— Ты разочаровал меня, Харган. — Голос Повелителя, без того глухой и сдавленный, на этот раз вообще звучал как из могилы. — Ты лучший, кого я смог найти, единственный мой ученик, постигший шестую ступень, не смог справиться с заданием.

Ученик, привычный к подобным выговорам и вообще к любым наказаниям, на которые у наставника хватало фантазии, стоял, преклонив колено и не поднимая головы. По своему богатому опыту он знал, что речь Повелителя следует терпеливо выслушать, не перебивая бесполезными попытками доказать свою невиновность. Если Повелителю угодно будет слушать оправдания, он сам спросит. А если не угодно, то лучше не напрашиваться на неприятности.

— Я с прискорбием должен отметить, что ты, видимо, хорош только как практик, а как организатор, увы… — продолжал наставник. — А жаль. Организаторские способности — главное качество для человека, желающего сделать карьеру. Хотел бы видеть тебя своим наместником и правой рукой, и вот оказывается, ты не способен организовать даже столь несложное дело. Что скажешь в свое оправдание?

— Я виноват, учитель, — с искренним раскаянием произнес несостоявшийся наместник и поднял голову. Сегодня он уже не выглядел настолько жутко, чтобы от него в ужасе разбегались люди. С первого взгляда его лицо вообще можно было принять за обычное человеческое, и только очень пристальное рассмотрение позволяло заметить некоторую неестественность цвета кожи. Такими масками частенько пользовались мутанты, пытаясь обмануть бдительных стражей Оазисов, чтобы хотя бы поселиться в городской черте. Удавались такие наивные попытки очень редко и лишь с нетрезвыми стражами. В мире же, откуда Харган только что вернулся, вполне годилась и такая маска, только глаза приходилось прятать под широкими полями шляпы. Проклятые демонские гляделки просвечивали даже сквозь темные контактные линзы, левый — синим сиянием, а правый — темно-бордовым. — Виноват. Я должен был подобрать человека более тщательно. Я поверил рекомендациям и положился на его репутацию, но оказалось, что он запаниковал, столкнувшись с непредвиденными обстоятельствами…

— Я хочу знать точную картину происшедшего не для того, чтобы выяснить степень твоей вины, — ты точно определил ее сам, и она обойдется тебе в очередной кусок хвоста, — а во избежание подобного в дальнейшем.

— Именно… — начал объяснять Харган, отвлекшись от размышления, что будет делать Повелитель, когда хвост кончится. — Я нанял местного убийцу, имеющего репутацию человека бесстрашного, упорного и не отступающего ни перед какими сложностями. Я заколдовал его и дал все необходимые инструкции. Однако наш объект в тот вечер не пришел в намеченное место, и хваленое упорство исполнителя, как и его стремление не отступать перед сложностями, на этот раз сослужили ему плохую службу. Вместо того чтобы сразу уйти и отложить выполнение задачи до более благоприятного случая, он заколебался. Видимо, хотел довести дело до конца во что бы то ни стало, но не знал как. А пока он думал, как пробраться во дворец, его обнаружили и убили.

— Его обнаружили? Каким образом? Я могу допустить, что ты не умеешь руководить людьми, но чтобы ты еще и с заклинанием ошибся?..

— Заклинание было в порядке. Его обнаружили иначе. Я не смог выяснить, как именно, все говорят о каком-то королевском госте с магическими способностями, который его якобы «почуял», но все мои источники — далекие от магии люди и толком определить это «почуял» не могут. Если вам нужно знать точно, я выясню. Возможно, на это уйдет некоторое время, но…

— Это не основная наша задача… — невесело изрек наставник и опустился в кресло, стоявшее на небольшом возвышении как бы с претензией на трон. — Тем более что учесть ошибки и повторить покушение у тебя не будет возможности. Следующая попытка будет просто бесполезна. Если квалифицированный маг исследует содержимое шприца, суть нашей затеи тут же будет раскрыта. Даже если во второй раз удастся, никто уже не поверит в естественность происходящего, а тут же отнесет все на злой умысел врагов. Короля оставим пока в покое, некоторое время находиться вблизи него будет опасно. Потом, когда все уляжется, можно будет попробовать либо убить его, либо обратить уже после того, как его проверят. Как вышло, что и второе задание ты провалил?

Багровый глаз ученика гневно полыхнул сквозь черноту микропластика, словно крошечное затмение солнца.

— Учитель, обитатели этого мира — сброд кретинов! Я нанял шестерых бойцов, чтобы справиться с одним королем, и они не смогли! Вшестером не осилили одного!

— Он был один?

— Его пассажирку я не беру в расчет. Как это произошло, я не видел, но, явившись в условленное время, чтобы получить на руки труп и успеть поколдовать с ним, я чуть не наткнулся на толпу народу, сбежавшегося посмотреть, как их любимый король разделал злодеев. Надо было дюжину нанять! Или сделать все лично, тогда бы никаких проколов не произошло. Учитель, может быть, в следующий раз я сам…

— Не позволю, — сурово перебил Повелитель. — Во-первых, ты должен оставаться в тени, иначе тебя мгновенно вычислят и поймают. А во-вторых, как я уже говорил, тебе нужно учиться организовывать других, а не сражаться самому. Это ты умеешь. Что ж, эта неудача не столь фатальна, как первая, шесть дохлых варваров — невелика потеря. Попробуешь еще раз, с другим правителем. Заодно подумай, как можно избавиться от их придворных магов, которые могут заметить перемены в поведении своих повелителей и раскрыть их превращение.

— Попробую, — воодушевленно пообещал неудачник Харган. — Начну с Поморья, у них придворный маг такой разиня, что наверняка ничего не заметит. И не со старым королем, а с наследником. Старый все равно скоро умрет, а наследник, приобщившись к нам, перестанет испытывать к нему родственные чувства и ускорит свое продвижение по службе. А тем временем удастся что-то придумать насчет остальных магов… Если бы вы позволили мне взять с собой группу мутантов… или хотя бы обычных людей потолковее, чтобы мне не приходилось иметь дело с этими ненормальными местными!

— Забудь об этом. Один ты еще сможешь затеряться в толпе, а группа чужаков, не знающих, как себя вести в ином мире, будет бросаться в глаза. О мутантах я вообще молчу, они и трех шагов не сделают незамеченными. Может, тебе еще десяток халков снарядить? Оставь эти мысли. Придется учиться работать с ненормальными местными, поскольку именно в этом мире тебе предстоит стать наместником. Он тебе нравится, этот мир?

— Да, учитель, — честно признался ученик. — Он похож на сказку. Прекраснее самых цветущих Оазисов Конфедерации… Он такой… такой… живой…

— То, что он живой, понравится не одному тебе. Представь, сколько наших противников дикарей или конфедератов продастся нам душой и телом за возможность увидеть этот мир, вдохнуть чистый воздух, набрать в ладонь воду из реки, которую можно пить, сорвать с ветки фрукт, который можно съесть без анализа, не боясь отравиться… и особенно, — голос Повелителя стал чуть насмешливым, — получить в жены красивую женщину, здоровую и физически, и генетически. Это всегда так важно для живых — оставить жизнеспособное потомство… Ты бы, наверное, тоже не отказался, а, Харган? Ведь ту недотепу, которая пыталась сбежать от тебя, ты все же догнал?

— Я ее убил, — неохотно признался Харган. — До того, а не после, она оказалась слишком шумной. Так что могу ее сравнить с вашими девочками из обслуги, и разницы особой не вижу. Разве что у вас они ходят и разговаривают, а я поленился эту дурочку поднимать. Так оставил.

— Странный ты, Харган, — заметил наставник. — В твои годы находить интересными трупы, пусть даже безукоризненно свежие?.. Более чем странно. Или это я на тебя так дурно влияю? Да ведь даже мне живые интереснее. Кстати, если у тебя будет такая возможность, привези мне одну оттуда. Это не задание, просто небольшая просьба с моей стороны. Я знаю, ты любишь делать маленькие милые подарки на День Перерождения, так вот, мне было бы очень приятно получить в свое распоряжение даму, обладающую Силой. Волшебницу или ведьму, не имеет значения. Боюсь, в этом мире их уже не осталось.

— Для экспериментов? — полюбопытствовал ученик, с интересом поднимая глаза.

— Вовсе нет.

— Для обращения?

— Обращение мага дело крайне хлопотное и почти невозможное. Нет, причина в другом. Я знаю способ завладевать их Силой, а лишняя Сила мне не помешает.

— А на какой ступени это изучают? — В голосе Харгана зазвучал юношеский азарт.

— Тебе тоже хочется этому научиться? Нет, мой ученик, с этим придется подождать.

— Долго?

— До конца жизни, — просто ответил наставник. — Ты сможешь постигнуть этот метод только после Перерождения.

— Я понял, — едва удержался от вздоха Харган. — Вам именно женщину, или пол не играет значения?

— Именно женщину. Видишь ли, процедура имеет некоторые анатомические различия, и варианта для мужчин я, к сожалению, не знаю… Что-то заболтались мы с тобой, Харган, а до открытия портала осталось всего два часа. Прими свое наказание и ступай, тебе еще нужно собраться.

— Сколько? — кратко спросил демон, извлекая из штанов и предъявляя суровому наставнику уже значительно укороченный хвост.

— Как всегда, полпальца. На этот раз, прошу тебя, без глупых ошибок.

— Ваша воля, Повелитель, — с достоинством ответствовал провинившийся ученик и одним ударом тяжелого ножа укоротил многострадальный хвост на предписанные полпальца, даже не поморщившись. Повелитель спокойно кивнул, давая понять, что покаяние принято и ученик свободен.

Зажав пальцами кровоточащий хвост, Харган поклонился и направился к себе, продолжая размышлять, что же все-таки будет делать Повелитель, когда хвост любимого ученика будет обрублен по самую задницу? И что же, интересно, отрубают себе те, у кого вообще нет хвоста?

По возвращении Шеллара и его придворного мага все высокие гости дружно рванули в спальню, и Кантор обрадовался, что его наконец оставили в покое. Но когда и поиски, и бурное обсуждение их результатов завершились, почтенные мэтры дружно покинули гостиную, каждый через свой телепорт, даже не оглянувшись на мистралийца. Кантор решил, что его не просто оставили в покое, о нем напрочь забыли! Теперь оставалось либо добираться до Ортана своим ходом, либо ждать, пока мэтр Истран вспомнит, что надо вернуть королю королеву, а лишнего в их покоях господина отправить домой. Эти государственные деятели со своими судьбами мира! Никогда не помнят о таких мелочах, как гость из солнечной Мистралии, которому теперь придется болтаться в королевской гостиной неизвестное количество времени в обществе Шеллара III. А уж его величество найдет, какими сногсшибательными вопросами занять гостя, чтобы, не приведи небо, не заскучал…

— Что оглядываешься? — устало улыбнулся король. — Думаешь, мэтр о тебе забыл?

— А на самом деле? — уточнил Кантор.

— Он ничего не забывает, мне нужно с тобой поговорить.

— Опять?

— Мне показалось, или тебе настолько неприятно со мной общаться, что ты этого даже не скрываешь? Если да, то почему? По-моему, я ничем больше тебя не обидел после той памятной ссоры в гостях у Ольги. Если же ошибаюсь, напомни, что именно я сделал тебе плохого, и давай выясним все, чтобы между нами не оставалось невысказанных обид. Поскольку предстоящая беседа предполагает доверие и откровенность…

— Да ничего вы мне такого не сделали. — Кантор понял, что на сегодня он пропал безнадежно и прочно. — Просто вопросы ваши… неиссякаемые… меня утомляют. Вы обожаете их задавать, а я ненавижу на них отвечать, поэтому и стараюсь избегать хоть как-нибудь.

— Если тебя так угнетает только это, — с видимым облегчением улыбнулся его величество, — то можешь сегодня сам задавать мне вопросы. Я же, в свою очередь, постараюсь честно на них ответить и по возможности не задавать встречных. Кстати, об утомлении. Как ты себя чувствуешь? Может быть, устал от общества почтенных мэтров и хочешь отдохнуть? Тогда можно перенести разговор на завтра. Да, — спохватился Шеллар, — я подозреваю, что ни один из этих болванов, которыми набита летняя резиденция Александра, не догадался тебя покормить.

— У вас профессиональная интуиция, — развел руками Кантор, осознав, что действительно зверски проголодался.

— Тогда я прикажу подать обед, за которым мы и пообщаемся, если не возражаешь. Что ты будешь пить?

Мистралиец очень даже возражал, но не стал об этом заикаться, понимая бессмысленность подобных попыток. Если уж королю что-то надо, то никакие возражения не помогут. Согласится, пообещает, а потом все равно заведет отвлеченную беседу как бы ни о чем и аккуратно сведет на интересующий его вопрос.

— Вино, — ответил он. — Я сегодня уже пил его с Александром и не хочу мешать напитки. Кстати, а ее величество с нами не обедает?

— Она у Эльвиры. Я хотел поговорить наедине, — ответил король и, выглянув в коридор, отдал несколько кратких распоряжений касательно обеда.

— Вы что, поссорились все-таки? — с нахальной настойчивостью продолжал допытываться Кантор, когда дверь закрылась. Чтобы его величество знал, каково другим выслушивать бестактные вопросы…

— Нет, — совершенно спокойно ответил Шеллар. — Почему это мы должны были поссориться?

— Ну, это обычно бывает между супругами. Она вас ослушалась, вы ей на это указали, а она в ответ, зная ее характер…

— Вот именно. Зная ее характер, я совершенно точно предположил, чем она мне ответит и что из этого выйдет, поэтому указывать ей на что бы то ни было не стал. Во-первых, она и сама поняла, в чем была не права, а во-вторых, я частично сам виноват. Все моя проклятая нерешительность. Если бы я прямо сказал Кире о шалостях Александра, она бы, возможно, не поехала с ним кататься. Но я умолчал, отчасти из-за того, что не хотел выставлять коллегу в неприглядном свете, а еще оттого, что не знал, как сказать об этом супруге. Ольге не постеснялся почему-то, хотя Александру она совершенно не понравилась, а вот Кире не смог. Так что никаких упреков ее величеству я не высказал и ссоры между нами не произошло. Ты доволен ответом? Замечу, что я от тебя такие подробные объяснения получаю крайне редко. В последний раз, если я верно помню, это было, когда я тебя навещал у Элмара и спрашивал о твоем пребывании в плену. Да и то, кажется, ты пустился в подробный рассказ только потому, что был очень болен и считал меня галлюцинацией… или чем другим, еще менее живым. Как-то уж слишком важна для тебя была эта пятница. Кстати, я тебя тогда позабыл спросить… Почему ты, прибыв в столицу, первым делом бросился искать Ольгу, вместо того чтобы идти к Стелле или к другому целителю, что было тебе крайне необходимо?

— Откуда вы знаете, что мне было необходимо? Может, Ольга мне в сто раз необходимее, чем все целители на свете! И вообще, вы обещали не доставать меня вопросами!

— Хорошо, не буду, — легко согласился король. В этот момент появились слуги с обедом и разговор прервался на некоторое время, пока в комнате присутствовали посторонние. Правда, находились они там недолго — король отправил всех прочь, заявив, что слуги им не понадобятся.

— Вы полагаете, прислуживать буду я? — ехидно заметил Кантор, когда дверь закрылась. — Ужасно ошибаетесь. Я не умею.

— Умеешь, — спокойно заметил король, самостоятельно накладывая себе на тарелку фаршированные яйца и салат. — Когда ты пришпилил к спинке стула командора Маньяну в день его рождения, то как раз прислуживал ему за столом. И раз тебя не раскололи вовремя, следовательно, ты это делал правильно. Но не беспокойся, я не собирался тебя просить о мелочах, которые в состоянии сделать сам. Тем более что это я пригласил тебя на обед, и обращаться к тебе с подобным требованием было бы весьма невежливо. Особенно учитывая тот факт, что у тебя правая рука до сих пор болит.

— Вы всегда так самостоятельны? — полюбопытствовал Кантор, предварительно запихав за щеку фрикадельку, чтобы не мешала разговаривать. Продолжать беседу о своем здоровье у него не было никакого желания.

— Когда как. В данном случае наше общение не предполагает присутствия посторонних. Глупо считать, будто слуги некие неодушевленные предметы, которые ничего не видят, не слышат и не обладают разумом и памятью. Эту истину в меня накрепко вколотила старая Джессика, когда я был еще подростком. А в том, что прислуга за обедом не является необходимостью, я убедился еще раньше на примере моего кузена Элмара, который прекрасно обходился не только без слуг, но и без вилки.

Кантор вспомнил рассуждения Элмара на эту тему и рассмеялся.

— Тебе смешно, — продолжал король, — а для бедного кузена уроки хороших манер были самым тяжким испытанием. Он до сих пор вспоминает их с отвращением, хотя пользоваться вилкой все же привык. А я в свою очередь попытался научиться кушать без помощи столовых приборов. Из чистого любопытства, чтобы понять, почему Элмару это так нравится и почему он находит это удобным. До сих пор так и не понял.

Кантор немедленно вспомнил, при каких обстоятельствах научился этому сам, и смеяться ему резко расхотелось. Пойти к мэтрессе Джоане, вдруг подумалось как бы само собой, извиниться за инцидент в Лабиринте, заплатить денег и попросить заблокировать память, чтобы больше не смела вызывать из прошлого всяческие гадости и мучить кошмарами по ночам… В самом деле рехнуться можно, неудивительно, что его считают малость чокнутым…

— Извини, я сказал что-то неприятное? — тут же встревожился король. — Видишь ли, мне до сих пор сложно понять, как работает твой мозг, и предсказать твою реакцию… Иногда я угадываю, а иногда просто ума не приложу…

— Ассоциативно, — кратко проворчал Кантор, не поднимая лица от тарелки. — Как у Ольги. Только…

— Только не так весело? — тут же уточнил король. — Да, ассоциативные цепочки, в отличие от логических, отследить крайне сложно… Но в данном случае мне все понятно.

То ли его величество остался удовлетворен собственными умозаключениями, то ли устыдился, то ли вспомнил обещание не доставать гостя вопросами, но он ничего больше не сказал по этому поводу, и в комнате повисла долгая пауза, которую лишь слегка оживляли плеск ложек в супе и стук ножа о тарелку. Как и ожидал Кантор, король не выдержал первым.

— Если не секрет, — спросил он без всякой связи с предыдущей темой разговора. — Как тебе удалось так легко и быстро укротить невменяемого собеседника?

— Вы про Александра? — уточнил Кантор.

— Именно.

— Да никак, он сам успокоился. Наверное, мэтр правильно предположил, что все эти заезды у него усиливались после пребывания в собственной спальне, рядом с той фигней, зашитой в подушку, и прекращались через некоторое время, если он от этой подушки уходил. К тому же он очень хорошо ко мне относится и даже испытывает глубокую благодарность за ту памятную ночь.

— Да, — улыбнулся король, — представляю, что бы с ним было, если б меня убили у него в гостях.

Он произнес это с такой простотой и непринужденностью, что Кантору стало даже немного не по себе, и он тут же вспомнил замечание его величества насчет самообладания. Действительно, он после последнего приключения совершенно разучился сохранять лицо и хладнокровно воспринимать некоторые вещи… Впрочем, это началось еще раньше, после охоты на ведьму, из-за чего Кантор, собственно, и решил завязать с ремеслом убийцы. Но очень неприятно сознавать, что душевная слабость еще и прогрессирует к тому же… Нет, надо что-то делать, как-то за себя взяться, привести себя в чувство и вообще…

— Как он сейчас? — спросил он, пока король сам чем-нибудь не заинтересовался.

— Александр? Не знаю. Я с ним не виделся. Пусть немного поправится, опомнится. Сейчас мой визит его только расстроит. Ему сообщат, что я на него не в обиде и уезжать уже не собираюсь, а объясниться можно и позже.

— Если не секрет, — продолжил расспросы Кантор, отставляя тарелку и приступая ко второму блюду, — как продвигается ваше расследование?

Шеллар вздохнул и уныло уставился на окружающее изобилие, как бы выбирая, чем продолжить трапезу.

— Как похоронная процессия, — сказал он, остановившись наконец на крошечных мясных рулетиках в белом соусе, — медленно и печально. Ничего толкового мы там не нашли, да и глупо было надеяться, что отыщем. Стрелок на скалах был не глупее тебя и следов не оставил, разве что стрелы, но их можно купить где угодно. А шесть налетчиков оказались всего лишь варварами с северных островов и о личности своего нанимателя мало что знали. Их и наняли-то потому, что цивилизованные граждане, пусть даже убийцы, с подозрением отнеслись бы к предложению убить короля, а эти господа имеют столь ничтожное понятие о нашей цивилизации, что им можно насовать за уши чего угодно.

— Однако тот, которого уделал Савелий, вполне понимал, на что шел, — возразил Кантор. — И то, что вы король, его не остановило.

— Бывают и такие оригиналы, — согласился король. — Но редко. Может быть, он счел это вызовом своим способностям или имел ко мне какие-то личные счеты, а возможно, им управляли с помощью магии или обычного низменного шантажа… В любом случае это из ряда вон выходящий случай. Наемные убийцы не любят связываться с громкими политическими делами, они тоже не дураки и понимают, что после столь шумного дела исполнителя почти со стопроцентной вероятностью ликвидируют. Возможен еще один вариант — он и сам не знал, кого ему заказали. А еще у меня есть подозрение, что убийца взялся за эту работу потому, что это было не совсем убийство, а вроде как… подготовка. Как объяснил мне мэтр Истран, яд, который для меня предназначался, настолько замедленного действия, что вообще не подействует, пока не будет применен катализатор. Хотя мне как-то непонятно, зачем было строить такую сложную схему, если на том же пляже меня спокойно, не выпендриваясь, можно было застрелить или воткнуть кинжал в спину… То ли убийца был так ценен, что ему давалась возможность уйти, то ли на этом собирались кого-то подставить, то ли мой придворный маг чего-то не договаривает. Подозрительно, что даже Морриган не смогла определить этот мистический катализатор… В общем, отрабатывается несколько версий, но о результатах говорить рано. Разве что ты подкинешь свежую идею?

— К сожалению, — пожал плечами Кантор. — Ни на что умнее, чем заподозрить свое родное правительство, я не способен.

— Может быть и такое, но это действительно самая простая версия, и в этом главный ее недостаток. Дело выглядит несколько запутанным, хотя бы из-за непонятного обилия происшествий почти в один день. Я охотно верю, что господину Гондрелло наш союз с Эгиной против Мистралии стал крупной занозой в заднице, и он был бы рад нас как-то поссорить, так что, если исходить из принципа «кому выгодно?», то мистралийские спецслужбы будут первыми подозреваемыми в противозаконном наложении чар на Александра. Но вот все остальное… Если некто планирует скандал, то какой ему смысл предварительно убивать участников? Попробуем вдуматься, ведь именно стрелок на скалах помешал Александру как следует наехать на мою супругу. Тогда получается, что мистралийцы сами себе сорвали операцию? Так не бывает. Наверняка в деле участвовали некие разные силы, у которых были другие интересы и им необходимо было не просто разорвать наш союз, а именно ликвидировать нас лично. Причем с Александром особо не церемонились, а вокруг меня затеяли странную и необъяснимо сложную игру, вероятнее всего, действительно хотели кого-то подставить. А вот кого… я бы определил, если бы мэтр сказал мне прямо, что является катализатором, но он почему-то об этом умолчал. Уж не его ли самого на этом собирались поиметь, в чем он не хочет признаваться?

— Голдианцы? — предположил Кантор.

— Вряд ли. Хотя по изяществу исполнения это на них похоже. Однако у господина Дорса на данный момент нет для этого ни сил, ни средств, ни времени, не говоря уж о том, что примитивным физическим устранением меня он ничего бы не добился. Если я намереваюсь всего лишь испортить ему бизнес и политическую карьеру, то король Элмар не успокоился бы, пока не водрузил на площади Справедливости кол с его головой, даже если бы для этого пришлось пройтись по всей Голдиане огнем и мечом.

— Звучит симпатично, — прокомментировал Кантор, надеясь, что его величество продолжит свой увлекательный рассказ и хоть на некоторое время перестанет задавать вопросы.

— Кстати, — оживился король, — скажи-ка, Кантор, ты ведь знаком с господином Пуришем?

— Что за глупый вопрос, — пожал плечами мистралиец. — Сами же знаете. С чего вы вдруг о нем вспомнили?

— Видишь ли, из определенных источников стало известно, что Дорс обращался с неким деловым предложением к Факстону, Везеру и Пуришу, и мне весьма любопытно, с каким именно. Поскольку Факстон Дорса даже не выслушал, а к Везеру у меня нет подходов, я и подумал, нельзя ли как-то прощупать господина Пуриша? Какие у вас с ним были отношения в лучшие времена? Я имею в виду, до того, как он смылся, обув тебя на два миллиона?

— Хорошие, — честно ответил Кантор, поняв, что от вопросов его величества невозможно отвертеться, иначе как ответив на них. — С чего бы я держал на службе человека, с которым у меня плохие отношения? Пуриш отлично вел мои дела и воровал очень умеренно. Он вообще был умеренным во всех отношениях. Не знаю, как сейчас… К вашему сведению, он вовсе не у меня украл эти два миллиона, а у нашего правительства, поскольку мое имущество на тот момент подлежало конфискации. И если вам интересно, я на него не обижен за это, а напротив, мне было очень приятно представлять себе физиономии господ судебных исполнителей, когда они явились в банк арестовать мой счет и увидели сумму остатка… Тем более один миллион Пуриш мне потом вернул.

— Как это?

Видеть Шеллара III таким озадаченным было не менее приятно, чем представлять себе физиономии судебных исполнителей, и разговор тут же показался Кантору не таким утомительным, как вначале.

— Так. Безналичным путем.

— Ты обращался к нему? Он знает, что ты жив?

— Если точно, к нему обращался Плакса. Я подозреваю, что наш дорогой товарищ принц немножечко поколдовал над господином Пуришем, чтобы заставить его проникнуться состраданием к моей несчастной судьбе. В противном случае тот нипочем не поверил бы Плаксе на слово и не отвалил бы такую сумму. Пуриш вообще недолюбливал моего бедного ученика. А насчет меня… Полагаю, он догадывается, что я жив, но не знает, как выгляжу. Товарищ Пассионарио, наверное, наплел ему с три короба, описывая, как я ужасно пострадал, так что Пуриш, скорее всего, представляет меня примерно так же, как вы описали Ольге. Допускаю, что наутро, проспавшись и избавившись от наваждения, он поспешил в банк в надежде что-то исправить и спасти свои денежки, но обнаружил, что они уже получены. А уж мою подпись он знал хорошо и мог отличить от любой подделки. В общем, мы с Плаксой оставили нашего бедного благодетеля в полной растерянности и недоумении.

— А-а, — успокоился король, — тогда его странная щедрость становится вполне объяснимой.

— Почему? Пуриш никогда не был особо жадным. Практичным, деловым, расчетливым, но ни в коем случае не жадиной. Это всего лишь традиционный штамп — все голдианцы жмоты. На самом деле в нем не больше правды, чем в утверждении, что все мистралийцы горячие парни, а все лондрийцы — холодные высокомерные зануды. Мэтресса Стелла, между прочим, тоже голдианка, разве она жадная? Наш товарищ Торо — чистокровный мистралиец, а вывести его из обычного состояния непоколебимого спокойствия практически невозможно. Сам пробовал. В общем, не думаю, что Пуриш пожалел бы денег для несчастного меня. Просто он никогда не доверял Плаксе и такую сумму не дал бы ему в руки. Лично мне дал бы, а ему — нет. Я удовлетворил ваше любопытство?

— Частично, — вздохнул Шеллар. — Значит, ни ты, ни Орландо не подходите для установления контактов с господином Пуришем. Ты вроде как умер, а его почтенный магнат не любит и, более того, не доверяет ему. Что ж, поищем другие пути, которые всегда есть. Болван этот Факстон, должен заметить, что ему стоило выслушать заманчивое предложение, насколько все было бы проще… Опять ты загрустил, Кантор. Вспомнил милый прием у господина Дорса?

— Нет. — Мистралиец отодвинул тарелку, потянулся к кувшину с вином, потом вдруг решил наплевать на возможные последствия смешения напитков и дернуть что-нибудь покрепче. Вот, к примеру, коньяк у короля всегда отличный… Чего не скажешь о манере общаться с людьми. Ну кто его просит лезть с этими расспросами? Хуже Торо, честное слово. Тому хоть простительно, в прежней жизни у него служба была такая, а вы-то с чего, ваше величество?

«Да видишь ли, — ехидно заметил внутренний голос, — у его величества тоже была немного похожая работа».

«Заткнись, — отозвался Кантор. — Между прочим, такая игра в вопросы и ответы мне особенно противна».

— Я не настаиваю на ответе, — продолжил король, видимо, приняв возникшую паузу за желание собеседника отмолчаться. Не объяснять же ему про внутренний голос, либо за больного примет, либо заинтересуется, что гораздо страшнее… — Не хочешь, не говори. Давай о чем-нибудь другом.

— Да нет, если хотите… Просто вспомнил, как Пуриш меня уговаривал не возвращаться в Мистралию, умолял прямо. Как знал, что добром это не кончится. А я не послушал, романтик безмозглый… Всегда неприятно вспоминать о том, каким был идиотом.

— Знаю, — согласился Шеллар, печально кивнув головой. — В частности, в первую неделю весны я неоднократно вспоминал ту кольчугу, которая пять лет провалялась в шкафу, и чувствовал себя полным болваном, что было действительно крайне неприятно. Но все же не надо так себя казнить за глупый поступок, какие бы последствия он за собой ни повлек. Мы все хоть раз в жизни совершаем ошибки, за которые приходится жестоко расплачиваться, а в твоем случае можно по крайней мере довольствоваться тем, что ценой просчета не стала жизнь.

«Слышали мы это, — невесело подумал Кантор, мрачно уставившись в свой бокал. — Неоднократно нам это излагал наш друг и наставник товарищ Амарго. Это что, у вас, алхимиков, стиль мышления схожий? Или я чего-то не догоняю, и подобную глупость сказал бы мне любой человек, знающий суть вопроса?»

— Откуда вы знаете, — резко ответил Кантор, не поднимая глаз от бокала, — что мне было дороже?

— Необратима только смерть, — кратко ответил король. — Все остальное может меняться.

— Не говорите ерунды. Что за дурацкий способ утешать… Но раз уж об этом зашла речь, петь я не буду никогда, и это так же необратимо, как смерть. Если даже таинственные чародеи, умеющие отращивать людям отрезанные руки, расписались в собственном бессилии… Глупо надеяться.

— Возможно, в этом ты прав. Я не силен в медицине, не буду спорить. А вот что касается Огня… Ты никогда не обращал внимания, что в ваших с Ольгой отношениях не последнюю роль играет ее Огонь и ее музыкальные кристаллы? Не задумывался, почему тебе было столь необходимо слушать, как Саэта играет на рояле?

Кантор вздрогнул и поднял глаза.

— Откуда вы… ах, да… бескорыстная горничная из отеля… конечно…

— Отнюдь не бескорыстная, коль на то пошло. Девушка очень талантливая и соответственно оплачиваемая. Так вот к чему я это веду… Твой Огонь не отпускает тебя, постоянно о себе напоминает, зовет, он… просится домой. И вернется, когда ты сам этого захочешь. Очень захочешь.

«А я тебе что говорил!» — обрадованно вскричал внутренний голос. Кантор проигнорировал его восторженные вопли, чтобы король не начал строить предположения по поводу очередной паузы, и одним глотком выпил согревшийся в ладонях коньяк. «Напьюсь, — подумал он. — Нажрусь в стельку, упаду мордой в салат, и пусть тогда его величество хоть посинеет, задавая свои вопросы, дрова на вопросы не отвечают…»

— Вы это изящное рассуждение сами придумали? — поинтересовался Кантор, попытавшись придать своему голосу ироничный тон.

— Вовсе нет. Это сказал мэтр Истран. Ага, растерялся?

— Да нет… Просто… — Мистралиец, который, поняв серьезность сделанного заявления, действительно растерялся, заметался, подыскивая вопрос, способный отвлечь короля от неприятной для Кантора темы. — А что, ваша горничная и разговоры наши подслушивала?

— Нет, с чего ты взял?

— Тогда откуда вы знаете Саэту?

— Я слышал эту историю. Во-первых, мне ее рассказывала доктор Кинг, поскольку как раз в то время, когда эта девушка попала в ее клинику, я там бывал каждый день, навещая Элмара, и беседовал с почтенной мэтрессой обо всем понемногу. А во-вторых, я в этих делах был замешан еще раньше. В те времена, когда граф Гаэтано безуспешно пытался найти свою пропавшую дочь. Кто-то в вашей уголовной полиции высказал предположение, что в столице орудует маньяк, и кто-то порекомендовал ему меня как лучшего специалиста по серийным убийствам. Честно говоря, это неправда, есть специалисты и получше, но дело Потрошителя было чересчур громким и прославило меня больше, чем следует. Однако Гаэтано воспринял рекомендацию серьезно, специально приехал в Ортан, добился аудиенции и обратился ко мне со своим больным вопросом, хотя в то время я уже был королем.

— Вы ему не отказали?

— Меня очень тронуло его несчастье, и я решил, что надо человеку помочь. Я ознакомился с материалами дела, которые граф любезно мне предоставил, поручил своим агентам в Мистралии собрать кое-какую информацию, затем крепко подумал и сделал вывод. Как оказалось, верный, и впоследствии Гаэтано еще раз меня навестил, чтобы поблагодарить и сказать, что я был прав. Поначалу он тоже не поверил… Тогда-то он и рассказал мне о дальнейшей судьбе спасенной девушки. Вот оттуда я все знаю. Ну что, позвать прислугу, чтобы уносили посуду… Приказать подать тебе десерт?

— Мне?

— Сам я сладкого не люблю.

— Да я тоже не особенно.

— Брось, Ольга мне рассказывала про пять порций мороженого. Хорошенькое «не особенно».

— Ну, мороженое — это другое дело. Мороженое — это несбыточная мечта моего детства. Голос у меня обнаружили лет в семь, и, хотя известно, что в подростковом возрасте голос переломается, мороженого меня лишили сразу. Пожалуй, одной из причин, которые помогли мне пережить потерю голоса, было именно сознание того, что теперь я могу свободно есть мороженое… Ну и еще кое-какие мелочи.

— Понятно, — засмеялся король. — Значит, приказать принести мороженого? Сколько? Пять порций хватит или больше?

— Люблю ходить в гости к королям, — невольно улыбнулся Кантор. — Коньяк, мороженое…

— Вопросы неподобающие, — подхватил король. — А если десять принесут, съешь?

— Съем, — без колебаний заявил Кантор.

— Без последствий?

— Может, и с последствиями, но все равно съем.

— Не может быть.

— Очень даже может.

— Спорим, не съешь?

— Ну что вы, ваше величество, моя наглость не простирается настолько, чтобы лепить щелбаны коронованным особам.

— Почему обязательно на щелбаны? Что за примитивизм? Это Жак непременно спорит либо на щелбаны, либо на бутылку, то есть практически задаром. Я так не делаю.

— Что тогда?

— А что бы ты хотел?

— Вы серьезно? — осторожно уточнил Кантор, боясь поверить внезапной надежде заставить любопытного короля раз и навсегда заткнуть бездонную бочку своих вопросов.

— Совершенно серьезно.

— И если я выиграю, вы сделаете все, чего бы я ни попросил?

— Да, но, разумеется, только один раз.

— Рискуете, ваше величество, — уже не так уверенно предупредил мистралиец, чувствуя подвох. Не может быть, чтобы благоразумный и рассудительный Шеллар III так легко проспорил желание, да еще такому нахалу, как товарищ Кантор. — А если я потребую чего-нибудь совсем уж неподобающего?

— Полагаю, смерти моей ты не желаешь, — спокойно улыбнулся король, — и точно уверен, что ночь любви не попросишь ни у моей супруги, ни у меня лично. А в остальном… Ну, возможно, осрамишь как следует перед двумя дворами сразу, и все вокруг хорошенько посмеются, но скорей всего попросишь, чтобы я заткнулся наконец со своими вопросами. Я, в свою очередь, тоже не потребую от тебя ничего такого, что ты нашел бы неподобающим. Ну как? Съешь на спор десять порций мороженого за один присест или поверишь утверждениям моих придворных, что я ненормальный извращенец, и побоишься со мной связываться?

— По рукам, — согласился Кантор, решив, что король все-таки просто не представляет себе, сколько мороженого может слопать человек, фанатично его любящий. Мороженое, а не короля.

— Отлично. Подожди минутку, я пойду отдам распоряжения прислуге, и мы продолжим…

Кантор напряг все свое самообладание и даже не улыбнулся, когда король выбирался из-за стола, как обычно складываясь и раскладываясь при этом. А когда его величество скрылся за дверью, запоздало подумал, а не погорячился ли он все-таки, замахнувшись на такой подвиг, как выиграть пари у короля Шеллара? Хотя, впрочем, никто никогда не слышал, чтобы его величество был любителем и знатоком подобных развлечений, почему он обязательно должен всегда побеждать? Или же товарищ Кантор все-таки крупно ошибся? Ведь никто не знает, что происходит за закрытыми дверями королевских апартаментов… На этом этапе своих размышлений Кантор весело хихикнул, представив себе, как король и его шут обмениваются щелбанами, затем прикинул, кому доставалось чаще, и снова задумался, не свалял ли он дурака в самом деле? Однако когда перед ним водрузили огромную вазу, на которую принесший ее придворный косился с суеверным ужасом, Кантор тут же расслабился. Конечно, его величество маленько смухлевал, тут не десять порций, а не меньше пятнадцати, и придется напрячься, но в лужу мы его все-таки посадим. Чтоб знал, как в Мистралии жрут мороженое. Одно непонятно, как он узнал, что его гость любит поедать мороженое именно вот так — одним большим куском и чтобы по нему растекались, как лава по склону вулкана, янтарные потоки абрикосового сиропа и чтобы был этот кусок усыпан заспиртованными вишенками и апельсиновыми цукатами, но ни в коем случае не орехами! Это надругательство — мокрые раскисшие орехи, плавающие в тающем мороженом…

— Я ничего не упустил? — с улыбкой поинтересовался король, как бы прочитав его мысли. Впрочем, у него же, наверное, на морде все написано… Надо действительно приводить себя в форму, иначе и впредь у него всегда будет читаться на лице все, о чем он думает…

— А как вы узнали? — не удержался Кантор, запуская ложку в эту роскошь.

— Вопрос для начинающих, — засмеялся король, поставил перед собой бокал и приступил к священному ритуалу набивания трубки. — Разумеется, Орландо сказал. Кстати, хорошо, что мы о нем заговорили, а то я чуть было не забыл, что собирался тебе сказать… Мы с ним договорились, что он на время передает тебя в мое распоряжение.

— Зачем? — Кантор чуть не выронил ложку от удивления. — Вы что, специально его об этом попросили, чтобы иметь возможность задавать мне вопросы всякий раз, как вам захочется? Или… из-за Ольги?

— Нет, ну что ты! Мне, конечно, приятно будет доставить Ольге удовольствие видеть тебя каждый день, но дело не в этом. Ты мне нужен здесь, рядом со мной, и не для того, чтобы задавать тебе вопросы, а в качестве… ну, назовем это «телохранитель», что ближе всего к истине.

— У вас телохранителей не хватает? Или вам настолько понравилось, как я вас спасаю, что вы захотели, чтобы я занимался этим и дальше?

— Понравилось — понятие субъективное. Ты уникален в своем роде, Кантор. Ты и твоя Сила, которую ты сам не можешь ни объяснить, ни контролировать.

— На вашем месте я бы не особо на нее надеялся… Неужели в Ортане нормальных специалистов не хватает?

— Ты имеешь в виду магов? Есть, конечно. Представители всех официальных школ, и неофициальных, и запрещенных, и управляемые эмпаты, и оборотни, и телекинетики, и провидцы, и ведьмы, и… всякого барахла. Но все они, будучи тесно привязаны к традициям своих школ, слишком предсказуемы. Таких универсалов, как мэтр Истран, во всем мире единицы, а Мафей еще слишком мал. Вдвоем они не справятся, если что. Я вижу, тебе не совсем понятно… Классическая магия — это старая, как мир, наука, исследованная вдоль и поперек. На всякое колдовство есть своя защита, на всякое заклинание — контрзаклинание. И если кто-то всерьез задастся целью меня устранить, обычные маги не станут для него непреодолимым препятствием. Их всегда можно оценить, предсказав их возможные действия, и просчитать, как их можно обойти. А твоя ценность именно в непредсказуемости, в стихийности твоей Силы, в нестандартности твоей школы и… — хитро прищурился король, — в твоем неуважении к инструкциям.

— Добавьте сюда еще мой скверный характер, — съязвил Кантор, — и выйдет, что мне вообще цены нет.

— Кто тебе сказал такую глупость? — пожал плечами король. — Вовсе не скверный у тебя характер, а самый обыкновенный. Твоя манера хамить вышестоящим особам — порок несколько сомнительный. Лично мне, например, не доставляет удовольствия, когда передо мной пресмыкаются. В особенности, когда нагло льстят, не краснея, смотрят преданными глазами и думают про себя: «Чтоб ты сдох, урод проклятый!»

— А откуда вы знаете, что они думают? — возразил Кантор. — Вы же не читаете мысли.

— Для этого не надо быть магом. Вот ты, к примеру, думаешь, что я — дотошный приставала, достающий тебя бесконечными вопросами исключительно ради собственного удовольствия. Что я только и думаю, как бы тебя использовать в своих целях. И, что самое смешное, до сих пор ревнуешь ко мне Ольгу, хотя мы, кажется, не давали к этому повода. Однако все это не мешает тебе уважать меня в глубине души и бросаться на помощь, если тебе кажется, что мне грозит опасность. Что я упустил?

— Да не ревную я, кто вам такую глупость сказал? Уважаю я вас больше, чем вам кажется, и вовсе не за то, что вы думаете.

— Как давно? — усмехнулся Шеллар, любуясь завитками сизого дыма. — С тех пор, как тебе все-таки рассказали о моей свадьбе?

— С чего вы решили, что мне о ней рассказали?

— Потому, что с некоторых пор ты вдруг начал мне кланяться, приветствуя и прощаясь, и не просто из вежливости, а искренне.

— И не противно вам все время быть правым, — сердито воскликнул Кантор и снова чуть не уронил кусок с ложки. Неудобно есть левой рукой, до чертиков… Кстати, Ольга так и не объяснила толком, кто такие чертики. Что они мерещатся спьяну, это понятно, а вот как они выглядят… надо будет уточнить.

— Не обращай внимания, — пошутил король. — Это глупая детская привычка. Ты бы знал, как она раздражала покойного дядюшку…

— А кого она не раздражала? — хмыкнул Кантор, представив себе, как, наверное, угнетало Деимара XII постоянное сознание того, что сопливый племянник на порядок выше его по интеллекту.

— Элмара, — не задумываясь ответил король, хотя вопрос был вообще-то риторический. — Он принимал это как должное. А еще мэтра Истрана и бабушку Джессику. Они каким-то образом ухитрялись оказываться еще более правыми, чем я, хотя и редко. Но мы отвлеклись.

— И что я должен делать в качестве вашего телохранителя? — послушно вернулся к теме Кантор.

— У тебя ведь есть некоторый опыт.

— Три луны? Вы что, смеетесь? Разве это опыт? Тем более, мне кажется, он мне не пригодится.

— Резонное сомнение. Твоя роль будет немного не такой, какой должна быть. Именно для этого ты мне и нужен — чтобы нарушить возможные расчеты противника. Видишь ли, из-за недостатка информации я не могу даже приблизительно просчитать их действия, так как не знаю ни кто они, ни чего хотят добиться. Поэтому минимум, на который я способен в такой ситуации, сделать так, чтобы и они не могли положиться на расчеты. Вернее, чтобы враги на свои расчеты положились, а те не оправдались. Будешь стоять у моего плеча, как и положено телохранителю. Будешь увешан разнообразными метательными приспособлениями согласно своему классу. Будешь выглядеть стандартной вывеской, гласящей: «Шеллар взял себе в охрану хорошего стрелка, опытного убийцу, чтобы тот в случае чего стрелял без промедления». И пусть все думают так. А на самом деле твоя главная задача — слушать. В обоих смыслах. Я беру не стрелка, а стихийного мага, обладающего непредсказуемыми способностями и, что тоже может быть полезно, нечувствительного к полиаргу.

— Это-то вы откуда знаете? Тоже Плакса?

— Нет, это мне сказал ты сам. Разве не помнишь?

— Не очень, — признался Кантор. — Я тогда был в полубреду. Так что, правда, сказал?

— Истинная. Кстати, ты в курсе, что мэтресса Джоана менталист восьмой ступени? И ты ее запросто чуть не уделал насмерть при попытке сканирования! Без подготовки, без практики и даже, похоже, без всякого понятия, что вообще делаешь.

— Знаете что, — поморщился Кантор, — не надо покупать меня на дешевые комплименты. Я не возьму на себя такую ответственность. Вообще терпеть не могу браться за работу, в которой ни хрена не смыслю. Так что найдите себе кого-то другого.

— Кантор, — улыбнулся король, — похоже, ты неверно меня понял. Я не делаю тебе предложение и не спрашиваю согласия. Я ставлю тебя в известность о том, какой приказ ты получишь в скором времени от своего командования. Чтобы это не было для тебя неожиданностью.

— Плакса, козел! — гневно сверкнул глазами мистралиец. — Продал меня, как… как вещь!

— Одолжил, — педантично поправил король.

— Ничуть не лучше! Вот он явится, чтобы мне это сказать, узнает, почем стоун апельсинов в сезон дождей! Или он потому и попросил вас, что сам побоялся?

— Да нет, мы вообще-то были уверены, что ты с радостью согласишься… Но, как я уже говорил, ты иногда выдаешь непредсказуемую реакцию на самые обычные вещи. Чем тебе неприятна возможность остаться подольше в Ортане и быть поближе к Ольге?

— Я уже имел удовольствие видеть, чего ей может стоить пребывание вблизи от меня. Бедную девчонку чуть не угробили, несмотря на вашу хваленую охрану, а вы не подумали, что какому-нибудь мудаку может прийти в голову идея подобраться к вам именно через меня? И чтобы заручиться моим согласием, опять возьмутся за Ольгу, которая торчит в своей никому не нужной квартире и слоняется по городу без охраны! У меня вообще была отчаянная мысль распрощаться с Ольгой окончательно, чтобы не подвергать ее опасности…

— Об этом можешь не беспокоиться, — серьезно сообщил король. — Болтаться по городу без охраны я ей не позволю в любом случае. Кира возьмет ее в свою свиту, и жить твоя девушка будет здесь, во дворце, где к ней не так просто будет подобраться. А подобные «мысли» рекомендую оставить раз и навсегда. Полагаешь, Ольга одобрила бы твое решение?

— Она не согласится жить в вашем дворце, в обществе ваших придворных дам, из которых самая порядочная, на мой взгляд, честная труженица Камилла Трезон… — упрямо возразил Кантор.

— Глупости, — перебил его король. — Ни одна из дам не посмеет обидеть Ольгу, они до смерти боятся королеву. Анна Дварри выходит замуж… Ты бы знал, как я счастлив не видеть больше ее глупую физиономию! Мне бы еще Селию замуж спихнуть…

— Посмотрим, — прервал его рассуждения Кантор.

— Что посмотрим?

— Посмотрим, согласится ли Ольга и сумеет ли товарищ Пассионарио приказать мне что-либо так, чтобы я послушался. А до того давайте замнем эту тему. Все равно мое предполагаемое назначение состоится не раньше, чем я буду в полной боевой форме, а до этого еще недели две как минимум.

— Хорошо, — согласился король. — Если тебе нужно время, чтобы все осмыслить, не буду тебя торопить. Кстати, мне кажется, что мороженое ты в себя запихиваешь уже насильно.

— Можете не надеяться, — злорадно ответил Кантор. — Я его доем. Уже почти доел, хотя вы и навалили не меньше двух стоун.

— Три, — охотно уточнил король и с самым невинным видом осведомился: — Так чего, приказать подавать вторую порцию?

— Что? — Кантор остановился, не донеся ложку до рта и недоверчиво воззрился на его пакостное величество. — Что вы сказали?

— Я спросил, подавать ли тебе вторую порцию, поскольку с первой ты почти успешно справился. Хотя на мой взгляд десять ты все равно не осилишь.

— Это что, порция?! — возмущенно вскричал Кантор, понимая, что, как он и опасался, король все-таки поимел его на этом мороженом.

— А чем она тебя не устраивает? — все так же невинно поинтересовался король.

— Так нечестно! Не бывает таких порций!

— Отчего же? Существует какая-то классификация или документальные нормативы, которых я не знаю?

— Самая большая порция — четверть стоуна!

— Где это написано?

— Да в любом кафе! Во всех меню!

— Кантор, — укоризненно произнес король, широко и радушно улыбаясь, — ты меня обижаешь. Ты все-таки не в кафе, а в гостях у короля. И порции у меня такие, как я сам пожелаю. А если ты рассчитывал на конкретную цифру, тебе следовало назвать ее при согласовании условий. Так что, дорогой товарищ, ты проспорил.

Оскорбленный Кантор озверел окончательно и, запустив в коронованную особу ложкой, вывалил на голову все той же особе замысловатую восьмиэтажную конструкцию, от которой повяли бы уши даже у героя Гиппократа. Реакция его величества на подобное обращение была однозначной. Король утер со лба мороженое и оглушительно расхохотался. И хотя смеялся он не злорадно и не обидно, а искренне, от души веселясь, этот неудержимый хохот немедленно остудил вспыхнувшего мистралийца так, словно на него вылили ведро ледяной воды.

— Ну, чего вы смеетесь? — проворчал он, отодвигая вазу с недоеденным мороженым. — Как смешно! Невероятно смешно!

И подумал, что бы с ним было, если б он заехал по лбу ложкой какому-нибудь другому королю. Да хоть тому же Александру. Еще смешнее…

— А ты предпочел бы, чтобы я тебе процитировал Уголовный кодекс, раздел особо тяжких? — простонал король, наклоняясь за ложкой. — Оскорбление короны, статья третья, пункты ар и вей… — Он взвесил на ладони ложку и добавил, все еще посмеиваясь: — Да, пожалуй, на вторую не потянет, убить такой ложкой невозможно… Знаешь, Кантор, может, характер у тебя не самый мягкий, но по крайней мере с тобой весело.

— Я счастлив, что имел честь вас развеселить, — ядовито отозвался Кантор. — Могу я теперь с чистой совестью пойти домой?

— Ты что, в самом деле обиделся? Перестань, я вовсе не намеревался тебя оскорбить.

— Понятное дело, вы задумали организовать запасной вариант на случай, если я упрусь и ни в какую не стану соглашаться на ваше предложение. Ну валяйте, желайте теперь, чтобы я согласился. Долг чести, все такое… Только мне интересно, сами вы после этого сможете доверить свою жизнь человеку, которого обманом наняли в телохранители?

— И не подумаю, — качнул головой король, расправляя салфетку и вытираясь тщательнее. — В смысле, желать не подумаю. Я затеял этот спор вовсе не для того, чтобы иметь запасной вариант. Во-первых, я, кажется, уже упоминал, что не рассчитывал на столь категорический отказ. Во-вторых, я уверен, что ты все равно согласишься сам, разумеется, поломавшись для приличия. Если тебе интересно, это вообще был экспромт, и поспорил я с тобой просто из любопытства, сумею ли я тебя подловить и сколько ты можешь слопать мороженого. Кстати, тебе плохо не станет? Ты не поэтому, случайно, вдруг заторопился домой? Как ты себя чувствуешь?

— Да нормально, — проворчал Кантор. — С чего это вы вдруг забеспокоились?

— Вспомнил, как Орландо в детстве на спор съел целый торт и как ему после этого было нехорошо. Паршивец Элвис хотел его надурить на размерах, но вмешался я, и размеры пришлось оговорить. Тогда Элвис постарался организовать, чтобы в этот торт напихали побольше масляного крема, и, хотя все равно проспорил, утешался лицезрением зеленой физиономии противника. А Ринальдо и Коррадо все порывались настучать ему по шее, но не успели.

— Понятно…

— Что тебе понятно?

— Где вы так насобачились пари заключать. С детства практиковались?

— Кузен Элвис очень любил изгаляться над всеми остальными, за что все на него обижались.

— И вы?

— Я… Видишь ли, попавшись на его уловки раза три, я понял его логику и разобрался в принципе построения условий, после чего ему больше ни разу не удалось у меня выиграть. Впрочем, проиграть тоже, поскольку, когда хитрость раскрывалась, дальнейший спор терял смысл и пари не заключалось.

Кантор усмехнулся, представив себе, как педантичный принц Шеллар отравлял жизнь своему приятелю Элвису, и поинтересовался:

— А как вы ухитрились подружиться с Орландо? С Элвисом понятно, вы даже похожи чем-то, а с ним почему?

— Вовсе мы с Элвисом не похожи, — возразил король. — Даже в детстве не были. Хотя бы потому, что каменная физиономия, не тронутая мимикой, у меня была от природы, а у Элвиса это маска. Даже сейчас, когда он взрослый. На самом деле он был невероятно шкодливым и вредным ребенком, но лондрийские традиции и этикет требовали постоянно держать морду кирпичом, и он страшно завидовал, что мне не приходится для этого прилагать никаких усилий. А мэтресса Морриган постоянно ставила меня ему в пример, я более чем уверен, неискренне. Что же касается Орландо… Меня привлекало в нем то, что он маг. Это было интересно, необычно, мне хотелось знать о Силе побольше, поэтому я стремился к общению с ним. А что интересовало его… не берусь объяснить, но подозреваю, что причиной его расположения ко мне стал всего лишь кусок торта, который я ему однажды уступил.

— На него это похоже, — согласился Кантор. — За конфету удавится. Вот уж будет король, представляю себе…

— Пусть будет хотя бы такой, — вздохнул Шеллар, который, видимо, полностью разделял мнение Кантора о том, какой из Плаксы выйдет король. — Мистралии нужен хоть какой-нибудь монарх, лишь бы он был настоящим. Чтобы народ получил какой-то символ стабильности после ваших бесконечных революций. А на роль символа Орландо подходит как нельзя более. Обаятельный, симпатичный, добрый парень. Я уверен, что народ будет его любить. Насчет же всего остального… Пусть заведет себе советника поумнее или ко мне почаще приезжает, я всегда помогу. Ты как, Кантор, не желаешь быть советником?

— Нет, — качнул головой мистралиец. — Желаю домой. Я объелся и теперь меня в сон клонит.

— Сейчас распоряжусь, чтобы прислали телепортиста, — сжалился король. — Действительно выглядишь как-то сонно. Не сердись на меня за это мороженое.

— Да ладно, — вздохнул Кантор. — По крайней мере хоть раз в жизни наелся до отвала. До такой степени, что даже смотреть на него не хочется… — он поглядел на остатки мороженого в вазе и уточнил: — Нет, смотреть хочется, даже съесть хочется еще, но больше не лезет. Ну почему я не такой большой, как Элмар?

— О, сколько может съесть на спор Элмар, это отдельный разговор, — засмеялся король и выбрался из-за стола. — Уж он-то сажал Элвиса в лужу вместе со всеми его уловками, и не один раз. И что самое веселое, ему ни разу не было плохо. Даже когда целого поросенка умял. Напротив, плохо было Элвису, поскольку тот, как проспоривший, должен был собственноручно отмыть противень из-под упомянутого поросенка холодной водой без мыла.

— Песком, чего тут думать? — искренне удивился Кантор, тоже поднимаясь.

— Это тебе понятно, что посуду можно отмыть песком, — улыбнулся король, — Элмару. А откуда это могло быть известно Элвису, который вообще не имел понятия о мытье посуды и знал только, что чистая посуда приносится прислугой из кухни, белье достается из шкафа, а начищенная обувь стоит по утрам за дверью? Как мы все повеселились!

Кантор улыбнулся.

— А я ошибочно полагал, что быть принцем скучно…

— В общем-то, твоя гипотеза не лишена оснований, — согласился король, — большей частью из-за того, что родители и воспитатели прилагают все усилия, дабы сделать жизнь маленьких принцев и принцесс действительно скучной. Исключение составляю разве что я, и то только потому, что опережал сверстников в умственном развитии, отчего меня заняли серьезным делом намного раньше, чем принято.

— Намного? — полюбопытствовал Кантор.

Король остановился у двери и сообщил, спокойно, словно о чем-то совершенно обыденном:

— В пятнадцать лет я получил диплом юриста. В шестнадцать руководил убойным отделом. В двадцать стал вторым заместителем главы департамента. В двадцать три — первым. В двадцать пять возглавил департамент Порядка и Безопасности. Словом, скучно мне не было.

«А влюбиться впервые сумел только в тридцать три, — подумал Кантор, глядя вслед ему в закрывшейся двери. — Небось считаешь, что прожил эти годы не зря… Впрочем, кто знает…»