После смерти дона Вито Кашо Ферро главарем мафии был избран Калоджеро Виццини, именуемый дон Кало. Его политические связи и узы родства с прелатами католической церкви обеспечили ему покровительство сильных мира сего. Неграмотный сын бедного крестьянина, дон Кало оставил после своей смерти состояние, оцениваемое приблизительно в 2 миллиарда лир. Жизнь его — классический пример того, как глава мафии может сколотить огромное богатство, используя особые социально-экономические условия Сицилии, и оставаться в центре активной преступной деятельности, не подвергаясь преследованиям со стороны правосудия благодаря своим обширным связям, покровительству и «омерта» (закону молчания, круговой поруке).

В семье он считался «черной овцой». Дело в том, что семья его, хотя она и не была буржуазной, пользовалась престижем, которым была обязана видному священнику из епископской курии Кальтаниссетты, приходившемуся им родственником. Речь идет о брате матери дона Кало, который, будучи еще сравнительно молодым, достиг высокого сана епископа, положив начало очень прибыльной семейной традиции — посвящать своих сыновей служению церкви. Племянник этого епископа, двоюродный брат дона Кало, некий Джузеппе Скарлата, ставший священником, тоже достиг сана епископа и основал монашеский орден Санта Мария дель Кармело, осторожным и дальновидным главой которого он был немало лет.

Два брата дона Кало, Джованни и Сальваторе, также избрали карьеру священнослужителей и, несомненно, достигли бы высоких степеней, если бы деятельность их старшего брата не вызвала вмешательства фашистских иерархов, обратившихся к ватиканским властям. Однако в силу нелепого духа противоречия дон Кало, несмотря на всяческие блага духовного призвания, с детских лет проявлял склонности совсем иного рода. Он постоянно избегал посещения школы и поэтому не получил образования, однако это ничуть его не смущало, напротив, даже став взрослым, он хвастался своей безграмотностью, ведь благодаря одной сообразительности, без всяких классов, он мог совершать в уме самые сложные подсчеты, составлять без чьей-либо помощи весьма выгодные договоры на аренду и ставить под ними свою подпись.

Его дебют в роли настоящего мафиста, не терпящего препятствий или вмешательства в свои дела, состоялся, когда он был еще юношей. Ему едва минуло 17 лет, когда он влюбился в цветущую девушку, дочь владельца фабрики мороженого Соллаццо из Виллальбы, и так как он отнюдь не собирался идти длинным и честным путем сватовства и женитьбы, то решил добиться удовлетворения своей страсти путем более кратким и ни к чему не обязывающим. Единственной помехой к тому был дон Андреа Паренти, влиятельный человек, секретарь суда в Впллальбе и страстный поклонник девушки.

Молодой Калоджеро нашел случай публично избавиться от своего соперника, как и подобало человеку его склада. Однажды в обществе своих дружков он зашел поесть мороженого к Соллаццо, где уже находился Паренти, и, затеяв ссору, в которую удалось втянуть незадачливого ухажера девушки, как следует избил его. Молодого Калоджеро Виццпни задержали и доставили в полицейский участок. Но тут немедленно вмешался дядя Калоджеро, в то время приходский священник Виллальбы, и дело удалось уладить: Паренти отказался подавать в суд на своего обидчика, и все было предано забвению. После этого случая никто уже не осмеливался приблизиться к этой красивой девушке, которая имела несчастье понравиться Калоджеро.

Как и все главари мафии, дон Кало стал интересоваться феодами, арендуя их земли, поэтому уже в молодости его причисляли к разряду габеллотто.

Когда вспыхнула первая мировая война, «дядя Кало», пробыв на военной службе всего несколько дней, был освобожден от воинской повинности, как и полагалось человеку его положения. Он сразу сообразил, какие огромные возможности обогащения открывает новая ситуация человеку ловкому, сведущему в торговых махинациях и располагающему широкой сетью сообщников. Именно поэтому он и занялся подпольной торговлей предметами первой необходимости, которая мало-помалу опутала своей сетью деревню. В это время в Кальтаннссетту прибыла комиссия по реквизиции лошадей и скота для нужд действующей армии, а следовательно, открывалась новая возможность для выгодных комбинаций. Дон Кало и возглавляемая им группа мафии начали действовать в трех направлениях: во-первых, оказывали помощь владельцам скота и лошадей, не желавшим продавать пх государству; во-вторых, помогали владельцам увечного и дряхлого скота всучить его по «дружеским» ценам реквизиторам, что являлось выгодной сделкой; и, в-третьих, поскольку комиссии по реквизиции нужны были и вполне пригодные и здоровые животные, они продавали ей краденый скот и лошадей, избавляя себя от необходимости продавать его по низким ценам скупщикам краденого.

Вскоре машина заработала, кого надо подмазали, а если это не помогало, пускали в ход более «убедительные» аргументы. Дела пошли так хорошо, что комиссия в Кальтаниссетте закупила по бешеным ценам всех кляч района и более 80 краденых животных.

Некоторое время спустя, когда «дядя Кало» и его коска уже изрядно обогатились, военное министерство решило вмешаться и направило генерала Мочча для расследования этого дела, и тогда выяснилось, что королевская армия оказалась в роли беззастенчивого л бездарного скупщика краденого. Калоджеро Виццини вместе с несколькими офицерами и многими соучастниками был предан суду военного трибунала в Палермо по обвинению в совершении в военное время тяжелых преступлений, нанесших нации огромный ущерб, однако, когда свидетели, давшие ранее показания, на основании которых обвиняемых привлекли к ответственности, предстали перед судом, они от всего отказались и никакими силами нельзя было заставить их говорить правду. В итоге девять человек было привлечено к уголовной ответственности и осуждено за намеренное сокрытие истины и дачу ложных показаний; но все они и глазом не моргнув упорно стояли на своем, ив конце концов «дядя Кало» и его сообщники были оправданы за «недостатком улик».

Вследствие всей этой истории, включая процесс и его завершение, престиж Калоджеро Виццини еще более возрос, этому способствовали как нажитое им огромное богатство, так и то обстоятельство (особенно оно), что против него были выдвинуты самые тяжелые обвинения, как против опаснейшего главаря мафии и зачинщика всех этих грязных дел. Его оправдание с обычной для обвиняемых мафистов формулировкой «за недостатком улик» после всех этих событий, вызвавших скандал, приведших на скамью подсудимых высших офицеров и высокопоставленных чиновников гражданской администрации и получивших отклик даже в стенах парламента, сыграло решающую роль в признании Калоджеро Виццини главарем мафии всей его провинции и сделало его имя знаменитым, внушавшим трепет всему острову.

Как уже говорилось, в это время власть мафии в феодальных владениях, где разворачивалась ее преступная деятельность, достигла своего апогея. На смену баронам пришли крупные арендаторы (габеллотто), не менее первых заинтересованные в сохранении старых феодальных привилегий. Надсмотрщики и полевые сторожа заняли место охраны и вооруженных отрядов, которые под предлогом защиты собственности от бандитов чинили произвол и насилие над сельским населением. Габеллотто навязывали крестьянам, жизнь которых зависела только от возможности трудиться на земле, низкую оплату и ненавистные им договоры на субаренду.

Эту социальную структуру сохраняли силой, поскольку она гарантировала иммунитет баронов перед законом и законными властями, место которых постепенно заняла мафия, обязавшаяся поддерживать в деревне общественный порядок, творя скорый суд и расправу.

В начале этого столетия новая земельная буржуазия, состоявшая из габеллотто, приобрела такую силу и власть, что поставила под свой контроль все виды деятельности в данной местности; под угрозой уничтожения урожая, виноградников и скота она навязывала любые подати и налоги. Кто уплачивал требуемую мзду или налог, становился «другом», приобретая взамен покровительство «скассапагьяри». Габеллотто-мафист, имевший возможность навязать свою волю многочисленным семействам, проживавшим на территории феода, вскоре превращался во влиятельного поставщика голосов. И не случайпо, конечно, о чем мы уже говорили, в эпоху действия избирательной системы, при которой в каждом округе избирался один депутат, избирательные округа совпадали со сферой деятельности определенных консортерий мафии.

Со временем габеллотто обрели такую власть, что перестали вносить арендную плату землевладельцам, когда же последние пытались продать свою землю, то не находили других покупателей, кроме тех же габеллотто, предлагавших смехотворно низкую цену. Но никто другой не осмеливался платить дороже. Так-то и приобрел дон Кало без всяких конкурентов феод «Суора Маркеза», 505 гектаров государственной земли в районе Серрадифалько. Тогда же он приступил к организации кооперативов бывших фронтовиков и ветеранов войны, создававшихся после первой мировой войны и впоследствии поставленных под контроль фашистского режима. Председателем одного из таких кооперативов он заставил избрать своего брата, священника дона Сальваторе, а управляющим — своего племянника, сына сестры. Размеры наделов, устанавливаемые членами семьи Виццини, были настолько меньше положенных, что вскоре они были привлечены к ответственности за обман и мошенничество, но, как во всех процессах против членов мафии, следствие тянулось почти 20 лет, до 1943 года, когда дон Кало был назначен мэром Виллальбы, то есть до тех пор, пока сами авторы разоблачений не взяли назад свои жалобы, согласившись вдобавок возместить все судебные издержки. Некоторые крестьяне, ставшие членами местной фашистской партии, делали все возможное, чтобы земли были действительно переданы членам кооператива, но дон Кало пускал в ход обычное оружие мафии: кое у кого из крестьян сожгли урожай либо зарезали скот. С помощью подобных методов он не только урезонил членов кооператива, но и согнал с земли крестьян других феодов, таких, как Полиццелло, Миччикé и Викаретто, которые были затем сданы в аренду ему самому.

В 1922 году дон Кало добился уже «уважения, которое оказывают главарям консортерий». В том же году полиция еще раз попыталась отправить его на каторгу за убийства и грабежи, но и на сей раз дон Кало был оправдан ввиду «недостаточности улик» и избежал каторги, а престиж его только еще более вырос и упрочился.

После этого судебного процесса случай свел его с человеком, оказавшим большое влияние на всю его дальнейшую жизнь и дела. Друзья из Палермо направили к нему молодого тосканского сквадриста с просьбой спрятать у себя от полиции, которая разыскивала его за совершенное им в его краях убийство. Молодому чернорубашечнику был оказан прием, подобающий человеку, рекомендованному «почтенным обществом», и он обосновался в поместье Мастра Иньяциа, принадлежавшем Виццини. Надо полагать, что беседы со скрывавшимся от полиции фашистом оказались для Виццини очень полезными, ибо, опережая события, он стал вести себя осторожнее, стараясь приспособиться к новому политическому положению, и даже финансировал фашистские отряды, принявшие участие в «походе на Рим».

Дон Кало, занимаясь на протяжении своей бурной жизни самой разнообразной деятельностью, не мог, конечно, не заинтересоваться богатыми серными рудниками. Для их эксплуатации он учредил общество, в которое вошли члены семей ряда фашистских иерархов. Кроме того, во время одной из поездок в Тоскану, куда он отправлялся по поручению своего скрывавшегося от полиции друга-фашиста, он заинтересовался источниками Кьянчано, которые приобрел за несколько десятков тысяч лир и для эксплуатации которых учредил другое общество.

Совершенно не считавшийся с правами других, он лишился доверия своих компаньонов, которые обвинили его в мошенничестве и обмане, к тому же его Друзья и родня из Виллальбы вовлекли его в целый ряд преступлений, тогда по приказу Мори его арестовали и отдали под суд. Снова оправданный «за недостатком улик», он был, однако, выслан на пять лет. Но, прежде чем отправиться к месту высылки, ему удалось через одного палермского друга переправить письмо тому фашисту, который был его гостем. Результаты превзошли все ожидания. Не успел еще дон Кало обосноваться на новом месте, как его освободили и отправили в Рим, где он встретился с ранее скрывавшимся у него фашистом, ставшим тем временем заместителем министра в правительстве Муссолини. Но все это, хотя и вернуло ему свободу и укрепило его престиж в глазах членов мафии, не спасло его, однако, от пятна «антифашиста», и его враги пытались использовать это, делая все возможное, чтобы отправить его на каторгу. В 1925 году его снова привлекли к ответственности за участие в преступной организации, но и на этот раз он был оправдан, потому что истец и свидетели не посмели открыто подтвердить обвинения, которые в тиши кабинета поведали фашистскому начальству.

В 1929 году его вновь привлекли к ответственности по обвинению в принадлежности к преступной организации и снова оправдали «за недостатком улик». В 1932 году было объявлено прекращенным за давностью начатое против него судебное дело по обвинению в вымогательстве: это дело более десяти лет пролежало в судебных инстанциях Кальтаниссетты. Впрочем, в Сицилии нередки были случаи, когда начатые уголовные дела таинственным образом исчезали из архива. В 1935 году дон Кало был объявлен банкротом, после чего его на какое-то время оставили в покое.

В последние годы войны, когда дела на фронтах приняли для итальянской армии дурной оборот, дон Кало с помощью своих братьев священников ловко лавировал между различными конфликтовавшими между собой группами насильников и угнетателей, которые образовались на острове. С одной стороны были фашисты, поддерживаемые обуржуазившимися бывшими мафистами, давно вступившими в ряды фашистской партии, а с другой — духовенство и габеллотто, которые вели борьбу с первыми, конечно, не по идеологическим соображениям, а из-за господства в определенных секторах деревенской жизни. Дон Калоджеро был наиболее видной фигурой и в какой-то мере даже арбитром в этом конфликте между двумя группами. Не обладая еще званием главы всей сицилийской мафии, которое вскоре будет ему доверено, он уже контролировал густую сеть коек от Петралии до Леркары, от Муссомели и до Кальтаниссетты, что было очень выгодным делом.

События, последовавшие за высадкой союзников в Сицилии, обеспечили дону Кало такой престиж, которого у него никогда не было в прошлом. Занявшись крупными махинациями на черном рынке и реорганизацией коек, он зачастил в Палермо, где встречался с людьми различных политических взглядов и устремлений, некоторые из них стали впоследствии депутатами и министрами.

Для дона Кало не существовало никаких преград. Он был единственным штатским, который мог получить номер в единственной уцелевшей гостинице Палермо, реквизированной союзниками. Обдумывая, как ему сохранить свой престиж и свою власть, он решил восстановить старые политические связи и вернуть мафии ее прежнюю роль важного орудия в избирательной борьбе в обмен на разного рода льготы и услуги. Дон Кало поддерживал добрые отношения со всеми, выгадывая, на кого поставить, дабы получить возможность возродить сеть коек и консортерий, уничтоженную фашизмом, а главное, перестроить структуру и связи, чтобы установить новые отношения с американскими гангстерами сицилийского происхождения по ту сторону океана.