В эту ночь Кайден не сомкнул глаз. Совсем не потому, что того требовала работа, — сцену трагической гибели любимого кузена при попытке к бегству он прокрутил Шеллару за каких-то полчаса, и остаток ночи вполне можно было посвятить сну. Но уснуть, когда Повелитель все-таки уединился с нимфой, он бы все равно не смог, поэтому не стал и ложиться.

Всю ночь он просидел в своем боксе в тягостном ожидании — что же в итоге получится из его опасной затеи?

Получиться могло что угодно, от самого радужного варианта, в который входили освобождение от диктата Повелителя, избавление от проклятого болота, с каждым годом подступающего все ближе к деревне, женитьба на Анари, долгая счастливая жизнь и светлое будущее для потомков, до самого непоправимого, предполагавшего мучительную смерть и не менее мучительное посмертие.

Стрелки на часах ползли медленно, тихонько отсчитывая секунды. То ли последние секунды рабства, то ли последние секунды жизни, как получится.

Время от времени он пытался прислушаться к звукам, долетающим из коридора, но то были обычные звуки ночной жизни «чертогов Повелителя», и никаких признаков суеты или переполоха среди них не слышалось.

Незадолго до шести утра — обычного времени подъема — в ровный приглушенный шум ночной жизни ворвался пронзительный громыхающий скрежет, разбудивший, наверное, все население оазиса. В первый миг Кайден вздрогнул от неожиданности, затем, мысленно посетовав на истрепанные нервы и переутомление, поднялся с постели, на которой так и просидел всю ночь не раздеваясь, и поплелся в туалетную кабинку. Что бы там ни было, надо вести себя как обычно. Если бы сейчас он спал и был разбужен дивной музыкой открываемых ворот, что бы он сделал? Правильно, наскоро привел себя в порядок и побежал взглянуть, кто и зачем в такую рань открывает внешние ворота, кого впускает-выпускает и не нарушаются ли при этом какие-нибудь правила безопасности или указания Повелителя. Поэтому сейчас следует быстро причесаться, почистить зубы и бежать к воротам.

Когда Кайден вышел за внутренние ворота, там уже стоял чужой грузовик, вокруг которого слонялись вооруженные до зубов незнакомцы — те самые, с которыми вел свои левые делишки оборотистый Танхер. Неторопливые зомби-грузчики перетаскивали во внутренний двор какие-то ящики, а несколько вампиров гнали от бараков группу рабов — вполне приличных, между прочим, за такое разбазаривание материала Повелитель мог бы и Перерождения лишить. Кое-где среди общей массы попадались и недопитые доходяги, но их было немного, и они изо всех сил старались держаться ровно и выглядеть здоровыми. Разумеется, Танхер не был бы Танхером, если бы не подсунул в партию качественного товара хоть немного некондиции, он ведь уважать себя перестанет, если никого не нагреет хотя бы на ржавую гайку.

Кайден отыскал взглядом носатого пройдоху и властным шагом человека, имеющего право контролировать и распоряжаться, подошел к нему.

— Что здесь происходит?

Танхер почесал длинный горбатый нос и довольно равнодушно отозвался:

— Не дергайся, Повелитель в курсе.

— Он разрешил тебе продавать рабов неизвестно кому?

— Во-первых, известно кому, а во-вторых, разрешил. Чтоб ты знал, нам очень даже выгодно обменивать излишек рабов на всяческие нужные и полезные вещи. В общем, иди занимайся своими делами не суйся в чужие.

— Еще раз посмеешь мне нахамить, — посулил Кайден, — сделаю так, что забудешь не только где у тебя сколько чего припрятано, но и таблицу умножения.

— Это будет форменный саботаж, — ухмыльнулся Танхер, впрочем, совершенно беззлобно. — И непоправимый удар по нашей экономике. Ладно, не психуй, я не в обиду, а просто… Каждый должен заниматься своим делом, разве нет?

— Я проверю, — предупредил куфти, дабы отступить с достоинством.

— Ой, да на здоровье. Что я, врать буду?

Насколько знал Кайден, их экономический гений ничем иным и не занимался, и подтверждение последовало прежде, чем они успели попрощаться.

Один из рабов, которых как раз подвели к машине и велели забираться в кузов, не осилил этой сверхзадачи и свалился без чувств прямо с борта. Покупатели не замедлили предъявить претензии, что им подсунули полудохлый товар, заодно напомнили, что в прошлой партии таких оказалось аж пятеро, и если трех еще удалось откормить и поставить на ноги, то двое околели, не успев даже отработать свою стоимость.

Когда Кайден уходил, разборки еще продолжались — покупатели требовали в качестве компенсации пару лишних рабов, Танхер клялся мамой, папой и Повелителем, что ничего лучше у него нету, все такие, сделка грозила в любой момент сорваться и перерасти в драку, а вампиры-надсмотрщики, пользуясь моментом, пока покупатели отвлеклись, быстро затаскивали и забрасывали в кузов самых слабых рабов, которые не могли залезть самостоятельно.

Чем закончилась торговля, он уже не видел, о чем ему вскорости пришлось сильно пожалеть.

И не слышал, как Танхер, опасаясь потерять таких выгодных клиентов, вслух смирился с разорением и приказал подручным отобрать в «крольчатнике» пару самых бесперспективных мужчин, лишь бы здоровые были, и отдать этим кровопийцам, пусть успокоятся.

В главном корпусе было по-утреннему тихо, жизнь текла своим чередом, и было ясно, что ждать придется еще долго. Если Повелитель сам не выйдет из своих покоев, его никто не хватится, пока не случится чего-нибудь важного. А входить к нему позволено лишь избранным и доверенным слугам, среди которых, разумеется, нет ни одного живого. Может, пойти потормошить Нимшаста? Сойдет ли за повод сомнительный бизнес Танхера, или лучше не рыпаться и терпеливо ждать, пока все не обнаружится естественным путем?

Кайден в очередной раз напомнил себе, что должен действовать как обычно, и попытался прикинуть — как бы выглядело это самое «обычно». Разумеется, он не стал бы вламываться к Повелителю в шесть утра, чтобы настучать на Танхера, — хоть Повелитель и не спит, ночь для него все же остается личным временем, когда никому не позволено нарушать его уединение. Нимшаст тоже вряд ли продерет глаза раньше одиннадцати, если только его не распинает лично Повелитель, а будить его, пребывая в здравом уме, никто не решится — не потому, что правая рука так уж страшен в гневе, а потому что никому не хочется связываться с истеричным скандалистом. Подозрительные торговые операции Танхера — не такой уж важный и срочный вопрос, чтобы ради него Кайден или любой другой подданный Повелителя добровольно согласился выслушивать визги Нимшаста. Поэтому самое естественное, что он мог бы седлать сейчас, — это пойти позавтракать. Затем навестить подопечного, проверить, как он там, не пытается ли опять скрыться от справедливого возмездия за стеной безумия, как на второй день. Подкорректировать, если понадобится. А там видно будет. Рано или поздно какие-то известия все равно появятся.

Известия появились примерно через час с небольшим, и появились они громко, надрывно и жалобно. В обычной обстановке Кайден не полез бы разбираться, кто и за что в очередной раз обидел профессионального страдальца, а подождал бы, пока скандал не уляжется сам. Но сегодня он просто не выдержал. Раз уж какой-то недальновидный мазохист додумался разбудить Нимшаста в начале восьмого, лучше «прибежать на шум» и между делом перевести разговор на нужную тему, чем ждать, пока это невиданное достижение магической науки доспит, а то и затеет утешительные мероприятия, после которых до вечера будет непригодно к общению.

Ухватив со стола первую попавшуюся ритуальную лопатку для создания видимости, будто его оторвали от работы, а также чтобы было чем в негодовании потрясать, он даже не пошел, а просто-таки побежал в жилой блок. Как будто боялся, что Нимшаст поорет немного и скроется, а он, как дурак, прибежит к закрытой двери. Глупо, конечно — непочтительно разбуженный лич никогда не отличался краткостью в речах, и в этот раз на момент, когда Кайден добежал до нужного коридора, праведное возмущение Нимшаста было в самом разгаре. Более того — объектами его гнева стали не кто попало, а личные слуги Повелителя, трое зомби из тех самых, избранных, кому позволено входить в его покои в любое время по всяческой хозяйственной надобности. Только что они посмели разбудить высокопоставленное лицо, второе по значимости после Повелителя — само по себе неслыханное проявление инициативы для зомби! — и сейчас неуверенно топтались у двери Нимшастова бокса, не совсем понимая, за что на них так орут.

Боги, неужели все-таки получилось?…

— Ну, что у вас тут опять стряслось? — издали окликнул Кайден, старательно маскируя неуместную и преждевременную радость почти искренним раздражением. — Ну работать же невозможно! У меня, между прочим, тоже болит голова, и меня вообще разбудили в половине шестого, граки бы драли этого Танхера с его гостями! И вы еще тут шумите! Зачем было беспокоить правую руку Повелителя в такое время?

— Вот именно! — Вдохновленный нежданной поддержкой Нимшаст завел свои претензии по второму кругу. — Никакого почтения, никакого понятия о субординации и даже никакого просто человеческого сочувствия к чужому здоровью! Тупые животные, знали ведь, что Кайден в это время уже работает, а я еще сплю, почему надо было именно ко мне ломиться, будить ни свет ни заря, а потом еще мямлить нечто невнятное, потому что объяснить толком ума не хватает! Теперь у меня целый день будет невыносимая мигрень, и все из-за каких-то бестолковых зомби!

— Подожди, не кричи, — поморщился Кайден. — Может, их Повелитель послал? Что там случилось-то? Чего они от тебя хотели?

— Я ничего не понял, — пожаловался лич. — Это же зомби, они двух слов связать не могут!

— Так расспросил бы получше, вдруг что-то важное. Вдруг, — Кайден доверительно понизил голос и наклонился к уху собеседника, как это ни было противно, — опять был налет, или Повелитель опять пропал, или еще какое несчастье.

Поглощенный своими переживаниями, он напрочь забыл, что зомби тупые, но не глухие — сказанное на полтона ниже для них не становилось неслышимым.

— Да! — обрадованно воскликнул один из них, обнаружив нужные слова, которые не мог сложить без посторонней помощи. — Повелитель пропал.

— То есть как — пропал? — ужаснулся Нимшаст. Видимо, вспомнил, как в прошлый раз напористый и безжалостный демон пинками и руганью заставил его тяжко трудиться, и испугался, что в этот раз повторится нечто подобное.

Зомби принялись вразнобой, косноязычно и путано объяснять, что пришли утром убираться в повелительских покоях и обнаружили: Повелителя там нет, на его кровати лежит неопознанный труп и сидит живая девушка. Плачет. Девушка плачет, труп нет, он молчит.

У Кайдена все похолодело внутри. Вот и верь после этого провидицам… Ввязался на свою голову… Повелитель все равно его переиграл. Подсунул вместо себя кого-то другого и проверил. И теперь… хорошо, если хотя бы поверит и примет его версию о многоступенчатом коварстве врагов, а если пожелает убедиться? Если в качестве проверки полезет сканировать пленника — еще есть шанс, ловушка-то стоит на самом деле, хотя никто не может предсказать, как она подействует на Повелителя. Но если он решит больше не рисковать и просканирует своего верного слугу… боги, это же погибель всем, кто знал…

— Я тоже ничего не понял, — произнес он, беспомощно разводя руками. — Может, сходим сами посмотрим? Ты все равно уже проснулся, а дело, похоже, действительно важное.

— Ох, не знаю… — засомневался Нимшаст. — Конечно, до сих пор Повелитель не тащил в свои личные покои материал из «крольчатника», но если окажется, что он там всего лишь ставил эксперименты, а сам на минутку отлучился…

— Вчера он велел привести к себе ту самую нимфу, — поделился секретной информацией Кайден. — И мне он говорил, что собирается заняться ею сам. Лично. Поэтому мне совершенно непонятно, откуда взялся неопознанный труп и куда, соответственно, девался сам Повелитель. После прошлого раза я за него опасаюсь. Его врагам была почему-то очень важна эта нимфа. Если они каким-то образом за ней следили и увидели, к чему идет, могли рискнуть чем угодно, лишь бы помешать. А ориентиры наверняка взяли еще в прошлый раз.

— Все равно непонятно. Если им удалось, почему ее не забрали, да еще и труп оставили? А если нет, то где Повелитель?

— Вот я и говорю — надо пойти и разобраться. Может, он их победил и теперь преследует, а может, и наоборот. В случае недоразумения виноваты все равно будут зомби, а вот если мы из ложной скромности бросим Повелителя в беде…

— Ну ладно, — сдался Нимшаст с таким видом, будто делал всему миру громадное одолжение. — Только подожди, я оденусь…

Грузовик неторопливо катил по разбитой бетонке, подпрыгивая на многочисленных ухабах и подбрасывая пассажиров, теснящихся на лавках и на полу. Агент Кангрем, затиснутый между чумазым парнем в обрывках мундира Конфедерации и немым дикарем из клетки напротив, исправно подпрыгивал вместе с остальным содержимым кузова и тоскливо размышлял о вечном вопросе относительности везения и невезения и их соотношения в природе.

Вот, к примеру, тот удручающий факт, что всего за несколько часов до его предполагаемого отъезда Пятый Оазис взяли войска Повелителя, — это чистое невезение. А что он при этом остался жив — это, можно сказать, повезло. Но попал в плен. Ничего хорошего, разумеется. С другой стороны, ни на корм, ни на тяжелые работы не попал, а оказался в «крольчатнике» — самом привилегированном местечке для раба. А с третьей стороны, показал себя там не лучшим образом и очень скоро загремел бы в «виварий» или в «кормушку», если бы его так вовремя не продали. Он даже успел обрадоваться, увидев среди бледных, шатающихся выходцев из «кормушки» знакомое лицо убаса, которого заочно похоронил еще в день пленения. Но опять же нежданная удача всего через минуту обратилась в свою противоположность — как только свежепроданный раб разглядел машину и оружие покупателей и расслышал их речь.

Нет, это только ему одному могло так «повезти» — чтобы его, штатного сотрудника лавочки, купили по случаю владельцы той самой подпольной шахты, которую четыре месяца безуспешно искали все полевые агенты региона! И наверняка опознали в тот самый момент, как увидели. Даже если его не помнят в лицо или просто никогда не встречали, даже если они не в курсе, что рыжий цвет волос на Каппе не встречается вообще, первое же сказанное слово будет его приговором. Кем бы ни были его новые хозяева — турки, арабы или афганцы, — не может быть, чтобы среди всего персонала не нашлось ни одного человека, способного хотя бы на слух опознать русскую речь. Хоть бери да прикидывайся немым, как сосед. Вдруг получится. А если нет — конечной суммой всех удач и неудач прошедшей недели будет пуля в затылок, и это в лучшем случае.

И ведь сделать ничего нельзя. Руки скованы, в кузове два вооруженных охранника, в кабине еще трое. Хоть молиться начинай, как Жан делает в таких случаях. Но у того от молений этих обычно хоть какая-то польза бывает, даром что пьяница, бабник и святости в нем что в самогонном аппарате. А ему что толку пробовать? Смех один.

Неожиданный посторонний рывок, никак не связанный с ухабистой дорогой, отвлек его от мрачных размышлений. Там, за спиной, кто-то сильно и бесцеремонно ухватил его за запястье и сжал, словно тисками. Боясь оглядываться, чтобы не привлекать внимания охранников, Кангрем осторожно покосился налево. Молодой солдат по-прежнему сердито взирал исподлобья на жестокий мир и на соседа не обращал внимания. Кангрем перенес внимание направо и наткнулся на серьезный, предостерегающий взгляд немого гиганта.

Спустя секунду чужая рука убралась с его запястья.

Вместе с браслетом.

Боже праведный, он же его просто… сломал!.. Хотя чему тут удивляться, это ж не человек, а гора, точно как дружок Мохнорылого, который грака голыми руками… Этот, наверное, тоже осилит… Вот почему он нахально втиснулся между Витькой и убасом, которые не сговариваясь сели рядом, — ему был нужен сообщник. Или даже два. Хотя нет, тогда бы он втиснулся с другой стороны, сердитый солдатик и моложе, и здоровее…

Что же этот авантюрист собрался делать? Драться врукопашную с автоматчиками? Нет, он, конечно, не дебил, это было видно еще в «крольчатнике», но и особого интеллекта в лице немого соседа Витька не заметил. Слишком уж он… нет, не глупый, это было бы неправильно, а… дикий. Вот, точно. Он и вел себя как дикий зверь, посаженный в клетку и выжидающий момента, чтобы броситься и укусить. И смотрел так же. Запросто может оказаться, что он вообще не имеет понятия об огнестрельном оружии, если его действительно поймали где-то в северных лесах, вдали от цивилизации. Если так, то не ошибся ли он с выбором момента?…

И тут до Витьки дошло, что ошибся этот дикарь или нет, а вот лично для него лучшего момента в любом случае не будет. Как бы ничтожен ни был шанс, он все же больше нуля, а когда доедут до базы, то не станет и такого, поэтому надо пользоваться нежданной и непрошеной милостью доброго боженьки и… Но чего он ждет? Когда собирается начать?

Немой поймал его вопросительный взгляд и красноречиво зашарил глазами по небу, словно что-то искал. Затем не менее красноречиво оскалился и пару раз символично клацнул зубами, словно сказочный волк, который «зубами щелк». Кангрем с трудом сообразил, что сосед выжидает нападения каких-нибудь хищников, на которых охранники гарантированно отвлекутся. С одной стороны, умно, а с другой — ну как на этот раз им ни жвальников, ни полосатиков не попадется? Запросто, с Витькиным-то везением…

Делиться своими опасениями, рискуя привлечь к себе внимание, он все же не осмелился и лишь едва заметно кивнул в ответ.

Потянулись медленные, бесконечные минуты ожидания, еще более мучительные от сознания того факта, что за каждую из этих черепашьих минут резвый грузовик отматывал по целому километру. Вскоре вдали показались какие-то строения, и Витька откровенно занервничал, не в силах рассмотреть — то ли это обычные местные развалины, то ли они уже подъезжают к месту назначения и через каких-нибудь полчаса им предстоит объясняться по поводу разломанных браслетов…

Он так увлекся, пытаясь что-то разглядеть в далекой кучке непонятных строений, что едва не прозевал нужный момент. Только когда сосед вдруг толкнул его локтем, а охранники быстро и тревожно что-то залопотали, догадался оглянуться и заметил небольшую стайку сосунов, с традиционным оглушительным звоном заходящих наперерез грузовику.

Безоружные пассажиры дружно пригнулись, хотя, честно говоря, от сосунов такие меры предосторожности практически не спасали, даже если руки свободны и ими можно прикрыться. Охранники вскинули автоматы и бойко застрочили по приближающимся насекомым.

Дикарь, пригнувшийся только для виду, зорко следил исподлобья за каждым движением стрелков, и Витька мог бы поклясться, что заметил, как шевельнулись его губы, словно что-то беззвучно произнося. В эти мгновения он особенно сильно напоминал хищника, затаившегося и готового к прыжку, выжидающего того самого нужного момента, когда жертва подойдет поближе и подставится под клыки.

Жертвы, ничего не подозревая, продолжали палить по изрядно поредевшей стае сосунов, пока у одной из них не кончились патроны. И вот тогда, точно в тот момент, когда охранник справа полез за новой обоймой, отчаянный дикарь вскочил в полный рост и метнулся влево, одним прыжком перемахнув через ряд склонившихся рабов и неуловимым для глаза движением выхватив из-за спины неизвестно откуда взявшийся длинный клинок.

Прежде чем ошалевший Витька успел задать себе вопрос «откуда он взял оружие?», сверкающая полоса описала стремительную дугу, оставив за собой оседающее тело без головы, и, не останавливаясь, продолжила движение ко второму охраннику, торопливо пытавшемуся воткнуть на место обойму, хотя даже потрясенным зрителям было ясно, что он не успеет.

В следующий миг Кангрем опомнился и подхватил автомат, выпавший из рук охранника. Почти одновременно с ним сорвался со своего места Кетмень — за вторым. Значит, его могучий дикарь тоже освободил… Странно, почему все-таки его? Видно же было, что он от ветра шатается, а с другой стороны сидит молодой здоровый парень…

Размышлять над странным выбором немого было недосуг — еще с десяток насекомых неслись на беззащитных пассажиров в открытом кузове, упорно намереваясь кем-нибудь закусить, чего бы это им ни стоило.

Бравый герой тем временем, даже не взглянув ни на результаты своих трудов, ни на верных помощников, в два прыжка подскочил к кабине и легко взлетел на крышу, едва опершись свободной рукой. При этом он непостижимым образом умудрился ни на кого не наступить и не потерять равновесия. Один быстрый взмах клинка — и высунувшийся из правого окна стрелок отправился на небеса. Быстрый разворот — вприсядку, на крыше движущейся машины, вот же, мать его, каскадер! — перехват, короткий удар куда-то внутрь кабины через второе окно…

Грузовик завилял, как пьяный, что уже никого не удивило — конечно, такие герои не промахиваются, и если целят в водителя, то непременно попадают. И, похоже, одним ударом укладывают двоих.

Немой рывком выдернул из кабины окровавленный меч и спрыгнул обратно в кузов, опять ухитрившись ни на кого не наступить и даже не пошатнуться, хотя в кузове и сидящих-то кидало из стороны в сторону, из-за чего стрельба по насекомым получалась не особо эффективной. Из последнего десятка штуки четыре все же прорвались, и одного Витька успел сбить как раз в тот момент, когда мерзкий кровосос уже нацелил хобот на могучую шею всеобщего спасителя и благодетеля.

Окончательно добив восхищенных зрителей красивым пируэтом и разрубанием на лету одновременно двух сосунов — последних, почти добравшихся до вожделенного обеда, — светловолосый гигант опустил меч, встряхнул растрепанной башкой и довольно приятным голосом произнес:

— Господа, там, — он указал на кабину, — все мертвы. Кто-то из вас умеет управлять этой… этим… транспортом?

Витька огорошенно опустил автомат. Вот тебе и немой! Какого ж черта он до сих пор…

Потом спохватился и на всякий случай проверил дорожки.

Ну кто б сомневался! Опять она, все та же многострадальная седьмая!

Его опять толкнули в бок.

— Морковка, он, наверное, просит, чтобы кто-то сел за руль. Полезай ты. У меня сил не хватит, а этих еще расковать сперва надо.

— Я умею, — не очень охотно признался Кангрем, прикидывая, что ему предстоит сейчас повторить подвиг дикаря-каскадера — перелезть на ходу из кузова в кабину, заваленную трупами кроме всего прочего. — Только не очень представляю, как у меня получится перебраться…

— Нет проблем, я помогу, — охотно, хотя и с некоторым удивлением отозвался «немой», оказавшийся очень даже говорящим. Похоже, он относился к той породе людей, у которых вообще по жизни не бывает никаких проблем. И не потому, что им так уж беспросветно везет, а потому, что они просто не замечают тех проблем, в которых обычные люди тонут.

— Тогда давай.

Он опять взобрался на крышу, распахнул дверцу, выбросил ближайшее тело и проворно перебрался в кабину. Через пару секунд из противоположной дверцы вылетели еще два трупа и последовало приглашение прыгать, а он, дескать, поймает, если что.

Кангрем глубоко вдохнул, украдкой перекрестился и, вцепившись в край кабины, рывком перебросил тело на подножку. Чуть не промахнулся, мать его… Не тот уже возраст для такой акробатики…

Могучая лапища ухватила его за руку и буквально втащила в кабину.

— Спасибо, — выдохнул Витька, хватаясь за руль и нащупывая педали. Под ноги ему тут же попался тот самый меч — правда, уже в ножнах, тоже непонятно откуда взявшихся. — Куда ехать?

Гигант пожал плечами.

— Не знаю. Я нездешний. У тебя есть какие-нибудь идеи?

— Если б я еще знал, где мы вообще… — проворчал Кангрем, пытаясь что-то понять на приборной панели. — Ладно, сначала проедем назад, подберем то, что ты выбросил, обшмонаем и как следует спрячем. Чтобы сразу не наткнулись, когда станут искать. А потом остановимся и посоветуемся с народом. Кто-то же должен хоть что-то знать. И ты… это… меч свой убери из-под ног, он мне мешает.

— Охотно, — улыбнулся сосед и добавил, наклоняясь за своим имуществом: — В качестве ответной любезности попрошу не задавать мне двусмысленных вопросов на тему «откуда я его достал».

— Он что, волшебный? — почти автоматически предположил Витька, мысли которого были сейчас заняты другим. Он наконец сообразил, что не так с этой машиной и почему у него сразу не включились водительские навыки. Чертовы рабовладельцы для торговли и прочих контактов с местными замаскировали нормальный грузовик под каппийскую бензиновую развалюху. Вместо джойстика баранку приставили, баки бутафорские снаружи прилепили, кузов поменяли на деревянный, а внутри все прежнее осталось — и движок на манке, и приборы… Агент Кангрем умел водить оба варианта, но, столкнувшись с их гибридом, слегка растерялся в первый момент. Но ничего, теперь все понятно. Сначала немного притормозим… и медленно, никуда не спеша, проедемся вперед, попутно осваивая тонкости управления грузовиком-мутантом.

— В некотором смысле, — уклончиво ответил пришелец. — Он знает только хозяина, и чужим его лучше вообще не трогать. А в остальном — обычный меч. В том смысле, что сам вместо хозяина не сражается, сталь как масло не режет, не делает из болвана первоклассного фехтовальщика, ну и все прочее, что в сказках встречается, тоже вранье.

— И еще его можно позвать, когда понадобится? — догадался Кангрем.

— Да. Поэтому мне всегда смешно, когда кто-то пытается его украсть. Ты хотел повернуть назад, почему не поворачиваешь?

— Хочу немного освоиться с управлением и перекинуться с тобой парой слов наедине. У тебя наверняка тоже есть ко мне пара-тройка неудобных вопросов, и я бы не хотел, чтобы ты задал их при толпе посторонних ушей. Кстати, ты на кой немым прикидывался, симулянт?

— Я не прикидывался. Я просто не хотел говорить, чтобы не сболтнуть лишнего. Сам-то зачем неграмотного из себя корчил?

— Послушай, — рассердился Витька, — если я не знаю какой-то письменности, это еще не значит, что я неграмотный.

— Тогда откуда ты вообще? На вид ты типичный варвар с Ледяных островов, по-ортански говоришь, как исконный столичный житель, а с письменностью не знаком. Зато уверенно владеешь оружием этого мира и управляешься с машинами, словно всю жизнь этим занимался. Ты что, переселенец?

Прекрасная была бы версия, и ее легко скушали бы все пассажиры злосчастного кузова, не будь среди них убаса.

— Нет. Я местный. А язык выучил однажды волшебным образом, познакомившись с магами из твоего мира. И вот как раз об этом я и попросил бы тебя не особо распространяться.

— Тебе же все равно придется переводить.

— Само собой, но не лезь с уточнениями и исправлениями, когда я буду им объяснять, как мне это удается. Тебе я потом растолкую, наедине и по секрету. А им не надо знать лишнего.

— Спасибо за доверие, — улыбнулся спаситель. — Кстати, меня зовут Элмар. Ты скажешь мне свое имя, или это тоже великая тайна?

Кангрем представился и, решив, что все скользкие вопросы они обсудили, принялся разворачиваться.

Пару мгновений спустя до него дошло, почему имя героического лженемого показалось ему знакомым, но на этот момент способность удивляться у него уже притупилась от частого использования.

— А у тебя, случайно, нет младшего сводного брата с эльфийскими ушками? — на всякий случай уточнил он.

— А ты откуда его знаешь? — Элмар сначала изумился, как положено, но быстро сообразил: — Ах да, Диего ведь говорил мне, что им тут местные жители помогали.

— Все понятно, — вздохнул Кангрем, искренне надеясь, что Максов потерянный ребенок хотя бы не растрепал своим друзьям о перемещении своего нового приятеля между мирами. — Оказывается, у нас куча общих знакомых, и просто странно, как мы еще не встретились до сих пор.

Герой чуть шевельнул могучими плечами.

— Значит, так было надо. Диего сказал бы, что это судьба, и она точно знает, когда и где надо свести нужных людей.

Витька, занятый высматриванием впереди валяющихся тел, чтобы ненароком на них не наехать, не придал его словам особого значения. Мало ли во что они там у себя на Дельте верят и чего этой самой судьбе приписывают.

Лишь полчаса спустя, когда все раскиданные по пустошам тела «покупателей» были собраны, а освобожденные от оков пленники вылезли из кузова размяться, перезнакомиться и обсудить, что делать дальше, невезучий агент Кангрем понял, во что вляпался.

Но было поздно.

Они уже стояли рядом — огромный светловолосый пришелец со своим волшебным мечом, и он, скромный мутант с огненно-рыжей шевелюрой. А какой-то полоумный дикарь, пав перед ними на колени, простирал к ним руки и вопил о чуде, карающих богах и последнем пророчестве Нарны.

— …! — только и смог сказать Витька. Но его примитивное, пошлое и не подобающее богам высказывание никто не расслышал за истовыми воплями ненормального фанатика.

Все оказалось в точности так, как изложили растерянные зомби: на одной стороне кровати лежало чье-то тело, а на другой, пристроившись на самом краешке, словно инстинктивно стремясь отодвинуться от покойника подальше, горько плакала красавица-нимфа.

Еще с порога можно было без труда разглядеть, что труп принадлежит нормальному человеку с полностью сохранившейся кожей и нормальным количеством плоти и даже отдаленно не напоминает провяленное тело Повелителя. Неужели они ошиблись? Неужели он что-то подозревал и устроил вот такую ловушку?… Или он просто знал, знал с самого начала, кто рылся в его записях и что в них прочел?…

Усилием воли Кайден заставил себя подойти поближе и заглянуть в мертвое лицо, в котором уже готов был опознать кого-то из знакомых вампиров.

Покойный оказался относительно молодым человеком, даже красивым в каком-то смысле. По куфтийским канонам красоты узкое лицо с тонким носом вряд ли могло считаться привлекательным, а вот в северо-восточном Харзи его бы оценили, несмотря даже на слишком тонкие губы и слишком бледный, как у дикаря, цвет кожи.

И что странно, Кайден видел этого человека впервые в жизни.

За спиной протяжно взвыл Нимшаст — с таким искренним надрывом, словно этот покойник ему родной. Не успел Кайден обернуться и заткнуть это впечатлительное создание, как его отпихнули в сторону и стенающий лич с жалобным ревом ринулся к повелительскому ложу.

Он упал на колени, схватил безжизненную руку, прижал к губам, что-то невнятно запричитал — разобрать удалось только что-то о любви и возвращении.

— Ты его знал? — спросил Кайден, просто чтобы не молчать и заодно прекратить эти причитания.

Нимшаст притих и медленно повернул искаженное страданием лицо.

— Да… — медленно, словно давая себе время осознать что-то невероятное, произнес он. — Пожалуй, из всех ныне живущих таким его знал только я.

— А кто это? — Вопрос был глупее не придумаешь, в ближнем кругу Повелителя не нашлось бы тугодума, который не догадался бы, но Кайден не решался принять эту догадку, боясь спугнуть последний призрачный шанс.

— Это Повелитель, — с нежностью произнес влюбленный ученик и бережно поправил прядь темных волос, упавших на обожаемое лицо. — Такой, каким он был… Когда был живым… такой, каким я любил его… И он… он мертв…

Изнервничавшийся заговорщик не удержал вздох облегчения. В следующий момент он спохватился и поспешил свое подозрительное поведение обосновать.

— Последние века полтора, если я правильно помню. И что это меняет? Сходи да подними его обратно, можно подумать, ты не умеешь.

— Но я не смогу! Ты же знаешь…

— Я понимаю, ритуал Ушеба тебе не под силу, но подними хоть как-нибудь. Хоть упырем. А там он сам разберется. Ну в самом деле, не оставлять же его трупом! Давай, не ленись, бери тело на плечо и телепортом в лабораторию.

— Я же надорвусь! — ужаснулся Нимшаст. — Ты пробовал когда-нибудь поднять на руки взрослого мужчину?

— Ты надорвался бы, если бы был живым. А сейчас ты можешь без всяких последствий поднять хоть троих таких мужчин, если не будешь сам себе внушать всякие глупости. Я бы не просил тебя напрягаться лично, но посвящать в случившееся обслуживающий персонал в нашей ситуации не следует. А я в это время займусь другим полезным делом — попробую успокоить девушку и расспросить ее о том, что произошло. Если бы я был некромантом, а ты умел общаться с женщинами, мы могли бы выбирать, а так нет смысла обсуждать и спорить.

Как ни странно, Нимшаст не стал возражать. Подхватил на руки ненаглядного наставника, словно невесту, и исчез в телепорте, оглянувшись напоследок на притихшую нимфу и в который раз изложив свое глубокое убеждение, что от женщин все зло в мире.

Подождав, пока не рассеется серый туман, чтобы ушедший случайно не услышал лишнего, Кайден подобрал с ковра наспех брошенное платье и подал девушке.

— Перестань плакать и оденься. У нас мало времени, нужно успеть до его возвращения. Прежде всего ответь: Нимшаст сможет поднять Повелителя, или на этот раз он мертв окончательно?

— Не сможет, — всхлипнула нимфа и осторожно протянула руку за одеждой, словно боялась, что ее ударят.

— Ты можешь объяснить, как это получилось?

— Я не могу сделать мертвое опять живым. А он хотел именно этого. Быть живым, красивым и бессмертным. Он стал красивым, но остался мертвым. Теперь — насовсем.

— Ты знала, что так будет?

— Я никогда не знаю наперед, — устало произнесла она и нырнула в платье, словно хотела в нем скрыться от неудобных вопросов.

— Но очень надеялась.

— А ты знал? — донеслось из вороха ткани.

— Откуда я мог знать…

— Но очень надеялся?

Что бы ни говорил Повелитель об этих существах, с интеллектом у них точно все в порядке.

— Я понял твой намек, но не будем обсуждать это вслух.

Она одернула подол, поправила рукава, отбросила с лица спутавшиеся волосы и наконец посмотрела в глаза. Очень неуютным был этот замерший взгляд, и Кайдену даже показалось, что его магически прощупывают, но ощущение получилось слишком мимолетным, чтобы сказать наверняка.

Нимфа моргнула и отвела взгляд.

— Чего ты хочешь? — вдруг спросила она. Просто и незатейливо. Словно действительно заглянула в его мысли и поняла, что ей собираются предложить сделку.

Кайден присел на край кровати и, понизив голос, объяснил:

— Прежде всего, я не хочу тебе зла и никому не позволю тебя обидеть. Я уверю всех, что ты ничего не знала и ни в чем не виновата. А потом увезу тебя отсюда в безопасное место. Если я могу еще чем-то помочь тебе — скажи, я сделаю все, что в моих силах.

— Почему?

— Потому что мне тоже нужна твоя помощь. Не лично мне, всему моему народу.

— Но что я могу сделать для вас?

— Остановить болото, которое с каждым годом все ближе подступает к поселку и скоро вытеснит нас с нашей земли. Я не знаю, сможешь ли, но хотя бы попытайся. Тот волшебный жезл, который Харган привез Повелителю, — наша последняя надежда, и никто, кроме тебя, не способен им воспользоваться.

— Ты знаешь, что это получится не раньше, чем я созрею?

— Мы подождем. Ведь это должно случиться скоро, верно?

— Да. Хорошо, я помогу вам. Я не умею, но постараюсь. Если не разберусь сама, можно спросить у настоящих хозяев жезла… вы ведь собираетесь его потом вернуть обратно, правда?

— Ну, если он больше не будет нам нужен и если мы найдем способ переместить тебя в твой мир, не пользуясь порталом Повелителя…

— О, об этом не беспокойся. Только не забудь про Элмара. Он тоже должен уехать с нами.

— Конечно, я в курсе, что значит для тебя избранник. С ним все в порядке, я заберу его без проблем.

— И Шеллара тоже забери.

— А этого еще зачем? — Подобный поворот не входил в планы Кайдена, и он не смог сдержать раздражения.

Нимфа неторопливо и грациозно поднялась на ноги и принялась затягивать шнуровку на своем чудном иномирском платье.

— Во-первых, мы не можем бросить его здесь на верную смерть, — со странным отчужденным спокойствием пояснила она. — А во-вторых, если с ним что-то случится, Элмар непременно попытается открутить тебе голову, и, что бы ни вышло из его попытки, все равно выйдет плохо. Либо ты лишишься жизни, либо единственной возможности спасти свою землю.

— Думаю, я как-нибудь справлюсь с этой ситуацией, — скрипнул зубами Кайден, — и обойдется без жертв.

— Напрасно ты так думаешь. С моей памятью ты ничего не сможешь сделать, ты над ней не властен. А вычеркивать что-либо из памяти Элмара тебе не позволю я. Да и зачем тебе это? Ты ведь не злодей. Ты наслаждался местью все эти дни, но, может быть, хватит?

— Откуда ты это знаешь? — Не то чтобы Кайдена так уж интересовал этот вопрос — тот же Харган мог запросто разболтать все, что знал, — но ему требовалось время на обдумывание следующего хода. Запугивать жалостливую девушку не хотелось, да и пророчицы подчеркивали, что с ней надо договориться по-хорошему, но отпустить этого…

— Я заглянула в тебя, — просто ответила она и, затянув последний бантик, чинно присела рядом. Этого еще не хватало! Получается, ее и обмануть не так просто будет? Впрочем, непросто — не значит невозможно. Правда — она тоже разная бывает. Можно попробовать.

— Хорошо, — неохотно согласился он. — Я не стану его убивать и заберу отсюда. Но привести его в поселок я не могу. Ты представляешь, каково будет моему отцу видеть убийцу сына и не иметь возможности ничего с ним сделать? К тому же он не совсем нормальный, и я не удивлюсь, если он не удержится… В общем, я отвезу этого… в другое место. Не потому, что мне его жаль, а потому, что мне жаль родных. И не хочется лишних конфликтов. Такой вариант тебя устроит?

— Только не пытайся обмануть. Я узнаю, если с ним что-то случится.

— Обещаю — ни слова неправды. Итак, мы договорились?

— Да. Поторопись. — Ее глаза опять стали жалобно-умоляющими. — Ведь ему больно…

— Вот это как раз нет. — Ухмылка получилась не к месту и не на пользу делу, но удержаться он опять не смог. — В тот самый момент, когда Повелитель скончался, его призванные черви рассеялись. И теперь твой ненаглядный приятель наслаждается избавлением от боли. Или просто спит. Скоро узнаем точно. А сейчас я прикажу отвести тебя обратно в твой бокс, собирай вещи и жди. Я все улажу и приду за тобой.

Когда немногословные охранники увели девушку, а торчащие под дверью зомби получили разрешение войти и приступать к уборке, Кайден перевел дыхание и вдруг понял, что все его действия были продуманы ровно до этого момента. Боясь спугнуть удачу, он даже в мыслях не позволял себе строить планы и теперь просто не знал, что делать дальше. Сходить к Нимшасту, посмотреть на его успехи (вернее, отсутствие оных)? Нет, пожалуй, пока не стоит. Он же ненормальный, одним богам ведомо, в чем выразится его скорбь по безвременно ушедшему Повелителю. Взбредет в голову какая-нибудь нездоровая идея или просто дурь взыграет, и как с ним справиться в одиночку? Сначала надо собрать всех своих, объяснить им ситуацию и сказать, что они возвращаются домой, они отныне никому ничего не должны, они могут не беспокоиться больше за жизни своих матерей и сестер, они могут найти себе жен и жить, как нормальные люди… Если среди семнадцати магов-куфти найдется хоть один желающий остаться и служить Нимшасту, как прежде служил Повелителю, то мэтр Кайден ничего не смыслит в жизни и в людях. Да, так и надо сделать и с Нимшастом говорить уже при поддержке семнадцати товарищей… ох, нет, шестнадцати. Совершенно забыл, ведь Хума отправился с наставником, да так и застрял в чужом мире, никому не нужный и всеми забытый… как бы его обратно вернуть? Ладно, об этом можно подумать позже. А сейчас… ах да, чуть не забыл. Прежде чем покинуть покои Повелителя, надо сразу прихватить отсюда все, что нужно, а то вдруг потом не удастся сюда вернуться.

Одежда покойного все еще висела на стуле, сложенная складочка к складочке, — Повелитель был человеком аккуратным и вещи по полу не разбрасывал, как некоторые. Ключи от кабинета, сейфа и шкафов лежали в кармане, как и обычно. Замок на двери можно было и отмычкой открыть — в прошлый раз Кайден так и поступил, — но ключом всяко удобнее. Тем более что от отмычки он избавился, как только Харган с Нимшастом принялись за поиски наставника, и, как оказалось, правильно сделал…

Отперев сейф, он осторожно извлек футляр с жезлом и завернул на всякий случай в полотенце — чтобы в глаза не бросалось. С любопытством оглядел остальные волшебные вещи, но брать что-либо еще не осмелился, помня, во что обошлись игры с незнакомыми артефактами одному любопытному демону. Пересмотрел тетради с записями Повелителя, выбрал одну, пролистал и аккуратно вырвал из середины несколько листов. Сомнительно, чтобы Нимшаст дерзнул продолжить дело наставника и воспользоваться его знаниями для себя, но уверенным быть нельзя. От этого психа чего угодно можно ожидать, вскружит ему голову власть, возжелает, как Повелитель, стать богом, полезет в его записи искать способ и, чего доброго, наткнется на упоминание, что самое подходящее место Силы для подобного ритуала — все та же многократно проклятая гробница Ушеба. А тот малозначащий факт, что выброс Силы во время ритуала уничтожит все живое в нескольких ближних провинциях, его взволнует ничуть не больше, чем покойного наставника. Незачем ему такие вредные знания. Обойдется.

Следующие полчаса Кайден просидел у рации, собирая разбросанных по Оазисам соотечественников. Потом еще минут десять объяснял им суть дела. Потом еще с полчаса носился по этажам и раздавал указания. За это время даже самый бестолковый маг мог убедиться, что у него покойник не поднимается, и начать искать другое решение, но Нимшаст так и не появился. То ли у него мозги заклинило и он до сих пор тупо и настойчиво повторял свои попытки, то ли счел Кайдена недостойным совместного обсуждения проблем, то ли просто отчаялся и сейчас рыдает в истерике.

Когда все приготовления к последнему разговору были завершены и Кайден уже собирался сам отправиться в лаборатории на поиски правой руки, тот наконец появился. Похоже, третий вариант оказался самым простым и самым верным — все это время впечатлительный лич предавался своему бесконечному горю, причем, судя по его виду, весьма бурно — одежды на нем местами были разорваны, и сквозь прорехи виднелось усохшее мумифицированное тело.

— Ну что? — Вопрос звучал по-дурацки, но спросить все же следовало.

— Ничего, — горестно помотал головой Нимшаст.

— То есть как? Ты не смог поднять покойника? При твоей-то квалификации?

— Ты помнишь, как мы Харгана поднимали?

— Только не говори мне, что Повелителя тоже забрало к себе какое-то божество! Я в это не поверю!

— Нет, конечно… — Тихий и несчастный Нимшаст обессиленно рухнул на ближайший стул и картинно подпер пальцами лоб. — Он просто упокоен. Как обычная нежить. Только и того, что красиво. Мы не сможем его поднять.

— Мне жаль. — Кайден постарался, чтобы это прозвучало сочувственно.

— Ты выяснил, что там у них случилось?

— Нет. Она сама ничего не знает о механизме действия своей магии. Знает лишь одно — всегда случается что-нибудь хорошее. Но это с живыми. Почему так вышло с Повелителем — можно думать что угодно. То ли на нежить волшебство нимфы действует в обратную сторону, то ли ее сил просто не хватило, чтобы его воскресить. В любом случае, она точно ни в чем не виновата. Я проверил, она не врет.

— Нет, не может быть, чтобы это вышло случайно! Почему тогда ее так стремились не пустить к Повелителю? Они знали, что так будет, и нарочно притворялись и лгали!

— Если и так, ее разыграли втемную. И того шпиона тоже. Ни он, ни она ничего не знали, можешь мне поверить, уж его-то я изучил вдоль и поперек.

— И что нам теперь делать?

— Ну, что касается меня, то я уезжаю домой. И все наши уезжают со мной. Мы обещали служить Повелителю до тех пор, пока будем нужны ему, и вот настал час, когда мы больше ему не нужны. Я забираю с собой нимфу, ее дикаря и один из артефактов Повелителя. Вот этот. Тебе он все равно не нужен, его свойства могут представлять ценность только для живых. Ах да, еще шпиона прихвачу, я с ним не закончил, а просто убить его было бы слишком легко и слишком быстро. Все. Больше мне ничего не нужно. Остальное твое. Теперь ты здесь повелитель.

Нимшаст поднял голову и потрясенно уставился на него.

— Как? Ты меня бросаешь? В такой момент?

— А зачем я тебе нужен? Ты сам могущественный маг, неуязвимый и практически бессмертный, ты справишься и без меня.

— Но что я буду делать?

— Да что хочешь. Можешь продолжить дело наставника, можешь на все плюнуть и спокойно искать свой филактерий, а можешь надеть белые одежды Повелителя и сделать вид, будто он никуда не пропадал. Только с голосом поработай, а то узнают.

— Я… — На правую руку Повелителя жалко было смотреть. — Я… не знаю…

— Ну, ты пока подумай, разберись, чего ты хочешь, время еще есть. Я никому ничего не скажу, сочтешь нужным — скажешь сам. А теперь давай прощаться.

Прощание получилось на удивление мирным и где-то даже дружеским — наверное, Нимшаст все же решил, что лишние конкуренты ему здесь и в самом деле без надобности. Или просто был так пришиблен безвременной гибелью Повелителя, что все остальное ему казалось неважным. Оставив страдающего лича страдать дальше — благо на этот раз у бедняги был достойный повод, — Кайден вернулся к своим шестнадцати и объявил, что можно отправляться. Одному из телепортистов он поручил переправить в поселок всех товарищей, а также нимфу и ее избранника, которого еще раньше велел привести из «крольчатника» прямо в ее бокс. Сам же, прихватив с собой второго, направился в лабораторию номер четыре, где уже должны были подготовить третьего «гостя» — то есть отмыть, одеть и «привести в транспортабельное состояние», как было приказано.

В первый момент, увидев советника, Кайден решил было, что обслуга поняла его приказ слишком буквально.

— Вы что, накачали его стимуляторами? — неодобрительно поинтересовался он, с удивлением обнаружив, что мерзавец стоит как ни в чем не бывало и даже, похоже, готов самостоятельно идти. Его тут же заверили, что вовсе нет, только выдали костыль и вкололи обезболивающее, иначе он передвигаться не сможет.

— Как будто мне так уж нужно было, чтобы он передвигался! — не удержался от возмущения куфти. — Мы бы его и сидя прекрасно переправили!

— Приказали — «в транспортабельное состояние», — ухмыльнулся доктор Пахм, наглый, как все вампиры, и чхать хотевший на приказы всяких живых. — Откуда мы знали, как вы его собираетесь транспортировать? Да не парьтесь из-за мелочей, ну, подождете, пока действие не кончится, да и займетесь. Можно подумать, вы куда-то торопитесь.

— Он нужен мне в сознании, а не под наркотиками! Что вы ему вкололи?

— Да никаких наркотиков ему не давали, а что он выглядит малость прибалдевшим, так он такой и был. Может, помешался еще ночью и никто не заметил.

Кайден всмотрелся в остекленевшие, полусумасшедшие глаза пленника, пытаясь уловить в них хоть что-то осознанное.

— Ты меня слышишь?

— Да, — еле слышно отозвался тот и, словно для пущей загадочности, вообще закрыл глаза.

— Ты помнишь, кто ты такой и где находишься?

— Да.

Ответ не вызывал особого доверия, но подключаться к памяти сейчас, в присутствии кучи народу, — не самая умная идея…

— Ты понимаешь, что сейчас происходит?

— Нет.

— Ну, это не показатель, — влез без спросу доктор. — Мы тоже не особенно понимаем.

— Тогда помолчите и не мешайте, — огрызнулся Кайден. — Поставим вопрос иначе: ты сознаешь, что происходит с тобой и вокруг тебя?

— Да.

— Я ожидаю более развернутого ответа.

— Я в своем уме, — неохотно отозвался советник и открыл все-таки глаза. Безжизненно-равнодушные, но все же не совсем безумные. — Я сознаю, что происходит. Просто не могу собраться с мыслями, чтобы понять причину.

Значит, не свихнулся. Это хорошо, в противном случае задача здорово усложнилась бы.

— Причина проста — тебя просто переводят в другое место. Подойди сюда.

Он сделал несколько неловких шагов, тяжело опираясь на костыль.

Кайден обернулся к телепортисту.

— А теперь перемести нас в долину, только не в поселок, а к западным воротам.

От ворот начиналась старая разбитая дорога, которая когда-то вела к морю, а сейчас в никуда, потому что всего в нескольких сотнях шагов от поселка начиналось болото, давно поглотившее остальную часть дороги и грозившее в ближайшее десятилетие поглотить и сам поселок.

Край болота, прилегающий к деревне, был давно изучен и истоптан тропинками — туда ходили за грибами и ягодами, охотились и ловили съедобных лягух. Дальше начинались дикие места, куда решались соваться только самые отважные и опытные охотники. Там запросто можно было заблудиться в зарослях, провалиться в трясину или попасть в зубы многочисленным хищникам.

— Иди в поселок, — сказал Кайден телепортисту, с интересом ожидающему, что будет дальше. — Скажи, чтобы приготовили машину. Мне надо будет кое-куда этого мерзавца отвезти. Я сейчас привяжу его, чтобы не сбежал, и вернусь. А ты следуй за мной и не отставай.

Не отставать у недоеденного смертника не очень-то получалось. Хотя боли он сейчас не чувствовал, поврежденные мышцы работали плохо и левая нога больше мешала при ходьбе, чем помогала. Он молча ковылял в указанном направлении, не жалуясь и ничего не спрашивая. Даже когда отставал, продолжал молчать — ждал, когда провожатый сам заметит и остановится. Взгляд его стал немного более осмысленным, но ни интереса к происходящему, ни воли к сопротивлению, ни страха перед неизвестным будущим в нем не появилось. Кайден искренне надеялся, что желания жить его спутник тоже не испытывает.

Когда поселок стал не виден за деревьями и буйно разросшимися кустами дикой краснушки, он подвел пленника к подходящему на вид дереву и велел сесть. Тот послушно опустился на землю, не выпуская из рук костыль, и уставился на Кайдена с безмолвным вопросом.

— Через четверть часа я вернусь с машиной, — кратко изложил тот, — и отвезу тебя в надежное место, где мы сможем продолжить наше познавательное общение.

Он вытащил из-за пазухи припасенный заранее моток веревки, с нарочитым сомнением оглядел сначала дерево, затем сидящего под ним человека и словно сам себе сказал:

— Пожалуй, можно и не привязывать, куда он убежит на одной-то ноге…

И как бы невзначай уронил веревку на мягкий мох.

Шпион не шелохнулся. Он несомненно заметил, куда упала веревка, но не двинется, пока нежелательный свидетель не отойдет подальше.

Маг развернулся и уже сделал первый шаг в направлении поселка, как вдруг ему в спину негромко полетело:

— А другого ничего нет?

Он остановился и оглянулся. Пленник все так же неподвижно сидел под деревом, но теперь его взгляд стал полностью разумным, хотя и слегка очумелым.

— То есть?

— Я глубоко благодарен за столь великодушное предложение, но есть ли другие варианты? Кроме веревки?

— Ну ты наглец… — Кайден даже не знал, злиться ему или восхищаться. — Если тебе не нравится веревка, вон в той стороне есть болото, в котором можно утопиться. И крокодилы. Или можешь дождаться моего возвращения, если тебе больше по душе «могильные черви» Повелителя.

— А там что?

— Где?

— Чуть правее крокодилов, какое-то здание, словно бы в лесу?…

— Это древняя гробница, тебе она без пользы. Броситься с нее вниз не выйдет — там со всех четырех сторон ступеньки и ни одной отвесной стены.

— А далеко она отсюда?

— Часа три ходьбы. Для здорового человека. А для тебя это все равно крокодилы.

— Благодарю за разъяснение. Прощай.

Кайден едва удержался, чтобы не плюнуть напоследок ему в лицо.

— Еще скажи, что рад был со мной познакомиться.

Он неожиданно ухмыльнулся. Слабо и неуверенно, но достаточно гадко.

— Это должен был сказать ты. Потому что уж ты-то точно был рад без памяти.

— Еще одно слово — и я заберу веревку, — зло предупредил Кайден. Так хотелось съездить по этой мерзкой роже, но нельзя, ни в коем случае нельзя, всего через четверть часа ему предстоит клясться, что пальцем этого гада не тронул и никакого вреда ему не причинил, а глазастая нимфа непременно почует, если это будет ложью…

— И крокодилов тоже? — с интересом уточнил гад, оживая прямо на глазах.

Кайден не удостоил его ответом, молча развернулся и зашагал прочь, не оглядываясь.

В конце концов, не столь важно, сам этот шутник повесится или его сожрут крокодилы, — в любом случае объяснение будет абсолютно честным и правдивым: «Я его оставил на четверть часа и просил подождать, а он…»

Только бы не додумался и в самом деле дождаться!

Больше всего на свете Шеллару хотелось лечь под кустик, закрыть глаза и без помех осмыслить происходящее, пока не вернется мстительный подручный Повелителя. Сейчас у него в голове творилось нечто невообразимое — с грохотом сталкивались обрывки воспоминаний, часто взаимоисключающих, наползая друг на дружку, подобно льдинам во время весеннего ледохода на поморских реках, и грозя раздавить неудачно попавший между ними хлипкий кораблик рассудка. Некоторые из них вызывали стойкое желание последовать совету и повеситься — не ради того, чтобы избежать смерти более долгой и мучительной, а просто потому, что жить с этим невозможно и бессмысленно. Но как раз они и вызывали самые сильные сомнения. Было в них что-то ненормальное, сбивающее с толку, множество малозначительных, на первый взгляд, мелочей, которые рушили целостную картину и позволяли надеяться, что на самом деле ничего этого не было, а если и было — то в бреду или в кошмарном сне. Как раз сейчас, пока действует обезболивающее зелье, хорошо было бы упорядочить весь этот хаос, разгрести по полочкам сваленные в кучу воспоминания, мысли, чувства… и обязательно, непременно дождаться ушедшего мага. Он так старательно убеждал, что этого делать не следует, так топорно подталкивал к самоубийству и так неизящно пугал своим возвращением, что просто необходимо дождаться и посмотреть, чего же он так боялся…

Шеллар в последний раз посмотрел вслед исчезнувшему из виду Кайдену и, тяжело опираясь на любезно предоставленный костыль, принялся подниматься. Да, очень хотелось бы отдохнуть, подумать и посмотреть на результат, но слишком велика вероятность, что его просто прикончат. Слишком уж хотел глубоко неуважаемый мэтр видеть своего пленника мертвым, только рук пачкать не желал. И не особенно умно будет проверять, насколько сильно ему дорога эта самая чистота рук и побрезгует ли он лично добить малодушного смертника, если обнаружит его живым. Было бы хоть немного времени — подумал бы, рассудил, разобрался, просчитал… но времени нет. Минуты три из обещанных пятнадцати уже прошли, и за оставшиеся нужно уйти как можно дальше, чтобы его палач поверил — выбор сделан в пользу крокодилов. На самом же деле…

Шеллар бросил взгляд на пирамиду, которая возвышалась над деревьями, определил направление и с максимально возможной скоростью поковылял по едва заметной тропинке между деревьями. Это было чистой воды безумие — пробираться на одной ноге через совершенно незнакомое болото, где наверняка полно опасных мест и всевозможных хищников, но вместе с тем это был шанс. Единственный реальный шанс выжить.

Упрямый мальчишка старательно скрывал от всех свои сны, боясь уже не огорчить близких, а сломать их судьбу несвоевременными предсказаниями. Может быть, он и оказывался прав в большинстве случаев, но сколько раз Шеллар предупреждал его: «С остальными — как считаешь нужным, а мне обязательно говори все!» Что стоило сказать? Не будь он таким скрытным, хромающий путник сейчас точно знал бы, что делать и чего ждать. А так одни обрывки… Хорошо еще, что Кантор заметил повышенное внимание к этой пирамиде и догадался поделиться сомнениями с Шелларом. Даже этого крошечного кусочка информации оказалось достаточно. Мафей видел во сне эту пирамиду. Значит, к ней прилагался основной персонаж — в жалком и требующем спасения виде, как всегда. Но вместе с тем это значит, что смерти сей персонаж благополучно избежит, хотя и пострадает изрядно. Следовательно, пирамида — его шанс на спасение. Если только… если все то, что он видел, действительно только бред, и на самом деле мальчишка жив, и все маги, которые оказались в ловушке вместе с ним, тоже сидят где-нибудь у зеркала и думают, как спасти одного незадачливого вора, который слишком много на себя взял… И у них, конечно же, есть ориентиры этой злосчастной пирамиды… И потом они помогут вытащить из трижды проклятых «чертогов Повелителя» Элмара и Азиль…

«А если нет? — безжалостно резанула по больному упрямая память. — Если это все-таки правда и они все погибли? Маги, Мафей, Элмар, Кира, ребенок?… Если мне только кажется, будто в моих воспоминаниях что-то не стыкуется, а на самом деле?…»

Шеллар смахнул рукавом закипающие слезы и упрямо зашагал вперед. Потом разберемся, правда или нет. Если нет — все будет хорошо. А если правда… у него просто не будет больше причин цепляться за жизнь, и умереть будет легко. Сейчас же все, что от него требуется, — идти как можно быстрее. Неизвестно, сколько будет действовать укол — час, два, полчаса, в любую минуту боль может вернуться. Тогда преодоление трехчасового перехода затянется не на шесть-семь часов, а на все двенадцать, если не больше, учитывая необходимые передышки. Если же он останется в этом болоте на ночь или свалится без сознания где-нибудь по пути, то не доберется до цели никогда. Поэтому — вперед, изо всех сил, не останавливаясь и не отвлекаясь от дороги. Подумать можно будет и потом, а сейчас все внимание должно быть сосредоточено на почве под ногами, которая может в любой момент провалиться, и подозрительных зарослях по сторонам, где могут скрываться хищники.

При мысли о местных хищниках Шеллару стало вдруг так неуютно, что он невольно замедлил шаг и вытянул в сторону правую руку. Губы шевельнулись сами собой, произнося первое слово тайного зова, но второе прозвучало уже как-то неуверенно, а на третьем Шеллар оборвал зов и решительно опустил руку. Нет, это на самый крайний случай. Во-первых, фамильный меч — не пушинка, тащить его через все болото — только усложнять себе задачу, тут себя бы дотащить, не уронив. А во-вторых, вдруг Элмару он сейчас нужнее?

«Вот когда действительно кто-то нападет, тогда и призову», — решил Шеллар и заторопился дальше, уверяя себя, что те три секунды, что требуются для зова, у него обязательно будут.