В своих мемуарах Ник Джентиле рассказывает, что для перевозки наркотиков в Америку он не раз использовал круги сыра качкавала, корзиночки с овечьим сыром либо коробочки для анчоусов в масле, изготовленные специально для этой цели. Надо сказать, что идея эта не нова. Перевозка контрабандных товаров в бочонках из-под масла или в кругах сыра практиковалась сицилийскими контрабандистами еще во времена фашизма, а еще раньше, в начале века, таким способом переправляли драгоценности и часы. Сыр выступал в качестве «товара» или «подарка», посылаемого через эмигранта дорогим родичам по ту сторону океана.

Техника этого дела очень проста: непромокаемый мешочек с наркотиками путем различных манипуляции помещают внутрь головки сыра, который выдерживают и подвергают тон же обработке, что и остальные. Такой «беременный» круг ничем не отличается от всей партии: он цельный, в меру посолен, у него плотная твердая корочка без единого изъяна, а звук щелчка по корочке такой же, как у нормального сыра; средний вес его соответствует весу других головок сыра. Чтобы обнаружить головку сыра, начиненную наркотиками, надо испортить всю партию.

Аналогичным образом используют коробки с сардинами. В одном письме за подписью Карло, посланном Элио Формн в Морбеллу (Малагу) и конфискованном испанской полицией благодаря предупреждению итальянской финансово-таможенной инспекции, было написано, что «Энцо (Винченцо Аккарди) получил образец анчоусов, посланный вами. Я говорю об образце, — уточняется в письме, — который находился в 550-граммовой коробке специальных анчоусов».

Джованни Мира, известный палермский контрабандист, ежемесячно посылал в США и Канаду пятикилограммовые коробки с анчоусами, в которые он умудрялся вкладывать непромокаемые мешочки с 4 килограммами героина.

В 1955—1958 годах таможня США часто конфисковывала гашиш и марихуану, спрятанные в коробках со сластями.

И все же именно гангстеры, прибывшие в Италию вместе с американской армией, содействовали развитию контрабанды этого типа товаров. В Ноле, в комендатуре союзных войск, Вито Дженовезе был доверенным переводчиком полковника Чарлза Полетти, главы военной администрации союзников в Сицилии. В Палермо крестник дона Кало Виццини Дамиано Лумпа был назначен секретарем-переводчиком начальника управления гражданскими делами при военной администрации. Макс Муньяни, небезызвестный торговец наркотиками, был назначен заведующим складом и хранителем фармацевтических товаров на складе американской армии в Риме; огромный склад снарядов и бомб в Шаре и склад горючего в Мизильмери было поручено охранять солдатам сицилийского происхождения, многие из которых разбазаривали имущество в обмен на вино, ликер и даже женщин.

Гангстеры как в Италии, так и в США занимались торговлей маслом, сыром, консервами, сластями, тунцом и сардинами в масле пли солеными сардинами. В Америке Джозеф Профачи руководил импортной компанией «Мама миа». Чарлз Орландо начал свою коммерческую деятельность с продажи оливкового масла и сыра, которые он отправлял также в США. В 1929 году он перебрался в США, в Канзас-Сити. По роду своей деятельности он постоянно ездил из США в Италию, Турцию, Испанию,

Португалию и Алжир. Кармине Таланте и Джо Банан владели бельевым магазином, но, кроме того, занимались импортом оливкового масла, сыра и анчоусов в масле и соленых. Джон Бонвентре торговал оливковым маслом и сыром и поддерживал деловые отношения с Вито Витале, который доставлял ему овощные консервы, изготовленные на фабрике Фрэнка Коппола, о которой уже шла речь. Лаки Лучано, едва прибыв в Италию, открыл в компании с доном Кало Виццини конфетную фабрику, о чем также уже была речь.

То были времена помощи ЮНРРА, времена посылок с подарками, возвращения на родину эмигрантов, чтобы «выполнить свой долг», посетив многочисленных родичей. Среди этих эмигрантов было немало торговцев наркотиками. То были времена, когда («во что бы то ни стало») надо было преодолеть последствия войны и проложить итальянским продуктам дорогу на зарубежный рынок. Из Сицилии отправляли сыр, сардины в масле, бочонки с оливковым маслом. В них зачастую и прятали наркотики.

В эти времена хаотического беспорядка финансовая инспекция делала просто чудеса. В 1951 году во время обыска в доме Сальваторе Витале (теперь сидящего в тюрьме в США) полиция конфисковала тетрадь, в которой велись записи и подсчеты всех операций, связанных с отправкой ящиков с соленой рыбой общим весом около 2 тонн. На одной из страниц этой тетради оказались подсчеты уже по другой партии, насчитывавшей всего лишь 34 килограмма товара с пометкой «М», стоимость которых выражалась восьмизначной цифрой.

Финансово-таможенная инспекция пришла к заключению, что 34 килограмма товара под буквой «М» были наркотики, вероятно морфий.

Расходная тетрадь Витале содержала достаточно фактов, чтобы произвести обыск в доме Фрэнка Коппола, где было изъято несколько писем, оказавшихся весьма полезными для дальнейшего расследования. В одном письме, подписанном Винченцо (то есть Винченцо Аккарди), речь шла о ящике, посланном Коппола некоему Серафино Манкузо из Партинико. Ящик, отправленный из Анцио в Алькамо, имел двойное дно, где было спрятано 5 килограммов 800 граммов героина; однако он не попал по назначению, так как финансово-таможенная инспекция конфисковала его на станции Алькамо.

В другом письме, посланном из США Джоном Прицьола, говорилось о посылке 5 тысяч долларов; эта сумма, пересланная одному финансовому учреждению Рима, была получена Коппола. Наконец, в третьем письме интересовались новостями о «деле» с Петером Гандино, известным торговцем Детройта.

К сожалению, в Италии не существует строгого закона о контроле за наркотиками. Эта проблема никогда не ставилась, поскольку в Италии социальные группы, потребляющие наркотики, очень ограниченны. Поэтому контрабандисты, против которых были собраны неопровержимые доказательства, приговаривались лишь к незначительному штрафу. Такое легкомысленное отношение могло только стимулировать наглое поведение торговцев наркотиками.

Итак, производство пищевых продуктов давало возможность переправлять контрабандным путем наркотики в Северную Америку. Наоборот, апельсины, о чем уже шла речь, были прекрасным средством для пересылки наркотиков в Центральную и Западную Европу.

Если апельсины были эффективным средством для доставки наркотиков в Центральную Европу, то не менее успешно можно было использовать и эмигрантов, уезжавших из Сицилии в поисках работы в Германию, Францию, Бельгию и Англию.

Разве можно было проверить десятки, сотни тысяч чемоданов, коробок, мешков, узелков, пакетов (наполненных всякой всячиной, начиная от кастрюльки для тюри и кончая бутылкой вина) никому не известных эмигрантов, которые в «поезде солнца» (Палермо — Милан — Париж) пли в итальянском экспрессе (Рим — Берлин) получили «пакетик», чтобы передать его «там» родичам или землякам своего случайного попутчика?

В «поезде надежды», как стали называть поезда с эмигрантами, дружба завязывается быстро; эмигрант, встретившийся в поезде с родственником пли другом какого-нибудь эмигранта, «уже пристроившегося там», будет считать себя счастливчиком и поспешит передать посылочку по адресу в тайной надежде обрести помощь хотя бы на первое, столь трудное время. Он и не подозревает, что его высмотрели еще на станции и что, возможно, приятель эмигранта был информирован услужливым чиновником из бюро труда, который по простоте сердечной дал сведения и назвал имя эмигранта, уезжавшего в Берлин или Дюссельдорф.

И сколько тысяч эмигрантов, ничего не подозревая, являлись «курьерами», доставлявшими наркотики?

В 1958 году появился новый тип эмиграции; то были рыбаки, направлявшиеся к берегам Северной Африки.

Группа тунисских судовладельцев нанимала для лова рыбы в «ничейном море» многих рыбаков из провинции Палермо и Трапани. Их снабжали паспортами, выданными полицейскими управлениями этих провинций с одобрения бюро труда и при наличии специального разрешения областных властей на морской промысел и торговлю.

Эта «эмиграция для ловли рыбы» длилась примерно 8 месяцев, в течение которых рыбаки жили в Тунисе или в море. По их возвращении пошел слух, что некоторые палермские рыбаки воспользовались удобным случаем и отправились за границу (во Францию или в США); одно, во всяком случае, несомненно — после подобной операции некоторые рыбаки разбогатели и изменили свой образ жизни.

Спустя несколько месяцев тунисцы, французы и сицилийцы попытались еще раз провести «операцию эмиграции» в Тунис. Однако финансово-таможенная инспекция воспротивилась подобной операции. Это вызвало протесты, политические выступления в стенах парламента и даже вмешательство авторитетных лиц, обратившихся к правительству, «дабы поддержать ту категорию трудящихся, условия жизни которых заслуживают особого рассмотрения». Финансово-таможенная инспекция тем не менее не отступила: в том же году 25 марта она провела блестящую операцию, разоблачив 37 человек, участвовавших в преступных организациях. Ей удалось получить доказательства виновности лиц (почти все имели судимость), которым уголовная полиция и карабинеры выдали паспорта, лиц, хорошо известных по контрабандной торговле сигаретами и наркотиками.

Однако все эти препятствия нимало не остановили торговцев наркотиками, которые, лишившись одной из возможностей переправлять наркотики, тут же изобрели новое разрешение проблемы транспортировки. Иногда курьеры вербовались среди надежных молодых людей, которых сватали и даже женили по доверенности. Так, к примеру, в 1957 году во время совещания в Палермо Санто Сордже познакомился с Л. Дж., юношей 21 года, высоким статным блондином, немногословным, но острого ума, к которому с большим уважением относился Дженко Руссо. «Дядя Санто» не то всерьез, не то в шутку предложил Л. Дж. отправиться туристом в Америку, где он, конечно, встретит американку, женится на ней и станет гражданином США. Обратились к Дженко Руссо, и он, поддержав шутку, сказал, что пиччотто (молодой человек) «умеет ткать и сучить» (то есть ловок и сообразителен) и, значит, может разбогатеть в Америке.

Спустя несколько недель юноша получил «вызов» от «невесты» из Нью-Йорка, дочери сицилийца из Каммараты, провинция Агридженто, сбежавшего в Америку во времена облав, проводимых префектом Мори.

Л. Дж. отбыл, везя с собой традиционные подарки, которые сицилийцы имеют обыкновение посылать своим родичам в США: в нейлоновой сетке были хорошо видны две головки сыра, два больших хлеба деревенской выпечки («у гуастиддуни») и «часка» (фиаска) из терракоты с небольшими ручками и горлышком наподобие рожка, наполненная вином из Сарландзары, местечка, где Санто Сордже и Дженко Руссо начали свою карьеру боссов.

Приехав в Америку, Л. Дж. перебрал несколько невест, пока не женился на другой сицилийке, представленной ему доном Санто. Однако женитьба не положила конец его путешествиям. Л. Дж. снова вернулся в Сицилию, чтобы освободиться от военной службы и вновь отправиться в путь с новыми подарками. Став гражданином США, он вызвал к себе отца, Ф. Дж., и тот уехал, в свою очередь нагруженный многочисленными «дарами» сицилийцев своим родичам в США.

Тем временем в Италии была создана парламентская комиссия по расследованию деятельности мафии, и Дженко Руссо предстал перед судом.

Ф. Дж., ставший в свою очередь гражданином США, поспешил вернуться в Сицилию со значительными средствами, собранными, чтобы поддержать «дядю Пеппи».

Вместе с группой мафистов ему удалось собрать пять тысяч подписей под обращением, которое гласило, что «кавалер Джузеппе Дженко Руссо — человек здравых моральных и религиозных принципов и являет собой образец честности и прямоты».

Собрав подписи, Ф. Дж. явился в суд, к великому удивлению судебных властей и представителей известных итальянских и зарубежных газет. Его сопровождала разношерстная свита, которая вместе с ним являла собой наглядное доказательство солидарности сицилийской мафии и американских боссов в отношении Дженко Руссо.

Сбор подписей, который в другой обстановке, возможно, имел бы иной результат, был настоящим вызовом государству, которое, образовав парламентскую комиссию по делам мафии, объявило мафии войну. В самом деле, ведь многие из подписавших уже не раз судились и были известными мафистами. Камлания, поднятая вслед за этим в печати, и реакция общественного мнения побудили суд вынести постановление, которым все, кто организовывал и собирал подписи в пользу Дженко Руссо, объявлялись причастными к мафии.

Когда карабинеры отправились к Ф. Дж., чтобы вручить ему судебное предупреждение, его уже и след простыл. Он спешно отбыл в США, отказавшись даже от возвращения на самолете, на который у него заранее был заказан билет. Это было его единственное путешествие, когда он не вез «гостинцев» своим американским родственникам.

Впоследствии стало известно, что, вернувшись в США, он был «принят на работу в качестве доверенного стража» в одном из павильонов международного отдела Всемирной выставки в Нью-Йорке, директором которой был Чарлз Полетти, бывший глава военной администрации союзников в Сицилии в 1943 году, под начальством которого в качестве доверенных переводчиков работали Вито Дженовезе и Дамиано Лумиа, крестник дона Кало Виццини.

Перевозка наркотиков окольным путем через лиц, непричастных к мафии, играла ничтожную роль по сравнению с «филантропической системой», изобретенной американскими боссами в сотрудничестве с сицилийской мафией.

В 1947—1950 годах почти во всех селениях Западной Сицилии возникли благотворительные комитеты, ставившие перед собой совершенно определенную цель: сбор денег среди эмигрантов на ремонт колоколен, ризниц, больниц, сиротских приютов, кладбищенских ворот и оград, деревенских часовен, статуй, памятников, общественных садов и т. д.

После создания комитета избирался уполномоченный (обычно бывший гражданин США, вернувшийся в Сицилию после высадки союзных войск либо по окончании войны). Его отправляли в США, снабдив специальными и авторитетными бумагами и пропусками, напутствуя молитвами приходских священников, монахинь и сирот. Излишне говорить, что человек этот уезжал, нагруженный дарами для родичей и американских друзей.

Вернувшись из США в 1947 году, дон Чезаре Мандзелла принял горячее участие в судьбе сиротского приюта монахинь ордена Святого сердца в Чинизи, куда были помещены сироты из Терразини, Чинизи, Траппето и Балестрате. Этот приют нуждался в срочном ремонте. Предстояло также отремонтировать церковь, устранив все следы бомбардировок 1943 года. За четыре года дон Чезаре добрых шесть раз отправлялся в США, чтобы собрать пожертвования среди своих соотечественников, живущих в США.

Джимми Куазарано (он же Джеймс Куазамоне, судившийся за вооруженное ограбление и азартные игры, зять Вито Витале и шурин Джона Бонвентре) неоднократно приезжал в Сицилию, дабы привезти пожертвования, собранные в США и предназначенные для церквушки Мадонны лель Понте. Самыми щедрыми пожертвованиями отличался Джон Придьола. Тот, кому в наши дни случится побывать в Балестрате, провинция Партинико, будет крайне удивлен, увидя на фасаде старой церквушки великолепную мемориальную доску белого мрамора, на которой золотыми буквами высечено: «Новая колокольня, дар Джимми Куазарано, Ло Медико Франческо и товарищей из Детройта».

Фрэнку Коппола, «благодетелю сирот и церкви в Партинико», был поднесен почетный билет Итальянской католической университетской федерации и студенческая шапка. А однажды по случаю его посещения Партинико, своей родины, при въезде в город он был встречен музыкой и флагами.

Санто Сордже привез в Муссомели пожертвования, собранные в Нью-Йорке и Бруклине для больницы им. Руссо и церкви Мадонны делле Грацие в Муссомели.

Анджело Бруно преподнес 66 своим родственникам в Виллальбе по 50 тысяч лир каждому и щедро одарил сирот селения.

Этот перечень можно было бы и дальше продолжить: Бонанно, Гарофало, Профачи. Бедные и простодушные люди благословляли их поездки с благотворительной целью, молились за них, им и в голову не могло прийти, что под маской набожности и милосердия скрываются контрабандисты наркотиков. В полном неведении были также власти, облегчавшие вояжи этих преступников своими рекомендательными письмами и восторженными отзывами.

Во время этих псевдофилантропических поездок созывались совещания, разрабатывались планы действий, подготавливались путешествия с политическими, туристическими и экономическими целями, закладывались основы для обмена и сближения — словом, изыскивались все новые и новые пути для доставки «подарков» дорогим родичам по ту сторону океана, а также подготавливалась почва для дальнейших действий. Эти поездки служили также укреплению уз, исправлению политических ошибок, их использовали и для того, чтобы убедить заокеанских «друзей», что даже партии, традиционно настроенные против мафии, с изменением политической ситуации меняют и свое отношение к самой мафии.

«Мафия? Не будем преувеличивать, — сказал как-то депутат от Палермо, член Итальянской социалистической партии журналисту Джону Калхэйну из газеты «Сан — Таймс», бравшему у него интервью во время приема в отеле «Шэратон» в Чикаго.— Мафия — это преувеличение зарубежной печати». Это интервью со всевозможными комментариями появилось на следующий день во многих газетах США.

В наши дни достаточно было бы беглого знакомства с коллекцией ежедневной нью-йоркской газеты «Прогрессо итало-американо», чтобы убедиться на основании фотографий в знакомствах, дружбе и связях между американскими боссами и главарями сицилийской мафии: знакомствах, дружбе и связях, от которых ныне на словах отрекаются и те и другие.