Возможно, любвеобильный командир, пользующийся свои служебным положением…

– Вот это нет, – возразила Кира.

– Значит, остальное – да? Знаешь что, Кира… Мужики, конечно, эгоисты, и зачастую не особо заботятся об интересах партнерши. Это ни для кого не секрет. Но король-то чем виноват, что тебе все время такие попадались?

– А он, по-твоему, не такой?

– Откуда я знаю, какой он? Но раз уж он так усердно тебя добивается, можно надеяться, что он будет к тебе более внимателен, чем другие. И если он тебя любит, все у вас получится в лучшем виде.

– А он меня любит? – уточнила Кира.

– А вот это ты у него спроси. Врать он не станет. Ты сама-то как?

– Спасибо за совет, – ответила Кира и все-таки встала. – Пойду я домой, подумаю еще.

Диего улыбнулся и тоже встал.

– Все-таки, вы с ним похожи. Знаешь, действительно, выходи за него замуж. Вы прекрасная пара. А тебе все равно вряд ли светит что-то лучшее с твоим характером.

– Очень мило было с твоей стороны упомянуть именно характер, дабы не обидеть даму, – холодно поблагодарила Кира, уязвленная таким замечанием.

– А, ты об этом? – мистралиец небрежно кивнул на ее повязку. – Ерунда, не создавай себе комплексов. Если хочешь знать, – он чуть наклонил голову и лукаво подмигнул. – Если бы мне действительно пришлось тебе показывать на практике, меня бы это ничуть не смутило. Женщины бывают вздорными, глупыми, лживыми, корыстными и просто стервами, но некрасивыми они не бывают. Давай я тебя провожу.

– Спасибо, – усмехнулась Кира. – Не стоит. Я не боюсь ходить ночью по улицам. А из тебя провожатый, с твоей вывихнутой рукой…

– Ах, да, – рассмеялся Диего. – Я как-то все время забываю, что имею дело не с дамой, а с воином. И часто тебе приходится обнажать меч, когда ты ходишь ночью по улицам?

– Нет, – снова усмехнулась Кира, на это раз печально. – Обычно достаточно просто снять повязку и повернуться к свету…