ЛЕТО КОНЧИЛОСЬ. Давно. Оно и само забыло, когда.

Вот уже все каштаны с каштана упали. Сливы стали сливовым джемом. Дождь льет сверху вниз и иногда так сильно, что уже без разницы, что не льет и снизу вверх.

Если спросить журавлей, они скажут, что уже осень, только журавли давно улетели и спрашивать некого.

На лагерном дворе нет никого. Решительно никого, как мечтал летом начальник лагеря, чтобы решительно никого не было в часы послеобеденного отдыха.

По линейке гуляет шальной ветер.

Дни считают дни (до июня).

А на кухне — настоящая трагедия: не пахнет ни гуляшом, ни рулетом. Ужасно! Только в углу валяется забытая морковка

Здесь, на лагерном дворе была скамейка. Почему ее больше нет? Не кроется ли в этом какая история? Так и есть!

Четыре лета назад один мальчик вырезал на скамейке складным ножиком:

«Здесь сидел школьник из села Колник .»

И подписался.

Три лета назад другой мальчик вырезал на скамейке складным ножиком:

«Сидел здесь не раз мальчик из Ясс, Он приветствует вас.»

Два лета назад третий мальчик вырезал на скамейке складным ножиком:

«Здесь я тоже бывал и совсем не скучал, а даже, скажу вам честно, время провел чудесно!»

И наконец, прошлым летом еще один мальчик вырезал складным ножиком на скамейке:

«Читал я на этой скамье хорошую книгу и мне жалко, что кончилась книга и пора уезжать домой. Прощай, лагерь мой дорогой!»

А теперь, осенью, в лагере нет никого. Даже скамейки. Кто-то, может, ветер, может, дождь, а может, и ветер и дождь, написал на песке, где она стояла:

«Здесь была скамейка. Чудная скамейка. И как-то так получилось, что ее съел складной ножик…»

Лето кончилось. Давно. Даже я забыл, когда оно кончилось.