Ты, надо сказать, заметно повзрослела в то лето на даче с бабушкой, дедушкой и без родителей, когда тебе исполнилось пять. Хрестоматийное детство «от двух до пяти» действительно как-то мгновенно кончилось у тебя, как только тебе стало пять. Во-первых, долго не стригли, и на голове у тебя образовался огромный рыжий шар из непослушных локонов, которые ты запрещала чесать. Во-вторых, ты с гордостью сообщила мне, что научилась пить свежевыжатые соки, впрочем, пока только из мандаринов.

– Ты же хотел, папа, чтоб я разучилась пить сок из пакета и научилась пить свежий сок, – сказала мне ты по телефону. – Так вот, я научилась, и ты теперь привези мне соковыжималку, чтоб можно было делать сок из бананов, яблока и морковки.

В-третьих, ты стребовала с бабушки ночную рубашку, говорила, что похожа в этой ночной рубашке на девочку Венди из фильма про Питера Пэна, хотя, если честно, как тебя ни одевай, все равно в пять лет ты была похожа не столько на Венди из фильма про Питера Пэна, сколько на самого Питера Пэна. В-четвертых, ты научилась петь «индейскую песню», представлявшую собой заполошное улюлюканье. И исполняла ее каждый вечер перед сном.

В-пятых, ты стала гулять сама по себе. Километр от дома на озеро и обратно. Пока взрослые шли по дороге в обход соседских участков, ты норовила пройти напрямую, через участки дружков твоих Гоши и Яны, а потом – через лес одна. Твоя рыжая голова, просовываясь в приоткрытую калитку, у всякого нормального человека вызывала улыбку и возглас «Здравствуй, Варенька, заходи!». И ты бесконечно пользовалась своим обаянием, чтобы сократить путь на озеро и заодно насладиться самостоятельностью, когда идешь, вот такая маленькая девочка, по лесу одна.

И вот (помнишь ли?) был выходной день. Мы приехали из Москвы навестить вас, а вы на радостях демонстрировали лучшее, на что были способны. Старший Вася, учащийся специальной химической школы, мастерил взрывчатку из купленных в аптеке вполне себе простых ингредиентов и, взорвав взрывчатку, переходил к разговорам о деле ЮКОСа и правах человека, поскольку понимал, что родители всячески приветствуют его школьное прилежание и нарождающуюся гражданскую позицию. Младшая же ты садилась попой в лужу, залезала на дерево, качалась на качелях, горланила песни, поскольку не понимала, но чувствовала, что родители всячески приветствуют в твоем поведении проявления беззаботности и счастья.

Пришло время купаться. Нагруженные полотенцами, ластами, надувными игрушками и Васиными рассуждениями о демократии, мы направились к озеру. Едва выйдя за калитку, ты побежала со всех ног к Гошиному участку и исчезла из вида.

– Варя! – кричала вслед мама, непривычная еще к тому, что ты гуляешь сама по себе. – Варя, вернись!

Вася всячески успокаивал мать, объяснял, что это у сестренки такая новая игра – убегать одной на озеро, и ничего страшного, потому что потеряться на пути от дома до озера негде, и продолжал рассуждать об отсутствии различий между провозглашенной Кремлем суверенной демократией и самой что ни на есть азиатской диктатурой. Тебя нигде не было видно.

Мы немного волновались. Но минут через пятнадцать, когда мы пришли на озеро, ты встретила нас там с торжествующим видом:

– Здорово я научилась ходить одна? А видели вы, каких я нашла улиток, пока вас не было? А видели вы, какого я нашла дохлого лягушонка? Давайте возьмем его домой и будем в него играть.

– Нет, – решительно возразила мама, – мы не будем брать домой никого дохлого и ни в кого дохлого не будем играть.

К концу купания на озере появилась твоя подружка Яна, и вы вдвоем, приплясывая и подпрыгивая от того удовольствия, что доставляла вам самостоятельность, опять убежали по тропинке через лес и, видимо, через Янин участок. И мы опять немножко волновались, конечно, но успокаивали себя тем, что минут через десять найдем на Янином участке тебя, заберем домой и получим уважительную причину побеспокоить соседей и сократить обратную дорогу.

Когда мы пришли на Янин участок, Яна обедала, а тебя нигде не было. Ты, по словам Яны, ушла домой. При этом из дома нам навстречу пришла бабушка и спросила, где же Варя, которую пора кормить обедом. Мы были в ужасе. Нас бросало в холодный пот. Мы метались по лесу и кричали: «Варя! Варя!». Я думал: господи, лишь бы она нашлась, мы тогда всю жизнь будем водить ее за ручку. И тут…

– Мамочка! – раздался вдруг твой плач из большого куста в пяти метрах от Яниного дома. – Я здесь! Я перепутала тропинку. Перепутанная тропинка привела меня в куст, я в кусте заблудилась и не знаю теперь, как из куста выйти.