Наместник в последний раз посмотрелся в зеркало, убедился, что камзол сидит как надо, штаны нигде не топорщатся и плащ ниспадает с должной элегантностью. Чуть тронул кончиками пальцев непослушные, вечно торчащие волосы, хотя на этот раз они торчали ровнехонько. Повернулся спиной и оглядел себя через плечо, насколько позволяли уложенные под одеждой крылья.

Без хвоста он все еще чувствовал себя непривычно, но уже успел заметить некоторое удобство своего нового состояния — проблем с надеванием штанов стало гораздо меньше.

Обычно Харган не уделял столь пристального внимания своему внешнему виду, но сегодня, после того как подданные имели сомнительное удовольствие лицезреть правую руку Повелителя сонным, мятым, растрепанным и в несвежих подштанниках, он чувствовал необходимость показать им всем, что наместник не болен, не в запое и не в истерике, у него по-прежнему все под контролем и надежды некоторых честолюбцев воспользоваться его слабостью не имеют под собой оснований. Подумать только, стоило ему немного понервничать и вздремнуть пару лишних часов, как эти мерзавцы уже начали распоряжаться тут без его ведома, учинили безобразную драку и даже позволили себе ухмыляться, когда наместник, разбуженный пальбой, примчался на шум спросонок в затрапезном виде! Ну, дорого же кое-кому обойдутся эти несвоевременные ухмылки!

Убедившись, что выглядит со всех сторон безукоризненно, Харган напоследок зловеще оскалился на свое отражение и, круто развернувшись на каблуках, четким шагом направился в тронный зал, куда велел советнику доставить всех провинившихся. Сейчас разберемся, кто прав, кто виноват, кто кому чего приказал и кто что должен был исполнять, а кто не должен… Не начнут же они драку по второму кругу, Шеллар должен бы справиться…

Еще за дверью он услышал изнутри голос брата Аркадиуса и остановился — вовсе не для подслушивания, а дабы немного остыть и взять себя в руки, поскольку при одном звуке этого голоса Харгана мелко затрясло от ненависти и желание умертвить главу ордена как можно мучительнее овладело им с новой силой.

— Они все будут стоять здесь и ждать господина наместника, ибо таков был его приказ. — Каждое слово советника звенело, как льдинка, и рассудительный собеседник давно поспешил бы извиниться и удрать, но брат Аркадиус продолжал журчать:

— Вы удивляете меня, брат Шеллар, я всегда считал вас человеком проницательным и полагал, что вы поймете всю деликатность сложившейся ситуации.

— Простите, брат Аркадиус, но ситуация, которую вы сложили, является деликатной исключительно в вашем собственном восприятии. Мне же со стороны она видится простой и недвусмысленной. И крайне некрасивой, должен заметить.

— Боюсь, вы меня не поняли. Речь шла не о конфликте в коридоре, а о вещах более тонких…

— Оставьте, я прекрасно понял ваш намек с первого раза и полагаю, что вы несколько поторопились с отдачей приказов. Тот факт, что господин наместник провинился перед Повелителем, никоим образом не расширяет ваши полномочия ни номинально, ни реально, о чем и свидетельствует упомянутый вами конфликт.

— Напрасно вы с непонятным упорством не желаете видеть истинного расклада сил и цепляетесь за тонущую лодку. Уж вам более чем кому-либо должно быть понятно, что наместник с каждым днем все больше утрачивает связь с реальностью и недалек тот день, когда он не сможет более здесь распоряжаться.

— А вы напрасно меня пугаете, — прохрустел непоколебимый советник. — Уж вам более чем кому-либо должно быть понятно, что, когда наместник окончательно лишится рассудка, первое, что он сделает, — это свернет вам шею.

Харган скрипнул зубами и пинком распахнул тяжелую двустворчатую дверь.

— Ты как всегда прав, брат Шеллар, — громко произнес он, вступая в зал. — Ибо исполнять волю Повелителя и держать в узде свои желания я могу только до тех пор, пока нахожусь в своем уме. Ты понял меня, брат Аркадиус? Когда я действительно сойду с ума и не смогу далее править вами, ты узнаешь об этом первым, но вряд ли успеешь этим знанием воспользоваться. А пока отойди в сторонку и не мости свою задницу на это красивое золоченое кресло.

Насладившись реакцией первосвященника, Харган прошагал по голубой ковровой дорожке и уселся в упомянутое кресло сам.

Виновники скандала, все еще помятые и побитые, стояли вдоль стен — слева солдаты, справа святые братья. Посередине, разделяя враждующие стороны и препятствуя новому выяснению отношений, выстроились сотрудники департамента Безопасности. Ближе к трону топтались избранные представители — с одной стороны — Хашеп и Шеллар, с другой — несколько верховных.

— А где брат Чань? — поинтересовался Харган, заметив, что командует бравыми молодцами какой-то мелкий чин.

— На кладбище, — кратко доложил Шеллар. И тут же, заметив явную двусмысленность сказанного, добавил: — Проверяет свою новую версию. Но, если позволите, я доложу вам об этом отдельно. Или он сам доложит, если найдет что-либо важное.

— Тогда я слушаю ваши объяснения. Что произошло на третьем этаже, из-за чего началась драка и что там вообще делали эти братья. — Он кивнул на строй бело-голубых одеяний. — Кто начнет?

— Если позволите, — опять подал голос советник, — я бы рекомендовал начать брату Аркадиусу. Это будет правильно как в хронологическом смысле, так и в причинно-следственном.

Глава ордена опасливо отступил на пару шагов от наместника и защебетал, старательно пряча страх под маской преданности и почтения. Конечно же, он хотел как лучше, кто бы сомневался, они, мерзавцы, всегда хотят как лучше и даже самым закоренелым грешникам желают только добра. Он искренне переживал за бесценного господина наместника, и только желание спасти беднягу от окончательного падения подтолкнуло его к действию. Мучительно и невыносимо ему было видеть, как гибнет столь выдающаяся личность, околдованная коварной ведьмой. И он подумал, что было бы разумным изолировать наместника от ее вредного влияния. Поэтому он велел братьям переместить ее из дворца в другое место, не менее надежное, но ему неведомое, чтобы околдованный наместник не мог…

— Что за чушь? — не сдержался Харган. — Какие, к гракам, ведьмы и «околдования»? По-вашему, я просто влюбиться не могу, как все нормальные люди? И коль уж Повелитель отдал мне четкий и недвусмысленный приказ, что решили бы эти последние два дня?

— У нас — я говорю, нас, так как мнение это не только мое личное, но и всех верховных иерархов — были опасения, что за эти два дня вы можете дойти до такой степени неадекватности, что предпочтете вообще оборвать связь с Повелителем, лишь бы не расставаться с очаровавшей вас женщиной.

— Ты думай, что говоришь, презренный! — взревел Харган, приподнимаясь.

Брат Аркадиус резво шмыгнул за спины Хольса и Чи.

— Действительно чушь. — Невозмутимый голос Шеллара странным образом подействовал успокаивающе, и наместник не стал вскакивать и гоняться за сладкоречивым негодяем. — Если вы позволите мне высказать мое мнение, все намного проще. Братьев одолела низменная греховная зависть. Каждую ночь, когда нимфу не навещаете вы, с ней остается один из охранников. А нашим верховным иерархам очень хотелось бы самим вкусить…

— Ложь и клевета! — возмущенно выкрикнул брат Хольс.

— Разве что в отношении брата Чи, в силу его почтенного возраста. Что до всех остальных…

— Я не давал разрешения пререкаться в моем присутствии! — рыкнул Харган. — Хашеп, я слушаю твои объяснения.

Командир оглядел своих бойцов и сердито сообщил:

— Ни с того ни с сего является толпа местных и заявляет, что им приказано забрать охраняемый объект. Спрашивают их, кто приказал, — брат сякой-то, говорят. Парни его знать не знают, он им не брат и не начальник, и слушаться они его не обязаны. Часовой, чтобы с ними объясниться, вызвал Амана, а тот мужик умный и правильно сказал: согласуйте с нашим начальством. И пусть не врут, что не поняли, он же их понял, и вообще он по-местному неплохо чирикать научился. А они начали выпендриваться и права качать. Парни позвали подмогу…

Харган жестом остановил Хашепа и перевел его объяснения для противоположной стороны.

— Пусть лучше скажут прямо — им не хотелось этот «охраняемый объект» отдавать, потому что они еще не все с ним переспали, — непочтительно огрызнулся брат Хольс.

— Вы можете сколько угодно рассуждать о мотивах и выдвигать любые удобные вам предположения, — прохладно прокомментировал Шеллар, — но действия охраны остаются правомерными в любом случае. Если вы не хотели впутывать в это дело наместника, следовало согласовать ваши требования со мной или с командиром Хашепом. Вы же предпочли применить силу.

— Очень мило с вашей стороны предлагать подобные кандидатуры для согласования — ведь что вы, что Хашеп в этом вопросе безобразно пристрастны! — вознегодовал брат Аркадиус

— Не могли бы вы объяснить, в чем вы видите лично мое пристрастное отношение?

— Не притворяйтесь наивным и несведущим, вы поощряли губительную страсть господина наместника!

— Заткнулись все! — рявкнул Харган, все-таки не усидев на месте.

Повиновение было полным и безоговорочным — что бы ни думали братья касательно вменяемости наместника, его разгневанное рычание и пылающие яростью глаза не располагали к высказыванию подобных мыслей вслух.

— А теперь слушайте, что я скажу. Шеллар, переведи для левой половины. Вы тут все за последние пару недель окончательно потеряли и совесть, и стыд, и даже страх. Вы забыли о почтении и повиновении. Вы забыли, дери вас лишайный грак, кто здесь хозяин. Ты! — Харган ткнул пальцем в одного из братьев, чью ухмыляющуюся физиономию хорошо запомнил сегодня утром, и вокруг того мгновенно образовалось пустое пространство — так резво шарахнулись от него стоявшие рядом. — Не помню, как тебя зовут и кто ты такой, но ты посмел надо мной смеяться!

Комок огня сам сорвался с кончиков пальцев, едва Харган успел вскинуть руку. Братья в панике ринулись прочь от вспыхнувшего товарища, который с воплями катался по полу, то ли пытаясь сбить пламя, то ли обезумев от боли.

На лицах святых отцов впервые за долгое время появилось выражение должного трепета — ни стыда, ни совести у них отродясь не водилось, а вот страх вспомнился быстро.

— Кто-нибудь, принесите воды, — недовольно произнес у него за спиной непрошибаемый советник, который если и чувствовал когда-либо страх, то об этом все равно никто не мог догадаться. — Сейчас он подпалит ковер, и мы получим полномасштабный пожар.

— Брат Лю, погаси, — скомандовал Харган. Даже если этот весельчак еще жив, долго он все равно не протянет. — А все прочие могут продолжать пялиться, но при этом слушать меня внимательно. Что бы ни думал себе брат Аркадиус и что бы он вам ни нашептывал, я здесь по-прежнему правая рука Повелителя, я уста Его и уши Его, и моя воля — Его воля, и будет так до тех пор, пока Он не скажет иначе.

Он сделал паузу, дабы осознали, вдумались и переварили впечатление, и продолжил.

— Мои отношения с моими женщинами — это мои личные дела, и никто из вас не имеет права совать в них свой озабоченный нос. Послезавтра нимфа будет доставлена Повелителю, потому что такова его воля, и если кто-то посмеет сомневаться, что я ее выполню, то сильно о своих мерзких мыслишках пожалеет. Но эти две ночи, две последние оставшиеся ночи — мои. Я запрещаю соваться в эту комнату членам ордена, божьему воинству, охране, прислуге, лично советнику — всем. Что касается тебя, брат Аркадиус, то расположение и забота Повелителя — не причина для непомерной гордыни, которую я в тебе наблюдаю. Я непременно доложу ему о разговорчиках, которые ты ведешь за моей спиной, едва почувствовав безнаказанность. Пусть он решает, как с тобой быть. И еще подумай над тем, что смещение тебя с должности, над которым я как раз размышляю, не принесет тебе никакого вреда, а одну сплошную пользу. А теперь все вон отсюда, и чтоб через час в малом зале заседаний меня ждали все представители регионов.

Харган тяжело опустился на мягкое бархатное сиденье, садиться на которое было так же больно, как и на жесткий стул. На душе было мерзко и пусто, и опять, как во сне, хотелось плакать.

Бело-голубые рясы, песочно-зеленые мундиры и черные куртки толпились в дверях разноцветной шевелящейся массой, торопясь скорее покинуть опасное место, пока еще кого не подожгли. Противно и чересчур интенсивно для чувствительного нюха демона воняло паленым.

— Пойдем отсюда, — не оборачиваясь, бросил Харган. Ему не нужно было ни оборачиваться, ни высматривать в толпе торчащую надо всеми голову, чтобы знать, что советник стоит сейчас за его левым плечом и никуда убегать не собирается. — Сейчас уборщики наползут…

— Разумно, — согласился Шеллар. — Только давайте отойдем, было бы не совсем уместно захватить с собой трон.

Харгану было начхать на подобные мелочи, но он все же встал и отошел на пару шагов, чтобы не затевать бесполезное и никому не нужное обсуждение.

— Не сочтите за лесть, — сообщил советник, как только они оказались в уютных звукоизолированных покоях, — но сегодня вы были великолепны. Конечно, огненные заклинания в помещении не совсем уместны, но в остальном безупречно. Вам все-таки удалось справиться?

Харган сорвал плащ и рухнул лицом вниз на постель, как был, в сапогах и парадном одеянии. Гнев его прошел так же быстро, как и вспыхнул, а врать и притворяться не было сил. Да и бесполезно играть в героя с советником — все равно поймет…

— Я все это очень красиво там сказал… — глухо простонал он в подушку. — Но на самом деле… когда настанет это проклятое послезавтра… Я не смогу-у-у-у!..

И завыл — жутко, безнадежно, нечеловечески, выбрасывая в безумном вое всю ярость крылатых предков, которая раздирала его изнутри и которой не было иного выхода.

Личные апартаменты первосвященника мало походили на келью смиренного аскета, отринувшего мирские блага и посвятившего свою жизнь великому служению. Ни огромная кровать с золочеными украшениями и парчовыми покрывалами, ни мраморная ванна, ни серебряная посуда с деликатесами и дорогими винами не вязались с традиционными добродетелями воздержания и нестяжания. Впрочем, если совсем честно, блюсти эти добродетели требовалось лишь на начальном этапе карьеры в ордене, и даже тогда они оставались третьестепенными по отношению к главным — лояльности и покорности. От верховных иерархов скромного существования уже никто не требовал, и если некоторые и продолжали довольствоваться малым, достигнув вершин, то исключительно из личных убеждений.

Брат Аркадиус поправил сползающую простыню, в которую кутался после ванны, и залпом опрокинул изрядную чашу вина, крайне необходимого после пережитых потрясений минувшего дня.

— Нижайше благодарю за совет, драгоценный брат Чань, — ядовито произнес он, отдышавшись. — Он едва не стоил мне жизни.

Глава департамента даже не потрудился изобразить на своем непроницаемом лице видимость раскаяния.

— В мои рекомендации не входили драка с пришельцами и изложение порочащих наместника соображений в его присутствии.

— Так вы уже знаете?

— Разумеется, мне уже доложили. Поэтому не надо перекладывать на меня ответственность за оплошности ваших подчиненных и досадные случайности. Я лишь просил вас произвести определенные действия и понаблюдать за реакцией на них брата Шеллара. Доводить же эти действия до логического конца от вас не требовалось. Это не было целью.

— Ах вот как. — Любой другой позволивший себе подобные непочтительные речи давно пожалел бы об этом, но учитывая влияние и могущество главы департамента, с его дерзостью приходилось мириться. — Значит, целью была именно реакция советника и ничего более?

— Я сообщил об этом без всяких иносказаний. Я просил вас попытаться перепрятать нимфу и посмотреть, как отреагирует Шеллар. Но вовсе не просил действительно ее перепрятывать. Точно так же я просил завести с советником разговор и послушать, что он ответит, а не добиваться успеха в его переубеждении.

— Тогда вы, наверное, уже знаете о его реакции на обе мои попытки. Раз уж вам так резво обо всем докладывают. — Уязвленный брат Аркадиус, которого изящно и недоказуемо обозвали дураком, не сдержал раздражения.

— Да, благодарю вас, — невозмутимо отозвался брат Чань.

— В следующий раз поручайте подобные рискованные задания своим подчиненным. Иначе у меня может сложиться впечатление, что вы активно стремитесь освободить место первосвященника для дальнейшей борьбы за него.

На малоподвижном лице главы департамента отразилось что-то вроде легкой досады.

— Кажется, я должен объясниться, ибо мне кажется, между нами имеет место некоторое недопонимание. Я не имею никаких личных интересов в борьбе за первенство, мне нравится моя работа, и меня устраивает моя должность, на которой я могу принести ордену максимальную пользу. Моя личная просьба была обусловлена лишь тем, что никому из подчиненных я не мог доверить эту задачу.

— Продолжайте, мне как главе ордена необходимо знать, в какие тайные дела меня впутывают, даже не ставя в известность.

— Теперь я могу сказать. — Невозмутимый хин словно не услышал упрека. — Дело в том, что у меня возникли серьезные и достаточно обоснованные подозрения в отношении брата Шеллара. Я проверяю их с самых разных сторон, но по известным причинам держу в секрете. Вы первый, с кем я позволил себе поделиться. Теперь вы понимаете, почему я не доверил сегодняшнюю проверку никому их подчиненных? Любой их них является также и подчиненным советнику. Вздумай тот спросить, и ему тут же ответят, кто приказал и что именно. А попробуй я предупредить и потребовать держать все в тайне от Шеллара, любой сотрудник тут же поймет причину. И если вдруг слухи о моих подозрениях просочатся раньше времени, да еще окажутся необоснованными или недоказуемыми…

— Вы это серьезно? — изумился брат Аркадиус. — Но ведь третья ступень посвящения!

— Если вы помните, брат Шеллар сразу выдал атипичную реакцию на посвящение. А некоторое время спустя в нем произошли значительные изменения. И по странному стечению обстоятельств почти сразу скончался мастер Ступеней. А затем началась сплошная полоса неприятностей. Я могу и ошибаться, но тщательная проверка необходима.

— Мне все еще непонятна моя роль в вашем расследовании.

— Раз уж я открылся вам, объясню и это. Сегодня рано утром я получил любопытные сведения от нашего агента в Лондре. Ему удалось подслушать спор нескольких магов. В нем шла речь об этой самой нимфе и упоминалось, что она ни при каких обстоятельствах не должна попасть в руки Повелителя. Ибо если он вдруг пожелает… хм… употребить ее по прямому назначению до того, как она созреет, случится нечто крайне для них нежелательное и даже опасное. Что именно — не упоминалось, поскольку все участники спора были об этом осведомлены и объяснять никому не требовалось.

— А почему они тогда спорили?

— Предметом спора являлся другой вопрос: следует ли их шпиону в нашем окружении попытаться вывезти нимфу, что для него весьма рискованно, или же по-тихому ее отравить, что крайне неэтично. Настолько, что он может даже отказаться выполнить подобное указание.

— Ах, вот в чем дело… Действительно, что-то в этом есть… Значит, вы полагаете, советник нарочно поощряет заблуждения наместника, чтобы использовать его чувства для спасения нимфы?

— Такой вывод напрашивается сам. К тому же сегодня я получил кое-какие косвенные подтверждения своих подозрений.

— Это их вы искали на кладбище?

— И я их нашел. Помните, как мы потеряли первый излучатель?

— Ну еще бы.

— В подробностях?

— Смотря о каких подробностях речь.

— О принятой нами версии, что соучастником преступления был один из солдат, влюбленный в беглянку. На первый взгляд, все казалось логичным — адъютант Тоти действительно отправился на свидание с этой девицей, что засвидетельствовали несколько его приятелей, и больше не вернулся. Но потом мне показалось странным, что впоследствии, когда она вместе со своими драконами добралась до Поморья, сообщник больше нигде не всплыл. Могло, конечно, статься, что он не пережил знакомства с ревнивым мужем своей пассии, или просто сбежал, или же за него плотно взялись секретные службы, но сомнения оставались. Сегодня, взяв за основу гипотезу, что на самом деле он никуда не улетал, я провел небольшое расследование на месте предполагаемого свидания.

— И что-то нашли?

— Да, брат Аркадиус. Не буду подробно останавливаться на каждом шаге своего пути, скажу лишь, что в итоге мы обнаружили пропавшего адъютанта в запертой старой усыпальнице с кинжалом в спине.

— Наместник уже в курсе? — оживился первосвященник.

— Ни в коем случае. Я ничего ему не докладывал и вас тоже попрошу пока хранить в тайне все услышанное. Вы не хуже меня знаете, насколько сильно наместник подвержен влиянию со стороны брата Шеллара, и можете предположить, как он отреагирует. Он просто не поверит. И хорошо еще, если сочтет мои умозаключения ошибкой, а не злым умыслом. Нужны неопровержимые, железные доказательства. И пока я их ищу — ни слова не должно просочиться за пределы этой комнаты. Даже если вы захотите порадовать кого-нибудь из братьев, кто ненавидит советника столь же искренне, как и вы. В вас я могу быть уверен, а какой-нибудь прямолинейный болван вроде брата Хольса может все испортить одним выражением лица.

— Хм… — Брат Аркадиус на пару мгновений задумался. — А разве найденное вами тело — не доказательство? Кстати, оно сказало, кто его зарезал?

— Завтра я попрошу наместника лично поднять покойника и присутствовать при допросе. Есть небольшой шанс, что перед смертью он мог заметить убийцу и опознать, тогда его свидетельство будет бесценной уликой. Но, вероятнее всего, советник не глупее нас с вами и не позволил жертве себя увидеть. Напал со спины и уложил одним ударом. Характер ранения позволяет предположить, что убийца высокого роста, и Шеллар в тот вечер прогуливался где-то поблизости, но все это косвенные доказательства, их не хватило бы, даже чтобы осудить обычного преступника при наличии хорошего адвоката. А попробуй я предъявить это все советнику, он тут же безукоризненно изумится, сообщит, что и предположить подобного не мог, и выдвинет еще с полдюжины стройных и непротиворечивых версий. Причем вариант собственного участия будет упорно игнорировать, пока ему не выскажут прямым текстом. Когда же выскажут, рассмеется в лицо и без труда опровергнет.

— Да что вы, в самом деле! — всплеснул руками брат Аркадиус. — Да в подвал его, как в прошлый раз, надолго ли хватит его наглости!

— Вполне может хватить до того скорого момента, когда возмущенный наместник примчится спасать друга от клеветы и интриг завистников. А если и не хватит, то через две секунды после спасения он откажется от своих признаний и заявит, что оговорил себя, дабы спасти нелишние части тела и остатки погубленного на беспорочной службе здоровья. Поймите, мы не должны недооценивать врага, даже если он вызывает у нас презрение. Все наши действия следует планировать с учетом того, что враг умен, хитер и бессовестно нагл, а его покровитель безоговорочно ему верит. Поэтому просто молчите и предоставьте все мне. У меня есть некоторые соображения, как спровоцировать советника на действие и загнать в ловушку. Взятый с поличным, он уже не отопрется.

— Действуйте. Надеюсь, ваши соображения не предполагают опять задействовать мою персону в рискованных операциях?

— Возможно, ваша помощь еще понадобится, но уверяю, на этот раз — никакого риска. Если я не смогу обойтись своими силами, вы позволите еще раз обратиться к вам с просьбой?

Брат Аркидиус сердечно заверил, что ради торжества справедливости и спасения бедного наместника готов даже на риск.

И он действительно был готов на что угодно, лишь бы избавиться от опасного и недостижимого советника, а заодно и от его покровителя, если получится.

— Ваше величество, — устало повторил Макс, все еще надеясь достучаться до королевского рассудка, по всей видимости утраченного на почве постоянных стрессов и нервного напряжения. — Вы без всякой причины усложняете себе жизнь…

— Это ваши капризные боги ее мне усложняют! — огрызнулся Шеллар, тоже уставший спорить. — У меня все было продумано и рассчитано, а теперь по милости эгоистичной дамочки все пошло кувырком! Она что, нарочно? Не может простить мне ту оплеванную статуэтку?

Сегодня они сидели на чьем-то надгробии, датированном первым веком от Исхода, и пытались донести друг до друга каждый свою единственно верную точку зрения. Прочих персонажей Дэн давно разогнал, и о пафосной сцене разоблачения злодея напоминали лишь брошенные на дорожке вещественные доказательства — неестественно свежий труп, кинжал и пара перчаток.

— Во-первых, вы, кажется, не совсем правильно поняли мои объяснения о божественных сущностях и их отражениях. Я вовсе не имел в виду, что все аналогичные божества есть одно и то же. Они есть отражения друг друга, носители частиц единого исходного духа, бесконечные аватары, если хотите, но это не значит, что Мааль-Бли и Мать Богов есть одно и то же лицо. Во-вторых, не важно, имеет она к этому отношение или нет, в любом случае не стоит лишний раз нарываться на неприятности. Я понимаю, вы не рассчитывали, что этот полоумный социопат вдруг возьмет и влюбится в нимфу, но ваши нарушенные расчеты давно пора было скорректировать.

Где-то высоко, среди по-зимнему голых ветвей, каркнула ворона, словно подтверждая неумолимую истину. Дэн не утруждал себя подтверждениями и поддакиваниями — с самого начала спора он безмолвно дезертировал и теперь бродил неподалеку, с интересом рассматривая королевское кладбище.

— Что я и сделал, — не унимался Шеллар. — Причем дважды, потому что мне их нарушили повторно. И корректировать что-либо в третий раз у меня уже нет времени. Сделаем как договорились. Послезавтра я организую нам обоим легкое недомогание, чтобы он ничего не отмочил в последний момент и делегация к Повелителю отправилась без нас. А как только нам полегчает, я вспомню, как я хрупок и смертен, и почувствую необходимость немедленно представить наместника Рутгеру Шварцу. На всякий случай, если вдруг со мной чего. Там вы нас и возьмете.

— На кой он вам сдался — из-за него так рисковать? Оставьте его и спасайтесь, пока не поздно.

— Чтобы за пять минут до отбытия его опять переклинило? Даже я не могу предположить, что ему стукнет в башку в следующий момент. Он запросто может решить, что великая и чистая любовь важнее службы Повелителю, и удрать куда-нибудь телепортом вместе с Азиль. Нет, я с места не сдвинусь, пока у него есть хоть какая-то возможность до нее добраться. Я должен быть уверен, что она благополучно отбыла. До этого осталось чуть больше полутора суток. Неужели я не продержусь?

Все это, конечно, выглядело обалдеть как разумно и правдоподобно, но Макса не оставляла мысль, что его величество малость привирает, если можно так сказать о коронованной особе. Что не только в этом дело, а может быть, и вовсе не в этом. Да, Харган непредсказуем, это подтвердило бесконечное множество вариантов, которое вылезло в видениях Ресса. Да, за ним неплохо бы присмотреть, ведь никто не гарантирует что ключевая точка пройдена и одна нить из бесконечности уже выбрана. Но тем не менее Шеллар явно не договаривает. Не только об успешном воплощении своих порушенных расчетов он переживает. Он не хочет бросать на произвол судьбы бестолкового демона, которого три луны старательно обрабатывал в надежде перетянуть на свою сторону и приспособить с пользой к какому-нибудь делу. Более того, он не хочет, чтобы бедный обманутый лопух узнал, что ему три луны вешали лапшу на гребни. Как великий комбинатор намеревается все это провернуть — одному ему известно, ибо нормальные боги о такие навороты давно мозги бы сломали. Но что бы он там ни замышлял, неужели непонятно, что на все эти светлые мечты банально нет времени? До интриг ли сейчас, когда речь уже идет о жизни и смерти и пора срочно уносить ноги?

— Я все еще недоумеваю, почему вы до сих пор на свободе. Ведь до усыпальницы добрались, как вы и опасались. Наш наблюдатель видел, как оттуда выносили тело.

— Я знаю, — согласился Шеллар. — Думаете, с какой радости мне все это приснилось? И даже знаю, почему я на свободе. Брат Чань, в отличие от наместника, достаточно предсказуем. Он не предъявит мне обвинение открыто, пока не будет иметь на руках неопровержимые доказательства, так как прекрасно знает, что в случае чего я от всего отопрусь, а наместник за меня вступится. Наиболее разумным с его стороны было бы меня спровоцировать, чтобы я себя выдал, и, вероятнее всего, он так и поступит. Завтра или послезавтра. Если до завтра он успеет что-то придумать, я намереваюсь немного его озадачить, спутать ему расклады и вызвать сомнения. Если не успеет, послезавтра будет уже поздно. Право, мэтр Максимильяно, вы напрасно так беспокоитесь. Я успею.

— Дэн! — окликнул Макс, не выдержав столь наглого пассивного уклонизма со стороны кузена и надеясь получить от него хоть какую-то поддержку. — Вот как ты думаешь, он успеет?

Дэн оторвался от эпитафии, которую изучал с таким вниманием, словно умел читать руны, и обернулся.

— Успеет, — безмятежно сообщил он. — Если не случится что-нибудь непредвиденное и не спутает ему расчеты в четвертый раз.

— А если случится?

— Тогда не успеет.

Наверху опять каркнула пессимистичная ворона.

Неделя после налета, казавшаяся Ольге особенно долгой из-за того, что ее так и не пустили проведать Диего, прошла в бесконечных визитах вежливости и торжественных благодарностях, с которыми участники событий попеременно ходили друг к дружке. Начал все это безобразие Кондратий, которого, по всей видимости, все-таки вздрючила грозная маменька. Хотя, если вдуматься, чем он виноват? У всех бывают дети, и все дети, бывает, создают проблемы, а родители за их шалости отвечают, это нормально и естественно, но ставить кому-либо в вину наличие этих самых детей или их… ну, скажем так, врожденные особенности — это уже слишком. Как будто бедняга нарочно, со злым умыслом, настрогал бурундуков, чтобы кого-то уморить. Все равно что упрекать родителей в том, что их дети-инвалиды плохо бегают или туго соображают.

Как бы то ни было, в четверг (среда выдалась слишком уж суматошной) Кондратий официально обошел всех участников спасения бурундуков с официальными же благодарностями. Мафей застеснялся и промямлил что-то ответно-официальное. Ольга от шока не сразу нашла слова, но потом все-таки сообразила ответить: «Да вам ли нас благодарить? Вы же сами в это время сражались, защищая нас всех!» А его величество Александр счел своим долгом нанести ответный визит вежливости ее величеству королеве Глафире, ибо, по его мнению, благодарить следовало в первую очередь ее. Королева Андромаха тоже так считала, и, кроме того, по ее мнению, благодарностей заслуживало еще множество людей, принявших участие в спасении ее супруга, ибо не в первый раз он попал в неприятности. Визитам к этим достойным людям королевская чета и посвятила пятницу.

В субботу с визитами и благодарностями прошелся его величество Пафнутий — ко всем, кого смог достать. Даже Диего в лазарете нашел — он, оказывается, не просто так магической отравы наглотался, а вражеского мага выцелил, за что ему почет, уважение и всеобщая благодарность. Поскольку отправиться с ответным визитом он пока был не в состоянии, это сделал в воскресенье мэтр Максимильяно, захватив с собой Ольгу для массовости. Ольга страшно робела и нервничала, но отказываться было бы с ее стороны свинством — ведь Александр и Глафира и вправду их всех спасли. Стоит ли упоминать, что их скромные величества немедленно вернули обратно все благодарности, напомнив о том, что «ваш муж и сын в это время геройски сражался…» и так далее.

В понедельник то же самое проделал Мафей — то ли наконец набрался духу, то ли наставник пинка выдал.

Во вторник вернулся из лазарета Диего — все еще зеленоватый и слегка подергивающийся, но уже способный самостоятельно передвигаться и внятно говорить. Угадайте, что он сделал прежде всего? Разумеется, лично навестил спасителей своей несчастной супруги и заодно мэтра Вельмира, коего полагал спасителем собственной пострадавшей персоны.

Пако, всю неделю с трудными думами на челе наблюдавший за этими хождениями туда-сюда, проводил взглядом уходящего мистралийца и выдал наконец итог недельных размышлений:

— Ольга, как ты думаешь… Может, мне тоже надо сходить и кого-то поблагодарить?

— Пако, я тебя умоляю… — простонала Ольга, которая только-только начала надеяться, что эпидемия торжественных благодарностей закончится и хотя бы мэтр Вельмир не решит, что обязан нанести ответный визит. — Кого, например? И за что?

— Ну вот его величество меня благодарил и даже подарил такую красивую блестящую штуку на шею… И еще два воина приходили, тоже благодарили и покормили вкусным ужином… И мэтр тоже сказал, что я очень сильно ему помогал, и «спасибо» говорил… Может, я тоже должен? А то подумают, что тролли глупые и невежливые…

— Так, погоди… — Ольга срочно отвлеклась от мысленных причитаний о здоровье несчастного супруга и включила думалку. — Его величество всех отличившихся в бою награждал, и если ты не забыл сказать «спасибо», когда тебе эту самую штуку вручали, то больше не надо.

«Штуку» эту она видела и даже щупала, когда Пако прибегал похвастаться обновкой, но как ее назвать, и сама не знала. Видимо, сию уникальную вещицу сковали специально для героического тролля с учетом его анатомии и физиологии — этакий бронированный вариант шарфика-трубы, защищающий шею.

— Нет, я не забыл! — заверил воспитанный тролль.

— Значит, тут все в порядке. Мэтру ты помогал, наверное, носить-прибирать? Тогда он тебя благодарил просто за работу, потому что он вежливый. А те два воина — за что?

— Они сказали, что я их спас от вампира, но я не помню… Не заметил, как получилось.

— Ну правильно, ты их спас, и они тебя поблагодарили. А тебе их благодарить не надо, разве что если тебя кто-нибудь спас…

Пако задумался.

— А как это узнать?

Ольга перевела дух и в очередной раз попыталась свести мысли в кучку. После того как Пако поучаствовал в боевых действиях, у него появилось огромное множество свеженьких вопросов о ранее неизведанной стороне жизни, и вопросы эти всякий раз ставили Ольгу в тупик. Эх, сюда бы его величество, уж его-то никогда не смущала необходимость объяснять очевидные вещи умственно отсталым подданным, уж он любому троллю разжевал бы подробно и доступно…

Когда через час явился Диего, Ольга все еще мучилась над расширением тролльего кругозора.

Пока она колебалась, стоит ли подключать к просветительской работе больного и уставшего супруга, или лучше пусть отдохнет, простодушный Пако успел выложить свою проблему и с надеждой воззрился на потенциального советчика.

К счастью, Диего нашел нужный ответ в считанные секунды.

— Бросьте вы забивать себе головы глупостями. Вы можете представить себе ситуацию, в которой Пако пришлось бы спасать?

— Да! — не сдалась без боя Ольга, заподозрив в этом ответе попытку отделаться от чужих проблем. — Например, огненные заклинания.

— Пако, в тебя огненными заклинаниями кто-то кидался? — тут же уточнил Диего.

— Нет, — покачал головой тролль.

— А голову отрубить пытались?

— Да.

— А почему не смогли?

— А я его вот так поймал… — Пако показал как, сжав перед носами слушателей огромный кулачище. — И копьем проткнул.

— Вот видишь. Значит, ты спас себя сам и никого благодарить не надо. А теперь бросайте ваши возвышенные беседы и пойдемте, нас там на чай пригласили и уже ждут.

— И Пако тоже? — поспешила уточнить Ольга, боясь оконфузиться, если вдруг окажется, что беднягу там не рады видеть. Как потом ему в глаза смотреть?

— Да, и Пако тоже. Там все свои — папа, мэтресса Морриган, Мафей, Жак, может, еще кто-то из магов подойдет, но всяких высокопоставленных особ не будет, так что «парадные рюшики», как ты выражаешься, можешь не надевать.

Ольга только вздохнула. В последние несколько недель возможность «не надевать парадные рюшики» стала для нее слабым и сомнительным утешением, так как любимые штанишки перестали налезать на раздавшуюся во всех направлениях фигуру, и хошь не хошь пришлось добыть из сундука платьица. Хоть и не парадные, а все равно радости мало. А в обозримом будущем предстояло, видимо, переходить на поморские сарафаны, потому что и платья становились тесны, даже с распущенной до предела шнуровкой. Вон, добрая женщина Анфиса уже притащила ей несколько штук своих.

«Чай» был накрыт в резной деревянной беседке в укромном уголке дворцового парка, и размах этого «чая» потряс Ольгу с первого взгляда. Стол, рассчитанный человек на десять-двенадцать, ломился от бесчисленных блюд, тарелок, мисок, плошек и прочих емкостей с разнообразными закусками. Собственно чай занимал среди всего этого обилия довольно скромное место — одинокий самовар, возвышающийся над плотным ковром еды, как Элмар на детском утреннике, и приткнувшиеся по краям чашки. Все остальное жизненное пространство было отдано всевозможным вареньям, плюшкам, пирожкам, бутербродам, колбаскам, блинчикам и начинкам для оных, и еще куче всяких вкусностей, от которых у Ольги разбежались глаза и потекли слюнки.

Кроме уже упомянутых персон за столом находились мэтр Вельмир, мэтр Силантий и, к удивлению Ольги, — старый знакомый Толик. Не вместившийся в беседку мэтр Хирон участвовал в чаепитии снаружи, просунув в окошко человеческую свою половину и облокотившись на спинку скамейки. Пако недолго думая втиснулся в соседнее окошко, так как внутри ему тоже было бы тесно, и, едва успев произнести слова приветствия, скоренько закусил их парой пирожков.

Мэтр Максимильяно переставил всю миску на скамейку, поближе к нему, и приглашающе махнул рукой.

Едва гости уселись, откуда-то из-под стола возникла рыжая кошка с одним глазом и деловито вспрыгнула на колени к Диего, где принялась топтаться, поцапывая когтями штаны и рокочуще мурлыча.

— Не забыла, — улыбнулся тот, поглаживая нахалку, и предложил ей кусок рыбного пирога. Ольга хотела было тоже погладить кошку, но мэтресса Морриган как нарочно ввернула что-то о глистах, блохах и всевозможных инфекциях, да так проникновенно, что захотелось тут же вымыть руки с мылом и спиртом протереть.

— Как поживаете? — поинтересовался мэтр Максимильяно, протягивая гостям налитые чашки. — Как самочувствие?

— Да все нормально, — поморщился Диего.

— Да, все в порядке, — поддакнула Ольга.

— Оно и видно, хорошеешь с каждым днем, — с ухмылкой подмигнул Толик.

— Он серьезно, — поспешил уточнить мэтр Максимильяно. — Не прими это за насмешку, ты действительно очень похорошела. Но это совершенно естественное и понятное явление, а мне хотелось бы поговорить о вещах менее очевидных и на первый взгляд незаметных, но гораздо более важных, чем приятная внешность.

— А что случилось? — Ольга даже испугалась немного — такой консилиум собрал дорогой свекор, как будто эти самые «важные вещи» как минимум государственной важности.

— Абсолютно ничего такого, чего не случалось бы прежде с другими женщинами, которым довелось носить детей от мужчин-магов. Но мне хотелось бы точнее узнать, что именно из этого бесконечного списка происходит сейчас с тобой. Видишь ли, когда малышка родится, мы еще долго не сможем определить, какие именно способности она унаследовала, — пока не подрастет и не сможет их проявить. Зато сейчас, пока вы с ней составляете одно целое, это можно выяснить по тебе. Такие вещи лучше узнавать как можно раньше, согласись.

— Ага, — жизнерадостно хохотнул Толик. — До того, как дитятко начнет призывать хомячков и растить яблочки на кактусах.

Компания за столом оживилась, и, прежде чем Ольга успела как следует вообразить себе подобный разгром в своей квартире, Мафей с хихиканьем поинтересовался:

— Ты, что ли, так в детстве развлекался?

— А что, это на Макса похоже? — продолжал веселиться оливковый озорник. — Конечно, я. Ну захотелось ребенку хомячка. Как это у меня получилось, не знаю, но хомячок сам собой образовался. Мне так понравилось, что я еще одного сделал. А потом еще одного. Так вошел во вкус, что, когда пришла няня, в комнате негде было ступить от хомячков. — Толик мечтательно улыбнулся, вспоминая беззаботное детство, и добавил: — Визгу было…

— Но ты не бойся, — утешил Ольгу мэтр Максимильяно. — Тебе не грозят ни хомячки, ни беспричинные пожары, ни даже падающие заборы. Наши фамильные способности — иного свойства, и одно из них ты уже испытала на себе.

— Это насчет мужского внимания? — вздохнула Ольга, вспомнив, как Диего вечно собирал вокруг себя всех наличных дам.

— О, так ты догадалась?

— Не сама, Харган сказал, — честно призналась Ольга.

— А что он еще интересного сказал?

— Больше ничего.

— Максимум, что мог заметить классический маг, — прокомментировала мэтресса Морриган, — это особенности ауры. А потом сопоставить увиденное с толпой воздыхателей, не дающих тебе проходу. Он и сам, наверное, не остался равнодушен?

— Когда я убежала, он все еще ломал голову: к кому он на самом деле неравнодушен, ко мне или к малышке? Мне теперь ужасно неловко, что я туда влезла… Наверное, у его величества были на этот счет свои планы, а из-за меня все пошло не так…

— Не переживай, — махнул рукой мэтр Максимильяно. — Если хочешь знать, это просто замечательно, что ты туда влезла. Изначально твое место в планах его величества занимала другая дама, и если бы он додумался притащить Харгана к ней в гости, не посоветовавшись предварительно со мной, вот это была бы катастрофа. Он ведь понятия не имеет, что как раз там-то я и спрятал Киру.

— Что, серьезно? — ахнул Толик. Даже чашку отставил от полноты чувств.

— И представь себе, я узнал об этом постфактум, причем совершенно случайно, в разговоре мелькнуло. У меня еле хватило сил промолчать. Но давайте все же вернемся к предмету нашего разговора. Ольга, попытайся вспомнить, что еще странного ты заметила за собой в последние несколько лун, кроме уже упомянутого мужского внимания.

Ольге даже не пришлось долго вспоминать.

— Мне снились странные сны, — тут же выложила она. — И еще я несколько раз замечала, что говорю то, чего не собиралась, и даже то, о чем не имею понятия.

— С тебя десять щелбанов! — торжествующе вскричал Толик, тыча пухлым пальчиком в Жака.

— Вот негодники! — покачал головой мэтр Вельмир. — Как вы ухитрились поспорить о тонкостях неизвестной вам магической школы, в которой оба разбираетесь, как варвар в архитектуре?

— Мы поспорили, заметит ли она, — возразил Толик. — И Жак, мнящий себя знатоком человеческой натуры, заявил, что Ольга — существо возвышенное до полного отрыва от реальности и происходящих с ней чудес не заметит.

— Ольга, не верь, я такого не говорил! — возмущенно вскричал шут. — Он все переврал! На самом деле я говорил, что ты рассеянная!

— Не мешай утонченному эльфу излагать проблему в своих понятиях! — не отступил Толик. — Так вот, он решил, что ты не заметишь. А подумать поглубже ему помешала обычная человеческая самонадеянность.

— Ну брось, — вмешался Мафей. — Я тоже думал, что Ольга по рассеянности не заметит.

— А, — махнул рукой нахал, — ты в этих делах практически человек, да еще и неопытный. На самом деле все не так просто. Ольга может не замечать обыденных вещей, но всяческие чудеса мимо ее внимания не проходят. А уж если эти чудеса творятся с ней самой, тем более. Надо было и с тобой поспорить.

— Уймитесь, а то выгоню из-за стола! — прикрикнул мэтр Максимильяно. — С вашими щелбанами разберетесь потом, а сейчас не мешайте мне. Ольга, расскажи, пожалуйста, подробнее, в каких именно обстоятельствах и что именно ты сказала такого, что показалось тебе странным.

Ольга со всем возможным старанием, не упуская ни одной подробности, поведала о приключавшихся с ней странностях. О неожиданном превращении в истинную леди во время беседы с виконтом, о построении и вразумлении компании пьяных бардов, о знакомстве с Харганом в лавке дядюшки Цыня и, наконец, о внезапно пришедших на ум словах, которыми ей удалось вернуть в чувство невменяемого демона и в которых она сама ничегошеньки не поняла.

— Вот, значит, как… — задумчиво кивнул мэтр, когда она умолкла и выжидающе на него уставилась, ожидая либо объяснений, либо дополнительных вопросов. Однако в отличие от его величества мистралиец никаких дополнительных вопросов не задал. — Что ж, полезное умение. Особенно для девушки.

— А в чем оно заключается? — нетерпеливо заерзал жаждущий знаний Мафей. — Это что-то вроде ясновидения?

— Вовсе нет. Это способность в нужный момент сказать нужные слова. Разумеется, интонация и жесты прилагаются.

— А насчет последнего… понимать, что эти слова значат, — действительно необязательно?

— Обычно у взрослых и более опытных людей понимание сказанного приходит в голову так же, как и сами слова. Но здесь мы имеем дело со стихийной способностью младенца, неуправляемой и неосознаваемой, да к тому же Ольга — человек, лишенный магических способностей, потому слова и остались непонятными. Главное — они сработали.

— Значит, так ваша внучка будет воздействовать на людей? — не унимался принц. — Всегда находить для них нужные слова?

— Ну, возможно, не всегда, а в определенных ситуациях… Но в целом верно.

— А в чем тогда заключается способность восприятия?

Мэтр неодобрительно покосился на юного исследователя.

— Я вижу, Саша рассказала тебе уйму лишнего.

— Вовсе не лишнего! — немедленно надулся тот. — А необходимого для полноценного общения! Иначе я бы просто не понимал половину из того, что она говорит!

— А тебе и не следовало понимать! А ей говорить! Выпороть бы вас обоих…

Жак и Толик отозвались на его утопические мечтания обидным и зловредным хихиканьем. Мэтресса Морриган неодобрительно на них покосилась и что-то проворчала про балаган и неумение вести себя в обществе.

— Жаль, у вас нет возможности перемещать телепортом пассажиров, — грустно заметил мэтр Вельмир, не обратив внимания на мелкие разборки. — Как бы вам пригодилась эта способность в общении с его величеством Орландо…

— Ненадолго, мэтр, уверяю вас, — вздохнул мистралиец. — Вправить мозги его величеству можно и обычными методами, но беда в том, что результат, как правило, не длится дольше нескольких дней и магические способы ничего не исправили бы. Но продолжим. Ольга, ты, кажется, упоминала о странных снах?

Вспоминать эти сны было неприятно и даже до сих пор жутковато, но признаваться в своей слабости Ольга постеснялась и, сделав над собой усилие, поведала все три по возможности подробно.

— Ты мне этого не рассказывала, — с упреком заметил Диего, когда она закончила.

— Не хотела тебя расстраивать.

— Вот тут вы оба неправы, — возразил мэтр Максимильяно. — Сны были чрезвычайно полезные и даже необходимые.

— Это что-то вроде моих? — заинтересовался Мафей. — Тогда почему они не сбылись, причем все три?

— Вовсе это не вещие сны, как у тебя, и вовсе они не должны были сбыться. Они, собственно, затем и снились, чтобы не сбыться. Это, господа, опять же стихийный и подсознательный вариант явления, известного в нашей магической школе как «моделирование ситуаций».

— А чем они отличаются от вещих?

— Ты же сам видишь чем. Они ничуть не вещие. Кроме того, моделирование не обязательно должно происходить во сне, у более опытных магов подобные вещи получаются в бодрствующем состоянии, всего лишь силой воображения.

— То есть, — подал голос мэтр Хирон, — это своеобразный просчет ситуации? Но если производить его не во сне, а осознанно, чем он отличается от обычных расчетов… скажем, того же Шеллара?

— Тем, что при обычных расчетах может ошибиться даже Шеллар. Магическое моделирование ошибки не допускает. В том и состоит его волшебство, что ситуация воссоздается с точностью и объективностью, недоступной для человека, хотя бы по той причине, что всевозможные случайные факторы учитываются тоже.

— Оно всегда приобретает форму предостережения, или сюжеты бывают иными? — полюбопытствовал мэтр Вельмир, тоже заинтересованный новым для себя магическим явлением.

— Не всегда. Например, опытные бойцы, владеющие этим умением, способны наперед просчитать предстоящую драку за несколько секунд. Также популярен этот метод у дипломатов и учителей и в медицине имеет применение. Но в нашем случае это было действительно предостережение. Разумом Ольга не смогла бы просчитать описанные ситуации настолько точно, у нее просто не хватило бы ни сведений, ни объективности.

— А Шеллар смог бы? — опять не удержался любопытный эльф.

— В подробностях — не знаю, а вот основные тезисы — запросто. Задача-то была не настолько уж сложная, и обычные здравые рассуждения вполне могли привести его к тем же выводам: хамить враждебно настроенному демону — опасно, драться с ним хрупкой женщине — бесполезно, а тролль — никудышная защита от мага, владеющего огненными заклинаниями. Ольга и сама могла бы до всего этого дойти, если бы села и обдумала все это с холодной головой. Но, к сожалению, ее мысли были подчинены одной идее: любым способом разыскать и спасти друзей, поэтому к хладнокровным рассуждениям она в тот момент была неспособна. Потому и всплыли из подсознания наглядные примеры, как нельзя себя вести в определенных ситуациях.

— А почему мне больше ничего такого не снится? — решилась поинтересоваться Ольга, пристыженная рассуждениями о своей бестолковости.

— Значит, нет необходимости. Ты сейчас в безопасности, с тобой ничего не происходит, никаких ситуаций, которые ты не могла бы оценить без магического вмешательства, в ближайшем будущем не предвидится.

— Как не случается? — Диего чуть не подпрыгнул на месте, даже кошка, уже угнездившаяся у него на коленях, обеспокоенно приподняла голову. — А та история с бурундуками и вампирами?

— В той истории Ольга без всякого моделирования сделала все правильно. Варианта, в котором она геройски сразила бы двух вампиров в честном бою, не существует в природе, какого-либо иного способа для вас выпутаться из той ситуации без посторонней помощи — тоже, поэтому корректировать ее будущие действия не было надобности.

— А, например, как-то учесть этих несчастных бурундуков разве нельзя было? — подбросил идею Мафей.

— Повторяю, это не вещие сны. Они не показывают, что случится в объективной реальности. Они показывают, как может поступить субъект в уже сложившейся ситуации и каковы будут последствия его поступков. Ольга не имела никакого отношения к тому, что близнецы обернулись в такой неудобный момент. От нее это никоим образом не зависело. Равно от нее не зависел тот факт, что к вам пришли на помощь другие люди. А поскольку и впутались вы в ту ситуацию, и выпутались из нее независимо от действий Ольги, никакой необходимости в моделировании не было. Так тебе понятно?

Мафею заверил, что понятно, и, судя по всему, не врал, потому как понятно было даже Ольге. Но кое-что для нее до сих оставалось неясным, а узнать хотелось, и случай спросить выпал подходящий, поэтому Ольга решительно выбросила из головы традиционные опасения «а не буду ли я выглядеть полной дурой, если об этом спрошу?» и все-таки рискнула поинтересоваться:

— Мэтр, а вот эти все способности… Когда малышка родится, они сразу закончатся?

— А они тебе понравились? — усмехнулся мэтр Максимильяно. — Надеюсь, ты не очень расстроишься, если я скажу тебе правду?

— Ну, в общем, я так и думала… — торопливо вставила Ольга, чтобы не подумали, будто она раскатала губу и возомнила себя великой волшебницей. — Просто уточнить хотела.

— Не огорчайся, — подбодрил ее Толик. — Магические способности, с которыми ты не знаешь, что делать, и не можешь справиться, не настолько полезны, как тебе кажется. С ними больше хлопот, чем реальной пользы. Зато у тебя есть еще целых пять лун, чтобы успеть изучить и запомнить кое-какие полезные мелочи, которые потом можно воспроизвести без всякой магии.

— Например, твое внутреннее ощущение себя в те моменты, когда ты нравишься мужчинам, строишь подчиненных или просто ведешь себя с достоинством, — поддакнул Макс. — Ведь магия для этого действительно не нужна.

— Может быть… — вздохнула Ольга. — Но того, что нужно, у меня все равно нет, и вряд ли оно появится…

— Ну не скажи, — хохотнул Толик. — Вон Сашкина мама в юности тоже была беспомощной девчонкой с кучей комплексов, но три беременности сделали с ней просто чудо. Правда, она не бард, а алхимик, ей с анализом и самопознанием было немного проще, но в целом ничего недоступного. И ты сможешь.

— Спасибо… я постараюсь… — неуверенно пробормотала Ольга и поспешно откусила побольше от пирога, чтобы избавить себя от необходимости объяснять что-то еще. Но на этом ее оставили в покое и переключились на Диего. Всю неделю, которую он провел в лазарете, его страшно недоставало всем без исключения, и теперь почтенные мэтры засыпали его вопросами, которые бедняге надо будет выяснить этой ночью. Конечно, все мэтры были люди вежливые и воспитанные и к каждому вопросу неизменно добавляли «если вас это не затруднит» и «если позволит самочувствие», но это надо совершенно не знать Диего, чтобы вообразить себе, будто он со своим самочувствием вообще станет считаться. Позволит оно там или не позволит, он обязательно этой же ночью опять побредет по чужим снам — искать, спрашивать, передавать… Да еще в такой ситуации, когда его величеству грозит опасность, а Элмар вообще непонятно где.