«у механической машины…»
у механической машины
ни головы ни сердца нет
всё шестерёнки да пружины
да никель стёршихся монет
да стопка чёрного винила
за тёмной патиной стекла
всё то что память хоронила
она по кругу завела
чу набирает обороты
и так тревожно на душе
как будто вновь решится что-то
вот-вот изменится уже
«В подъезде надписи на стенах…»
В подъезде надписи на стенах:
«Г. О. рулит», «Тату — говно»,
«Мы одиноки во вселенной
Бесповоротно и давно»,
«Люблю тебя, Петра творенье»,
«Здесь были А+Я», «Зенит» —
Опять в пролёте. Настроенье —
Достать и закурить. Звенит
Внизу железная пружина. —
Припёрся, видимо, сосед
По этажу. Он тоже глина
В руках творца. Он 30 лет
Детали точит на заводе
Для стратегической херни.
С ним можно только о погоде
И то недолго, сам он вроде
Судьбой своей — вполне. Огни
Окрестных фонарей снаружи
Мерцают в пыльное окно.
Случайный дождик морщит лужи.
В руке окурок тлеет вчуже.
Г. О. рулит, Тату — говно.
«крутится прогулочный кораблик…»
крутится прогулочный кораблик
между двух мостов
некто произносит крибле-крабле
опаньки — готов
ты теперь мультяшный и нелепый
персонаж (судьба)
что с того что дождик сыплет с неба
что мундштук к губам
добрый ангел неспеша подносит
медлит смотрит вниз
где опять хозяйничает осень
где (пойди проспись)
я стою среди невы качаясь
пароходу в такт
пропадая (публике на зависть)
не за грош за так
«жили они счастливо но недолго…»
жили они счастливо но недолго
потому что умерли в один день
ехала по дороге волга
оборотень
радостно клаксонила да урчала
бликовали лаковые бока
ну и напоролась как скалы
на облака
как так получается — жили были
а потом внезапно пиндык и всё?
я лежу в соседней с тобой могиле
наискосок
«осень воняет псиной…»
осень воняет псиной
бродячим котом
рыбой из магазина
сырым пальто
дрянью заплесневелой
гнилым дождём
боже пошли нам белый
снег
с нетерпеньем ждём
«Она молчит, как партизан об лёд…»
Она молчит, как партизан об лёд,
как рыба на допросе.
И время нескончаемо идёт.
И эта осень
ладони зябко прячет в рукава.
Твоё молчанье
затягивает. Кругом голова…
Не отвечай мне.
«Шифроваться от себя самого…»
Шифроваться от себя самого,
повторяя — ничего-ничего.
Что в стакане? — Остывающий чай.
«Я скучаю». Вот и ты поскучай.
Всё налажено, известен маршрут,
пересадок никаких на пути.
Там и любят, и жалеют, и ждут.
(Может правда взять и всё же сойти?)
И глядишь под перестук за окно,
краем глаза верстовые столбы
отмечая. Сколько их? — Всё равно
сколько их. Но если бы…
Если бы…
«когда аэронавт, взлетая…»
когда аэронавт, взлетая,
пронзить стремится облака, —
меня преследует простая
назойливая мысль: ага!
вот он вцепился в эти крылья,
но, оборви ему полёт, —
он насмерть разобьется или
всего лишь копчик отобьёт?
«напишу тебе стишок…»
напишу тебе стишок
на заказ
типа будет хорошо
всё у нас
нам любой прогноз другой
ни к чему
будет всё у нас с тобой
по уму
вместе будет или врозь —
не грузись
будет всё у нас авось
зашибись
наизусть как мантру пой
мой стишок
будет всё у нас с тобой
хорошо
напишу тебе стишок
на заказ
типа будет хорошо
всё у нас
«незатейливы приметы…»
незатейливы приметы
беспорядочного быта
одинокого поэта
у разбитого корыта
он по молодости словом
выжигал сердца и души
а теперь он старый клоун
никому совсем не нужен
у него на кухне мыши
под диваном пыль да мусор
навсегда похоже вышла
из его жилища муза
и маршрут ему стандартный
мимо булочной на плаху
ковылять походкой ватной
престарелого казаха
глянь вечернею аллеей
он проходит зыбкой тенью
с каждым шагом всё вернее
погружаясь в мрак забвенья
«это уже не ты…»
это уже не ты,
даже не тень. —
отзвук былой беды,
закрытая тема.
женщина в тридцать пять —
лицо, кожа,
голос — не опознать,
не похожа.
это уже не ты,
слава богу.
круговерть суеты
понемногу
нас превратила в тех,
кем мы стали. —
жесты, походка, смех
и так далее.
каждый идёт своим
(в пропасть, к звёздам).
как это — с яблонь дым,
баба с возу.
«Жизнь привидится иная…»
Жизнь привидится иная
На излёте этой, но:
«Я тебя не вспоминаю,
Всё прошло давным-давно»
И казалось бы, откуда
Этот морок, этот бред?
«Умирай уже, покуда
Кроме этой — жизни нет».
«ты будешь жить…»
ты будешь жить, ты будешь долго жить:
растить детей, варить супы и кашки,
стирать платки, трусы, носки, рубашки.
по выходным под пиво грызть фисташки,
уютом и покоем дорожить.
ты будешь жить, ты будешь жить всегда:
дарить подарки близким и знакомым
на праздники; не выходя из комы,
блюсти порядок в анфиладе комнат,
всё время чем-то важным занята.
я тоже буду жить, пока вода
из кухонного вытекает крана,
и зарастает ржавчиною ванна,
и покрывает плесень дно стакана,
и догорает давняя звезда.
«сделавши харакири…»
сделавши харакири не плачут по
испорченному костюму кишкам наружу
недочитанному роману эдгара по
(рюноско акутагавы эдогавы рэмпо)
недослушанной композиции в стиле фьюжн
сделавши харакири глядишь вперёд
заново просветлённый как вечный ленин
видишь это вселенная вспорола себе живот
и из этой распахнутой ножевой
ласково приближаются чьи-то тени