Десять лет спустя

Над цветущим садом плыл аромат цветов и басовито жужжали пчелы. Умеренный ветер с моря разносил по двору сладковатый запах, примешивая к нему нотку соленого морского воздуха и разбавляя вкусным дымком жаровен. В замке Муэрреске давно привыкли к тому, что сеньор может в любой момент независимо от времени суток вдруг вывалиться из телепорта в сопровождении гостей и объявить, что сегодня праздник. Причем персональные праздники сеньора редко совпадали с общепринятыми, а гостями мог оказаться кто угодно – от ватаги уже нетрезвых актеров до августейших персон. Поэтому столы, посуда и жаровни на всякий случай всегда хранились в боевой готовности, а тент уж лет пять как заменили постоянным дощатым навесом.

Сегодня сеньора почтили своим присутствием гости «высшей категории», что создавало некоторые неудобства для гуляющих из-за стандартных мер безопасности, но, с другой стороны, позволяло надеяться, что после праздника не придется чинить стулья и отмывать углы. Хотя если взглянуть с третьей стороны, дюжина разнополых детей в возрасте от четырех до десяти лет по разрушительности способны сравняться с таким же количеством взрослых мужчин в любой степени опьянения.

– Боги, – неодобрительно покачала головой королева Кира, наблюдая с балкона за стайкой детей, с визгом носящихся по саду. – Это же стадо кентавров какое-то! Они же тебе все цветы вытопчут вместе с деревьями!

– Не сомневаюсь! – съязвил в ответ маэстро Диего. – Ты бы предпочла, чтобы они ходили колонной по четыре, отдавали честь и цветы вытаптывали только строевым шагом и по команде!

– У тебя там спуск к морю надежно огорожен? – забеспокоилась мэтресса Тереза. – Никто не свалится?

– Успокойся, там забор, калитка, ступеньки, все прочное и надежное. Да и охрана там не для мебели.

– Стража – не няньки, чтобы за детьми присматривать, – нахмурилась Кира. – Их задача – охранять объекты от внешней угрозы, а не следить, что веселенького задумает детвора на этот раз и не опасно ли это.

– Да что с ними может случиться в саду? – беспечно махнул рукой Орландо. – Там же нет ничего, кроме апельсинов.

– А ульи? – педантично уточнил Шеллар.

– Они не в первый раз в этом саду, – напомнила Ольга. – В ульи они уже лазили пару лет назад и давно усвоили, что этого делать не надо. Да и неужто мы сами за ними не присмотрим? Отсюда же весь сад видать, если они полезут к ульям или к морю – мы сразу увидим. Пусть побегают, в жмурки, в салочки поиграют, в городе ж разве есть где побегать детям…

Жак вдруг хихикнул:

– Конечно, есть! Дворцовый парк именно для того и создан, чтобы отважные кабальеро устраивали там пробежки, а придворные дамы удили рыбу с набережной…

– Эх, веселое было время… – ностальгически вздохнул Кантор. – Нынче придворные дамы уже не те. Не в смысле рыбной ловли, а в смысле подглядывания из-за кустов за мужчинами, падения в обморок и прыжков с моста в воду – топиться.

– И «те» не понадобятся еще лет десять, – согласно кивнул его величество. – Это как минимум, если рассчитывать на то, что будущая супруга наследника окажется более… традиционной женщиной. Ибо его подрастающая сестрица, по моим наблюдениям, на «тех» разве что опыты ставить будет.

– «Те» дамы при дворе не так уж и нужны, – заявила королева. – Зато приятно видеть, что твой выдающийся ум передался по наследству.

Шеллар грустно окинул взглядом сад.

– Я бы предпочел, чтобы он передался Кендару. Править-то ему. А при нынешней сложной ситуации…

– Прошу тебя, – взмолился Орландо, – давай хоть сейчас оставим на время политику! Мы собрались отдохнуть, давай о чем-нибудь приятном! Ольга, расскажи лучше, как продвигается ваш грандиозный проект первого в мире полнометражного фильма?

– А как он может продвигаться, если единственный оператор то на подвигах, то на свидании, то к магистерским экзаменам готовится, то другими тремя проектами занят? Мы этот фильм два года снимаем и еще столько же, наверное, снимать будем.

– Если бы вы с Юстом не переписывали сценарий каждые пару лун, уже и закончили бы, – возразил Кантор.

– Но хочется же сделать на достойном уровне, чтобы не стыдно было и через полвека показывать!

– Замахнулись на шедевр – терпите теперь! – хихикнул Жак.

– Там не дождь ли, случайно, накрапывает? – забеспокоилась королева Эльвира, задирая голову к небу. – Кажется, что-то капнуло мне на шляпку.

– Это не дождь, – простодушно утешил ее супруг. – Это чайка.

– Боги, неужели вся прелесть отдыха состоит в том, чтобы на королеву Мистралии гадили чайки! – рассердилась Эльвира. – Честное слово, лучше бы мы все-таки у Элмара собрались…

– Ага, – фыркнул Орландо, аккуратно доставая из воздуха платочек, чтобы вытереть пострадавшую шляпку. – И сидели бы всей толпой в гостиной, а дети бегали бы по нашим головам. В Ортане сейчас еще холодно, а у нас – тепло, солнышко, апельсины цветут…

– Чайки летают, – копируя его мечтательный тон, вставила королева.

Его величество мимоходом испепелил запачканный платочек и продолжил:

– Особо морозостойкие товарищи могут уже и водичку проверить…

– Может, потом и проверим, – пообещал Элмар. – Правда ведь?

Виктор неопределенно пожал плечами. На его широкой конопатой физиономии читалось невысказанное объяснение, что подвигов ему хватает и в повседневной жизни, а отдохнуть он бы предпочел как-то поспокойнее, годы его уж не те… Про эти самые «не те годы» он последнее время упоминал при каждом удобном случае. Похоже, в какой-то момент эта зацикленность на возрасте заменила ставшие неуместными прежние причитания о невезении. Недавно он даже обмолвился о том, чтобы уйти на покой, чем до полусмерти перепугал Мафея, а Элмара заставил надолго задуматься. Случившийся при этом Жак, по обыкновению, поднял героя на смех, указав, что три шебутных рыженьких пацаненка, вне всяких сомнений, являются показателем глубокой дряхлости и телесной немощи их родителя. Виктор в гневе запустил в насмешника кружкой и с тех пор вслух о «покое» больше не заикался. Всякие напоминания о своем многочисленном потомстве он почему-то воспринимал болезненно – может, ему за это от начальства попадало, а может, по привычке боялся счастья или просто не готов был к такому его количеству.

Первый, как водится, получился случайно, по традиционному арифметическому недоразумению, и поначалу внезапную беременность ее высочества не восприняла всерьез даже она сама. Горький опыт первого брака не располагал к надеждам – мертворожденный первенец, три выкидыша и два замерших плода навсегда уверили принцессу Тину в безнадежности дальнейших попыток. Но когда, к всеобщему удивлению, точно в срок на свет появился совершенно здоровенький мальчишка, она на радостях не пожелала останавливаться. Виктор хватался за голову и выражал опасение сдохнуть прежде времени, Элмар ободряюще хлопал товарища по плечу и уверял, что его девочкам нужны достойные женихи, а практичный Шеллар довольно ухмылялся и вносил дополнения в список наследников. На робкие протесты дворянского собрания он с традиционным занудством однообразно предлагал процитировать тот ускользнувший от его внимания закон, в котором сказано, что права незаконнорожденных детей наследной принцессы чем-то отличаются от прав того же Элмара, а также обосновать отнесение официального фаворита к категории «неизвестно кого». Словом, как заметил однажды мэтр Вельмир, смешивая себе эликсир от головной боли после очередного трудового дня, «в ближайшие полвека вымирание этой династии уж точно не грозит».

– Я бы не рекомендовал лезть в воду даже самым закаленным, – изрек Шеллар, попыхивая трубкой и созерцая окрестности. С виду он мог показаться расслабленным и безмятежным, но на самом деле уже успел оценить место проведения грядущей вечеринки с точки зрения безопасности, пересчитать скрытых по периметру охранников и удостовериться, что легкомысленное заявление хозяина о надежности ограждений соответствует истине. – Вероятность последствий составляет в среднем около сорока процентов. Для Элмара это, возможно, и не имеет значения, а вот у Кантора послезавтра вечерний спектакль, и даже банальный насморк может испортить ему выступление.

– А я завтра обещал наведаться к Александру, в моторе покопаться. – Виктор тут же уцепился за возможность отказаться от купания, не прибегая к сомнительным аргументам. – Тоже не хочется там соплями трясти.

– А похмелье тебе, конечно, не помешает, – не преминул подколоть его Жак.

– А я не собираюсь напиваться.

– И правда, чего ты к нему прицепился? – вступился Элмар. – Даже если напьется – мэтр Мафей у нас на что? Кстати, а где наш почтенный магистр, чью мантию мы, собственно, сегодня и обмываем?

– Мэтр Мафей уединился где-то с мастером Шань, – с едва заметной иронией пояснил Шеллар, от внимания которого не ускользнула и эта деталь.

Мужчины немедленно заухмылялись, а Ольга с деланым удивлением поинтересовалась:

– И что, никто даже ничего не скажет о нравах современной молодежи?

– Стариков тоже нашла! – возмутился Орландо.

– Переживать о нравах молодого поколения мы начнем лет через шесть-семь, – добавил Шеллар с добродушной усмешкой, указывая на сад. – Когда вот эта милая компания войдет в соответствующий возраст. Но вы со своими красноречивыми ухмылками на этот раз промахнулись – наши юные друзья уединились вовсе не для того, о чем вы подумали. Во-первых, они спустились к морю, где нет соответствующих условий, а во-вторых, больше похоже, что им предстоит разговор на серьезную тему. У дамы был очень обеспокоенный и даже огорченный вид, а кавалер встревоженно заглядывал ей в лицо, надеясь догадаться, о чем сейчас пойдет речь.

– О черт, они же предохраняются, я надеюсь? – вскинулся Виктор.

– Они взрослые люди, – вступилась Ольга.

– Даже если кое-кто и эльф безалаберный, – подтвердил Диего, – это все равно ничего не значит. Женщины шархи умеют управлять своим организмом. Примерно так же, как эльфы – регенерацией. И детей заводят, только когда сами хотят.

– Угу, – ничуть не успокоился Виктор. – А отец тебе не рассказывал, как у твоей прабабушки получился твой дедушка?

– Это же другое дело! У посвященных оно иначе происходит! Им боги напрямую подсовывают, тут хоть как извернись – не отделаешься.

Азиль чуть подалась было вперед, словно хотела что-то сказать, но передумала и опять откинулась на спинку кресла. Одним из самых заметных изменений в ней после созревания оказалось неожиданно обретенное умение промолчать, причем не по настоятельной просьбе, а по собственному разумению. Посторонние мужчины исчезли из ее жизни резко и несколько неожиданно даже для близких, вместе с ними пропала и способность к видению всего связанного с сексом. Зато теперь она всегда могла точно объяснить, отчего плачут дети, что у них болит, чего им хочется, чего они боятся и многое другое, обычно сокрытое от нормальных взрослых. Даже ощущения еще нерожденных детей не были для нее тайной. Так же легко она могла найти общий язык с любым животным, а растениям достаточно было одного ее присутствия, чтобы расти, цвести и плодоносить с удвоенной силой.

Невольное движение Азиль не укрылось от зоркого глаза его величества. Он пристально прищурился, несколько секунд присматриваясь – не последует ли еще каких скрытых сигналов? Затем перевел взгляд на калитку, за которой скрылась парочка заговорщиков.

В полицейском управлении Даэн-Рисса инспектора Шань с первого дня работы за глаза прозвали пигалицей. В глаза опасались, ибо весь департамент Порядка был искренне уверен, что юная протеже Флавиуса на самом деле его внебрачная дочь. Лезть с прямыми вопросами никто не рискнул, но наблюдательному человеку и без того понятно, что о случайном совпадении тут и речи быть не может. Во-первых, протекция. Во-вторых, заметное даже слепому фамильное сходство. В-третьих, возраст подходящий. Ну а когда пигалица на первом же допросе без единого прикосновения (не говоря уж о каких-то там палачах) раскатала матерого рецидивиста Колбасу так, что он рыдал в истерике и на все управление каялся не только в убийстве приказчика табачной лавки, но и еще по тринадцати эпизодам, о которых его вообще не спрашивали… Тут бы только полный болван не узрел тяжелой наследственности главы департамента Безопасности. Один взгляд чего стоит. Присутствовавший при событии патрульный стражник впоследствии божился, что готов был тоже рухнуть на колени и повиниться в получении трех серебрушек взятки в прошлом году, и лишь чудо спасло его от позора.

Руководство департамента Безопасности с высшей категорией допуска только ухмылялось, слушая эти гениальные догадки, но к развенчанию никаких усилий не прилагало. Они-то прекрасно знали, откуда на самом деле взялась агент Рельмо, сколько ей лет и чья она племянница, но режим секретности никто не отменял, а начальник вроде бы и не имеет возражений. К тому же редкий дар этой иномирской ведьмочки бывает очень полезен и в делах более тонких, чем обычные уголовные расследования.

По службе инспектора Шань характеризовали со всех сторон положительно, непосредственное начальство даже тайком воздавало хвалу богам, что сотрудница им досталась толковая, смышленая, работящая и без всяких этих, знаете, женских глупостей. А то ведь влиятельные родственники, бывает, такое пристраивают, что не знаешь потом, куда сбагрить, чтобы хотя бы не мешало.

Коллеги очень удивились бы, увидев сейчас суровую деву, хлюпающую носом в закрытой беседке, прилепившейся к склону, словно гнездо ласточки. Может быть, даже версия насчет родства с Флавиусом показалась бы им сомнительной.

– Ну… это неожиданно… – неуклюже пытался ее утешить мэтр Мафей, растерянный и шокированный новостью, но все еще не в силах найти в ней что-то особо трагическое. – Но отчего же тут плакать? У всех наших друзей уже есть дети… даже у Тины с Виктором… и все счастливы. Что плохого в том, чтобы рожать детей? Разве ты собиралась прожить всю жизнь бездетной?

– Именно это я и собиралась! – сердито всхлипнула Саша. – Ну какие дети при моей работе? Ты разве не понимаешь, сколько проблем теперь свалится и на нас, и на нашу родню, и на наше начальство, и на все три мира? Боги, ну за что, а? Что я опять такого сделала? Чем провинилась?

– Да может, они и ни при чем вовсе, – попытался вступиться за богов Мафей, в основном из опасения, как бы они не обиделись на несправедливое обвинение – если оно вдруг и вправду несправедливое.

– А чем еще можно объяснить невозможное? Ты же понимаешь, что с точки зрения всех законов биологии и даже магии это невозможно? У тебя ведь заклинание на месте? Точно?

Мафей на всякий случай проверил, обмирая от ужаса, – а вдруг что не так?

– На месте. Как и последние одиннадцать лет.

– И у меня тоже все было под контролем. А кроме того, у меня еще и чип стоит для пущей надежности. Не могло там ничего само по себе завестись. Если при надежном тройном предохранении с двух сторон я все же умудрилась вляпаться – это только боги удружили, больше некому.

– Ну, может, они как лучше хотели…

Саша достала платочек и принялась тщательно вытирать распухший нос и покрасневшие глаза.

– Ты так и не понял. Вот попробуй представить, что будет дальше. Не утипусечки всякие над кульком из пеленок, а хотя бы такой простейший вопрос: где наш ребенок будет жить? Если он вырастет здесь, я не смогу потом забрать его с собой. Если там – он будет расти фактически без родителей. А что его ждет, когда вырастет?

– Ну… – Мафей призадумался. – Сейчас трудно сказать. Это зависит как минимум от того, чьи способности он унаследует. Будет он шархи или классическим магом. Если второе – вопрос, где жить, не стоит вовсе. А если первое… Ну, давай с Шелларом посоветуемся. В любом случае, слезами тут не поможешь.

– Да я и сама знаю… – вздохнула агент Рельмо, выискивая на платочке место посуше. – Но как представлю себе объяснения с начальством… Со всеми тремя начальствами… «Извините, это не я, оно само…» Глупо до ужаса. Как нашкодивший малолетний эльф. Или: «Я соблюдала все предосторожности, но тут вмешались боги…» Полной дурой буду выглядеть.

Мафей пододвинулся поближе, обнял ее и привлек к себе.

– Все пройдет, – вполголоса проговорил он, чуть касаясь губами нежной кожи на виске. – Любые неприятности случаются, заканчиваются и забываются. Ну, будут проблемы. Ну, придется чем-то жертвовать, терпеть неудобства. Но ничего действительно страшного не случится. Да, жить на два мира – сложно, но как-то же справлялись с этим до нас и после нас будут… Зато у тебя останется продолжение в этом мире, что-то, что будет напоминать мне о тебе через сотню лет… И вообще, дети – это здорово!

Его речь прервал дребезжащий грохот и хоровой детский вопль.

Мэтр Мафей и его подруга ринулись к выходу, но успели только увидеть, как мимо них по ступенькам, набирая скорость, пронеслось жестяное корыто с двумя пассажирами на борту.

«Убьются же, балбесы!» – ужаснулся Мафей и одним прыжком взлетел, надеясь догнать малолетних лихачей до того, как они перевернутся или врежутся в берег внизу, но не догадался взглянуть вверх, откуда уже мчался на помощь еще один такой же летун, и оказался точно у него на пути. С треском столкнувшись лбами, мэтр Мафей и его величество Орландо II рухнули на ступеньки, пребольно стукнувшись для равновесия еще и противоположными местами, и в один голос выругались.

Пока они опомнились, проморгались и смогли опять взлететь, корыто достигло нижней ступеньки и, проехав еще несколько локтей по песку, благополучно остановилось.

– Ну конечно, кто бы усомнился. Если случилось какое-то безобразие – там наверняка не обошлось без его высочества Ринальдо!

Наследный принц Мистралии жалобно поднял круглые, как у котенка, глаза на столпившихся вокруг взрослых, лица которых не предвещали ничего хорошего. Его густые, почти девичьи ресницы мелко-мелко задрожали.

– Просто странно, – заметила мэтресса Тереза, – как это без Алекса обошлось?

– Он вытянул короткую палочку, – честно пояснил принц Кендар, благоразумно держась в сторонке от виновников переполоха. – А я говорил – не надо слушать Джессику.

Его младшая сестренка сделала непонимающее лицо и пролепетала, внезапно разучившись выговаривать половину букв:

– Я нисего не говолила пло кладеную книфку…

– Отставить подставлять брата! – рявкнула мама. – И притворяться младенцем – тоже отставить!

– Ну почему! – чуть не разревелась принцесса. – Почему, когда так делают Касси, Манолито или Габи, им все верят, а мне нет! Мне тоже три с половиной года!

– Потому что они не притворяются, – педантично пояснил Шеллар. – Они такие и есть. А если бы тебе хотелось скрыть истинный уровень своего развития, притворяться следовало постоянно, а не по особым случаям. Так это была твоя идея?

– Это была идея всехняя, – по-рыцарски вступился принц Деимар, сурово нахмурив рыжие бровки.

– Джессика только придумала систему безопасности, – добавила Ро.

– А корыто нашел Коррадо, – уточнила Тарна.

– Ничего же не случилось… – проныл Ринальдо, пуская первую слезу. Сейчас он уж и не рад был, что выиграл у Алекса право первым опробовать новую забаву.

– И не должно было случиться, – рассудительно добавил Рене. – Мы все предусмотрели.

– А если бы вы перевернулись? – укоризненно произнесла все еще бледная королева Эльвира. – Ну представьте на миг, что это дрянное корыто перевернулось бы на середине пути! Вы же могли разбиться!

– Не-е-ет! – хором заверили дети.

– Со мной же был Рене… – всхлипнул Ринальдо, наследственным чутьем предвидя, что за авантюру с корытом попадет в первую очередь ему. Потому что первому наследнику всегда попадает больше всех.

– И что?

– У него же есть крылышки! – разъяснила свою гениальную идею Джессика. – Если бы корыто перевернулось, он бы подхватил Ринальдо и взлетел!

Взрослые обреченно переглянулись.

– А я говорил – он не успеет! – заметил Кендар. – Но послушали почему-то Джессику.

– И что с вами со всеми делать? – грозно вопросила Кира.

Дети испуганно притихли.

– Давайте сделаем так, – на правах верховного судьи вмешался Шеллар. – Все дети пусть сейчас идут за стол. И больше от него не отходят. А завтра мы с Джессикой подробно обсудим все недочеты в ее системе безопасности. Выслушаем ее теорию, потом доводы Кендара, экспериментальным путем проверим, сколько времени требуется Рене, чтобы сменить облик и взлететь, – и может ли он вообще взлететь с грузом, примерно равным собственному весу…

– Шеллар, ей же три с половиной года!

– Ничего страшного, дорогая, если она в этом возрасте берется рассчитывать страховочные мероприятия для экстремального спорта, пусть хотя бы научится делать это правильно. Я в ее годы подобных ошибок уже не допускал.

– Дети – это так здорово, правда? – язвительно прошептала Саша на ухо Мафею.

Он тихонько поймал ее руку и ободряюще стиснул – мол, держись, все будет хорошо.

– Конечно, здорово, – убежденно ответил Кантор, который, как обычно, услышал слова, для него не предназначенные. – В конце концов, мы все ими были.

И уставился на злополучную лестницу с ностальгической улыбкой.