Реальные-то русские цари казнили своих сыновей куда как часто. А вот в русской сказке царь казнить своего сына не может. В остальном власть сказочных царей абсолютна. Сказочные цари казнят направо и налево. Любые их приказания, включая абсурдные, выполняются беспрекословно. Но убить собственного сына – нет, сказочный царь убить сына не может. Общеизвестный тому пример – пушкинская «Сказка о царе Салтане». Салтан сажает царицу с царевичем в бочку именно потому, что нельзя царевича казнить. Бросает бочку в море – с этого-то и начинаются приключения.

Есть еще одна категория сказочных персонажей, которые не могут быть казнены сказочным царем. В разных сказках персонажи эти зовутся по-разному: Леший Мужик, Богатырь Никанор или, что особенно трогательно, Мужичок руки железны, голова чугунна, сам медный, хитрец, важный человек.

Эти персонажи волшебные. Леший Мужик колдовским каким-то образом расставляет ловушки на пушного зверя. Богатырь Никанор не знаете себе равных в бою. Мужичок руки железны – так тот и вовсе волшебник и непревзойденный мастер всех на свете ремесел. Каждого из этих персонажей царь сажает в тюрьму, опасаясь конкуренции. Ну просто не может же у какого-то Лешего Мужика быть соболей больше, чем у самого царя. Не может же свободно гулять по свету богатырь, который один сильнее всего царского войска. А от железнорукого волшебника и вовсе можно ждать какой угодно беды.

Однажды царю предоставляется случай пленить волшебного соперника, и царь этим случаем пользуется.

Надобно понимать, что никакого закона, запрещающего казнить Лешего Мужика или Богатыря Никанора, не существует. Царь и хотел бы казнить своего волшебного соперника, но не может сделать этого чисто физически. Попробуйте-ка вы отрубить чугунную голову от медного тела. Попробуйте-ка вы казнить богатыря, которому ни один из царских слуг не может нанести даже малейшей царапины. В каком-то смысле все эти Лешие Мужики и Богатыри Никаноры – родные братья Кощея Бессмертного, которого поймать-то можно, но убить – нельзя. Разница только в том, что Кощей скорее злокозненный, а Леший Мужик, Богатырь Никанор и Чугунноголовый Железнорук – положительные персонажи.

И вот Леший Мужик (или Богатырь Никанор) сидит в башне. Башня железная, решетки особым образом укреплены, дверь завалена камнями, полк солдат башню охраняет… Но стоит только кому-нибудь принести Лешему ключик, отломать от Никаноровой темницы одну досочку или подать Железнорукому сквозь решетку стакан воды – как тут же волшебные герои наливаются волшебной силой, разрушают свою темницу до состояния щебня и уходят, перебив по дороге всех царских воинов, пытающихся побегу воспрепятствовать.

Разумеется, ключик приносит, досочку отламывает и воду подает царевич. Любого другого просто казнили бы за эдакое пособничество врагу и эдакий подрыв государственного строя. Но царевича, как мы выяснили, казнить в сказках почему-то нельзя – даже за государственную измену.

Царевича отправляют в ссылку. Это наказание еще пару сотен лет назад считалось чуть ли не страшнее смерти. От смерти оно отличалось только своей обратимостью, хотя и смерть в сознании сказочника не столь уж необратима.

Итак, мы имеем волшебного преступника в бегах и еще одного ссыльного преступника, который сослан за то, что помог волшебному преступнику уйти в бега. Мы имеем царевича, который наказан за то, что помог наказанному. Это и есть принцип удвоения наказаний. В русской сказке если за одно и то же наказаны не один, а двое, то этакое вот удвоенное наказание непременно приводит обоих наказанных к счастливому концу.

Надо ли говорить, что в безнадежных царевичевых странствованиях Леший Мужик, Богатырь Никанор или Чугунноголовый Железнорук будут царевичу помогать? Они будут обеспечивать питание царевича посредством подаренной ему скатерти-самобранки. Они дадут царевичу информационную поддержку посредством волшебного зеркальца, которое знает все на свете. Они напоят царевича такой волшебной водкой, что тот и сам станет могучим богатырем. Изрядно окрепший царевич при помощи хитростей Лешего Мужика или силы Богатыря Никанора победит, разумеется, девятиглавого морского змея, освободит от матримониальных притязаний морского царя прекрасную царевну, женится на ней, получит в приданое царство. И в некоторых вариантах сказки – вернется домой, чтобы пристыдить отца, безвинно посадившего в тюрьму волшебного соперника и выславшего собственного сына просто за то, что он проявил милосердие к узнику.

Если бы уголовному преследованию за колдовство подвергся только Леший Мужик, Богатырь Никанор или Железнорукий, никакого счастливого развития сказка бы не получила. Если бы царевич не был наказан, то не отрубил бы девять голов змею, не женился бы на царевне, не приумножил бы богатств своих и вотчин.

И я утверждаю, что дело тут именно в двойном наказании. В русской сказке если наказать обласканного, то это кара. А если наказать наказанного (или друга наказанного), то это путь к спасению для обоих. Одно наказание – это наказание. Два наказания подряд – это награда. В русской сказке – как в математике: минус на минус дает плюс.

Я даже готов предположить, что средневековая традиция ни в коем случае не казнить преступника дважды зиждется не на гуманизме вовсе и не на вере в Провидение Божие. Традиция не казнить дважды, я думаю, основывается на принципиальном мифологическом нежелании удваивать наказание.

Потому что человек, казненный единожды, умер, а человек, казненный дважды, воскрес.