На дачу на Карельский перешеек под Санкт-Петербургом ты не только сейчас рвешься каждый год с завидным упорством. Ты с младенчества туда рвалась. И всякий раз летний переезд на питерскую дачу связан был для тебя с какими-нибудь открытиями. Когда тебе было два года, например, ты впервые открыла для себя существование разных рас. Прежде ты никогда не видела чернокожих людей. Мы вошли в купе, а там сидели двое африканских студентов. Ты не то чтобы испугалась, ты опешила, и даже выронила мешочек с игрушками, который держала в руках. Надо отдать должное африканским студентам: они, увидев твою растерянность, сразу стали улыбаться тебе белозубыми своими улыбками, а один из них нагнулся, стал помогать тебе собирать рассыпавшиеся игрушки и сказал:

– Не бойся, это я просто забыл сегодня утром умыться.

С тех пор у тебя появился аргумент в пользу отказа от умывания по утрам:

– А разве те дяди в поезде были грязные и некрасивые? Разве люди некрасивые оттого, что черные?

Полагаю, ты прекрасно знала, что дело не в умывании, а в разнице между расами. Ты не знала слова «толерантность», но, боюсь, прекрасно знала, что принципиальную папину расовую толерантность можно лихо использовать, чтобы не мыться и не чистить зубов. Я говорил:

– Варя, не морочь мне голову, иди умывайся!

– А разве можно кричать на детей?

Полагаю, ты знала, что вить из меня веревки можно не только посредством разговоров о расовом равноправии, но и посредством разговоров о неприемлемости домашнего насилия.

Боюсь, поездка на дачу всякий раз учила тебя как-нибудь по-новому вить из меня веревки или еще чему-нибудь вредному.

Когда тебе было три года, например, нам все еще удавалось скрывать от тебя, для чего существуют на земле конфеты. Ты буквально не знала, что с конфетами делают, но знала уже, что старшему брату Васе конфеты для чего-то нужны. И вот перед самым отъездом на дачу добрая продавщица в магазине подарила тебе леденец на палочке.

– Спасибо, – сказала ты, вежливо принимая подарок, – мне леденцы не нужны, но я отвезу леденец брату Васе.

Это было еще утром в день отъезда, и весь день ты не расставалась с леденцом. Ты приехала с леденцом в руке на вокзал, сидела с леденцом в купе на кушетке и перед сном пошла с леденцом в туалет.

Наверное, ты пока не представляешь себе, как непросто сходить в туалет в поезде с маленьким ребенком. Просто поверь – это трудно. Мама застегивала штаны, следила, чтобы ты не хватала унитаз чистыми руками, ты вертелась… Одним словом, ты уронила леденец в горшок, печально посмотрела, как лежит леденец в горшке, и проговорила:

– Это же Васечкин леденец. Не спускайте воду. Это же Васечкин леденечик!

– Варя, но мы же не можем достать леденец из горшка, – сказала мама и спустила воду.

Леденец пропал навсегда, а ты принялась рыдать, и рыдала довольно долго. А на следующее утро, когда увидела брата Васю, разрыдалась снова:

– Васечка, я уронила твой леденец. В горшо-о-ок! Тебе, наверное, был очень нужен ледене-е-ец!

Тут тронутый слезами сестры Вася стал объяснять, что леденец, в общем, хорошая, конечно, вещь, но можно ведь купить другой леденец, а можно и вообще обойтись без леденца. Вася вообще имеет обыкновение увлекаться своими аргументами. И тут он увлекся. И не заметил хитроумной ловушки.

– А зачем тебе леденцы? – спросила ты как бы между прочим, мгновенно перестав плакать и приготовившись внимательно слушать ответ.

– Я их ем, – отвечал тоже как бы между прочим Вася.

– Ешь леденцы?! – Ты была несомненно шокирована гениальной простотой ответа. – Они что, вкусные?

– Ну, – юлил Вася, – они на вкус взрослого вкусные, и, когда ты вырастешь, тебе тоже будут нравиться леденцы.

– Они сладкие, горькие или соленые?

– Сладкие, – обреченно отвечал Вася, Вася не умеет врать.

– О! – Надо было видеть, как ты сказала это «о». – Я люблю все сладкое. Дедушка, купи мне и Васечке леденцов.

Дедушкины аргументы про то, что леденцы предназначаются только для больших, были элегантно отбиты твоим контраргументом про то, что леденцы бывают большие, а бывают маленькие. И значит, большие леденцы – для больших людей, а маленькие леденцы – для маленьких.

– Варенька, у тебя зубки заболят! – отчаянно сопротивлялся дед.

Но ты настояла на леденце, съела его, зубки не заболели, и с тех пор ты точно знаешь, что предостережения взрослых – это совершенная ерунда, направленная на то, чтоб лишить тебя сладкого.