Глава 1

Адаптация ребенка в учреждении

 

Дети попадают в учреждения в разном возрасте и по разным причинам. У некоторых детей родители лишены родительских прав за алкоголизм и пренебрежение интересами ребенка. Другие дети становятся «отказными» с самого рождения и ничего не знают о своих родителях. Третьи теряют родителей внезапно в результате жизненной катастрофы (болезнь, несчастный случай), а родственников, которые могли бы принять ребенка в семью, нет. Причины разные – результат один: ребенок оказывается в детском доме.

Очевидно, что в зависимости от особенностей характера, возраста, а также степени травмированности детей их реакции на попадание в учреждение будут различаться. Но в любом случае тяжелые переживания детей будут «выплескиваться» в отношениях с другими детьми и воспитателями. Кроме того, дети воспроизводят модели поведения, усвоенные ими в ходе их предыдущей жизни, которая была в разной степени неблагополучной. Если не предпринимать специальных усилий по эмоциональной реабилитации детей, то только у некоторых из них с течением времени негативные проявления смягчаются и исчезают. У большинства же деструктивное поведение закрепляется, усиливается и мешает принимать другие, более удачные модели поведения и позитивный жизненный опыт.

При попадании в учреждение первичная адаптация детей в основном подразделяется на три типа реакций.

 

Первый тип реакции – «Ничего не происходит» («замирание»)

Такие дети ведут себя как ни в чем не бывало, быстро приспосабливаются к обстановке, легко вписываются в детский коллектив и налаживают контакт с воспитателями. Первое время с ними нет никаких хлопот. Так происходит не потому, что ребенку все равно. Просто его жизнь в семье могла быть достаточно тяжелой, и внутренняя близость с родителями, надежда на хорошие отношения с ними была утрачена еще тогда, когда ребенок жил дома. Бытовые условия очевидно улучшаются: ребенок сыт, у него чистая постель, своя одежда, его никто не бьет. И первое время ребенок не сознает, что попадание в детский дом означает полную перемену статуса и жизни. Он бессознательно воспринимает новый образ жизни как дополнение к старому, а не как безвозвратную смену одного на другое. Поведение ребенка в это время, по сути, является реакцией шока и отрицания в процессе переживания утраты. Для детей, не имевших опыта семейной жизни («подкидыши», «отказники»), переезд из одного учреждения в другое не является чем-то принципиально новым, поэтому их реакции не носят экстремального характера.

Однако с течением времени дети, изъятые из неблагополучных семей, начинают осознавать, что они потеряли свой дом и все связи с близкими и друзьями, которые у них были. Также проходит эффект новизны, появляются неприятные для ребенка моменты в отношениях с окружающими и в самом укладе жизни. В связи с этим у детей могут наблюдаться ухудшения сна, вспышки немотивированной агрессии или истерики со слезами, поведение становится неровным. Школьная успеваемость ухудшается. Это объясняется тем, что процесс переживания утраты семьи из фазы отрицания переходит в фазу дезорганизации и сопровождается соответствующими реакциями: тоска, переживание чувства вины, агрессии. Это естественный процесс, когда старые связи оборваны и это уже осознается, а новые и равные по значимости связи еще не образовались. Ребенок начинает скучать по тому, что у него было, и печалиться об этом. Для этого периода характерна «идеализация» кровных родителей. Дети могут говорить: «Моя мама самая красивая»; «У нас дома было больше игрушек, чем здесь»; «А мой папа самый сильный» и т. д.

пример:

Мальчик, одиннадцати лет, был переведен из одного детского дома в другой. До трех с половиной лет он жил в семье, в учреждение попал из-за того, что в пьющей семье отец регулярно бил мать, в результате чего мать умерла, а отец попал в тюрьму. При попадании в новое место мальчик стремился к самоутверждению и, желая завоевать авторитет у сверстников, с гордостью рассказывал им, что маму он не помнит, а папа у него крутой и самый сильный. И что он будет как папа, когда вырастет. Излишне упоминать, что мальчик часто дрался и имел большие проблемы в установлении дружеских отношений с кем-либо.

комментарий:

Потребность в самоуважении и желание любить своих родителей зачастую приводят к тому, что дети сочиняют «альтернативную реальность» взамен плохого прошлого. Или игнорируют/переиначивают суть событий в своей семье (жестокий отец обозначается как «крутой»). Это не говорит о том, что ребенок на интеллектуальном уровне не способен отличить плохое от хорошего. Просто желаемое оказывается сильнее реальности.

Бывает и так, что дети говорят о своих кровных семьях плохо. Например, что их там не кормили, били, и что в детском доме – лучше. В этих случаях дети, во-первых, повторяют те фразы, которые часто слышат от окружающих взрослых. А во-вторых, их слова вызваны не здравой критической оценкой того, что происходило в их семьях, а огромной обидой на родителей за недополученную любовь. Они выражают эту обиду критическими высказываниями, за которыми стоит желание быть любимыми своими родителями, иметь хорошую семью. Заботящимся взрослым (воспитателям) очень важно помнить, что даже те дети, которые ругают свои семьи, все равно привязаны к ним, хотя эта привязанность и носит амбивалентный характер. Взрослые могут испытывать самые разные чувства в адрес кровной семьи ребенка. Однако в разговоре с ребенком нужно быть осторожными и не говорить плохо про его кровную семью, даже если он сам это делает. Подробнее о том, как говорить с ребенком про его прошлое и его семью, см. в части 3, в главах «Работа с жизненной историей ребенка в интересах приемных родителей»; «Работа с „Книгой жизни“»; «Задача приемного ребенка – „совмещение“ своих статусов, как члена двух семей»; «Тайна усыновления: кому от нее жить хорошо?».

Дети с типом реакции «ничего не происходит» попадают в учреждение с уже утраченной верой в нормальные отношения в своей кровной семье. Тем не менее процесса переживания утраты избежать невозможно. Дети все равно чувствуют печаль и страдают. Однако их поведение постепенно стабилизируется, входя в стадию «реорганизации» (последний этап переживания утраты), становясь более адаптивным и дружелюбным. Такие дети с удовольствием участвуют в общественной жизни учреждения, достаточно хорошо социализируются, и им легче принять ситуацию перехода в приемную семью.

Если вы обратитесь к личному опыту, то наверняка вспомните ситуации, когда вы знали и понимали, что происходит, но ваши чувства входили в противоречие с этим знанием, существовали вопреки ему. И должно было пройти время, иногда достаточно длительное, чтобы чувства пришли в соответствие с реальностью (необходимость расстаться с человеком, который тебя не любит, потеря близких и несогласие с этой утратой; невозможность смириться с реальностью, с тем, что все изменилось навсегда). Вспомните, что вам помогало/мешало внутренне принять болезненную правду – какие реакции окружающих, близких; что предпринимали вы сами, чтобы смириться с неизбежным? С чем вы ничего не могли поделать, и что прошло само, с течением времени? Как менялось ваше внутреннее состояние с течением времени? Обращение к подобному опыту важно для того, чтобы напомнить себе: глобальные перемены в жизни людей связаны с серьезной внутренней перестройкой, и на адаптацию к ним нужно время.

 

Второи тип реакции – «Терминатор» («конфликт»)

Есть дети, у которых сразу идет острая агрессия на изъятие из семьи, и они бурно реагируют, вымещая свой протест на окружающих. Также некоторым детям свойственно адаптивное поведение в стиле нападения. Они стремятся себя утвердить, сразу захватить лидерство. Стараются обезопасить себя, напугав других. Со временем первичные реакции острой агрессии смягчаются, особенно если наталкиваются на активное сопротивление. Но в любом случае через некоторое время эти дети тоже начинают скучать по дому, могут плакать и постепенно начинают искать сочувствия у воспитателей, искать возможность иметь теплые отношения с кем-то из них. Они очень скучают по своим родителям и ждут их прихода, все время подчеркивают, что они обязательно вернутся в свою семью. Они делают это тем настойчивее, чем меньше оснований для подобных надежд, потому что все, что остается детям в этой ситуации, – жить иллюзиями и надеждами.

пример:

Гоша попал в детский дом в девять лет из неблагополучной семьи с одинокой пьющей матерью, к которой мальчик был сильно привязан. С первых дней в детском доме Гоша передрался со всеми детьми, портил вещи, грубил воспитателям. При этом он был интеллектуально сохранен, по-своему обаятелен, обладал чувством юмора и лидерскими чертами. Со временем негативные проявления в его поведении несколько смягчились, однако стремление к самоутверждению и протестному поведению у Гоши сохранялись. С мальчиком работал психолог, в ходе работы достаточно быстро проявилось, что для него неподчинение правилам – это проявление силы и независимости. Также во всех играх и проективных методиках Гоша выказывал очень сильную привязанность к матери, а разлуку с ней он воспринимал как насилие, гнев за которое он также считал возможным вымещать на сотрудниках учреждения, в которое он попал. При этом со стороны матери, которая пренебрегала интересами ребенка, но не была с ним жестока, отмечалось пассивно-отвергающее поведение. Она не стремилась видеться с мальчиком, находила всяческие оправдания тому, что посещала его редко, и, разговаривая с сыном, старалась переложить ответственность за происходящее на органы опеки, родственников, представителей учреждений и т. д. На рациональном уровне Гоша понимал, что происходит, поскольку был достаточно сообразительным мальчиком. Тем не менее, нуждаясь в матери, он всячески оправдывал ее и поддерживал ее модель поведения в этой ситуации, проявляя, таким образом, свою верность. Однако внутренний конфликт между лояльностью к матери и рациональным пониманием реальности приводил к поведенческим срывам. Задачей специалистов было примирить ребенка с происходящим, работать с его чувством боязни окончательно потерять мать и связанным с этим гневом. Также было важно поддерживать отношения ребенка с матерью, поскольку он в этом нуждался, и смягчить конфликтные проявления со стороны Гоши в отношениях со взрослыми и детьми в учреждении. Спустя год можно было сказать, что мальчик адаптировался в учреждении, то есть его поведение оставалось трудным, но перестало быть экстремальным, у него был хороший контакт с отдельными взрослыми, мать не часто, но регулярно навещала его. Еще через год Гоша вернулся в свою кровную семью, так как его мать восстановилась в родительских правах.

комментарий:

Агрессивное поведение – это то, что труднее всего принимать в отношениях с ребенком, даже когда взрослый понимает причины такого поведения. Конечно, границы разрушительному поведению ставить необходимо. При этом понимание взрослыми истинных причин агрессивного поведения ребенка, во-первых, снижает остроту конфликта, а во-вторых, помогает сосредоточиться на истоках трудностей в реабилитационной работе.

 

Третий тип реакции – «Адаптивная стратегия» («активная ориентировка»)

Первое время (от нескольких дней до 2–3 недель) ребенок находится в некоторой растерянности от перемены обстановки и условий существования. Может грустить, чувствовать себя одиноким. Но при этом он старается знакомиться с обстановкой, старается запоминать имена окружающих его людей, назначение предметов, правила жизни в новом месте. С течением времени проявления печали и дезориентации исчезают, ребенок начинает чувствовать себя более уверенно, с окружающими устанавливаются дружеские отношения, он находит себе занятия по душе. Эмоциональное состояние становится более стабильным, а поведение – достаточно ровным. Такие дети тоже помнят о своем доме и скучают по нему, но в целом их реакции на перемещение не носят острого характера, они принимают ситуацию такой, как есть, и видят хорошие моменты в настоящем. Подобный тип реакций может быть связан с жизненной историей ребенка, в ходе которой он уже пережил утрату семьи и связанные с этим чувства, а также с его индивидуально-личностными особенностями (уравновешенность, природный оптимизм, приспосабливаемость и т. д.).

Дети, которых перемещают из одного учреждения в другое, например, «отказники», переходящие из домов ребенка в детские дома, не проявляют острых реакций потери, однако их адаптивные стратегии также делятся на эти три категории («замирание», «конфликт», «активная ориентировка»), просто они могут проявляться более мягко. В момент перемещения из одного учреждения в другое у этих детей не возникает актуальных переживаний утраты семьи (хотя на глубинном уровне это присутствует у всех детей-сирот), но они теряют дружеские связи, отношения с воспитателями, к которым привыкли, знакомую обстановку. Однако, поскольку в целом уклад жизни в учреждениях носит общий характер и многое детям уже знакомо, такая адаптация для них не составляет большого труда.

То, насколько успешной будет адаптация ребенка в новом месте, будет зависеть от лояльности среды и присутствия

в ней взрослых, способных работать с ребенком и его психологическими проблемами в индивидуальном режиме (психолог, социальный работник, педагог).

 

Глава 2

«Столько горя в одном месте»: детская иерархия внутри учреждений

В любом человеческом коллективе по закону формирования социальных групп начинает складываться неформальная иерархия. В ней, в зависимости от существующих ценностей и распределения сил, появляются свои лидеры, вокруг которых собирается «группа поддержки». На периферии иерархии оказывается пассивная часть коллектива, и самую нижнюю часть занимают изгои (аутсайдеры).

Дети, попадающие в детский дом, чувствуют себя хуже тех, кто не потерял свои семьи и дома. Поскольку у каждого человека есть врожденная потребность ощущать себя хорошим и чувствовать принадлежность к значимой для него группе, многие дети начинают бравировать своим положением, защищаясь от своего несчастья и унижения. Одновременно с этим у детей есть протест против происшедшего с ними, поэтому они оправдывают свои семьи, стараясь сохранять позитивную семейную идентичность, и сплачиваются с «себе подобными», стремясь в своей жизненной ситуации найти опору и какой-то позитив для себя, что является вопросом выживания. При этом именно в отношениях между собой дети проявляют все накопившиеся отрицательные эмоции и реализуют усвоенные поведенческие модели, в первую очередь негативные. Замкнутое пространство детского дома, в котором собирается такое количество боли и гнева, неизбежно становится «взрывоопасным». Эта «взрывоопасность» может быть снижена серьезной индивидуальной работой с каждым ребенком, необходимость которой очевидна, но трудно выполнима в сложившихся условиях. До сих пор предпочтение отдается созданию многокомплектных (рассчитанных на большое количество детей) учреждений, нет специальных программ подготовки специалистов по работе с детьми-сиротами (психологов, педагогов, социальных работников), и специалистов не хватает, поскольку они не очень хотят работать в детских домах (тяжелая работа за небольшую зарплату). Кроме того, дети могут быть агрессивны не только друг с другом, но и с педагогами. Поэтому контроль за происходящим в детских коллективах осуществляется в основном за счет формальной дисциплины, в том числе иногда в качестве элемента «дисциплинарного воздействия» используется ресурс психиатрических лечебниц. С другой стороны, администрация детских домов часто лояльно относится к «дедовщине» внутри детских учреждений, поскольку неформальные лидеры подчиняют себе детский коллектив, и для администрации поддержание дисциплины упрощается.

Бывают детские учреждения, в которых достаточно благополучная среда, как на уровне материального обеспечения, так и на уровне эмоциональной атмосферы. Но нельзя сказать, что их большинство. Как правило, даже исполненные гуманных идей педагоги, сталкиваясь с жесткими реалиями работы с детьми-сиротами в существующей системе, не могут найти эффективных подходов для реализации своих идей. Тогда они либо покидают систему, либо становятся сторонниками жесткого противостояния с детьми и силовых методов воздействия.

Лидерами в детском коллективе обычно становятся не только дети, обладающие сильным характером, но и те, кто не боится нарушать правила и стремится противопоставлять себя взрослым. Дети, потерявшие свои семьи, утрачивают доверие к взрослым, к их компетентности и способности заботиться о детях, поэтому они отрицают авторитет взрослых и их право на контроль. От детей в детском доме персонал часто слышит: «Вы мне не мать, что вы мной командуете!» Своим поведением они как бы говорят: теперь мы сами будем заботиться о себе. Группа поддержки лидера – это ребята, которые разделяют идеи, выражаемые лидером вслух, и солидарны с его поведением, хотя не всегда явно ведут себя так же. Лидер для них становится выразителем коллективного мнения. Пассивная часть коллектива – это дети, которые существуют сами по себе, не соперничают за первенство, однако подчиняются существующему внутри коллектива порядку. Аутсайдерами становятся слабые по характеру или сильно травмированные дети, не имеющие воли к сопротивлению, на которых можно безнаказанно выместить злость.

Иерархичность – это естественная форма существования любой устойчивой социальной группы. Качественное содержание иерархических отношений – либо диктат силы, либо иерархия без грубых насильственных проявлений – будет зависеть от позиции взрослых.

Когда взрослые формально относятся к своей работе и попустительский стиль воспитания преобладает в учреждении, а также в случае жестко авторитарного подхода, в отношениях детей друг с другом может возникнуть жестокое обращение и диктат сильных по отношению к слабым, старших – по отношению к младшим. Все дети, попавшие в учреждение, переживают дистресс и нуждаются в возможности выразить негативные эмоции: чувства гнева, боли. Когда нет источника положительных эмоций в отношениях с другими людьми и нет со стороны взрослых сдерживающего контроля негативных поведенческих проявлений, вымещение злости друг на друге и эскалация насилия становятся неизбежными.

В тех случаях, когда взрослые (педагогический коллектив) уделяют внимание созданию позитивной эмоциональной атмосферы и неформально относятся к детям, заинтересованы в том, чтобы помочь им адаптироваться, а также препятствуют проявлениям агрессии, – отношения между детьми в учреждении носят более позитивный характер и общая эмоциональная атмосфера достаточно благоприятная.

 

Глава 3

«Игра в семью» на уровне учреждения. Перенос родительских ролей на воспитателей

Зачастую от директоров детских домов можно услышать такие слова: «Наш детский дом – это одна большая семья». Такими словами педагоги стараются выразить, что они делают все возможное, чтобы дети чувствовали себя хорошо. И это действительно бывает так, педагогический состав некоторых учреждений для детей-сирот очень много делает для того, чтобы атмосфера в детском доме была теплой и благожелательной: организуются всевозможные кружки и творческие студии, используются элементы детского самоуправления и т. п. Однако по существу это означает, что в таком учреждении хорошая коллективная форма жизни для детей, в которой есть взаимная поддержка и эмоциональное тепло. Но это НЕ семейные отношения, и такой коллектив НЕ семья. Правильное положение вещей – когда учреждение служит реабилитационным центром для детей, которые пребывают в нем временно, для получения первой социально-психологической помощи и дальнейшего устройства в семью. Это может быть либо возвращение в кровную семью после социально-психологической реабилитации родителей, либо устройство в замещающую семью. Сама природа и жизнь устроили так, что ребенку необходимы свой дом и свои личные близкие взрослые, которые дадут ему достаточный запас защиты и душевного тепла для того, чтобы он мог вырасти эмоционально здоровым и жизнеспособным. Это объективная необходимость, а не условность. Коллективное воспитание существенно отличается от семейного воспитания и в социальном плане, и в индивидуально-личностном, и в плане формирования поведенческих моделей в человеческих отношениях. Бессмысленно сравнивать, что лучше, что хуже, поскольку обычно пребывание ребенка в учреждении диктуется жизненной необходимостью. Но при этом важно помнить, что для ребенка естественно жить в семье, и, по возможности, это должно быть реализовано.

Естественная потребность детей в родителях приводит к тому, что дети начинают называть окружающих их взрослых «мамами» и «папами». Они так обращаются к воспитателям своих групп, директору детского дома, к педагогам. Это свидетельствует не только о том, что взрослые хорошо относятся к детям и уделяют им индивидуальное внимание, но и о подлинных потребностях детей в семейных отношениях, которые дети и реализуют доступным им образом. Взрослым не стоит тешить себя иллюзией, что они действительно заменяют детям родителей в полной мере. Нисколько не умаляя роли тех педагогов, которые искренне относятся к детям и вкладывают много душевных сил в отношения с ними, нужно признать правду о том, что это отношения эмоциональной близости старшего с младшим, но это не отношения родителя с ребенком. Для многих воспитателей эмоциональные затраты в ходе работы с детьми компенсируются осознанием своей роли как «родительской». Для детей потребность называть «мамой» хоть кого-то очень важна, а воспитатель – это самый близкий из окружающих взрослых, и, естественно, наиболее подходящий на эту роль человек. С социальной точки зрения было бы правильно разделять роли «мамы» и «близкого взрослого», «старшего друга», «учителя», каковыми на самом деле и являются взрослые, работающие в детских учреждениях. Но требовать этого от взрослых, тратящих больше эмоциональных сил, чем они формально обязаны, и от детей, лишенных жизненной основы, достаточно сложно. По сути, многие воспитатели чувствуют, что когда ребенок начинает называть их «мамой» – это выражение привязанности с его стороны. Для них в этой ситуации объяснять ребенку, что «я не мама», – все равно что отвергнуть его привязанность. Но на самом деле если воспитатель даст ребенку понять, что «ты мне дорог, хоть я и не твоя мама», то это будет лучше для всех. У детей из детских домов отсутствуют модели ролевых семейных отношений: «муж», «жена», «отец», «мать»… В их реальном опыте эти роли либо не представлены, либо существуют в негативном варианте, так же как и отсутствует опыт правильной заботы родителей о ребенке. Если дети отдают себе отчет в том, что этот опыт, во-первых, им нужен, а во-вторых, у них отсутствует, то они будут открыты к его восприятию и будут искать, где его получить. При создании собственной семьи таким детям могут помочь примеры окружающих их семей, друзья, специальные курсы для молодых семей, обращение к старшим по возрасту людям в поисках советов, психологическая помощь, книги и фильмы. Очевидно также, что самое лучшее – это благополучный опыт жизни в семье, который ребенок может получить, живя с приемными родителями.

В тех случаях, когда ребенок, живущий в учреждении, не разделяет роль воспитателя и мамы, он, с одной стороны, получает хотя бы частичную замену отсутствующих родителей, и это облегчает его жизнь. С другой стороны, у него формируется «общественная модель» отношений с окружающими людьми,

в которой нет разделения на «близких» и «дальних» и нет представления о приватности. В результате выпускники детских домов пытаются строить свои семьи по образу и подобию коллективных отношений. Выпускники детских домов, к сожалению, менее успешны в создании прочных партнерских отношений и собственных стабильных семей, чем дети из приемных семей. Причиной этого, кроме тяжелого жизненного опыта, являются усвоенные коллективные модели отношений, которые ошибочно принимаются детьми за семейные.

Если в учреждении удается сочетать неформальное эмоционально-теплое отношение к детям с наличием границ в отношениях, когда взрослые позиционируют себя как наставники и старшие друзья, а детские группы – как команды, сообщества, группы сверстников и т. д., то это помогает детям удерживать границы и представления о социальных ролях. Для ребенка жизненно важен опыт любви и искренних отношений с близким взрослым. Но частью этой искренности является понимание обеими сторонами, кто они друг для друга. Называя себя «мама» или «папа», воспитатели не становятся от этого родителями ребенку, а подмена названий вносит путаницу. Важность роли взрослого в жизни ребенка определяется не «названием», а содержанием отношений. И хороший воспитатель иногда может дать маленькому человеку не меньше, чем хороший родитель.

 

Глава 4

«Неадекватное» поведение детей как реакция на стресс

У детей, изъятых из семей, достаточно много оснований плохо себя вести в учреждениях. Их трудное поведение – это результат эмоционального стресса и реакция на утрату, а также реализация негативного жизненного опыта, борьба за выживание в той ситуации, в которой они оказались. Недостаточные в условиях учреждения возможности для реабилитации детей оставляют педагогам один путь – стараться не допускать бесконтрольного выплеска и наращивания агрессивных проявлений со стороны детей с помощью ужесточения дисциплины. Например, когда реакции детей непонятны для взрослых или носят экстремальный характер, педагоги часто не видят другого выхода, кроме как положить ребенка в психиатрическую больницу. Тем более что по внешнему рисунку поведение детей зачастую вполне укладывается в разного рода психиатрические синдромы и может быть идентифицировано как психическое расстройство. При этом никто не ведет мониторинг развития детей и динамики их состояния, которое может меняться с течением времени. То же касается интеллектуального развития детей. Специалисты, работающие с детьми, обязаны понимать закономерности психического развития, зависимость интеллектуального развития от эмоционального благополучия ребенка, роль родительской депривации и стрессов в торможении психофизического развития. Только в этом случае будет возможно разделить травматические последствия, которые могут быть компенсированы семьей и реабилитационной работой, от объективных ограничений в развитии, которые не могут быть преодолены.

пример:

Девочка Ира попала в семью в одиннадцать лет из коррекционного интерната. Приемной семье был известен диагноз девочки: «умственная отсталость легкой степени». Волонтеры, посещавшие детей в детских домах, знали эту девочку, и им казалось, что у нее нет подобного рода проблем: девочка была адекватна в общении, обучаема, обладала хорошим творческим потенциалом – талантливо рисовала, шила. У специалистов, наблюдавших развитие ребенка в динамике, также возникали сомнения в диагнозе. На момент прохождения психолого-медико-педагогической комиссии [5]Через психолого-медико-педагогические комиссии (ПМПК) проходят все дети, оставшиеся без попечения родителей и попадающие в учреждения. Эта комиссия проводит обследования детей, устанавливает психолого-педагогический статус ребенка. ПМПК имеет официальное юридическое полномочие выставлять медицинский диагноз. На основании установленного психолого-педагогического и медицинского статуса ребенка комиссия может дать ему направление в специальное (коррекционное) образовательное учреждение.
результаты, показанные девочкой, отражали скорее ее актуальное состояние, а не ее реальный потенциал. Возможно, диагноз был поставлен в тот период, когда девочка, росшая в неблагополучной семье, в которой были к тому же ограниченные возможности для развития, находилась в стрессе от утраты семьи и адаптации в детском доме. Кроме того, детские дома VIII вида не являются благоприятной для развития ребенка средой. Однако, прожив там пять лет, девочка не деградировала, а сохранила любознательность и благожелательное отношение к людям. Кроме того, к двенадцати годам ее способности в изобразительном искусстве были значительно выше возрастной нормы, хотя никто ее специально не учил. Все это послужило поводом для сомнений в верности поставленного диагноза. Волонтеры сообщили о ребенке в организацию, занимавшуюся подготовкой кандидатов в приемные родители. Одна мама, прошедшая подготовку и уже имевшая опыт воспитания кровных и приемных детей, заинтересовалась девочкой. Они познакомились, у них сложился хороший контакт, и девочка перешла жить в семью. Приемная семья и общественная организация приложили много усилий для того, чтобы был снят неверно поставленный диагноз. В настоящий момент девочка учится в 9 классе общеобразовательной школы. Она занимается рисованием в художественной школе, играет на гитаре, изучает испанский язык.

комментарий:

На этом примере видно, что депривация и задержка в развитии в ходе поверхностного обследования комиссией были квалифицированы как умственная отсталость. Но в настоящий момент, после того, как ребенок прожил в благоприятной обстановке в любящей приемной семье пять лет, совершенно очевидно, что у девочки нет и не было этого диагноза.

пример:

Девочка Тома в поле зрения специалистов по устройству детей в семью оказалась в возрасте двенадцати лет. У Томы стоял диагноз «умственная отсталость средней степени тяжести», и было очевидно, что объективные проблемы в интеллектуальном развитии есть. Также в анамнезе у девочки было жестокое обращение и сексуальное насилие. Однако специалисты считали, что Тома обладает хорошим личностным потенциалом и может адаптироваться к жизни в обществе. Семья верующих людей с активной жизненной позицией, считавшая, что их задача – помочь ребенку, такому, какой он есть, приняла к себе девочку. Под словом «приняла» подразумевается полное принятие ребенка как личности, с учетом ее ограниченных возможностей и с верой в ее личностный потенциал. В результате к восемнадцати годам девочка окончила коррекционную школу, а к настоящему моменту – второй курс колледжа по специальности «швея», ходит в воскресную школу, активно участвует в жизни христианской общины. Она прекрасно осведомлена обо всех тонкостях ведения домашнего хозяйства, хорошо готовит, полностью соблюдает технику бытовой безопасности (хотя изначально некоторые специалисты утверждали, что в социально-бытовом плане она всегда будет на уровне трехлетнего ребенка). У нее прекрасные отношения с близкими и полноценная социальная жизнь.

комментарий:

Этот пример отражает тот факт, что дети с особыми потребностями (или, как у нас принято говорить, дети-инвалиды) при адекватном учете их проблем и возможностей, живя в семьях, могут быть успешно социализированы. Существует масса примеров, как дети с диагнозами, выросшие в учреждениях, становятся социально беспомощными и способными жить только в интернатах. И причина этого в большинстве случаев – не в их диагнозе, а в отсутствии адекватного социально-бытового опыта и позитивного опыта человеческих взаимоотношений.

 

Глава 5

Идентичность детей в учреждении: особенности формирования

Идентичность можно определить как устойчивое представление о себе и своем месте в социуме и мире. Это не просто знание о разных гранях своей личности, но и принятие себя таким, какой есть, с критическим отношением к недостаткам и признанием достоинств.

Сумма знаний о себе как результат анализа собственного жизненного опыта концентрируется в виде ответов на вопросы «Кто я?», «Какой я?». Но отношение к этому знанию, принятие себя возникает благодаря соотнесению с системой социальных координат, нормами и ценностями той семьи и того общества, в котором человек живет.

Личная идентичность по сути представляет собой структуру из трех основных компонентов. Образ «Я» (когнитивная составляющая) – это фактические знания человека о себе, о своих физических возможностях, внешности, характере, умениях и т. д., полученные из жизненного опыта. Эмоциональная составляющая — это переживания, чувства, которые возникают у ребенка в связи со знаниями о себе, отношение к этим фактам как к хорошим/плохим, приятным/неприятным и пр., и задаются отношением ближайшего социального окружения к ребенку, в первую очередь его семьей. И поведенческая составляющая – это действия, поведение человека в социуме, связанное с этим знанием и его эмоциональной оценкой. Для того чтобы человек был способен ладить с другими людьми, преодолевать трудности и стремиться к самосовершенствованию, он должен верить в себя и воспринимать себя как «хорошего». Это не имеет ничего общего с гордыней, речь идет о здравом отношении к себе и о понимании ценности своей жизни. На основе такого отношения как раз и возможна здоровая самокритика со стремлением исправлять свои недостатки и плохие поступки. Любовь взрослых учит ребенка любить себя и других. А любить – это значит не мириться с «плохим» и стараться это исправить. У детей-сирот в результате расставания с семьей («меня бросили – значит, я не ценность») и плохого обращения в семье личностная идентичность нарушается. Такие дети считают, что они хуже, чем это есть на самом деле. Существует большое количество литературы о том, как формируется личная идентичность, какие устойчивые личностные образования возникают в результате возрастных кризисов у детей. Цель этой главы книги – обозначить те особенности личности, которые формируются у ребенка в результате утраты семьи и жизни в учреждении. На взгляд авторов, это важно, поскольку негативные особенности характера детей-сирот зачастую трактуются как «генетика» либо «испорченность», а на самом деле являются закономерными последствиями травматического опыта, с которым ребенок не справился.

Семейная идентичность представляет собой чувство принадлежности к кругу людей, которых ребенок считает своими близкими, а себя – похожим на них. Обычно это семья, в которой ребенок появился на свет. Рождаясь, ребенок физически отделяется от матери. Однако вплоть до подросткового возраста семья служит «психологической утробой», эмоционально питая и защищая ребенка. У человека чувство «Я» вырастает из чувства «Мы», и для него вопрос «Кто я?» по сути значит «Чей я?». Ощущение принадлежности – это альтернатива одиночеству, источник жизненных сил: «Это моя семья, я им нужен, меня любят – Я ЕСТЬ». Принадлежность семье не только определяет самовосприятие, но и задает вектор направления жизненного пути: «Откуда я?», «К чему я иду?». Дети – социальные сироты оказываются в ситуации чрезмерно ранней социальной эмансипации от семьи. Их личная идентичность еще не сформирована, а семейная разрушается. И их психологическая жизнеспособность не выше физической жизнеспособности ребенка, родившегося значительно раньше срока.

Групповая идентичность – это ощущение принадлежности к группе, с которой человек связан социальными отношениями и общими ценностями. Отношения в группе не такие близкие, как в семье, но важны, поскольку принадлежность к группе является источником поддержки и понимания, ресурсом и своего рода ориентиром. В обычной жизни у людей их групповая и семейная идентичность различаются, дополняя и обогащая друг друга. Дети, изъятые из семей и попавшие в закрытые учреждения, теряют связь со своими семьями и не выбирают для себя группу, к которой они принадлежат. Специфика ситуации детей, живущих в учреждении, состоит в том, что кроме проблемной личной идентичности у них происходит смешение групповой и семейной идентичности. Этот вопрос нуждается в дополнительных социально-психологических исследованиях. Но о некоторых особенностях личностного формирования детей в учреждении, которые мы наблюдали за годы профессиональной деятельности в сфере семейного устройства, кратко расскажем ниже.

Живя в учреждении, ребенок сначала продолжает считать себя членом своей семьи, в которой он родился. Но поскольку большинство родителей не поддерживают отношений со своими детьми, то со временем дети утрачивают чувство актуальной принадлежности к своей семье. И тогда они начинают называть «мамой» воспитателей, а своей семьей – детский дом. Однако дети, имевшие опыт семейной жизни, понимают разницу между жизнью со своими, пусть неблагополучными, родителями в своем собственном доме, и жизнью с коллективом детей, также лишившихся своих семей, в учреждении. Дети называют этот дом семьей, но в глубине души они чувствуют себя «ничьими», лишенными корней и одинокими, несмотря на коллективную жизнь. Отсутствие приватности, личного пространства и имущества, контроля над собственной жизнью и позитивных жизненных перспектив приводит к тому, что дети, живя в детском доме, не стараются стремиться к чему-то лучшему, живут одним днем. Такие дети идентифицируют себя с группой сверстников, и жизнь их определяется групповыми ценностями. Чувствуя себя отвергнутыми, они противопоставляют себя остальному социуму. Преобладание депрессивно-агрессивного фона приводит к тому, что агрессивное поведение, нарушение правил, а впоследствии – законов становится нормой жизни для многих из этих детей.

Одна из форм укрепления личной идентичности ребенка – индивидуальная «Книга жизни». Ее составление совместно со специалистом включает в себя работу с прошлыми травмами и их «обезболивание», восстановление хода событий в жизни ребенка и установление причинно-следственных связей, сохранение позитивной информации и восполнение пробелов в жизненной истории ребенка и его семьи. Эта работа необыкновенно важна, однако в условиях учреждения достаточно сложно ее организовать для каждого ребенка. Чаще всего то, что могут успеть сделать сотрудники детского дома для ребенка, – это создать для него индивидуальный фотоальбом, где фиксируются текущие события. Составление «Книги жизни» если и проводится, то уже после попадания ребенка в приемную семью силами самих родителей или с помощью психолога-консультанта (см. главу «Работа с „Книгой жизни“», часть 3).

Самостоятельно сохранить позитивное самовосприятие и стремление к самореализации удается лишь небольшой части воспитанников детских домов. Некоторые из них в дальнейшем становятся социально успешными людьми. Обычно это бывает связано с тем, что сходятся четыре положительных момента:

– высокая жизнестойкость, унаследованная из семьи (семьи бывают разные, дети по разным причинам попадают в детский дом);

– позитивные индивидуально-личностные особенности и таланты ребенка;

– благоприятная атмосфера в учреждении (хорошие воспитатели, дружеские отношения между детьми);

– отсутствие сильного травматического опыта.

У таких детей положительный взгляд на самих себя и стремление к позитивной самореализации – «я хороший и хочу хорошего для себя в жизни» – становятся движущей силой для достижения социального успеха. Однако это – единичные случаи, в целом жизнь в учреждении не способствует позитивному личностному развитию детей и снижает их шансы добиться жизненного успеха.

Полоролевая идентичность. Дети в учреждениях испытывают не только недостаток родительской любви и эмоционального тепла. Одновременно с этим они находятся в сильном напряжении, поскольку, с одной стороны, им не нравится то, что с ними произошло, но, с другой стороны, они ничего не могут изменить. Сброс физического и эмоционального напряжения может происходить через аффективные всплески (драки, истерики) и через сексуальную аутостимуляцию (онанизм). Нужно отметить, что само по себе возникновение «онанизма» является частью хода нормального психосексуального развития детей. Ребенок сначала интересуется своим телом, узнает его, а потом учится соотносить свои физические импульсы и желания с моральными и социальными нормами своего ближайшего окружения. У детей в учреждениях достаточно часто встречается так называемый «невротический онанизм». Обозначение какой-либо формы поведения как «невротической» подразумевает, что она вызвана нервным напряжением в травмирующей ситуации, и при исчезновении невротизирующих факторов со временем проходит. Однако при неблагополучном стечении обстоятельств этого не происходит. Неадекватное сексуализированное поведение некоторых детей из учреждений (навязчивое мастурбирование, вовлечение других детей в сексуализированные игры и действия, разговоры на сексуальные темы и пр.) может быть вызвано тем, что кто-то из них сталкивался в своей жизни с развращением со стороны старших. Кроме того, это становится единственным и привычным источником получения удовольствия и близких отношений в условиях депривации. Когда старшие дети вступают в пубертат, их сексуальный интерес начинает обуславливаться гормональным развитием. Несформированность культурных норм и морально-сдерживающего начала, а также недостаток контроля со стороны взрослых может приводить к тому, что некоторые подростки в учреждениях могут вовлекать в разного рода сексуальные контакты не только своих сверстников, но и младших детей, в том числе против их воли. Эта проблема не является тотальной, однако она существует.

При этом на фоне «физиологической опытности» дети из учреждений могут быть совершенно некомпетентны в социально-ролевом общении. Отношения между мужчинами и женщинами, мужем и женой, родственные отношения – их представления в этих областях обеднены из-за отсутствия полноценного жизненного опыта и позитивных примеров. Проще всего им строить партнерские отношения с такими же выпускниками детских домов по принципу коммуны. В таких случаях соседи обычно жалуются, что квартиры выпускников – «проходной двор» или «коммуналка».

Одной из важных психологических особенностей детей в учреждениях являются личностный инфантилизм и эмоциональная незрелость. Эти дети знают жизнь не с лучшей стороны и зачастую гордятся своей «опытностью» и отсутствием иллюзий, чувствуя себя «маленькими взрослыми». Однако цинизм – это не синоним жизненного опыта. Видеть плохое в жизни – это не значит видеть жизнь объективно. Способность к сочувствию, моральная развитость, ответственность, стремление к достижениям, воля к преодолению трудностей, целеустремленность, умение заботиться о ком-то и желание делать это – все эти качества являются неотъемлемыми для любой зрелой личности, но именно их формирование затруднено у детей, живущих в учреждениях. Невозможность исцеления душевных ран, неспособность справиться с травматическим опытом и отсутствие нормального детства тормозит подлинное взросление у детей-сирот. Закономерное и печальное следствие пребывания детей в учреждении – отсутствие у них поддержки со стороны близких, отсутствие людей, ради которых стоит жить, отсутствие жизненных целей, которые бы направляли жизнь, составляя ее смысл. Покидая учреждения, многие выпускники детских домов очень скоро начинают чувствовать свою беспомощность и неспособность «вписаться» в социальную действительность. Они остаются выброшенными из жизни и поэтому очень легко попадают под влияние криминальных авторитетов с их идеей «семейственности» и жесткой иерархией – и в тюрьму как в общественное учреждение. Многие девушки-сироты, не ценя себя как личность, не имея опыта семейной любви, становятся легкодоступны для сексуальных контактов и быстро попадают во власть сутенеров, поскольку им себя не жаль и трудно защищаться от давления. Некоторые из них просто ведут «неблаговидный» образ жизни, «добирая» количеством сексуальных связей так необходимое им ощущение своей нужности и тепла.

Хочется еще раз подчеркнуть, что неблагополучие детей-выпускников детских домов связано не с их «испорченностью» или «генетикой», а является логическим следствием нерешенных психологических и социальных проблем. Безусловно, каждый взрослый человек несет самостоятельную ответственность и за свою жизнь, и за свои действия. «Трудное детство» не может служить оправданием для преступлений и для аморального поведения, но, к сожалению, оно действительно может быть их причиной. В задачу ответственных взрослых входит сделать все возможное для того, чтобы помочь детям-сиротам разрешить их психологические проблемы и помочь им в социальной адаптации.

 

Глава 6

Контакты детей из учреждений с кровными родственниками: почему это важно?

 

Для душевно здорового человека нормально иметь привязанности и сохранять постоянство чувств в отношении значимых людей, даже если с ними не видишься. Это естественная потребность человеческой души. Если она нарушена, это говорит о достаточно серьезных проблемах в сфере привязанности. Маленькие дети не могут критически оценивать своих родителей. Они их любят, оправдывают и идеализируют. Только в том случае, если обращение родителей с ребенком принимает очень жестокую форму, инстинкт самосохранения может взять верх над этой потребностью идеализировать родителей. Но и в случае, если ребенок уходит из дома и рассказывает о том, как с ним плохо обращались, – это не столько проявление объективной оценки, сколько попытка вспомнить, что с ними происходило, и актуальное переживание обиды.

При попадании в детский дом дети сначала испытывают шок с характерной для этого периода потерей чувствительности. В это время они не особенно вспоминают своих родственников. Когда начинается фаза «острого горя», дети могут и сильно скучать по ним (депрессия, тоска), и ругать их (обида на недополученную любовь, обвинение, агрессия). Но в конечном итоге все дети начинают ждать прихода своих родителей, хотят видеть их. Посещение родителями означает для детей внимание с их стороны. Это подтверждение того, что ребенок для них значим, и возможность для ребенка убедиться в том, что родители живы и здоровы.

пример :

Девочка Вика попала в детский дом в три года. После того, как стало очевидно, что вернуться в кровную семью ребенку невозможно, было принято соответствующее судебное решение, и девочку поместили в приемную семью. Также из кровной семьи были изъяты два старших брата Вики, которые попали в приют. Причиной изъятия стали пренебрежение и алкоголизм родителей, но они не были агрессивно настроены в отношении собственных детей. Между Викой и кровным отцом была сильная взаимная привязанность. В связи с этим были сохранены встречи кровных родителей с девочкой на нейтральной территории (в детском доме) в режиме, согласованном с приемной семьей. Девочка быстро адаптировалась и привязалась к приемной семье, но при этом помнила про кровных родителей, и ей было важно знать, что с ними все в порядке. Когда девочке было шесть лет, кровные родители из-за алкоголизма долгое время не выходили на связь с социальным работником и не виделись с девочкой. В результате Вика стала тревожиться, во время игр она могла начать бить игрушки со словами «опять пьют», брала игрушечный телефон, «набирала номер» и сообщала приемной маме, что ее родители умерли. В других ситуациях она говорила приемной маме, что ее кровные родители родили себе другую девочку Вику, а про нее забыли. В результате усилиями социального работника удалось организовать встречу, на которую пришли оба кровных родителя в трезвом состоянии, хотя по ним было видно, что алкоголизм прогрессирует. На встрече девочка много обнималась с ними, была разговорчивой, активной, а в конце сказала социальному работнику: «У меня в семье три мальчика и три девочки!» На вопрос, кто же это, она ответила, что три девочки – это сама Вика, «одна мама» и «другая мама», а три мальчика – это папа и два брата. Девочка была удовлетворена и успокоена тем, что встреча наконец состоялась, и она убедилась, что ее родители живы и не забыли о ней.

Необходимо подчеркнуть, что Вика сильно привязана к своей приемной маме: она разделяет любовь к своим кровным родителям и любовь к своей приемной маме. Нечастые, но регулярные встречи с кровной семьей стабилизируют эмоциональное состояние девочки и вносят определенность в ее жизнь.

комментарий:

У детей может быть разная степень осведомленности о своей кровной семье и разная степень привязанности к ней. В каждой конкретной ситуации социальные службы должны оценивать необходимость и возможность сохранения контактов с кровной семьей и планировать форму, в которой они могут происходить. Когда у детей была привязанность к кровной семье и их изъяли по объективным показаниям, они вынуждены смириться со случившимся, однако их кровные родители не перестают иметь для них значение. Детям важно знать, что их родители и родственники живы и не испытывают к ним плохих чувств. Для ребенка то, что его родители приходят к нему и общаются с ним, означает, что он все-таки важен для семьи, в которой родился. Для приемных детей поддержание контактов с кровной семьей означает, что он не стал для родственников «врагом» из-за того, что живет с другой семьей. В конечном итоге все это поддерживает в ребенке внутреннее ощущение права на благополучную жизнь и принятие близкими взрослыми.

В семьях, где родителям была свойственна социальная беспомощность (например, алкогольные семьи), но не было жестокого обращения и сохранялась привязанность между родителями и детьми, дети могут принять на себя «родительскую» ответственность за своих несостоятельных взрослых. Они начинают ощущать себя «маленькими взрослыми» и психологически становятся «родителями» для своих родителей: заботятся о них, переживают, пытаются контролировать. Таким детям особенно важно убедиться в том, что с их родителями все хорошо.

Кроме того, под «кровной семьей» подразумеваются не только родители, но и представители расширенной семьи, которые могут быть социально сохранны: бабушки, дедушки, тети, дяди. Эти люди могут в дальнейшем помогать ребенку в жизни. Также это позволяет сохранить семейную идентичность ребенка. Сохранение родственных связей и позитивных представлений о своей семье в целом позволяет использовать этот ресурс для реабилитации ребенка, дает ему возможность воспринимать себя как хорошего, достойного члена своей семьи, у которого есть в жизни цель – сохранение и поддержание достоинства своего Рода.

 

Почему родители не навещают своих детей?

Кровные родители, в свою очередь, после изъятия ребенка из семьи в большинстве случаев испытывают, во-первых, защитную агрессию по отношению к социальным службам, милиции и в том числе к представителям учреждения, где находится ребенок. Никто из родителей не считает изъятие ребенка из семьи справедливым. Исключение составляют только те проблемные семьи, которые сами в сложной жизненной ситуации обращаются за социальной помощью, в том числе с просьбой о помещении ребенка в учреждение на короткий срок. Во-вторых, несмотря на то, что кровные родители пытаются сделать хорошую мину при плохой игре, они все равно чувствуют себя опозоренными (неполноценными, несостоятельными): общество признало их неспособными быть родителями. И поскольку большинство из этих людей – личностно незрелые, им свойственна инфантильная реакция обиды: «Ах, мы недостойны?! Ну и пожалуйста, сами воспитывайте моего ребенка!» Некоторые родители действительно испытывают стыд и вину перед своими детьми, и это – третья причина, по которой родители могут не навещать своего ребенка в детском доме. Некоторые родители искренне могут полагать, что другие люди позаботятся о их ребенке лучше, чем они сами, и даже что их ребенку будет без них лучше. В-четвертых, они могут думать, что ребенок забыл их и не нуждается в них, особенно если ребенку нашли другую семью. Пятая причина: эти люди не имеют представления о том, что испытывает ребенок, оставшись без родителей, и какое значение для него имеют сведения о них и их внимание, сохранение контакта с ними. Это пять подлинных причин того, почему родители не посещают своих детей в детских домах. То, что «родители пьяные, а в пьяном виде их в детский дом не пускают», – это внешняя ситуация, а фактически для родителей это предлог избежать столкновения с реальностью, в которой они действительно виноваты перед своим ребенком.

пример:

Мать девочки Лизы выпивала, плохо заботилась о ребенке, но никогда не била дочь. Лиза была одаренной от природы, и в восемь лет, попав из детского дома в приемную семью, стала посещать кроме обычной школы балетную и музыкальную, и везде добилась успехов. В обычной школе она была отличницей, в балетной и музыкальной участвовала в концертах и выступлениях. При этом у девочки сохранялась привязанность к кровной матери, для нее важны были регулярные встречи с ней, которые организовывали службы опеки по согласованию с приемной семьей. Когда у Лизы было важное выступление в одном из концертных залов Москвы, девочка позвонила кровной матери и пригласила ее прийти. Во время разговора мать была трезвой, приняла близко к сердцу успех дочери и приглашение, обещала быть на концерте. В день выступления дочери она собрала компанию друзей, напилась и на концерт не пришла…

комментарий:

У некоторых людей может возникнуть вопрос: зачем «тянуть кота за хвост», зачем травмировать ребенка искусственным поддержанием контактов с матерью, которая «безнадежна»?! Но, во-первых, девочке, которая была сильно привязана к матери, требовалось время, чтобы принять ситуацию расставания. Кроме того, Лизе было важно самой убедиться в том, что нет перспектив в отношениях с матерью. Также ей было очень важно, что ни приемная семья, ни социальные службы не препятствовали ее контактам. Для нее это означало их поддержку и понимание, с одной стороны, с другой – показывало, что нет никаких внешних препятствий, что все дело действительно в позиции матери и в состоянии ее здоровья. Девочка еще не осознавала, что они с матерью теперь принадлежат к разным социальным слоям и их жизненные пути расходятся. Она пыталась, как могла, сохранить связь с ней, и постепенно убеждалась, что это невозможно, и никто из ее окружения не виноват в этом.

 

Общение ребенка с семьей: чем могут помочь или помешать представители детских домов и социальных служб?

В большинстве случаев кровные родители не стремятся активно общаться со своими детьми в детских домах – выше мы называли истинные причины этого. Хотя нередко возникает искушение объяснить их поведение тем, что «у этих людей нет ничего святого», «им наплевать на ребенка», «лишь бы водку пить» и т. п. Но правда состоит в том, что физиологическая зависимость от спиртного у социально неблагополучных родителей является вторичной. Первичны – психологическая незрелость и личностные проблемы, с которыми такие люди предпочитают «справляться» при помощи алкогольного избегания. Это разрушает их жизнь и жизнь их близких, и сильнее всего страдают дети. Проблема не в том, что они не любят своих детей. Они не способны заботиться, быть ответственными, справляться с трудностями – это общая жизненная позиция, и в том числе она выражается в родительской несостоятельности.

Это объяснение никоим образом не оправдывает ущерб, который неблагополучные родители наносят своему ребенку. Но «объективность» и «агрессивность» – это разные позиции по отношению к этим людям со стороны общества. Речь идет не о том, чтобы оправдывать и романтизировать ситуацию с неблагополучными семьями. Если мы по-настоящему хотим помогать детям, надо помнить, что для ребенка родители – это в каком-то смысле часть его самого. Поэтому очень важно, как взрослые, которые общаются с ребенком, воспринимают его родителей. В данном случае через отношение к родителям проявляется уважение заботящихся взрослых к ребенку, в том числе к его чувствам. Агрессия по отношению к кровной семье ребенка, по сути, является отвержением его самого и приносит негативный педагогический эффект.

Когда между ребенком и кровными родственниками есть привязанность и когда семья может быть доступна для контакта, конструктивной будет следующая последовательность действий сотрудников детского дома:

1. Сообщать родителям об успехах ребенка, о его положительных чертах, а также подчеркивать, что для ребенка важны их посещения (без излишней драматизации). То есть в целом дать понять родителям, что они имеют значение для ребенка, и что сотрудники учреждения понимают, что для родителей тоже имеет значение, что происходит с их дочерью или сыном.

2. Ставить четкие условия посещений: родители обязаны приходить в установленное время трезвыми и вести себя вежливо по отношению к сотрудникам детского учреждения и к ребенку.

3. Назначать даты прихода для родителей и проявлять в этом инициативу. Например, социальный работник может позвонить, напомнить про договоренность о посещении и спросить, придут ли родители.

Очевидно, что положительная инициатива со стороны сотрудников детского дома адекватна в отношении тех семей, которые относительно социально сохранны и не проявляют агрессии по отношению к сотрудникам учреждения и ребенку.

Последовательное поведение сотрудников должно проявляться в неизменности требований, твердом соблюдении благожелательной линии – и в тоже время они должны удерживать границы при общении с семьями. Не стоит использовать лишение ребенка встреч с его кровными родственниками как дисциплинарный метод воздействия. Это причинит ребенку душевную боль и ожесточит его. Существуют другие воспитательные меры, более адекватные, чем шантаж родительским вниманием для ребенка, который и так его лишен. Также, если родители не приходят вовремя или пропускают встречи, это

не может быть причиной для лишения их общения с ребенком в дальнейшем. Цель сотрудников детского учреждения – добиться, чтобы родственники соблюдали все правила, установленные администрацией, и поддерживали контакт со своим ребенком.

 

Что делать, если родственники не приходят?

В том случае, если родители забыли или приходить не собираются, социальный работник должен постараться узнать об этом заранее, тогда он успеет предупредить ребенка, чтобы тот не ждал напрасно. Также важно в этом случае соблюдать вежливость. Слова «Твоя мама, как обычно, напилась, поэтому не придет к тебе. Водка же ей важнее, чем ты!» ранят ребенка. Кроме того, они дадут ему повод сорвать вызванную ситуацией боль на сотрудниках учреждения. Та же самая информация может быть подана иначе, в сочувственно-уважительном ключе: «Я звонила твоей маме, и по разговору поняла, что она не сможет к тебе в этот раз прийти», – и если ребенок спросит, почему, ответить: «Судя по разговору, может быть, она пьяна. Мне очень жаль». Такое отношение смягчит чувство стыда, которое испытывает ребенок из-за поведения матери, облегчит его огорчение из-за того, что встреча не произойдет, и окажет ребенку возможную в такой ситуации поддержку.

 

Что делать, если родственники приходят не вовремя или ведут себя агрессивно?

Нарушение установленных правил – это борьба за контроль в ситуации, и, по сути, – конфликтное поведение. Степень агрессивности может варьироваться и зависит от психиатрического статуса, степени алкоголизации и криминальности родственников детей.

В тяжелых случаях, когда родственники ребенка идут на открытый конфликт, употребляют ненормативную лексику и угрожают сотрудникам детского дома, необходимо немедленно вызвать охрану. Перед тем, как удалить их с территории детского дома, важно вежливо и внятно поставить их в известность о том, что весь ход общения с ними протоколируется, и в дальнейшем эта информация предоставляется в милицию и в органы опеки. В том числе можно сказать, что в учреждении установлены видеокамеры (даже если их нет). При взаимодействии с агрессивными родственниками нужно периодически напоминать им, что мнение сотрудников учитывается в суде в ходе решения вопроса о восстановлении/лишении родительских прав и о порядке общения с ребенком. Кроме того, каждый раз сообщать, что из-за агрессивного поведения родственники могут лишиться возможности общаться со своим ребенком, а за угрозы в адрес сотрудников будут нести уголовную ответственность, поскольку эти угрозы будут зафиксированы и переданы в милицию. В том случае, если агрессивное поведение кровных родственников повторяется дважды и предупреждения не действуют, сотрудники вправе прекратить встречи. При этом они имеют полное моральное право сказать ребенку о том, что происходило, и что встречи прекращаются по вине самих родственников.

В менее тяжелых случаях кровные родственники могут вести себя как так называемые «контролеры»: высказывать замечания по поводу того, как ребенок одет, что он ест, предъявлять претензии относительно уровня знаний ребенка и выяснять, не обижает ли кто его. Такие родственники могут угрожать сотрудникам, что напишут на них президенту, мэру и т. п. Поэтому очень важно в социально-психологических заключениях отражать состояние ребенка на момент изъятия из семьи и травматические последствия семейной депривации для ребенка – чтобы стало очевидно, какой ущерб был нанесен развитию ребенка в семье и как меняется ситуация за время жизни в детском доме. Также важно очень четко сформулировать условия, при которых родственники смогут встречаться с ребенком; необходимо вести протоколы встреч, писать отчеты по результатам встреч о поведении родителей, фиксируя в них, в числе прочего, позицию сотрудников детского дома. В дальнейшем все эти документы могут подтвердить необоснованность претензий такого рода, если они возникнут. В целом это отразит положение дел, при котором сотрудники детского дома честно действуют в интересах ребенка, а поведение кровных родственников некорректно.

Самый мягкий случай нарушения правил – когда родственники не держат временные рамки. Например, если они периодически приходят до или позже назначенного времени, в другой день и т. п. Это может объясняться как последствиями алкоголизма (нарушенное восприятие времени, неорганизованность), так и личностными особенностями (слабость эмоционально-волевой сферы, депрессивное состояние и т. д.). Бывает, что родственники приходят в момент, когда организовать встречу с ребенком по объективным причинам невозможно – он спит или уехал на экскурсию, учится и пр. В этом случае родителям нужно объяснить ситуацию, попросить написать записку ребенку о том, что они еще придут в приемлемое время, взять гостинцы и пообещать передать их ребенку. Практика показывает, что таким образом можно добиться успеха, и проблемные и неуверенные в себе родители могут научиться приходить вовремя. У них снимается страх социального осуждения и того, что им не дадут общаться с ребенком. При описанных действиях сотрудников в родителях поддерживается мотивация к позитивным изменениям. Это может стать первым шагом к тому, чтобы они изменили свой образ жизни и попытались восстановиться в родительских правах.

Сохранение эмоциональных связей, привязанности, потребности в самоуважении крайне важно для нормального личностного развития ребенка. Кроме того, модели социальных отношений, которые ребенок усваивает, в том числе из отношения к нему со стороны заботящихся взрослых, также влияют на его последующую адаптацию в обществе. Поддержание связей с кровными родственниками приемлемым и безопасным для ребенка образом – очень важная часть его социальной реабилитации.

 

Что делать, если ребенок плохо себя ведет после визитов родственников?

Достаточно часто после общения с кровными родственниками дети могут печалиться или вести себя хуже, потому что они переживают за свою семью, и встреча «выводит на поверхность» внутренние переживания утраты. Однако с течением времени ребенок привыкает к стабильности встреч и к новому положению вещей в своей жизни: он постоянно живет в детском доме, но у него есть семья, которая с ним встречается, например, раз в месяц. Негативные переживания просто проявляются таким образом, а не вдруг возникают. Если персонал заинтересован в том, чтобы помочь ребенку, то встречи будут сохранены, а с чувствами ребенка должна проводиться отдельная терапевтическая работа. Одной из форм такого рода работы является составление уже упомянутой нами индивидуальной «Книги жизни» ребенка, в которую заносятся все события его жизни, и это становится поводом для обсуждения чувств ребенка. Задача специалистов – помочь ребенку справиться с чувством утраты и связанными с этим болью и гневом, чтобы ребенок не брал на себя ответственность за происшедшее и не считал, что он «плохой», поэтому его семья от него отказалась. Многолетний опыт работы с детьми в учреждениях показывает, что сохранение контактов ребенка с семьей в сочетании с индивидуальной реабилитационной работой в конечном итоге приводит к стабилизации поведения ребенка, улучшению его эмоционального состояния и формированию положительного отношения к сотрудникам учреждения. Когда ребенок видит, что воспитатели стараются сохранить его семейные связи и корректно ведут себя с его родственниками, это укрепляет его доверие к взрослым.

Дети, попав в учреждение, зачастую начинают чувствовать себя «объектом», который перемещают и обезличивают, а социальное окружение они воспринимают как враждебную среду. Личное отношение, внимание к чувствам ребенка показывает ему, что он имеет значение для окружающих. Это помогает ребенку сохранить свою индивидуальность и снижает его социальную враждебность.

примеры:

пример успешного взаимодействия с кровными родственниками

Мальчик Саша в шесть лет попал в детский дом из кровной семьи. Поводом для изъятия стало пренебрежение нуждами ребенка. Мать выпивала, приводила ребенка в детский сад чумазого, дважды забывала вовремя забрать из садика. Работники детского сада пожаловались в органы опеки, при посещении инспекция обнаружила антисанитарные условия, отсутствие еды в холодильнике, при втором и третьем визите ничего не изменилось, в результате было принято решение, что ребенок будет изъят. При этом между матерью и ребенком была прочная позитивная привязанность: мальчика никогда не били, у него дома были свои вещи, свои игрушки и т. д. При попадании в детский дом ребенок не был агрессивен, но очень скучал по маме. Когда представители детского дома позвонили маме и спросили ее, в какой день она хотела бы навестить ребенка, сначала она была очень напряжена и боялась какого-то подвоха, потом все-таки ответила, что если для нее это возможно и нет никаких запретов, то она хотела бы приехать. В результате сотрудники договорились с мамой о времени ее прихода в детский дом, предупредили ее о правилах: что она должна прийти трезвой и вовремя. Она пришла вовремя и в совершенно адекватном виде, держалась вежливо, но была скованна и напряжена с сотрудниками. Ребенок очень обрадовался, они хорошо общались, разговаривали, вместе рисовали. Потом сотрудники рассказали маме про то, как Саша живет в детском доме, как себя чувствует, чем занимается. Показали рисунки мальчика, его поделки. Мама была очень тронута не только тем, что признается значимость для нее успехов ее ребенка и что ей рассказывают об этом, но и спокойным уважительным тоном общения с ней самой.

Встречи с мамой стали регулярными, она всегда приходила вовремя и очень ценила то, что к ней относятся «по-человечески». После того, как общение с мамой стало регулярным, Саша успокоился, его поведение стало более ровным, отношение к персоналу улучшилось. Однажды он так и сказал социальному работнику, который организовал его встречу с мамой: ««Спасибо, я вас люблю!» Мама проходила курс социальной реабилитации и через полгода подала на восстановление в родительских правах.

комментарий:

Очевидно, что далеко не все истории заканчиваются так положительно, это скорее исключение, чем правило. Однако для детей крайне важно сохранение связи с их семьями и убежденность в том, что сотрудники учреждения не препятствуют этой связи, что они сочувствуют им в их нелегких переживаниях.

пример взаимодействия с агрессивными родственниками

Девочка четырех лет попала в детский дом от одинокой мамы, ограниченной в правах из-за психиатрического заболевания и алкоголизма. Мать была признана недееспособной, девочка жила в детском доме несколько месяцев, и ей достаточно быстро нашли кандидатов в приемные родители. Внезапно появились кровные родственники, которые жили в Москве в течение четырех лет, знали о том, что происходит в семье их родственницы и не принимали никакого участия в судьбе девочки. Органам опеки показалось странным их «бурное» желание взять под опеку девочку, которая после признания матери недееспособной стала единственной владелицей трехкомнатной квартиры в центре Москвы. Пришедшие на встречу с девочкой в детский дом родственники вели себя крайне агрессивно. Девочка их боялась, шепотом сказала сотрудникам, что не хочет к ним идти. В какой-то момент дядя, положив татуированные кулаки на стол, сказал одной из сотрудниц: «А тебе здесь сидеть не обязательно! Хочешь, чтобы я голову тебе разбил?!» В ответ на это сотрудница спокойно и твердо объяснила ему, что все его слова фиксируются, и он будет нести за них уголовную ответственность, а также что мнение сотрудников детского дома учитывается в суде при решении вопросов об опекунстве над ребенком. После этого дядя был вынужден сменить тон и выражать свою враждебность только взглядами и сопением. Судом этой семье было отказано в праве на опекунство на основании того, что эти люди не помогали ребенку, когда девочка была в трудной жизненной ситуации, хотя знали о бедственном положении семьи, и заинтересовались девочкой только после возникновения перспективы распоряжаться ее имуществом (квартирой). В отличие от кровных родственников кандидаты в приемные родители собирались забрать девочку к себе, а квартиру оставить в пользовании недееспособной матери без права последней сдавать жилую площадь. Милиция контролировала ситуацию с квартирой, что в результате было безопасно для не совсем адекватной матери: она, таким образом, не могла стать объектом криминального интереса, при этом ей было где жить. Девочка, достигнув совершеннолетия, вступит в права наследства и дальше будет решать вопрос о размене квартиры, чтобы и она, и ее больная мать имели собственное жилье.

комментарий:

Если бы целью социальной службы было избегание неприятностей, было бы достаточно не вмешиваться в ситуацию, «сдав» ребенка агрессивным родственникам. Но представителям детского дома важно было защитить интересы ребенка, не пострадать самим и проявить гуманность в отношении матери ребенка, ограниченной в правах по болезни. Оказалось, что дать отпор наглому поведению не так уж невозможно. Знание сотрудниками своих прав и прав своих оппонентов, а также отсутствие личной агрессии привело к тому, что родственники довольно быстро сообразили, что им стоит действовать в рамках закона и не позволять себе лишнего. Очевидно, что ситуации бывают разные и степень риска сотрудникам приходится взвешивать.

В данном случае сотрудники обосновали отказ на право общения родственников с девочкой тем, что те вели себя неадекватно, что у девочки нет к ним привязанности и что их интерес носит явно меркантильный характер. Надо отметить, что, получив отказ в праве на опеку, эти люди больше никогда не проявляли интереса к девочке и никак не мешали приемной семье.

 

Глава 7

Детское «желание» и «нежелание» попасть в приемную семью

Все дети в первое время после попадания в детский дом переживают утрату и трудности адаптации на новом месте. С течением времени острая тоска по кровной семье сменяется привыканием к ситуации. И если нет шансов вернуться в кровную семью и при этом ребенок знает, что из детского дома некоторые дети уходят в приемные семьи, – через какое-то время он может начать выражать желание попасть в приемную семью. Это только один из признаков готовности ребенка перейти в приемную семью. Сам процесс устройства требует более детального подхода и последовательной подготовки ребенка. Об этом мы будем подробно говорить в 3-й части книги, здесь же рассмотрим значение самого по себе выражения ребенком желания или нежелания попасть в замещающую семью. Высказанный ребенком интерес – это первый шаг, поскольку ребенок хочет попасть в некую «идеальную» семью, по сути – в идеализированный вариант своей кровной семьи. Он или она совершенно не представляет себе, что это будут новые в его жизни люди, с которыми надо будет сначала познакомиться, потом привыкнуть к совместной жизни, и только потом появится взаимная привязанность. Дети могут ожидать, что при попадании в семью любовь возникнет сразу, и мама будет самая красивая, а папа самый сильный и добрый. Что они будут покупать своему ребенку подарки, всегда будут его понимать и никогда не будут его ругать. Несмотря на наивность, эти мечты по сути своей очень похожи на ожидания приемных родителей: встретить чудесного малыша, которого они будут любить, а он будет их слушаться, радовать своим хорошим поведением и успешно ходить в школу. Переживания приемных семей и их детей схожи с ситуацией у молодоженов в период «медового месяца». В реальности в процессе адаптации семьи и ребенка друг к другу идеализированные ожидания переходят в реалистичные представления и взаимную привязанность.

Желание пойти в семью возникает у детей, у которых не разрушена потребность в привязанности, есть запас доверия к взрослым и есть позитивные представления о жизни в семье (не обязательно из собственного опыта).

Однако это свойственно не всем детям. Активно или пассивно сопротивляться семейному устройству будут дети, у которых:

– серьезно нарушено формирование привязанности;

– в опыте присутствует систематическое жестокое обращение в семье;

– имеется долгий опыт самостоятельной жизни на улице (беспризорники, «бегунки»);

– сильная привязанность к кровной семье;

– наступила так называемая фаза эмансипации от семьи (подростки).

Для первых двух категорий семейное устройство возможно после реабилитационной работы. В двух последних случаях шансы невелики, но все зависит от конкретной ситуации. При этом важно понимать, что испугаться перспективы устройства в конкретную семью может и ребенок, который на самом деле этого хочет. Утрата стабильности, попадание в ситуацию полной неизвестности, зависимость от незнакомых людей, боязнь повторения негативного прошлого опыта – все эти чувства хорошо понятны любому взрослому человеку, которому приходилось переживать жизненные травмы. Очевидно, что речь идет не о «нежелании» как таковом, а о страхе повторения плохого. Для того чтобы помочь ребенку справиться с этими чувствами, нужна работа специалистов (психологов, социальных работников). Очень важно уметь отделять страх потерпеть фиаско от подлинной неготовности ребенка пойти в семью, потому что это может стать решающим фактором в жизни ребенка. И ответственность здесь целиком лежит на специалистах, работающих с детьми.

 

Глава 8

Приемная семья: «за» и «против»

Сама по себе идея семейного устройства очень важна и на первый взгляд кажется совершенно бесспорной. Однако трудности, сопряженные с процессом семейного устройства, связанные с ним риски и неудачи вызывают вполне законные сомнения и даже возражения. Говоря о возражениях и сомнениях, стоит признать, во-первых, важность учета и минимизации рисков, связанных с семейным устройством, а также понимать степень ответственности взрослых, желающих помочь детям. Жизнь показывает, что одного благого намерения недостаточно. Необходим профессиональный подход.

Ни у кого не вызывает сомнений, что у каждого ребенка должен быть свой дом и семья, близкие любящие взрослые. Но путь от момента устройства ребенка в семью до возникновения прочных взаимных чувств и ощущения, что родители и ребенок действительно стали семьей, может оказаться достаточно долгим и непростым. Здесь все происходит так же, как и в любой другой области человеческих взаимоотношений: создание собственной семьи, дружба, партнерство… Например, учет культурного контекста и личной истории играет важную роль при вступлении людей в брак. Люди с опытом семейной жизни знают, что «одной любви недостаточно» и повседневные отношения – это труд. Сторонники идеи о том, что приход приемного ребенка в семью ничем не отличается от рождения своего собственного, тем самым подразумевают, что теплые родственные чувства у ребенка и родителей возникнут автоматически и немедленно, а разный жизненный опыт родителей и ребенка не имеет никакого значения. При этом родители, вырастившие своих детей, знают, что всех детей они любят по-разному, и палитра чувств может быть весьма разнообразной. Приемный ребенок – это человек, переживший жизненную катастрофу. Утрата дома и семьи, родительская депривация – даже если не оставляют следа в осознанных воспоминаниях (как в случае с «отказниками»), не становятся от этого менее реальными и не утрачивают своих разрушительных последствий для жизни и развития ребенка. Приемная семья сталкивается с двумя задачами: с одной стороны, это исправление травматических последствий, с другой – выстраивание отношений с ребенком, которые по сути своей можно приравнять ко «второму рождению» в новой семье. Делать при этом вид, что семьи, в которой ребенок родился, просто не было, в большинстве

случаев невозможно, а кроме того, это просто неправда. Задача близких взрослых – помочь ребенку сохранить свою личную идентичность и сформировать идентичность семейную. В жизни каждого человека близкие – это те, кто помогают пережить беду, если она случилась, разделяют болезненные чувства и помогают понять происшедшее. Приемный ребенок нуждается в поддержке, причем, в отличие от взрослых людей, он не имеет возможности выбора и не знает, как попросить о такой помощи. Приемная семья – это настоящая семья, в которой ребенок может стать родным. Но есть вещи, которые отличают приемную семью от кровной, и игнорировать это – значит подвергать приемную семью риску разрушения (подробно о рисках семейного устройства см. часть 3, главу «Что может мешать успешному семейному устройству»).

Сомнения могут сослужить полезную службу, если стремиться их учитывать и разрешать. Это входит в профессиональную задачу помогающих специалистов сферы семейного устройства (психологов, социальных работников, педагогов). Большинство приемных родителей обладает большим запасом любви и доброты, а также опытом воспитания детей. Однако есть вещи, которые не укладываются в их жизненный опыт. Знания о закономерных рисках семейного устройства родители могут получить в ходе подготовки – тренинга для приемных родителей. В дальнейшем решать конкретные проблемы, возникающие в отношениях с приемным ребенком, родители смогут при помощи обращения за консультациями и услугами по сопровождению.

Противниками семейного устройства зачастую становится персонал детских домов и органов опеки, люди, которые знают об опыте возврата или ретравматизации детей в приемных семьях. Их позиция примерно такова: «Лучше пусть дети живут в детских домах, чем морочиться с семейным устройством». Но фактически это означает, что не стоит делать то, что сложно. И если бы в жизни люди придерживались таких взглядов, то никто бы не женился, не поступал в вузы и вообще не делал бы никаких дел, в которых есть риск неудачи. Риск неудачи есть во всем. Любое развитие – это преодоление. Преодолеть травму утраты семьи и дать второй шанс в жизни для ребенка – действительно трудно. Но это то, ради чего взрослым стоит прилагать усилия, потому что по сути это и есть настоящее родительство: спасти, вырастить и сделать жизнеспособным ребенка, пережившего крушение семьи. Мнения скептиков в этом процессе полезны, поскольку подтверждают необходимость ответственного и профессионального подхода в решении вопроса семейного устройства детей.

Для ребенка удачное семейное устройство – шанс обрести дом, семью и нормальное качество жизни. Говоря профессиональным языком, благодаря семейному устройству происходит полноценная эмоциональная и социальная реабилитация ребенка, недостижимая никаким другим путем.

Для семьи это возможность стать родителями и помочь ребенку.

Для общества профессиональное семейное устройство означает повышение уровня ответственности за социальные процессы, гуманизацию и сплочение. В трудных социально-экономических условиях люди зачастую ожесточаются и забывают о том, что ни экономика, ни правительство не влияют на качество человеческих взаимоотношений. Игнорируя увеличение количества несчастных и озлобленных людей вокруг себя («меня это не касается», «такая у них судьба», «этим должно заниматься государство» и т. д.), люди формируют негативную социальную среду, в которой потом живут. Хочется верить, что наша страна и люди в ней достойны лучшего. Помощь детям-сиротам – вполне конкретный и действенный вклад в социальное благополучие нашего общества. Человеческие отношения между людьми зависят только от самих людей.

На уровне государства хорошо развитая система семейного устройства, включающая в себя подготовку и сопровождение семей с детьми, является профилактикой социального неблагополучия и, в конечном итоге, выгодна экономически и политически.