На вершине башни было действительно высоко, красиво и безлюдно. И еще довольно прохладно, поскольку солнце уже садилось и к ночи начало холодать. К счастью, ветра не было, а то бы они там замерзли в куртках.
– Я тебя слушаю, – с печальной покорностью в голосе сказал товарищ Пассионарио, взирая на роскошный закат. – Что от меня опять хочет Амарго? Это же он тебя прислал?
– Он, – честно признался Кантор. – Он хочет, чтобы вы вернулись. Не знаю, что у вас там за конфликт вышел…
– Да знаешь, – перебил его собеседник, не отрывая глаз от кроваво-красного солнца, утопающего в ярких облаках. – Наверняка он тебе сказал. И чего ради ты со мной на «вы»? Мы же одни. Когда ты сломал подставку от пюпитра на моей спине, ты таким почтением не страдал.
– Тогда ты был моим учеником, – усмехнулся Кантор. – И нагло слямзил у меня тему, не потрудившись даже переделать. А сейчас ты вроде как мой начальник.
– Вот именно – вроде как. Брось ты эти придворные церемонии. Можно подумать, ты действительно меня настолько уважаешь, чтобы обращаться ко мне на «вы».
– Ну, как хочешь, – не стал ломаться Кантор. – Амарго мне сказал в общих чертах, что у вас было, но это же не значит, что я теперь это знаю. Может, сам скажешь? Только скажи сразу, ты просто психанул или решил нас совсем бросить?
– Не знаю, – вздохнул непутевый лидер и опустил глаза. – Сначала просто психанул, а потом посидел, подумал… На кой оно мне надо? Мы это все уже проходили, только с другой партией. Ах, вы нужны отечеству, вы непременно должны править страной, без вас тут все пропадет… Вы так молоды и неопытны, но пусть вас это не смущает, мы не оставим вас, мы вам будем все рассказывать и подсказывать, как поступать… То есть, будешь, парень, сидеть на своем троне и кивать, как идиот, на все, что мы скажем. Тогда я еще был молодой и горячий, сразу всем в морды плюнул… и получил неприятностей на десять лет вперед. Но ни разу не пожалел. А сейчас вот думаю… Ведь опять на той же заднице сел. Опять пришло к тому же самому. Опять получается, я всем нужен до усрачки, без меня все рухнет, я не смею рисковать своей бесценной жизнью, поскольку она уже вроде и мне не принадлежит, а является народным достоянием… И еще оказывается, что я безответственный придурок, которому пару мышей нельзя доверить, не то что страну. То есть, опять-таки, поскольку я такой полный болван, добрый дядя Амарго будет мне рассказывать и показывать, а я должен кивать и соглашаться.
– И ты снова собрался всем в морду плюнуть?
– Не буду я никому в морду плевать, это дурной тон. Я просто больше не вернусь. Пропал и пропал. В гробу я видал это все. Да, я не способен руководить, я безответственный раздолбай, я бард да еще полуэльф к тому же, и мне нельзя доверять командовать людьми. Так и не надо, просил я об этом, что ли? Товарищ Амарго сам меня на это уговаривал, и долго уговаривал. А я парень покладистый, меня уговорить – раз плюнуть, вот и согласился сдуру. Теперь жалею. Надо ему наводить порядок – пусть сам садится на трон и сам правит.
Кантор вздохнул. Трудно уговаривать человека, когда знаешь, что он прав.
– А сам, без него, ты сможешь?
– Не смогу. Потому и не хочу. Зачем он мне нужен, этот пресловутый трон моих предков, если я смогу сидеть на нем только как декорация? Ты бы на моем месте что сделал?
– То же самое, – кивнул Кантор. – Но мать твою так, не через семь же лет!
– Полагаешь, теперь поздно?
– Если хочешь знать мое личное мнение, то никогда не поздно. Просто теперь это получится огромное свинство с твоей стороны. Не по отношению к Амарго лично, а по отношению ко всем, кто пришел под твои знамена, кто поверил тебе, кто готов умереть за твою улыбку. К нам, рядовым бойцам. Ты тут сидишь, варенье лопаешь, а там твоя личная охрана рыдает вот такими слезами. Втайне, чтобы никто не видел, потому что им запретили распространяться о том, что ты пропал. А что будет, когда узнают все? Ты что, не понимаешь, засранец, они ведь тебя любят! Они тебе верят! А ты тут всем улыбался семь лет, а теперь тебя вдруг заело самолюбие, и ты решил всех послать на фиг. Даже мне обидно, хотя я всегда относился к тебе более критично, чем остальные. Я все время вспоминал, как лупил тебя подставкой от пюпитра, и после этого мне было сложно воспринимать тебя всерьез… Но, собственно, чего я тебя уговариваю, мне этого не поручали. Сам не маленький. Даже для эльфа.
– А что тебе поручали в таком случае? – Пассионарио чуть усмехнулся и поднял глаза. – Еще раз сломать на мне подставку от пюпитра? Или… поработать по специальности?
– Ты что, совсем охренел? По-твоему, если Амарго тебе нахамил, так он уже и конченый злодей? Он хочет с тобой помириться, как я понял. Просил, чтобы ты с ним встретился и вы поговорили. По-хорошему, без матюков, без крика и прочих конфликтов. И ты все-таки с ним поговори, даже если твердо решил уйти. Скажи ему, что ты обо всем этом думаешь и почему уходишь. Только не вздумай ему сказать, что я тебя с Мафеем познакомил, он мне за это башку оторвет.
– А что ж ты конспирацию нарушаешь? – усмехнулся вождь и идеолог. – Прямо как я, безответственный и непутевый… А вроде и человек, и не бард. Верно Амарго говорил – все у нас как-то похоже выходит. У него даже есть навязчивая идея, что мы братья. Что твой папаша и мой тоже, а про эльфа он все наврал.
– А сколько в этом правды? – заинтересовался Кантор.
– Нисколько. Твой папа действительно трахал мою маму, но залетела она от эльфа. Это достоверно, я с этим эльфом лично знаком. Хотя мы все-таки в некотором роде родственники. Мой папа-эльф приходится тебе прадедом, если ты не знал.
– Не знал. Ну надо же! – восхитился Кантор. – Значит, мой дедушка был такой же раздолбай вроде тебя?
– Папа говорил, что твой дедушка был еще хуже. Да и сам ты… Ты вспомни себя до того, как ты потерял Огонь. Такого раздолбая даже среди эльфов поискать было… А как Мафей в этом отношении?
– Не знаю. Пообщаешься, сам посмотришь. Только смотри, чтобы тебя не засекли. А то его величество Шеллар господин любознательный…
– А он всегда таким был, – улыбнулся Пассионарио. – Я его помню в детстве. Полностью отмороженная физиономия, и на ней потрясающе живые любопытные глаза. Он же тогда не умел даже улыбаться, единственное чувство, которое ему небо дало от рождения – это неуемное любопытство.
– А где это ты с ним виделся в детстве? – не удержался Кантор. – Насколько я понял, вы принадлежали к разным королевским домам.
– А, так ты это понял? – грустно улыбнулся вождь и идеолог. – Я всегда сомневался, что мне удастся долго сохранять в тайне свое происхождение, и до сих пор не могу понять, как за столько лет никто больше не догадался. Ведь знаешь, многие подозревают, что принц – это ты. Из-за того, что Амарго так трепетно к тебе относится. А насчет Шеллара… видишь ли, у королевских семей, как и у нормальных людей, принято ездить друг к другу в гости. Я со всеми ныне правящими королями знаком. С Шелларом мы вместе играли. Александра я помню совсем маленьким карапузом. Зиновий меня как-то посохом огрел, когда мы с Роаной целовались в парке на лавочке. Все-таки девчонка оказалась всерьез неравнодушна к эльфам… Элвиса я не любил, он мне казался чопорным и высокомерным. А Луи вообще ко мне приставал с нехорошими намерениями, и мои старшие кузены за это его очень сильно побили. Был международный скандал.
– Значит, я правильно догадался, – засмеялся Кантор. – Ты законный наследник престола, потому ты всем так позарез нужен. Лидеры любой партии по яйцу бы себе оторвали, лишь бы тебя заполучить.
– А чего ты смеешься? Так оно и есть. Ты лупил подставкой принца… Хотя, может это и смешно.
– Я не потому смеюсь. Я просто вспомнил, как Гаэтано скандалил, когда ты объявил, что пока не кончится война, мы все товарищи, никаких титулов и сословий…
– А, это когда он мне сказал, что дождется, пока война кончится, и специально ко мне явится, чтобы я ему поклонился, как всякий простолюдин должен кланяться графу? Я помню. Я сам чуть не заржал тогда. Мы потом с Амарго закрылись в штабе и смеялись до истерики, представляя, как перекосит породистую рожу Гаэтано, когда он поймет, кто кому должен кланяться… И он до сих пор на меня за это дуется. Зато догадываешься, почему он тебя терпел со всеми твоими заскоками и припадками?
– Никогда бы не подумал, – признался Кантор. – Кстати, знаешь, кое в чем Амарго и прав. Ты додумался, где со своей дамой встречаться – во дворце! Что, не мог в городе хату снять? Если у тебя денег нет, я тебе дам, только не мелькай ты в этом дворце. Изловят ведь моментально.
– Дело не в том. Просто эта комната – единственное место, куда я могу безошибочно телепортироваться. Как научусь, найду другое место. Если бы Амарго не орал, как ушибленный, я бы ему это толком объяснил.
– А что мне ему передать?
– Я подумаю. Как надумаю, что ему сказать, сам приду.
– Здрасте! Он что, должен сидеть здесь, в Ортане, и ждать, пока ты надумаешь?
– Да нет, зачем, я прямо на базу приду.
– А не потеряешься опять?
– Шутишь? Я же научусь, и все будет нормально. Спасибо, что ты меня с Мафеем познакомил. Я всегда хотел с ним пообщаться.
– Ага, – хихикнул Кантор, – рассказать, как ты в детстве с его матерью целовался и как тебя его дедушка посохом огрел. Познавательно!..
– Все это, конечно, забавно, – вздохнул Пассионарио. – Но вообще-то, если бы не весь этот бардак, принцесса Роана была бы моей женой… и, возможно, никакого Мафея бы и на свете не было. Ты никогда не задумывался, как странно складываются человеческие судьбы, и от каких мелочей они иногда зависят?
– Неоднократно, – помрачнел Кантор. – Я очень часто задумывался о том, как бы было здорово, если бы Патриция в детстве умерла от какой-нибудь скарлатины или оспы… Или если бы ее затрахали насмерть какие-нибудь злодеи.
– А где она сейчас?
– Лежит себе в поморском лесу, там, где ее Саэта положила. Мы ее даже не закапывали, так, снегом присыпали… А ты что, не знал, что это она и была той самой ведьмой? Ну, ты даешь… Кстати, о человеческих судьбах. Я слышал, ты предсказаниями балуешься?
– Тебе бы так баловаться! А тебе что, интересно твое будущее? Или что тебе надо?
– Да мне тут предсказали такого дерьма, что до сих пор не по себе.
– Кто?
– Мафей. Он видит вещие сны.
– А что именно?
– Опять попадусь. Опять допрос. И опять «где Амарго?». Дался всем этот Амарго! Ты можешь сказать что-нибудь точнее?
– Не могу. Ты что, думаешь, я просто так – захотел и увидел?
– А твои видения – стихийные?
– Не просто стихийные, чтобы они начались, мне надо довести себя до состояния голодного обморока. Так что, все, что я могу сказать о твоем будущем, я видел в момент нашего знакомства. Я тогда как раз пребывал в таком состоянии. И видения были обрывочны и хронологически беспорядочны. Впрочем… у тебя есть дети?
– Ты что, не знаешь, что у меня их вообще не может быть?
– Ну так вот, я их видел. Причем двоих. Так что, пока их не заведешь, точно не умрешь. А что у тебя за проблемы с этим? Тебе что, правда в Кастель Милагро все поотбивали? Но трахаться тебе это не мешает, насколько я знаю? Может, со временем и дети будут?
– Да нет, что за ерунду ты говоришь. Это у меня с детства. Я залез в папину лабораторию и пошарил там. А там было что-то или ядовитое, или заколдованное… Откачать откачали, но насчет детей… – он развел руками. – Так ты думаешь, это не навсегда? И у меня есть дальнейшее будущее?
– Да, – с улыбкой кивнул Пассионарио. – Я еще кое-что вспомнил… Но говорить не буду. Я вообще стараюсь не говорить людям об их будущем. А то в те времена, когда я голодал и часто видел будущее, я раздавал предсказания направо и налево… а людям вредно знать свое будущее. Они начинают метаться, делать глупости и всячески усложнять себе жизнь. Причем избежать судьбы, как правило, не удается. Хотя есть один интересный и поучительный случай, если хочешь, расскажу. О том, как из-за моего предсказания две девочки благополучно разрушили свою судьбу. Рассказать? Все равно нам еще Мафея ждать. Только это по секрету, не говори никому. Шестнадцать лет назад болтался я по Крамати в поисках чего бы поесть. Бреду по улице, неделю не ел, от ветра шатаюсь, в общем, состояние самое то. И тут мне навстречу две девочки. Маленькие, хорошенькие, как куколки, славные такие… в передничках с кружевами. Школьницы. Я смотрю на них, и тут меня пробивает. Начинаю видеть. Какое-то международное мероприятие, и эти две пигалицы уже взрослые, ни много ни мало, обе королевы. Одна, кажется, в цветах то ли Лондры, то ли Поморья, не рассмотрел точно, зеленое с белым это было, или зеленое с синим. А вторая вообще в чем-то восточном, не то хинском, не то еще экзотичнее. Я не выдержал, и подошел к ним. Девочки оказались такие жалостливые, что отдали мне все свои карманные деньги. Сорок медяков. Можно сказать, спасли от голодной смерти. А я им предсказал будущее. И что эти две куколки сделали? Пошли и сказали родителям. А родители что у одной, что у другой оказались умнее некуда. Одной папаша, вояка непризнанный, посоветовал, как стать королевой – завоевать себе корону. Это девочке! А девочка оказалась подходящего склада, и в результате стала воительницей. Какие уж тут принцы и прочие замужества!
– Так может, просто время не пришло? – предположил Кантор.
– Как же! В моем видении у нее было нормальное лицо и оба глаза на месте. А сейчас она уже один в битве потеряла. Так это еще ничего. У ее подружки оказалась совершенно чокнутая мама. Она начала срочно выдавать ее замуж за принца. Причем то ли она страдала патологическим патриотизмом, то ли полным отсутствием фантазии, но нацелилась она почему-то на родных ортанских принцев, благо их было аж четыре и три из них холостые. А потом, когда случилась вся эта история с Небесными Всадниками, в стране оказался и вовсе холостой король. Само собой, за мамиными идеями, девочка свою судьбу где-то пропустила. Не оказалась в нужное время в нужном месте. И в результате оказалась в постели его величества Шеллара, который отодрал ее, как последнюю шлюху, и через луну отставил и забыл. Ни о каком замужестве и речи не было. Вот так оно, будущее предсказывать.
– Так это ты про свою Эльвиру и ее подругу, которая вместе с Ольгой на дракона ходила? – догадался Кантор. – Вот почему по секрету! Боишься, что она тебе за твое предсказание шею намылит?
– Опасаюсь, – признался Пассионарио. – Уж больно она на судьбу обижена. А также на маму и на Шеллара. Вот уж не думал, что он таким станет. Был спокойным, совершенно не злым ребенком… то ли это работа в разведке его испортила? Или просто озлобился на весь женский род, за то, что его не любят?
– А они его не любят?
– Вполне может быть. Он же страшен, как двенадцать демонов. А если его еще и раздеть…
– Не знаю, – пожал плечами Кантор. – Ольге он нравится. И по ее рассказам, они прекрасно ладят. Да не так уж он и страшен. Может, твоя Эльвира начала нос воротить, и он на нее лично обиделся? Кстати, знаешь, кого я здесь встретил? В жизни не догадаешься! Помнишь Камиллу Сахарные Губки?
– Помню, конечно. А где ты ее встретил?
– Здесь, во дворце.
– А что она тут делает?
– То же, что и всегда. Только лично его величеству.
– Ну надо же! Вот как надо делать карьеру! – рассмеялся Пассионарио. – А он знает?
– Прекрасно знает, и, похоже, ему на это наплевать.
– А, это у него запросто. Я помню, как он в детстве доставал наставника вопросами «А почему так надо?». Если какое-то правило не было логически мотивировано, он его не понимал. Хотел бы я с ним сейчас увидеться, посмотреть, какой он… Наверное, здорово изменился. Я слышал, он даже смеяться научился.
– Да он совершенно нормальный мужик. С приветом немного, но мне понравился.
– Еще бы тебе не понравился! Ты сам с большим приветом, тебе и люди такие нравятся. А твоя подружка, она тоже с приветом? Амарго что-то там говорил насчет ненормальной переселенки… Она правда переселенка?
– Абсолютно точно. Переселенка, и с огромным приветом. Я ее обожаю.
– А как она в постели?
– Как тебе сказать… У нее других мужчин не было, я первый, так что… как я научу, так и будет. А вообще она совершенно свободна в этом смысле и начисто лишена предрассудков. Ее ни на какие новшества не надо долго уговаривать, она все принимает.
– А как у нее насчет «неподобающих поз»?
– У нее такого понятия нет. А что, у тебя с этим какие-то проблемы?
– Да вот, Эльвира как-то упомянула это выражение… в том смысле, что Шеллар ее трахал в неподобающих позах… И я теперь ума не приложу, какие же именно она считает неподобающими, чтобы ненароком не предложить и не обидеть. Тебе смешно, а мне уже надоело все время в одной и той же.
– Так спроси у нее, у тебя что, языка нет? Или опять боишься обидеть? Я бы у Жака спросил, но он же меня не так поймет.
– Я бы ее спросил, но она на эту тему не любит разговаривать. Я имею в виду, о короле. Ей неприятно это вспоминать. Хоть иди и у него самого спрашивай.
– А что, спроси, – засмеялся Кантор. – Прикинься привидением… А вот и Мафей.
Маленький эльф вышел из телепорта, огляделся и спросил:
– А почему вы в темноте сидите?
– Просто не заметили, как стемнело, – улыбнулся Пассионарио. – А что, сделать немного света? Его могут и увидеть.
– Я сам сделаю. На минуточку, чтобы Диего посмотрел рисунки. А потом уберем, чтобы не увидели, – пообещал Мафей и создал небольшой светящийся шарик. Когда на площадке стало более-менее светло, он протянул Кантору два листа с рисунками. – Вот, смотри.
– А мне можно? – полюбопытствовал Пассионарио.
– Можно, – кивнул Кантор, разглядывая свой портрет. Получилось очень похоже, хотя, на его взгляд, слишком сурово. Плотно сжатые губы и строгий холодный взгляд, бесстрашный и безжалостный. Воин. – Разве я такой? – спросил он, и Мафей ответил:
– Не совсем. Это та из твоих личностей, которую ты считаешь собой, хотя на самом деле ты что-то среднее. А вот это – тот, кого ты называешь «внутренним голосом».
Кантор взглянул на второй лист и тихо обомлел. Это был тоже он, но совсем другой. Отчаянно-веселые глаза с этакой лихой чертовщинкой, ослепительная улыбка – прежняя, какой она была до того… И длинная челка. Бард.
– Потрясающе! – засмеялся за его спиной товарищ Пассионарио. – Мафей, ты гений. Как ты это рассмотрел?
– А разве ты сам не видишь? – удивился Мафей.
– Да я никогда не смотрел. Я-то просто все о нем знаю… Кантор, а ты что молчишь?
– Спрячь его где-нибудь, – сказал Кантор, не отводя глаз от рисунка. – Чтобы его никто никогда не увидел. И никому не говори.
– Это так важно? – удивился Мафей и погасил шарик. – Хорошо. Не скажу. Давай, я спрячу.
– А подари мне, – попросил Пассионарио. – Кантор, можно я их себе возьму? Я никому не покажу, только Амарго.
– Ты что, полный придурок? – рассердился Кантор. – Чтобы Амарго мне за это яйца оторвал?
– За что?
– За то, что я засветился. Ему же не докажешь, что не виноват… Хотя, впрочем, если ты с ним помиришься, то показывай, потерплю… – он весело хихикнул. – За короля и отечество…
– Разумеется, – пообещал идеолог. – Если не помирюсь, то и показывать не буду. Ну что, пожелать тебе спокойной ночи, или это будет звучать, как издевательство?
– Постой, – спохватился Кантор. – А ты когда видел Шеллара, заглядывал в него?
– Не помню, – пожал плечами Пассионарио. – А что?
– Да мне интересно, что же это у него за свет такой.
– Не припоминаю. Может, еще как-нибудь увижу, посмотрю.
– Тогда и тебе спокойной ночи, – усмехнулся Кантор и кивнул Мафею. – Мне к Ольге. А вы общайтесь… господа эльфы.
Ольга поставила на полку последнюю чистую тарелку и с облегчением плюхнулась на табурет.
– Теперь можно и закурить. Терпеть не могу мыть посуду.
– Я догадывался, – усмехнулся Жак, вытирая руки полотенцем. – Потому и остался тебе помочь. А то бы ты ее так и оставила, поскольку хозяйственное настроение у тебя закончилось.
– Закончилось, – согласилась Ольга. – Но посуду я бы все равно помыла. А то даже неудобно, вечно как Диего приходит, у меня в доме полный бардак.
– Да он у тебя всегда, – засмеялся Жак. – Я имею в виду, бардак у тебя всегда, кто бы к тебе ни приходил. В субботу тут у тебя убирался лично его величество.
– Здесь был король? – ужаснулась Ольга, вспомнив, в каком виде оставила квартиру, собираясь на битву. – В этом свинюшнике?
– Ага, – довольно ухмыльнулся Жак. – Они с Элмаром ждали здесь твоего Диего, чтобы с ним потолковать о делах, и заодно немного прибрали тут у тебя. Его величество сложил в шкаф твои вещички, а его высочество помыл часть посуды. Причем он был страшно возмущен, что король сподвигнул его на такое низменное занятие, и заявил, что в следующий раз возьмет с собой пару слуг.
– Ой, стыдобища… – Ольга немедленно представила себе, как его величество с любопытством изучает покрой ее кружевного лифчика, который, это она точно помнила, валялся на столе вместе с чулками.
– Что, вещички были интимного характера? – хихикнул Жак. – Да ладно, что ты, короля не знаешь? Он, наверное, еще и изучил, как они сшиты и из чего сделаны. Ему страшенно понравилось, он даже задумался, как бы ввести это дело в моду среди своих придворных дам. Хотя, впрочем, теперь это уже, наверное, не актуально, раз он женится.
– Жак, а на ком он женится? – спросила Ольга, которая всерьез опасалась выслушать еще одно предложение от его величества, на этот раз на полном серьезе, и теперь уж точно обидеть его повторным отказом.
– Откуда я знаю? Он еще сам не знает, и, кстати, в полной растерянности по этому поводу. Сегодня, к примеру, страшно сокрушался, какой он лопух, что прозевал тебя. Купился на всю эту фигню насчет проклятия, уши развесил, а теперь поздно локти кусать, ты вроде как не свободна. Ольга, а у тебя с этим знойным кабальеро – насколько серьезно?
Ольга пожала плечами.
– Это зависит от того, насколько у него серьезно со мной.
– Ну ты даешь! – удивился Жак. – Ты еще сомневаешься? Ты вообще знаешь, что он только из-за тебя ввязался в сомнительную авантюру его величества с побоищем на банкете? Где его чуть не убили, кстати? Он пошел туда только потому, что его попросил Элмар, а он твой друг. А не будь Элмар твой друг, послал бы его наш мистралийский товарищ куда подальше вместе с его величеством и их хитрыми комбинациями. Но вообще-то речь шла не о том. Ты-то сама как к нему относишься?
– Хорошо, – кратко ответила Ольга, не желая вдаваться в подробности. Кому какое дело, что между ними есть и чего нет. Кому какое дело до того, как она ждала его эти три дня, каждый день и каждую ночь, и понедельник, и вторник, и среду, хотя и знала, что он должен приехать только в пятницу… И как страшно даже подумать о том, что завтра он уедет, как всегда, рано утром, подхватившись спросонок, хватая свои вещи впопыхах и крича, что он проспал и опаздывает, и опять пропадет почти на луну… а то и насовсем. Может ведь быть и такое.
– А насколько хорошо? – не отставал Жак. – Вот, к примеру, меня беспокоит вопрос: если с ним что случится, ты не решишь в очередной раз, что сказка кончилась… и тому подобное?
– Прикуси язык! – потребовала Ольга, по-прежнему не желая признаваться, что проницательный королевский шут очень точно попал по самому больному месту, безошибочно угадав именно то, чего она больше всего боялась. – И не смей больше говорить таких вещей! А напоминать мне о сказке, которая кончилась, некрасиво и… жестоко.
– Извини, – вздохнул Жак. – Может, конечно, и жестоко, но, боюсь, актуально. А то я вижу, ты как-то скисла, несмотря на то, что к тебе приехал твой возлюбленный, да и вообще мы очень мило посидели. Или просто ты впервые с ним пообщалась на трезвую голову, и он тебе разонравился?
– Я что, по-твоему, алкашка какая-то? – обиделась Ольга. – Почему это он должен мне разонравиться? Потому, что он не нравится тебе?
– А кто сказал, что он мне не нравится? Вовсе нет. Это раньше я его немного побаивался и… как бы это сказать… не мог понять, как вы с ним общаетесь, когда не трахаетесь. Мне как-то странно было, что у вас нашлось общего, потому как полагал, что единственное, о чем с ним можно поговорить – это о восемнадцати способах перерезания глоток и об арбалетах с оптическим прицелом. Но когда я сегодня услышал, как они с Элмаром на полном серьезе завелись сравнивать классическую поэзию с современной, я тут же понял всю глубину своей ошибки и устыдился.
– Устыдился? – засмеялась Ольга. – Ты? А так бывает? Кстати, а почему Элмар такой замороченный и даже пить не стал? Он не заболел, случайно?
– Да что ты, с какой бы это радости он вдруг заболел. Замороченный он потому, что король сваливает на него все дела, которые не в состоянии делать сам… А как Элмар в них разбирается, сама знаешь. Сегодня жаловался, что министр просвещения приволок ему кучу отчетов, а он в них ничегошеньки не понял и принял, не читая, а завтра ему наверняка от короля попадет за это. А казначей по три раза на день достает его просьбами сделать ревизию и проверить его бухгалтерские документы, пока король не встал и сам не проверил.
Ольга представила себе бедного Элмара за столом в королевском кабинете, пытающимся вникнуть в содержание финансовых отчетов Казначейства, и захихикала.
– Вот-вот, – согласился Жак. – Куда ему еще и пить. Да и, похоже, он вообще пить боится, король его запугал…
– Как запугал? – не поняла Ольга.
– Он ему сказал, что ты, дескать, дорогой кузен, спиваешься на глазах, ты уже, можно сказать, состоявшийся алкоголик, вот посмотри на Луи, скоро и ты в такого же превратишься. Вот в таком духе. Элмар перепугался… ну, сама понимаешь, он же воин, для него такая перспектива страшней, чем королю жениться. Вот он с перепугу и пить перестал.
– Он что, прямо так сразу и поверил?
– Он сначала посомневался, а потом в очередной раз набрался сверх меры и по пьяни разоткровенничался с твоим приятелем… тоже сверх меры. А проспавшись вспомнил, что так не подобает. Ну, ты же знаешь, как это обычно бывает у Элмара. Начинает утром с бодуна вспоминать, что вчера делал, приходит в ужас и потом неделю стыдится и страдает. Вот на почве очередных таких страданий он и задумался – а не прав ли кузен Шеллар? А не спиваюсь ли я, в самом деле? Он даже ко мне вчера приставал с вопросами, не много ли он пьет. К тебе не приставал?
– Нет. Так что, он решил, что пора бросать пить? Бедный Элмар… Хотя, впрочем, раз он стал об этом так переживать, значит, король ошибается. Алкоголик наоборот стал бы возражать и доказывать, что он пьет в меру, что он никому не должен отчитываться за каждую рюмку, и вообще, его просто не уважают и желают обидеть.
– Король не ошибается, – хихикнул Жак. – Король аккуратно и изящно манипулирует своим доверчивым кузеном. Во всяком случае, я это именно так понимаю. Только не говори Элмару, ладно? Король, конечно, намеренно преувеличивает, но он просто уже задолбался с Элмаром и его пьянками. Он еще после той охоты хотел личным своим указом запретить Элмару пить, а этот военный совет, на который наш герой явился в неходячем состоянии, был последней каплей. Так что вот такие дела с Элмаром. А теперь вернемся к тебе? Какая сказка у тебя кончилась на этот раз?
– Сказка о битве с драконом, – призналась Ольга.
– Классический случай – когда выполнена цель, оказывается, что делать нечего? – уточнил Жак. – Так не переживай, это не надолго. И вообще, это была не сказка, а коротенький фильм ужасов, а сказка только начинается. Ты представляешь себе, кто ты теперь такая и какая у тебя будет жизнь?
– Очень плохо. Но что я представляю совершенно точно, так это то, что завтра мне опять предстоит готовить на этой ненормальной плите, в которой невозможно отрегулировать уровень температуры, мыть посуду в тазике, и гладить все то, что я вчера постирала. Идиотским утюгом на углях. И если мыть посуду в тазике и стирать вручную я еще умею, то этот доисторический утюг меня напрочь вырубает.
– Не майся дурью, – посоветовал Жак. – Найми служанку. Или просто заплати кому-нибудь из соседок, чтобы тебе гладили, как я делаю. Меня этот утюг тоже вырубает, такая передовая технология не для наших отсталых мозгов. А печка в общем ничего, мне нравится, я ее научился топить где-то через полгода. И вообще, посмотри на проблему с другой стороны. Тут, конечно, нет таких удобств, к которым ты привыкла, хотя по-моему водопровод уже является большим достижением. Но зато этот мир – экологически чистый. Никакой радиации, химических отходов и прочих прелестей цивилизации. Здоровый воздух, чистая вода, шикарная природа. Натуральная пища без всяких там биодобавок, синтетических заменителей и вкусовых симуляторов. Разве это не классно? Между прочим, здесь у меня сразу прошли четыре вида аллергии и прогрессирующая близорукость. А дома я к двадцати годам успел сделать три операции по восстановлению зрения.
– Понятное дело, – согласилась Ольга. – Ты же, наверное, от компьютера не отходил? А как остался без него, тут у тебя и зрение перестало падать.
– Ну ты как скажешь! – удивился Жак. – С чего бы это от компьютера портилось зрение? Я понимаю, от этого мозги можно испортить, но глаза-то тут причем? Или в ваше время еще были эти допотопные мониторы с экранами, от которых точно можно было ослепнуть?
– А у вас какие? – заинтересовалась Ольга.
– Никаких. Шлем и перчатка. А профессионалы вообще ставят специальные имплантаты и подключаются напрямую к мозгу. Но ты меня сбила своим утюгом, я о другом говорил… Ах, да, о новой сказке. Ты до сих пор не поняла, кто ты теперь и что из этого следует? Эх ты, деревня! Вы же теперь самые важные персоны в королевстве… на ближайшие пару недель. А то и больше, поскольку вас должны официально чествовать, а это будет, когда король поправится, так что период вашей популярности изрядно продлится. И даже если ты, в силу природной нерасторопности, не воспользуешься этим в практических целях, тебе все равно полагается награда. За спасение королевства и все такое.
– Какая? – поинтересовалась Ольга и хихикнула, представив себе огромную почетную грамоту «За спасение королевства», почему-то с портретом Ленина.
– А какая хочешь. Без шуток. Хочешь – денег, хочешь – дворянство, хочешь – придворным бардом будешь. На что у тебя фантазии хватит. Ты же знаешь, его величество в тебе души не чает и ни в чем тебе не откажет. Он бы и раньше что угодно для тебя сделал, просто повода не было, а теперь уж он развернется во всю широту своей щедрой души, а он, кстати, никогда не был жлобом. Так что тебе надо только сесть и подумать, чего ты хочешь в этой жизни.
– Не знаю, – вздохнула Ольга, поскольку она действительно не знала. – Подумаю потом. Сейчас мне вообще ничего не хочется. Может, король чего умного посоветует.
– Эх, – вздохнул в ответ Жак. – Что он посоветует? У него у самого проблемы и он у всех совета спрашивает. Ольга, может все-таки выйдешь за него замуж? Посуду мыть не надо будет, и гладить тоже.
– Спасибо, – проворчала Ольга. – Зато надо будет полжизни топтаться на всяких идиотских церемониях, как это делает наш бедный король. И рожать ему наследников. А еще бросить парня, который мне нравится. Фигушки. Вон пусть лучше на Кире женится. Он же хотел, чтобы его королева командовала армией. А у Киры получится, она девушка серьезная, а не разгильдяйка вроде меня.
– Королева с одним глазом и переполосованной физиономией? Было бы интересно, но я боюсь, что Кира скажет то же, что и ты. Может, попробовать Эльвиру уболтать?
– Оставь ты короля в покое, что он сам не разберется? У него три луны впереди, найдет себе невесту. Вот он оправится от первого потрясения, смирится с мыслью, что жениться надо, и начнет спокойно думать над проблемой, как он это обычно делает. А если уж начнет, то обязательно что-то придумает. И перестань нас сватать, надоел уже.
– Ладно, не буду, – согласился Жак. – А твой увечный бард так и не появлялся?
– Ни слуху, ни духу, – ответила Ольга, которая о своем суженом уже и забыть успела. – Да и зачем?
– Ну да, действительно, не хватало, чтобы два горячих мистралийских парня тут подрались из-за тебя… в кругу на ножах, как у них принято.
– Что за ерунду ты говоришь, – донеслось из комнаты. – Неужели я стал бы драться с калекой?
В коридор вышел Диего, на ходу снимая куртку, и посмотрел на Жака с явным упреком. Дескать, за кого ты меня принимаешь? Он появился так неожиданно и бесшумно, что Ольге даже стало не по себе, когда она подумала, что он мог слышать их разговор из комнаты.
– Да я шучу, – отозвался Жак, тоже как-то стушевавшись. – Тебя Мафей телепортировал?
– Нет, я сам телепортировался, – недовольно ответил Диего, повесил куртку на крючок и принялся снимать сапоги. Ольга заметила, что он не в настроении. С чего бы это? Действительно слышал, как Жак ее сватал, и обиделся? Или Мафей что-то неприятное сказал? Или им с Мафеем кто-то помешал?
– И давно? – напрямую спросил Жак.
– Не особенно, – проворчал Диего. – Но как ты делал неподобающие предложения моей девушке, я слышал, если тебя именно это интересует. Не стыдно?
– А я вообще бесстыжий, – ответил Жак с деланным нахальством. Было видно, что он порядком струхнул, да и самой Ольге стало как-то неприятно.
– Оно и видно. – Диего прошел на кухню, огляделся и спросил: – Ольга, у тебя кофе есть?
– Есть, – вздохнула Ольга. – Ты кофе хочешь?
– Варить лень? – уточнил Диего. – Скажи где, я сам сварю.
– В шкафу, – показала Ольга и все-таки спросила: – Это из-за Жака ты так расстроился? Или тебе Мафей что-то сказал?
– Да вовсе я не расстроился, с чего ты взяла? – Диего подбросил дров в плиту и поставил на неостывший чайник. – А ты со своими бесстыжими предложениями молчал бы в тряпочку. Сам-то король хоть знает, что ты тут для него чужую девушку отбиваешь?
– Нет, конечно. Брось ты кипятиться, все равно Ольга не соглашается. Да если бы и согласилась, ничего страшного. У всякой порядочной женщины должны быть и муж, и любовник, так что вовсе не обязательно она должна тебя бросать. Или я что-то недопонял, и ты сам собираешься жениться?
– Жак, бесстыжая твоя морда! – обиделась Ольга. – Прекрати! Это уже ниже пояса!
Диего печально посмотрел на Жака, потом на нее, и тяжело опустился на свободную табуретку.
– А знаешь, – так же печально и совершенно беззлобно произнес он, доставая сигару, – я бы, пожалуй, и женился… если бы мог предложить что-то более стабильное, чем краткие свидания через неопределенные промежутки времени. Ольга, ты бы вышла за меня замуж?
– Нет, – неохотно призналась Ольга.
– А почему? – тут же спросил он, с любопытством поднимая на не глаза.
– Потому, что я принципиально не хочу ни за кого замуж.
– Вот-вот, – засмеялся Жак. – Она всем это говорит. Как ты думаешь, честно или врет?
– Жак, ложкой по лбу получишь, – рассердилась Ольга.
– И пострадаю за правду! Наверняка ведь врешь. Есть конкретные причины, почему ты не хочешь замуж за того или иного мужчину. Вот насчет короля ты сказала совершенно честно – потому, что насмотрелась, как он страдает на этих вечных церемониях, и боишься, что и тебе так же придется. А не был бы он королем, а был бы, скажем, полицейским или алхимиком, может, и вышла бы. А хочешь, скажу, почему ты не хочешь замуж за столь достойного кабальеро? Сказать?
Ольга немедленно схватила ложку и сделала вид, будто действительно собирается треснуть этого болтуна по лбу, чтобы заткнуть его хоть как-нибудь. Жак весело нырнул под стол, а Диего невесело усмехнулся.
– Могу предположить.
– Предположи, – отозвался из-под стола Жак. – Только не думай, что ее смущают твое финансовое положение и постоянная перспектива остаться вдовой.
– Вовсе нет, хотя это тоже имеет значение. Но я все-таки думаю, основная причина в том, что Ольга не первый день живет в этом мире и уже наслышана о наших традициях и нашем семейном укладе. О том, что мистралиец-любовник и мистралиец-муж – совершенно разные понятия. Ни одна женщина, дорожащая своей свободой и достоинством, не опустится до того, чтобы выйти замуж за мистралийца. Я верно говорю, Ольга? И не бей Жака ложкой.
– Ну и пожалуйста, – надулась Ольга и бросила ложку на стол. – Я просто не хотела тебя обижать, но раз уж ты сам сказал… Да, я считаю, что муж – это друг и товарищ, а не хозяин, как у вас принято. И мне на хрен не нужен какой бы то ни было лишний начальник на мою голову.
– И ты не права, – грустно улыбнулся Диего. – Я не придерживаюсь обычаев своей родины, и у меня совершенно другие взгляды на отношения между мужчиной и женщиной. Но можешь не переживать, я не собираюсь надоедать тебе предложениями, как это делает Жак. Меня устраивает все, как есть. Я, как и твой «мертвый супруг», сторонник свободных союзов.
– Мужики… – вздохнула Ольга и постучала по столу. – Вылезай, подлый трус!
– Вот так устроены женщины, – засмеялся Жак, появляясь из-под стола. – Зовешь их замуж, они демонстрируют свою независимость, а заявляешь, что не собираешься жениться – тебя тут же обвинят в нежелании принимать на себя обязательства… Чайник кипит.
Ольга не выдержала и все-таки съездила его ложкой по лбу, чтобы не издевался.
– Больно же! – взвыл Жак, хватаясь за ушибленное место.
– Вот и пострадал за правду, – усмехнулся Диего, поднимаясь и приступая к приготовлению кофе. – Кстати, это не должно быть для тебя впервой, если ты хороший бард. Они всегда страдают за правду.
– Знаешь, страдать за правду мне, конечно, не впервой, достаточно вспомнить Алису. Но чтобы ложкой по лбу… даже король себе такого не позволяет.
– У него же королевское воспитание, – сказала Ольга. – Элмар тоже, кстати, никогда не бьет прислугу.
– Элмар не бьет слуг по гораздо более серьезным причинам, – возразил Жак. – Вот Диего меня понимает.
– А пострадал ты не за правду, а за свой неуправляемый язык, – продолжила Ольга. – Не нужны мне никакие обязательства. Диего, не слушай его. Меня тоже устраивает свободный союз. Как у Элмара с Азиль.
– Хорошо вам, – позавидовал Жак. – А Тереза мне уже вчера заявила, что мы живем в грехе и надо с этим что-то делать. Я-то не против, только как-то это все быстро случилось… Я и привыкнуть не успел.
– Не забудь на свадьбу позвать, – сказал Диего. – Тебе кофе наливать?
– Обязательно.
– Что именно?
– И то, и другое. И кофе наливай, и на свадьбу приходи. Только я не знаю, когда эта самая свадьба состоится. Тереза католичка, и менять веру не собирается, а где она, интересно, возьмет священника, чтобы нас обвенчал? Кстати, мне уже идти пора. Вот кофе выпью с вами, и побегу. Надо Терезу с работы встретить.
– Слушай, Жак, – поинтересовался Диего, разливая кофе по чашкам. – А какой смысл в том, что ты ее встречаешь? Ведь случись что, ты же ее и защитить не сможешь.
– Почему ты так решил? – удивился Жак.
– А как? Драться ты не умеешь, трансформироваться без посторонней помощи не можешь, оружия у тебя нет, да и трус ты порядочный, извини, конечно, но это правда. И что ты будешь делать, если на вас вдруг нападут на улице? Отшучиваться?
– Ага, – усмехнулся Жак. – Отшучиваться. Есть у меня в запасе пара фокусов, только я тебе рассказывать не буду, а то вдруг ты когда-нибудь и сам решишь на меня напасть.
– Это шутка? – нахмурился Диего.
– Конечно, шутка. Я просто вообще об этом не распространяюсь. Я еще немного алхимик и немного магией балуюсь, так что в случае чего не пропаду.
– Даже так? – удивился Диего, присаживаясь к столу. – Ты еще и колдовать умеешь? И насколько хорошо?
– Да не особенно, – неохотно признался Жак. – И тоже только с посторонней помощью, так что маг из меня получается не ахти какой.
– А вор из тебя был какой?
Жак вздрогнул и уронил пепел с сигареты в чашку.
– Вор?
– Ты ведь раньше был вором, я правильно догадался? А почему бросил? Ты ведь должен был быть неплохим вором, с такой-то Тенью. На чем ты специализировался?
– На информации, – уклончиво ответил Жак. – Но вор из меня как раз был никудышный, потому что я, как ты верно заметил, порядочный трус. Влип я однажды, натерпелся страху, и бросил после этого.
– И с тех пор ты так боишься мистралийцев?
– Какой же ты любопытный! Раз уж тебе так хочется знать о моем воровском прошлом, ответь мне на один вопрос, и я тебе тоже отвечу. Кем ты был прежде, чем стать воином?
– Кем бы я ни был, я им больше не буду, – помрачнел Диего. – И не спрашивай. А то я сразу очень хорошо вспоминаю, что такое отчаяние.
Жак невесело усмехнулся и принялся вылавливать пепел из чашки.
– Неудивительно, что Элмар нашел в тебе такого внимательного слушателя.
– А тебе он тоже об этом рассказывал?
– Мне? Зачем? Все, что творилось с Элмаром, я наблюдал своими глазами. Его отчаяние и его безумие. У него ведь на этой почве блюдце полетело по-серьезному, не знаю, сознает ли он это сам, но со стороны было очень заметно. Он зациклился на одной мысли, и она у него дошла до мании. До самой настоящей мании, видимой невооруженным глазом. И я более чем уверен, то слово, что он дал королю, он фиг бы сдержал. – Жак раздавил в пепельнице окурок и добавил: – И, между прочим, если бы король когда-либо допился до того, чтобы рассказывать, что такое отчаяние, он мог бы рассказать не менее трагичную и душераздирающую историю. О том, как у тебя на глазах сходит с ума твой лучший друг и самый близкий человек, а ты ничего не можешь с этим поделать и не в силах ему ничем помочь. Бедный король за эти три луны чуть сам умом не тронулся, просто никто этого не знает, кроме меня… и, может быть, мэтра Истрана, он всегда все знает, даже если ему не говорят. Кстати, готов поспорить, что Элмар никогда не задумывался о том, что пережил за это время его несчастный кузен.
– Ну почему же! – не выдержала Ольга. – Может, не совсем об этом, но очень даже задумывался. Он до сих пор благодарен королю за то, что не позволил ему умереть.
– А что, он и тебе об этом по пьяни рассказывал? – поинтересовался Жак.
– Не рассказывал, и не по пьяни. Он был совершенно трезвый и на своем личном примере объяснял, как нельзя поступать. Ну, тогда, помнишь, когда вы все мне это объясняли в меру своих возможностей. У него, кстати, получилось лучше всех. Нагляднее, эффектнее и тактичнее. А подробности этой истории мне рассказывала Азиль. Еще в самом начале нашего знакомства, когда я спросила, почему Элмар не рассказывает о своих подвигах.
– Понятно… – Жак допил свой кофе и встал из-за стола. – Ладно, ребята, хорошо тут с вами, весело, но пойду я, пожалуй. А вы ведите себя подобающим образом, не пугайте соседей и не ломайте мебель.
– Тебе назло устроим песни с плясками и что-нибудь сломаем, – мрачно проворчал Диего. – Например, шкаф.
– Вообще-то я имел в виду кровать, – засмеялся Жак.
– А я большой затейник, – так же мрачно ответил Диего и, тоже поднявшись из-за стола, направился в комнату.
– Что-то он сегодня не в духе, – заметила Ольга, когда он скрылся за дверью. – Жак, ты не знаешь, зачем Мафей хотел с ним пообщаться? Может, это он его чем-то расстроил?
– Да вряд ли, – ответил Жак. – Скорее всего, он обиделся на меня, за то, что я тебя так нагло сватал… Эх, ваше величество, лопух вы лопух… Меньше надо было слушать свои средневековые предрассудки, и не пришлось бы теперь себе голову морочить.
– Жак, да успокойся ты! – осадила его Ольга, провожая до дверей. – Не пошла бы я замуж!
Жак хитро усмехнулся.
– Если бы влюбилась – пошла бы. А если бы его величество не развешивал уши и не жевал сопли, то влюбилась бы, как миленькая. Потому как у меня есть сильное подозрение, что ты бы влюбилась в первого же мужика, который бы тебя трахнул.
– Пошляк! – рассердилась Ольга. – Хам, сводник и трепло! И хвастун к тому же. Магией он балуется! Врать-то зачем было?
– Чтобы отстал, – шепотом пояснил Жак, надевая куртку и берет. – Ну зачем ты вслух, он же все слышит.
– Ой, – спохватилась Ольга, – я постоянно забываю. Жак, а в самом деле, что ты будешь делать, если на вас нападет кто-нибудь? Или ты просто надеешься своим присутствием их напугать?
– Моим присутствием фиг кого напугаешь, – улыбнулся Жак. – У меня шокер есть. По-твоему, я должен был это сказать твоему кабальеро и потом полчаса объяснять, что это такое и где я его взял?
– А где ты его взял?
– Сам сделал.
– А как ты его заряжаешь?
– От аккумулятора. У меня же в кабинете электронный замок, как бы он, по-твоему, работал, если бы у меня электричества не было?
– А аккумулятор ты как заряжаешь?
– Иду к мэтру и выпрашиваю маленькую шаровую молнию. Ее надолго хватает… Ольга, ну зачем тебе все эти технические подробности, ты же все равно не поймешь. Скажи проще: ты себе тоже шокер хочешь?
– Конечно хочу! Что ж мне, стрелять во всех подряд?
– Ладно, я и тебе сделаю. До завтра.
– До завтра.
Когда Ольга, закрыв дверь за Жаком, вернулась в комнату, Диего сидел в кресле, вслушиваясь в звучание очередного кристалла. На этот раз его внимания удостоилась «Show must go on», что как-то очень соответствовало его угнетенному настроению. Сейчас, когда ушел Жак, который хоть как-то оживлял атмосферу своими шуточками, Диего окончательно впал в меланхолию. Он сидел в полной апатии, молча уставившись на портрет Эль Драко, и даже не повернул головы, когда Ольга вошла. Что-то с ним явно было не в порядке, как-то не по делу он был угнетен и расстроен. Неужели из-за Жака с его дурацким сватовством? Или Мафей его чем-то огорчил? Или он уже успел сбегать по своим делам и у него какие-то свои неприятности, о которых ей не положено знать? Да нет, когда бы он успел, если он с Мафеем ушел, от него и вернулся.
Ольга села в кресло напротив и, не удержавшись, все-таки спросила:
– Диего, что случилось?
– Почему ты решила, что что-то случилось? – откликнулся он, тут же повернувшись к ней и печально улыбаясь. – Ничего не случилось. Все нормально. Просто настроение не очень. У тебя, кстати, тоже. У тебя что-то случилось?
– Вовсе нет. У меня часто такое бывает, ты же знаешь.
– Когда кончается сказка? – снова улыбнулся он. – Помню. Ты мне говорила. А я тебе тоже, помнится, рассказывал, что я мрачный неразговорчивый тип, постоянно пребывающий в плохом настроении.
– Неправда, вовсе ты не такой. Таким я тебя никогда не видела, разве что тогда утром, с большого бодуна. – Ольга решила не отставать и все-таки попробовать что-то из него выжать. Ну, не скажет, так не скажет. А вдруг скажет? – Тебя Жак так расстроил своими дурацкими предложениями?
– Вовсе нет. Вот если бы ты согласилась, я бы расстроился. Хотя возражать и устраивать сцены ревности не стал бы. А ты действительно не любишь короля?
– В этом смысле – нет. А что?
– Да просто я подумал… может, зря я между вами влез? Может, с ним тебе было бы лучше? Я ведь товарищ ненадежный, сегодня я здесь, завтра я там, а послезавтра меня и вовсе на свете нет. И мне как-то даже страшно думать о том, что будет с тобой, когда сказка обо мне кончится столь печальным образом. Ты привязываешься к людям, и очень тяжело переносишь… когда сказки кончаются. Может, лучше закончить эту сказку проще и банальнее, и сразу начать другую? И тебе будет легче, и королю проще. Да и сказка получится долгая и счастливая.
– Если я тебе надоела, – обиделась Ольга, – то мог бы просто не приходить, и… постой, ты что, слушал наш разговор с самого начала? Свинство это, между прочим, слушать чужие разговоры.
– Я слушал с того места, как Жак объяснял тебе насчет награды и королевской щедрости. Совсем немного. Это и было с самого начала?
– Точно только с этого места? А не с того, как Жак меня спрашивал о том же самом, что и ты?
– Клянусь небом, только с этого. Я не знаю, о чем тебя спрашивал Жак. А о том же самом – это о чем?
– О том, что я буду делать, если кончится сказка… о тебе. Так что, вы с ним сговорились, или как?
– Нет, я сам не знаю, почему так вышло. Наверное, просто совпадение.
– А с чего вы оба одновременно об этом задумались? Чего вас обоих так потянуло на печальные прогнозы? – продолжала допытываться Ольга. – Почему вы оба вдруг решили, что с тобой непременно что-то случится?
И тут она догадалась, почему. Видимо, на слове «прогнозы» сработали свободные ассоциации, которые сразу же перепрыгнули на «предсказания» и «вещие сны», а тут уж нельзя было не вспомнить, откуда эти предсказания и вещие сны исходят.
– Мафей! – упавшим голосом прошептала она. – Вот почему ты пришел от него такой расстроенный!
– Причем тут Мафей? – печально вздохнул Диего. – Впрочем, есть немного, это из-за него я задумался о бренности жизни. Просто сидели, общались, отчего-то посмотрел на него и подумалось – эльфы живут по триста лет как минимум, а мы – как бабочки… Ну, а начинаешь об этом задумываться – сразу лезет в голову все, что с этим связано. Не обращай внимания на мое нытье и ворчание, со мной часто так бывает. И кстати, ты не ответила на мой вопрос. Насчет сказки.
– Очень даже ответила.
– Что-то не помню.
– Напомнить? Или успокоишься? Если я тебе надоела, можешь выметаться прямо сейчас, не изыскивая для этого достойных причин. А если это просто нытье и ворчание, то попробуй поныть о чем-нибудь другом. И оставьте вы все бедного короля в покое, действительно, как сговорились!
Диего снова вздохнул, открыл шкатулку и снова поставил кристалл на ту же грань. Затем тяжело поднялся с кресла, подошел к Ольге и сел на пол у ее ног, положив ей голову на колени.
– Прости, – сказал он. – Я больше не буду об этом говорить… Только пообещай мне, что если со мной действительно что-то случится, ты… будешь жить. Хотя бы это.
– Послушай, – не выдержала Ольга. – Да что происходит? Почему все именно сегодня так озаботились этой проблемой? Сначала Элмар, потом Жак, теперь ты?
Диего удивленно поднял голову.
– Элмар тоже говорил с тобой об этом?
– Представь себе. Сегодня после обеда, когда я варила кофе, а он вызвался составить мне компанию, чтобы мне не было скучно. Он тоже завел разговор о том, что путь воина связан с риском, что любить воина – дело неверное, и я должна быть всегда морально готова к тому, что могу тебя потерять… И что на этом жизнь не кончается, и тому подобное. Диего, по-моему, ты мне врешь. Вы что-то знаете, все трое, и вас всех троих страшно беспокоит одно и то же. После того случая вы ко мне относитесь с недоверием, и боитесь, что если я всерьез расстроюсь, то попробую повторить. И у вас есть причина думать, что это произойдет именно из-за тебя. Иначе за каким бы хреном вы все одновременно принялись вести со мной такие разговоры? И не говори мне, что это совпадение. Это все-таки Мафей?
– Женщины… – Диего в очередной раз вздохнул, поднялся с пола и принялся раздеваться. – Ничего-то от вас не скроешь, все-то вы видите и все-то вы знаете… А мы лопухи. Все трое. Надо было действительно договориться и помалкивать. Если бы я знал, что Элмар с тобой уже говорил, я бы промолчал. Он и в этот раз сказал лучше всех. Нагляднее и тактичнее… Пойдем-ка лучше спать.
Они забрались под одеяло и молча затихли, прижавшись друг к другу. Потом Диего вдруг сказал:
– Да что мы, в самом деле, как в последний раз… Ничего ведь еще не случилось. Это я так, на всякий случай. От Мафеевых снов еще никто не умер, почему я должен быть первым? Обойдется как-нибудь.
– А что он видел? – спросила Ольга, вспомнив, что сны маленького эльфа действительно предвещали не смерть, но тоже достаточно трагические события, если вспомнить, к примеру, Элмара. – Если это не страшно, почему ты так расстроился?
– В общем, ничего смертельного… Но просто не хочу я всего этого опять, не хочу, мне одного раза хватило с головой. Я и так отлично помню, что такое раскаленное железо, и нет у меня желания освежать в памяти это незабываемое ощущение. Что мне так везет на всякое дерьмо? То ли правда в мире есть некое равновесие, и все отпущенное мне счастье я выбрал за первые двадцать пять лет, а все плохое осталось на потом? Или я грешил слишком много и чересчур нагло, и теперь за это расплачиваюсь? Или прокляла меня какая-нибудь женщина, обойденная моим вниманием, или чей-то ревнивый муж?.. Ольга, да ты что, плачешь? Брось ты это дело, а то я сам заплачу. Все обойдется. Вырвусь как-нибудь. Или сам сбегу, или ребята отобьют… Лишь бы не покалечили. Ольга, если мне яйца отрежут, ты меня не бросишь?
– Но ведь немного фантазии у тебя останется? – улыбнулась сквозь слезы Ольга, вспомнив одно из его изречений.
– А как же! Если, конечно, опять с ума не сойду.
– Диего, а если это все-таки проклятие? Я имею в виду, мое проклятие?
– Нет. Этого не может быть. Я знаю совершенно точно. И не забивай себе голову глупыми предрассудками. Я тебе обещаю, что бы ни случилось, я выдержу все, выживу и вернусь к тебе. У меня есть ты, и… я тебя люблю.