Когда у тебя стал качаться первый молочный зуб, ты расстроилась. Я, конечно, знал, что у детей около пяти лет начинают выпадать молочные зубы, но как-то забыл предупредить тебя об этом, и ты расстроилась.

Дело было довольно поздним вечером. Я пришел домой, а ты лежала уже в постели, выкупанная, одетая в пижаму и благоухающая шампунем «Кря-кря», который я нарочно покупал, поскольку мы с тобой в одинаковой степени являлись поклонниками этого карамельного запаха.

Обычно перед сном в постели ты грызла огурец или морковку и слушала, как мама, дедушка или кто подвернется под руку читал тебе про мышонка Пика. Обычно укладывание проходило счастливо или, во всяком случае, трогательно. Но только не на этот раз.

Когда я вошел в спальню, чтобы поцеловать тебя на ночь, ты держала в левой руке морковку, в правой руке огурец, но ни огурец, ни морковка не приносили радости. Ты по очереди облизывала то один овощ, то другой, не решалась укусить, а из глаз у тебя текли крупные слезы.

– Что случилось, Варенька? – спросил я, подумав, что ты, вероятно, поссорилась с мамой или с дедушкой.

– У меня шатается зуб! – сказала ты с таким лично в мой адрес укором, будто это я придумал, что у пятилетних детей выпадают зубы.

– Это же хорошо, Варька. – Я попытался обернуть трагедию в шутку.

– Не смейся, папа. – Ты была серьезна.

– Почему? – Я попытался погладить тебя по голове, но ты решительно отодвинула мою руку:

– Я не хочу, чтобы у меня качались и выпадали зубы.

– Это ж, Варь, ничего страшного. У тебя выпадут старые молочные зубы, а на их месте вырастут новые, постоянные и красивые.

Ты ненадолго задумалась. Ты вообще-то любила всякую касающуюся тебя лично красоту и всякий раз утром и вечером, почистив зубы, нарочно обходила всех домашних, чтобы каждому улыбнуться и чтобы каждый человек в доме мог оценить белизну твоей улыбки. Теоретически ради красоты ты могла пойти на серьезные лишения, но только не на этот раз. На этот раз ты только еще горше заплакала, когда я посулил тебе красоту постоянных зубов.

– Я ничего этого не хочу!

– Чего ты не хочешь?

– Ничего этого! Я не хочу, чтобы выпадали молочные зубы! Я не хочу, чтобы вырастали постоянные. Потому что…

– Брось ты, Варь, – увещевал я, не понимая еще всей глубины переживаний. – Ты представляешь, у тебя будут меняться зубы, как у акулы, и мы с тобой будем играть, что ты маленький акуленок.

– Не хочу быть акуленком! – Ты сделала мхатовскую буквально паузу, в паузе лизнула огурец и уронила слезу. – Дело в том, папа, что у детей качаются и выпадают молочные зубы оттого, что дети взрослеют. И постоянные зубы у детей растут от взросления. А я не хочу взрослеть.

Честно говоря, я был поражен этой твоей мыслью, во-первых, и во-вторых, был поражен весьма уместным употреблением выражения «дело в том». Однако же продолжал придуриваться и неестественно бодриться, вместо того чтобы вместе с тобой переживать быстротечность времени, неминуемость старости и что-нибудь еще такое драматическое, от чего качаются и выпадают молочные зубы. Я сказал:

– Напрасно ты не хочешь взрослеть. Взрослеть довольно интересно.

– Ничего интересного, – вздохнула ты. – Когда человек взрослеет, его сначала заставляют учиться в школе, и у него по четвергам четыре спецхимии, как у Васи. Потом, – продолжала ты, – человека заставляют работать, как тебя и маму, до ночи и даже вместо зоопарка. А потом у человека начинает болеть сердце, как у дедушки. И никто не играет с детьми, когда они взрослеют, а я хочу всегда играть.

Я присел к тебе на кровать. Мы обнялись. Явился потешный плюшевый дракон Стич. Обыкновенно он отвлекал тебя от мрачных мыслей, но на этот раз Стич тоже взгрустнул и был принят в наше объятие третьим. Минуты через две из кухни пришла мама, намеревавшаяся читать тебе на ночь, и спросила, почему мы тут сидим обнявшись и с трагическим выражением лиц лижем огурец. Мы ответили, что не хотим взрослеть. Не хотим, чтобы у нас по четвергам было четыре спецхимии. Не хотим работать до ночи. Не хотим, чтобы болело сердце. Хотим же, наоборот, как в фильме про Питера Пэна, взрослыми никогда не становиться, искать сокровища, летать без помощи самолетов и дружить с феей Динь-Дилинь.

– Кстати, о феях. – Мама, тоже не оценив поначалу всей глубины наших переживаний, попыталась, в свою очередь, перевести дело в шутку. – Когда зуб выпадет, Варенька, можно будет на ночь положить зуб под подушку, а ночью зубная фея заберет его и вместо зуба положит подарок. Хочешь?

– Не хочу! – Ты была серьезна. – Это мой зуб, поэтому я не положу его под подушку ни для какой феи, а положу в коробочку и буду там хранить.

– Но вместо зуба фея ведь приносит подарок. – Мама попыталась подкупить тебя вторично. – Вот у друга твоего Вовы все зубы уже выпали и выросли новые. И знаешь, сколько он получил подарков?

– Тридцать два, – сказала ты, не задумываясь.

– Откуда ты знаешь? – Мы с мамой опешили от того, что пятилетняя наша дочь знает, сколько у человека зубов.

– Из рекламы, – ты пожала плечами. – Есть такая зубная паста, и еще есть машина «Ниссан-превосходя-ожидания». А подарки мне покупают мама и папа в магазине, и не надо мне никаких подарков ни от какой феи.

Следующий час, пока мама читала тебе на ночь книжку, а я переживал быстротечность времени один на кухне за бокалом вина, ты методично расшатывала зуб. Говорила, что шатать зуб немного больно. Но все равно расшатывала, смиряясь с неизбежностью.