Февраль, 12 г. до н.э.

Марк Випсаний Агриппа, зять и лучший друг императора Октавиана Августа, болел тяжело и долго, очень долго, месяц, два, может больше, счёт времени он давно потерял, как и всякую надежду на исцеление. Он заболел в Паннонии, где покорял власти императора очередную провинцию, сразу понял, что дело серьёзно, передал Тиберию командование над легионами и велел везти себя в Рим. На вилле в Кампании, к его приезду, собралась вся большая императорская фамилия, лучших лекарей Рима привезли сюда-же для консультаций, но и их рекомендации ни чем не помогли, лучше больному не становилось. Иногда Агриппа приходил в сознание, общался с близкими и читал в их глазах свой приговор — его уже мысленно похоронили, осталось лишь исполнить формальности. Его жалели, но в него уже не верили, по нему уже скорбили. Ну что-ж, значит пришло его время познакомиться с Хароном. Почуствовав чей то пристальный взгляд, Агриппа очнулся и открыл глаза.

Перед ним стоял трёхлетний сын Друза и Антонии-младшей Тиберий Клавдий Нерон и изучающе на него смотрел. Молча смотрел, этот странный ребёнок умудрялся вообще не производить звуков, с самого рождения, даже не плакал ни разу. Увидев, что больной очнулся, мальчик нисколько не смутился, присел рядом и смочил ему губкой пересохшие губы. Не успел Агриппа как следует удивиться происходящему, с чего бы этому ненормальному ребёнку так о нём заботиться, да ещё и судя по всему глубокой ночью, как услышал вопрос, который поставил его в тупик, своей утвердительной интонацией.

— Не хочешь умирать?

Умирать и правда не хотелось, но интонация вопроса вызывала протест. Ведь не от страха же, столько несвершённых планов, но поди, объясни это маленькому мальчику, да ещё и как говорят ненормальному.

— На всё воля богов.

Тиберий, не отводя глаз, чуть заметно скривился. Презрительно скривился, такие эмоции Агриппа читал легко, но откуда такое в трёхлетнем ребёнке? Может померещилось, от болезни видения начались? Но последовавшее продолжение, чуть не заставило его вскочить, помешала жуткая слабость.

— Нет, тебя просто травят. Ядом. Маленькими дозами. Не шуми.

Нереальность происходящего привела Агриппу в замешательство, наяву это, или в бреду? Маленький ребёнок ведёт себя как взрослый, говорит как взрослый. Травят? Очень может быть. Бред это, или нет, а вреда от разговора не будет. Видимо все размышления были написаны у него на лице, Тиберий ободряюще кивнул и продолжил.

— Какой-то растительный яд с Востока. Ты должен долго и тяжело болеть, а умерев, всё состояние оставить Августу. Ты ведь догадываешься, кто приказал тебя отравить и почему?

Если точно травят, то по приказу Ливии, других вариантов просто нет. Интересно.

— Октавиан знает?

Ночной посетитель равнодушно пожал плечами.

— Если до сих пор не знает, значит хочет этого не знать. На его месте надо очень постараться.

Вот значит как. Травят как крысу. Ну и зачем он мне всё это рассказывает? Не от скуки же ночью тайком прокрался.

— Ты кто?

Странного посетителя вопрос не удивил.

— Сам не знаю. Неизвестный пока науке феномен. Но я на твоей стороне.

Не соврал, но сказал явно не всё.

— Можешь мне помочь?

— Если попросишь. Могу сделать так, чтобы Август с Ливией скоропостижно скончались. Яд из твоего организма, надеюсь, постепенно выйдет, главное, чтоб травить тебя перестали.

В то, что этот непонятный феномен исполнит обещанную кончину императорской четы поверилось сразу, стоит лишь попросить.

— Как они умрут?

— Ливия заразится твоей болезнью, только в более тяжёлой форме, а Август сразу после неё от горя.

Вот так, всё просто, умрёт от горя. От кого могут быть такие подарки и чем потом придётся расплачиваться? Спросить? А потом что, торговаться? Ладно, сам скажет.

— Прошу твоей помощи.

Феномен встал, напоил больного из фляжки каким-то отваром. В глазах Агриппы раздвоилось, боль стала отступать.

— Пару дней ты должен лежать при смерти. Не дай понять, что тебе стало лучше.

А что же взамен, почему он так ничего и не сказал? Агриппа хотел спросить, но язык уже не повиновался, отвар погрузил его в забытие.

Очнулся Агриппа снова глубокой ночью. Кто-то пытался его поить. Прислушался к ощущениям, хуже точно не стало. Открыл глаза и увидел озабоченного Феномена.

— Ты меня напугал. Зелье оказалось куда забористей, чем я расчитывал, уже боялся, что сердце не выдержит.

Он виновато улыбнулся и добавил.

— Повезло, что ты такой здоровенный лось.

Значит это был не сон и чудеса продолжаются.

— Теперь можно настоящего лекаря звать, пора тебе срочно выздоравливать. А то такое начнётся…

Видимо что-то уже произошло. В прошлый раз он советовал пару дней посимулировать.

— Приветствую тебя, Феномен. Что-то пошло не так? Ты как будто встревожен.

Марк Випсаний Агриппа, не смотря на изнурённый болезнью организм, проговорил это размеренно и величаво. Не пристало ему суетиться даже на смертном одре. Во взгляде Феномена промелькнуло одобрение и… Уважение? Да и похоже искреннее.

— Приветствую тебя, император Марк Випсаний Агриппа. Извини мне эти эмоции. Ты был без памяти трое суток. Ливия скончалась вчера ночью, а Август не доживёт до утра… А ты не подаёшь признаков жизни. Запаникуешь тут, мне ведь ещё трёх лет не исполнилось, возможностей влиять на ситуацию практически ноль, даже лекарь твой меня слушать не станет.

Не доживёт до утра, уверенно так сказал. Проклятье, какая тяжёлая голова. Что-то не так. Мысли липнут словно в меду. Он что, за что-то извиняется? Точно не сон? Агриппа ущипнул себя за ногу, ага, больно.

— Я ведь отвар этот маковый украл, сколько его добавлять не знаю, ну и дал тебе хлебнуть сколько выпьешь. Повезло.

Он что сумасшедший? Украл, не знаю, повезло. Кому из богов я приносил последнюю жертву? Марсу, ещё в Паннонии. Коварный бог, с него станется сумасшедшего прислать, чтоб веселее было. Выкручивайся теперь.

— Тебя послал Марс?

Равнодушное пожатие плечами.

— Может и Марс. Версия ничем не хуже прочих. Но ты же понимаешь, что об этом больше никто не должен знать? Марс знает, ты и я. Пока достаточно.

Что-ж, если и сумасшедший, то не буйный. И что с ним делать дальше? Посоветоваться ни с кем нельзя.

— Он сказал тебе, что делать дальше?

Ухмыльнулся. Как-то, цинично, что-ли?

— Дел у нас миллионы. Их проще сделать, чем перечислить. Но мы, настоящие bolsheviki, трудностей не боимся. Давай ка вот отпей, совсем чуть-чуть, малюсенький глоточек, а как проснёшься, зови своего лекаря и начинай как можно быстрее выздоравливать. Лучше меня знаешь, что завтра начнётся.

Агриппа хлебнул отвара, чуть помолчал и наконец решился. Надеюсь не попросит в жертву моих близких, тогда уж лучше не выздоравливать.

— Ты мне очень помог, Феномен. Я твой должник. Чего ты хочешь?

Марсов посланец лишь улыбнулся.

— Ну чего может хотеться трёхлетнему ребёнку? Ты спи, об этом потом.

Ну потом, так потом, засыпал Агриппа совершенно успокоенным. Добрая была улыбка, лукавая, но добрая, кровавых жертв не потребуется. Нужно выздоравливать.

Луций Домиций Агенобарб, экс консул и свояк Октавиана Августа, находился при дворе императора в ожидании дальнейшего назначения, ему предстояло получить опыт управления одной из провинций. Не то Африкой, не то Сирией, должно было выясниться в ближайшее время, а пока он выполнял личные поручения Божественного Августа и конечно божественной Ливии. Как ей можно отказать? Великая женщина и замыслы у неё великие, одна задумка о формировании преторианской гвардии чего стоит. Вместо нынешних жалких когорт настоящие легионы, формируемые из проверенных бойцов. Август пока морщится, личная гвардия это царский атрибут, а он всё ещё играет в республиканца, а вот Ливия, что называется, зрит в корень. Когда пришли известия о болезни Марка Агриппы, Ливия настояла, чтобы именно ему, Луцию Агенобарбу, было поручено командовать личной охраной императора. Он на самом деле был верен и предан обоим Августам и вот наконец его оценили доверием. И что в итоге? Оба мертвы, от чего не понятно, а отвечать ему. Допрошенный личный лекарь Ливии Страбон запираться не стал и сразу признал, что она отравлена, причём скорее всего тем самым ядом, который он по её же просьбе раздобыл. Для чего ей потребовалось травиться, он разумеется не знал, даже после вдумчивого допроса палачом ничего полезного для следствия установить не удалось. Просила, достал, для чего не знал, не злоумышлял. Правда навёл на мысль, что у Марка Агриппы похоже симптомы отравления таким же ядом, а яд очень редкой. ОЧЕНЬ. Луций Агенобарб был отмечен божественным Августом не только за преданность, он был умён, образован и обладал богатым жизненным опытом. Разумеется он был в курсе от чего вдруг приболел Марк Випсаний Агриппа, лучший друг и наследник императора, к тому-же в отличие от последнего здоровый и плодовитый словно бык. Но кто мог травить и Ливию и Агриппу. Август? Похоже на то, больше некому. Тогда от чего он сам вдруг помер? Когда его вскрыли для бальзамирования, оказалось, что вся кровь организма собралась в животе, хотя никаких повреждений нет. Какое-то колдовство? Кто виноват? Что делать?

Антония была для Агенобарба не просто любимой женой, без совета с ней он никогда не принимал важных решений. Это не подкаблучество, просто у его жены кровь божественного Юлия, да и Антоний, не спроста ведь объявил себя сыном Осириса. Она была для него талисманом, с ней он связывал все свои удачи. Её вывод не утешил.

— Получается, ты во всём виноват. Ты командовал людьми.

— Ты же знаешь, я командовал людьми, которых лично подбирали Август и Ливия. У меня была символическая, церемониальная должность.

— Знаю. И уверена в том, что ты не стал бы их убивать не посоветовавшись со мной. Но остальные то этого не знают. Правда, что Агриппа пришёл в себя?

— Правда. Ему лучше. Хоть и очень слаб, но теперь скорее всего выживет. Как очнулся, приказал сменить охрану на своих ветеранов, значит помирать не собирается.

— Это к лучшему. Ты конечно в дурацком положении, но со смертью Агриппы, оно стало бы безвыходным. Ты ведь против него ничего не предпринимал?

Луций Агенобарб обиженно вскинулся, но встретив внимательный взгляд супруги, задумался. Впрямую конечно нет, но кое-что знал, кое-о-чём догадывался, да и шито всё белыми нитками, наверное только этот маленький идиот Тиберий не догадывается, кто на самом деле травил Марка Агриппу. Но впрямую нет, не злоумышлял. Антония понаблюдала за душевными терзаниями мужа, кивнула удовлетворённо и продолжила.

— Ты немедленно отправишься к Агриппе и доложишь ему о ходе расследования. Всё доложишь, Луций, и свои догадки в том числе. Агриппа благородный человек и за то, что ты мог ему помочь, но не помог, наказывать тебя не станет, но если ты станешь недоговаривать и темнить, он это сразу почуствует.

— Агриппа наказывать не станет? Мясник Марк Агриппа проявит благородство? Я чего-то не понимаю?

— Разумеется, ты ничего не понимаешь. Агриппа служил мяснику и живодёру. Да Луций, покойный дядюшка был именно таким, наш Божественный Август был божеством зла и ужаса. К тому же старая ведьма Ливия постоянно накачивала его ненавистью и подозрительностью. Слава богам, теперь можно называть вещи своими именами. А Агриппа…, просто был верен и выполнял приказы. Ты тоже выполнял приказы. Ступай, Луций, не спорь со мной.

Агриппа выглядел исхудавшим и бледным, но при этом умирать очевидно не собирался. У его ложа уже расположились два секретаря, со своим хозяйством, и что-то сосредоточенно писали. Не исключено, что составляли проскрипционные списки. Уж точно не завещание, Агенобарб поёжился. Он и сам не был слюнявым гуманистом, мотивацию Агриппы прекрасно понимал, что называется сам такой, потому шансы свои расценивал не высоко. Несмотря на невесёлые мысли, доложил ситуацию он очень подробно, как и советовала Антония, вскрылся, как говорится, по полной. Что-ж, теперь или лев сыт, или… Агриппа выслушал его признания в дурости и некомпетентности с абсолютно равнодушным видом.

— Луций, ты ведь понимаешь, что сенаторов не устроят твои объяснения? Я бы не поверил не единому твоему слову, если б не знал точно, что ты в этом не замешан.

Такого Луций Домиций Агенобарб никак не ожидал. Точно знает? Значит, знает кто? Но как, он же только что очнулся, до того бревном лежал. Уже доложили? Да, это я вовремя зашёл, молодец Антония.

— Преклоняюсь перед твоей мудростью, Агриппа. Но я тебе рассказал всё, что знаю. Все свидетели живы, дежурную смену я арестовал. Прикажешь пытать?

— Выпусти. Людей только зря потеряешь, ничего нового они не скажут.

— Прости, Агриппа, мне ничего другого в голову не приходит. У тебя есть подозрения, кто мог это сделать?

— Есть, Луций. Более того, я точно знаю, что это сам Марс. Только это тебе ничем не поможет, доказательств у меня нет.

Он не сумасшедший, и не врёт, по спине Агенобарба пробежал холодок. И вроде хочет помочь.

— А тебя он спас?

— А меня спас.

— За Пантеон?

— Не знаю, но думаю, я теперь изрядно должен.

Помолчали. Задолжать такому богу, почётно конечно, но…

— Что посоветуешь, Агриппа?

— Мы пока скроем, что мне стало лучше. Обязательно заговоры начнутся, сам понимаешь. Приглядывай за Юлом Антонием, он вляпается обязательно, неугомонный идиот, а как завязнет, бери. Пусть во всём признается. Ты ведь временный префект претория? Ну значит, полномочий хватит.

В принципе должно получиться.

— Почему Юл?

— Он самый бесполезный. Его держали, чтобы прямая линия Антония не прервалась. Не прервалась и ладно, аж два раза, на всякий случай. Теперь пусть дурачок для пользы дела послужит, хоть и в тёмную, конечно. А если не он, то ты. Понимаешь?

Луций Домиций Агенобарб понимал. Как понимал и то, что должен теперь Агриппе, как Агриппа Марсу. А всё-таки он благородный человек, права Антония.

— Благодарю тебя Марк Випсаний Агриппа, я твой должник.

Юл Антоний конечно вляпался. Уже на третий день безвластия он рассылал верным антонианцам воззвания и инструкции, для пущей важности говоря намёками и выпячивая свою выдающуюся роль в известных событиях. Дурак, и есть дурак. Письма перехватывались, подшивались в юридически безупречное дело, списки верных антонианцев уточнялись и дополнялись ежедневно. Через две недели Юла арестовали и предъявили доказательства, его-же собственные письма. Спросили, сразу чистосердечно сознаешься, или палача звать? Сознался, конечно. Два раза всё-равно не казнят, на один и заговора хватает, а палач аргумент серьёзный, даже для суровых римских заговорщиков. Да, убил обоих колдовством. Да, отомстил за отца. Казнь отложили, предстоял ещё процесс над верными антонианцами. Заслушав доклад о расследовании, сенаторы выразили Агенобарбу благодарность от сената и народа и единодушно избрали выздоравливающего Агриппу на вакантную должность Принцепса заочно.

— Что говорит твоя жена? Всё-таки брат.

Агенобарб усмехнулся.

— Говорит, что ничего подобного от дурачка не ожидала, теперь он хоть так, но войдёт в историю.

— Тиберию и Друзу это тоже покажется странным.

— Не каждый день боги вмешиваются в нашу жизнь. Не хочешь им рассказывать?

— Не хочу, но придётся.

В последнее время они сблизились, общая тайна поспособствовала. Разумеется, Агриппа не рассказал подельнику про Тиберия, но намекнул, что контакт не потерян. Из мальчика удалось вытянуть кой-какую полезную информацию. Они по прежнему общались по ночам и вопросы задавал в основном сумасшедший посланец Марса. Его интересовало буквально всё и на огромное множество вопросов у Агриппы просто не находилось ответов. Например, что будет, если не удастся задуманное покорение Германии? Вместо изящного вени-види-вици кровавая мясорубка лет на дцать? Причём, чем дальше, тем кровавее, ведь дикари сейчас ещё и друг дружку режут, а тут разом навалятся. И дикарей миллионы, десятки миллионов, а на германской границе лишь, жалкие на этом фоне, шесть легионов Друза. И просьбы у него странные. Для чего-то попросил замерять в самом узком месте ширину Босфора и привезти ту самую мерку, которой вёлся замер. Но подсказку про голубиную почту дал просто шикарную. Метод уже опробовали и теперь готовились инструкции. Эффект ожидался ошеломительный, но… Дикарей слишком много.

— Придётся, потому что у нас проблемы. Мы не справимся с германцами. Не дожмём, не хватит сил, а они не сдадутся. В лоб задача не решается.

Действительно проблемы. Германцев ведь предполагалось воевать не от хорошей жизни. Взять с них нечего, земли холодные, леса, да болота. Но дикари, оказавшись соседями богатых римлян, подарком начали пользоваться сполна. Грабили всё и вся, нападая даже на отдельные гарнизоны, о гражданских объектах и вспоминать не хочется. Из таких набегов с добычей возвращался, хорошо, если каждый третий, но они были Героями и Примерами. Все германцы от мала до велика мечтали хоть раз в жизни сходить за Рейн пограбить ромеев. Скоро банды в набегах станут армиями. Планировали то как с Галлией, по быстрому самых свирепых перебить, остальных примучить, длительная бойня в эти планы никак не вписывалась. Не сдадутся, значит? Агенобарб не сильно расстроился.

— Хорошо, что нас предупредили. Надо думать, как их всех вырезать.

— Надо. После похорон все вместе подумаем.

Сам того не замечая, Агриппа начал советоваться с маленьким Тиберием по самым разным вопросам. Не с ним конечно, но через него с Марсом. Иногда советы были откровенно дурацкие, например когда спросил за кого выдать замуж Юлию, с которой он решил развестись сразу после рождения очередного ребёнка, услышал сама пусть выбирает. Как может баба сама себе мужа выбирать? А если ей гладиатор какой нибудь понравится? Баба же. Но были и дельные советы. Особенно в долгосрочном плане. Да, Марк Агриппа уже окреп и начал строить долгосрочные планы, даже жену надумал сменить. Брак был политический, можно больше не мучиться. Попробовать что-ли?

— Юлия, дорогая, мне надо с тобой посоветоваться.

— Все псы аида сдохли от удивления. Тебя заинтересовала кулинария?

— Нет, дорогая. Меня интересует, за кого бы ты хотела выйти замуж? Я хотел бы учесть твоё мнение.

Не верит. Ну ещё бы.

— Видишь ли, наш брак был чисто политическим союзом, и в нём отпала необходимость. Но я тебе благодарен за наших детей и решил при устройстве твоей дальнейшей судьбы учесть твои пожелания. Юлия?

Пока Агриппа говорил, глаза Юлии раскрывались всё шире, потом заблестели, покатились слёзы.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно. Но я надеюсь, что ты не сделаешь неподобающий выбор?

— Я бы хотела выйти за Семпрония Гракха. Это возможно?

Агриппа ожидал много худшего.

— Разумеется. Семпроний Гракх благородный римлянин, не вижу никаких препятствий. Надеюсь, ты будешь счастлива.

Юлия упала на колени и обняла его ноги. Добровольно. Искренне. За девять лет замужества ни разу такого не было. Пойми этих баб.

Тиберий Клавдий Нерон смотрел на расстеленную на столе карту и не верил своим глазам. Великая и могучая империя грозных римлян, на этой карте была настолько маленькой и жалкой, что становилось тоскливо. Он поднял глаза на Агриппу.

— Невероятно.

— Это не всё, Тиберий. Это только наш материк, за океаном есть и другие.

Тестю Тиберий поверил сразу. Ну покарал Марс отчима и мать, несколько необычно, конечно, но видать были у него резоны. Ливия в последнее время здорово доставала сына своими интригами, пытаясь поссорить с любимой женой, с Агриппой, Агриппу с Августом и вообще всех со всеми. Видать и богов достала. Как сын он конечно скорбил, но вздохнул с облегчением, жить станет проще. Но этой картой Марк Агриппа его удивил по настоящему. Паннония, где в бесконечных стычках с дикарями истекали кровью его легионы, в лучшем случае её тысячная часть.

— Нам понадобятся шесть тысяч легионов.

Агриппа усмехнулся, ход мыслей зятя он понял сразу.

— Не так много, в большей части земли пустынны и суровы, но триста как минимум. И ещё флот.

Тиберий по жизни был реалистом. Он слишком хорошо знал ситуацию изнутри, чтобы понимать, что это невозможно. Уже сейчас в легионы принимали кого попало, беглых преступников, слабо, а то и вовсе неграммотных, снизились требования по здоровью. Набрать в десять раз больше? Даже не принимая во внимание фактор экономики, людей брать просто не где. Но ведь и Агриппа всё это понимает.

— Надеюсь, Марс подсказал тебе, где набрать эти легионы. И чем им платить.

— Подсказал. Но это мы обсудим, когда приедет Друз. Хочу тебя попросить переговорить с ним заранее, по братски. Антония на него слишком влияет, ещё внушит, что с Юлом поступили несправедливо. Сейчас не время скандалить по глупым поводам.

Любимый братец Друз, конечно, неисправимый идеалист, но из-за скотины Юла в бутылку не полезет, тем более, что тот всё равно виноват. А Антонии и знать ничего не надо.

— Сделаю. Проблем не возникнет.

Проблем не возникло. Друз, не долго ломаясь, согласился, что в целом все получили по заслугам, а выпячивать правду матку в данном конкретном случае не разумно. Августов похоронили, пышно, торжественно, трёхдневные игры, недельное пиршество, богатые подарки. Просто праздник какой-то, сразу забылось, что начиналось всё с печального повода. Римляне славили Марка Агриппу и проклинали коварных антонианцев, в целом были счастливы. Агриппа выступил на форуме с прекрасной речью, категорически отказался принять титул Августа, но обещал продолжить его славное дело и вести римлян от победы к победе. Тиберий и Друз присягнули первыми, искренне и решительно. Сенат. Легионы. Нигде не возникло никаких проблем. Маленький Тиберий согласился, что круг посвещённых придётся расширить, когда они мастерили по ночам глобус. Вернее раскрашивали деревянный шар, диаметром с полметра. Не простая работа, хоть и интересная. Надо же, Земля это шар и он где-то летает. Уму непостижимо. Марк Агриппа демонстрировал собственноручно разрисованный глобус и заканчивал короткую лекцию, хотя в свои собственные слова он и сам не слишком верил, если честно. Всё слишком невероятно.

— … летает вокруг солнца по кругу. И Марс такой же шар и так-же летает, а если с Марса глядеть на Землю, то увидишь голубую звезду.

Агриппа закончил, промочил горло и окинул взглядом "Марсианский комитет". Выступать никто не спешил, присутствующие слишком его уважали, чтобы опускаться до банальных реплик. Первым нарушил молчание Публий Квинтилий Вар. Он больше других интересовался естественными науками, считался хорошим архитектором и инженером.

— Извини мне мои сомнения, благословенный Агриппа, но почему с шара не стекает вода?

— Её держит сила Земли, Вар. Вода не утекает, мы не падаем, хотя Земля не только летает, но ещё и вертится, всё держится силой Земли. Нам всегда кажется, что мы сверху. Разумеется все эти новые знания требуют тщательного изучения и проверки. Именно ты этим займёшься, Публий, собирай в Рим всех астрологов, философов, учёных и ставь задачу — осознать этот неоспоримый факт, осмыслить и найти ему применение. Хотя и инженеров толковых тоже собирай, найдётся им занятие.

Агенобарба больше заинтересовал религиозный аспект. То, что их божественный покровитель оказался летающим космическим шаром, ломало решительно все шаблоны.

— Если об этом узнают жрецы, поднимется вой до небес. Смуты бы какой не случилось. Надо всё в тайне держать.

Агриппа разумеется и этот злободневный вопрос с посланцем обсуждал. Уповал на важность религии, приводил в пример себя, благочестивого римлянина, которому бог послал, но Тиберий младший был равнодушен.

— Даже если меня послал бог, то он всё равно не такой, каким ты себе его представляешь. К тому же я не уверен, что меня послали именно к тебе. Но если тебе так важен этот opium dlya naroda, не буду отрицать, что я посланец Марса. В конце концов я этого и сам не знаю, но от всяких церемоний, жертвоприношений и прочей дикости ты меня избавь. Тот кто меня послал этого не поймёт.

Сумасшедший, но идею в очередной раз подсказал толковую. Оказывается осенью должна пролетать kometa и это событие можно было использовать с пользой именно в этом вопросе. Красивое знамение, если его вовремя предсказать и правильно объяснить, будет неубиенным аргументом в любых теологических спорах.

— В тайне, Луций, разумеется в тайне. Не столько от жрецов, сколько от врагов. Жрецов наоборот надо привлечь к сбережению тайны. И я хотел бы, чтобы именно ты этим занялся. Осенью, в небе, на несколько дней, появится хвостатая звезда. Ты предскажешь её появление и растолкуешь знамение. Тебя же выберем Великим Понтификом, возьмёшь эту жреческую братию под контроль и направишь их энергию на благое дело.

Стать Великим Понтификом? На такое Агенобарб не расчитывал. Почётно конечно, сам Цезарь был Великим Понтификом, но Цезарь всё-таки больше политиком, чем солдатом, а Агенобарб наоборот. Он слегка поморщился, Агриппа это заметил и надавил ровным но твёрдым голосом, каким обычно отдавал приказы в бою.

— Ты станешь Великим Понтификом, Луций Агенобарб, и заставишь этих нахлебников служить Риму. Правильно объяснишь им знамение и добьёшься бесприкословного выполнения.

Луций Домиций Агенобарб уже стоял по стойке смирно, автоматом вскочил. Настоящий служака, армейская косточка, как раз такой и нужен сейчас во главе религии, Агриппа жестом усадил его и продолжил уже мягче.

— Я понимаю, что всё встаёт с ног на голову, но мы обязаны процесс контролировать. Мы в сложном положении, но мы об этом знаем и заранее примем меры. К большой нашей удаче, Марс нас совсем не оставил, кое-что подсказывает. Но побеждать вместо нас германцев, или расталковывать знамения он не будет. Да и не все подсказки я к сожалению понимаю.

Агриппа печально вздохнул и взглядом разрешил продолжать Агенобарбу.

— Это большая честь для меня, Принцепс. Просто слишком всё неожиданно. Может, у тебя уже есть догадки, что означает эта хвостатая звезда?

— Ничего не означает. Это оказывается тоже космический шар, только поменьше и летает по-другому, но об этом знаем только мы в пятером и имеем право толковать что пожелаем, лишь бы нам на пользу пошло.

Друза эта ситуация позабавила.

— Гермацев можно будет запугать до энуреза, если тонко сработать. Значит, Агриппа, ты теперь оракул?

— Не я, но я с ним общаюсь. Ещё с ним будет общаться Вар…

Когда, умучившись с глобусом, Тиберий младший согласился, что доверенный помощник не помешает, попросил подобрать кого-то из ремесленников, но Агриппа воспротивился категорически. Ещё чего не хватало. Тут нужен был свой, близкий, верный и надёжный как добрый римский гладий. А ремесленников он потом сам озадачит, а если чего и придётся своими руками сделать, тоже ничего страшного, Агриппа вон глобус рисовал, Вар тем более не сломается. На том и порешили.

— Который и будет разбираться с силой Земли и прочими новыми знаниями, для которых я уже слишком стар. Кто оракул — пока тайна даже от вас. ПОКА тайна. Ладно с этим закончили. До знамения семь месяцев, начинайте над этим думать, потом ещё раз посоветуемся. Давайте о насущном. Германский вопрос. Тиберий?

Не проронивший до этого не звука, Тиберий Клавдий Нерон старший где-то витал, поглощённый своими мыслями, и Агриппе пришлось его приземлить.

— Не знаю. Если их там и правда двадцать миллионов, да все сплотятся… К тому-же они слишком быстро учатся, вон брат рассказывал, некоторые банды уже пытались строем воевать, когда их прижимали. Рано, или поздно все научатся, если ничего не предпринять. Сейчас мы размениваемся погибшими один к двадцати… Не знаю. Ты обещал рассказать, Агриппа, где можно набрать легионы.

— Мы их купим у германцев. Вы не ослышались. Мы будем покупать у них детей и воспитывать из них граждан Рима. Если платить хорошо, то дикари с удовольствием займутся добычей собственных сородичей. Я расчитываю убедить Сенат направить на это все средства изъятые у мятежных антонианцев, а они весьма значительные. Займёшься этим ты, Друз.

— Ты уверен, Агриппа? Не взбунтуются потом эти легионы? Всё-таки кровь у них…

Друз держал границу с гермацами, насмотрелся всякого больше остальных, он вообще сомневался в том, что это люди.

— Уверен. Мало того, это будут наиболее верные наши люди, а кровь…

Этот вопрос они тоже уже обсуждали с сумасшедшим посланцем. Как раз его пример пригодился.

— Вот к примеру у вас с Тиберием она вполне может быть разная, а с самым лютым северным дикарём одинаковая. Кровь бывает четырёх разновидностей, и кому какая достанется дело случая, так и у нас, и у дикарей, и у негров. Вар это вам докажет опытным путём, а пока поверьте на слово.

Это было кощунство, святотатство и сокрушение основ. За это в приличном обществе кишки выпускали на раз, Цезарь за куда меньшее пострадал, и Агриппа это понимал.

— Когда Вар подберёт подходящего дикаря, я перелью себе его кровь. Это будет вам доказательством.

Агриппа рисковал, но именно так ему предложил доказать это Тиберий младший, только предлагая себя. Отозвался Тиберий старший.

— Мы не подвергаем твои слова сомнению, благородный Марк Агриппа. Уверен, тебе самому было не легко принять это знание, но тем не менее ты его принял. В этом случае затея с покупкой детей выглядит красиво, дикарей ослабляем, себе по цене рабов получаем настоящих граждан и пополнение в легионы. Придётся вложиться в их воспитание и обучение, но и отдача будет. Только я бы не торопился извещать сенаторов, не все тебе верят так, как мы, Агриппа, это просто опасно, нас всех пятерых перебьют, и легионы не помогут. Деньги у нас есть, наследство Августа и матушки приятно удивило количеством. Начнём втихаря, мало ли зачем мы рабов покупаем, а потом глядишь и рассосётся. После хвостатой звезды вопросов остаться не должно. Брат?

Агриппа выразил Тиберию благодарность взглядом. Политик, рассудительный и не склонный к поспешным действиям, практически направил буйного братца в правильное русло.

— Да, лучше по тихому. Такое… Лучше бы я сам не знал. Никому нельзя говорить. Агриппа, надеюсь это последние плохие новости? Мне нужно напиться вдрызг, иначе сойду с ума.

— Плохие последние. Уладим ещё семейные вопросы и напьёмся все вместе. Не думай, что меня всё это радует, Друз, мне старику ещё тяжелее. Значит сеейное. Все эти благоглупости Октавиана с усыновлениеми-переусыновлениями канули в лету вместе с ним и его титулом. Друз, ты возьмёшь на воспитание моего Гая, и ты Тиберий Луция, ваши дети останутся со мной.

Потом была пьянка, на которой пять генералов нарезались истинно по-солдатски, как после боя, в хлам.