Пролог

История, в которой крепко увяз Алекс, развивалась уже восьмые сутки. Старейшины Ассоциации поручили ему подтвердить или опровергнуть Второй Отчет, составленный двадцать один год назад, в котором говорилось, что цивилизация, развивающаяся на этой планете, недостойна того, чтобы стать двадцать седьмым членом объединения. Невероятное расслоение общества на богатых и бедных, религиозные и национальные распри, приводящие к постоянным опустошительным войнам, не позволяли этого сделать. Со слишком уж завидным упорством жители Земли уничтожали все то, что их окружало.

Для выполнения задания Алексу пришлось воспользоваться знаниями, жизненным опытом и профессиональными навыками жителя этой планеты Алексея Владимировича Иванова, сотрудника русской Службы внешней разведки, тело которого, погруженное в глубокий сон, оставалось в секретном отделе «Курск» московской библиотеки имени Ленина. Алексей занимался проблемами исламского терроризма, сотрудничал с американскими спецслужбами. Начальник Второго главного управления СВР генерал Христенко, старый человек, умирающий от туберкулеза, доверил Алексею информацию, из которой следовало, что руководители крупнейших мировых корпораций, лидеры ведущих стран, в том числе США и России, задумали невероятное. Они решили объединить весь мир в рамках одной корпорации, которая называется «Глоба-Линк». Исчезнет свобода выбора и действия, несколько человек будут управлять целой планетой. Вооруженные силы США, НАТО и России приводились в состояние повышенной боевой готовности, чтобы подавить любое выступление противников этого проекта, пока еще строго засекреченного. До его обнародования и голосования, которое должно пройти на совещании в Женеве, оставалось четыре дня. Надо было торопиться. Алекс просто не мог не помочь Алексею, его жене Елене и всем, кто готов был не допустить захвата родной планеты небольшой кучкой миллиардеров. Шел восьмой день борьбы, до финала оставалось всего четверо суток. Меньше ста часов.

 

Глава 1

ВО ПЛОТИ

День 8. 14.00

Шестидесятисемилетний министр обороны России Сергей Николаевич Ушаков, грузный человек в сером костюме, сидел за столом в штаб-квартире ФСБ и попыхивал кубинской сигарой, пытаясь сохранять невозмутимое выражение розовощекого лица. По другую сторону стола разместился полковник Юсуфов. Ему было совершенно ясно, что президент прислал сюда министра, чтобы хоть немного остудить пыл чересчур уж рьяного полковника, так пока и не доказавшего измены генерала Христенко. В уголках рта министра были заметны беспокойные морщинки. Он уже посмотрел запись, сделанную камерой слежения на приеме, где Христенко передал Елене Ванеевой диск с информацией о компании «Глоба-Линк».

– Улики недостаточно убедительны, – заявил после просмотра министр обороны. – Да, конечно, обстоятельства несколько подозрительны, но обвинять заслуженного генерала в шпионаже на таких основаниях, думаю, было бы слишком.

– Все это принято нами во внимание.

– И вы уже сообщили обо всем президенту, – согласился пожилой министр. – Но достаточно ли этого для предъявления обвинения?

– Вполне, – кивнул Юсуфов, доставая из пачки сигарету и прикуривая. – Особенно учитывая признание Ванеевой.

– Но ведь у вас нет диска, который можно было бы представить суду в качестве вещественного доказательства.

– Этого не потребуется.

– Вот как? И почему же?

– Я заставлю добровольно признаться самого Христенко.

– Добровольно? – пробурчал министр обороны себе под нос. – Ас чего бы это ему признаваться?! Ведь на карту будет поставлена его репутация, не говоря уже о самой жизни. А ведь до сих пор вам не удалось заметить за ним ничего более предосудительного, чем чрезмерное пристрастие к водке.

«Интересно, – раздумывал Юсуфов, – и почему это Лавров так интересуется именно этим генералом, герой он там или нет? Может быть, это как-то связано с грядущим совещанием по проблемам СОИ в Женеве?» Юсуфов все время чувствовал, что происходит нечто очень важное, но ему неизвестное, у него попросту нет необходимой информации. Но разве мог он спросить об этом в открытую, накликав на себя тем самым гнев Лаврова?

– А вам известно, что состояние здоровья Христенко буквально критическое? – продолжал министр. – Медицинские данные свидетельствуют, что у него конечная стадия туберкулеза. Мы уж давно подумывали о том, чтобы отправить его в почетную отставку. Но пока Христенко еще является начальником Первого главного управления!

Молчание.

– Вы просто берете на себя слишком много, Илья Васильевич, и мой добрый совет – будьте поосторожнее, – заметил министр обороны и продолжал: – Если бы этого не требовалось, меня бы сюда не послали.

– Я обязательно учту то, что вы говорите. Но, поймите, у меня есть и собственные обязанности. Как вам, должно быть, известно, я беседовал на этот счет с президентом, и он распорядился продолжать наблюдение, – Юсуфов произнес это с едва скрываемой злостью и затянулся сигаретой. – Дело поручено мне.

– Просто нужно быть осторожным. Очень-очень осторожным.

– Это предупреждение, Сергей Николаевич?

– Нет, что вы, просто добрый совет.

– Поверьте, я всегда высоко ценю ваши советы.«Этот сукин сын пытается лишить меня самого реального шанса на повышение, который мне когда-нибудь выпадал, – подумал Юсуфов. – А вот хрен он угадал!»

– Что ж, в таком случае, думаю, визит к вам не оказался напрасной тратой моего личного времени, – заметил Ушаков.

«Не твоего, а моего, – подумал Юсуфов. – Чтобы расколоть Христенко, мне нужен еще один день, ну максимум два».

* * *

День 8. 16.45

После полудня ясное доселе небо стали затягивать мрачные тучи, и когда Алекс дошел от метро «Невский проспект» до гранд-отеля «Европа», Санкт-Петербург погрузился едва ли не в сумерки. Внимательно оглядевшись на предмет возможной опасности, он не заметил в припаркованных у отеля машинах никаких подозрительных личностей, наблюдающих за входом. Никто не слонялся без видимого дела у входных дверей.

Через три минуты дневной портье, которому явно не по душе пришелся наряд Алекса, сообщил, что тот больше не является их гостем, согласно записям, он еще в три часа ночи от них выписался. Кроме того, портье сообщил, что его номер снял господин Рене Шометт, с которым у господина Иванова на вечер была назначена встреча. Узнав, что Алексей ночью выписался, он тут же снял тот же номер, а вскоре отбыл в сопровождении нескольких мужчин.

– А во сколько это было? – спросил Алекс.

– В десять тридцать, – последовал ответ.

– Опишите, пожалуйста, тех людей, которые были с ним.

Портье изо всех сил честно старался это вспомнить, но, в конце концов, сдался и заявил, что за смену перед глазами проходит столько народу, что он боится ошибиться. Алекс поблагодарил его и вышел на улицу, где попросил швейцара вызвать ему такси. Почти тут же подкатила машина, и Алекс, дав стражу гостиничных дверей щедрые чаевые, плюхнулся на заднее сиденье.

Он попросил водителя отвезти его в ближайший дорогой магазин мужской одежды на Невском проспекте. Тот тут же включил скорость, и машина тронулась.

Сейчас у Алекса в первый раз выдалось время отпереть цифровой замок атташе-кейса. Там был пояс с деньгами, «глок», его паспорта и досье. Алекс попытался представить, что же произошло. Он знал о назначенной Шометтом встрече со Светланой Нармоновой, где должны были присутствовать стенографистка и нотариус, но кусочки головоломки никак не складывались. Через десять минут машина остановилась у магазина «Босс», витрины которого были оформлены черно-белыми фотографиями Хэмфри Богарта из «Касабланки», выглядящего очень круто. Алекс попросил водителя подождать.

Здесь он купил себе серый в полоску деловой костюм, рубашку, галстук, носки и ботинки, переодевшись, посмотрелся в зеркало и решил, что выглядит вполне прилично. Расплатившись наличными, Алекс отправился в примерочную, надел обновки, под которыми спрятал пояс с деньгами, а одежду, снятую с охранника на даче Румянцева, выбросил в мусорный бак. Снова сев в машину, он велел водителю: – В «Невский Палас».

Пятизвездочный отель «Невский Палас», построенный консорциумом «Коринтия», появился на Невском проспекте сравнительно недавно, это была одна из роскошных гостиниц, украшающих главную улицу города. К тому времени, когда машина остановилась перед входом, начал накрапывать дождь. Когда швейцар в форме распахнул дверь, Алекс щедро расплатился с водителем и получил в ответ «большое спасибо» и широкую улыбку.

Элегантно одетый бизнесмен с атташе-кейсом вошел в отель, взглянул на гостеприимно распахнутые двери художественного салона «Лувр» и обвел взглядом холл, который уходил в глубь здания и был накрыт стеклянным потолком во всю длину. В центре высился стеклянный купол, под которым располагались двести восемьдесят два чудовищно дорогих номера. В блестящем бежевом мраморе пола отражался яркий свет многочисленных фонарей. Персонал был аккуратно одет, мужчины – в красные пиджаки и черные брюки, женщины носили такого же цвета жакеты и короткие черные юбки.

Все были исключительно обходительны и профессиональны.

Алекс подошел к стойке, обратив внимание, что на часах 17.15 – то есть на полчаса больше, чем он рассчитывал. Елена сейчас, наверное, нервничая, дожидалась мужа в их квартире. Об этом ее должен был попросить Форсайт.

Он представился Алексеем Ивановым, предъявил паспорт и снял довольно скромный номер за шестьсот пятьдесят долларов в сутки, сказав, что вскоре должна прибыть его супруга. Алекс расплатился наличными долларами и был препровожден в номер, состоявший из гостиной и застеленной персидским ковром спальни с огромной кроватью.

В гостиной имелся прямой телефон, спутниковое телевидение, сейф, мини-бар и все необходимое для подключения компьютера. «Да, без мыла в жопу влезут», – подумал Алекс, уже привыкший к ужасным манерам Алексея. Он дал коридорному приличные чаевые и, наконец, остался один посреди молчаливой роскоши. Бросив атташе-кейс на диван, он позвонил во французское посольство в Москве.

– Нет, – ответил голос с сильным французским акцентом. – Ни для господина Филиппова, ни для господина Иванова никаких сообщений не оставлено.

– Тогда скажите, кто-нибудь из сотрудников в последнее время разговаривал с Рене Шометтом?

– Прошу прощения, но мы не имеем права…

– Ничего, я понимаю. Спасибо.

Он отправился в ванную комнату, умылся, затем вышел из номера. В холле ему выдали фирменный зонтик с символикой отеля и вызвали такси, которое помчало его по Владимирскому проспекту, обычно забитому транспортом. Он велел водителю проехать по Московской улице, застроенной дореволюционными жилыми домами, теперь в основном заселенными состоятельными людьми.

Алекс разглядывал улицу и прохожих с тщательностью какого-то автомата, едва ли не нюхом стараясь учуять хоть какие-то признаки опасности. Ведь он знал, что его ищут, причем многие. Он внимательно приглядывался к припаркованным машинам, входам в магазины, к любым местам, которые могли быть использованы в качестве ловушки. Самым сложным оказалось то, что практически все держали над головой зонтики, поэтому лица людей разглядеть было трудно.

Он попросил водителя свернуть в Кузнечный переулок, где машина остановилась перед Кузнечным рынком, одним из самых популярных в городе. Алекс велел водителю подождать, вылез из такси и раскрыл зонтик, поскольку дождь уже разошелся не на шутку. Он нашел телефон-автомат, набрал номер телефона квартиры, где его дожидалась эта женщина, не сводя при этом глаз с парадного пятиэтажного дома, который находился совсем рядом, на Московской улице, 15. Он знал, что Елена нервничает, поскольку было уже без пяти шесть и он опаздывал на два часа. Телефон в квартире дал лишь один гудок, потом трубку сняли.

– Привет.

– Не говори, просто слушай, – спокойно сказал он, не сводя глаз со входа в дом. – Немедленно уходи из квартиры, возьми такси и поезжай в отель «Невский Палас». Тебя там уже ждут, знают, что подъедет моя жена. Коридорный проводит тебя в номер. Жди меня там. Я хочу убедиться, что за тобой не следят.

– Уже ухожу.

Алекс услышал щелчок положенной трубки, вернулся в такси и снова уставился на парадное сквозь залитое дождем окно. Через шесть минут он увидел, как она выходит, раскрывает зонтик и идет на угол, чтобы поймать такси. При виде ее скорее отреагировал Алексей, чем Алекс, который знал об их отношениях все до мельчайших подробностей. В груди Алекса вдруг тревожно заколотилось сердце Алексея.

На ней был длинный плащ, черная сумка на плече. Как всегда, она шла с высоко поднятой головой, длинные ноги горделиво ступали по мокрому асфальту. Алексей страстно любил ее не только за то, что она была совершенно незаурядным человеком, но и как просто великолепную женщину. Правда, им почти не выпадало возможности побыть вместе. Она постоянно ускользала от него. Нет, не потому, что он был с ней недостаточно нежен, просто в последние годы работа постоянно разводила их в разные направления.

Во время последней встречи в московской квартире они почти ничего не успели сказать друг другу. Он лишь сообщил, что должен побывать в главной московской библиотеке и забрать диск, оставленный Христенко в отделе «Курск» библиотеки имени Ленина. Слишком уж он рвался вперед, мечтая получить от жизни все и сразу, хотя сейчас и не смог бы припомнить, чего именно желал так страстно. Разве могло это идти хоть в какое-то сравнение с чувствами, которые он испытывал по отношению к ней, хотя внешне это практически никак не выражалось. Они оба были чересчур преданы своей работе, месяцы разлуки сливались в годы.

Он видел, как она поймала такси, села в него, наклонилась вперед к водителю, чтобы назвать ему адрес, при этом не забывая обшаривать взглядом улицу, – не появится ли вдруг какая-нибудь подозрительная фигура, не тронется ли с места одна из стоящих у тротуара машин.

– Видите вон то такси? – спросил он водителя. – Следуйте за ним, старайтесь держаться примерно в полуквартале позади, но не теряйте из виду. Если придется, проезжайте на красный свет, штраф я заплачу.

Через несколько минут ее такси свернуло на Невский проспект и остановилось перед входом в «Невский Палас», где швейцар тут же подскочил к машине, распахнул дверь и помог Елене выйти. Такси Алекса притормозило метрах в ста от отеля, и он внимательно наблюдал за происходящим. За это время по Невскому промчалось множество машин, но ни одна из них не остановилась, даже не притормозила у входа в отель. После этого Алекс велел водителю тоже подъехать ко входу.

Щедро расплатившись с таксистом, он еще раз окинул взглядом залитый дождем проспект, вышел из машины, нырнул под козырек входа и снова огляделся, убедившись, что никто за ними не следит. Войдя в холл и вернув зонтик, Алекс подошел к стойке, за которой был все тот же портье, с которым он разговаривал раньше, и спросил:

– Скажите, моя супруга прибыла?

– Да, буквально три минуты назад, господин Иванов. Мы проводили ее в ваш номер.

– Благодарю.

Он еще раз окинул взглядом холл. Здесь в основном были деловые люди, мужчины и женщины, на вид сплошь иностранцы. Никто не смотрел на него, и чувства подсказывали, что ничего подозрительного нет. Однако осторожность еще никому и никогда не помешала. Он уже слишком много знал о новообразованной корпорации «Глоба-Линк» и ее целях, о тайно производимом пластике, назначение которого ему до сих пор не было понятно. Могущественные, богатые люди больше всего на свете желали, чтобы он исчез из жизни.

В тягостных раздумьях Алекс поднялся на лифте на свой этаж и по коридору, застеленному ковровой дорожкой, бесшумно подкрался к номеру.

У двери он огляделся. Никого не заметил и негромко постучал.

– Кто там? – негромко спросили из номера.

– Это я.

Дверь открылась, на пороге стояла Елена. На лице ее явно читалось облегчение пополам с внезапной страстью, которая так и рвалась наружу. Она бросилась к нему, заключила в объятия, увлекла за собой в номер и только потом вспомнила об открытой двери, которую тут же захлопнула.

– Милый, милый! – она впилась губами в его губы, сжала его так крепко, будто это был их последний поцелуй.

Правильно откликнулся на ее реакцию Алексей. Он нежно обнял и принялся целовать свою жену, с которой Алекс даже ни разу не разговаривал. Он не смог выдержать поцелуя дольше трех секунд, хотя она и не хотела отпускать его от себя, чтобы до конца прочувствовать его любовь. В его объятиях было нечто странное, хотя она и не могла определить, что именно. Просто что-то было не так. Но после всего пережитого за последние несколько дней ее уже мало что могло удивить в их отношениях. Она отлично знала, что ее любимый разыскивается за убийство. Такого Алексея она никогда в жизни не видела. Он ласково выпустил ее и спросил:

– Ты в порядке?

– Да. Да, конечно.

– А ты проверила?…

– Слежки не было. Все в порядке.

Он снял пиджак, заглянул в спальню, в ванную комнату, потом прислушался, а она тем временем следила за тем, как он проделывает привычную и давно ей знакомую процедуру. Когда он, наконец, вернулся в гостиную, Елена уже сидела на диване.

– Газеты читала? – напрямик спросил он.

– Не поверила ни единому слову.

Их взгляды встретились.

– Тогда ты знаешь, что все это часть заговора.

– Да, но зачем все это? Что такое могло случиться со времени нашей последней встречи – с того дня, когда ты отправился в библиотеку?

Значит, про библиотеку она знала. Это еще нужно обмозговать. Просто сейчас он думал совсем о другом.

– Слушай, а как в газетах было преподнесено убийство посла Фармера?

– Ну, пишут, что он был убит поздно вечером, хотя точное время смерти до завершения экспертизы не указывается. Смертельным оказался выстрел в голову – пуля попала в основание черепа. Тело обнаружили на следующее утро в Москве-реке, плавающим лицом вниз. Оно пробыло в воде несколько часов и его прибило к берегу. Были приведены даже слова поверенного в делах Лоуренса Холлингсуорта, который утверждает, что именно тебя последним видели с послом, после чего ты якобы исчез.

– А насчет Анатоля Боннарда?

– По данным Интерпола, у вас была конфиденциальная встреча по поводу намечающегося совещания в Женеве. Это я узнала через свои источники в СВР, поскольку в газетах практически ничего не было. Скажи, но ведь это все неправда, да?

– Полная чушь.

– Тогда зачем все это?

– Затем, что они хотят убрать меня с пути, – ответил Алекс.

– Не понимаю. Кто и с какого пути пытается тебя убрать?

– А что еще тебе сказали?

– Что у тебя тяжелое умственное расстройство. Врачи-психиатры считают это следствием длительной работы в разведке, а кроме того, со времен афганской войны у тебя еще в сравнительно молодом возрасте наметилась склонность к убийствам невинных женщин и детей. Еще сказали, что ты побывал в плену, тебя пытали, а потом ты бежал, перебив охрану. Выбираясь к своим, ты длительное время находился в условиях страшной жары, и организм подвергся обезвоживанию. То есть внешне ты производишь впечатление нормального человека, но на самом деле – маньяк-убийца.

«Великолепно устроенная ловушка, – подумал Алекс. – Целый набор совершенно лживых сведений о человеке, якобы полностью подтверждающих и объясняющих его психические отклонения. Даже по времени все было рассчитано просто идеально».

– Кстати, не забудь и о Рене, – неожиданно продолжала она. – В газетах пишут, что он твой приятель, французский адвокат, который вполне может знать о твоем местонахождении, но тщательно эту информацию скрывает.

«Значит, Рене у них в руках», – подумал Алекс, тупо глядя в пространство. «Глоба-Линк» имеет связи в самых высших кругах и ни перед чем не остановится. Михаил Михайлович Филиппов, сбежавший банкир, теперь стал больше похож на муху, которую пока просто случайно не могут поймать. Раз за разом он ускользал из расставленных ловушек, последняя из которых была устроена на даче Румянцева. Теперь он снова оказался на свободе, следовательно, сезон охоты на Алексея Иванова продолжался.

– Где ты так долго был? – спросила она. -Я чуть с ума не сошла от беспокойства.

– В Архангельске, на заводе «Макроникс». Слышала что-нибудь об этой фирме?

Он рассказал ей о своем посещении заводов в Архангельске и Ижоре, где производили огромные пластиковые блоки, предназначение которых ему до сих пор так и не было ясно. Но ведь именно они испытывались семь дней назад в Сибири в условиях ядерного взрыва.

Алексей пояснил:

– Это как-то связано с готовящимся захватом власти.

– С каким еще захватом? – недоуменно переспросила она. – Не понимаю.

– «Глоба-Линк» хочет убрать меня с пути до совещания в Женеве.

Она явно растерялась.

– «Глоба-Линк»?…

Тогда он рассказал ей всю историю целиком. Она отреагировала на услышанное так же, как и Рене, поскольку заговор был слишком обширен и, на первый взгляд, совершенно безумен. Она была так поражена, что некоторое время сидела в полном оцепенении.

– А голосование, значит, состоится на совещании по СОИ, да? – для верности.переспросила она.

– Да, на совещании по вопросам СОИ. По крайней мере, так они его называют – естественно, для отвода глаз.

Он уселся на диван рядом с ней, а она молча смотрела, как он сидит, подперев голову руками, и смотрит в пространство. Через некоторое время Елена снова заговорила:

– Так что там насчет этого пластика?

– Сам не знаю. Но какая-то связь наверняка существует.

– Не понимаю.

– Пока я и сам больше ничего объяснить не могу.

Один момент в его поведении вдруг показался ей странным.

– Слушай, да ты ведь больше не куришь!

– Что?

Губы ее тронула легкая улыбка.

– Да просто ты, когда нервничаешь, всегда куришь.

Он тут же спохватился.

– Просто сигареты кончились, а купить не успел.

– Ты же знаешь, у меня для тебя всегда припасена пачка.

Она вытащила из сумочки пачку «Кэмела».

– Где твоя зажигалка?

– Зажигалка?…

– Ну да, «Данхилл», которую я подарила тебе на день рождения.

Он попался.

– Наверное, потерял… Ты уж прости.

Как глупо с его стороны было не подумать о том, что Алексей курил! Елена зажгла спичку, он прикурил, сделал глубокую затяжку и едва удержался от приступа кашля. Она тем временем встала, подошла к окну и уставилась на струйки дождя за стеклом.

– Хорошо, если бы ты мог сообщить мне побольше фактов, – наконец прервала молчание Елена. – Например, кто конкретно в этом замешан?

– Ну, например, Андре Робеспьерр. Он председатель банка «Евро-Свисс». Потом Владимир Юрьевич Румянцев, сопредседатель «Спейс-Диска», – тут он смолк и взглянул на нее.

Она обернулась и тоже посмотрела на него, чувствуя, что он колеблется. Алекс несколько мгновений испытующе глядел на нее, и тут у него мелькнула внезапная мысль. Он потушил сигарету в пепельнице и поднялся с дивана.

– В чем дело? – спросила она.

Он вдруг все понял, посмотрел ей в глаза, потом приблизился к Елене и остановился прямо перед ней. Алекс искал в ее лице хоть какое-то смущение, какое-то напряжение в уголках губ, потупленные глаза.

– Почему ты не рассказала мне об аресте? -спросил он.

У нее слегка – чуть заметно – расширились глаза.

– А откуда ты?… – она смолкла, потом продолжала: – Христенко… Я не знала, что он… – она снова смолкла, пытаясь как можно быстрее решить, не расставил ли Алексей ловушку родной жене. Не загнал ли он ее в ее же собственный капкан?

– Да там ничего особенного и не было, – как ни в чем не бывало ответила она через секунду. – Юсуфов после приема просматривал записи с камер слежения, и ему показалось, будто Геннадий Игоревич передает мне диск. Он не был в этом уверен, поэтому организовал за мной слежку. Когда я передала диск Брентано в метро… – она снова запнулась, лихорадочно думая. – Они так и не поймали его, поэтому я просто не знаю, что случилось дальше с диском. Поверь, задержание было чистой формальностью. Они проверили меня на детекторе лжи, я его прошла, а потом было нечто вроде психологической проверки… Сама даже не знаю, как именно надо это назвать.

Ей был знаком этот его взгляд – ведь он сам был шпионом по натуре, иначе на такой службе долго бы не протянул. Его рука внезапно взметнулась и ударила ее по лицу с такой силой, что Елену отшвырнуло к стене. Она негромко вскрикнула.

– Ведь они перевербовали тебя, верно? – это был уже не вопрос, а констатация факта.

Она, все еще не пришедшая в себя, отрицательно помотала головой, но его рука тут же снова пришла в движение. На сей раз женщина повалилась на пол. Алексей знал, за что ударил жену. Должно быть, он все понял по ее поведению, и теперь ей уже ничего не удастся объяснить. Он рывком поставил ее на ноги.

– Так что, скажешь, это не так?

С этими словами он отвесил ей еще одну пощечину, и все лицо женщины покрылось красными пятнами от ударов. Она споткнулась о небольшой журнальный столик, упала и слабо вскрикнула. Елена, почти оглушенная, с сожалением и стыдом смотрела на мужа, лежа на полу. Все было кончено, ее обман раскрыт. У них никогда ничего больше не будет, поскольку она предала своего единственного союзника, единственного человека, которого любила. И едва она осознала это, как эмоции тут же выплеснулись наружу, у нее начался едва ли не истерический припадок. Елена встала на колени, по ее щекам потоком лились слезы. Сейчас она была похожа на ребенка, который без спросу взял пирожное из вазы и был на этом пойман и отшлепан отцом, причем не со зла, а из любви, чтобы навсегда отучить ребенка воровать. Его малышка плакала, сознавая, что виновата, но объяснять это уже не было нужды. И она знала, что Алексей это понимает.

Алекс ничего не говорил, просто стоял над ней, чувствуя, как от удара горит рука. Он ждал, когда Елена выйдет из этого состояния. Наконец рыдания прекратились, она подняла залитое слезами лицо и виновато взглянула на него.

– Они собирались меня убить. Ты же знаешь, каковы эти типы. Они сказали, что смерть будет медленной и мучительной. Пойми, Алексей, я… Да, я просто испугалась. Я оказалась в полной власти Юсуфова, а умирать так не хотелось! – теперь ее била крупная дрожь. – Мне… мне просто не хотелось умирать! – последние слова она уже выкрикнула, как бы призывая его понять, что ей пришлось пережить, и закрыла ладонями мокрое от слез лицо.

Он решил дать женщине выплакаться, и тут она, полностью обессиленная всем произошедшим, снова подняла голову и взглянула на него. Ее глаза, в которых читалась лишь любовь к нему, буквально молили о прощении. Алекс помог ей подняться с пола, обнял, давая почувствовать, как сильно любит ее Алексей. Она тоже молча обхватила его, как никогда нуждаясь в муже.

Он ласково погладил ее по голове. Она и Алексей работали в спецслужбах, но выросли в постоянном страхе перед системой. Страх, укоренившийся в душах, было очень трудно изжить – он был в крови, несмотря на новые правительства и идеологии, сохранился до этих дней. И, продолжая сжимать ее в объятиях, Алекс понял, насколько этот страх в ней глубок.

Он подвел ее к дивану, она тихо присела на краешек и теперь смотрела прямо перед собой, выплакав все слезы. Елена просто сидела, плечи поникли, глаза стали пустыми, будто она находилась в каком-то гипнотическом трансе.

Алекс принес из ванной полотенце и вытер ей глаза. Она уже перестала всхлипывать, и единственным звуком в комнате был стук дождевых капель по подоконникам. Он дал ей несколько секунд, чтобы успокоиться, усевшись на диван, притянул ее к себе, а она положила голову ему на плечо. Елена была совершенно опустошена. К тому, что она уже сказала, добавить ей было нечего. Поэтому они сидели молча, в душе он уже простил ее, поскольку Алексей любил эту женщину. Эти двое пробыли мужем и женой четыре года лет и просто не могли позволить кому-то или чему-то разрушить свою любовь.

Наконец Елена кивнула, давая понять, что ей уже лучше. Она по-прежнему молчала, все так же прижавшись головой к его плечу, вспоминая все события пяти дней, прошедших с тех пор, как Алексей вернулся из Америки. Должно быть, его тоже терзал страх, поскольку он знал, что обвинен в убийствах, которых не совершал, а теперь Юсуфов начал охоту за ним. Как же ничтожно мало сочувствия она проявила к мужу до этого момента, когда все вдруг стало отчетливо ясно.

– Иногда я сама задумываюсь, что и зачем делаю, – наконец негромко сказала она. – До сих пор я жила с сознанием превосходства над остальными. Я получила работу в самых высоких эшелонах власти, жила куда лучше многих. А на самом деле все это оказалось просто засыхающим куском вчерашнего пирога, который не лезет в горло, – он по-прежнему молчал. – Папа любил повторять, что Родина – это все, даже если она убила тебя и всех, кого ты любил. Родина – это крепость, где, даже если тебя постигла неудача, всегда оставалось главное, что никуда не денется и после твоей смерти. Правда это или просто лицемерие? Я до сих пор так и не поняла этого. Думаю, для меня имеют значение лишь наши собственные жизни – твоя и моя. Или такой подход тебе кажется слишком эгоистичным?

Сейчас с ней был только Алексей, исключительно он.

– Знаешь, Елена, все, что у нас по-настоящему есть, – это мы с тобой. Я всегда знал это, хотя верно служил своей стране и готов был за нее погибнуть. Теперь же на кон поставлено нечто большее, чем одна страна, вся планета вдруг съежилась до размеров горошины. Мы все заложники сил, которые хотят захватить власть.

Сейчас разговаривал с ней только Алексей, поскольку у Алекса просто не было возможности по-настоящему понять их истинные чувства. Тут пришелец с далекой планеты впервые начал кое-что осознавать, в первый раз за все эти дни он сумел ощутить их чувства друг к другу, особенно когда увидел, как она нежно гладит его по лицу, затем прижимается губами к его губам, сначала лишь нежно касаясь их, а потом впившись со всей накопившейся страстью.

– Мы с тобой в большой опасности, – сказала она, чуть отодвинувшись. – Но сейчас мне на это наплевать.

Он понял, что она имеет в виду, и его вдруг охватил приступ страха. Это не было частью плана, да и Старейшины никогда ни о чем подобном не упоминали. Что же делать дальше? Будет ли порядочно с его стороны вторгнуться в интимную жизнь Алексея? Но и отвергнуть ее сейчас было бы не только актом несправедливости. Алексей ни за что бы не смог так поступить, поскольку любил эту женщину.

В принципе, Алекс был знаком с человеческой любовью по материалам Второго Отчета – он и сам был человеком, только с другой планеты, и все же это человеческое слово «любовь» не до конца было ему понятно. Его даже удивляло, как может вещь настолько простая быть в то же время такой загадкой.

Алекс знал, что любовь состояла из четырех основных частей, которые не располагались по важности в каком-либо определенном порядке. Это половое влечение, симпатия, нужда в партнере и уважение к нему. Большинство супругов на самом деле не любили друг друга, что и служило причиной такого множества разводов. В обычных среднестатистических семьях существовали довольно слабые любовные отношения, все зависело от личных ощущений, сложившихся в данное время. Алекс предположил, что главным является половое влечение, но и так бывало далеко не во всех случаях. Иногда основную роль играл социальный статус, деньги, семья или работа. В основном, конечно, эти отношения носили сексуальный характер, но, если прочие составляющие отсутствовали, пары быстро распадались.

Взаимную симпатию понять было еще легко. Он нравится ей, она нравится ему. Им приятно в обществе друг друга, у них много общих интересов. Пока имеют место половое влечение и взаимная симпатия, нередко бывает так, что срабатывают и два остальных компонента – уважение и потребность друг в друге. Алекс знал, что именно они в межполовых отношениях были наиболее сложными из-за меняющихся обстоятельств жизни. Вступающие в брак человеческие пары обычно располагали тремя из четырех компонентов и удовлетворялись этим, поскольку считали, что надо быть реалистами. Но стоило со временем исчезнуть одному из трех моментов, что могло случиться по прошествии двух недель или двух лет, и брак, в конце концов, заканчивался разводом.

Половое влечение было самым хрупким из компонентов, особенно для женщин. Они часто утрачивали его, как только начинали чувствовать себя полностью уверенными в том, что их жизнь обрела стабильность. Например, после рождения детей. Порой половое влечение исчезало с возрастом, и партнер начинал похаживать на сторону. Супруга с возрастом набирала вес, и муж тут же терял к ней интерес, поскольку переставал видеть в ней девушку, на которой когда-то женился, хотя бывало и наоборот. Но как может женщина стремиться оставаться привлекательной для мужчины, к которому она, например, потеряла уважение? Оно всегда стоит во главе угла, поскольку если мужчина не добивается в жизни успеха и не зарабатывает больше жены – это важнейшая причина для разрыва. Не имея уважения к мужу, немногие женщины способны испытывать к нему половое влечение, поэтому отношения на этом практически заканчивались, хотя требовались месяцы, а порой и годы чтобы это осознать.

Самым важным компонентом была потребность друг в друге. В развитых индустриальных странах она встречалась как раз реже всего, особенно среди людей со средними и высокими доходами. Если допустить, что отношения средней пары базируются на трех из четырех компонентов, а со временем один из них пропадает, неважно по какой причине, невзирая на наличие детей, отношения снова катятся к разводу.

«Интересно, неужели полный спектр человеческих любовных отношений доступен только молодым людям?» – подумал Алекс, зная, что это во всяком случае никак не относится к Елене и Алексею, поскольку они явно обладали всеми четырьмя компонентами этой загадочной любви.

– А где сейчас Юсуфов? – вдруг спросил он.

– Даже не знаю. Ему известно, что я здесь, с тобой, а Геннадий у него в руках.

– Значит, он тебе доверяет.

– Он вообще никому не доверяет, – возразила она. – Пока мы с тобой в этой комнате, мы в безопасности. А вот как там снаружи – это дело совсем другое.

– Значит, нам надо придумать, как отсюда выбраться.

– Да, но только чуть позже. А сейчас давай посвятим хоть немного времени себе самим, – она снова поцеловала его. На сей раз поцелуй продолжался дольше и был крепче. Наконец она отпустила его, чтобы перевести дыхание. – Мы обязательно все придумаем, а сейчас мне нужен только ты, – прошептала она. – Я страшно хочу тебя, дорогой.

 

Глава 2

ДЕЛА НОЧНЫЕ

День 8. 19.00

У Христенко опять началось кровохарканье, кроме того, он никак не мог уснуть. Да арестованный генерал и не знал, сколько сейчас времени, поскольку у него отобрали часы. Он сидел на единственной табуретке, которую ему оставили в этой камере в подвале Лубянской тюрьмы. В камере без окон размерами полтора на два метра помещались только койка, которой он пока не воспользовался, и унитаз.

Стены были очень толстыми, поэтому сквозь них не проникало ни звука. Под потолком висела лампочка, защищенная стальной сеткой, назначением которой было не дать узнику возможности разбить лампочку и перерезать себе горло стеклом. Христенко знал, что раньше такое случалось. Больше всего его бесило, что с ним обращаются как с одним из обычных предателей, сидевших в этой камере до него, предателей, которые работали против Родины. Такое отношение было личным оскорблением.

Его поместили сюда после ареста. Он знал, что Юсуфов получил ордер, но так и не успел с ним связаться. Впрочем, конечно, этого можно было ожидать в любой момент. Он знал, что его специально держат здесь в полной изоляции. То, что он совсем не спал, никого не интересовало. Охранники наверняка знали об этом, ведь они то и дело поглядывали в дверной глазок.

Здесь было своего рода чистилище, в котором заключенного оставляли наедине со своими мыслями, чтобы он мог поразмышлять о собственной вине. Христенко знал об этом, поскольку именно он был одним из тех, кто придумал эту предварительную изоляцию, когда заключенный постепенно начинал осознавать, что на помощь ему никто не придет. Он пребывал в полном одиночестве, отрезанным от друзей, семьи, страны.

Геннадий Игоревич был бессилен что-либо предпринять, ему оставалось только держать себя в руках. У него отобрали форму, обувь, и теперь он сидел в обычной тюремной робе и в тапочках. В камере было довольно сыро и прохладно. Миска каши, которую ему сунули через отверстие в верхней части двери, так и стояла нетронутой, и по ней уже ползали какие-то насекомые.

За примерно двенадцать часов, которые он провел здесь, голову его посетило множество мыслей.

Ему было очень жаль, что невозможно позвонить партнерам и попросить их продать его долю акций «Ночной жизни». Он знал, что неминуемый конец приближается. Это чувствовалось по ощущениям в груди. Генерал раздумывал об этом и понял, что деньги умрут вместе с ним, поскольку оставить их было некому. Он был последним из своей семьи, одинокий пожилой человек, героическая жизнь которого закончится точно так же, как у какого-нибудь преступника. Да, такого Геннадий Игоревич, конечно, не предполагал.

Впрочем, все это теперь не имело значения. Если Алексей в конце концов соберет пресс-конференцию и сделает достоянием гласности информацию о заговоре, то это вполне оправдает смерть еще одного Героя Советского Союза. Если бы он только мог хоть как-то узнать, что этот новый общественный рак наконец остановлен. Но связи с внешним миром не было никакой, и от этого становилось очень грустно.

Снова начался приступ кашля, очень мучительный, с еще большим количеством мокроты и крови, которые он сплевывал на пол. «Господи, я бы сейчас что угодно отдал за стакан водки и сигарету», – подумал он. Тут дверь неожиданно открылась, и в камере появился охранник.

– Вы даже не притронулись к еде. Лучше поешьте, генерал. Они хотят, чтобы на допросах вы были сильным. И по-моему, с вашей стороны мудрее всего было бы рассказать то, что они хотят услышать.

– И что же, интересно?

– Ну, разумеется, что вы предатель Родины…

– Никакой я не предатель! – хрипло отозвался Христенко, в горле которого стояла кровь.

– Ну, это теперь уже не вам решать, – едва ли не с симпатией заметил охранник и снова закрыл дверь камеры.

– Я не предатель! – еще раз крикнул Геннадий Игоревич, и его слова, уловленные микрофоном, прозвучали во временном кабинете Юсуфова, в главном здании, где полковник сидел за столом, как всегда, покуривая любимый «Уинстон».

Он велел врачу поместить Христенко в ту же самую емкость с грязью, где недавно лежала Елена Ванеева, но эскулап заявил, что он категорически против. Генерал был слишком стар, не выдержал бы наркотиков. Пусть Юсуфов сам подумает, как будет выглядеть, если по его вине умрет герой.

Но Илья Васильевич был удовлетворен уже и тем, что узник, похоже, ломается и, скорее всего, не будет уж слишком упрямым. Допрос можно начинать хоть сейчас. Христенко пробыл в изоляции достаточно долго для того, чтобы ее влияние сказалось на столь пожилом человеке. Функции его организма были расстроены, режим кормления постоянно менялся, чтобы арестованному казалось, будто между раздачами пищи прошло очень много времени, хотя на самом деле – всего полтора часа. Искажения психики пленника будут только полезны для дела. В случаях, подобных этому, дезориентация всегда была ключевым моментом, особенно когда к допрашиваемому нужно было быть помягче.

Да, Юсуфову нужно было быть с этим человеком крайне осторожным, поскольку Христенко не был обычным головорезом. Он был генералом с богатой подвигами военной биографией и начальником Первого главного управления. Юсуфов сможет воткнуть себе в шляпу по-настоящему роскошное перо, когда он преподнесет президенту на серебряном подносе доказательства того, что предатель сотрудничал с французской секретной службой. Изоляция в камере наверняка сломит дух генерала. Это даже лучше пытки. Врачи правы. Как показала история, и человек под пыткой, и тот, кто пытает, рано или поздно сходят с ума. Палачей порой даже клали в лечебницу и заменяли другими, а иногда их даже расстреливали, поскольку они становились бесполезны для государства.

Но тогда было тогда, а сейчас – сейчас, особенно при наличии современных научных методов, которые не оставляют никаких внешних следов, ни малейших свидетельств того, что с человеком обращались как-то не так. Теперь все делается на самом современном уровне. Времена Берии давно прошли, и Илья Васильевич мог с чистой совестью сказать, что с Христенко обращались вполне пристойно, хотя Юсуфов вовсе не был дураком и никогда бы не поверил, будто генерал от такого обращения мог бы действительно тронуться. Он был старым стреляным воробьем, умирающим от туберкулеза, и никак не мог, не имел права покинуть этот мир раньше, чем Юсуфов заработает свое перо.

Полковник потушил сигарету, вышел из кабинета и отправился вниз по лестнице, в подвал, подошел к камере Христенко. За ним наблюдал охранник, который слишком хорошо знал свое место, чтобы говорить что-нибудь такому большому начальнику, пока тот сам к нему не обратится. Юсуфов остановился перед дверью, нагнулся к глазку и увидел, что старик сидит на табурете и смотрит куда-то в пространство. Интересно, о чем он сейчас думает? Да, это и впрямь уникальный случай, и действовать здесь требовалось аккуратно.

– Приведите его, – приказал Юсуфов охраннику, отправляясь в комнату для допросов, расположенную по другую сторону коридора. Сначала он решил проверить, все ли у него в порядке, и зашел в туалет. Там плеснул себе в лицо холодной воды, тщательно вытерся, чтобы выглядеть посвежее, и взглянул на себя в зеркало. Стало ясно, что неплохо бы оправить форму, что он и сделал, поскольку было очень важно, чтобы пленник увидел, как должен выглядеть офицер, верный своей Родине.

Войдя в комнату для допросов, Юсуфов поудобнее расположился за пустым столом, под крышкой которого размещались несколько кнопок для включения микрофонов, вмонтированных в голые стены, и видеокамеры, установленной за двусторонним зеркалом. Охранник ввел Христенко, тут же вышел и закрыл за собой дверь.

– Присаживайся, Геннадий, – пригласил Юсуфов, наблюдая за тем, как старик с трудом опускает на стул усталое тело. Он обратил внимание на то, что лицо Христенко стало пепельно-серым, почти бескровным. Теперь предатель сидел прямо напротив, и полковник заметил, что со времени их последней встречи в СВР, когда Иванов вернулся из ЦРУ, у него заметно ввалилась грудь. Столько всего крайне необычного случилось за какие-то несколько дней -и Юсуфову это ни капельки не нравилось. А еще ему надоело быть всего лишь заместителем начальника Второго главного управления.

Христенко взглянул на своего мучителя глазами, вокруг которых выделялись красные ободки, и ничего не сказал.

– Ты ужасно выглядишь, – между делом заметил Юсуфов, как приятель приятелю. – Наверное, пора подлечиться как следует. Побольше спать, а то у тебя, похоже, с этим делом проблема.

– Небось, твои видеокамеры подсказали.

– Тебя ведь нормально кормили, да?

– Спроси своих тараканов.

Юсуфов издал негромкий смешок, зная, что очень скоро Христенко растеряет свой сарказм. Старый стервятник старался держаться, поскольку и сам был отлично знаком с процедурой. В общем, оба были два сапога пара, и все, что их разделяло, так это только поколение. И все же Юсуфов был удивлен, что Христенко не колется так быстро, как он рассчитывал. Более того, похоже, он вообще не собирался колоться.

– Ну так расскажи мне, – наконец, заговорил Юсуфов, – почему, не говоря уже о твоем тайном участии в махинациях мафии, ты еще и продал нашу Родину. Вот ведь какой простой вопрос, заданный одним офицером российской разведслужбы другому.

– Никого я не предавал.

«Все равно я тебя сломаю, – про себя огрызнулся Юсуфов. – Это лишь вопрос времени».

Но именно времени у полковника и не было. Он знал, что Христенко вот-вот умрет.

* * *

День 8. 23.00

Алекс стоял у окна в номере отеля и смотрел на серое небо, которое наконец начало темнеть. Дождь тем временем прекратился. Елена ушла из номера, казалось, уже целую вечность назад, и теперь он дожидался ее возвращения и стука, чтобы отпереть дверь. Голову его заполняли мысли о том, что же такое произошло между ними, когда дождь барабанил в окно.

Именно после этого Алекс рассказал ей о диске, который был отправлен в их нью-йоркскую квартиру. Если он не успеет раскрыть заговор, то всего через какие-нибудь недели или месяцы по всему миру начнутся вспышки насилия, только никто не будет знать, каковы их причины и цели. Зашатаются правительства, которым известно, что такое народный гнев. Единственное, что сейчас может остановить процесс, так это скандал, поднятый в мировых средствах массовой информации.

– Учти, Елена, это не какая-то дурацкая шутка. Это кульминация процесса окончательного всемирного слияния.

– Но раз Рене об этом знает, – спросила она, -что, по-твоему, с ним могло случиться?

Он рассказал ей о встрече, назначенной Рене секретарше Румянцева.

– Светлана Нармонова для получения наследства должна была предоставить имена поручителей и совершенно искренне полагала, что ее наниматель предоставит их. Мне кажется, он раскусил этот план и захватил и Рене и Нармонову, а может, и прикончил их. Шометт для них куда более опасен, чем когда-нибудь смогу быть я. У него обширные контакты в американских военных кругах, в частности с теми людьми, которые занимаются поставками оружия. А ведь именно они могут быть особо заинтересованы в том, чтобы не допустить господства «Глоба-Линк».

Алекс следил за тем, как она подходит к окну, за которым раскинулся город. Факты настолько ошеломляли, что нельзя было вот так просто принять их во внимание и двигаться дальше. Пока Алекс смотрел, как женщина неподвижно стоит спиной к нему, в комнате царила тяжелая тишина. Они снова были парой, командой, чего не случалось уже давным-давно. Они снова готовы действовать сообща, и Алексей был очень этому рад.

Теперь в тишине и в одиночестве Алекс плюхнулся в пузатое кресло и почувствовал, насколько устал. Предстояло еще так много сделать, но отныне он не волен поступать, как ему заблагорассудится. Ведь Юсуфов охотится за ним. Что же до Елены, то, как только открылось, что она ведет двойную игру, ее жизнь оказалась в опасности.

– Даже если диск с материалами встречи организаторов «Глоба-Линк» в Вашингтоне может доказать всю опасность их планов, все равно обязательно возникнет вопрос о международном суде, – сказала она, выходя из номера.

– Да, но без помощи средств массовой информации дело просто никогда не дойдет ни до какого международного суда. «Глоба-Линк» своей властью уже отдала приказ убить меня. В Вашингтоне кто-то должен быть на нашей стороне, причем человек из военных кругов. Моя идея заключается в том, чтобы использовать досье, запись разговора на даче Румянцева, свидетелей, которых нам удастся найти, для убеждения не только журналистов, но и могущественных людей в правительствах разных стран, которые выступят против заговора. Пока же наши враги сильны и многочисленны в иностранных посольствах, на военно-морских и армейских базах, в полиции, Интерполе, даже в министерствах иностранных дел многих стран.

Алекс вспомнил короткое молчание, наступившее, когда она смотрела на город, отчаяние, прозвучавшее в ее голосе.

– Слушай, Алексей, неужели у нас есть хоть малейший шанс выбраться из всего этого живыми и обрести хоть немного мира и покоя?

– Когда все это закончится, я бы хотел, чтобы мы уехали, исчезли из этого гнилого мира и просто наслаждались бы друг другом. – «Алексею бы точно этого хотелось, – подумал он. – Да и сказал бы он это точно так же». – Разве это звучит просто как волшебная сказка?

Лицо ее осунулось от усталости.

– Надеюсь, что нет. Мне все это противно точно так же, как и тебе, и я уверена, что мы не одиноки. Это точно так же противно всем остальным людям в мире, которые едва зарабатывают на хлеб. Если «Глоба-Линк» победит, начнется революция, – заключила она, – и я уверена, что власть предержащие к ней готовятся. Да, ты прав – я тоже больше не хочу жить в этом мире. Я устала бороться, но ничего иного нам пока не дано.

Неожиданно в ней забурлила какая-то новая энергия, появилась какая-то идея. Она снова уселась рядом и посмотрела ему в глаза.

– Они ищут Филиппова, а не Иванова, поэтому у нас есть небольшая отсрочка. Ты прав, мы должны найти кого-то, кто поможет нам, выслушает и будет готов донести правду до людей во всем мире.

– У тебя есть кто-нибудь на уме?

– Генерал-лейтенант Джош Аткинс. Помнишь, вы с ним работали, когда он был заместителем начальника штаба во время афганской войны?

Алекс знал всю историю жизни Алексея.

– Погоди-ка, Джош Аткинс, говоришь? Да, когда меня впервые направили в ЦРУ после разгрома талибов, его работа была закончена, и сейчас он снова в Вашингтоне.

– А я работала с ним до этого. Он один из немногих, кому мы можем доверять.

Алексей задумался.

– Пожалуй, ты права. Он всегда был исключительно честным человеком, выступал против политической коррупции. И он знает нужных людей, которые организуют встречу с прессой. Вполне возможно, что Джош захочет нам помочь.

– Но с чего начать?

Он отлично знал ответ на этот вопрос.

– Мы должны разбежаться в разные стороны и встретиться уже в Штатах. Слишком опасно быть вместе, потому что тогда нас обоих убьют и все будет напрасно.

Елена по-прежнему лихорадочно думала.

– У меня есть крестная, Марина Гордеева. Она живет в окрестностях Хельсинки и последние двадцать пять лет работает с русской православной церковью. Она может подготовить на церковном бланке письмо, подтверждающее, что ты священник, направляющийся в Хельсинки по церковным делам. Отправь свое новое фото в посольство для Брентано, а паспорт на имя Филиппова он пусть передаст крестной.

Некоторое время он молча обдумывал идею.

– Да, мы должны выбраться из России.

– Устрой все так, чтобы я могла сообщить крестной, кто повезет паспорт. Тебе нельзя лететь самолетом и плыть на пассажирском теплоходе – это слишком опасно. И постарайся не пользоваться мобильником, поскольку у Юсуфова все под контролем.

Оставшись в комнате один, Алекс, прислушиваясь к царящей в номере тишине, раздумывал о том, что не мог сказать ей – у него осталось всего семьдесят два часа и сорок пять минут, а потом он должен вернуться в библиотеку, где поменяется одеждой с Алексеем и отправится домой.

Послышался негромкий стук в дверь, тут же оторвавший его от мыслей. Алекс подскочил к двери и прижался к ней ухом.

– Кто там?

– Это я.

Он отпер дверь и открыл ее. В номер скользнула Елена с каким-то свертком и сумкой, которую она, видимо, купила.

– Люди Юсуфова внизу. Один в холле, и еще несколько на обеих сторонах улицы. Мне удалось пройти незаметно, потому что я знаю, кто они такие.

Алекс смотрел, как она открывает сверток и вытаскивает из него полное одеяние русского православного священника, темный парик и длинную бороду в тон ему.

– Отлично, – похвалил он. – А теперь я хотел бы, чтобы ты сделала вот что…

* * *

День 8. 23.30

Военный вертолет президента Лаврова Ми-8 неподвижно замер на взлетной площадке всего в сотне метров от резиденции. Пилот, полковник Владимир Клебанов, читал руководство по эксплуатации новых вертолетов, производимых объединением Камова. В любой момент мог поступить приказ доставить глав двух крупнейших держав в аэропорт «Внуково».

Когда сумерки спустились на Москву, в кабине вертолета загорелся яркий свет. Полковник хотел было закурить, но это было против правил. Он опустил руководство и взглянул на здание, из которого должны были появиться два самых могущественных человека в мире.

В кремлевских коридорах на своих постах стояли агенты русской и американской секретных служб и надменно поглядывали друг на друга. На всех были темные костюмы, а вот в темных очках необходимости не было. В звуконепроницаемом коридоре было тихо, однако агенты по привычке то и дело оглядывали его, хотя отлично знали, что ничего из ряда вон выходящего здесь не случится.

Русский президент Лавров сидел за письменным столом и наблюдал за тем, как помощник наливает ему очередную чашку чаю. В другом конце кабинета в удобном кресле сидел американский президент Макферсон и тоже пил чай. Ему было что сказать по поводу новостей о российском банковском деятеле Михаиле Михайловиче Филиппове, который мог пробить брешь в броне предстоящего совещания по СОИ, которое должно было состояться послезавтра в 10.00.

Между обоими президентами теперь существовало взаимное доверие, оба они были очень озабочены тем, что прочитали в «Москоу Тайме» и «Вашингтон Пост» насчет Филиппова. Его фотографии красовались на первых полосах, а в статьях говорилось, что он разыскивается за убийство посла Уильяма Фармера и главнокомандующего силами НАТО Анатоля Боннарда.

Но в настоящий момент тревога американского президента по поводу Филиппова отступила на второй план, его мысли были заняты национальной экономикой США и шансами его партии на переизбрание – через два года истечет срок его президентства. Как он сможет объяснить американским избирателям подписание нового закона о корпоративной реформе?

В неудобное положение его ставило еще и то, что обе политические партии по уши погрязли в коррупции, поскольку за последние пятнадцать лет корпорации выделили им около двухсот миллиардов долларов, которые растворились в партийных кассах, причем львиная доля этой суммы досталась его собственной партии. После Женевы этой проблемой нужно будет заняться.

Кроме этого президенту Макферсону было отлично известно, что средний оклад руководителя корпорации за последние десять лет вырос на пятьсот семьдесят процентов, в то время как зарплата среднего американца поднялась лишь на тридцать шесть процентов. В Америке один процент населения контролировал более пятидесяти процентов личных состояний. Девяноста процентами всех акций владели десять процентов самых богатых людей, а сорок два процента акций принадлежали лишь одному проценту элиты.

Нужно будет заняться этим, когда он вернется домой, учитывая, что евро превзошел доллар и что Соединенные Штаты больше не могут высоко держать голову и считать себя мировой моделью идеального общества, поскольку им пришлось оставить своих бедных на произвол судьбы.

Но ведь в других странах бедняки живут куда хуже. Взять хоть Африку, Средний Восток, индийцев, попрошайничающих на улицах Калькутты. Так чего же еще хотят американские бедняки, когда они и так живут лучше всех своих собратьев в мире?

В душе президент Макферсон понимал, что все эти проблемы решатся, стоит «Глоба-Линк» начать действовать, поскольку больше ни одна страна не будет критиковать Америку, не будет американских корпораций, как и английских, японских и любых других. Останется только одна, причем защищающая бедных от богатых и наоборот. «Глоба-Линк» оказалась простой и оригинальной идеей, которая будет претворена в жизнь менее чем через сорок восемь часов.

Президент Лавров бросил в чай кусочек сахара, затем с явным беспокойством на лице откинулся на спинку кресла и посмотрел на своего американского коллегу.

– Это дело с финансистом Филипповым, якобы убийцей, может причинить серьезный вред нашим национальным интересам. По описанию он очень похож на одного из сотрудников СВР, который занимается «Аль-Каидой» вместе с вашим ЦРУ.

– Тогда возникает другой вопрос. На свой страх и риск он действует или нет, остается он верным нам или нет. Может, он двойной агент с собственными планами, – заметил президент Макферсон. – Нет никаких сомнений в том, что он – Алексей Владимирович Иванов, которому я передал диск, чтобы проверить, нет ли предателей среди сотрудников нашей собственной разведки.

– Очень умно с вашей стороны было провести именно такое испытание. Этот человек вел двойную жизнь. Если исходить из того, что мы не хотим беспокоиться сами и вызывать беспокойство в наших странах, что нам следует предпринять, чтобы при этом не выглядеть полными идиотами?

Президент Макферсон допил чай и стал осмысливать ситуацию.

– Наверное, у него есть какой-то план, – наконец сказал он, отставляя чашку. – Но вряд ли это серьезно. Почему он это делает, можно только гадать, поскольку союзников у него нет. Он человек без страны, решивший бороться со всем миром голыми руками. Такую идею вряд ли можно назвать разумной, поскольку ему некуда идти и не к кому обратиться за помощью.

Президент Лавров встал, подошел к окну и уставился на сверкающие купола церкви Ризоположения и на сгорбленных бабушек и дедушек, выходящих оттуда.

– А его жена, Елена Ванеева, тоже двойной агент.

Президент Макферсон взглянул на часы.

– Виталий, нам пора. Борт номер один уже в Женеве и ждет моего прибытия. Мой госсекретарь сейчас уже нервно барабанит пальцами по столу. Что же касается этого шпиона, Иванова, – я лично сделаю несколько телефонных звонков. С нашими-то возможностями – мы обязательно найдем и ликвидируем его.

 

Глава 3

ОПАСНОЕ ДЕЛО

День 9. 1.00

Алекс чувствовал себя каким-то кочевником, поскольку ему предстояло выписаться из своего отеля и тут же снять номер в другом, чтобы получить возможность отоспаться и не появляться на улицах, особенно на протяжении завтрашнего длинного светлого дня. К счастью, когда он с час назад вышел из гостиницы, была уже ночь. Елена ушла на тридцать минут раньше него – время вполне достаточное, чтобы полностью взять себя в руки, настроиться и выйти прямо через парадный вход на улицу, где дежурили люди Юсуфова. Но они искали вовсе не православного священника, что значительно облегчало задачу Алекса.

Он сделал фотографии на паспорт и отправил их и паспорт Филиппова Брентано, с которым Елена к этому времени уже должна была повидаться в московском посольстве. Поскольку священники слыли людьми небогатыми, он решил найти недорогую гостиницу и снял номер неподалеку от Витебского вокзала. Гостиница так и называлась «Витебский вокзал», располагалась она на Подольской улице. Оказавшись на втором этаже, в номере со скрипучей кроватью, на которой валялся прорванный матрас, Алекс посмотрелся в зеркало. Отражение оказалось вовсе не таким ясным, как в роскошной ванной комнате в отеле «Невский Палас», поскольку здесь зеркало было треснуто и заляпано грязью.

Макияж придавал его лицу, украшенному длинной бородой, несколько сероватый оттенок, а лицо украшала длинная борода. На нем были очки в тонкой оправе с простыми стеклами, и никто даже подумать не мог, что этот человек находится в бегах. Голову покрывал клобук, специальный священнический головной убор, а одеяние составляла ряса – черный хлопчатобумажный балахон до пят. На рясу была накинута мантия из того же материала, на груди висел позолоченный крест. Костюм бизнесмена, который был на нем до этого, теперь лежал в сумке, досье и распечатанная запись разговора с Румянцевым и Робеспьерром находились в атташе-кейсе, а пояс с деньгами все так же стягивал его талию.

Отражение, смотревшее на него из зеркала, имело печальный вид, поскольку Алекс уже долгое время не имел возможности быть самим собой, как физически, так и эмоционально. Он отвернулся от зеркала, присел на край кровати, и тут его захлестнула страшная усталость. Он сильно затосковал по дому и по своей собственной жизни. Посланец Старейшин сидел, думая о том, что еще предстоит сделать, перед тем как можно будет вернуться. И снова мелькнула мысль, а что же с Рене и с Геннадием Игоревичем? Неужели «Глоба-Линк» убила и их?

– Святой отец, зачем вам останавливаться в такой дыре? – спросил его неряшливый портье внизу. – Ведь в соседней церкви вас с радостью пустили бы переночевать.

– Просто не хочется причинять им хлопоты. Надеюсь, что пробуду здесь лишь одну ночь.

Портье взглянул на него едва ли не подозрительно. С чего бы это такому солидному священнику останавливаться на ночь в их сомнительном заведении. Названная им стоимость ночлега значительно превышала обычную, но рубли тут же перешли из рук в руки. Портье просто не имел права лезть с расспросами к уважаемому человеку. Обычно у них в гостинице каждому гостю предоставлялась проститутка, что давало три четверти дохода этого почтенного учреждения, но сейчас явно был совсем не тот случай. Сквозь стены номера Алекс слышал женское хихиканье и хвастливые голоса клиентов, которые строили из себя важных персон. Всю гостиницу наполняли звуки занятий сексом. Алекс тут же выкинул все это из головы и вернулся к реальности своей миссии. Ему нужно было бы выспаться, но предстояло переодеться в деловой костюм, как-то незаметно проскользнуть мимо портье, когда тот отвернется, и выйти на улицу. Там он поймает такси и отправится в бар, где часто бывают моряки с торговых судов.

В духоте номера Алекс уже начал потеть. Нужно было сходить в ванную комнату, расположенную в другом конце коридора, и умыться. Вода оказалась горячей и освежающей, но драгоценное время уходило. Чем скорее он договорится, тем лучше сможет выспаться, что ему было совершенно необходимо, поскольку надо постоянно быть начеку и заранее чувствовать опасность, которая может выскочить из-за любого угла. Например, милиция, разъезжающая по улицам на машинах и проверяющая документы у людей, которые кажутся хоть чем-то подозрительными. Он должен вести себя совершенно невозмутимо, как будто оказался в этих местах исключительно по делам бизнеса.

Пистолет оставался в кобуре под мышкой.

* * *

День 9. 2.00

Такси довезло его до бистро, расположенного неподалеку от Фонтанки. Это была дешевая забегаловка для окрестных жителей и торговых моряков.

– Моряк с рыбной пристани вас устроит? – спросил таксист, когда Алекс объяснил, что ему нужно. – Он постоянно здесь ошивается после работы. Я не раз возил его. Зовут его Вадим. Фамилии я не знаю, да она вам и ни к чему, верно? – любезность водителя была вполне объяснимой, он заметил доллары, зажатые в руке пассажира, хорошо одетого бизнесмена.

Войдя и оглядевшись, недавний священник сразу понял, что половина посетителей уже изрядно отравлена водкой. Выпивка была для них единственной целью в жизни, да еще они интересовались вульгарно одетыми проститутками, охотившимися за их деньгами. Стоило Алексу войти, как взгляды этих милых, но падших созданий немедленно обратились на него.

Он был рад уже хотя бы тому, что больше не нужно носить бороду, под которой страшно зудела кожа. Почесаться же он не осмеливался из боязни, что борода отвалится. Да, хоть какое-то утешение, сказал он себе, подойдя к стойке с атташе-кейсом, который поставил на пол и крепко зажал между ног. Человек, который, возможно, и был владельцем бара, толстый грузин, жующий сигарету, окинул хорошо одетого посетителя пристальным взглядом и подошел к нему, тут же расстелив перед гостем салфетку.

– Пить будете?

– Пятьдесят граммов «Столичной».

– «Столичная» дорогая.

– Ничего, я заплачу.

– Только вперед.

Алекс вытащил пачку сторублевых купюр и три из них положил на стойку. Владелец бара был уверен, что этот бизнесмен как-то связан с мафией, обделывающей свои дела в соседних доках.

– «Столичная», – повторил он, поворачиваясь за рюмкой и бутылкой фирменной водки.

Одна из самых блондинистых проституток в короткой юбке и на высоких каблуках тоже заметила сторублевки и быстро подобралась поближе, опередив товарок. На вид ей никак не больше восемнадцати, или около того, прикинул Алекс.

– Привет, – поздоровалась она. – Меня зовут Яна. А вы турист или в Петербурге по делам?

– Какая разница, – натянуто улыбнулся в ответ Алекс. «Будь вежливым и обходительным», – предостерег он себя.

– Да, в общем-то, никакой, – согласилась Яна, оглядывая его уже более внимательно. – У нас здесь частенько бывают туристы и бизнесмены. Им просто хочется отведать настоящего русского колорита. Слишком быстро надоедают все эти модные места, где пиликают на скрипках.

Владелец заведения налил рюмку водки и поставил перед ним.

– Угощение для девушки?

– Боюсь, не сегодня, – он повернулся к Яне: – Прости, но у меня туго со временем.

– Чтобы выпить, его нужно не так уж и много, – возразила она.

– Как-нибудь в другой раз.

– Разумеется, в другой раз, – передразнила она и отошла. Какой смысл попусту терять время.

Не говоря Алексу, сколько стоит водка, владелец взял одну из сторублевок и разменял ее в кассе. Алекс тем временем стал оглядывать помещение более внимательно. Кто-то бросил монету в музыкальный автомат. Помещение наполнил голос Аллы Пугачевой, которая исполняла «Старый друг» – романтическую вещицу о двух влюбленных, которым пришлось разлучиться, но они остались после этого добрыми друзьями.

Немногие посетители заведения слушали музыку, поскольку большинство было поглощено хриплоголосыми разговорами, то и дело прерываемыми взрывами хохота. Водка явно давала себя знать.

Алекс оглядел шумный бар, где явно собирались завсегдатаи. Моряки сидели кучками или по одному, погруженные в собственные мысли, некоторые сгорбились над кружками с пивом.

Он взял свою рюмку и опрокинул ее чисто по-русски, сразу все пятьдесят граммов. Нет, больше он пить не будет. Ему нужна ясная голова. Алекс знаком подозвал бармена.

– Еще одну? – едва ли не крикнул тот, стараясь перекрыть шум, стоящий в зале.

– Нет, я ищу моряка по имени Вадим, – прокричал в ответ Алекс. – Мне сказали, он частенько к вам захаживает.

Бармен подозрительно взглянул на Алекса:

– А у вас к нему какое-нибудь дело?

– В общем, да. Вы знаете, о ком я говорю?

– Никогда о таком не слышал, – с этими словами бармен двинулся прочь.

– Двести рублей, – крикнул ему вслед Алекс. Услышав о деньгах, тот сразу остановился.

– У него что – неприятности?

– Вовсе нет. Просто мне нужно обсудить с ним одно дело.

Грузин снова смерил Алекса взглядом затем бросил взгляд на лежащие перед ним сторублевые купюры, схватил бумажки, быстро сунул их в карман и кивком указал куда-то налево:

– Вон, в конце стойки.

На человеке по имени Вадим, как и на многих других, были морской бушлат и фуражка. Он сидел за почти опустевшей кружкой пива. На вид молодому человеку было года двадцать четыре или около того, из-под фуражки выбивались светлые волосы. Когда Алекс, забрав сдачу, подошел к парню и взгромоздился на соседний табурет, тот как раз закуривал сигарету. Вадим искоса взглянул на Алекса, но больше никакого внимания ему не уделил.

– Скажите, вы Вадим? – спросил Алекс..

– Ну, допустим, так, а что? – послышался равнодушный ответ.

– Мне нужна от вас услуга, я за нее неплохо заплачу. Еще пива?

Вадим снова оглядел Алекса, на сей раз чуть более заинтересованно.

– А почему бы и нет.

Алекс сделал знак бармену принести моряку еще пива и, не теряя времени, перешел к делу:

– Я потерял паспорт, а нужно как можно быстрее выбраться из России в Финляндию. На судне, без лишних вопросов. Вы знаете капитана, который мог бы взяться за это дело?

– У вас нелады с законом?

– Разве я похож на преступника? Это долгая история, и у меня просто нет времени рассказывать ее целиком.

Вадим немного подумал и сказал:

– Это возможно.

– Я буду тишайшим пассажиром, который ни во что не лезет. Устройте мне встречу с нужным человеком, и вы не пожалеете об этом.

– Сколько?

– Две тысячи.

– Рублей?

– Долларов.

Глаза моряка слегка расширились, хотя он старался не показывать, насколько предложение его заинтересовало.

– Две тысячи долларов, – повторил он, убеждаясь, что не ослышался.

– Пятьсот сейчас, остальные после организации встречи с капитаном.

Вадим молчал, а бармен тем временем принес еще одно пиво. Алекс с лихвой заплатил ему, и они снова остались с глазу на глаз.

– Мне не очень хочется связываться с ребятами из мафии, – сказал Вадим. – У меня жена вот-вот родит, да и послужной список в порядке.

– Я не из мафии. У меня финансовый бизнес, на завтрашний вечер в Хельсинки назначена важная встреча. А без паспорта я сразу застряну на границе. Видите, все очень просто. Скажите это капитану и добавьте, что он не пожалеет.

Вадим подумал, отхлебнул пива.

– Вы говорили, что пятьсот дадите вперед.

Алекс полез в карман, вытащил пачку сотенных долларовых купюр, отсчитал пять и, прикрыв ладонью, придвинул Вадиму. Моряк взял деньги, пересчитал их и сунул в карман.

– Мне нужно позвонить.

Он еще раз отхлебнул пива, потушил сигарету в пепельнице, наполовину заполненной окурками, и соскользнул с табурета. Алекс следил, как он пересекает зал, на противоположной стороне которого висел телефон, и набирает номер. Когда ему ответили, он прикрыл трубку ладонью и поплотнее прижал ее к уху, потому что в зале стоял изрядный шум. После этого Вадим начал говорить. Алекс не спускал с него глаз, зная, что моряк может просто дать деру с пятью сотнями, хотя, впрочем, он не выглядел настолько глупым, чтобы отказаться от остальных полутора тысяч. Через полминуты парень повесил трубку, вернулся к стойке и взгромоздился на табурет.

– Завтра в девять утра встречаемся у причала к югу от Дворцового моста. Капитан сказал, что готов переговорить с вами, только если это не связано с наркотиками. Иначе разговора не будет.

– Да нет, никаких наркотиков, – успокоил его Алекс. – Я ведь уже объяснял – дело просто во времени и в удобстве. Остальные деньги я вам заплачу завтра на причале.

Моряк улыбнулся и поднял кружку с пивом за здоровье богатого бизнесмена:

– Салют!

Алекс взглянул на часы Алексея и быстро прикинул, что когда ему удастся проникнуть обратно в гостиницу и привести себя в порядок, он сможет поспать примерно четыре с половиной часа. Этого должно хватить, а то глаза уже немилосердно резало и жгло. Он должен уговорить капитана переправить его через залив, это еще на шаг приблизит его к уничтожению «Глоба-Линк».

Времени было в обрез.

* * *

День 9. 9.10

Несколько дней назад в Москве Алекс и Рене сидели в уличном кафе напротив Посольского клуба в Брюсовом переулке. Теперь там же, только за другим столиком, в одиночестве завтракал Лоуренс Холлингсуорт, поверенный в делах американского посольства. Для разнообразия утро было солнечным, и москвичи, заполняющие столики вокруг, пользовались этим.

На сорокаоднолетнем Холлингсуорте, отличавшемся благородной внешностью, был серый фланелевый костюм от «Братьев Брукс» и модная рубашка с аккуратно повязанным галстуком, он то и дело поглядывал на спешащих мимо пешеходов, его переполняло чувство полного довольства собой. Посол Уильям Фармер доверил ему крайне конфиденциальную дипломатическую информацию. К несчастью, вскоре посол был убит этим сумасшедшим, Филипповым, находящимся сейчас в розыске. Словом, у начальства он находился в полном доверии. Для его карьеры все складывалось как нельзя лучше.

Его родители всегда мечтали о том, чтобы их сын состоял на дипломатической службе. Отец Лоуренса был мэром Уэйна, городка в Небраске, население которого порой доходило аж до пяти тысяч человек. Это было неплохим стартом для их единственного сына, а при наличии необходимых связей им удалось пропихнуть его в престижный университет Брауна, где он получил диплом по политологии. Холлингсуорт был женат, имел двоих детей-подростков и уже мечтал о том, как устроит их в Американский университет в Вашингтоне.

Его возвращение в Штаты было лишь вопросом времени, а там через два года его, возможно, ждет повышение – если только партия президента Макферсона проиграет выборы. Больше всего Холлингсуорт радовался тому, что ему доверены кое-какие секреты Белого дома. Например, он знал о натовской военно-морской базе в Ростоке, где готовилось нечто такое, что вскоре станет большим сюрпризом для мирового сообщества.

– Будь я проклят, если это не Ларри Холлингсуорт, – послышался мужской голос. Человек говорил по-английски с сильным русским акцентом. – Я ведь не ошибся?

– Прошу прощения, разве мы знакомы? – ответил поверенный в делах, не узнавая Фарита Букаева. – Должно быть, вы меня с кем-то перепутали.

– Ничего подобного. Ты – сын Мэри и Питера Холлингсуортов из Уэйна, штат Небраска, ведь так? Я старинный приятель твоего отца, который много лет был там мэром. Мы вместе учились в университете Небраски, правда, так давно, что и вспоминать не хочется, чтобы в очередной раз не думать о возрасте. Я видел Питера всего месяц назад во время деловой поездки и обещал ему, что, если буду в Москве, обязательно найду тебя. Понимаешь, я уже пятнадцать лет американский гражданин. Можно присесть на минуточку?

Поверенный в делах, слегка ошарашенный, но не желающий показаться невежливым, указал на свободный стул:

– Прошу вас, садитесь. И Букаев сел.

– В последний раз, когда я тебя видел, ты играл в защите за университет Брауна. Ты тогда разозлился, как черт, когда твой принимающий упустил мяч, который стоил вам игры. По-моему, вы тогда играли с Йелем, если, конечно, память мне не изменяет.

Холлингсуорт улыбнулся:

– Вы там были?

– Сидел рядом с твоей матушкой и отцом. А если углубиться в воспоминания еще дальше, то я припоминаю и твои детские снимки в серебряных рамочках на каминной полке у вас дома. Тогда тебе было лет семь или восемь.

Холлингсуорт повнимательнее пригляделся к незнакомцу. Фарит Матвеевич Букаев, которому теперь было под семьдесят, человек с седой гривой длинных волос, в конце семидесятых был оперативным агентом КГБ при Юрии Андропове, который позже помог прийти к власти Михаилу Горбачеву. Накануне путча 1991 года он вышел в отставку, но с тех пор не находил себе покоя. Ему страшно не хватало постоянной игры в кошки-мышки. Заклятый враг Чета Форсайта, с которым они познакомились, когда тому было за тридцать, он не раз с удовольствием разыгрывал с ним политические шахматные партии, в которых они старались обойти друг друга и находили удовольствие в победе над противником. А с развалом Советского Союза Букаев и Форсайт не теряли связи, оказывая друг другу по старой памяти разные услуги.

Холлингсуорт как раз и был одной из таких услуг…

Букаев, женатый вот уже тридцать два года и имеющий взрослых детей, у которых уже были собственные чада, чувствовал, что жизнь скучна. Но благодаря звонку Форсайта теперь он снова сможет принять участие в политической игре. Стоило ему согласиться проделать так называемую «подколку» с поверенным в делах, как он ощутил, что жизнь I вдруг снова наливается яркими красками.

– Боюсь, я не помню вашего имени, – немногоI растерянно пробормотал Холлингсуорт.

– Фарит Букаев – такое имечко вам, ребята, так просто не забыть. Ты не против, что я с тобой на «ты»?

– Нет-нет, ничего. Заказать вам что-нибудь, сэр?

– Если не трудно, кофе. У меня тут неподалеку деловая встреча, но я пришел слишком рано.

Холлингсуорт сделал знак официанту, показав ему свою чашку кофе и кивая на гостя. Официант тоже кивнул и ушел.

– Роскошная погода, не правда ли? Я сейчас занимаюсь международными общественными связями, а контора вот уже двенадцать лет находится в Линкольне, штат Небраска.

– И как вам нравится Америка?

– Честно говоря, очень уж донимает весь этот терроризм, ненависть к Америке, столь распространенная по всему миру. Вообще, после одиннадцатого сентября жизнь сильно изменилась. А для тебя?

– Абсолютно с вами согласен.

Официант принес кофейник и налил кофе в одну из чистых чашек, поскольку столик был заранее накрыт на четверых. Холлингсуорт сделал знак налить и ему тоже, и тут Букаев с официантом обменялись едва заметным взглядом.

День 9. 9.20

В Санкт-Петербурге утро тоже было солнечным, что не сулило ничего хорошего для Алекса, поскольку яркий солнечный свет лишь играл на руку его врагам. Снова одетый как русский православный священник, он вышел из гостиницы и нашел общественный туалет, где опять переоделся в костюм бизнесмена, сунув священническое облачение в сумку. С атташе-кейсом в одной руке и сумкой в другой Алекс отправился на встречу с Вадимом.

С моряком они встретились там, где и договорились, – у пристани к югу от Дворцового моста, где на воде покачивались лодки, поскрипывая и стукаясь бортами о причал.

На сей раз Елены, способной помочь ему, рядом не было, и Алекс сам, как уж мог, оглядел окрестности на предмет подозрительных фигур. Затем он протянул моряку полторы тысячи долларов:

– Вот ваши остальные деньги. Пересчитайте. Вадим взял пачку купюр и сунул в карман.

– Встреча будет не здесь. Если кто-нибудь нас увидит, мне конец. Пошли, капитан ждет.

Вадим с Алексом двинулись вперед, то и дело опасливо поглядывая по сторонам.

– Последнее судно, – сказал парень. – Я дал капитану слово, что наркотиков у вас нет. Вполне возможно, что он вас обыщет.

– Вот уж хрен, – отрезал Алекс, используя жаргон Алексея, ведь вокруг его талии было намотано столько денег, что здешние рисковые ребята, узнав об этом, без раздумий его убьют. И пистолет не очень-то поможет.

– Тогда он захочет узнать, почему вы отказываетесь от обыска. Ведь вся ответственность на нем. Если его поймают за транспортировкой наркотиков, он угодит в тюрьму, причем очень надолго.

– Вы сказали капитану насчет моего паспорта?

– Да, я уже все ему объяснил. Но это его судно, не мое. Договаривайтесь сами. Я уверен, он поймет, что вы настоящий бизнесмен, а не какой-нибудь там наркокурьер. Судно идет в финский порт Котку. Главное – поосторожнее с экипажем. Они будут подозревать неладное. Денег у вас много, а вы не плывете туристом и не летите.

Алекс с Вадимом подошли к суденышку средних размеров, стоящему у причала, и капитан смерил будущего пассажира опасливым взглядом. Он был подозрительным человеком лет около шестидесяти, с красным обветренным лицом и без передних зубов.

– Значит, в Финляндию хотите попасть? – спросил капитан. – Тогда вам придется снять пиджак и позволить мне обыскать себя.

– Я уже объяснил все Вадиму. Я на это не согласен.

Алекс поставил на землю сумку и кейс и полез в карман за заранее отложенными деньгами, одновременно поглядывая на трап, по которому на борт взошли двое моряков.

Удар в живот был совершенно неожиданным, Алекс согнулся пополам, обхватив себя руками, воздух со свистом вырвался из легких. Краснолицый капитан тряс правой рукой, которую отшиб о пояс с деньгами. Алекс упал на доски причала, вытащил пистолет и направил его капитану в грудь. Тот замер как вкопанный.

– А теперь моя очередь, – еле выдавил Алекс сквозь стиснутые зубы. – Снимай куртку!

– Что?…

– Ты слышал. А ну, снимай! Потом переверни и потряси!

Капитан нехотя снял короткую куртку.

– Я просто хотел убедиться, что вы не перевозите наркотики, – попытался объяснить старик.

– Если бы я вез наркотики, то выбрал бы лучший способ переправить их через залив, чем с тобой. А теперь давай – переворачивай и тряси!

Капитан перевернул куртку и встряхнул. На доски пирса выпали короткоствольный револьвер и нож с выкидным лезвием.

– Понимаете, просто этот экипаж только что нанят. Я ни одному из них не доверяю, – стал объяснять капитан.

– Послушай, я всего лишь хочу без проблем оказаться на другой стороне залива. Я пассажир нервный, и чуть что не так, сразу начну стрелять. Ясно?

– Я не хотел причинить вам вред – только проверить насчет наркотиков.

– Ты и так уже мне повредил, – огрызнулся Алекс. – Умереть, что ли, хочешь?

На лице капитана был написан неподдельный испуг.

– Прошу вас!

– Когда вы отходите?

– Когда я скажу.

– Сколько членов экипажа?

– Всего один.

– Ты лжешь!

– Ах да, двое, – вспомнил капитан. – В Котке нам придется перегружать на железнодорожные платформы здоровенные ящики.

– Мне нужно в Хельсинки.

– Там сядете на поезд до Хельсинки через Повоо. Это совсем рядом.

Алекс пристально глядел на капитана.

– Ладно. Давай приказ к отходу! Быстро!

Капитан подобрал свое имущество.

– Хорошо. Поднимайтесь на борт и все там осмотрите. Я не хочу, чтобы вы боялись. У испуганных людей с оружием часто шалят нервы. Деньги отдадите в каюте.

Вадим, все еще не оправившийся от потрясения, смотрел, как Алекс засовывает пистолет обратно в кобуру, берет вещи и поднимается на борт. Пока он обводил взглядом палубу, стараясь ничего не упустить, моряк с полученными деньгами поспешил прочь.

– Если эти двое сделают хоть что-нибудь подозрительное, я тебя убью.

– Я все понял, – голос капитана дрожал. – Я только хотел поинтересоваться насчет наркотиков, вот и все. Понимаете, милиция часто проверяет суда, а я не хочу неприятностей.

– Я тоже, – буркнул себе под нос Алекс, когда двое матросов отдали концы и убрали трап.

Алекс прислонился к переборке, пока капитан отдавал приказы и заводил мотор. Судно начало отходить от причала и, наконец, двинулось вниз по Неве.

– Топливный бак почти пуст. Нам нужно заправиться, – сказал капитан. – Вон там, впереди, видите пристань? Сойдете с одним из матросов и просто потолчетесь вокруг. Я не хочу, чтобы они заподозрили неладное, потому что у них бензин левый, и покупаю я его намного дешевле. Закуривайте и расслабьтесь.

Алекс вытащил пять тысяч и показал их капитану, но не отдал.

– Если по каким-либо причинам будет задержка, то возвращайтесь на то место, где вы меня взяли, и только тогда получите деньги. Я не хочу, чтобы меня обманули.

– Все будет в порядке.

– И тем не менее. Время дорого.

Пристань становилась все ближе и ближе, суденышко замедлило ход. Остались позади роскошные здания Эрмитажа и Адмиралтейства. Алекс почему-то очень нервничал.

Может, кто-то наблюдает за ним?

– В чем дело, Ларри? Ты вдруг так побледнел…

– Я и сам не знаю, – пробормотал Холлингсуорт. Глаза его были полуприкрыты, а стул почему-то не казался таким надежным, как прежде. – Наверное, съел что-то, хотя я всегда заказываю здесь одно и то же.

– Нет, думаю, еда тут ни при чем. По-моему, ты заболеваешь, и, судя по твоему виду, болезнь нешуточная.

Тут Холлингсуорт начал заваливаться набок, и Букаев едва успел подхватить его.

– Официант! – крикнул он, и к столику тут же подскочил тот самый официант, с которым Букаев чуть раньше переглядывался.

– Что случилось?

– Моему другу вдруг стало плохо, – ответил по-русски Букаев. – Он важный человек в американском посольстве, думаю, ему срочно нужен врач.

– Я сейчас вызову «скорую», – сказал официант.

Букаев все еще поддерживал Холлингсуорта.

– Я сам об этом позабочусь, – сказал он. – У меня тут рядом машина. Помогите мне без лишнего шума довести его до нее.

Холлингсуорт слабел все больше и больше. Букаев с официантом подхватили поверенного в делах и с трудом поставили на подгибающиеся ноги. Вряд ли кто-нибудь обратил внимание на то, как они повели Холлингсуорта к букаевской машине, где впереди уже сидели водитель и еще один человек. Пассажир заметил приближение троицы и вылез из машины помочь им. Букаев, Холлингсуорт и официант тем временем уже подходили к задней дверце. Пассажир с переднего сиденья помог Букаеву и официанту осторожно загрузить поверенного в делах, теперь уже практически совершенно обмякшего, на заднее сиденье. Букаев дал официанту пятьсот рублей.

– Это за хлопоты и за завтрак. Я прослежу, чтобы он немедленно получил необходимую медицинскую помощь.

– Благодарю вас, – сказал официант, беря деньги.

После этого Букаев втиснулся на заднее сиденье рядом с Холлингсуортом и захлопнул дверь. Водитель тронул машину с места, и вскоре она растворилась в потоке транспорта.

Пока машина неслась по улицам, пассажир, оказавшийся врачом, без лишних слов достал черный чемоданчик, раскрыл его и начал искать необходимое.

– Не волнуйся, все будет в порядке, – сказал Букаев поверенному в делах – Черт-те что подают в этих ресторанах.

Холлингсуорт ответить был не в состоянии, он все еще находился под действием наркотика, который официант добавил в кофе. Пока машина неслась по городу, доктор вытащил из чемоданчика шприц, а Букаев закатал поверенному в делах рукав. Врач нашел вену на руке Холлингсуорта и воткнул туда иглу. Укол должен был подействовать через несколько секунд, и двое заговорщиков терпеливо ждали. Букаев вытащил небольшой магнитофон и включил его. Они ждали целую минуту, чтобы действовать наверняка, а машина тем временем мчалась все дальше и дальше.

– Ларри, где Алексей Иванов? – ласково спросил Букаев, немедленно приступая к выполнению просьбы Чета Форсайта. – Ты ведь знаешь, что он не убивал посла Фармера. Так где он сейчас?

– Не знаю.

– Почему Филиппова обвинили в убийстве?

– Приказы…

– Чьи приказы?

– Карла Ротштейна.

– Заместителя директора ЦРУ?

Голос Холлингсуорта был похож на голос зомби.

– В посольство три дня назад пришло требование по защищенной линии. Не знаю… не знаю почему. Я не имел права задавать лишние вопросы.

– А что еще сказал Ротштейн?

– Хотел знать, где находится Алексей Иванов. Я… я не знаю.

– Черт! – в сердцах выругался Букаев. – Ларри, кто убил посла Фармера?

– Это было заранее подготовлено.

– А кто готовил?

– Приказ отдал Андре Робеспьерр, мы получили его прямиком из Лэнгли.

– Почему?

– Не знаю.

– Ты сам когда-нибудь видел Филиппова?

– Нет. Только фотографии в газетах. Фото Иванова.

– Я говорил со своим человеком из французского посольства, – отчетливо произнес Букаев прямо на ухо Холлингсуорту. – Уже два дня отсутствует французский адвокат по имени Рене Шометт, приятель Иванова. Что тебе об этом известно?

– Дело рук Румянцева.

– Владимира Румянцева, миллиардера?

– Да.

– Зачем?

– Не… не знаю.

– Он убил Шометта?

– Нет. Переправил его в Германию… на военно-морскую базу НАТО в Ростоке.

Это сообщение заставило Букаев а на несколько секунд замолчать. Интересно, что, черт возьми, вообще творится на этой самой военно-морской базе НАТО?

– Что там происходит, Ларри?

– Подготовка.

– К чему?

– Не знаю. Совершенно… совершенно секретно.

«Непонятно, зачем американским военным нужен Рене Шометт», – подумал Букаев. Происходили какие-то странные вещи, причем в совершенно бешеном темпе, и Иванов каким-то образом оказался в гуще событий. Букаев знал, что Холлингсуорт не вспомнит ничего из случившегося. Наркотик распадется в крови через двадцать минут, поэтому проблем не возникнет. Они отвезли поверенного в делах в ближайшую больницу и оставили его там. Но все это сбивало Букаева с толку, поскольку он никак не мог увязать факты, имеющиеся в его распоряжении, в единое целое. Однако у него хватило ума понять, что происходит нечто весьма загадочное. Но что же именно? Он свяжется с Четом Форсайтом, и пусть тот попробует сделать выводы. Во всяком случае, услугу он ему оказал.

Значит, все фифти-фифти, как любят говорить американцы.

 

Глава 4

БЕГИ РАДИ НЕГО, БЕГИ!

День 9. 10.00

Алекс стоял на причале и курил сигарету, вытащенную из той самой пачки, которую дала ему Елена. Может быть, он поступил неправильно, бросив прямо на причал сумку и атташе-кейс, но у него просто не было выбора. Судно стояло пришвартованным у одной из топливных колонок, где капитан обычно брал бензин. Алекс не мог выдавать себя за члена экипажа из-за своего делового костюма. Его волновало, что кто-нибудь может подумать именно о том, что и происходило на самом деле. Он взглянул на противоположный берег Невы и почувствовал себя еще более неуютно, увидев здание милицейского управления на набережной Макарова, возле которого стояло довольно много людей в форме.

Терпение, сказал он себе. Вскоре он окажется за пределами России, а в Финляндии тут же станет православным священником, не боясь быть узнанным. Он встретится с крестной Елены, у которой находятся паспорт Алексея и бумага из церкви. Потом, в 23.00, он увидит Лейфа Крононсонна на станции Вантаа и получит от него билеты на самолет. Рейс «KLM» доставит его в Америку, где он выполнит все обязательства перед Ивановым, расскажет миру правду о том, что ему известно, и развалит корпорацию «Глоба-Линк».

Стоя на пристани, он чувствовал какое-то напряжение, но не мог определить его источник. Алекс знал, что чем дольше он проторчит в Санкт-Петербурге, тем опаснее для него это будет. Ведь сейчас его ничем не прикрытое лицо открыто любопытному взору любого, кто помнит газетные снимки преступника, разыскиваемого за несколько убийств.

Наблюдая, как капитан спорит с человеком, заправляющим его судно топливом, и делает при этом неприличные жесты при виде цифр, быстро меняющихся за стеклом счетчика колонки, Алекс чувствовал, что время не на его стороне, медленно тянущиеся минуты казались ему часами. Чтобы снять нервное напряжение, он решил пройтись по пристани и, взяв на всякий случай сумку и кейс, подошел к ремонтному цеху, где в сухих доках стояли ряды пустых корпусов судов. Цех был огорожен высоким забором, у открытых ворот сидел охранник, курил и читал газету.

Что-то заставило Алекса резко обернуться. Он увидел, что старый капитан едва ли не бежит в его сторону, отчаянно при этом жестикулируя. Он явно хотел предупредить о какой-то опасности, и Алекс тут же завертел головой, пытаясь понять, в чем же дело. Странно, как капитан догадался, что его пассажир, каким бы солидным бизнесменом он ни казался, старался избегать встреч с представителями властей. Да и обещанные пять тысяч он явно не хотел потерять. Тут на капитана внезапно набросились трое. Один схватил старика за руки и развернул, а двое остальных принялись молотить его по лицу. Ясно было, что, разделавшись с капитаном, они попытаются ограбить Алекса, по виду которого легко можно было догадаться о том, что он далеко не беден.

После того как Старейшины выбрали Алекса для выполнения этой миссии, он прошел основательную подготовку, всесторонне изучал как Россию, так и Америку, и знал, что российские города были поражены преступностью, несмотря на периодические наскоки президента Лаврова на коррупцию и мафию с целью поднятия собственного престижа. Россия занимала третье место после Колумбии и Сальвадора по числу телесных повреждений, убийств и самоубийств на душу населения.

Вдруг откуда ни возьмись появилась милиция и стала разнимать дерущихся. Один из милиционеров бросил взгляд на Алекса, прищурился, явно пытаясь получше разглядеть его лицо, наполовину прикрытое кепкой. Алекс мгновенно нырнул под ряд лодок, стоящих в сухих доках, несколько раз больно проехавшись макушкой по их днищам и потеряв кепку. Теперь он во весь дух мчался к противоположному концу территории мастерской. Мешали лишь атташе-кейс и сумка. Пустившиеся в погоню милиционеры уже догоняли его, но тут как раз лодочные корпуса закончились, и он бросился в открытые ворота, миновав охранника, по-прежнему читавшего газету. Тем временем один из милиционеров по сотовому стал запрашивать дальнейших указаний. Единственным преимуществом Алекса было то, что на улицах Санкт-Петербурга, запруженных народом, он сможет быстро затеряться в толпе. Если, конечно, повезет.

Он почти не чувствовал боли от ссадин на голове и лице, причиненных днищами лодок. На какое-то время ему удалось оторваться от преследователей. Под трели милицейских свистков Алекс перебежал по мосту Ново-Адмиралтейский канал и оказался на широком Английском проспекте, где людей на тротуарах было уже достаточно много. Ноги вынесли его на Храповицкий мост, ведущий на Большую Морскую, еще одну широкую улицу. Царящий там шум полностью поглотил звуки свистков. К счастью, у милиционеров не было в распоряжении машины – должно быть, они оставили ее там, у пристани.

Лавируя среди прохожих у Юсуповского дворца, Алекс понимал, что на какое-то время он получил преимущество. Впереди был Невский проспект с вечными толпами народа. Там уже его вряд ли кто-нибудь узнает. Сердце от бега едва не выпрыгивало из груди, он перешел на шаг и смешался с бесчисленными туристами, которые бродили по магазинам и осматривали исторические достопримечательности. Только теперь Алекс набрался духу оглянуться и посмотреть, сильно ли он оторвался от милиции. Погони нигде не было видно. Он ушел от них, или ему казалось, что ушел. Теперь нужно было срочно найти туалет и привести себя в порядок, ведь Алекс знал, насколько неважно выглядит со всеми этими ссадинами и царапинами.

Забитый покупателями Пассаж с его многочисленными магазинами подходил для этого больше всего, и беглец решил воспользоваться такой возможностью. Пришлось едва ли не локтями прокладывать себе дорогу среди ранних покупателей, но наконец он обнаружил мужской туалет, заперся в кабинке и только теперь по-настоящему смог перевести дух и привести в норму пульс. Лицо заливал пот, и Алекс промокнул лоб туалетной бумагой, воспользовался унитазом по прямому его назначению, потом вышел из кабинки и подошел к раковине, где в первый раз получил возможность взглянуть на себя в зеркало. Лицо было в засохшей крови от порезов. Он смыл кровь и, как смог, привел себя в порядок. Во всяком случае, относительный. Все же это лучше, чем ничего.

Сейчас он впервые вспомнил о капитане, который предупредил его об опасности, пусть даже сделал это главным образом из-за пяти тысяч долларов, которые пока не получил. Капитан, как велел Алекс, будет его ждать, но сначала нужно спокойно все обдумать и затеряться достаточно надолго, чтобы все успокоилось, поскольку милиция наверняка рыщет в районе пристани.

Патрульные машины будут прочесывать улицы, к тому же Алекс был уверен, что люди Юсуфова уже извещены о его появлении. В одеянии священника ему ничего грозить не будет, но он не мог рискнуть переодеться, поскольку священник с атташе-кейсом и сумкой сразу станет бросаться в глаза.

Ему придется сохранять обличье бизнесмена, в этом имидже, по крайней мере, нет ничего необычного. Он обретет безопасность на городских улицах, но из-за разгара белых ночей не может рассчитывать на спасительную темноту. Придется передвигаться при свете дня. Прежде всего нужно выбраться из этого района города, где милиция особо тщательно ищет его.

Рубли уже подходили к концу, и Алекс с опаской заглянул в обменный пункт и поменял доллары, купил в аптеке солнцезащитные очки с широкой оправой, затем смешался с толпой на станции метро «Площадь Восстания», где поезда всегда были битком набиты людьми, многие из которых читали книги и газеты. Слава богу, его фото больше не украшало первые полосы. Он проехал четыре остановки, выскочил на станции «Нарвская» под объявление «Осторожно, двери закрываются» и поднялся наверх. Там миновал несколько оживленных улиц, прошел мимо большого памятника Сергею Кирову на проспекте Стачек. Потом вместе с толпой на остановке стал дожидаться троллейбуса, постоянно ища взглядом патрульные машины. Пока он был в безопасности и с облегчением перевел дух, когда к остановке на углу Стачек и Трефолева, наконец, подошел троллейбус.

Алекс нашел свободное место в задней части салона, где какая-то компания распевала немецкие песни и страшно веселилась. Хотя лето еще не наступило, но благодаря чудной майской погоде туристский сезон шел полным ходом, и Алекс вдруг оказался в самой гуще туристов. Он про себя отметил довольно значительные отличия между русскими и немцами. Мужчины и женщины с банками пива в руках чувствовали себя совершенно свободно, вставали со своих мест и пересаживались вперед, поближе к друзьям, иногда даже заговаривали с пассажирами, которые их не понимали. Сидящие впереди немцы вскоре затянули песню, причем вовсе не ту, которую пели сзади. Вскоре это превратилось в соревнование «кто громче», закончившееся взрывом хохота как раз тогда, когда троллейбус остановился, выпустив часть прежних и впустив новых пассажиров.

Алекс по-прежнему сидел на своем месте, поставив сумку и атташе-кейс между ног и поглядывая на окружающих его людей. Он дружелюбно улыбался иностранным соседям, а сам тем временем думал о Елене, о том, сумеет ли она встретиться с генерал-полковником Джошем Аткинсом, который, по ее словам, мог бы им помочь. Для этого ей придется вытащить генерала из его оперативного штаба, не вызвав подозрений у наблюдателей из «Глоба-Линк». Елене придется придумать, как убедить генерала в существовании заговора, ему же придется доказывать это другим людям. После того как он окажется на борту рейса «KLM», у него останется около двенадцати часов до посадки в Лос-Анджелесе, где ему потребуется защита от тех, кто на него охотится. Алекс знал, что теперь это уже не только «Глоба-Линк», но и гораздо более широкий круг охотников, которые могут оказаться где угодно, в любом уголке земного шара. Он чувствовал, что зараза распространяется очень быстро.

Троллейбус притормозил у следующей остановки. Несколько русских пассажиров вышли, зато сели еще туристы. Они узнали тех, кто уже находился в салоне, и приветствовали друг друга бурными возгласами, высоко поднятыми банками и бутылками с пивом. Веселый смех едва ли не заглушал шум троллейбуса и уличного движения.

И тут Алекс увидел мужчину лет сорока, который выглядел так, словно выпил лишнего. Сжимая холщовую сумку, он пробирался по проходу. Одежда на нем была старенькая, на голове вязаная шапочка. Алекс решил, что это бездомный, один из (тех несчастных, которых он видел на станциях метро. Там они сидели, прислонившись к стене, и провожали жалостливым взором людей, проходящих мимо. Иногда тем, у кого это получалось лучше всех, давали какую-нибудь мелочь. Должно быть, этот человек один из них, решил он, пока тот, цепляясь за поручни, пробирался по проходу трясущегося троллейбуса. Поблагодарив одного из туристов, он принял банку пива и несколько бутербродов в прозрачном пакете. Двое туристов поклонились ему, как если бы он был особой царских кровей, а он присоединился к ним, подхватив какую-то немецкую песню, хотя Алексу было ясно, что по-немецки этот человек не знает ни слова. Он всех забавлял своими выходками, особенно когда начал неловко танцевать, принимал протягиваемые рубли и совал их в сумку. «А эти туристы, похоже, великодушные ребята», – подумал Алекс, в душе жалея бедного нищего, который уже приблизился к нему, держа раскрытую сумку перед собой, чтобы любой мог опустить туда подаяние.

– Не подадите несколько рубликов на лечение больному человеку? – спросил он.

Алекс кивнул, сунул руку в карман и дал побирушке сторублевку, которую тот тут же запихал в сумку.

– А ты турист, как эти, или из наших? – неожиданно спросил этот человек.

– Я здесь по делу… Просто деловая поездка.

– Сдается мне, что нет, – заметил вдруг нищий. Его рука нырнула в сумку, а губы приблизились к уху Алекса. – Мы искали тебя на каждом поезде, на каждом автобусе и трамвае. Ты лучше не дергайся, потому что у меня пистолет с глушителем. Во всем этом шуме-гаме никто ничего не заметит, даже мужик, который сидит рядом с тобой. Так что, Михаил Михайлович Филиппов, вы наш пленник.

Он наклонился к туристу, сидящему рядом с Алексом, похлопал его по плечу и жестом попросил уступить место. Тот с улыбкой поднялся.

– Подвиньтесь! – скомандовал мнимый нищий Алексу, усаживаясь рядом и раскачиваясь в такт подпрыгивающему на ухабах троллейбусу.

Нельзя было терять ни доли секунды. Молниеносным движением Алекс сунул руку в сумку и схватился за сухую кисть, сжимавшую спрятанный пистолет. Изо всех сил стиснув ее, он принялся отжимать живую человеческую плоть, сжимающую металл. Раздался звук, похожий на плевок, – это выстрелил пистолет, проделав в сумке дырку с обожженными краями, сама же пуля ушла куда-то вниз.

Этот тип боролся с отчаянием безумца, такого отпора Алекс никак не ожидал. Мужчина яростно отбивался до тех пор, пока Алекс не заломил ему руку за голову и не придержал там. Теперь у обоих руки были полностью заняты. Нищий ни за что не хотел выпускать пистолет, а у Алекса не хватало сил вырвать оружие. Единственное, что он мог, так это удерживать его направленным в пол. Алекс стиснул его каменные пальцы своими – сила против силы, – но по искаженному яростью лицу противника понял, что сдаваться он не собирается.

Троллейбус несся по длинному проспекту Стачек, шум в салоне достиг апогея, хор поющих голосов заглушал металлический скрежет и шум двигателя. Никому не было дела до отчаянного поединка, происходящего на задних местах. Не прекращая борьбы, Алекс почувствовал, что троллейбус замедляет ход. Он резко въехал мужчине локтем в левую сторону груди, чтобы на мгновение парализовать его и завладеть оружием. Но тот держался, крепкие мышцы напряглись, практически парализуя Алекса, который теперь буквально не мог пошевелиться.

– Отпусти! – прошипел он сквозь зубы. – Я тебе ничего не сделаю, а заплачу втрое больше того, что обещали они!

– Нет! Вам некуда бежать. Вас караулят повсюду! – с этими словами нищий с неимоверной силой вдруг рванулся, внезапно высвободив свою руку из-за головы. Его кулак тут же метнулся Алексу в лицо, но тот успел перехватить запястье и на сей раз зажал руку на коленях у противника.

– Ты лжешь! – крикнул он, стараясь перекричать поющих. – Никто не может знать, что я в этом троллейбусе!

– Ошибаетесь, – хрипло огрызнулся человек, по голосу которого чувствовалось, что ему очень больно. – Я стоял вместе с вами на остановке, а потом позвонил по телефону.

– На кого ты работаешь?

– На правительство.

– Чье?

– Скоро сами узнаете!

– Ты не связан с «Глоба-Линк». Этого просто не может быть!

– Они платят в долларах. Наблюдатели выставлены на всех трамвайных и автобусных маршрутах, на пристанях и в аэропортах. А ваше лицо всем известно из газет.

– Что они говорят?

– Ничего я вам не скажу. Вы попались. И лучше сдавайтесь подобру-поздорову. Это все для вас упростит.

– Да, конечно, пуля в голову все очень упростит, – с натугой в голосе ответил он.

– Пуля – это хотя бы не больно. Вы просто еще молоды и не знаете, что такое боль, причиняемая руками опытного человека.

– Отпусти пистолет!

Троллейбус подъезжал к остановке, туристы одобрительно загалдели, по-прежнему не выпуская из рук банок и готовясь выходить. Противник вдруг неожиданно рванулся и мгновенно вонзил зубы в левую руку Алекса, совсем рядом с той раной, которую он получил на обратном пути из Архангельска. Укус был яростным, щербатые зубы глубоко впились в плоть, кровь брызнула и потекла по сероватому лицу мнимого бездомного.

От боли Алекс дернулся, дав противнику возможность наконец высвободить руку, которую он до этого держал мертвой хваткой в сумке. Тот тут же выстрелил, пуля миновала пальцы ног Алекса на какие-то миллиметры. Он схватился за невидимый ствол и принялся выкручивать пистолет, но тут мужчина снова нажал на курок.

Глаза его вдруг полезли на лоб, а тело выгнулось дугой. На старенькой куртке в области живота быстро расплывалось кровавое пятно. Он был мертв, и у Алекса к горлу подступила тошнота. Согласно инструкциям Старейшин, он мог убивать только в порядке самообороны и, в принципе, знал, что никаких правил не нарушил. Тем не менее убийство было для него чем-то совершенно чуждым. Чтобы не наблевать прямо здесь, ему нужно было глотнуть свежего воздуха. Его била дрожь и не было времени обдумывать случившееся. Этот человек собирался убить его, и где-то впереди, в каких-то минутах езды Алекса поджидали другие люди, собирающиеся сделать то же самое. Действовать надо было быстро.

Не стоять на месте!

Вырвав пистолет из каменных пальцев внутри сумки, он вытащил его, увидел, что это автоматический «браунинг» с коротким глушителем, и сунул его за пояс под пиджак. Алекс быстро запахнул одежду убитого так, чтобы не было видно крови, а на мертвые глаза надвинул шапочку. Чуть подумав, он вытащил из сумки банку пива, открыл ее и приладил на коленях покойника. Тут троллейбус как раз остановился на углу Нарвского проспекта.

Средние двери открылись, и вовсю распевающая толпа повалила на выход. Алекс тем временем лихорадочно искал в сумке сотовый телефон, но так и не нашел его. Значит, этот человек солгал или, может, заплатил кому-нибудь, чтобы дали позвонить. Если так, то почти не остается шансов уйти. Теперь каждого мужчину, выходящего из троллейбуса, будут внимательно разглядывать. Думай быстрее!

Грузный мужчина, держащий за руку пышногрудую супругу, что-то сказал по-немецки, указывая на мертвого. Они с женой смеялись, считая, что этот русский просто хватил лишнего.

Алекс вышел вместе с ними. Темные очки в широкой оправе скрывали большую часть его лица. Он снова пожалел, что потерял на пристани кепку, но делать было нечего.

Он знал, что смерть может поджидать его на любом шумном перекрестке, и с трудом удерживал себя в руках. Пока они шли по улице, немец что-то говорил ему, но Алекс не слышал ни слова. Он просто кивал и смеялся вместе с немцем, на время влившись в эту толпу туристов. Постоянно шарящие вокруг глаза Алекса вдруг засекли двух мужчин, движущихся с той же скоростью ему наперерез. Их взгляды сразу приковали его внимание. Он не мог знать наверняка, на государство работают эти личности, или это люди Юсуфова, которым было поручено найти Елену, после того как они потеряли ее в «Невском Паласе». Заметив их, Алекс быстро попрощался с новыми друзьями и остановил проезжающее такси. Забравшись на заднее сиденье, он нагнулся к водителю:

– До ближайшего метро, пожалуйста.

«Лучше перестраховаться», – твердил он себе.

Водитель молча включил скорость, Алекс тем временем выглянул через заднее стекло и увидел, как те двое опрометью перебегают улицу, отчаянно сигналя руками водителю стоящей у тротуара машины. Но когда они добежали до нее, такси, везущее Алекса, уже растворилось в потоке транспорта. Может, тот человек говорил правду? Может, действительно перекрыты все перекрестки? А может, и весь город? Он ощутил боль в прокушенной руке, порылся в атташе-кейсе и вытащил рулон ваты, который купил в аптеке, когда нужно было позаботиться о ране на груди, уже заживающей, но все еще время от времени посылающей стрелы боли.

Прижимая ватный тампон к руке в месте укуса, он увидел, что кровь засохла, но рана требует обработки. В машине это сделать было невозможно, потому что ее постоянно трясло.

Алекс вышел на проспекте Маршала Говорова. Расплатившись с водителем, он подхватил свои атташе-кейс и сумку и поспешил ко входу в метро «Кировский завод», надеясь, что ватный тампон хоть сколько-то продержится на ране. На эскалаторе он спустился в недра города, где и нашел служебный туалет, которым ему разрешила воспользоваться за пятьдесят рублей пожилая женщина. Оказавшись у раковины, он смыл засохшую кровь, как следует закрепил тампон пластырем, затем просто умылся, потому что лицо и шея были покрыты буквально коркой высохшего пота.

Он знал, что пока еще рано возвращаться на пристань, поскольку там сейчас наверняка кишмя кишит милиция. Естественно, его персона уже увязана с Еленой, и агенты Юсуфова ищут теперь и ее. Алекс почувствовал, что петля затягивается, и, выходя из туалета, пристально оглядел толпу людей на платформе, в надежде заметить подозрительный взгляд или неожиданные движения, которые выделили бы преследователей из толпы обычных пассажиров.

Вроде бы ничто не настораживало, но Алекс предпочел не возвращаться на проспект Стачек. Вместо этого он решил отправиться в место, где у него будет время подумать. На «Владимирской» Алекс пересел с первой линии на третью, вышел на Невский проспект на станции «Площадь Александра Невского» и заплатил пятнадцать рублей за то, чтобы побродить среди могил на кладбище, ставшем последним приютом многих российских исторических знаменитостей.

Алекс сел на каменную скамью, давая отдохнуть уму и телу и зная, что ему некуда идти кроме как к старому капитану, который помнит, что пять тысяч долларов ждут не дождутся его и будут отданы всего лишь за один коротенький рейс в Котку. Во время своего недолгого отдыха он вдруг осознал, что почти не спал прошлой ночью, а сегодня еще ничего не ел. Каждый мускул жаловался на судьбу, кости ныли от изнеможения. Но царящая здесь атмосфера действовала умиротворяюще, хотя Алекс и находился среди мертвецов.

Его внимание привлекла одна из могил за поворотом аккуратно ухоженной дорожки. Он нашел в себе силы встать и подошел к большому памятнику из черного гранита, высотой около шести метров от основания до кончиков крыльев ангела, который охранял бюст Петра Ильича Чайковского. По левую сторону располагался еще один гранитный ангел, держащий ноты произведений композитора. Мемориал был обнесен решеткой из кованого железа, укрепленной на мраморном основании.

Чуть правее, у той же дорожки, стоял черный мраморный бюст Федора Михайловича Достоевского, за ним виднелся огромный серый камень, должно быть, около восьми метров высотой, на вершине которого был установлен массивный крест.

«Стоит только взглянуть, что может создать человек, – думал Алекс. – Возвышенные музыку и поэзию, невероятной красоты живопись, книги, и все это лишь малая толика того, на что способны люди. Другие же части их существа заставляют обитателей этой планеты плести друг против друга заговоры с целью изуродовать, убить или украсть. Как же они свернули на кривую дорожку и позволили тьме захватить себя? Что пошло не так с самого начала, что необходимо вырвать с корнем, и если будет на то добрая воля, то сколько поколений для этого потребуется?»

Найти ответы на эти вопросы он должен был всего за несколько дней.

Почувствовав, что достаточно отдохнул, Алекс вышел с кладбища и оказался на Невском проспекте, как всегда, шумном и забитом транспортом. Он перешел на другую сторону вместе с толпой туристов, также посещавших могилы знаменитостей, огляделся в поисках кафе и вскоре нашел то, что искал. У дверей сгрудились люди, любуясь видами города, – толпа, которая снова позволяла ему чувствовать себя в безопасности. Алекс спустился на три ступеньки вниз и сразу оказался в атмосфере рок-н-ролла. Он с удовольствием устроился за столиком в одной из пластиковых кабинок, поставив на пол надоевшие атташе-кейс и сумку.

Телевизор был включен, ведущий рассказывал о событиях дня, но из-за грохочущей музыки не было понятно, что именно он говорит, пока на экране не возникала картинка. Он заказал яичницу с ветчиной, тосты и много кофе. Кофеин был необходим для того, чтобы и дальше держаться на ногах. Жадно расправившись с едой, он попросил пятьдесят граммов водки. Нужно было успокоиться. Алекс почувствовал, как водка растекается теплом, снимает дрожь в теле. Потом он подхватил вещи и отправился в мужской туалет. В кабинке он снял пиджак и положил оба пистолета и кобуру в сумку, радуясь тому, что больше не нужно будет таскать их на себе. Затем Алекс подошел к раковине, разорвал рукав рубашки, промыл рану, снова умыл лицо и шею.

Он повернул голову как раз тогда, когда в туалет зашел подросток с плеером на поясе и в наушниках и сразу направился к писсуару. Алекс вернулся к своему занятию и осмотрел следы от укуса на руке, потом оторвал кусок бумажного полотенца и сильно прижал его к ране, но крови не было. Больше он сейчас ничего не мог сделать, так как обращаться к врачу означало рискнуть и почти наверняка быть выданным милиции. Ничего нельзя оставлять на волю случая. Алекс быстро бросил окровавленный тампон в мусорную корзину, а сверху набросал несколько скомканных бумажных полотенец. Тем временем подросток закончил свои дела, мельком глянул на Алекса и вышел.

Алекс насухо вытерся и почувствовал себя освеженным. Но, взглянув на себя в зеркало, он увидел лицо Алексея Иванова, осунувшееся от усталости и с покрасневшими глазами. Алекс знал, что его двойник сейчас спит. Он рассматривал отражение с чувством какого-то потрясения, не имея ни малейшего понятия о том, через что ему еще предстоит пройти. Опыт, нажитый за последние дни, делал разум бдительнее и острее.

Он взглянул на часы – время уходило. В создавшейся ситуации Алекс мог принять только одно решение, которое подсказали ему глаза в зеркале. Нужно изменить методы выполнения своей миссии. До этого он был преследуемым, но теперь все станет иначе. Скоро он вернется к капитану и начнет все сначала, сам станет охотником, который сам должен все продумывать, планировать, строить козни и получать удовольствие от той боли, которую причиняет живым существам. Алекс поклялся себе, что с этого момента ничто и никто не сможет более встать на его пути и не помешает ему сделать достоянием гласности все то, что ему известно о корпорации «Глоба-Линк». С этой мыслью у него вдруг появились новые силы, которые помогут пройти по этому пути до самого конца. И начнется все это прямо сейчас.

Слово чести.

 

Глава 5

УБИВАЙ, УБИВАЙ ПОВСЮДУ

День 9. 1.00, восточное поясное время

Яркая луна низко висела над небосклоном, ее призрачный зеленоватый свет проникал сквозь планки жалюзи логова Чета Форсайта, расположенного в никому не известном месте. Что-то три раза громко звякнуло, прежде чем Форсайт выплыл из полусна-полуоцепенения, вызванного вечерним возлиянием. Он даже примерно не представлял, откуда могут исходить подобные звуки, и только через несколько мгновений сообразил, что это телефон. Чет нажал кнопку, и на часах высветилось время. Один, черт побери, час этой проклятой ночи. На четвертый звонок, ругаясь про себя, он дотянулся до телефона, не столько затем, чтобы ответить, сколько с целью прекратить этот невыносимый шум.

– Да, да, да, – прохрипел он в трубку.

– Просыпайтесь, друг мой, – послышался голос Фарита Букаева с сильным русским акцентом. – Я слышал, в Нью-Йорке завтра обещают прекрасный день.

Форсайт сразу узнал этот голос.

– Фарит, какого хрена ты звонишь среди ночи? Что случилось?

– Я тут проверил военно-морскую базу НАТО в Ростоке. Прокрался туда среди ночи с инфракрасной камерой, чтобы картинки получились посимпатичнее. Недалеко от базы проводит учения соединение подводных лодок и боевых кораблей. Думаю, они готовятся к какой-то войне, но это не наши проблемы. Куда интереснее то, что там за решеткой находится наш друг Шометт. Во всяком случае, так мне сообщили кое-какие люди за хорошие деньги. Ситуация осложнена тем, что за ходом учений наблюдает какой-то адмирал. Да и вообще на этой самой базе собралась куча всяких шишек, в том числе и политиков.

– Но почему, во имя всего святого, они держат там Шометта?

– Не знаю. Может, его голова слишком уж набита какой-то интересной информацией? Убить его значило бы подключить к делу «Сюрте», а им, надо полагать, сейчас этого совсем и не хочется. Словом, твоя задача – вытянуть из него факты, но для этого нужно сначала вытащить его оттуда.

– А ты не можешь?

– При хорошем планировании все возможно, друг мой, – ответил Букаев, произнеся слово «друг» по-русски.

– Используй любые доступные средства. Сдается мне, что совещание по СОИ в Женеве всего лишь прикрытие для чего-то очень секретного, и они страшно не хотят, чтобы об этом пронюхала пресса. А это означает, что признание Шометта, обнародованное в мировых СМИ, могло бы сыграть важную роль в деле Алексея. Ты не мог бы отправить эти фотографии по факсу в наш нью-йоркский офис, чтобы я утром забрал их?

– Нет проблем.

– Я тебя люблю, Фарит.

– Тогда, значит, мы будем квиты?

– Нет, я останусь тебе должен. Холлингсуорт сравнял счет, а Шометт выведет тебя вперед.

– Понятно, – сказал Букаев. – А вообще, в чем дело?

– Слышал когда-нибудь о «Глоба-Линк»?

– О чем?…

– Это долгая история, и не стоит рассказывать ее по телефону.

– Я видел фото Алексея в газетах. Его разыскивают за убийство.

– Он не виноват. Это подстава.

– Зреет что-то крупное, да?

– Такое крупное, что тебе и не снилось. Как можно скорее вытаскивай Шометта и сажай на рейс до Лос-Анджелеса. Он будет знать, что делать.

– А почему в Лос-Анджелес?

– Потому что там будет Алексей.

– А где он сейчас?

– Понятия не имею.

– Твой голос постоянно пропадает. Ну и дрянь же эта спутниковая связь.

– Ладно, действуй. Используй столько людей и денег, сколько понадобится. За мной не заржавеет.

– Евро? А то сейчас американский доллар на втором месте.

Тут Форсайт в первый раз за все время разговора улыбнулся.

– Да-да, большие жирные евро.

– Кстати, Холлингсуорт сообщил, что работает с кем-то по имени Брукманн – Раймонд Брукманн – в Лос-Анджелесе. Это тебе о чем-нибудь говорит?

– Еще как! Брукманн – председатель фирмы «Макроникс», являющейся частью корпорации «Глоба-Линк».

– Опять это слово!…

– Твой голос почему-то пропадает, – крикнул в трубку Форсайт. – Перезвони попозже.

– Нет проблем. Как в старые добрые времена, да?

– Да-да, как в старые добрые, Фарит. Только сделай то, о чем я просил, и как можно быстрее!

– Пока, – попрощавшись по-русски, Букаев повесил трубку.

Форсайт медленно положил трубку, совершенно забыв о гудящей голове. Сейчас его мысли были совсем о другом, и когда он начал сопоставлять факты, понял всю серьезность происходящего. Чет уставился прямо перед собой, но ничего не видел.

– Боже мой!…

* * *

День 9. 13.00

Сайяф вспомнил путешествие по реке, под мостом Международной Дружбы, которое два дня назад привело его в город Сиудад-дель-Эсте, или Город Востока, расположенный на стыке трех границ в Южной Америке. Он вспомнил, как тысячи людей ожидали своей очереди перейти мост, будто это было единственной возможностью заниматься бизнесом. Бразильские полицейские старались поддерживать порядок. У въезда на мост, как рой гигантских насекомых, сгрудились грузовики, автобусы, мотоциклы.

– Грязное это место, – сказал Сайяфу его сопровождающий. – Все, кто там стоит, занимаются противозаконным бизнесом.

– И никто с этим не борется? – спросил Сайяф.

– Они делают свой бизнес, мы – свой. Жизнь продолжается.

В городе жило примерно двести тысяч человек, включая национальное меньшинство – почти тридцать тысяч арабских мусульман, многие из которых входили в состав террористических организаций, базирующихся и в Южной Америке. В основном они принадлежали к «Хезболла», шиитской группировке, поддерживаемой Ираном, но часть относилась к «Хаммаз», а часть – к «Аль-Каиде». Именно «Аль-Каида» и направила Сайяфа сюда. «Хезболла» также содержала тренировочные лагеря в отдаленной местности возле Фоз-до-Игуасу, где обучали детей и внушали им ненависть к евреям и американцам.

У этого моста Сайяфу вспомнилось, как он со своим проводником спустился на берег, после чего им предстояло пройти еще с полмили до Сиудад-дель-Эсте, и тут вдруг почувствовал совершенно невероятную жару. Улицы были забиты людьми со своими «лохас» – лотками. Торговали здесь чем угодно: часами, валютой, порнографией, медикаментами, сотовыми телефонами. Сайяф заметил даже магазин, торгующий автоматами АК-47 по триста семьдесят американских долларов за штуку. Ему было сказано, что здесь можно купить и взрывчатку, но она очень дорогая.

Чего Сайяф не знал, так это того как умело отмываются деньги в этих местах. В обмен за доставку товаров из Гонконга индийские торговцы вывозили наличные из Парагвая на Средний Восток. После вычета прибыли десятки миллионов долларов переводились на счета в американских или ливанских банках. Годовой бюджет только «Хезболлы» составлял более ста миллионов долларов, а американские правоохранительные органы были бессильны что-либо сделать.

Пройдя полмили, они получили от своих людей мотоцикл с бразильскими номерами и въехали на территорию Парагвая в шлемах, закрывавших лица.

– Большинство арабов живет на бразильской стороне, – крикнул через плечо проводник. Сайяф тем временем мертвой хваткой вцепился в его талию, опасаясь за собственную жизнь, потому что они неслись с невероятной скоростью по неровной грунтовой дороге. Грохот мотора почти заглушал слова проводника. – Они благодарят американцев за повышение цен на сигареты! Торговать ими стало теперь куда выгоднее.

Сайяф не знал, что «Аль-Каида» большую часть средств зарабатывала в Сиудад-дель-Эсте. Главным ее эмиссаром здесь считался Али Низар Дахруг, который и оплатил путешествие Сайяфа. Он переводил по восемьдесят тысяч долларов в месяц в банки Америки и Среднего Востока. Деньги эти якобы предназначались для религиозной организации «Холи Лэнд Фаундейшен», базирующейся в Техасе. Несмотря на существование в этом районе Южной Америки контртеррористического центра ЦРУ и на то, что спецслужбам были известны арабские агенты в Европе, Юго-Восточной Азии, Западной Африке и Америке, ЦРУ было не в состоянии прекратить денежный поток.

Однако Сайяфу было сказано, что его основным спонсором является Имад Изз-аль-Дин, таинственный человек, который, в отличие от Усамы бен Ладена, никогда не давал интервью арабскому спутниковому телеканалу «Аль-Джазира». Отцом спонсора был шейх Мохаммад Изз-аль-Дин, шиитский ученый, сын которого с малых лет обучался у Ясира Арафата в лагерях движения «Фатх» в Палестине. Интересно то, что в Аргентине проживало около двухсот тысяч евреев, это была их самая крупная колония в Южной Америке, хотя в последние годы все больше и больше их стало уезжать в Израиль из-за жесточайшего экономического кризиса, поразившего этот район.

– Забавно, – снова крикнул через плечо проводник, – что за восемнадцать месяцев ливанские эмигранты в штате Северная Каролина продали почти на восемь миллионов долларов контрабандных сигарет для «Хезболлы», пока это дело не пресекли. Этими деньгами ты сейчас и пользуешься во славу Аллаха!

В мечети пророка Мухаммада Сайяф совершил свой второй намаз. Мечеть занимала первые три этажа двенадцатиэтажного жилого дома. У входа был установлен большой полумесяц и звезда – символы ислама. На втором этаже мечети Сайяф увидел портрет Сайида Мухаммада Хуссейна Фадалла, духовного лидера движения «Хезболла». Это произвело на него впечатление.

Сайяф слишком хорошо помнил позавчерашний день, знал, что он получит инструкции именно здесь, а пока сидел на циновке, ел финики и запивал их чаем. По мере того как слова лились из уст его спонсора, глаза Сайяфа становились все круглее, он постепенно осознавал, что удостоился получить задание огромной важности. Ему было сказано, что завтра на восходе солнца он вылетит рейсом до Мехико, а оттуда его на машине отвезут прямо к американской границе, чуть южнее Техаса. Он должен будет дойти до городка Насо, расположенного между Агуа Приета и Ногалесом, и уже там узнает, в чем будет состоять заключительная часть его миссии.

Выполнив ее, он заслужит благословение Аллаха.

* * *

День 9. 13.30

– Он крутится с боку на бок вот уже часов семь с лишним, – сообщил охранник Юсуфову, когда тот приник к глазку в двери камеры Христенко и смотрел на старика в тюремной одежде едва ли не целую минуту. Арестованный генерал лежал на койке, пытаясь заставить себя уснуть. Но Юсуфов знал, что это не сработает. Все дело было в кофеине, который старику добавили в пищу, чтобы лишить сна и тем самым снизить уровень сопротивляемости во время допроса. Тут он увидел, что Христенко встал и начал ходить по камере, как он это, по докладам охраны, делал всю ночь. Он пытается довести себя до изнеможения, понял Юсуфов, чтобы наконец заснуть.

– Через полчаса приведите его ко мне.

Юсуфов, крепко проспавший целых восемь часов на Лубянке, с легкой улыбкой взглянул на охранника, затем принял душ, побрился, а один из его подчиненных привез из квартиры, расположенной неподалеку от Красной площади, свежую форму. Ботинки были начищены до зеркального блеска. Юсуфов плотно позавтракал, выпил несколько чашек кофе и, наконец, почувствовал себя просто великолепно. Он практически не обратил внимания на неодобрительные взгляды врача-психиатра, которому не нравилось, что с арестованным стариком обращаются таким образом. Юсуфов лишь улыбнулся ему, он знал, что делает.

Полковник вошел в комнату для допросов и просмотрел папку с отчетом президенту Лаврову, который тот должен был прочитать до отлета в Женеву, куда направлялся и президент США Макферсон. Он взглянул на часы и сделал в зеркало знак, что готов. Вскоре ввели Христенко. Было видно, что он сильно ослабел и осунулся, вокруг глаз появились темные круги.

Юсуфов пытался не выказывать раздражения или вести себя как-то иначе, чем на предыдущей встрече.

– Ну и как вы сегодня, Геннадий Игоревич? Слышал, ваш кашель становится все сильнее и сильнее. Нет, вам и вправду нужно побольше следить за собой.

– Все в ажуре, – прохрипел старик. – Мы что же, опять той же херней, что и в прошлый раз, будем заниматься?

Он уселся на стул напротив Юсуфова, и охранник оставил их одних.

– Вопрос из чистого любопытства. Скажите, что же все-таки послужило истинной причиной вашего предательства?

– Попросил прибавки к окладу, а мне отказали, – саркастически усмехнулся Христенко.

Юсуфов пропустил издевку мимо ушей, но раздражения уже сдержать не смог.

– Я ведь показывал вам запись. На видеопленке зафиксировано, как вы передали некий диск Елене Ванеевой, французской шпионке, о чем вы, очевидно, были осведомлены. Что на диске, я пока не знаю. Зато вы наверняка знали его содержание, иначе не стали бы подвергать себя такому риску. Так что же записано на этом диске?

– Рецепт цыпленка табака.

Юсуфов не реагировал.

– Генерал Христенко, – неожиданно взревел он, – Герой Советского Союза, защитник своей страны. Вы были великим человеком, а теперь посмотрите, что с вами стало – начальник Главного управления оказался совладельцем ночного клуба, партнером мафии. Что случилось, Геннадий?

Христенко снова зашелся кашлем, крови было больше, чем прежде. Юсуфов протянул ему платок, который Геннадий взял и начал отхаркивать в него красную от крови мокроту.

– Я не могу помешать тебе прикончить меня, но ты сначала взгляни на того человека, которого собираешься казнить. Я посмотрел в это твое двустороннее зеркало и увидел, что в моем лице не осталось ни кровинки. Смерть свое возьмет уже совсем скоро, а я ее никогда не боялся.

– Но ведь ты все-таки чего-то боишься, – заметил Юсуфов. – Интересно знать, что же именно может превратить генерала в дрожащего от страха мальчишку?

– Мир, который скоро станет лагерем для рабов, и ты будешь среди них. И еще долго после моей смерти ты будешь думать обо мне и вспоминать то, что я говорил тебе в этой комнате. И вот тогда ты поймешь, что такое настоящий страх.

– Ты просто старый маразматик, который совершенно выжил из ума, а такой человек не должен занимать пост начальника Первого главного управления, несмотря на все былые заслуги. А твои связи с организованной преступностью…

– Не обеспечены достаточным документальным подтверждением. Не умеешь ты вести допрос, Илья Васильевич, а та дрянь, которую мне подсыпали в кашу, тут не поможет.

Он собирался заставить Юсуфова думать, что окончательно выжил из ума, и любая полученная от него информация в суде не будет иметь никакой ценности. Юсуфов, скорее всего, понимает это, заключил Христенко, и тем не менее продолжает дурацкую игру. Но с другой стороны, Геннадий Игоревич очень устал, разум изменял ему, сознание ускользало, вводя в какую-то полудрему, когда он уже не мог отличить реальность от вымысла.

Юсуфов понял, что продолжать допрос сейчас невозможно.

– Генерал Христенко, когда я вас сломаю, мы еще поговорим и о диске, и о многом другом. Очень важно, чтобы вы осознали, в кого превратились, и постарались закончить жизнь так же достойно, как прожили ее.

Юсуфов нажал потайную кнопку, и дверь отворилась. Охранник увел Христенко. Выходя из комнаты, тот оглянулся на своего мучителя. Оставшись один, Юсуфов успокоился, взял папку, расстроенный тем, что дал волю гневу, и отправился в свой кабинет наверху. Христенко зря сказал, что он не умеет вести допрос. То, что сейчас произошло, и не было никаким допросом. Полковник просто использовал еще одну возможность перебить сон арестованному.

Через десять минут Юсуфов набросал черновой график подобных перебивок, которые будут продолжаться до тех пор, пока старик, освобожденный от своей должности в СВР, не сознается в предательстве и не расскажет о содержании диска, который он передал Елене Ванеевой. Оставалось надеяться, что это случится раньше, чем он умрет, а жить ему, похоже, осталось всего несколько дней.

Раздался стук в дверь кабинета.

– Войдите, – откликнулся Юсуфов.

Вошли два агента ФСБ в цивильной одежде. Один из них был пятидесятивосьмилетним краснолицым ветераном, другой – новичок лет двадцати пяти, высокий парень с коротко стрижеными светлыми волосами. Глаза его бегали, он боялся посмотреть на начальство, настолько плохи были новости, которые они принесли.

– Мы ее потеряли, – жалобно промямлил ветеран.

Сначала Юсуфов ничего не сказал, стараясь показать, насколько он терпелив, хотя, услышав эту новость, Илья Васильевич готов был взорваться. Пока он прикуривал, прошло несколько невыносимых секунд. Потом шеф выпустил струйку дыма в направлении двух несчастных агентов, от чего они съежились еще больше.

– Итак, если я правильно понял, – наконец заговорил Юсуфов, – вы проследили за Ванеевой до отеля «Невский Палас», а не до их квартиры, где она должна была встретиться с мужем. Потом вы видели, как Иванов входит в отель, причем камеры перекрывали все входы. Предполагалось, что, оставшись с ним наедине, Елена вытянет из него информацию. Потом почти два часа спустя она покинула отель через служебный вход, чтобы оторваться, как вы говорите, от наблюдения, и вы последовали за ней. Ванеева посетила несколько магазинов на Невском, где что-то покупала, потом зашла в церковь, откуда вышла с большим пакетом. После этого она поймала такси и вернулась в отель, после чего вы больше ни ее, ни его не видели. Я правильно излагаю?

– Да! – ответил ветеран. – Само собой, мы удостоверились, что Иванов там зарегистрировался, но когда нам показалось странным, что Ванеева больше не появляется, мы отправились в его номер, который оказался пуст. Отель был перекрыт снаружи и изнутри, мы обыскали его и допросили всех сотрудников. Горничная показала, что пара, по описанию схожая с Ванеевой и Ивановым, действительно находилась в номере, но никто не видел, как они уходили, а в отеле их нигде не было.

«Мало мне других проблем, так теперь еще и это», – подумал Юсуфов, затягиваясь сигаретой.

– И вы, значит, так и ушли ни с чем, – ровным голосом сказал он.

– Нет, там было нечто выпадающее из общей картины. Наряду с прочими хорошо одетыми гостями, которые заезжали и выезжали, примерно через три часа после возвращения Ванеевой из отеля вышел священник. Сперва мы ничего такого не заподозрили, но когда начали опрашивать персонал, выяснили, что никакой священник у них не останавливался. Они тоже видели, как он пересекает вестибюль и выходит. Но, конечно, к тому времени его и след простыл.

– А Ванеева?…

Молодой застыл на секунду, потом сказал:

– Возможно, она переоделась в униформу отеля и…

– И просто ушла, прикинувшись одной из сотрудниц, – закончил за него Юсуфов.

– Если она переоделась, то откуда же мы могли это знать, – сказал ветеран.

– Из общей картины, – пробормотал Юсуфов себе под нос.

– Мы прихватили с собой пленку, на которой заснят священник, – вставил молодой. – С вашего разрешения…

– Давай.

Молодой вставил кассету, которую сжимал в руках, в видеомагнитофон, включил монитор и стал дожидаться, пока тот прогреется. Потом он посмотрел, сколько пленки отмотано, и включил видеомагнитофон. На экране появилась картинка входа в отель, снятая из офиса, расположенного через дорогу. Бородатый священник в рясе с крестом на груди неторопливо вышел из отеля, он нес в руках атташе-кейс и сумку.

– Останови! – велел Юсуфов.

Молодой нажал кнопку, и картинка застыла. Юсуфов вгляделся в чуть размытое изображение.

– Добавь резкости и увеличь лицо, – последовал очередной приказ.

Молодой быстро заиграл кнопками компьютера, к которому был подключен видеомагнитофон, увеличил лицо, убрал рябь. Трудно было сказать, Алексей это или нет, особенно мешали черная борода и очки, но рот священника очертаниями напоминал рот Иванова. Да и общие пропорции тела были те же.

– Идиоты! – сплюнул Юсуфов. – Он ушел прямо у вас из-под носа! – полковник снова сел и вытащил новую сигарету. – Выключи.

Молодой выключил аппаратуру, а Юсуфов курил и думал, стряхивая пепел в пепельницу.

– Он перевербовал ее, – наконец заключил Илья Васильевич. – Я чувствовал, что ей нельзя доверять, и оказался прав. А сейчас она может быть где угодно, даже за границей.

Ветеран напрягся.

– Мы проверим аэропорты и вокзалы.

– Да-да, проверьте, но слишком много потеряно времени.

– А что с Ивановым? – спросил молодой.

– Видели, как он в деловом костюме выходит из троллейбуса на проспекте Стачек, но и там идиоты, похожие на вас, упустили его, – полковник сделал затяжку и на секунду задумался. – Я уверен, он знает, что у вас есть запись, и сделает вывод, что мы узнали его. Хотя вы будете контролировать все въезды и выезды из страны, он и об этом догадается и заляжет на дно где-нибудь здесь, в Петербурге, чтобы улеглись страсти, – Юсуфов снова затянулся и раздавил окурок в пепельнице. Думать надо было быстро.

– Для него очень опасно путешествовать под именем Филиппов, поэтому он воспользуется своим собственным, но только в качестве русского священника. Следовательно, он должен как-то ухитриться раздобыть паспорт. Однако пользоваться им в России было бы безрассудно.

Юсуфов встал и подошел к окну. Кабинет находился на третьем этаже, и из окна открывался прекрасный вид на город. Многочисленные пешеходы и автомобили напомнили ему муравейник. Где-то среди миллионов петербургских муравьев скрывались Алексей Иванов и Елена Ванеева. С их стороны было бы глупо путешествовать вдвоем, следовательно, они двинутся разными маршрутами – по крайней мере, поначалу. Но Иванова разыскивают за убийство, милиции отдан приказ найти и арестовать его.

Что же он собирается сделать? По мнению Юсуфова, это было как-то связано с содержащейся на диске информацией. «Ох уж мне этот диск, – повторял про себя Илья Васильевич. – Записанная на нем информация должна быть невероятно сильной. Ведь она сделала предателем начальника Первого главного управления СВР, а еще имели место убийства американского посла Фармера и главнокомандующего силами НАТО Анатоля Боннарда. Что же, во имя всего святого, происходит?» -спрашивал он себя, продолжая смотреть на муравейник, обитатели которого занимались своими делами. Нет, он обязательно выбьет правду из Христенко, пусть даже это и будет последним делом в его жизни.

Он обернулся и посмотрел на агентов, которые теперь выглядели еще более поникшими, чем раньше.

– Садитесь на телефоны, – рявкнул он. – Алексей Иванов не должен покинуть страну, или вам головы не сносить!

* * *

3.00, тихоокеанское поясное время

Раймонд Брукманн проснулся и с удивлением понял, что звонит его личный телефон, номер которого был известен очень немногим. Большая комната, расположенная в правой части верхнего этажа особняка, выстроенного по его собственному проекту, была залита лунным светом. Особняк был построен еще в пятидесятые годы, когда Калвер-сити в Калифорнии был престижным местом, к тому же расположенным неподалеку от процветающей киностудии «Метро-Голдвин-Мейер». С тех пор многое изменилось, студию на корню купила японская фирма «Сони», и все, что от нее осталось, так это каркас небольшого офисного здания. Но Брукманн не расставался со своим имением просто по соображениям удобства. Поездка до аэропорта «Санта-Моника», где его всегда ждал надежный реактивный «Лир-60», занимала буквально считанные минуты.

Два года назад Брукманн перенес операцию по шунтированию сердечных артерий, он был страшно бледен и морщинист, особенно бросались в глаза морщинки вокруг глаз и под тонким носом. Узкий рот походил на щель – обескровленные губы создавали именно такое впечатление. В свои семьдесят с лишним лет он, как и почти все его ровесники, страдал артрозом, локти и колени были шишковатыми, да и ходил Раймонд уже с большим трудом. Голову Брукманна украшала грива длинных редких седых волос, спутанных во время сна, которая свисала на костлявые плечи. Даже пальцы слегка дрожали, но этого и следовало ожидать. Костлявая рука выскользнула из рукава шелковой пижамы и включила ночник. На стоящем на тумбочке будильнике было 3.05 утра. Только после этого он поднял трубку.

– Да?

– Это говорит Юрий Тоцкий из санкт-петербургского офиса Интерпола, – послышался едва разборчивый голос. Говорили по-английски, с сильным русским акцентом. – Извините, что бужу вас в столь поздний час, но вам стоит узнать о том, что Михаил Филиппов от нас ускользнул. Один из наших осведомителей видел, как какой-то бизнесмен садится на небольшое грузовое судно на пристани на Неве, но не ясно, он это или нет.

– Давно?

– Прошло полчаса, может, час.

– Идиоты! – заорал Брукманн в трубку.

– В судовой декларации значатся запчасти для станков, которые будут доставлены в Котку в Финляндию, и вполне возможно…

– Пусть Интерпол перекроет весь тот район. Найдите его и убейте. Повторяю: найдите его и убейте!

* * *

День 9. 22.00

Переход через российскую границу очень беспокоил Алекса, но капитан надежно спрятал его. Еще в Петербурге он положил в карман две с половиной тысячи долларов и страстно мечтал получить вторую половину обговоренной суммы, что и произошло в финском порту Котка, куда капитан доставил этого странного бизнесмена.

Было уже около десяти вечера, но белые ночи давали себя знать не только в России, но и в Финляндии, которая расположена севернее. Небо все еще голубело, когда Алекс, одетый как русский православный священник, нервничал, стоя на автовокзале в Котке. Атташе-кейс и сумка стояли у его ног. Здесь должно было начаться осуществление плана Елены. Не встретившись с нужным человеком, он не мог двигаться дальше, а большие часы на стене неумолимо тикали. Алекс провожал взглядом приходящие и уходящие автобусы и пассажиров. Пожалуй, со времени его прибытия на эту планету, восемь дней назад, это были самые спокойные люди из всех, кого он встречал.

Священническая ряса и мантия были как раз в пору, зато вот черные ботинки немного жали. Пистолет, взятый у убитого агента, изображавшего нищего, он выбросил за борт, когда судно приближалось к Финляндии.

Направляясь к телефонной будке, Алекс вспоминал наиболее важные части досье, лежавших в его атташе-кейсе. Мелочи он наменял на русские рубли, пользующиеся здесь определенным спросом, так что ее было даже с избытком. Алекс набрал международный номер и принялся считать гудки. Два гудка, три гудка – затем послышался голос Форсайта:

– Алло?

– Это я, – ответил Алекс, стараясь говорить как можно тише.

– Ничего не скажешь, подходящее ты выбрал времечко, – проворчал Форсайт. – Где ты, черт возьми?

– По телефону сказать не могу, но пусть лампа не гаснет. – Форсайт знал эту кодовую фразу, означавшую «никому ничего не говори». – От Ротштейна есть известия?

– О тебе, во всяком случае, пока ничего. Это даже как-то странно, учитывая все эти статьи в газетах. Какой ему смысл связываться со мной и спрашивать, где ты находишься.

– Особенно когда меня разыскивают за несколько убийств. Ну а как по-твоему, что вообще творится?

– Так я же говорю – что-то очень странное. Все держится в строжайшей тайне, и мне даже близко не удалось подобраться к сути событий.

– Меня преследуют Юсуфов и русская милиция. Значит, Интерполу должно быть хоть что-то известно. Дьявол, неужели он тебе не доверяет?

– Я не знаю, что творится, но чувствую, как назревает нечто очень большое.

– А как там Юсеф?

– Он пока у нас, и Ротштейну мы ничего не говорили. Шеп говорит, что у нас есть еще восемнадцать часов, а потом, грубо говоря, он готов переломать этому деятелю руки и ноги. Брайан чует что-то неладное, а до сих пор он еще ни разу не ошибался. Конечно, мы рискуем, но, думаю, в данном случае можем послать всех этих бюрократов к такой-то матери.

Алекс рассказал о том, что Юсуфов завербовал Елену, и о событиях, произошедших в номере отеля «Невский Палас».

– Значит, теперь они ищут и ее тоже, – сухо констатировал Форсайт. – Просто замечательно.

– Завтра в полдень она должна ждать меня в отеле «Плаза», зарегистрировавшись там под своим обычным псевдонимом, который тебе известен.

– Ну-ка, поподробнее!

Алекс взглянул на часы и понял, что говорит излишне долго. Он не мог позволить себе быть отслеженным, поскольку и так находился в розыске.

– Слушай, у меня всего несколько секунд. Знаешь, Шометт пропал. Возможно, что он даже убит.

– Нет, он жив. Рене содержится в заключении на военно-морской базе НАТО в Ростоке.

– А как ты узнал?

– Да Фарит Букаев оказал услугу – он был мне должен одну – и обколол Холлингсуорта прямо рядом с нашим московским посольством.

Алекс несколько мгновений молчал.

– А НАТО-то тут с какого бока?

– Я и сам себе задаю этот вопрос, но в голову ничего путного не приходит. Но ты прав. Затевается что-то действительно очень большое. Сам-то как думаешь?

Тут Алекс начал осознавать масштабы происходящего.

– «Глоба-Линк».

– Ну да, и это притом, что сюда замешаны люди из НАТО, следовательно, и Америка, и Европа. Ты, похоже, шутишь.

Алекс снова взглянул на часы.

– Послушай, мне пора. И помни: пусть лампа не гаснет.

– Конечно, амиго. До встречи.

Алекс повесил трубку и снова отправился в центр зала ожидания, выискивая взглядом связного. Он нервничал. Даже в совершенно невинно выглядящем зале опасность окружала его со всех сторон. Хорошо хоть, что рана в плече и укусы на руке больше не доставляли страданий. Видимо, вчера он своевременно и правильно применил нужные лекарства. Теперь ему нужно было лишь немного везения. Алекс вспомнил о Рене, сидящем в застенках в Ростоке, и тут к нему подошла монахиня в черном одеянии. Это была худая женщина лет шестидесяти с чем-то. Седые волосы были расчесаны прямо посередине и опускались вниз, обрамляя ярко-голубые глаза.

– Извините, это не вы отец Алексей Иванов? – спросила она. Голос ее был таким негромким, что окружающий шум его почти заглушал.

– А вы, должно быть, сестра Марина Гордеева, крестная Елены?

Последовал утвердительный кивок и тонкая улыбка.

– Вы не очень-то похожи на свою фотографию в паспорте. Все приходилось делать в спешке. А вот и письмо от церкви.

Она протянула ему запечатанный желтый конверт. В этот момент рядом с ними остановилась обнявшаяся пара влюбленных, возможно, поджидая кого-то. «Выглядят они совершенно невинно», – подумал Алекс, но тут сестра склонилась к нему и шепнула:

– Иди с Богом.

С этими словами она пошла прочь, остановилась на секунду, обернулась и улыбнулась, а потом исчезла, смешавшись с толпой.

Алекс подхватил атташе-кейс и сумку и отправился туда, где можно было прочитать расписание автобусов, идущих через Порвоо. После этого он вышел на посадочную платформу, где, тихо урча, стоял автобус. Алекс опасливо огляделся и вдруг увидел неприметного блондина лет тридцати с чем-то. Мужчина в деловом костюме искоса взглянул на русского священника.

Алекс вошел в салон двухвагонного автобуса, нашел свободное место и в окно увидел, что блондин мечется по платформе, отчаянно подавая кому-то знаки, явно призывающие предпринять какие-то действия. Через несколько секунд к нему подбежал другой человек, и прежде чем вновь расстаться, они быстро о чем-то переговорили. После этого один вошел в передний вагон автобуса, а другой – в ту же дверь, которой только что воспользовался Алекс. Однако оставалось загадкой, откуда они могли знать, что Алексей Иванов или Михаил Филиппов, называйте как хотите, скрывается под видом священника? Однако опыт, нажитый Алексеем, подсказал ему, что эти двое выглядят и ведут себя как сотрудники Интерпола. Они его нашли.

И загнали в ловушку.

* * *

День 9. 13.30, восточное поясное время

С момента посадки на самолет Елена пересекла целых восемь часовых поясов. Вылетев из Санкт-Петербурга, в международном аэропорту имени Кеннеди она пересела на рейс компании «Дельта». Направляясь вместе с другими пассажирами в зал таможенного досмотра, Елена была уверена, что проблем не возникнет. Она записала в декларацию сумму в пять тысяч долларов, но в лифчике спрятала еще двадцать незаконных тысяч. Ведь Алексей предупредил жену о том, что нельзя пользоваться кредитными карточками.

Из отеля «Невский Палас» она выехала накануне вечером, обманув соглядатаев Юсуфова. Перед этим Елена прокралась в служебную раздевалку и подобрала там себе форму горничной. Потом она как следует поработала с косметикой. В конце рабочего дня Елена присоединилась к очередной смене, закончившей работу. Она знала, что ее немедленно арестуют, если узнают, но следом за ней в метро «Невский проспект» никто не вошел. Проехав одну остановку, Елена снова вышла на улицу и купила все необходимое для дороги, потом взяла такси до аэропорта «Пулково-1». Там она сняла косметику, переоделась и по американскому паспорту на имя Мелиссы Джонс взяла билет на ближайший рейс до Нью-Йорка с пересадкой во Франкфурте, в Германии. Она не доверяла никому, и перелет крайне ее утомил. Елена все время боялась, что на ее плечо вдруг ляжет чужая тяжелая рука. После приземления она взяла такси и попросила водителя несколько раз объехать терминалы аэропорта, чтобы удостовериться, что за ней не следят, а затем велела ему ехать в отель «Плаза» на Манхэттене.

Стоял чудесный весенний день, ярко светило солнце, город был полон звуками забивающего улицы транспорта и каких-то строительных машин, возводящих очередной небоскреб в квартале от «Башен Трампа». Добравшись, она без проблем сняла в отеле «Плаза» номер.

За последние годы Елена бывала на Манхэттене много раз, и он впечатлял ее гораздо больше Лондона, где ей нравилось только одно – красные двухэтажные автобусы. Нью-Йорк был крайне динамичным, постоянно растущим городом, сердце которого билось в своем особом ритме. Она посмотрела на Центральный парк, начинающийся прямо напротив отеля. Будь у нее время, она с удовольствием прогулялась бы по дорожкам зеленого центра Манхэттена, где симпатичные конные экипажи катали туристов, громко восхищающихся красотой этого места. Вестибюль отеля наполняла скрипичная музыка, доносившаяся из элегантной гостиной. Елена заплатила сорок шесть долларов наличными за день пребывания, отпустила подносчика багажа в униформе и вошла в свой номер, который располагался на четвертом этаже. Он был выдержан в светло-бежевых тонах и буквально очаровал ее. Она тут же повесила на дверь табличку «Не беспокоить» и заперла ее на ключ. Елена только сейчас поняла, насколько устала после перелетов. За все время ей удалось поспать едва ли пару часов.

Она открыла сумку и выложила на диван смену одежды: белую блузку и пару черных джинсов. После этого Елена приняла душ, вымыла голову и почувствовала себя значительно бодрее. Ее чудесные светлые локоны сейчас были мокрыми, а после того как она вытерла их полотенцем, превратились в сущий хаос. Утешало одно – бюстгальтер больше не оттягивали спрятанные там деньги.

Почти придя в себя, она вышла из ванной в белом купальном халате, который предоставлялся отелем, взяла пульт и включила телевизор. Попереключав множество каналов, она, наконец, наткнулась на новости Си-Эн-Эн. Выпуск вела коротко стриженная ведущая, программа которой, похоже, дошла уже до середины.

– Поиски Михаила Филиппова до сих пор не дали результата. Он разыскивается за убийство американского посла в России Уильяма Фармера и командующего Объединенными силами НАТО Анатоля Бон-нарда, – на экране появилось паспортное фото Алексея. – Если увидите этого человека, убедительная просьба связаться с ФБР или обратиться в ближайший полицейский участок, хотя, по имеющимся данным, на территории Соединенных Штатов преступника сейчас нет. В последний раз его видели в России, в Санкт-Петербурге. – На экране снова появилась ведущая, которая продолжала: – Кроме того, ему предъявлено обвинение в государственной измене, поскольку не исключено, что он и Алексей Иванов, агент СВР, российского аналога ЦРУ, одно и то же лицо. Любая поступающая информация будет достойно вознаграждена и сохранена в абсолютной тайне.

Елена выключила телевизор открыла окно, чтобы хоть немного подышать свежим воздухом, и взглянула на зеленое пространство Центрального парка. Вдалеке блеснуло небольшое озерцо, вокруг которого толпились группы ребятишек со своими нянями, любуясь плавающими в озерце утками. Она сделала пару глубоких вдохов, потом плюхнулась на кровать и попыталась расслабиться и хоть немного собраться с мыслями. Елена должна была связаться с генерал-лейтенантом Джошем Аткинсом, который, как она надеялась, им поможет, узнав обо всей истории с «Глоба-Линк». Кроме того, у нее был номер телефона Чета Форсайта. Он должен знать, что она уже здесь – во всяком случае, так сказал Алексей – на случай непредвиденных обстоятельств. Но пока все обстоятельства были исключительно непредвиденными, поскольку до открытия женевского совещания оставалось всего каких-то шестьдесят часов, а если они действительно хотели, чтобы весь мир узнал о «Глоба-Линк», то пресс-конференцию в Вашингтоне нужно было провести еще раньше.

Она взглянула на часы. 14.48, или 2.48 пополудни, как сказал бы американец. Ей пора было одеваться, ловить такси. Елена твердо запомнила все, что должна сделать. Уставившись в потолок, она вдруг поняла, что ее жизнь за последние сорок восемь часов изменилась настолько, что обратной дороги нет. Сейчас ей больше всего хотелось спокойно жить с Алексеем, завести ребенка и стать нормальной женой, которая отмечает с мужем семейные праздники и слышит детский смех. Но это был бы совсем другой мир. В этом мире у них с Алексеем не было семьи, не было детского смеха, их жизни постоянно подвергались опасности. Каждая секунда была дорога. Вот только усталое тело подвело, и, сама того не сознавая, Елена медленно закрыла глаза и заснула.

 

Глава 6

ВЫСШЕГО ПОРЯДКА?

День 9. 22.40

Алекс, одетый по-прежнему как русский православный священник, сидел на заднем кресле автобуса, мчащегося по отличному шоссе. Взмокшими от волнения руками он быстро листал маленький черный молитвенник, оказавшийся в конверте, где лежали также его паспорт и то самое письмо от церкви на русском и финском языках, которое крестная составила по просьбе Елены.

Он должен был оказаться на железнодорожной станции Вантаа в 23.00, но все это теперь могло рухнуть, поскольку они все-таки засекли его. Первый агент, одетый в штатское, сидел в передней части автобуса, неотрывно глядя в затылок второму, тому самому, который заметил Алекса на автовокзале.

Алекс притворялся, будто читает молитвенник, а сам тем временем лихорадочно пытался найти выход. Он понимал, что шансов у него практически нет, но, с другой стороны, он знал, кто его противники. А они не знали, что он это знает.

В наступающей темноте автобус мчался по шоссе, обрамленному лесом, и до Силтакийя, где несколько человек вышли, а несколько вошли, ничего не происходило. Мужчины, которые, как подозревал Алекс, следили за ним, по-прежнему неподвижно сидели на своих местах. Автобус тем временем снова набирал скорость. Следующей остановкой, как в микрофон объявил водитель, была Пихтаа. Проехали и этот городок, а потом и следующий – Тессйоке. И снова пассажиры входили и выходили, а автобус продолжал свой маршрут. Наконец впереди показалась небольшая река, за которой чуть севернее раскинулся Харсболе. Колеса прогремели по небольшому мосту, и автобус помчался дальше, к Порвоо. Там Алексу предстояло пересесть на поезд до Хельсинки и сойти на станции Вантаа, где его будет поджидать Лейф Крононсонн.

На станцию Порвоо автобус прибыл по расписанию. Отец Алексей Иванов подхватил свои атташе-кейс и сумку и вышел. Оба охотника двинулись следом за ним. Стараясь выглядеть как можно более безобидно, Алекс купил в кассе билет и вошел в вагон поезда, уже шипящего у перрона поезда. Агенты последовали за ним и уселись порознь, но неподалеку от него. Именно в этот момент, пока поезд еще поджидал других пассажиров, Алекс неожиданно встал и направился в заднюю часть вагона, пройдя мимо одного из преследователей, который внимательно на него посмотрел. Алексу показалось, что этот человек напряжен. Возможно, он боялся провалить задание. Как бы то ни было, Алекс решил использовать это обстоятельство себе на пользу.

Туалет оказался свободен. Алекс запер за собой дверь и некоторое время прислушивался к звукам шагов садящихся в вагон пассажиров. Потом он чуть приоткрыл дверь и увидел, что того самого человека, который смотрел на него, на месте уже не было. Беглец быстро выскользнул из туалета и направился в тамбур, соединяющий два соседних вагона, то и дело извиняясь перед пассажирами, продолжающими входить в поезд. Дойдя до последнего ряда пустых кресел рядом с тамбуром, Алекс вдруг сел у окна, оглядел платформу и увидел одного из агентов, бегающего взад-вперед. Он даже подбежал к ожидающему кого-то священнику, внимательно его осмотрел и убедился, что это совсем не тот человек, который ему нужен. Сообразив, что преследуемый не выходил, агент снова поднялся в вагон. Все его поведение свидетельствовало о крайней тревоге, но потом, когда он увидел Алекса, преспокойно сидящего в кресле, на лице этого человека отразилось облегчение. Оказывается, его подопечный просто сменил место.

Пока поезд стоял, местный полицейский решил проверить пассажиров, внимательно приглядываясь ко всем мужчинам. Отец Иванов показал ему свой паспорт и письмо, в котором излагалась причина поездки. Полицейский кивнул, вернул Алексу бумаги и паспорт, после чего перешел к другому пассажиру. Во время проверки агенты разделились, один из них отправился к передним дверям, другой – к задним, потом они уселись в трех рядах позади Алекса. Наконец, к вящему облегчению Алекса, поезд тронулся.

Теперь или никогда.

Отец Иванов поднялся с кресла и сделал вид, что изучает дальнейший маршрут по висящей на стене схеме, а на самом деле смотрел в окно, за которым проплывали огоньки далеких домов. Так продолжалось несколько секунд, агенты внимательно смотрели на него. Тут он увидел проплывающий мимо окна указатель и сделал вид, что пытается его прочитать. Какой-то пассажир в это время направился к передним дверям и отвлек на секунду внимание агентов.

Пора!

С атташе-кейсом и сумкой Алекс направился в задний конец вагона, открыл дверь, шагнул в наполненный грохотом колес переход и оказался в соседнем вагоне. Закрыв за собой дверь, он побежал по проходу, снова в тамбур, и снова в следующий вагон, с трудом сохраняя равновесие в разогнавшемся поезде. Он оглянулся и увидел то, что и ожидал. За ним гнался один из агентов.

Алекс пробежал третий вагон, в котором было куда больше пассажиров, которые с любопытством смотрели на бегущего священника и подумывали, наверное, а не случилось ли чего в поезде. Алекс добежал до задней двери, на которой по-фински было написано «груз», а чуть ниже по-русски: «товарный». Он отодвинул дверь и ступил в полутемный вагон. Из громкоговорителя внезапно донеслось: «Керава!» – это было название следующей станции, за две остановки до Хельсинки. Поезд начал замедлять ход.

Алекс прошел в самую темную часть вагона, сел и стал ждать. Железнодорожник в форме открыл двери, вошел, а потом закрыл их у себя за спиной.

Вместо того чтобы направиться прямо к Алексу, он двинулся прямо к двери, на которой не было ручки, лишь замочная скважина. Железнодорожник отпер ее своим ключом и скрылся за ней, аккуратно заперев с другой стороны. Между тем состав, приближаясь к станции, все замедлял ход. Алекс тут же осмотрел дверь с замочной скважиной и понял, что он в западне, из которой не было выхода. Единственным источником света в вагоне была голая лампочка, болтающаяся на проводе. Алекс затаился за штабелем каких-то ящиков возле двери, полез в кобуру под рясой, вытащил «глок» и навернул на ствол глушитель, извлеченный из кармана.

Дверь с надписью «товарный», через которую Алекс попал в вагон, вдруг очень медленно открылась. Сначала появился ствол пистолета, и только потом сам человек. Алекс выстрелил, с негромким звуком пуля попала туда, куда он и хотел, – выбила пистолет из руки преследователя. С пальцев мужчины тут же закапала кровь. Алекс выскочил из-за ящиков, сшиб незнакомца с ног и придавил его коленом к полу. Теперь ствол с глушителем был прижат к виску противника.

– Вы говорите по-русски?

– Да!

– Какие вам были даны указания?

– Следить за вами! Только не стреляйте! Я всего лишь железнодорожный детектив.

– Кто?

– Железнодорожный детектив. Нам с напарником приказали следить за вами!

– Кто приказал?

– Интерпол.

– А сами вы, значит, не из Интерпола?

– Нет, у них вечно не хватает людей, поэтому попросили проследить за вами меня и моего напарника. Интерпол следит за всеми лицами мужского пола, прибывающими морем и по железной дороге. На станции вас видели входящим в мужской туалет в деловом костюме, а потом оттуда вышел уже священник. Бизнесмена так и не обнаружили, поэтому попросили нас проследить за священником. Мы должны позвонить им и сообщить, куда вы направляетесь!

Ни секунды не раздумывая, Алекс со всей силы огрел детектива пистолетом по голове, и тот потерял сознание. Алекс быстро оттащил его за ящики и сам затаился там же, услышав, что кто-то идет. Это возвратился тот самый железнодорожник в форме. Он открыл дверь с надписью «товарный» и скрылся за ней.

– Керава! – объявил громкоговоритель, и состав начал тормозить. Следующая станция была уже Вантаа, стоянка там недолгая, но и этого времени вполне хватит для ареста. Ведь детектив, напарник которого временно безопасен, уже все, конечно же, доложил куда следует. Оставаться здесь означало самому себя запереть в клетке. Нужно было покинуть поезд прямо сейчас, не доехав до станции.

Алекс заметил стоп-кран, рванул его на себя, тут же подскочил к двери с надписью и перебежал в следующий вагон. Он промчался по проходу как человек, у которого вдруг возникло неотложное дело, то и дело извиняясь, если задевал других пассажиров. Нужно было покинуть поезд до того, как будет обнаружено бесчувственное тело железнодорожного детектива. Он добежал до выхода и, покрепче прижав к себе атташе-кейс и сумку, спрыгнул с поезда, который замедлял ход. Состав со скрежетом полз вперед еще с полминуты, и только после этого остановился. Тем временем Алекс огляделся и бросился в темноту.

По крайней мере, он был жив, зато оказался во многих километрах от станции Вантаа, где Лейф Крононсонн, который должен был передать ему билет на самолет, ждал пароля «Анастасия».

* * *

День 9. 21.40. Германия

Шометт понял, что его накачали наркотиками, поскольку не было иного способа затащить его сюда. Когда прошло действие той дряни, которую вкололи ему люди Румянцева, он обнаружил, что находится в тюремной камере, вместе с другими заключенными, спящими на койках. Надо же, Румянцев убил свою личную секретаршу. Рене постарался поскорее выбросить эту мысль из головы и обдумать свои перспективы.

Он прикинул, что сейчас где-то около полуночи.

Звуки типично военной активности, доносящиеся снаружи, показались ему довольно странными. Будь у него возможность встать с койки, подойти к зарешеченному окну и оглядеться, Рене получил бы куда лучшую возможность строить догадки. Но руки были пристегнуты к койке, поэтому подняться он не мог.

В себя он пришел от громких выстрелов. Били большие пушки – такие, которые используются на поле боя во время войны. При каждом залпе темную камеру на секунду освещали яркие вспышки. Войну пока никто не объявлял, и было совершенно очевидно, что огонь ведется по мишеням. Интересно, где же это он находится?

– Вы пришли в себя, – по-английски констатировал человек, лежащий на соседней койке. – Я уж думал, вы вообще никогда не очухаетесь.

Рене повернул голову. Это говорил чернокожий парень лет двадцати с небольшим. Он был одет в серую тюремную робу и тоже пристегнут к койке. Рене быстро окинул взглядом помещение. В камере находилось около тридцати коек, на которых лежали люди примерно того же возраста – некоторые белые, некоторые темнокожие, некоторые латиноамериканцы. Все заключенные на данный момент крепко спали, несмотря на грохот.

– Кто вы? – негромко по-английски спросил Рене.

– Джеймс Браун, Военно-морской флот США. Меня, как и всех остальных, привезли сюда из тюряги. Мы отбывали срок за самоволку. Военная полиция нас всех отправила сюда.

– Значит, говорите, вы с флота?

– Вы находитесь на военно-морской базе НАТО. А находится она в Германии, в Ростоке, и проводят здесь учебные стрельбы. Знаете, дружище, у них какие-то серьезные планы, причем все держится в строжайшем секрете. Никто из нас понятия не имеет о том, что здесь делается, но они очень тщательно готовятся к чему-то, что должно произойти очень скоро. Может, даже в ближайшие несколько дней.

Росток. Балтийское побережье Германии, сообразил Рене.

– У вас вроде французский акцент, да? Так какого же черта вы здесь забыли? Вроде бы это не ваши игры, – заметил парень.

– Кое-кто решил, что я представляю опасность для того самого предприятия, о котором и вы говорите.

– Я знаю только то, что военные что-то замышляют, больше ничего никому не известно. Вы послушайте этот грохот, приятель. Они очень серьезно настроены провернуть что-то крупное, но сейчас ведь мирное время, так что я просто ничего не понимаю. Впрочем, как и остальные ребята.

– А как по-вашему, что они собираются делать с вами и всеми этими людьми?

– Хотят использовать нас, когда придет время. Но как и для чего именно, мне неизвестно. Единственное, что я понял, так это то, что они готовятся к какой-то войне. Может, к очередной сваре в Персидском заливе. Там ведь после Ирака постоянно что-то происходит. Хотя, кто знает.

Батарея крупнокалиберных орудий произвела очередной залп, ярко осветив на несколько мгновений ночное небо и тюремную камеру. Здание вздрогнуло.

– И долго это продолжается? – спросил Шометт.

– Да уже с неделю будет. По крайней мере, столько я здесь проторчал, да и ребята тоже. Во всем этом вообще нет никакой логики, но кто, черт возьми, запретит мне шевелить мозгами? В один прекрасный вечер я обкурился травки и не вернулся на базу. За самоволку меня заперли. Я уж думал, тем все и обойдется. Когда выкликнули мою фамилию, я вообще решил, что вот и отпускают, но вместо этого меня вместе с остальными парнями отправили сюда. И я до сих пор понятия не имею, за каким дьяволом.

Дала залп другая батарея тяжелых пушек, да такой мощный, что содрогнулись стены тюрьмы, явно сооруженной наспех.

– Цель поражена! – донесся откуда-то издалека голос, усиленный громкоговорителем. – Молодцы.

Тут же послышались радостные крики военных, они радовались как дети, выигравшие чемпионат колледжа по бейсболу. Шометт подумал, что все это подобно какому-то бессмысленному кошмару, который можно увидеть в сюрреалистическом фильме. Но учитывая то, что ко всему этому имел отношение Румянцев, не верить в реальность происходящего было невозможно. Может, это имело какое-то отношение к совещанию в Женеве и к «Глоба-Линк»? Или всему причиной убийства, которые вешали на Алексея? Но что может быть общего у американских военных с «Глоба-Линк»?

– Кормят нас здесь впроголодь, к тому же, видимо, подмешивают какую-то наркоту, потому что ни у кого из нас совершенно не осталось сил. Настоящая куча зомби. Похоже, они не хотят допустить, чтобы кто-нибудь из нас сбежал. Понимаете, это вроде какого-то концлагеря. Не исключено, что здесь и не одна такая тюрьма, но нам все равно ни хрена этого не узнать.

– А сами-то вы как думаете, что за тема? – спросил Рене, на всякий случай использовав американское жаргонное выражение.

– Ну, я уже говорил, похоже, они готовятся к нападению какого-то противника или к чему-то вроде того. В принципе, все это обходится налогоплательщикам в кругленькую сумму, а ведь, не считая этих гребаных террористов, мир уже долгие годы не воевал.

Раздался очередной залп больших пушек, осветивший ночное небо и встряхнувший здание.

– А сам-то ты врубаешься, приятель? – спросил Шометта Джеймс Браун. – Какого хрена здесь делают ребята из НАТО?

– Тут вы совершенно правы. Похоже, готовится нечто вроде тайной операции, о которой обычные люди ничего не знают.

Оба на некоторое время замолчали, в камере воцарилась тишина, и Шометт попытался обдумать все услышанное. Если подобное происходило в одной стране, входящей в НАТО, то вполне могло происходить и в прочих – возможно, даже по всему миру. Военные готовились явно к чему-то большому. А если так, то как он мог что-либо доказать, не узнав подробностей? И только потом можно было подумать и о том, как бежать отсюда, чтобы поведать это широкой общественности. Шестое чувство подсказывало Рене, что готовится какая-то тайная операция, и он должен обязательно выяснить ее суть и сообщить о ней миру. Но пока он, наряду с другими товарищами по несчастью, был заключенным в тайной немецкой тюрьме, и кто, если на то пошло, когда-нибудь узнает, что он здесь?

– Слушайте, а самолеты здесь летали? – спросил Рене, которому стало интересно, замешаны ли здесь ВВС.

– Да нет, ни разу не слышал.

– Но кто-то же должен хоть что-то знать. Кто вам каждый день приносит еду?

– Да какие-то моряки кормят три раза в день, но жратвы так мало, что впору протянуть ноги.

Шометт некоторое время помолчал.

– Надо отсюда выбираться, – наконец сказал он.

– Да, это вы верно говорите, – в голосе Брауна слышались саркастические нотки. – А еще нам должны доставлять письма из дома.

«Алексей должен отыскать меня, – решил Шометт. – Он ведь знает, что я исчез. Но как он сможет это сделать?»

* * *

День 9. 23.15. Финляндия

Он был благодарен судьбе за то, что наконец-то стемнело. Часы над входом на станцию Керава отщелкивали минуты, пока Алекс следил за тем, как поезд снова тронулся в направлении Вантаа, где он должен был встретиться с Лейфом Крононсонном.

Он нашел безлюдное место и теперь выжидал, а поезд тем временем медленно набирал ход. Алекс подумал, что второй детектив может найти своего напарника в бессознательном состоянии и на ходу выскочит из поезда, чтобы не упустить преследуемую жертву. Именно так и произошло. Этот человек выскочил из хвостового вагона с пистолетом наготове, пробежал несколько шагов и с трудом восстановил равновесие, едва не упав и не свернув себе шею.

Алекс, прятавшийся за небольшим строением возле автостоянки у вокзала, видел из своего укрытия, что его преследователь буквально в панике. Он быстро выпрямился и стал шарить глазами по платформе. Алекс пригнулся и бросился на автостоянку, где сошедшие с поезда пассажиры садились в машины.

Через мгновение стоянка опустела, шум поезда стих вдали, и неожиданно установилась полная тишина. Теперь платформу освещал только один фонарь, выхватывая из темноты ряд деревьев по периметру автостоянки. Небо становилось все темнее, и Алекс перебежал из одного укрытия в другое. Теперь он прижимался спиной к стене небольшого каменного строения, пистолет с глушителем был наготове, хотя он и надеялся обойтись без стрельбы, несмотря на то что его жизнь сейчас явно была в опасности.

В тишине вдруг прогремел выстрел, звук которого быстро растворился на обширном пространстве автостоянки. По щеке Алекса резанул кусочек отбитого пулей кирпича. Алекс упал на землю, откатился в сторону, вскочил и бросился прочь от освещенной фонарем станции. Еще три пули взбили фонтанчики земли возле его ног, когда он нырнул в заросли деревьев. Алекс тяжело дышал. Ему придется устроить этому киллеру ловушку, притворившись, будто он ранен. Алекс издал стон, достаточно громкий для того, чтобы преследователь его наверняка услышал. Шум поезда давно стих, агент, услышав в полной тишине стон жертвы, осторожно, но проворно стал красться к месту, где затаился Алекс.

Среди устилавшего землю гравия Алекс отыскал довольно большой камень. Он крепко сжал его в руке и стал ждать появления агента. Когда тот оказался где-то в метре, он размахнулся и швырнул свой снаряд в правую сторону от него. Когда камень стукнулся о землю, преследователь мгновенно развернулся и несколько раз пальнул на звук. Тем временем Алекс дважды выстрелил ему по бедрам, и тот грузно осел на землю. Алекс подбежал к преследователю, пистолет которого теперь валялся совсем рядом, а его владелец был без сознания. Он ухватил за воротник своего несостоявшегося убийцу и оттащил его в кусты. Потом замер, прислушиваясь, не раздадутся ли какие-нибудь звуки, но кругом стояла тишина. Решать надо было быстро. Сколько отсюда до станции Вантаа? Во всяком случае, меньше сорока пяти минут езды – это он понял из увиденной в поезде схемы маршрута. Ему надо было срочно связаться человеком, ожидавшим его на той станции, но как это сделать?

Он вернулся на платформу и увидел невдалеке какую-то освещенную станционную постройку, похожую на невысокую башню. Алекс побежал туда прямо по путям, на бегу прикидывая, на кого же он похож после всех передряг, только что пережитых. Но, быстро окинув себя взглядом, понял, что, в общем-то, все еще выглядит как священник.

Наконец, добежав до башни, он увидел, что металлическая дверь наверху заперта. Взлетев по железной лестнице, Алекс заколотил в створку двери. Через стеклянное окошечко были видны двое мужчин, занятых своей аппаратурой и несколькими мониторами, наверное, выдающими свежую информацию. Один из операторов, услышав стук в дверь, обернулся и нажал какую-то кнопку. Включилось переговорное устройство. Говорил оператор по-фински.

– Вы говорите по-русски? – крикнул Алекс, стоящий за массивной дверью.

– Да. Что вам нужно?

– Я приехал из Санкт-Петербурга. Я священник, – из-за двери прокричал Алекс. – На станции Вантаа меня ждет человек, а я по ошибке сошел здесь. Я – паломник, и мне нужно срочно связаться с этим человеком.

– В двух кварталах к северу отсюда есть церковь, – последовал гнусавый ответ по-русски. – Оглянитесь и увидите ее. Там наверняка есть телефон.

Алекс обернулся и увидел церковный шпиль. Он бросился вниз по ступенькам и побежал к церкви, крепко сжимая ручки атташе-кейса и сумки. Пробежав две улицы и обливаясь потом, он, наконец, оказался перед дверью, на которой было укреплено распятие, и громко постучал. Дверь открыл худой, почти лысый священник, обратившийся к гостю по-фински.

– Вы говорите по-русски? – для Алекса этот вопрос уже стал привычным.

– Да, мой отец был русским. Входите же, входите. Что я могу для вас сделать?

Алекс вошел и оказался в жилой комнате – главный вход в церковь находился с другой стороны здания.

– Простите, что побеспокоил, но мне срочно нужна помощь, – продолжал Алекс и рассказал настоящему священнику то же самое, что и оператору на башне.

– Думаю, легко смогу вам помочь, брат мой. Как зовут человека, который должен встретить вас?

– Лейф Крононсонн. Он ждет меня на станции Вантаа – я должен был сойти с поезда там. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы сообщили ему, что я здесь.

– Значит, говорите, Крононсонн? У меня есть телефон. Сейчас позвоню на станцию и узнаю, там ли он. Он тоже священник?

– Нет. Но мне просто необходимо увидеться с ним.

– Тогда подождите минуточку, а я пока свяжусь со станцией, – сказал священник. – Может, хотите бокал вина?

– Нет, благодарю вас.

– Значит, говорите, Вантаа?

– Да. И, пожалуйста, скажите тому, кто вам ответит, что я жду господина Крононсонна здесь, а еще передайте ему слово «Анастасия». Это самое главное.

– Значит, говорите, «Анастасия»?

Привычка худого священника сначала повторять все услышанное уже начинала доставать Алекса, но он держал себя в руках.

– Да, «Анастасия».

– Тогда я сейчас вернусь.

Пожилой священник вышел из комнаты, а Алекс тем временем уселся на небольшой диванчик. Это была первая возможность отдохнуть, он был очень этому рад и тут же задремал. Ему казалось, что прошла целая вечность до того момента, когда вернулся священник и сказал:

– Да, господин Крононсонн ждал вас на станции Вантаа. Ваш знакомый на машине, он передал, что заедет сюда за вами минут через тридцать пять. Так вы точно не хотите выпить со мной по бокальчику вина?

– Большое спасибо, но нет, – вежливо улыбнулся Алекс.

Беглеца никак не покидало ощущение, что в любой момент, из любого угла может выскочить кто-то с намерением его убить. Кроме того, он не должен был забывать и об Алексее Иванове, запас питания которого иссякнет через сорок девять часов, а потом он начнет голодать.

А ведь Алексу еще предстояло слетать в Америку.

* * *

День 9. 5.30, восточное поясное время

Елену разбудил громкий телефонный звонок, она приподнялась, потом села и какое-то время не могла прийти в себя. Подобная утрата контроля над собой страшно разозлила ее, но злость тут же прошла, стоило телефону зазвонить во второй раз. Стряхнув остатки сна, она сняла трубку:

– Алло?

– Это миссис Джонс?

– Да, это я.

– Вас беспокоит администратор отеля, – сообщил мужской голос. – Хотелось бы узнать, довольны ли вы обслуживанием.

– Да, вполне. Благодарю вас.

И тут ее собеседник сказал вдруг:

– Мы искали вас, миссис Иванова. Просто боялись, что по пути из аэропорта в отель что-то произошло.

По спине у нее пробежал холодок.

– А кто это говорит?

– Человек, желающий вам помочь. Мы целых сорок пять минут пытались найти вас и вот только что обнаружили. Позже вы убедитесь, что мы с вами – одна команда. Я сейчас поднимусь к вам и постучу сначала один раз, потом – два, потом – три.

Говоривший оборвал связь.

Она прикинула, что звонившему человеку потребуется секунд тридцать, чтобы дойти из вестибюля до лифта, еще двадцать секунд он простоит в лифте, который поджидает других пассажиров, еще секунд тридцать уйдет на посадку и высадку пассажиров, еще пятнадцать – на то, чтобы оказаться на ее этаже, еще двадцать – на поиски ее двери. Таким образом, у нее в распоряжении оставалось не более двух минут. Нужно было собраться, одеться и бежать отсюда прочь. За многие годы Елене приходилось проделывать это множество раз, поэтому она не стала тратить время попусту.

Через девяносто секунд, уже с чемоданом в руке, она приоткрыла дверь и оглядела пустой коридор. Потом вышла, закрыла за собой дверь и бросилась к лестнице. Уже спустившись на следующую площадку, она услышала, как кто-то вышел из лифта на ее этаже. Елена понимала, что этих людей должно быть несколько, и лестница, выходящая в вестибюль, наверняка тоже перекрыта. На следующей площадке она вернулась в коридор и увидела широко открытые двери лифта, куда тут же и нырнула. Лифт был полон людей, она едва втиснулась в кабину. Сердце бешено колотилось, тем не менее она пыталась понять, что же произошло. Возможно, они отследили всех прилетевших из России женщин, путешествующих в одиночку, и вели их непосредственно до отелей. Задача была не из легких, но она понимала, что эти люди не остановятся ни перед чем.

Когда на первом этаже двери лифта открылись, воздух снова наполнила скрипичная музыка. Елена как ни в чем не бывало прошла к выходу из отеля, ведущему к южной стороне Центрального парка, радуясь, что послушалась Алексея и заранее оплатила все счета. Она попыталась засечь исподволь наблюдающие за ней глаза, но ничего подозрительного не заметила. Оказавшись на улице, она сказала швейцару в униформе, что ей нужно такси, и тот тут же жестом подозвал первую из длинной очереди машин, поджидающих клиентов. Она дала швейцару доллар на чай и нырнула на заднее сиденье.

– Угол Риверсайд-драйв и Западной 75-й улицы.

Через тридцать минут такси высадило ее в нужном месте. Держа в руке свой небольшой чемоданчик, Елена дождалась, пока машина не отъехала и не исчезла в потоке уличного транспорта. Стоя здесь, она на мгновение почувствовала себя в безопасности и взглянула на здание на углу, богато отделанное, населенное бизнесменами, художниками и студентами из преуспевающих семей, где Алексей жил после 11 сентября. Елена бывала тут, но в последний раз с полгода назад.

Она внимательно оглядела всех прохожих, но люди на тихой улице казались совершенно обычными. Здесь были в основном няни с колясками, выгуливающие своих подопечных в это время дня. Излюбленным местом для прогулок был Риверсайд-парк, раскинувшийся по другую сторону улицы и выходящий на Гудзон и Нью-Джерси. Елена отперла своим ключом входную дверь, окованную железом, и прошла в вестибюль. Она не могла доверять даже собственным ощущениям, во всяком случае, не при нынешних обстоятельствах, поскольку понимала, что «Глоба-Линк» пойдет на самые неожиданные шаги, чтобы захватить ее. И тогда о ней больше никто никогда ничего не услышит. Сознавая это, она тщательно обследовала все закоулки вестибюля.

В отеле «Невский Палас» Алексей сказал ей, что здесь появляться будет опасно, но иного выбора просто не было. Направляясь к лифту, который уже стоял внизу, прислушиваясь к стуку собственных каблуков по голому полу, живо вспоминая тот их разговор, она нажала кнопку своего этажа и тут вспомнила, насколько медлителен этот старый механизм. Он долго полз по шахте и, наконец, остановился на третьем этаже. Она прислушалась, но все было тихо, и Елена на цыпочках подкралась к дверям их квартиры, к которой была прикреплена записка от соседки: «Пожалуйста, постучите ко мне. Я получила за вас посылку. Сара Дженнингс».

Слава тебе, Господи, подумала она, совершенно не желая заходить в квартиру Алексея, поскольку там могла быть поставлена прослушка или даже вообще подготовлена засада. Тот факт, что владельцем квартиры являлся Алексей, ни для кого не был секретом, как и то, что он пользуется ею, когда дела приводят его сюда. Поэтому войти и угодить в ловушку было бы самой большой глупостью с ее стороны. Загонщики уже знали, что она на Манхэттене, знали, что она остановилась в отеле «Плаза», – ведь выследили же они ее от аэропорта. Оставаясь на месте или перемещаясь, она все равно постоянно была мишенью безжалостных людей, которые не остановятся ни перед чем. Учитывая то, что Юсуфов наверняка предупредил о необходимости ее задержания все здешние правительственные службы, шансы на успешное завершение миссии были примерно пятьдесят на пятьдесят, а такой расклад ее никак не устраивал.

В тишине лестничной площадки она тихонько подобралась к дверям соседки слева и негромко постучала, предпочитая не пользоваться звонком. Будь же дома! Ну, пожалуйста, будь дома!

– Кто там? – послышался из-за двери женский голос.

– Это я, – вполголоса ответила Елена, – ваша соседка. Увидела на двери записку насчет посылки.

Сначала она была внимательно осмотрена через дверной глазок, потом послышались щелчки нескольких отпираемых замков, дверь открылась, и на пороге возникла Сара Дженнингс, на лице которой отражалось явное удивление. Это была добродушного вида женщина лет шестидесяти с чем-то. Ее муж умер пять лет назад от сердечного приступа, и с тех пор она жила одна. Наконец удивление на ее лице сменилось широкой улыбкой.

– Боже мой! Елена! Это сколько же мы не виделись? С полгода?

– Да, где-то около того, – как можно приветливее ответила Елена. – Как поживаете, Сара?

– Прошу вас, входите же! Главное, не обращайте внимания на беспорядок. Я уже три дня не убиралась, спина ноет – сил нет.

Елена вошла, совершенно не собираясь обращать внимание на то, что творится в квартире, поставила чемоданчик на пол, а миссис Дженнингс тем временем закрыла дверь и по привычке снова ее заперла.

– Вот уж никак не думала вас увидеть, – заметила соседка. – Полагала, что за посылкой явится Алексей. Я его видела здесь пять или шесть дней назад, что-то вроде того. Он с вами?

– Нет, он в отъезде по делам.

– Ах да, у него же эта экспортно-импортная компания. Да-да, помню. Все время мотается по свету. Наверное, интересно видеть разные страны.

– А когда доставили посылку? – спросила Елена, переходя к делу.

– Кажется, позавчера. Может, выпьете чашечку кофе? Или предпочитаете чай? Я знаю, все русские очень любят чай.

– Нет, спасибо, ничего не нужно.

– А посылочка вот она, лежит себе на столе, – соседка подошла к небольшому столику, стоящему у стены прихожей, на котором красовалась цветочная ваза, и взяла лежащий рядом с ней пакет. – А выглядите вы как всегда очаровательно. Последний раз, когда мы виделись, вы, кажется, собирались на балет в Линкольн-центр. Что же это было? – попыталась припомнить она.

– «Жизель».

– Да, точно! А до этого мы встречались всего три раза.

– Хорошая у вас память, – вежливо заметила Елена. Все ее внимание сейчас было сосредоточено на пакете, а не на поддержании светской беседы.

Миссис Дженнингс вручила ей посылку.

– Вот, возьмите, милая. Ничего, что я получила ее за вас?

– Наоборот, я крайне вам благодарна. Скажите, а в последнее время никто не заходил и не спрашивал Алексея?

Соседка задумалась.

– Да нет, что-то не припомню. Здесь вообще очень тихо. Только иногда, как обычно, доставляют почту, и всякое такое. Скажите, вы долго пробудете в Нью-Йорке?

– Нет, я тут проездом. Заехала специально для того, чтобы забрать пакет. Как ваше семейство?

– Отлично, просто отлично. Троим внукам уже пять, четыре и два года, растут, как на дрожжах. А вы-то когда собираетесь обзаводиться потомством?

– Надеюсь, скоро.

– А то сами понимаете – возраст. Смотрите, не упустите время. Нынешнее поколение совсем не думает о таких вещах. Все у них карьера да карьера, а о семье и речи нет. Стыд и позор, что отношение к семье настолько изменилось.

Сара снова улыбнулась.

– Обязательно передам ваши слова Алексею, когда увидимся. Я уверена, он будет полностью с вами согласен.

– Ваш муж такой хороший человек, он прекрасно одевается и любит искусство. Обязательно передавайте ему от меня привет.

– Непременно. Извините, но мне действительно пора. Можно попросить вас об одолжении?

– Да, конечно!

– Если кто-нибудь будет спрашивать, не говорите, что я здесь была. Это что-то вроде игры, мы разыгрываем друзей.

– А-а, значит, хотите удивить их, да?

– Вот именно.

Соседка отперла дверь.

– Долго здесь пробудете?

– Нет, нас ждут знакомые в Бостоне, – тут же придумала Елена. – Мы с Алексеем там как раз и встретимся сегодня вечером.

– Что ж, тогда желаю приятного путешествия. И смотрите, не забудьте передать супругу привет.

– Само собой, передам, и еще раз спасибо вам, миссис Дженнингс.

– Сара. Зовите меня просто Сара.

Так и не зайдя в квартиру, Елена с посылкой в чемодане вышла на улицу и стала ловить такси. Теперь, когда диск был у нее, она должна была найти в Вашингтоне генерал-лейтенанта Джоша Аткинса, а время между тем неумолимо уходило. «Интересно, – подумала она, – удалось ли Алексею добраться до Финляндии, и встретился ли он с крестной. Если да, то все ли шло так, как было запланировано? Успел ли он на поезд?» В голове одновременно крутилось множество мыслей, но ей надо было сконцентрироваться на своих задачах. А для того чтобы их выполнить, надо оставаться на свободе.

В этот солнечный день такси на улице что-то не было видно. Выискивая взглядом ярко-желтую машину, она не заметила черный «седан», который вылетел из-за поворота, пронесся по улице и неожиданно с визгом затормозил в двух сотнях метров от нее. Она подумала, что это, возможно, какая-то авария, и взглянула в ту сторону. Задняя дверь распахнулась, из машины выбрался армейский офицер, остановился на тротуаре и уставился на Елену.

Она бросилась бежать.

 

Глава 7

УЗЕЛ ЗАТЯГИВАЕТСЯ

День 9. 00.15

Сейф Крононсонн не стал дожидаться поезда на станции Вантаа, поскольку звонок со станции Керава поступил раньше. Он вернулся к своему «вольво», оставленному на стоянке, сел за руль и поехал в Керава. Что-то заставило отца Алексея Иванова сойти с поезда не на той станции, и неизвестно еще, не подвергался ли он опасности. Часы на приборной панели показывали 00.15, когда вдали, наконец, показались немногочисленные огоньки, все еще горящие на станции Керава.

Лейф Крононсонн был поджарый человек шестидесяти пяти лет с неплохо сохранившейся светлой шевелюрой и простым невыразительным лицом, украшенным ярко-голубыми глазами. Сейчас он время от времени занимался финансированием сделок по недвижимости, а изначально являлся агентом КГБ, работающим под прикрытием в Париже. Он и его русская жена Лидия Драмриева жили там недалеко от русского посольства. Откровенно говоря, Крононсонн являлся двойным агентом, который работал еще и на Францию. В качестве связного, обеспечивающего контакты со вторыми хозяевами, ему был выделен сотрудник по кличке Дуга, он же Рене Шометт.

Жена Крононсонна Лидия время от времени втайне от мужа отправляла своей подруге Лине Лесиной дорогие шубы с дипломатическим багажом. Лина продавала их за доллары и, действительно, прежде чем ее поймали, накопила немалую сумму. Когда эта история была раскрыта, Лидию отправили в Москву, где она неожиданно исчезла. В КГБ утверждали, будто она впала в депрессию и покончила с собой. Лейф, при содействии Шометта, от подозрений был очищен, вскоре после этого пала Берлинская стена, а следом за ней – и сама контора глубинного бурения. После распада СССР Крононсонн заявил, что уходит на пенсию, вернулся в родную Финляндию, чтобы возиться с внуками. Чего он не сказал, так это того, что французская «Сюрте» время от времени продолжала привлекать его к своим тайным операциям.

Именно по этой причине он и пошел навстречу Рене, согласившись помочь его другу бежать из России и посадить его на рейс «KLM» до Америки. «Элементарное задание», – думал Крононсонн, следя за дорогой. Добравшись до Керава, он притормозил и огляделся. В это время на улицах было темно и пусто. Железнодорожная станция находилась невдалеке. Там тоже было пустынно, лишь какой-то человек одиноко сидел на скамейке.

Пока Алекс в обличье отца Иванова ждал помощи, он вытащил досье Раймонда Брукманна, председателя совета директоров фирмы «Макроникс», американского электронного гиганта, и стал его читать.

Раймонд Брукманн родился в семье Хильды и Максвелла Брукманнов в самый разгар Великой Депрессии, 5 ноября 1935 года в городе Лэнсинг, штат Мичиган. Он был средним из трех сыновей. Родители Раймонда эмигрировали в Америку из Дюссельдорфа в 1928 году. Семья владела небольшим предприятием по производству электромоторов, в то время это дело находилось еще в зародыше. Бизнес шел достаточно благополучно, поэтому Максвелл Брукманн имел возможность вложить деньги в бурно развивающуюся автомобильную промышленность и переоборудовал старенький заводик, выпускающий непонятно что, под производство автомобильных двигателей.

После получения контракта с компанией Форда семейный бизнес стал быстро развиваться, и когда грянула Вторая мировая война, правительственные контракты на производство военного оборудования буквально в одночасье сделали владельцев предприятия богатыми людьми, поскольку объемы производства сразу увеличились в десятки раз. Когда в 1945-м осела военная пыль, у Максвелла Брукманна было десять тысяч рабочих и завод, в пятьдесят раз превосходящий по масштабам первоначальное производство. Брукманны стали одним из самых богатых семейств в Лэнсинге.

Раймонд, бывший тогда еще подростком, посещал частные школы, а затем поступил в Калифорнийский технологический институт, который и закончил с отличием. Надвигался электронный век, и, получив диплом инженера, он стал работать в семейном бизнесе. С рождением компьютеров Раймонд Брукманн запрыгнул в новый бизнес обеими ногами. Разглядев потенциал новой техники, он со временем начал получать правительственные контракты. Это случилось после того, как одну из производственных линий он перестроил для производства компьютерных чипов.

Дела особенно пошли в гору с началом космической эры, когда мир навсегда изменился. К тому времени Брукманн-старший уже умер от сердечного приступа, и Раймонд стал главой предприятия. Он организовал новую фирму, названную «Макроникс», и началась гонка за настоящим состоянием. К началу семидесятых он был уже мультимиллиардером, напрямую связанным с президентом Ричардом Никсоном, а также с самыми выдающимися семьями Америки, занятыми в банковском бизнесе и авиастроении. При разработке «Шаттла» конструкторы неоднократно советовались с ним, а вложения в иностранные компании со временем сделали его одним из богатейших людей в мире.

Раймонд Брукманн известен своей безжалостностью в делах, он активно скупает отечественные и иностранные компании, которые могли бы с ним конкурировать. Известно, что ему доводилось подкупать губернаторов и сенаторов, а на Капитолийском холме у него очень сильное лобби. К пятидесяти годам он уже был женат на Мелиссе Форд, праправнучке двоюродного брата Генри Форда, и имел двух сыновей, которые учились в Йельском университете, собираясь заняться политикой. Супружеская верность не являлась отличительной чертой Брукманна. У него были любовницы в Детройте, Бостоне и Нью-Йорке. Ходили слухи, будто у него имеется незаконнорожденный сын. С целью обеспечить будущее парня, он открыл счет на его имя.

Но новости все же просочились в прессу, жена Брукманна очень переживала, вскоре сошла с ума и была помещена в частную лечебницу, где и провела последние пятнадцать лет. К тому времени мать Раймонда умерла, и он стал единоличным владыкой своего финансового королевства. К этому времени он переместил все органы управления своей империей в Калвер-сити, в Калифорнию, поддерживая теснейшие связи с политиками и бизнесменами Силиконовой Долины.

Президент Рональд Рейган уже начал протаскивать свою концепцию «звездных войн», или Стратегическую оборонную инициативу, а во времена правления Клинтона России волей-неволей пришлось признать ядерное превосходство Америки, заручившись обещанием о будущем приеме в НАТО, куда ее и так уже приглашали в качестве наблюдателя. Нынешний президент Чарльз Патрик Макферсон, избранный на первый срок шесть лет назад, воскресил программу СОИ именно при негласной активной поддержке Раймонда Брукманна.

«Макроникс Индастриз» к настоящему времени превратилась в обширную империю, участвующую в программе создания Международной космической станции и в подготовке полетов на Марс. Щедро вкладывается она и в создание «Хаббла». Именно Раймонд Брукманн пытался организовать слияние «Дженерал Электрик», IВМ и «Майкрософт», но это у него не получилось. К настоящему времени мировые средства массовой информации не располагают сведениями о его участии в закулисных политических махинациях.

Человек встал со скамейки, заметив, как Крононсонн дважды мигнул фарами, медленно заехал на стоянку и нашел ближайшее к станции место. В темноте он почти не мог различить черты лица незнакомца с атташе-кейсом в одной руке и сумкой в другой, но по мере того как человек входил в полукруг, очерченный светом фар, стало ясно, что к машине направляется русский священник.

Боковые окна машины Крононсонна были заранее опущены, поскольку ночь выдалась теплая. Он сумел разглядеть, что священник высок, крепкого телосложения, носит бороду и очки. Лейф следил за тем, как отец Иванов подходит к пассажирской двери машины, останавливается и заглядывает внутрь, чтобы они имели возможность ясно рассмотреть друг друга.

Алекс взглянул на невыразительное лицо человека, сидящего за рулем, и сказал:

– Рене Шометт говорил, что я должен упомянуть его имя.

– А еще что? – спросил Крононсонн.

– Анастасия.

Алекс почувствовал, что глаза незнакомца буквально ощупывают его.

– Ваш паспорт, – распорядился водитель.

Алекс показал ему американский паспорт, переданный крестной Елены. Крононсонн быстро просмотрел его и вернул.

– Садитесь.

Алекс страшно устал от всех недавних бегов по Санкт-Петербургу, ухода от милиции, морского перехода в Финляндию и, наконец, побега с поезда. Садясь в машину, бросая на заднее сиденье атташе-кейс и сумку и захлопывая за собой дверь, он чувствовал только одно – что ему страшно хочется спать. Крононсонн без лишних слов тут же тронул машину с места и выехал с тускло освещенной стоянки.

Этим двоим было о чем поговорить, но только не сейчас. Крононсонн понимал, что священнику есть что скрывать. Пусть дыхание отца Иванова сначала придет в норму, а уж потом они обсудят исчезновение Рене и еще многое другое.

Алекс слишком хорошо знал, что его ждет по прибытии в Лос-Анджелес. Раны на его груди и руке почти затянулись и больше не доставляли беспокойства. С этого момента он будет двигаться только вперед и вверх.

Это было начало конца его миссии.

* * *

День 9. 16.15, восточное поясное время

Елена была страшно голодна. Она сидела за столиком в «Забарз» – ресторане, специализирующемся на еврейской кухне, при большом универсальном магазине в верхней части Вест-Сайда. Она съела бублик с лососиной и сливочным сыром и выпила чашку горячего кофе. Ресторан был, как всегда, забит под завязку, и сейчас среди входящих и выходящих ньюйоркцев, в руках которых были мешки для покупок, она чувствовала себя в полной безопасности.

Когда Елене становилось не по себе, у нее неожиданно появлялся вдруг волчий голод, который непременно нужно было немедленно утолить. Именно в таком состоянии она перебежала через Западную 76-ю улицу, через Вест-Энд-авеню, затем свернула налево, на Бродвей, даже ни разу не оглянувшись, чтобы посмотреть, не преследует ли ее тот армейский офицер. Елена посмотрела назад только раз, когда шла по Западной 81-й улице. Теперь чемоданчик казался невыносимо тяжелым. Она немного успокоилась и поняла, что ей срочно нужно поесть.

Елена помнила, что в этой части Бродвея полным-полно всяких магазинов, магазинчиков и разнообразных ресторанчиков с национальной кухней.

Она кинулась в один из магазинов женской одежды и делала вид, будто выбирает покупку, до тех пор, пока не почувствовала себя в безопасности, убедившись, что никто не влетел следом за ней в торговый зал. Отдышавшись, она двинулась вперед по Бродвею, пока не дошла до ресторана «Забарз».

Елена доела свой багель, откинулась на спинку стула и принялась наслаждаться кофе. Дальнейшие действия, которые придется предпринять, ей были отлично известны. Допив кофе, она подхватила чемоданчик, вышла из ресторана, остановилась у лотка, купила телефонную карту, соскребла с нее PIN-код, а затем двинулась по Бродвею дальше на юг, к банку, расположенному напротив входа в метро на Западной 72-й, где Бродвей пересекался с Амстердам-авеню. Елена вошла в банк и прошла к телефону-автомату, поставила на пол между ног свой чемоданчик, затем набрала «800» – общедоступный бесплатный код Пентагона. Когда звонок, наконец, прошел, она набрала еще несколько номеров, с помощью которых можно было обойти вежливый автоответчик и выйти на живого оператора.

– С вами говорит мисс Эндрюс. Чем могу помочь?

– Мне необходимо поговорить с генерал-лейтенантом Джошуа Аткинсом.

– Сейчас соединю вас с его приемной. Одну секундочку.

В трубке послышались звуки Второго концерта Рахманинова. Она ждала, в то же время шаря взглядом по залу. Снизу послышался шум поезда метро.

– Офис генерала Аткинса, – сказал, наконец, женский голос.

– Генерала Джошуа Аткинса, пожалуйста.

– А кто его спрашивает?

– Его двоюродная сестра. Это личный звонок – ну, понимаете, семейное дело.

– Прошу прощения, мэм, но генерала сейчас нет. Может быть, передать ему что-нибудь?

– А Джош, вообще-то, все еще в Пентагоне? В прошлый раз я вроде бы связывалась с ним именно по этому номеру.

– Прошу прощения, но подобная информация не подлежит разглашению. Будьте добры, позвоните в Военно-кадровый центр на авиабазу Рэндолф в Сан-Антонио.

– Послушайте, я – его кузина. В нашей семье возникли непредвиденные обстоятельства. Было бы очень неблагоразумно с вашей стороны посылать меня по разным инстанциям. Вам известен характер генерала? Скажите мне вашу фамилию.

– Лейтенант Уэнтворт, его секретарь.

– Личный секретарь?

– Да, мэм.

– Настоятельно советую вам сообщить мне, в Пентагоне он или отправился в командировку, и где именно я могла бы его найти. В противном случае я вынуждена буду сообщить ему, что вы не позволили мне немедленно связаться с ним по неотложным семейным обстоятельствам. Речь идет о тяжелой болезни одного из наших родственников. Если вы готовы взять на себя такую ответственность, лейтенант Уэнтворт, я сейчас же вешаю трубку и попытаюсь использовать другие возможности. Кстати, вам должно быть известно значение слова «разжалование».

«Слава богу, она снова не заставляет меня слушать Рахманинова», – подумала Елена, когда в трубке на мгновение наступила тишина.

– В данный момент генерала нет в Вашингтоне. Последние три недели он находится на авиабазе «Эвардс» в Калифорнии. Возможно, вам удастся связаться с ним там.

– Тогда дайте мне, пожалуйста, его тамошний телефон, – едва ли не рявкнула раздраженная Елена.

Секретарша генерала Аткинса неохотно оттарабанила номер. Елена повесила трубку, снова огляделась – ничего особенного, люди входили в банк и выходили из него. Она сунула в аппарат телефонную карточку и набрала серию цифр. Ей ответил другой женский голос:

– Офис генерала Аткинса. Чем могу помочь?

– Будьте добры, генерала Аткинса.

– Как вас представить?

– Это его кузина, Елена. И прошу вас, не забудьте упомянуть мое имя, так и скажите, что звонит Елена.

– Секундочку.

На сей раз это оказался Моцарт, целых пятнадцать секунд Моцарта.

– Елена, это вы? – послышался в трубке знакомый голос старого летчика, ветерана Вьетнама.

– Слава богу, наконец-то я до вас добралась! Нам нужно увидеться, и чем скорее, тем лучше.

– Вчера мне звонил Чет Форсайт и сообщил, что вы на пути в Нью-Йорк. По словам Алексея, который с ним говорил, вы должны были прилететь из Финляндии. Поверьте, вас разыскивает половина моих людей. Так что происходит?

Слава богу, муж все-таки добрался до Финляндии! Так вот, значит, на кого работал тот офицер, который вышел из черной машины.

– Происходит такое, о чем я не могу говорить по телефону.

– Это что-то очень срочное?

– Именно так, и времени почти не осталось.

– Тогда, пожалуй, не стоит тратить слов понапрасну. Садитесь на первый же рейс до Лос-Анджелеса, а по прибытии перезвоните моей секретарше. Моя сестра живет в Санта-Монике, то есть минутах в двадцати от аэропорта. Будет лучше, если нас не увидят вместе в аэропорту, там слишком много любопытных глаз. На углу Монтана и Седьмой улицы есть кофейня «Старбак». Там мы с вами и встретимся за одним из наружных столиков. Я буду в цивильной одежде. В Лос-Анджелес вы прилетите примерно к двадцати одному ноль-ноль по местному времени, так что будьте в «Старбаке» через тридцать минут после этого. Кофейня закрывается в десять, после девяти посетителей уже не будет, и мы сможем спокойно поговорить. Я сейчас закончу кое-какие дела, а потом, часа через три, вылечу на вертолете. Вас все это устраивает?

– Вы просто чудо, – облегченно вздохнула она.

– Ладно, как бы то ни было, все это еще не конец света. Успокойтесь.

Елене хотелось сказать, что это и впрямь может стать концом света – по крайней мере, концом того мира, в котором они жили, но она предпочла промолчать.

– Ничего, я спокойна. Так приятно снова слышать ваш голос.

– А как там Алексей? Слышал, СВР одолжило его ЦРУ.

– Джош, это было целую жизнь назад. Когда встретимся, я обо всем расскажу вам подробнее.

– С вами все в порядке?…

– Ну, в основном. Это долгая история. Кстати говоря, у меня для вас есть подарок. Думаю, он вам понравится – разумеется, если вы вообще любите сюрпризы.

– Интересно, что же это?

– Диск с информацией.

– Что-что?

* * *

День 9. 16.45. Мексика

Гористый район Невадо де Толука к югу от Мехико почти ничем не отличался от подобных местностей в Асадабаде, у границы с Пакистаном, где Сайяф укрывался от американских марионеток, этой так называемой армии Северного альянса. Он помнил грохот, дым и взрывы «умных бомб», пробивавших своды пещер, в которых они укрывались, и погубивших столь многих членов его группы.

Северный альянс прорвал их оборону. Талибы и его собственные бойцы из «Аль-Каиды» вынуждены были отступать через горы. На такой высоте земля насквозь промерзла, и водителям приходилось вести машины по заранее размеченной дороге, чтобы не застрять. Он хорошо помнил небольшой лагерь противника, на который наткнулись его люди. Он был окружен невысокими укреплениями, между которыми во все стороны торчали стволы пулеметов. Здесь находилась всего одна рота бойцов. Сайяф подумал, может ли он по-прежнему доверять своим союзникам талибам, но решил пока не переживать на эту тему. Он вспомнил, как из блиндажа вышел командир батальона, дожевывая пищу, которую, наверное, сбрасывали сюда с самолетов. Сайяф под покровом темноты подкрался к нему, а тот, увидев его, округлил глаза от удивления.

– А ты еще кто такой? – невнятно спросил он, продолжая жевать.

– Аллах акбар! – воскликнул Сайяф, нажимая на спуск своего автомата.

Тут же разразился сущий ад. Небольшая победа принесла людям Сайяфа бронетранспортеры и семь грузовиков. Все остальное, что невозможно было унести, они сожгли, а в первую очередь разбили все радиостанции. Три дня спустя отряд пересек пакистанскую границу в Пешаваре. С тех пор прошло уже около двух лет. Таким было начало его долгого пути к Очищению, до которого осталось совсем недолго.

После того как они с пилотом коснулись земли ровно в два часа ночи по восточному времени, на автостоянке в западном районе Мехико его встретил обшарпанный «шеви». Пилот сообщил, что сейчас заправится и полетит обратно, а Сайяфу отныне предстоит продолжать миссию с помощью членов небольших ячеек «Аль-Каиды». Одна из них уже обеспечила его машиной с водителем. Все шло по графику, и первый этап поездки в здешние горы занял всего час с четвертью. После этого путники устроили привал. Было солнечно и сухо, почти как в Афганистане, отчего Сайяф чувствовал себя как дома. Вот только тортильи с рисом и бобами оказались такими острыми, что он едва не сжег себе нёбо. Да и чая здесь не пили, только кофе. Причем очень крепкий и горький.

Водителем оказался старик по имени Хосе, которому за прокат его «шеви» хорошо заплатили. Сайяфу выдали грязные белые штаны, не доходящие ему до лодыжек и кое-где дырявые от старости, и простую рубашку, которую следовало заправлять в эти самые штаны. Все это перетягивалось веревкой на поясе, а на ноги он нацепил стоптанные кроссовки. Широкополая соломенная шляпа прикрывала лицо от солнца, но его и так всю жизнь покрывал густой загар, и Сайяф внешне практически не отличался от мексиканцев, которые помогали их делу, пусть и не по идеологическим соображениям, а за деньги. А знание испанского языка оказалось очень кстати.

К сожалению, у здешних представителей «Аль-Каиды» не оказалось обещанного американского паспорта, который значительно бы все упростил. Ничего, когда придет время, Сайяф сам займется этой проблемой. Все равно без бороды на вид он был стопроцентным мексиканцем, а ничуть не мусульманином, и знал не только испанский, но и английский. Причем настолько хорошо, что мог даже убедительно имитировать мексиканский акцент. А документы раздобыть можно, это всего лишь вопрос времени, рассудил он, глядя на Хосе сквозь мерцающее пламя костра, на котором и была приготовлена эта острая пища.

– В принципе, жизнь здесь неплохая, – рассказывал ему Хосе по-испански, пока они ехали узкими горными дорогами. – Город близко, всегда можно раздобыть то, чего не хватает. Федералы нас сильно не достают.

– А где вы молитесь? – спросил Сайяф, когда они по ухабистой дороге огибали гору.

– Церкви у нас нет. Каждую неделю приезжает падре, проводит службы. К сожалению, и школы у нас тоже нет. Мы учим ребятишек воровать и возим в город девчонок, после того как им исполнится четырнадцать. Те достаточно зарабатывают, обслуживая денежных клиентов. В целом живем не так уж плохо и благодарим Господа нашего Иисуса Христа за его милость.

«Этим девкам у нас вкатили бы по тысяче ударов хлыстом», – подумал Сайяф, но смолчал, не желая спорить со стариком. Наблюдая за тем, как Хосе ремонтирует «шеви» перед следующим отрезком пути, он грыз тортилью и прихлебывал горький кофе. Дорога до американской границы займет большую часть дня, а когда он окажется в городе Нако, расположенном между Агуа-Приета и Ногалесом, прямо напротив американского города Бисби в Техасе, в небе уже будет светить полная луна.

Сейчас Сайяф уже не так часто вспоминал о тех временах, когда он изучал иностранные языки, а в мире было куда больше уважения к мусульманскому образу жизни. Теперь же мир стал просто отвратительным местом, недостойным продолжать существование в нынешнем виде. Его дети были мертвы, три жены тоже, погибли все близкие друзья, и его мало что привлекало в этом мире.

Кофе был настолько крепким, что Сайяф глотал его с большим трудом. Впрочем, кофеин только пойдет на пользу. Сотворив четвертый намаз и воздав хвалу Аллаху, который и сейчас с ним, он поспит, а потом ему предстоит долгий путь на север. По дороге он сможет попрактиковаться в английском с мексиканским акцентом.

Хосе как раз начал заводить машину, когда Сайяф выплеснул остатки напитка в придорожную пыль. На лице старика цвела зубастая улыбка, показывающая, что все в порядке. «Да, – подумал Сайяф. – Пока все в порядке. Но даже здесь, в горах, в такой дали от Техаса, люди обязательно скоро услышат удивительные новости. Сам Аллах испытывает меня».

«Скоро, – повторял он про себя. – Теперь уже совсем скоро».

* * *

День 10. 3.00

Христенко никогда не считал себя добрым самаритянином. За долгую жизнь он убил многих, поскольку был солдатом на нескольких необъявленных войнах, а на войне убивают, чтобы остаться в живых. Теперь же его мысли занимали вещи, которые никогда раньше в голову не приходили, и все только потому, что его собственная смерть была не за горами. Можно было только надеяться, что мир, оставленный им другим людям, будет лучшим, чем прежний, потому что он жил в нем и старался изменить его. Сама мысль о том, что его жизнь имела хоть какой-то смысл, была достаточной причиной для того, чтобы в душе генерала воцарилось спокойствие.

Однако он знал, что все пойдет прахом, если Алексей провалит задание. Объединившиеся корпорации стиснут мир в смертельных объятиях, и уже никто ничего с этим не сможет поделать. Поднимутся ли люди в единой последней революции, добиваясь свободы, или окажутся беспомощными агнцами, угодившими в жадные лапы сил, рвущихся сейчас к власти? Да разве у корпораций и так ее мало? Когда же настанет конец играм и без того невероятно могущественных людей, которые видят возможность подняться еще на ступеньку выше? Чего Христенко не мог понять, так это того, как в подобной игре могут участвовать государства. Сами народы ни в чем не повинны, но именно они станут жертвами злокачественной опухоли, которая медленно разъедает их страны до тех пор, пока не станет слишком поздно остановить ее, невзирая на все международные законы.

Даже тюремные охранники видели, что Христенко чувствует себя все хуже, и докладывали об этом Юсуфову, который сейчас смотрел на пленника через пустой стол в комнате для допросов. Полковник понимал, что у больного туберкулезом старика жизни остается в обрез, но нужно было выдать на-гора хоть что-нибудь стоящее, показывающее, как рьяно он выявляет врагов любимой Родины. Возможно, это его последний шанс получить генеральские звезды на погоны. Но они светят только после доклада президенту Лаврову о том, что он раскрыл дело. А ведь до встречи в Женеве остается менее двух суток. Юсуфов ежедневно получал отчеты от охранников и медиков, наблюдавших за Христенко, и считал, что для получения признания время еще есть.

Он смотрел, как Геннадия Игоревича бьет очередной приступ кашля, после которого старик отхаркнул еще больше мокроты. Лицо его посерело, серая тюремная одежда была измазана засохшей кровью и мокротой, плоть висела на костях, как пиджак на вешалке. Но у Юсуфова не было времени на телячьи нежности. У него было задание, которое следовало выполнить, и возложенная на него ответственность. Да, Алексей Иванов проскользнул у него между пальцев, но ведь Юсуфов не мог поспевать за всем. По крайней мере, Христенко был у него, сидел в камере, и это тоже было победой. Поэтому он дал старому солдату прокашляться и сплюнуть в нечистый носовой платок. Тем временем микрофоны ловили каждый звук, а камеры, установленные за двусторонним зеркалом, снимали все происходящее. Еще наступит звездный час допроса Иванова и Ванеевой, но пока и этого достаточно.

Заместитель начальника Второго главного управления ФСБ, удовлетворенный этой мыслью, закурил и выпустил дым через нос, дожидаясь, пока у пленника не закончится приступ кашля. «Терпение», – твердил он себе, следя, как тоненькая струйка сигаретного дыма поднимается к потолку.

– Итак, Геннадий Игоревич, мы подошли к концу афганской войны, когда вас представили к званию Героя. Вы стали начальником Второго главного управления КГБ, и мир оказался у вас в кармане, а звезда ваша продолжала восходить.

– Я был солдатом и выполнял свой долг.

– А может, это была просто хитрость, и все, что вы сделали, послужило лишь прикрытием для работы на французов?

– Напрасно ты ищешь, за что ухватиться. Я никогда не думал ни о чем, кроме блага Родины.

– До каких пор? Когда ваши взгляды изменились?

– Они никогда не менялись.

– У меня есть документальное доказательство того, что вы – французский шпион. И этого отрицать вы не можете.

Так продолжалось часами, без каких-либо прорывов. Старика Христенко допрашивали в самое разное время суток, в основном ночью, когда он был наиболее уязвим. Но он так и не сказал ничего серьезного, такое упрямство выводило Юсуфова из себя. Он взглянул на часы, было 3.15 ночи. Старик сидел, навалившись на стол, и молчал.

И Юсуфов, и Христенко были измотаны. Полковнику было нужно только одно – добиться признания. Уже потом имело смысл переходить к деталям, именам и датам, пришлось бы возвращаться далеко в прошлое и отсматривать едва ли не всю карьеру Христенко. Вот только времени у Юсуфова почти не было, к тому же он не хотел, чтобы смерть старика оказалась на его совести.

– Если вам сейчас больше нечего добавить, я отключу камеры, и попозже попробуем еще раз, – предложил Юсуфов, затягиваясь сигаретой.

– Ты попусту теряешь время, Илья Васильевич, – болезненно улыбнулся Христенко, не желавший показывать, насколько ему плохо. Его убивали его же собственные легкие, и дым сигареты Юсуфова состояния никак не облегчал. С другой стороны, если бы ему дали сигарету – чему никогда не бывать, поскольку никотин может ускорить приближение смерти, – Христенко и сам с удовольствием выкурил бы ее.

– Вы всю жизнь старались показать, какой вы герой, но все это рассыплется как карточный домик, когда закончится следствие.

– Всему когда-нибудь наступает конец, – негромко заметил Христенко.

– Не стоит питать иллюзий, Геннадий Игоревич, – вдруг улыбнулся Юсуфов. – Умирающий старый алкоголик, связанный с русской мафией… Неужели вы думаете, будто люди оценят вас иначе?

– А не все ли равно?! Мне и жить-то осталось всего ничего. Думаю, мы оба знаем, что время никому не дает спуску.

– Лично я, старина, собираюсь жить и дальше.

– Да, только в мире, о котором ни хрена не знаешь.

– Ну-ка, еще разочек – неужели грядет Армагеддон, как в каком-нибудь научно-фантастическом фильме? Может, поясните поподробнее?

– Перемены, – улыбнулся Геннадий Игоревич. – А ведь некоторые думают, это прогресс. Кульминация того, к чему дело шло все эти долгие годы.

– Перестаньте нести ахинею!

– Скоро сам убедишься.

– Ваши предсмертные фантазии ничего не значат – по крайней мере, лично для вас.

– Как и ни для кого из нас.

Юсуфов уставился на пленника.

– Ваше счастье, что у вас не осталось родных.

– Да, которых можно было бы пытать. Благодарю Бога за это.

Христенко снова начал кашлять и отхаркнул кровью. Юсуфов с отвращением показал в зеркало, чтобы помощники выключили камеры, потом встал, снова затянувшись сигаретой. Качая головой, он повернулся и вышел из комнаты для допросов.

В неожиданно наступившей тишине Христенко ждал, когда охранник отведет его обратно в камеру. Интересно, мелькнуло у него в голове, а где сейчас находится тот диск, который раз и навсегда положит конец «Глоба-Линк»?

* * *

День 9. 23.45, тихоокеанское поясное время

Окна высоченного здания на бульваре Уилшир в Лос-Анджелесе, выходящие на четыреста пятое шоссе с его никогда не прекращающимся потоком транспорта, были темными, за исключением редкого огонька там, где по ночам работали некоторые сотрудники ФБР, АНБ и прочих федеральных служб. В одном из безликих офисов, битком набитом компьютерами и прочим современным электронным оборудованием, сидели Елена и генерал-лейтенант Джош Аткинс. Это был высокий симпатичный мужчина шестидесяти с небольшим лет, с легкой проседью на висках, в линялых джинсах и рубашке с расстегнутым воротником.

Когда генерал Аткинс был переведен из Форт-Орда, оказалось, что Алексея как раз «одолжили» ЦРУ. Старшие офицеры Аткинса запросто болтали с ним о различных операциях, но сам генерал в подробности никогда не вдавался. Не его это было дело. Он был управленцем и имел очень мало отношения к тому, что делается в Лэнгли. Не та тема.

Генерал-лейтенант Джош Аткинс в Пентагоне служил последние два года. Он завоевал репутацию честного и прямого с подчиненными человека, и ходили даже слухи, будто в неформальной обстановке с ним можно говорить как с равным.

Окончив после Вьетнама Уэст-Пойнт, он в звании полковника участвовал в операции «Буря в пустыне», выполняя свои обязанности безупречно, потом сменил несколько должностей на разных военных базах в Европе и к 11 сентября стал уже генерал-майором, а потом получил и еще одну звезду. Перед отзывом в Пентагон он занимал должность в Форт-Беннинге. Сейчас Джош был уже дедушкой и дожидался выхода в отставку. Он не имел прямого отношения к борьбе с исламскими организациями типа «Аль-Каиды», как, впрочем, и вообще к делам на Среднем Востоке.

Однако сейчас ситуация была совсем иной, и когда Елена выключила компьютер, продемонстрировавший им содержание диска, в его проницательных карих глазах отражалось неподдельное изумление,. Он увидел материалы, рассказывающие о последней встрече руководителей ведущих государств и крупнейших мировых корпораций, состоявшейся в Вашингтоне. Двумя часами ранее Елена прилетела в аэропорт Лос-Анджелеса и отправилась в Санта-Монику, где он уже поджидал ее в кафе «Старбак», расположившись за столиком на улице.

– Я весьма признательна вам, Джош, за то, что вы согласились увидеться со мной. Это гораздо больше, чем мы с Алексеем вправе были бы ожидать, и если бы у нас были иные возможности, то, уж поверьте, мы ни за что не стали бы втягивать вас в это, – начала разговор Елена.

– Расскажите подробнее о том, что я должен сделать, чтобы не допустить этого безобразия.

– Алексей хотел бы, чтобы вы связались с некоторыми знакомыми людьми, прежде всего со специалистами по вопросам права и по военным проблемам. Именно они должны в первую очередь получить информацию о «Глоба-Линк», о которой вскоре, надеюсь, узнает и весь мир.

Елена не стала терять время и вкратце рассказала, что план по созданию единой общемировой корпорации уже приведен в действие и что окончательное голосование в Женеве пройдет через тридцать шесть часов. Генерал Аткинс внимательно слушал, начиная осознавать масштабы последствий намечаемого слияния крупнейших мировых корпораций, и за все время рассказа ни разу не перебил ее. Даже когда она закончила, он воздерживался от комментариев до тех пор, пока не просмотрел диск. Для этого им пришлось сесть в стоящую неподалеку машину генерала и за пятнадцать минут добраться до здания на бульваре Уилшир.

Теперь, когда он лично ознакомился с материалами последней встречи в Вашингтоне и узнал о намеченном на завтра в Женеве голосовании, генерал, несколько мгновений не говоря ни слова, смотрел в одну точку, осознавая что же должно произойти. Казалось, даже его лицо постарело на пару лет, когда он, наконец, принял решение и взглянул на часы.

– Я срочно вылетаю в Вашингтон, – спокойно сообщил он. – Утром встречусь с одним журналистом, который аккредитован при Белом доме. Пока не хочу называть никаких имен, но мир должен узнать об этом.

– А вы можете доверять этим людям?

– За двадцать лет я познакомился со многими влиятельными людьми. Они могут связаться со службами новостей ведущих телекомпаний, которые не замедлят пустить полученный материал в эфир.

– Международных?…

– Да, конечно. Это Си-Би-Эс, «Европа», русская «Орбита», даже «Аль-Джазира». С ними со всеми свяжутся завтра утром, и в середине дня мы организуем пресс-конференцию в Национальном пресс-клубе.

– Алексей уверен, что все государства должны будут привести свои армии в состояние боевой готовности, – предупредила Елена.

– Они не посмеют пустить в ход силу. А вот мировые лидеры наверняка заявят, что это липа, состряпанная одной из террористических организаций, чтобы дестабилизировать мировую экономику. Довольно разумно.

– Уж больно велики масштабы всего того, что теперь готовится, Джош. Возможно, эти планы будут осуществляться с куда большим применением насилия, чем мы можем себе представить. Стоит только пронестись слуху, и начнется всемирная паника с массовыми волнениями. А уж если президент подключил к делу Интерпол, то наши жизни в серьезной опасности.

Он на мгновение задумался.

– Вы говорите о президенте Соединенных Штатов?

– Да. Ведь это его последний срок – а потом лекции по университетам да книжка с автобиографией.

На это он ничего не ответил.

– Если то, что мы видели, – правда… – генерал Аткинс замолчал, так и не договорив.

– Алексея пытались убить несколько раз. – Елена рассказала Джошу об Андре Робеспьерре и Владимире Румянцеве, о ловушках, которые повсюду расставила разведка. – Они убьют его при первой возможности.

– А вас?

– Меня тоже, а заодно и вас, если узнают, что вы в курсе событий.

Генерал коснулся диска, который держал в руке.

– Я сделаю копию в соседнем кабинете. Позвоните мне в Пентагон по прямому номеру, который я вам дал, и мы завтра же встретимся. Когда точно, пока не знаю. Мне требуется некоторое время. А вам надо как следует выспаться. Снимите номер в одном из отелей, отдохните, а потом делайте то, что должны.

Она замялась, потом тихо спросила:

– Джош, как вы думаете, у нас есть шансы?

Он улыбнулся:

– Чертовски хороший вопрос. Алексей прав. Стоит средствам массовой информации ознакомиться с содержанием этого диска, они тут же бросятся делать репортаж века. «Глоба-Линк» лопнет как мыльный пузырь, когда люди увидят его.

Елена наклонилась и сжала его руку. Ей нужна была его сила. Она еще никогда не чувствовала себя столь измотанной, а ведь должна была сделать самое важное дело в своей жизни, оправдывающее ее собственное существование. Вот если бы еще им с Алексеем удалось выбраться из всего этого и прожить оставшиеся годы в мире и покое, если только мир и покой вообще возможны. Но это она узнает буквально в течение следующих двадцати четырех часов.

Интересно, удастся ли ей когда-нибудь снова увидеть Россию?

* * *

Юсеф сидел в кресле с прямой высокой спинкой, руки его были примотаны скотчем к подлокотникам, а лодыжки – к ножкам кресла. Но Форсайт и Шепард сняли повязку с его глаз, и он смог разглядеть дату и время на часах Чета. Теперь он точно знал, когда это должно случиться. Форсайт по-прежнему негромко спрашивал, склонившись к самому уху, где находятся его братья и как их зовут. Юсеф знал, что у них не получилось хоть что-то у него выведать, поскольку он принимал наркотики большую часть взрослой жизни и даже под дозой не мог бессознательно сказать лишнего. Неужели они и вправду решили, что он окажется крысой и расскажет им о том, что происходит, и над чем именно он работал с момента начала войны в Ираке. Ему удалось даже передать братьям то, что он сделал, до того как они ворвались на кухню старой мексиканки. Эти двое, как и все остальные, очень скоро обо всем узнают, а он окажется в раю. Так обещал мулла.

А пока хорошо и то, что его хотя бы кормили. По-видимому, где-то неподалеку был «Макдоналдс», поскольку его пичкали гамбургерами и жареным картофелем. Интересно, он все еще в Бруклине или уже в другом месте? Наркотики и повязка на глазах не позволяли сделать определенный вывод. Он помнил лишь периоды забытья, потом яркий свет, бьющий в глаза. Даже по нужде его не отпускали. Принесли судно и подсунули под задницу, как в какой-то долбаной больнице. Но то место, где он сейчас находился, явно не было больницей, потому что в больницах есть окна. Нет, это какое-то секретное заведение, так что никто никогда не будет знать, жив он или мертв. Важно было то, что его не били – значит, не хотели оставлять следов.

Он боялся не столько Форсайта, поскольку тот действовал как профессионал, стараясь, чтобы все было по закону. Нет, куда больше его беспокоил Шепард, который был похож на бомбу с подожженным запалом. Ему было на все плевать, и пару раз он едва не сорвался. Но Форсайту до сих пор удавалось удерживать его в рамках.

А у самого Форсайта не было ни малейшего представления о том, чём заняты мысли Юсефа. Он знал, что сейчас мозг пленника буквально купается в скополамине, который так и не помог вытянуть из него правду. Впрочем, не помогло и все остальное. Чет сидел на стуле, склонившись над небольшим столиком со стоящей на нем пепельницей. Пожалуй, он стал слишком много курить. Он знал, что должен встретиться с Алексеем либо в Лос-Анджелесе, либо в Вашингтоне, а пока остается только ждать. А это означало, что время работы с Юсефом истекает. Рано или поздно ему придется оставить Шепа наедине с задержанным или попросту передать его Ротштейну.

Он затушил сигарету и бросил взгляд на напарника, который читал статью о предстоящем совещании по вопросам СОИ в Женеве. Дочитав, Шеп поднял глаза на Форсайта, явно пребывающего в унынии. Шепард всегда знал, что чувствует напарник, поскольку работал с ним достаточно давно.

– Ну и что ты думаешь? – спросил он Чета.

– Насчет?…

– Насчет того, чтобы позволить мне применить старые испытанные методы.

– Я за него отвечаю.

– Тем более. Ты все равно уже совершил проступок, не доложив о задержании этого типа. Если никаких результатов так и не будет, то как ты будешь все это оправдывать?

– Не знаю.

– В любом случае, это пахнет отставкой. Я бы даже сказал, она просто дышит тебе в спину.

– А ты-то что? Как твоя спина? – поинтересовался Форсайт.

– Лично я собираюсь выйти сухим из воды.

– Интересно, каким же это образом?

– А самым простым. Ведь то, что я из него выбью, с лихвой перекроет все мои прегрешения.

– А ты так уверен в том, что происходит что-то серьезное?

– Зуб даю.

Шепард был абсолютно серьезен, и Форсайт это чувствовал. Кроме того, он знал, что Шепу и раньше доводилось нарушать правила, и это сходило ему с рук, поскольку давало результаты. Он просто никогда не рассказывал Ротштейну всего до конца, а того в случае каких-либо отступлений от закона интересовал исключительно результат.

– Нет, я в этом участвовать не хочу, – наконец сказал Форсайт.

– Тогда позволь мне взять дело в свои руки. Мы делали все как полагается, но результатов не добились. Ты не хуже меня знаешь, что «Хезболла» дает «Аль-Каиде» очень солидные бабки на какую-то необычную затею. Все агенты во всех городах переведены на уровень готовности «пять», но пока на западном фронте без перемен. Все настолько тихо, что даже подозрительно. Как мне кажется, это либо биологическая, либо ядерная бомба, и этот ублюдок наверняка хоть что-нибудь да знает.

Форсайт молчал, сознавая, что Шеп прав. Чет уже некоторое время назад пришел к тому же выводу, поскольку со времени уничтожения Всемирного торгового центра не случалось ничего серьезного, хотя какие-то попытки провести крупный теракт «Аль-Каида» все же предпринимала. У него было то же ощущение, что и у Шепа. Рано или поздно в страну протащат бомбу, собранную в Северной Африке или на Среднем Востоке, и куда-нибудь ее заложат. Причем информаторы фирмы о таком варианте ничего не могли сказать с уверенностью, и это было плохо.

Молчание Форсайта вдохновило Шепарда, который испытал даже некое чувство удовлетворения. Он стоял, прислонившись к запертой двери, а теперь оттолкнулся от нее, сделал несколько шагов по направлению к Юсефу, остановился и взглянул в устремленные на него карие глаза. Неожиданно он со всего маху врезал Юсефу в нижнюю челюсть, разбив ему губу и опрокинув на пол вместе со стулом. Крик был коротким, скорее от неожиданности, чем от боли, и теперь Юсеф лежал на полу, почти оглушенный и сложившийся вдвое. Шепард взглянул на Чета, чтобы понять его реакцию, и с удовлетворением отметил, что тот совершенно бесстрастен.

– Надо бы проверить, нет ли еще сообщений от Ванеевой, – заметил Шеп. – Может, ей удалось узнать что-нибудь новое.

Форсайт смотрел, как из уголка рта Юсефа, корчащегося на полу и не вполне понимающего, что с ним произошло, все сильнее течет кровь.

– Ладно, у тебя двадцать четыре часа, – наконец буркнул Форсайт. – А я пошел обедать.

 

Глава 8

ПОХОРОННЫЙ ЗВОН

День 10. 2.00. Германия

Фарит Букаев, выглянув в окно кабины, убедился, что на базе НАТО темно и тихо. Впрочем, в такое время суток этого и следовало ожидать. Бывший советский летчик, потом работавший на КГБ, выключил двигатель своей маленькой «Сессны» и с трехсотметровой высоты бесшумно спланировал на заранее присмотренную коротенькую посадочную полосу. Ею давным-давно никто не пользовался, поскольку для военных самолетов она не годилась.

На борту. «Сессны» находились шестеро спецназовцев, судя по фигурам, молодых и крепких. Лиц этих парней видно не было, их скрывали маски, была такая и у Букаева. Все были вооружены стандартными девятимиллиметровыми «хеклер-кохами» с глушителями. На поясах торчали запасные обоймы, висели ножи и мотки тонкой проволоки. Наступил момент, к которому они столько готовились.

Букаев посадил планирующую «Сессну» точно на полосу, залитую лунным светом. Стоило колесам коснуться земли, как он объявил в маленький микрофон, укрепленный у уголка его рта:

– Мы сели, – а потом, когда самолет, наконец, бесшумно остановился, совершенно спокойно добавил по-английски с густым русским акцентом: – Давайте же сделаем это.

Все семеро мгновенно выпрыгнули из самолета, бесшумно подбежали к высоким стенам базы НАТО и присели на корточки в высокой траве, оценивая ситуацию. Неподалеку виднелись металлические ворота базы. Тут же были извлечены покрытые резиной крюки и заброшены на ворота. Быстро перебирая руками, спецназовцы поднялись по веревкам, добрались до верха ворот и бесшумно спрыгнули вниз, оказавшись на территории военно-морской базы.

Охранник неожиданно очнулся от дремоты и сразу даже не понял, что происходит, увидев загадочные фигуры, выглядевшие так, будто они собрались ограбить банк.

– Эй! – крикнул он.

В ответ последовали два точных бесшумных выстрела, и часовой умер раньше, чем его тело коснулось земли.

Букаев обшаривал взглядом территорию. Он заметил ряд бетонных причалов, у которых покачивались на воде подводные лодки, обращенные носами в море. Дальше полукругом располагалось несколько невысоких бетонных строений с маленькими окошечками. Из некоторых пробивался неяркий свет. Все эти постройки соединялись переходами, которые вели к более высокому зданию. Окна здесь тоже были небольшими, а внутри царила темнота.

– За мной! – хрипло шепнул Букаев своим бойцам, и те бесшумно бросились вперед с оружием на изготовку. Один из спецназовцев остался позади у ворот и принялся вмазывать какое-то вещество, похожее на пластилин, в механизм замка. Потом он взял небольшое круглое устройство размером с монету, втиснул его в образовавшийся комок и замазал поверху еще одним слоем того же вещества. Взрыва не последовало, но жаркое ярко-голубое пламя мгновенно расплавило сталь. Спецназовец тронул створку рукой, и та легко поддалась. Тем временем остальные ползком продвигались к промежутку между двумя бетонными строениями, соединенными переходом.

Букаев, ползущий впереди, едва слышно щелкнул пальцами, но его люди услышали этот звук. Все мгновенно замерли, поскольку появился еще один охранник с болтающимся на плече автоматом. Он, видимо, почувствовал что-то неладное, остановился и стал озираться, но тут один из бойцов прыгнул на него из тени с длинным ножом наготове и мгновенно перерезал горло.

Группа продолжала ползти вперед и, наконец, добралась до перехода. Букаев с пистолетом в руке собрал своих людей у входа в первое здание. Он снова щелкнул пальцами, и все плотно прижались к земле. Из-за двери потягивало дымком сигарет, слышались негромкие мужские голоса. Трое людей Букаева отделились от группы и поползли к двери. Секунд девяносто царила мертвая тишина, потом ее нарушило негромкое плюханье выстрелов. Находившиеся в помещении охранники не успели оказать сопротивления. Трое спецназовцев вернулись к остальным, дожидавшимся их, и Букаев сделал знак всей группе двигаться вперед. Они добрались до окна первого здания, и Фарит осторожно заглянул внутрь. Убедившись, что это не то, что им нужно, он отрицательно помотал головой, давая понять, что цель находится не здесь. Группа поползла к следующему зданию.

– Стой, кто идет? – вдруг громко спросили из темноты. Из двери появился какой-то человек и двинулся по бетонной дорожке. Ответа не последовало. Охранник подошел ближе, и тут его схватили за плечо, развернули, а острый, как бритва, нож перерезал ему горло. Бездыханное тело было тут же оттащено в тень. Группа двинулась ко второму зданию, где в окнах виднелся свет. Букаев жестами отправил своих людей в разных направлениях, и они мгновенно расползлись в стороны.

Фарит поднялся и заглянул в первое освещенное окно. В помещении оказалось еще десять вооруженных охранников, о чем-то оживленно беседующих. Пепельницы были полны окурков. Букаев некоторое время понаблюдал за ними, оценил вооружение, затем оторвался от окна.

– Похоже на расстрельный взвод, получивший приказ, – донесся до остальных его шепот. – Не высовываемся.

Члены группы укрылись в самых темных местах, а тем временем десять охранников вышли на улицу и отправились к следующему зданию. В этот момент центральную площадку базы залил яркий свет, неизвестно откуда взявшийся. Один из охранников отпер дверь, и с оружием наперевес все они ринулись внутрь.

– Встать, быстро! – рявкнул один из них. – Живее, живее! Все на выход!

В помещении находилось около пятидесяти узников в полосатых робах и в наручниках. Похоже, всех их сейчас расстреляют те, кто, как теперь понял Букаев, являлись собственной полицией «Глоба-Линк». Заключенных построили в колонну и повели к бетонной стене, торчавшей на дальнем краю освещенного пространства.

Все случилось, как по сигналу – хотя никакого сигнала подано и не было. Обреченные люди внезапно рванулись бежать в разные стороны, некоторые набросились на охранников, пытаясь оглушить их скованными руками. Раздалось несколько выстрелов, и трое узников упали замертво.

– Вперед! – скомандовал Букаев своим людям, и группа вступила в бой. Секунд двадцать раздавались лишь негромкие хлопки глушителей, а потом все было кончено. Узники, ошеломленные таким поворотом событий, молчали, тогда Букаев громко крикнул по-английски:

– Шометт, вы где?

– Здесь, – послышался слабый голос. Букаев пошел на голос и обнаружил, что Рене стоит на коленях, еще не пришедший в себя от потрясения.

– Вы в порядке?

– Да… думаю, да.

– Что, черт побери, это за место?

– Здесь собрали людей из регулярной армии и военно-морской разведки, причастных к приему каких-то секретных кодированных сообщений НАТО. Это как-то связано с подготовкой к борьбе с массовыми беспорядками. Думаю, я знаю, почему эти самые беспорядки должны возникнуть, но прежде всего выведите меня отсюда.

Букаев совершенно неожиданно улыбнулся:

– Чет Форсайт велел передать привет, если я все же спасу вашу французскую задницу.

Он помог Шометту подняться на ноги.

– Эти ребята сами найдут выход отсюда, – сказал Букаев. – Они знакомы с территорией базы, а вот свое будущее пусть уже устраивают сами.

– Будем надеяться на лучшее. А я должен помочь Алексею. Кстати, где он?

– Летит в Лос-Анджелес.

– Я тоже должен туда попасть!

Фарит снова улыбнулся и по-русски заметил:

– Нет проблем.

* * *

День 10. 8.45, тихоокеанское поясное время

Раймонд Брукманн только что позавтракал кукурузными хлопьями с кусочками бананов, залитых теплым молоком. Теперь, откинувшись на спинку любимого кресла в просторной столовой, он бросил взгляд в открытое окно. Стоял чудесный солнечный день, как, впрочем, и большинство дней в Южной Калифорнии. У него было прекрасное настроение, вызванное скорой победой на совещании по СОИ в Женеве, до начала которого осталось всего каких-то пятнадцать часов. На эту победу он работал много лет, пока, наконец, не удалось достучаться до всех ведущих политических лидеров. Ему приносило чувство глубокого удовлетворения то, что жизнь прожита не напрасно, он не ограничился лишь щедрыми пожертвованиями в многочисленные благотворительные фонды. Нет, тут все было просто и ясно – благодаря ему мир изменится к лучшему.

Сейчас он с удовольствием выкурил бы сигарету, но врач уже давно лишил его этого удовольствия, поскольку семидесятилетнее тело буквально балансировало на грани жизни и смерти. Почему богатые, добившиеся успеха люди должны умирать именно тогда, когда у них уже есть все? Это всегда раздражало его, но уж такова была реальность. Он встретит Создателя с отвагой прирожденного лидера, и, возможно, если Библия не врет, для него в Вечности найдется особое место.

Брукманн задумчиво вздохнул, вдруг осознав, насколько быстро пролетела жизнь. Нынешнее поколение не имело понятия о трудностях, тем более о таких, которые пришлось преодолеть ему. Они совершенно не ценили своей молодости, принимали ее как должное. В свое время и он был таким же, зато теперь научился ценить каждый очередной прожитый день, поскольку жизнь его близилась к концу. И вот после стольких лет рядом нет человека, которому он мог бы поверить свои сокровенные мысли. Оказавшись на самой вершине, он остался совершенно один.

Теперь глава «Макроникс» общался с людьми только на собраниях совета директоров, в остальное же время был полностью предоставлен сам себе. Единственным достижением последних лет явилась «Глоба-Линк», и этим вполне можно было удовлетвориться. Как только состоится голосование в Женеве, труд его жизни можно будет считать завершенным, и он сможет полностью отойти от дел. Главным его союзником теперь стали стрелки часов, он то и дело поглядывал на них, в уме отсчитывая время, оставшееся до начала совещания.

Раздался стук в дверь.

– Да.

Вошла горничная Грета, которая обслуживала его вот уже двадцать лет. Это была опрятно одетая коротко стриженая немка, давно избавившаяся от акцента.

– Мистер Норрис просит о встрече с вами, – сообщила она.

– Пусть войдет.

Грета слегка поклонилась и вышла, закрыв за собой дверь. Секунд через тридцать в дверь снова постучали.

– Входите, Фил, – отозвался Брукманн еще довольно звучным голосом.

Вошел Фил Норрис в деловом костюме и закрыл за собой дверь. Он работал на Брукманна с той поры, когда оставил пост спецагента ФБР, заняв высокооплачиваемую должность руководителя обширного отдела безопасности фирмы «Макроникс». Сейчас ему было уже пятьдесят с небольшим, но костюм в полоску не мог скрыть отлично тренированного тела. Светловолосый и тщательно выбритый человек улыбнулся, пожелал боссу доброго утра и застыл, ожидая дальнейших указаний, например приглашения присесть, которого в данном случае так и не последовало.

– Как себя чувствуете, сэр?

– Учитывая, что остались только кожа да кости, сносно. В чем дело?

– У меня на линии секретарь вице-президента. Он говорит, что его шеф хочет побеседовать с вами.

– Соедини.

Фил Норрис подошел к телефону.

– Соедините, – приказал он и несколько секунд подождал. – Да, господин вице-президент, мистер Брукманн сейчас будет говорить с вами. Секундочку, сэр.

Брукманн взял трубку:

– Доброе утро, Джон. Как у вас там, в Вашингтоне?

Некоторое время после этого он молча слушал, время от времени кивая в знак согласия с чем-то. Норрис внимательно наблюдал за ним.

– Да, насчет Филиппова я знаю. Но, думаю, беспокоиться особенно нечего. У меня все под полным контролем.

После этого он снова замолчал, слушая собеседника.

– Он должен прилететь рейсом «KLM» из Хельсинки. Посадка через сорок минут, если не будет никаких накладок, – Брукманн взглянул на Норриса. – Мой человек уже выезжает.

Снова последовало короткое молчание.

– Джон, мы обо всем позаботимся, можешь ни о чем не беспокоиться. Президент в курсе?

Снова молчание.

– Хорошо. Я уже переговорил с Румянцевым и Робеспьерром. И будь добр, извести Интерпол, что с этого момента я все беру на себя.

Норрису страшно хотелось бы услышать, что ответил на это вице-президент США.

– Все пойдет как запланировано, – продолжал Брукманн. – Вас будут постоянно держать в курсе.

Норрис взглянул на часы, понимая, что теперь в любую секунду его могут отправить на задание.

– Хорошо, ладно, я скоро перезвоню. И мой горячий привет Маргарет.

Брукманн закончил разговор и передал трубку Норрису, который принял ее и положил на аппарат.

– Думаю, тебе пора. Возьми с собой столько людей, сколько считаешь нужным, – приказал старик.

– Слушаюсь, сэр. Позволите копию этого факса?

– Да, она вон там, на столе.

Норрис подошел к стоящему в углу журнальному столику, на котором лежала отлично выполненная цветная фотография. Он взял ее и стал внимательно разглядывать русского финансиста Михаила Михайловича Филиппова, снятого перед вылетом из Хельсинки. Человек этот был в одежде православного священника. Норрис улыбнулся:

– Да это просто подарок, сэр.

* * *

День 10. 9.15, тихоокеанское поясное время

В окно аэропорта Елена увидела самолет компании «KLM», заруливающий на стоянку. Его пассажиров теперь ждет получение багажа и таможенный контроль. Она внезапно почувствовала прилив адреналина – ведь ожидание длилось более часа.

Этим утром она прошлась по магазинам, чтобы сменить гардероб и выглядеть более по-американски, чем теперь, и купила пару линялых джинсов в обтяжку, которые сейчас были на ней, и бежевую куртку. С собой у нее была большая сумка, набитая всякими личными вещами и служившая лишь одной цели – стать похожей на всех, не выделяться из толпы. Если Юсуфов и послал своих людей «контролировать аэропорты, то им будет куда труднее ее вычислить. К тому же в Америке так много аэропортов, что они вряд ли знали, в каком именно сейчас находится она. Елена прошла к пункту таможенного контроля и встала среди других встречающих. Она увидела Алексея в толпе прибывших пассажиров. В руке он сжимал паспорт, который ее крестная Марина Гордеева передала ему на автобусном вокзале в Котке. Он шарил глазами по залу, пытаясь отыскать ее или заметить что-нибудь подозрительное. Впрочем, она была точно в таком же положении, поскольку им обоим грозила одинаковая опасность. Наконец, священник, мало-помалу продвигавшийся вперед, заметил ее. Подошла его очередь, таможенник взял паспорт, как-то странно посмотрел на него, однако штамп был поставлен, и с этой проблемой было покончено. Деньги в поясе остались не замеченными, как это произошло и на таможенном контроле в Финляндии.

Когда Алекс, наконец, миновал контроль, у Елены появилось огромное желание броситься к нему, крепко обнять и расцеловать, но подобное поведение могло бы показаться странным по отношению к священнику. Поэтому они лишь вежливо поздоровались, в то время как другие прилетевшие пассажиры вовсю целовались с встречающими и приветствовали друзей.

– За тобой нет хвоста? – негромко спросил он.

– Не думаю. Ведь никто не знает, как ты выглядишь и где находишься, – и Елена поспешно добавила: – Нам нужно поговорить.

Они отправились в кафе, взяли по чашке чаю, нашли свободный столик в углу и сели. Алекс видел, что она старается сдерживать эмоции и не совсем уверена в том, хорошо или плохо то, что она собирается рассказать. «Но, с другой стороны, что в эти дни могло произойти хорошего?» – спросил он себя. В кафе было довольно шумно, неподалеку от них стоял телевизор, работающий канал передавал последние новости.

– Президент Макферсон и российский президент Лавров вместе с французским президентом Морисом Жене и британским премьер-министром Лоуренсом Уэйнрайтом сегодня в девять утра по европейскому времени дали первую официальную пресс-конференцию по поводу проблем по вопросам СОИ, которые они хотели бы обсудить с лидерами других государств на совещании в Женеве.

– Как долетел? – спросила Елена. Он обвел взглядом зал.

– Без приключений. Насчет Геннадия Игоревича ничего не слышно?

– Все еще на Лубянке. Говорят, он очень болен.

– Они непременно воспользуются этим, чтобы убить его. Таковы старые кэгэбэшные методы, используемые Юсуфовым. Он всегда придерживался традиций. – Алекс был огорчен услышанным, но дело было не в его личных переживаниях. Просто он знал, как хорошо относится к Христенко Алексей. Пожалуй, лучше сменить тему. – Расскажи, что новенького?

– Вчера вечером я связалась с Форсайтом и рассказала ему о встрече с генералом Аткинсом, который намерен организовать в Вашингтоне пресс-конференцию завтра в девять ноль-ноль. У него много влиятельных знакомых, работающих в средствах массовой информации.

– Ладно, об этом позже, – едва ли не ледяным тоном перебил ее Алекс. – Я рассказал Чету по телефону суть всей истории с «Глоба-Линк». Он просто ошалел. Впрочем, это естественно. И об исчезновении Рене Шометта я тоже его информировал. Он пообещал, что попытается что-нибудь разузнать о его местонахождении.

– Он узнал. Его приятель, отставной комитетчик, нашел Рене на военно-морской базе НАТО в Ростоке.

В глазах Алекса вспыхнула радость, и тогда она со слов Чета рассказала ему о том, как Букаев организовал налет на военно-морскую базу.

– Да, круто они взялись за дело, – заметил Алекс. – Убивают всех, кто встает у них на пути.

– Хорошая новость – это то, что Рене находится в пути.

– Сюда?

– Да. Он прибывает через час.

– Какой рейс?

– Не знаю. Никто не знает. Форсайт сказал, что сам будет здесь и найдет нас.

– Так, значит, с ним все в порядке?

– Насколько я поняла. А еще Чет сказал, что собирается сообщить обо всем происходящем Ротштейну. Букаев рассказал Чету о частной охране, используемой на базе НАТО, и о боевых кораблях, ожидающих приказа.

– Они готовятся предотвратить панику, – сделал вывод Алекс. – И это вполне понятно. Но ведь после того как на пресс-конференции мировых СМИ будет разоблачен заговор «Глоба-Линк», подтвержденный материалами диска, все это ударит по ним самим. А Чет не упоминал о Юсефе?

– Сказал только, что с ним собирался поработать Брайан Шепард.

Алексей был удивлен.

– То есть он оставил Шепарда наедине с Юсефом?

– Точно не знаю. В подробности он не вдавался.

– Значит, он ничего не сказал об этом Ротштейну. Но почему?

– Не знаю. Он об этом ничего не говорил.

Алекс был слегка сбит с толку и попытался осмыслить услышанное.

– Пояс с деньгами сейчас на мне. На таможне меня особо досматривать не стали, наверное, из уважения к сану священника. Возьми доллары с собой в Вашингтон.

Они отхлебывали чай, и Алекс видел, с какой любовью Елена смотрит на него. Он с трудом выдавил улыбку и спросил:

– Ну а ты сама-то как?

– Ужасно по тебе соскучилась. Знаешь, Алексей, мы с тобой настоящие бродяги, и когда все это останется позади, нам даже негде будет приткнуться. Что с нами будет?

– Без родной страны, когда буквально все охотятся за нами? Не знаю, я пока еще об этом не думал.

Конечно, он лгал. Проблема эта встанет уже перед Алексеем Ивановым, а не перед ним. Но Алекс знал, что они обязательно найдут выход. Ему не давала покоя мысль о том, что совсем уже скоро предстоит встреча с мужем Елены. Это означало, что он должен вернуться в Россию. Но как? Да и времени осталось в обрез.

– Ладно, давай решать проблемы по мере их возникновения, – наконец сказал он.

Она дала ему мобильный телефон и паспорт на имя Михаила Михайловича Филиппова, который забрала в отеле «Невский Палас». Священнику предстояло снова стать бизнесменом. Потом Елена рассказала, что генерал Аткинс прошлым вечером сделал Копию диска для себя.

– Она у меня в сумочке.

– Вот и держи ее при себе…

Ход его мыслей был прерван очередным выпуском новостей, который вела симпатичная журналистка. Она сидела за столом и читала главную новость:

– …в автокатастрофе, произошедшей в Вашингтоне, неподалеку от Пентагона. Местная дорожная полиция считает, что машина потеряла управление и врезалась в бензовоз, который взорвался. Оба водителя мгновенно погибли. За рулем бензовоза находился некто Джеймс Брэддок, сорока четырех лет, проживающий в Ньюарке, штат Нью-Джерси. За рулем легковой машины находился Честер Форсайт, судя по документам, торговец компьютерами из Лэнсинга, штат Мичиган. На данный момент это вся информация, предоставленная полицией, ведущей расследование.

Лицо Елены внезапно стало пепельно-серым.

– Чет… он мертв.

Перед мысленным взором Алекса возникло лицо Чета. Люди на этой планете, наверное, никогда не перестанут убивать друг друга.

Второй Отчет подтверждается.

Отец Иванов поспешно вскочил.

– Пошли отсюда.

Подхватив свои атташе-кейс и сумку, он быстро вывел Елену из кафе и оглядел зал в поисках чего-либо подозрительного.

– Его убили, – прошептал Алекс, – как и всех остальных, и как убьют еще многих.

* * *

День 10. 22.00

Небо все еще голубело, хотя до полуночи оставалось всего каких-то два часа. В поселке Рублево-Посадское, расположенном в двадцати пяти километрах от Москвы, накрапывал дождь. Среди здешних коттеджей находилась и дача Христенко – двухэтажный дом, принадлежавший ему практически всю жизнь, по комнатам которого до сих пор разносилось призрачное эхо голосов умерших домочадцев, напоминавших генералу, что и его время не за горами.

Военная форма и тюремная роба были заменены на белую хлопчатобумажную рубашку и синие джинсы. Геннадий Игоревич сидел на стуле в оцепенении от приконченной им бутылки водки. Юсуфов знал, что после того как они привезут Христенко сюда, жить тому останется недолго, и просто позволил генералу глушить себя водкой последние дни или часы жизни. Точно сказать, сколько ему еще отпущено, было невозможно. Наливая себе трясущимися руками новую стопку водки, Христенко слышал, как уходит Юсуфов и хлопает дверца его машины. Лежащий рядом с ним на столе платок был сплошь пропитан полузасохшей мокротой и кровью.

Старик считал, что кашлять он больше просто не сможет, для этого уже не оставалось сил, но тут снова начался приступ, изо рта хлынули слизь и кровь. Казалось, это никогда не кончится, грудь разрывала мучительная боль. Да, смерть станет для него избавлением.

Он услышал, как заводится «мерседес» Юсуфова и двигатель тихонько урчит. ФСБ явно поставило на Христенко крест, поскольку расстрелять его значило бы испортить отношение общества к себе, и Геннадий Игоревич это знал. Этот раунд он выиграл, и на лице старого генерала появилась улыбка удовлетворения. Сейчас он с удовольствием попарился бы в бане, очистил бы тело и душу, но для измученного тела такой подвиг был непосилен. Он просто старик, доживающий последние дни. В замутненном сознании всплыли образы Алексея и Елены.

– Что вам останется? – громко спросил он их, зная, что уже бессилен что-либо изменить, не допустить возникновения того нового мира, от которого они вынуждены будут скрываться до конца своих дней. В новом мировом порядке им не найдется места. Он ждал ответа, но слышен был только стук дождевых капель по крыше да урчание мотора юсуфовского автомобиля. Если бы Геннадий Игоревич мог увидеться с Алексеем и Еленой еще один раз, он пожелал бы им счастья, удачи, которая непременно потребуется этой паре, если они не смогут сорвать заговор «Глоба-Линк». Но все теперь в руках провидения. Он честно выполнял свою работу на благо Родины на протяжении многих лет, теперь настала пора внести свой вклад молодому поколению. Геннадий Игоревич был слишком изможден, чтобы заниматься всем этим и дальше.

Он закрыл глаза и больше их уже не открывал.

Юсуфов пристегнулся и бросил взгляд на широкое окно дома Христенко. Ему казалось, что оно как-то странно плывет в струях воды, стекающей по лобовому стеклу. Он включил дворники, затем, после поворота выключателя ожили фары, позволяя более отчетливо видеть окружающее. Полковник твердо знал, что эта встреча со стариком, сидящим сейчас на своей даче и напивающимся в хлам, была последней. Доставив его сюда, Юсуфов выполнил приказ президента Лаврова, который распорядился оставить старика в покое. Его не стали расстреливать, проявили милосердие.

Илья Васильевич попросту не мог понять, что же происходит в стране и в мире, а то, чего он не понимал, ему всегда не нравилось. Если во всем этом были как-то замешаны Христенко, Ванеева и французское правительство, то что же он теперь может поделать? В любом случае, что сделано, то сделано, да и Лавров велел оставить все как есть. Все они предатели, как Иванов, так и остальные. Юсуфов просто не в состоянии был разобраться в извилистых ходах политической мысли, особенно когда именно простота решения являлась ключом к сохранению страны. А ему вдруг приказывают бросить все и отойти в тень.

Он включил передачу, выехал с подъездной дорожки дачи Христенко на дорогу и медленно поехал в сторону Рублево-Успенского шоссе. Теперь небо стало почти совсем темным, его полностью затянули облака, которые в это время года особенно упорствовали. Может быть, выпить перед сном чашку горячего чаю, а завтра видно будет, ведь в Женеве откроется это непонятное совещание, куда съедутся все главы государств и руководители крупнейших мировых корпораций.

Интересно, а корпорации-то что там забыли?

* * *

День 10. 10.30, тихоокеанское поясное время

Шометт сидел в кресле второго пилота белого реактивного «Гольфстрима-IV», летящего в голубом небе. После рейда на базу в Ростоке Букаев среди ночи отвез его во франкфуртский аэропорт, где самолет уже дожидался пассажира. Стоило Рене взойти на борт, как «Гольфстрим» тут же стал выруливать на взлет. Только теперь,– впервые за два дня, с тех пор как его схватили в Санкт-Петербурге, у Рене появилась возможность перевести дух и сомкнуть глаза. Он совершенно выбился из сил и благодарил Бога только за то, что все еще жив.

Шестидесятипятилетний пилот Жан-Клод Рено был широкоплечим мужчиной с редеющими каштановыми волосами и голубыми глазами, выглядевшим лет на пятнадцать моложе своего возраста. Он прослужил во французских ВВС двадцать лет, а потом, по соображениям экономии, был уволен в отставку, когда французский президент Жене начал свой второй президентский срок. Жена развелась с Рено за шесть лет до этого, поскольку его почти никогда не было дома и между ними не осталось почти ничего общего. Он ни в коем случае ни в чем не винил ее, особенно после того как она познакомилась в Париже с далеко не бедным бизнесменом и тот быстро заполнил психологическую пустоту в ее душе. Вскоре после этого неуемный характер Рено привел его к знакомству с Шометтом, который в то время консультировал «Сюрте». Они с Рене провели четыре тайные операции в Алжире, последняя из которых закончилась всего четыре месяца назад. И только позавчера позвонил Букаев и попросил организовать этот перелет.

Шометт уже проснулся и, не считая того, что был давно не брит, после целой ночи сна под мерное и почти не мешающее гудение двигателей чувствовал себя гораздо лучше. Особенно рядом со старым приятелем. Жан-Клод протянул ему чашку кофе, и Рене сразу почувствовал, как горячий напиток придает ему сил. Теперь оставалось только дождаться встречи с Алексеем, поговорить с ним, передать пакет от Букаева и узнать, что случилось за последние два дня.

У Шометта появилась возможность отвлечься и вспомнить прошлое. Он взглянул на свои руки, которые как-то раз в прямом смысле слова оказались испачканными в крови. Его несостоявшийся палач тогда даже не удосужился скрыть, что собирается сделать. Пришел приказ избавиться от скомпрометировавшего себя агента «Сюрте». Его следовало прикончить в фургоне, на стоянке, находящейся в двух кварталах от Елисейских полей, где Рене тогда жил в отеле «Парк-Вандом». Телефонный звонок застал его за завтраком – он сидел в уличном кафе, пил кофе и ел круассан. Получив по телефону указание встретиться со связным в фургоне, он ни секунды не колебался.

Откуда Шометту было знать, что когда в салон забрался связной в хорошем костюме, с каменным выражением лица и стальными нервами, это был его смертный приговор.

– Вам было поручено проследить Анатоля Ренуара до условленного места встречи в «Монпарнас-Тауэр», чтобы мы смогли схватить его наркоагента из Марселя.

– Я так и сделал, – ответил Рене.

– Тогда почему же вы врезались в его машину, да еще так, что она вписалась в стену? В рапорте ясно сказано, что вы тут же бросились к его машине, подбросили в салон героин, а потом незаконно арестовали его за перевозку наркотиков.

– Я выполнил то, что мне было поручено, – ответил связному Шометт. Происходящее немного удивляло его и очень ему не нравилось. Появление этого человека не было частью операции, и какое-то шестое чувство подсказывало, что пора сматываться. Но все, что он успел, так это взяться за ручку двери.

– Стоп! – крикнул связной. – Закупка наркотиков была моей операцией, и я все время подозревал, что вы – подсадная утка, вот только не мог этого доказать. Вы никуда не уйдете!

Связной вытащил откуда-то небольшой «дерринджер-32», но Шометт молниеносно выбил оружие из руки противника. После этого они схватились врукопашную прямо на переднем сиденье, на виду у людей, идущих к своим машинам. Связной схватил Рене за глотку, пытаясь большими пальцами пробить ему кожу и порвать пищевод. Тут Шометт вытащил из нагрудного кармана пиджака проволоку с петлями на концах. До сих пор ему еще ни разу не приходилось пользоваться ею.

Рене, практически лишенный возможности дышать, просунул большие пальцы в петли и накинул проволоку на шею связного, натянув ее так, что она врезалась в кожу. Противник хотел было вскрикнуть, убрал ладони от горла Шометта и схватил его за руки. Но было поздно, хлынула кровь, глаза связного едва не вылезали из орбит. Он еще пытался ткнуть пальцами Шометту в глаза и ослепить его, но не успел. Когда Рене оттолкнул от себя бездыханное тело, вся машина была залита кровью.

– Лос-Анджелес дал разрешение на посадку, – сказал Жан-Клод, и Шометт тут же вернулся к действительности, удивляясь, почему у него в памяти всплыл именно тот случай, имевший место за два года до падения Берлинской стены. – Садимся через несколько минут. Ты в порядке?

Шометт снова взглянул на руки. Нет на них никакой крови. Даже ногти аккуратно подстрижены. Шум двигателей становился громче. Рене пару раз моргнул, чтобы отвлечься от этих мыслей, и сделал то, чего не делал уже давным-давно – улыбнулся.

– Так точно, мой капитан, – ответил он по-французски. – Станцуем рок-н-ролл.

 

Глава 9

ДОСТАВКА

День 10. 11.15, тихоокеанское поясное время

Елена осталась за столиком в кафетерии, а Алекс встретил Шометта в частном ангаре и был представлен Жан-Клоду. Шометт сказал Алексу, что он обещал Рено пять тысяч долларов за перелет куда бы то ни было. Алекс согласился и объяснил, что ему требуется.

– В Вашингтон сегодня – без проблем. Жду вас в Международном аэропорту Рейгана в ангаре номер четыре. Вылет в девять тридцать по восточному времени, – последовал ответ Жан-Клода на английском с сильным французским акцентом. – Бак будет полон, а машина готова к полету.

– Хорошо, вот только я не могу гарантировать, что успею вовремя, – признался Алекс. – Пять тысяч получите, когда все будет позади.

– Половину у самолета, половину – когда все закончится.

Алекс согласился.

Никто не усомнился в полной безобидности русского православного священника, когда они с Шометтом вернулись в кафе, где их ждала Елена, перед которой стояла чашечка кофе. Она с подозрением поглядывала на окружающих, что было вполне понятно. После всего, что случилось за последние двадцать четыре часа, трудно не стать параноиком. Заметив возвращающихся Алекса и Рене, она облегченно улыбнулась.

Теперь, когда они собрались все втроем, Рене рассказал все подробно, начав с того, как Румянцев похитил его и поместил в тюрьму на базе в Ростове, охраняемую наемниками «Глоба-Линк». Именно там стояли военные корабли НАТО, ожидающие приказов. Каких именно – этого Шометт не знал, но на ближайшее будущее что-то явно было запланировано. Могли начаться какие-то военные операции, в которые будет втянуто множество стран, а может быть, и все, с Америкой во главе.

Шометт извлек пакет, завернутый в упаковочную бумагу и перевязанный бечевкой.

– Это дал мне Букаев и просил передать тебе, – сказал он с неистребимым французским акцентом. – Здесь запись допроса Холлингсуорта, который Фарит провел неподалеку от американского посольства. Я бы не назвал это откровением, но он сказал, сам того не ведая, поскольку Букаев вколол ему какую-то дрянь, что страны НАТО готовы предоставить в распоряжение «Глоба-Линк» свои вооруженные силы. А еще он назвал имена глав правительств и крупнейших мировых корпораций, которые тоже в этом замешаны. Они собираются использовать лучших юристов для изменения международного законодательства. Когда все будет готово, господство «Глоба-Линк» станет законным. У недовольных не останется никаких юридических оснований для протеста.

– А убийство посла Фармера и главнокомандующего НАТО Анатоля Боннарда? – спросил отец Иванов, поправляя очки на носу.

– Все там, на пленке. Оба узнали о подлинных целях совещания в Женеве и выразили свое несогласие, угрожая предать гласности весь заговор.

– Чем, разумеется, тут же подписали себе смертный приговор, – заключила Елена.

– Верно, – согласился Шометт. – И судя по тому, что записано на этой пленке, их участь постигнет еще очень многих.

Елена рассказала Шометту о помощи, которую предложил оказать генерал Джош Аткинс. Он соберет всех известнейших мировых журналистов завтра утром в вашингтонском пресс-клубе.

– Тогда ни у кого не останется сомнений в том, что вот-вот должно произойти, – закончила она.

– А когда мы с ним встретимся? – спросил Шометт.

– Вы с Еленой сядете на ближайший рейс до Вашингтона, – вмешался Алекс. – Генералу Аткинсу для пресс-конференции нужны и эти доказательства. Он наверняка сегодня же ночью подготовит копии материалов для всех представителей пресс-корпуса. Один из нас, перед тем как продемонстрировать материалы, скажет вступительное слово, чтобы все могли понять и оценить масштабы угрозы, представляемой «Глоба-Линк», еще до того, как увидят запись. А материал будет говорить сам за себя.

В неожиданно наступившей тишине Алекс и Елена переглянулись, и это не ускользнуло от взгляда Рене.

– В чем дело? – спросил француз.

– У нас для тебя плохие новости, – неуверенно начал Алекс. – Чета убили.

Рене был явно потрясен.

– Когда?

– То ли ночью, то ли утром, – ответил Алекс, а потом пересказал то, что они с Еленой узнали из теленовостей. – Мы и сами узнали об этом не больше часа назад.

Рене опустил голову, не в силах найти подходящих слов. Он и так все понял. Алекс и Елена дали ему пережить горе. Наконец, он снова заговорил:

– Это наверняка подстроил кто-то из тех, кому он доверился, считая своим человеком.

– Возможно, мы этого никогда и не узнаем, – сказал священник. Лицо его пылало гневом. – Сам же видишь, реализация заговора уже началась, завтра в Женеве это будет просто подтверждено. Ты не разговаривал со своими ребятами в «Сюрте»?

– Нет. Я уверен, что теперь они тоже участвуют в этом.

– Как и все секретные службы, – добавила Елена. – Мы вступили в борьбу с силами, которые никому не остановить.

– Но они будут остановлены, – убежденно заметил Алекс. – Я уверен в том, что нет власти более могущественной, чем мировые средства массовой информации, и как только правда выйдет наружу, планы «Глоба-Линк» лопнут. Ладно, сейчас главное – не терять времени. Нужно как можно скорее передать материал генералу Аткинсу.

– А ты? – спросил Шометт. – Ты чем займешься?

Алекс почесал свою фальшивую бороду, потом снял очки и взял в руку висящий на груди крест.

– «Глоба-Линк» все еще ищет Филиппова, – напомнил он Рене, и их взгляды встретились. – Вряд ли Геннадий Игоревич Христенко хотел бы, чтобы я их разочаровал.

* * *

День 10. 14.45, восточное поясное время

Брайан Шепард утратил все иллюзии. Мечта о том, что фирма когда-нибудь отправит его в далекое экзотическое место, где его будут ублажать прекрасные сирены, развеялась окончательно и бесповоротно. Каждый день одно и то же – бумажная работа и слежка. И это теперь, когда террористы осадили его страну. Господи, неужели он родился под несчастливой звездой, почему именно его направили работать с ФБР, АНБ и с новым Министерством внутренней безопасности, под эгидой которого объединялись все спецслужбы, подчиняющиеся одному человеку, стоящему на верхушке пирамиды?!

Он представил, как Дж. Эдгар Гувер переворачивается в своей могиле, увидев, что творится сейчас в его родной стране. Романтика полностью исчезла, зато повсюду воцарилась рутина. Шепард думал об этом, обводя взглядом большой хозяйственный магазин, расположенный неподалеку от того места, где содержался привязанный к стулу Юсеф с заклеенным скотчем ртом. Теперь, когда Форсайта убили, ему придется все довести до конца самому, и пусть кости упадут так, как уж получится. Может, Чет узнал что-то, чего не следовало знать, и поплатился за это? Впрочем, все это было неважно, а его ждала работа, причем не из приятных.

С точки зрения Шепарда, Америка сидела теперь в полном дерьме, поскольку слишком много туда понаехало разных ублюдков. И не было способа защитить свою страну, поскольку она всецело полагалась на бюрократию, бумаги и инструкции, а не на своих лучших агентов, имеющих право получать информацию любыми способами. Правила игры изменились, и максимум, что могло сейчас делать АНБ, это контролировать телефонные переговоры, причем большая часть этой работы шла коту под хвост.

Чушь какая-то.

Существовал один-единственный способ узнать, что же именно планирует враг, – нарушить конституцию США. Джордж Вашингтон, Томас Джефферсон и все остальные отцы-основатели никак не могли предвидеть Америку с веб-сайтами, которые накачивают людей пропагандой или сообщают о том, как сделать атомную бомбу в домашних условиях, на обычной кухне. Это не говоря уже об электронной почте, содержащей зашифрованные послания. Знай такое отцы-основатели, они наверняка тут же сели бы и написали новый свод законов, развязывающих разведслужбам руки.

Ладно, если они не смогли, то он сможет, поскольку это единственный способ прижать к ногтю всех этих борцов за права человека и не допустить, чтобы они уничтожили Америку. И если даже он при этом рискует своей головой, то так тому и быть, поскольку Шеп любит свою страну, и пошли к такой-то матери все эти исламские террористы, решившие, будто им позволено делать что угодно. А как к этому относятся ни в чем не повинные американские мусульмане? Создали они хоть какую-нибудь организацию для борьбы со своими собственными злодеями? Как же, разбежался. Если бы эти люди были евреями, то израильтяне насели бы на них так плотно, что Америка вообще не оказалась бы в такой беде, в какую попала сегодня. Но мусульманам было на все наплевать.

Америке нужен независимый человек, и им станет Брайан Дэниел Шепард. «Нет, настало время повзрослеть и твердо взглянуть в глаза реальности», – думал он, глядя на продавца, возвращающегося с заказанными им товарами.

– Кажется, я подобрал все, что вы хотели, – сказал продавец. – Давайте посмотрим: один молоток, клещи, дюймовые гвозди без шляпок, небольшой мясницкий тесак, четырехдюймовые тиски, средний шуруповерт «Филипс» и полдюжины двухдюймовых шурупов. Кажется, все?

Шеп проверил разложенный перед ним на прилавке товар.

– Вроде все.

– У вас кредитка?

– Только наличные.

Брайан платил наличными, потому что он не хотел светиться с этой покупкой. Ведь есть шанс, что его начальство начнет расследование. Тогда слово ублюдка Юсефа встанет против его слова, и кому же поверит руководство? Шепард будет начисто отрицать всякие обвинения в дурном обращении. В военном трибунале он заявит, что нашел мерзавца-террориста уже в таком виде и лишь воспользовался его состоянием ради безопасности Америки. Может, все это выглядело и не слишком разумно, но ведь он собирался выяснить, что этот ублюдок намерен делать со смертоносным тритием, который попал в руки негодяев, ненавидящих Америку. Да, пожалуй, именно он, Брайан Шепард, был единственным патриотом, кому это было по плечу.

* * *

День 10. 12.30, тихоокеанское поясное время

Елена взяла атташе-кейс Алекса и отдала ему пояс с деньгами. Он удостоверился в том, что она и Рене Шометт действительно сели на рейс «Дельты» до Вашингтона. Самолет должен был совершить там посадку примерно через пять часов. Потом Алекс взял свою сумку, обвел взглядом зал на предмет подозрительных личностей, отправился в мужской туалет и расположился в кабинке. Там он сменил имидж, стал бизнесменом в сером в полоску костюме, а религиозная атрибутика отправилась в сумку.

Неплохо было бы принять душ, чтобы освежиться, но и раковины было достаточно. Оказалось, что в туалете он не один. У соседней раковины стоял еще кто-то из пассажиров.

Было приятно избавиться от надоевшей бороды и от очков, а хорошо сидящий костюм придал Алексу чувство свободы, которого он уже давненько не испытывал. Его сосед закончил свои дела и вышел, а Алекс тем временем утерся бумажной салфеткой, потом завязал галстук, смахнул пылинку с плеча и напоследок еще раз взглянул на себя в зеркало. Ему казалось, что в туалете он теперь один, но отражение в зеркале свидетельствовало об ином. За спиной недавнего священника стоял человек, держащий в руке автоматический пистолет, глушитель которого внезапно оказался у виска Алекса.

– Добро пожаловать в Америку, мистер Филиппов. Или вернее было бы сказать «святой отец»? – криво усмехнулся Фил Норрис. – Те двое, с которыми вы были, меня не интересуют, поэтому я просто ждал.

– И чего вы хотите?

– Если вас не затруднит, то уделите, пожалуйста, совсем немного вашего времени для встречи с мистером Брукманном. Мои помощники будут следовать за нами в отдельной машине, поэтому никаких фокусов выделывать не советую.

– Знаю, вы не поверите, но я и сам собирался встретиться с ним.

– Ну, еще бы! – саркастически заметил Норрис, потом указал стволом пистолета на дверь. – Так пошли?

Алекс взглянул на человека с пистолетом в руке. Он явно имел хорошее образование и ничем не походил на обычного громилу.

– Итак, визит к затворнику Раймонду Брукманну, – задумчиво сказал Алекс. – Что ж, с удовольствием.

* * *

День 10. 13.00, тихоокеанское поясное время

На большом светло-сером камне, установленном на газоне перед снежно-белым административным зданием, красовалась надпись: «МАКРОНИКС». Здание было восьмиэтажным, и Алекс предположил, что верхний этаж целиком занимают апартаменты Брукманна. Машина с Алексом и Норрисом въехала на служебную автостоянку. За ней следовал второй автомобиль.

Водители остались в машинах, а четверо пассажиров вышли и вскоре оказались в отделанном мрамором вестибюле с лифтом, обслуживающим напрямую только этаж с апартаментами Брукманна. Пока кабина бесшумно поднималась наверх, Норрис стоял у кнопочной панели. Кроме него в лифте было еще двое охранников весьма плотного телосложения с короткими военными стрижками. Они стояли по обе стороны от финансового магната Михаила Филиппова. В руках у него была сумка, которая подверглась обыску, но ничего кроме священнических причиндалов в ней обнаружено не было – свой «глок» он оставил в камере хранения в Международном аэропорту Брэдли. Раздался сигнал, означающий, что лифт прибыл на верхний этаж, двери бесшумно раскрылись, и они оказались в холле, застеленном толстым ковровым покрытием. Миновав стол секретаря – женщины лет сорока, которая лишь молча проводила четверку взглядом, они вошли в коридор, в конце которого была дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен».

Норрис негромко постучал и, не дожидаясь приглашения, открыл дверь. Они с Алексом вошли и оказались в офисе с окном во всю стену. Шторы по бокам окна в любой миг могли быть задернуты простым нажатием кнопки. За столом сидел Раймонд Брукманн, который явно с нетерпением ждал гостей. Он предупредил секретаршу, чтобы его не беспокоили ни при каких обстоятельствах. Старческие глаза некоторое время внимательно изучали Филиппова, потом Брукманн дал знак Норрису оставить их вдвоем. Начальник службы безопасности развернулся и, не говоря ни слова, вышел. Поставив сумку на пол, Алекс обвел взглядом помещение и заметил фильтры, очищающие наружный воздух от смога и пыли.

– Присаживайтесь, мистер Филиппов, – предложил Брукманн.

– Благодарю вас, – Алекс опустился в удобное кресло по другую сторону стола. – Вы хотели меня видеть по какому-то делу?

– Прежде всего хотелось просто на вас посмотреть, – отозвался мультимиллиардер. – А кроме того понять, что у вас на уме и почему вы намерены завтра в Женеве голосовать против, хотя вы туда вряд ли попадете, как, впрочем, и я. Сами видите – я нездоров, но мой голос будет отдан по доверенности. А вот ваш фигурировать и вовсе не будет.

– Говорят, вы один из основателей «Глоба-Линк». Прежде всего, с чего вы взяли, будто вам сойдет с рук готовящийся сговор?

– Ой, ну перестаньте! Ведь совершенно очевидно, что, если современное индустриальное общество хочет выжить, необходима новая глобальная экономика. Водички не хотите?

– Нет, спасибо.

– Особенно это касается небольших стран, экономика которых заметно отстает в развитии, – продолжал Брукманн. – Да и Америке подобная ситуация ни к чему, поскольку в наше время все страны должны гармонично сотрудничать. Но когда мы начали движение к новому мировому порядку, никакой гармонии в отношениях между странами не было. Поначалу мы просто не могли не оказать помощь посткоммунистическим странам, чтобы они оправились от шока, но Всемирный банк скоро понял, что такие крупные долги никогда не будут возвращены, а денег у него просили еще и еще. Трудная ситуация сложилась и во многих странах третьего мира, необходимо срочно поднять уровень жизни их населения, все еще страдающего от голода и болезней. Современная мировая экономика привела к легкомысленному использованию и распределению ресурсов, позволившему корпорациям какое-то время совершать свои преступления незаметно для общества, – продолжал Брукманн. – Но очень скоро все это вызвало сильную ответную реакцию. Я имею в виду не только попытки исламистов уничтожить Америку, хотя подобные преступления были просто пагубны не только для США, но и для всего остального мира. Стремление Америки к «открытости» не работало, хотя мы и раньше пытались сломать барьеры и внедрить единый международный порядок. К сожалению, наши союзники пришли к выводу, что это делается исключительно в американских интересах, будет выглядеть по американскому образцу и регулироваться американской мощью, в особенности учитывая нынешнее военное присутствие Америки практически во всех регионах мира.

Алекс молча смотрел на седую шевелюру Брукманна. Тот тоже неожиданно замолчал и обернулся, удивляясь, почему это его гость до сих пор не произнес ни слова. «Он выглядит очень умным человеком, – подумал Брукманн, – и все же есть в нем какая-то неестественная отчужденность».

– Может, это немного и похоже на американский империализм, – снова заговорил Брукманн. – Поэтому нам пришлось отказаться от всяких мыслей о мировой гегемонии. Нельзя было допускать, чтобы другие страны обвиняли нас в неуважении к международной системе, которую именно мы и помогали создавать.

– Пожалуй, это разумно, – наконец кивнул Алекс.

– Аргументом в пользу этого решения послужил тот факт, что американцы и европейцы больше не разделяют единый взгляд на мир, не говоря уже о мнении обитателей Южной Америки, Азии и Африки. Поэтому прежде всего мы должны были покончить с понятием о едином международном порядке, служащем исключительно интересам Америки, поддерживаемым военной мощью. И как же добиться того, позвольте вас спросить, чтобы поле для игры стало абсолютно ровным? С «Глоба-Линк» это перестанет быть проблемой.

– Все страны, как и все люди, богатые и бедные, получат свою законную долю, – закончил за него Алекс.

– А как это осуществить?

– Создать «Глоба-Линк».

– Вот именно. А что, собственно, вам во всем этом не по душе?

– Прежде всего преступный сговор.

– Уверяю, как только изменятся международные законы, в нем не останется ничего преступного.

– Согласен. Но ведь вы боролись с тоталитаризмом почти восемьдесят лет, а теперь готовы устроить практически то же самое во всем мире.

– Да, только без угрозы войны. Неравенство уйдет, экономика всех стран будет вовлечена в дело.

– Это вам так кажется. Вы накидываете удавку на горло бедным и создаете мировую аристократию, когда только избранные смогут разбогатеть.

– Представители среднего класса тоже смогут делать состояния. История показывает, что человек, стремящийся к успеху, всегда найдет к нему путь.

– Нет, если вы перекроете все возможности для тех, кто никак не связан с «Глоба-Линк», их шансы – один к десяти тысячам.

– Но вы видите только одну сторону происходящего. На самом же деле каждый будет иметь гарантированную работу, поскольку конкуренция между корпорациями исчезнет. Средний класс получит твердую основу для устройства жизни без страха остаться не у дел. Мне кажется, мистер Филиппов, в этом-то уж «Глоба-Линк» надо отдать должное.

– Я считаю, что вы просто создаете невидимую тюрьму, одну для всей планеты, в которой люди будут прозябать, пока вы обираете мир и отправляете его богатства на свои счета. Такая модель будущего мне не по душе.

– Думаю, вы не одиноки, но если мы хотим получить мир без войн, то перемены неизбежны.

– Без войн? Да вам гарантирована война в каждом поколении. Как только люди поймут, что никакие амбиции не допустят их в привилегированный класс, вы получите восстание, масштабов которого и представить себе не можете.

Впервые за все время их разговора Раймонд Брукманн улыбнулся.

– Мы это заранее предвидели. Может быть, придется даже иметь дело с ядерным оружием в руках фанатиков. Конечно, ряд возмущений в качестве реакции на давно копившуюся ненависть произойдет, но к тому времени «Глоба-Линк» получит полную власть над миром и сумеет добиться того, чтобы все важнейшие семьи мирового сообщества были достаточно защищены. Полностью, – подчеркнул Брукманн, улыбаясь.

Ага, вот оно!

Алексу поначалу было неясно, что означает вся эта возня вокруг секретного ядерного взрыва на севере Сибири, но вот теперь все сложилось в единую картину. Это было не просто испытание – это было начало захвата власти «Глоба-Линк» еще до голосования.

– Пластик, который производит «Макроникс», выдерживает температуру ядерного взрыва, – поддержал Брукманн его догадки.

– Да, ваши заводы производят его в большом количестве.

– Он сможет защитить целые города, мистер Филиппов, достаточно большие, чтобы вместить те тысячи семей, которые начнут управлять миром, как только осядет незначительное количество радиоактивной пыли и полностью очистится воздух после направленной против нас ядерной атаки. Новые химические средства нейтрализуют боевые вирусы и остаточную радиацию. Все это уже находится в разработке в наших лабораториях и испытано на довольно больших территориях. Может, нашим предкам это и показалось бы научной фантастикой, но уже разработаны штаммы антител, о которых широкой публике еще ничего не известно. Поверьте, мы еще не готовы к подобной атаке на данный момент, но в течение десяти лет… – Брукманн неожиданно замолчал, лицо его выражало крайнее удовлетворение. – Надеюсь, теперь вы представляете общую картину?

Алекс постарался собраться с мыслями.

– Значит, ваши ученые опровергли уравнение теплопередачи Фурье, и вы тут же подумали не о том, что от этого мог бы выиграть мир, а попросту решили использовать открытие для защиты мировых лидеров, которые, в свою очередь, возьмут на себя защиту глав корпораций, слившихся в «Глоба-Линк».

Брукманн явно был потрясен, кровь отхлынула от его лица.

– Откуда вам известно про уравнение Фурье?

– Это простая математика. Вы обнаружили, что фотоны не могут взаимодействовать, соответственно и тепло сквозь этот материал не пройдет. Конечно, примитивно, но вполне пригодно, поскольку ваша ядерная физика еще не открыла «радионовые молекулы». Но вы их вряд ли когда-нибудь и откроете, поскольку вам подобные исследования просто ни к чему.

Брукманн был бел как полотно, казалось, что его глаза вот-вот вылезут из орбит.

– Кто вы?

– Человек, способный разглядеть серьезные изъяны в вашей структуре «совершенного мира». Лично я считаю, что он в любом случае обречен.

– Ваши знания… Вы знаете то, что неизвестно никому другому…

Он не смог закончить фразу хоть мало-мальски разумно и почувствовал, как по спине пробегает холодок. Дрожащим пальцем Брукманн нажал кнопку на столе. Дверь тут же распахнулась, и в проеме появился Норрис.

– Слушаю, сэр.

– Мистер Филиппов покидает нас, – потом он сказал, обращаясь уже к Алексу: – Кто бы вы ни были, мне очень жаль, что вы не работаете с нами. Всего хорошего, мистер Филиппов. Не забудьте забрать вашу сумку.

В бесшумно идущем вниз лифте по обе стороны от Алекса снова торчали двое верзил. Норрис тоже стоял рядом, держа руку в кармане, где явно был пистолет. У Алекса практически не было шансов выбраться живым из этой передряги. Они спокойно пересекли вестибюль, выйдя через широкие двери, оказались на обычном калифорнийском солнцепеке и направились к стоянке. Мимо как раз проезжала патрульная полицейская машина, и Алекс понял, что это его шанс. Но как поступить?

Он решил имитировать обморок, и тут же безжизненно упал на раскаленный солнцем асфальт, чем немало удивил Норриса и его подручных. Патрульная машина остановилась, из нее вышел полицейский в форме, чтобы узнать, в чем дело. Мордовороты недоуменно уставились на Норриса, а тот на мгновение растерялся, не зная, как поступить с приближающимся полицейским.

– Что это с ним? – спросил тот.

– Не знаю, – ответил Норрис. – Сами же видели – шел-шел, а потом вдруг взял да и упал.

Коп склонился над Алексом.

– Похоже, он потерял сознание. Возможно, это сердечный приступ. Пожалуй, лучше вызвать «скорую».

– Офицер, думаю, в этом нет необходимости. Мы сейчас погрузим его в нашу машину и следом за вами отвезем в ближайшую больницу.

– Его лучше не трогать, пока врач не выяснит, что с ним, – возразил полицейский. Он выпрямился и направился к патрульной машине. Норрис пошел вместе с ним. Когда коп уселся на водительское сиденье и взял в руки микрофон, Норрис аккуратно прострелил ему висок и тихо прикрыл дверь.

Пока верзилы смотрели вслед начальнику, ушедшему с полицейским, Алекс резко выбросил вверх оба кулака. Одному из противников он угодил в челюсть, а второму в висок. Верзилы были на мгновение оглушены. Алекс вскочил, схватил их за головы и стукнул друг об друга. Оба охранника тут же потеряли сознание. Норрис мгновенно дважды выстрелил в Алекса, промахнувшись всего самую малость. Увидев всю эту картину, какая-то женщина, проходившая мимо, стала кричать, а Алекс тем временем подхватил свою сумку и бросился к привезшей его сюда машине, за рулем которой по-прежнему восседал шофер в форме. Увидев приближающегося Алекса, он выскочил из машины и бросился на него.

Алекс швырнул в лицо шоферу сумку и пнул его в промежность, потом схватил за воротник и резко ударил коленом в лицо. Удар получился на славу, и шофер тут же обмяк. Алекс схватил свою сумку, нырнул за руль, увидел, что ключ торчит в замке зажигания, и тут же с визгом рванул с места, вырулил со стоянки и влился в поток уличного автотранспорта. Сейчас за рулем на самом деле сидел Алексей, очень хорошо знавший Лос-Анджелес. Он выскочил на шоссе Санта-Моника и свернул на запад, на Сепульведу, обгоняя несущиеся в том же направлении машины, вырвался на бульвар Линкольна и устремился к аэропорту.

Оглянувшись и убедившись, что преследователей на хвосте нет, беглец успокоился и пристроился в ряд других автомобилей, движущихся в том же направлении. Лицо его заливал пот. Алекс свернул к аэропорту и скоро припарковался на стоянке номер четыре напротив аэровокзала «Брэдли-Интернешнл».

Оставив ключ в замке, он кинулся ко входу, потом в камеры хранения.

Достав свой «глок» из ячейки, Алекс выскочил наружу.

– Где ангар номер четыре? – спросил он какого-то техника.

– Вон там, – указал тот. – Пройдете пять зданий, потом свернете направо.

– Спасибо.

– Эй, постойте-ка. Но ведь вам туда нельзя!

– У меня пропуск! – крикнул через плечо Алекс, бросившийся бежать. – Еще раз спасибо.

К тому времени, когда Алекс добежал до ангара, его костюм был насквозь мокр от пота. Ангар располагался в зоне, где обслуживались частные самолеты. Кругом сновали люди. «Сколько лиц, -думал Алекс. – Где же здесь Рено?» И вдруг он услышал:

– Алексей, это вы?

Рено был все в том же бежевом костюме, что и в прошлый раз. Он стоял, прислонившись к своему «Гольфстриму-IV», в руке у него был шлем, а во рту дымилась сигарета.

– Вы правильно сделали, предупредив меня, что будете одеты иначе, не как священник.

– Нужно торопиться, Жан-Клод.

– Понял. Следуем в Вашингтон, округ Колумбия, – Рено затоптал окурок. – Мы договорились, что половину вы заплатите мне сейчас – наличными.

– Как только окажемся в воздухе, – ответил Алекс, чувствуя, как оттягивают талию пропитанные потом банкноты.

Рено улыбнулся:

– Такси подано, прошу садиться.

Оказавшись в воздухе и почувствовав, как самолет делает разворот над Тихим океаном, чтобы направиться на восток, Алекс наконец позволил себе расслабиться и откинулся на спинку одного из восьми пассажирских кресел. Гул двигателя успокаивал его и казался каким-то родным.

Он набрал на мобильнике вашингтонский номер, хорошо известный Алексею.

– Ротштейн, – последовал отрывистый ответ.

– Это Алексей. Я на пути в Вашингтон, хотел бы договориться о встрече.

– Самое время, тебе не кажется? Да и вообще тебя разыскивают. Ты сейчас – чистый яд.

– Но мне больше некому доверять. Нам просто необходимо поговорить.

– Где?

– В клубе «Парадайз» в двадцать три ноль-ноль.

– Надеюсь, ты понимаешь, что ловушку подстраивать бесполезно?

– Да я и в мыслях этого не имел.

– О'кей.

– Если ты будешь не один, я сразу это пойму, так что не глупи. И не бери с собой диктофон. Если я запаникую, несдобровать нам обоим.

– Слушай, знаешь, а ты ведь просишь не так уж и мало.

– Ты же заместитель начальника разведки. К кому же мне еще обратиться?

– Откуда ты летишь?

– Какая разница?

– Никакой. Просто интересно, как тебе удалось проникнуть в страну.

– Так, значит, в двадцать три ноль-ноль.

Алекс отключился. Теперь все решало время, поскольку через пятнадцать часов он должен встретиться с Алексеем Ивановым в отделе «Курск» библиотеки имени В. И. Ленина. И на встречу эту он никак не должен был опоздать.

Ему казалось, что все часы на планете тикают прямо ему в ухо.

* * *

День 10. 22.00

В ночном небе показался серпик луны. Сайяф стоял в небольшой толпе, состоящей из трех десятков мексиканцев, и ничем не отличался от всех остальных мужчин, собравшихся на окраине города Нако, между Агуа-Приета и Ногалесом, находящимся прямо по ту сторону границы от Биксби, штат Техас, на берегах могучей Рио-Гранде. В толпе были женщины и дети, тоже собирающиеся переходить границу, эта процедура происходила здесь по меньшей мере три раза в неделю после захода солнца. Люди особо не боялись, никто не задавал никаких вопросов – все отлично знали, что должны делать. Сайяфа, собиравшегося затеряться среди них, это вполне устраивало. Куда легче будет переправиться через Рио-Гранде вместе с этими людьми, стремящимися попасть в Техас, где алчные американские фермеры нелегально наймут их на работу.

Очень скоро воцарилась долгожданная тьма – прикрытие, о котором заранее подумали мексиканцы. Группа по сигналу вступила в реку, женщины старались зажимать детям рты, чтобы те не кричали, и держа над головой самых маленьких, которые еще не умели плавать. Сайяф уже знал, что американские границы смехотворно прозрачны, наркоторговцы тоннами переправляли свое зелье через эту реку.

Он знал, что наркотики сгружаются с грузовых судов в мексиканском порту Вера-Крус, потом на частных самолетах переправляются на посадочную полосу, расположенную где-то в пустыне, в штате Юта, а уже оттуда распространяются во все концы страны.

Два часа назад Хосе высадил Сайяфа из своего потрепанного «шеви», пожелал ему удачи и двинулся обратно на север через горы. Переправиться Сайяфу никто не поможет, он должен самостоятельно продвигаться к назначенной цели. Речная вода была теплой, течение – спокойным. Он вместе с остальными двинулся вперед. Вода поднималась по грудь, от реки исходило зловоние, по ней плыл всякий мусор. Сайяф старался держаться в центре группы.

Добраться до противоположного берега оказалось очень просто. Сайяф оставался в воде и увидел потрепанный грузовик с брезентовым верхом, ожидающий в назначенном месте. Мексиканцы быстро набились в кузов, да так плотно, что там практически нечем было дышать. Двери закрылись, и грузовик быстро покатил прочь, растворяясь в темноте. Сайяф плыл вдоль северного берега еще минут двадцать и только потом выбрался из воды. Он разделся, как можно тщательнее выжал свою мексиканскую одежду и разложил ее на песке. Ночь жаркая, тряпки высохнут очень скоро.

Взглянув на часы, он понял, что добрался до нужного места несколько раньше условленного срока, и стал ждать, устремив взгляд на пустынную страну, освещенную луной и простирающуюся докуда хватало глаз. Пограничники в этом районе появлялись редко. Где-то через полчаса подойдет грузовичок. Водитель наверняка знает эти места и отвезет его в ближайшую закусочную, которых в Америке так много. Он сможет быстро что-нибудь съесть и утолить жажду, а уже потом пустится дальше на восток.

Чего у Америки было не отнять, так это изобилия пищи и множества сытых людей – жирных и мягких, как их характеры. Может, конечно, у них и могучая армия, но вся эта мощь достигалась за деньги, а не благодаря мужеству солдат. Отбери у них оружие, выставь сытого янки один на один с любым моджахедом, и все то, что он успел сожрать, станет добычей шакалов, которые тут же ошалеют от такого количества жирной еды.

«Интересно, – подумал Сайяф, – а как же они при таком количестве жира занимаются любовью?» При этой мысли он едва не рассмеялся, но сейчас было не время для веселья. Если все пройдет как надо, то к полудню он окажется там, где и должен. В этой стране никто и никогда не требует предъявить паспорта, что лишь облегчает задачу ее врагам. А ведь при таких границах они не в состоянии спасти не только мир, но даже и собственную страну. Пограничная стража у них – смех, да и только. При этой мысли Сайяф улыбнулся. Он лежал голый на песке, смотрел на узкий серпик луны, а тем временем его мексиканская одежда быстро высыхала.

Минут через пятнадцать он заметил вдали на дороге облачко пыли, которое быстро приближалось. Сайяф оделся, и еще через десять минут подъехал пикап. Сайяф помахал водителю рукой. Сидящий за рулем мальчишка-мусульманин заметил его.

Парнишка остановил машину и вылез. Он был темноволосый, в потрепанной одежде. Сайяф быстро подошел к нему.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Панчо, – все верно, это был пароль.

– Что у тебя для меня?

Парнишка сунулся на переднее сиденье и достал холщовую сумку.

– Вот, – сказал он.

Сайяф осторожно взял сумку двумя руками и прикинул ее на вес. Да, бомба оказалась легкой.

– А джинсы и кроссовки?

– Здесь, в машине.

– Слушай, где здесь поблизости можно перекусить? Я просто умираю с голоду.

– Ближайший «Макдоналдс» находится примерно в двадцати милях отсюда. Я вас там и высажу. Деньги у вас с собой?

Сайяф вытащил из кармана заранее приготовленные двести долларов и вручил их парнишке.

– Извини, еще не высохли.

Мальчишка посмотрел на деньги и остался доволен.

– Залезайте в машину, а по дороге переоденетесь. Неподалеку от «Макдоналдса» стоянка грузовиков, где проститутки обслуживают дальнобойщиков. Там наверняка быстро найдется попутный транспорт.

– Вот и отлично.

Панчо сел за руль, отпустил тормоз и тронул машину в ночь.

Волей Аллаха пока все шло гладко.

* * *

День 10. 23.15, восточное поясное время

Клуб «Парадайз» – название не больно-то оригинальное, зато полностью отвечающее содержанию – располагался в районе красных фонарей, сразу за границей округа Колумбия. Здесь молодые фигуристые девицы демонстрировали свое искусство на сцене и извивались вокруг шеста в такт музыке.

За столиком в дальнем уголке зала сидели Карл Ротштейн и Алекс, у которого между ног стояла сумка. Он теперь стал обладателем тонких усиков и очков в роговой оправе. Блестящие черные волосы были зачесаны назад с помощью небольшого количества геля. Правда, такая прическа ему совершенно не шла. Они заказали напитки и по ходу разговора отхлебывали их.

– Несмотря на то что мне известно о том, что ты не виновен в совершении тех убийств, – сказал Ротштейн, – я не могу игнорировать приказ директора ЦРУ, гласящий, что тебя нужно взять живым или мертвым. Вот так обстоят дела, дорогой Алексей Иванов. Поэтому меня здесь нет, и мы с тобой вообще не знакомы.

Алекс улыбнулся:

– Береги свою задницу – это двенадцатая заповедь.

– А какая же одиннадцатая?

– Не попадайся.

– Тоже существенно, – кивнул Ротштейн и переменил тему разговора: – Форсайт рассказал мне о комедии, которая завтра должна состояться в Женеве. Я не поверил ему, а сейчас не верю и тебе.

– И вот его уже с нами нет, – вставил Алекс; – Это тебе ни о чем не говорит?

– Но там все выглядело как обыкновенная авария. Несчастный случай, каких тысячи.

– Все это чистый фарс. Его убили.

– Так, говоришь, у тебя есть доказательства насчет Женевы? – спросил Ротштейн.

– Не с собой, но они есть. Завтра в Национальном пресс-клубе состоится пресс-конференция, и ты сам все узнаешь. Думаю, что это будет настоящий удар по женевскому совещанию. А уж что произойдет дальше, я тебе сказать не могу.

– Что-то все это странно звучит. Давай пока оставим эту тему.

– Имеющиеся у меня доказательства вызывают у них желание вымазать меня дегтем и вывалять в перьях. Но я хотел ввести тебя в курс дела, чтобы ты не выглядел дураком, а то еще и тухлым яйцом по физии можно получить, – снова пробился в речи Алекса жаргон Алексея.

– Значит, в десять утра? – переспросил Ротштейн.

– Диск представит Рене Шометт, с ним будет генерал Джош Аткинс. Конечно же, я не могу предвидеть, что случится потом, но очень хочу надеяться на то, что планам «Глоба-Линк» придет конец.

Ротштейн сделал очередной глоток, а Алекс закурил сигарету. Хорошо, что в подобных заведениях курить пока не запрещалось. Ротштейн откинулся на спинку стула, осмысливая услышанное. Он все еще недоверчиво крутил головой.

– Значит, по данным допроса Холлингсуорта, – заговорил Ротштейн, – Румянцев имел беседу с послом Фармером, а когда тот выразил свое несогласие, Робеспьерр со своими подручными подставили тебя, будто это ты совершил убийство.

Алекс выпустил тонкую струйку дыма.

– Можешь добавить этот случай к списку других преступлений этих ребят – думаю, скоро он станет еще длиннее.

– Просто кошмар какой-то!

– Я надеюсь прежде всего на мировую прессу. Для журналистов это материал всей жизни, и они будут ломиться по телам товарищей, чтобы первыми озвучить такую сенсацию.

– А как ты думаешь, что будет с тобой? Почет и уважение? Всемирный герой? Неужели вы с Еленой надеетесь пережить это? Да ваши жизни и гроша ломаного не будут стоить. Надеюсь, вы уже продумали, как быть дальше?

Алексу был известен ответ на этот вопрос. Алексей, находящийся сейчас в Ленинской библиотеке, знал все, что происходило в эту самую минуту здесь, в клубе «Парадайз». Когда наступит время, и Алексей снова вернется к нормальной жизни, они с Еленой будут готовы к любым неприятностям.

– Советую просто исчезнуть. Навсегда, – продолжил Ротштейн.

– Конечно, об этом стоит подумать. Кстати, а как поживает наш друг Юсеф?

– Хороший вопрос. Его забрал Брайан Шепард и исчез. Этот сукин сын успел нарушить, кажется, все законы этой страны. Теперь эти двое где-то скрываются, и мы не имеем ни малейшего понятия, где именно. Шепард знает, что стоит нам до него добраться, как он тут же будет арестован. – Ротштейн покачал головой. – Он же сумасшедший, сам знаешь.

– Нет, я этого не знал.

– Когда он проходил медицинскую проверку, было установлено, что Шеп страдает острой формой мегаломании, считает себя Господом Богом от разведки, которому все дозволено, понимаешь? Этот тип страдает и склонностью к извращениям. Тогда мы решили, что он идеально подойдет для некоторых заданий, при выполнении которых особая щепетильность совершенно неуместна. Кроме всего прочего мы так ничего и не узнали насчет трития, обнаруженного в бруклинской квартире, где вы задержали Юсефа. Скорее всего, его протащили с Украины или из Грузии. Сейчас они торгуют оптом и в розницу плутонием, ядерными запалами и чем хочешь.

– А куда же смотрит Министерство внутренней безопасности?

– Оно вечно отстает на шаг. Во что превратился мир! Могу тебе сказать, что я безумно от всего этого устал. Но работу бросить никак не могу. Ведь именно за это мне и платят. У меня на шее жена и ребятишки. Что еще новенького?

Через пару минут Алекс вышел из «Парадайза», оставив Ротштейна сидеть за столиком, и растворился в толпе, то и дело проверяя, нет ли за ним слежки. Если за ним следят, то сегодня вечером он не увидит ни Елены, ни генерала Аткинса. Это было предусмотрено их планом. У этих двоих своя задача – организация завтрашней пресс-конференции.

Алекс снял номер в скромной гостинице, улегся на кровать и лежал в тишине номера. Единственным звуком был доносящийся с улицы шум машин. Он знал, что нужно поспать, поскольку завтра предстоит тяжелый день. Чтобы его не отследили, на всякий случай лучше не пользоваться мобильным телефоном. Кроме того, его не покидала мысль, что именно Ротштейн организовал убийство Форсайта.

* * *

День 10. 23.45

Сайяф стоял на обочине, недалеко от «Макдоналдса», где съел чизбургер с жареной картошкой и выпил кока-колы. Теперь он чувствовал себя гораздо лучше. Рядом находились автомастерская и мотель с разбитой неоновой вывеской. Сайяф наблюдал за молоденькими девчонками в мини-юбках, туго обтягивающих бедра. Грузовики останавливались, и девицы, уперев руки в боки, заговаривали с водителем. Некоторые соглашались воспользоваться недорогими услугами и отправлялись в мотель в обществе выбранной особы. Так он наблюдал за проезжающими мимо грузовиками около часа и только потом, наконец, решился остановить один из них.

– Если вы на восток, то, может быть, согласитесь взять пассажира?

– Что, попутка нужна, да? – спросил грузный водитель, окидывая взглядом нищего мексиканца. – Нет, приятель, извини.

– Я заплачу вам тысячу долларов.

– Сколько-сколько?

– Тысячу долларов.

– Тысячу баксов? – Водитель едва не расхохотался. – Да откуда тебе взять такую кучу денег?

– У меня они есть.

– Вот как? Тогда покажи.

Сайяф вытащил пачку стодолларовых купюр, отсчитал десять из них и протянул водителю, у которого едва не отвалилась челюсть.

– Вот ровно тысяча.

Водитель взял деньги и еще раз пересчитал их, затем принялся просматривать каждую бумажку при неярком свете узкого серпика луны, как будто мог определить, настоящие они или поддельные. Он сразу к обратил внимание на то, что купюры старые, следовательно, скорее всего, настоящие.

– Не часто доводится встречать мексиканца с такой кучей денег, и, в принципе, мне плевать на все остальное, даже если ты везешь наркоту. Как тебя зовут?

– Мануэль.

– А меня друзья называют Бумером. Считай, что ты уже в пути, Мануэль, – сказал водитель, убирая деньги в бумажник. – Залезай.

 

Глава 10

ЗАГОВОР

День 11. 9.00, восточное поясное время

Профессор Эрих Мюллер сидел за своим столом, заваленным всякой всячиной, в недрах Ливерморской лаборатории. На нем был белый халат, на крупном носу – очки для чтения. Он уже почти забыл о разговоре с президентом, состоявшемся неделю назад в Белом доме. Они тогда обсуждали предстоящее совещание по СОИ в Женеве. Утро выдалось ясное, и кабинет весело освещал солнечный лучик. Профессор был полностью погружен в бумаги, но тут раздался звонок интеркома. Мюллер, раздраженный тем, что его отвлекают от дела, нажал кнопку.

– Да?

– У нас тут звонок от оперативника по имени Брайан Шепард, – проскрипел мужской голос из динамика. – Будете говорить?

– Как вы сказали, Шепард?

– Да, профессор.

– За прошедшую неделю я уже слышал это имя, вот только никак не соображу, в связи с чем, – профессор Мюллер порылся в памяти. – Ах да, да, припоминаю. Он работал вместе с агентами Форсайтом и Ивановым. Давайте, я отвечу. – Профессор Мюллер щелкнул выключателем и снял трубку: – Да, агент Шепард, чем могу быть полезен?

Брайан звонил из телефона-автомата, расположенного у заправочной станции, машинально наблюдая за тем, как водители наполняют баки бензином. Он прижал трубку плотнее.

– Я занимаюсь делом, которое мы начали в Бруклине, где были найдены аккумуляторы со следами трития. Агенты Форсайт и Иванов отправили их в вашу лабораторию для исследования. Теперь дело веду я, и хотелось бы узнать, как там с этими аккумуляторами.

– Я составил отчет и отправил его по обычным каналам, – последовал ответ профессора.

– Но, видите ли, профессор, вашего отчета я так и не получил. Вы не могли бы рассказать мне суть, без всей этой научной белиберды. Я все равно в таких делах мало что понимаю.

Профессор Мюллер откинулся на спинку кресла и снял очки.

– Попросту говоря, если к атому водорода добавить нейтрон, то получится дейтерий. Если добавить еще нейтрон, то получится тритий. Именно он и содержался в этих аккумуляторах. Добавьте тритий во взрывное устройство с расщепляющимися материалами, что вполне под силу любому химику, и в плутонии или уране начнется цепная реакция – особенно если уран обогащенный. Еще лучше для этих целей использовать гидрат лития, тогда реакция будет более стабильной.

– Профессор, а можно помедленнее? – взмолился в трубку Шепард. – То есть вы хотите сказать, что так и делается атомная бомба?

– Да, если вам удастся достать плутоний-239 и 240, что не так уж просто.

– Но ведь у русских этого добра как грязи!

– Да, конечно, но…

– И разве эта дрянь после распада Союза не продается на черных рынках Грузии и Украины?

– Да, подобные слухи ходили, но реально ничего подтверждено не было.

– Но ведь ядерные технологии теперь есть у Ирана и у Северной Кореи.

– Да, но…

– А Иран снабжает огромными деньгами движение «Хезболла», а «Хезболла» передает их «Аль-Каиде».

– Понимаете, агент Шепард, последние несколько лет именно этого мы и боялись. Но для создания атомной бомбы требуется нечто гораздо большее.

Стоящий в телефонной будке Шепард поежился.

– Что же именно?

– Нужно окружить этот тритий очень тщательно очищенным ураном-238, а это уже требует других материалов вроде рений-вольфрама и бериллия, – продолжал объяснять профессор. – Вы, кажется, попросили изложить самую суть. Кроме того, к этим аккумуляторам должен прилагаться таймер, причем с очень точной установкой времени. В общем, все не так просто, как вам кажется.

– Но предположим – всего лишь предположим, – что эти террористы сумели купить достаточно бывших советских ученых и собрать бомбу. Если помните, после распада Союза там больше всего бедствовали как раз ученые.

Профессор Мюллер крепко зажмурил глаза и с явным раздражением ответил:

– Предполагать можно все что угодно, агент Шепард. У нас просто нет никаких доказательств того…

– Я просто сказал «предположим», вот и все, – весьма невежливо перебил его Брайан. – Если зайти чуть дальше и допустить, что у кого-то есть линия для сборки всего этого воедино, то мы придем к выводу, что обычные студенты легко могут сделать это, если не в квартире, то в одном из наших продвинутых университетов, после чего ракета легко доставит такую бомбу по назначению.

Профессор быстро терял терпение.

– Если бомба собрана в одном из наших университетов, то ракета просто не понадобится. Бомба вполне уместится в обычном рюкзаке.

– Значит, такое все же возможно, я правильно понял?

– Этого мы опасаемся вот уже много лет.

– Значит, подобное может произойти, – это был не вопрос, а констатация факта.

– Да, может. Такое мы не раз видели в фильмах. А теперь прошу меня извинить, я немного занят. У вас больше нет вопросов?

Молчание.

– Агент Шепард!

Молчание.

– Агент Шепард, вы меня слышите?

Послышались короткие гудки, и профессор Мюллер положил трубку.

* * *

День 11. 9.15, восточное поясное время

Затемненный зал Национального пресс-клуба, расположенного на 14-й Северо-Западной улице, стал похож на кинозал, куда набилось более сотни журналистов из ведущих мировых телекомпаний, крупнейших журналов, самых популярных газет и агентств новостей. Все присутствующие внимательно смотрели на шестифутовый экран, расположенный в передней части комнаты, рядом с эмблемой клуба.

Интервью с Лоуренсом Холлингсуортом записал Фарит Букаев, лица которого видно не было, но голос с ярко выраженным русским акцентом слышался отлично. Зрители не смогли бы сказать, где именно велась съемка, Холлингсуорт на экране выглядел совершенно спокойным, никто ни за что бы не догадался, что он находится под воздействием наркотиков.

– И что предполагается сделать после осуществления плана? – задал вопрос невидимый интервьюер.

– Объединить все мировые корпорации, большие и малые, установить контроль за всеми средствами массовой информации во всех странах, начать пропаганду корпоративного образа мышления. Короче говоря, захватить абсолютную власть.

– А международные законы?

– Они будут изменены, как и национальные. По примерным прикидкам, на это после совещания в Женеве уйдет приблизительно два года. Все правительства должны будут отчитываться перед «Глоба-Линк». Это произойдет несмотря на возможные протесты, которые, наверное, вызовут ряд локальных конфликтов, но военные, действующие совместно под эгидой ООН, быстро подавят их.

В темном зале сидел и Алекс с наклеенными тонкими черными усиками и в очках с роговой оправой. Сидящую рядом с ним Елену тоже было не узнать. Она была в джинсах, в короткой куртке, голову украшал черный парик до плеч, а лицо изменил грим и массивные очки.

Несмотря на успешную пресс-конференцию, которая привлекла пристальное внимание мировых СМИ, Елена не могла бы сказать, что она вполне удовлетворена. Она чувствовала опасность, что-то было не так. Уж чересчур гладко все прошло, и это ее беспокоило. По другую сторону зала у стены стояли генерал Джош Аткинс и Рене Шометт, пытающиеся оценить реакцию аудитории.

Раймонд Брукманн, сидящий в толпе журналистов, поспешно делающих заметки в блокнотах, стоически терпел происходящее. Все присутствующие были откровенно шокированы, явно потрясены услышанным. Они буквально впитывали каждое слово, представляя себе, какое впечатление произведут на весь мир экстренные выпуски газет и программы последних новостей. Если бы не звучащие с экрана голоса, то в зале стояла бы абсолютная тишина.

– То есть конечной целью заговора является захват власти? – опять послышался голос Букаева за кадром.

– Да, организаторы «Глоба-Линк» хотят полностью завладеть мировой хозяйственной структурой, избавиться от конкуренции и установить беспредельную власть.

– Вы сказали, что мировые политические лидеры больших и малых стран являются участниками сговора и потребуются услуги военных для подавления протестов низших классов. Такое военное сотрудничество уже организовано?

– Да. Силовые структуры начнут превентивные действия немедленно после того, как в Женеве все участники единогласно проголосуют за передачу власти «Глоба-Линк».

– А совещание в Женеве будет организовано под предлогом обсуждения программы СОИ, которая уже два года заполняет первые полосы газет, – заключил Букаев.

– Да. Был сделан вывод, что оружие массового уничтожения при «Глоба-Линк» окажется совершенно не нужным, поскольку все страны станут членами единой корпорации, которая и гарантирует их безопасность.

– Иными словами, – резюмировал русский голос, – подготовлен всемирный заговор, изначально задуманный владельцами корпораций – миллионерами и миллиардерами, – которые вступили в сговор с мировыми политическими лидерами.

– Да.

Несколько секунд прошло в молчании, искусно запланированном Букаевым специально для того, чтобы публика могла осознать услышанное. Журналисты заерзали в креслах.

– Расскажите мне еще раз о военно-морской базе НАТО в Ростоке, – продолжал Букаев. – Вы говорили, что там идет подготовка к использованию военной силы.

– Именно так. Она будет пущена в ход, когда будет оглашена информация о создании глобальной тоталитарной системы и нового мирового порядка, при котором судьбы всего человечества будут определять всего пять процентов богатых людей.

В комнате наверху для каждого из журналистов, присутствующих в зале, готовилась копия диска, а также распечатка пленки, которую они сейчас смотрели. Все это делали клерки, которых генералу Аткинсу удалось набрать с помощью своих многочисленных личных друзей. Алекс вошел, до крайности взволнованный тем, что творилось внизу, и прошел к телефону. Взяв трубку, он начал набирать номер.

– Ты кому звонишь, Алексей? – послышался у него за спиной знакомый голос. – Это ведь ты, да? Просто ужасный маскарад.

Алекс обернулся и с удивлением увидел Карла Ротштейна.

– Я… я не думал, что ты появишься.

– Разве такое событие можно пропустить!

– Раз уж ты здесь, то у ЦРУ появляется отличный свидетель.

– Само собой. А твоя СВР?

– Я должен сообщить новости Геннадию Игоревичу.

– Христенко мертв.

Удар был нанесен слишком грубо. Надо было бы дать возможность хоть как-то внутренне подготовиться, сначала намекнуть.

Но здесь был не тот случай, поскольку Карл Ротштейн, замдиректора разведки, считал, что не следует попусту тратить время. Палец Алекса замер над кнопками телефонного аппарата.

– Как мертв? – Алекс даже не был уверен, что задал этот вопрос вслух.

– Нет, совсем не так, как тебе представляется – никакого насилия, никаких служебных интриг, хотя его и подозревали в государственной измене. Нет, если хочешь знать, он умер от туберкулеза. Тело было найдено на даче полковником Юсуфовым, которому больше всего на свете хотелось подвести его под расстрел.

Алекс понимал, что сейчас чувствует Алексей, находящийся в Ленинской библиотеке, – горечь утраты старого друга, бывалого солдата, который видывал многое и многому его научил. Кладя трубку, он решил, что пусть лучше Елене это скажет Алексей, поскольку их обоих это касалось куда больше, чем его. Но Алексу тоже было жаль старого генерала.

– Подойди к окну и выгляни на улицу, – сказал Ротштейн.

Алекс подошел к окну и выглянул. Здание было полностью окружено агентами ФБР, одетыми в форменные куртки, только и ждущими сигнала, чтобы ворваться внутрь. За ними на бронемашинах разместилось небольшое подразделение спецназа морской пехоты – человек двадцать при полной выкладке, с винтовками «уэзерби-магнум 460» с оптическими прицелами.

Алекс мгновенно все понял, но позволил Ротштейну окончательно проявить себя. Тот вытащил свой «сорок пятый», но пока держал его так, чтобы пистолет не бросался в глаза. Слишком уж много было вокруг посторонних людей.

– Я сказал начальнику, что отпущу тебя несмотря на приказ о твоем аресте, поскольку был уверен, что ты выведешь меня на Елену, которую ждет трибунал. Кстати, ее парик это просто и смех и грех.

– А кто отдал приказ?

– Мой начальник и его русский коллега. Мы не стали препятствовать организации этой пресс-конференции исключительно ради того, чтобы наконец отловить тебя. Уж больно ты оказался вертким для Интерпола, – тут Ротштейн улыбнулся.

– Если внизу начнется стрельба, то кого-нибудь могут убить.

Ротштейн сунул пистолет в карман пиджака, но продолжал сжимать его в руке.

– Сейчас мы спустимся вниз, медленно и без фокусов. Потом ты возьмешь Елену за руку, и мы выйдем наружу, где вас тут же задержат. Кстати, теперь и Шометта разыскивает его «Сюрте».

Алекс понимал, что они с Еленой оказались в ловушке, и принялся прикидывать, есть ли у них шансы уйти.

– Ладно. Твоя взяла.

– Делай вид, что ничего особенного не происходит, и тогда мы спокойно выйдем на улицу, – посоветовал Ротштейн.

Те, кто работал в офисе – в основном начинающие сотрудники и студенты, занимались своим делом и не обратили внимания на двух мужчин, спокойно выходящих из помещения.

Оказавшись в коридоре, Алекс и Ротштейн стали спускаться по безлюдной лестнице, при этом Карл отставал на три ступеньки. Алекс спускался не спеша, причем намеренно, чтобы Ротштейн был полностью уверен в беспомощности своей жертвы. С этого момента в дело вмешался Алексей, долгие годы тренировок которого не прошли даром. Последовал молниеносный разворот, затем удар, сбивший Ротштейна с ног. Грянул выстрел – это Карл непроизвольно нажал на курок пистолета, спрятанного в кармане.

Пуля прошла ему через коленную чашечку, и он громко заорал от боли. Пришлось Алексу зажать ему рот ладонью левой руки, в то время как правой он ухватил Ротштейна за горло и изо всех сил ударил лицом об колено.

Замдиректора разведки тут же потерял сознание, его брюки быстро пропитались кровью. Алекс взял пистолет, сунул его за пояс и прислушался, не идет ли кто. Но кругом пока стояла тишина. Все были настолько поглощены тем, что происходило в темном зале, расположенном чуть ниже, что не слышали ровным счетом ничего, кроме диалога Букаева с Холлингсуортом, транслируемого в этот момент.

Зато наверху выстрел кто-то услышал, послышался топот бегущих ног. Алекс промчался оставшиеся полпролета и юркнул в темный зал, где присутствующие были все еще поглощены передаваемым интервью. Рене сразу заметил Алекса, шепнул об этом Елене, и она тут же подхватила его сумку. Алекс сделал им знак присоединиться к нему в задней части зала. Даже Раймонд Брукманн, взбешенный разоблачениями, которые звучали с экрана из уст Холлингсуорта, ничего не заметил, а троица тем временем собралась у запасного выхода. Алекс шепотом вкратце рассказал, что произошло и что их ожидает снаружи. Они недоверчиво вытаращили глаза.

– А как же генерал Аткинс? – спросила Елена.

– Его признают невиновным, поскольку никаких приказов, запрещающих организовать пресс-конференцию, у него не было, – объяснил Алекс.

– Что же нам делать? – с тревогой в голосе спросил Шометт.

– Здесь есть другой выход, – поспешно сообщил Алекс. – Туннель на всякие непредвиденные случаи. Он, например, используется, когда здесь выступает президент. Быстро!

Они проскользнули за дверь аварийного выхода, и в этот момент позади послышались крики. Присутствующие в зале вскочили на ноги.

– Что случилось? – крикнул кто-то. – Включите свет!

За аварийным выходом оказался длинный коридор, на другом конце которого виднелась освещенная надпись «Выход». Но Алекс повел Елену и Рене совсем не к ней, а в противоположном направлении, где виднелись открытые распашные двери, за которыми оказалась ведущая вниз лестница. Они поспешно спустились на три пролета и больше не слышали, что творится наверху. Пока фэбээровцы, получившие сигнал тревоги и сообщение о том, что ранен заместитель директора разведки, врывались в здание, Алекс нашел дверь без каких-либо обозначений, которая легко ушла в стену. За ней открылась еще одна лестница, ведущая в недра здания, а за ней оказался новый узкий туннель метров двенадцати в длину. Все трое бросились туда. В конце туннеля Алекс распахнул еще одну дверь, и они бегом поднялись на два лестничных пролета, приведшие их к пожарной лестнице. Алексей, знающий дорогу, ухватился за нижнюю ступеньку и полез первым. За ним двигалась Елена, а Рене был замыкающим. В потолке оказался массивный железный люк, крышку которого Алекс медленно приподнял и отодвинул в сторону.

Он осторожно поднял голову и увидел, что находится позади спецназовцев, которые тоже бросились в здание. По звукам, доносящимся из Национального пресс-клуба, было ясно, что там царит паника. Кое-кто из журналистов вырвался наружу, кругом царила полная неразбериха. Алекс подтянулся и вылез на улицу, а потом помог Елене. Они очутились за зарослями кустарника в Першинг-парке. Кусты оказались настолько высокими, что до поры до времени за ними можно было укрываться. Алекс знаком велел Рене отправиться к одной из бронемашин с открытым верхом, а сам задвинул крышку люка, после чего они, пригибаясь, направились к бронемашине, в замке зажигания которой были забыты ключи.

Спецназовцы вывалились наружу, гоня перед собой обезумевших от страха людей. В это время Алекс запрыгнул на водительское сиденье и повернул ключ. Мотор с ревом ожил, послышались выстрелы из «уэзерби-магнумов». Алекс помог Елене забраться на соседнее сиденье, а Рене запрыгнул на заднее как раз тогда, когда пули загрохотали по заднему борту. Он не успел захлопнуть дверцу, бронетранспортер с визгом покрышек рванул прочь, но одна из пуль попала Шометту в затылок, он вывалился из машины и, уже мертвый, покатился по асфальту.

– Рене! – вскрикнула Елена.

– Нет! – рявкнул Алекс, зная, что уже поздно.

Бронемашина разогналась до приличной скорости, и тут пуля разбила лобовое стекло, пройдя совсем рядом с левым плечом Алекса. Через четыре секунды беглецы оказались за пределами снайперского огня. Спецназовцы прекратили стрелять и бросились к оставшимся транспортерам. Алекс в зеркало заднего вида наблюдал, как семь бронированных машин устремляются за ними в погоню. Инициативу взял на себя Алексей, он направил Алекса на юг, на 14-ю улицу по Конститьюшн-авеню, затем резко свернул налево по Индепенденс-авеню. Елене оставалось только отчаянно цепляться за все, что попадало под руку.

Движение было довольно плотным, и броневики на городской улице выглядели как настоящие чудовища. Алекс то и дело поглядывал в зеркало заднего вида на семь гонящихся за ними бронемашин, которые теперь отставали всего на полквартала. Через разбитое лобовое стекло он заметил пробку на пересечении с 7-й улицей и понял, что тут им никак не проскочить. Пришлось повернуть направо за музеем Холокоста, и машина выскочила на скоростную эстакаду 12-й улицы сразу за почтамтом. Тут Алекс вдавил педаль газа в пол и помчался на юг, к мосту Фрэнсиса Кейса, который соединял берега канала Вашингтона. На другом берегу он быстро обогнал медленно движущиеся машины, ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы пересечь мост Джорджа Мейсона. Прямо впереди был выезд № 11, но Алекс миновал его, поскольку на уходящем на юг триста девяносто пятом шоссе машин было немного. Он снова вдавил педаль газа в пол.

Семь бронемашин, в каждой из которых находились по два спецназовца, теперь отставали от него на четверть мили, следуя колонной, похожей на поворотах на змею. Они отчаянно сигналили, требуя, чтобы им дали дорогу. Солдаты знали, что их оружие с телескопическими прицелами даже при всей гладкости дороги бесполезно на таком расстоянии – для точного выстрела им нужно было подобраться поближе. Алекс и Елена тоже знали об этом, но понимали и то, что на этом шоссе они в настоящей ловушке и им не остается ничего иного, как удерживать дистанцию между собой и преследователями, что было вряд ли возможно.

За выездами № 10 и № 9 шоссе уходило направо, огибая южную часть здания Пентагона. Алекс под негодующие автомобильные гудки вырвался вперед, миновал выезд № 8 и продолжал нестись на юго-запад, оставляя справа от себя Арлингтонское национальное кладбище. Трассу покидать смысла не было, поскольку на городских улицах у него не было ни единого шанса уйти от преследования. Надо было срочно что-то придумывать. Вскоре подвернулась удачная возможность. Он увидел два длинных грузовика, тащившихся по полосе медленного движения. Грузовик, идущий сзади, решил обогнать передний, водитель включил сигнал левого поворота, свернув на соседнюю полосу и одновременно набирая скорость.

Сознание Алексея работало, как компьютер. Он знал, что делал, когда вписался между двумя грузовиками, идущими бок о бок. Две скоростные полосы, забитые машинами, оставались слева от них. Елена на всякий случай ухватилась за ручку двери, а Алекс неожиданно выскочил на обочину и поравнялся с огромным грузовиком. Он выхватил пистолет Ротштейна и всадил несколько пуль в два задних колеса тяжеловоза, которые с грохотом взорвались. Алекс же тем временем рванул вперед, пока поврежденный грузовик не занесло.

Семь бронемашин теперь отставали от него примерно на одну восьмую мили. Водитель грузовика потерял управление и не смог удержать длинный кузов от заноса. Тот с размаху врезался в первые два броневика, водители которых отчаянно пытались затормозить. Следующие две бронемашины влепились в первую пару, все четыре закрутились и на высокой скорости вылетели с дороги на поля армейского гольф-клуба. Оставшиеся три броневика успели избежать столкновения. Подбитый грузовик, наконец, со скрежетом остановился, перегораживая дорогу, а водители уцелевших транспортеров отчаянно сигналили, требуя дать им проехать.

Пока три оставшихся на шоссе бронемашины с трудом выбирались на скоростную полосу, Алекс выиграл немного времени. В зеркало заднего вида он заметил, что спецназовцы связываются с кем-то по телефону. Приближался выезд № 7, но он по-прежнему не хотел рисковать, возвращаясь на улицы. Поэтому он проскочил границу Александрии, штат Вирджиния, за которой находился выезд № 6.

– Что мы можем сделать? – громко, чтобы он мог ее слышать, спросила Елена.

– Сам не знаю! – крикнул он.

– Осталось еще три машины.

– Сам вижу.

– Попробуй оторваться!

– Как?

– Откуда я знаю? Придумай что-нибудь! Выезд № 6 был буквально перед ними. Алекс уже было миновал его, но тут заметил, что по въездной эстакаде на триста девяносто пятое шоссе выливается плотный поток машин. Он резко нажал на тормоза и, сделав крутой поворот направо, ринулся по эстакаде против движения. Воздух наполнил визг тормозов машин, пытающихся избежать катастрофы. Елене казалось, что им точно не миновать лобового удара, она зажмурила глаза, а Алекс тем временем бросал машину то влево, то вправо, то и дело оказываясь буквально на волосок от столкновения со встречными машинами.

Три бронемашины последовали за ним, но их водители оказались не так удачливы, поскольку двое из них почти сразу угодили в аварию, столкнувшись с четырьмя другими машинами, и все шесть практически перегородили дорогу. Но первый броневик проскочил и теперь мчался за Алексом. Впереди показалось табло, извещающее, что вскоре будет въезд № 5 на триста девяносто пятое шоссе.

Алекс выжал газ до отказа и рванул к въезду на шоссе, однако преследующая их бронемашина висела на хвосте. Ее водитель, сержант Брэдшоу, двадцативосьмилетний парень, прошедший курс специальной подготовки в Кэмп-Пендлтоне, несясь по тихим улицам предместья под рев мотора, был просто в отчаянии. Ему нечего было сказать капралу Стентону, с которым он подружился всего три месяца назад. Лица у обоих были мрачные; по телефону пришел приказ стрелять на поражение. Оба были великолепными снайперами, вот только из-за постоянных рывков и поворотов не могли применить оружие, хотя Стентон крепко сжимал свою винтовку, дожидаясь возможности прикончить этих предателей, несущихся впереди. Ему нужно было всего несколько спокойных мгновений, чтобы прицелиться и попасть прямо в затылок водителю. Сейчас все зависело от его кореша, сидящего за рулем и гнавшего машину к въезду № 5.

Но Алекс вдруг решил плюнуть на шоссе и снова свернул в паутину улиц, промчался мимо поля для гольфа и увидел здание, в котором явно располагалась больница. Он резко притормозил и свернул на стоянку. Здесь было полно машин, принадлежащих как посетителям, так и персоналу, у каждого из сотрудников имелась собственная стоянка. Алекс втиснул машину на первое же попавшееся место из тех, что были поближе к входу. Он быстро схватил сумку, лежащую на заднем сиденье, а Елена тем временем выскользнула из машины. Затем, когда на стоянке с визгом затормозила бронемашина преследователей, они вместе бросились в больницу.

Блестящий пол был явно недавно тщательно вымыт, в приемном отделении царила тишина, здесь находилось лишь несколько посетителей, медсестер в халатах и врачей. Алекс и Елена резко сбавили темп, делая вид, что они пришли навестить больного. Алекс знал, что двое убийц в военной форме будут здесь с минуты на минуту, поэтому сразу повел Елену к лестнице, которая привела их в подвал.

Сержант Брэдшоу и капрал Стентон, увидев бронемашину, припаркованную у входа, остались сидеть на своих местах, тщательно осматривая стоянку. Их глаза отмечали любое движение, хотя в принципе особого шевеления вокруг не замечалось. Держа оружие на изготовку, они вышли из машины. Слова им были не нужны – Брэдшоу просто кивнул Стентону, приказывая идти в одну сторону, а сам направился в другую. Не найдя никого, кто выглядел бы похожим на беглых преступников, оба вояки бросились ничком на асфальт, проверяя, не прячутся ли те за машинами или под ними. После этого они показали друг другу знаками, что результат поиска отрицательный, и осторожно вошли в вестибюль приемного отделения больницы, где туда-сюда сновали посетители и медицинский персонал.

Алекс и Елена стояли в самом низу лестницы, ведущей в подвал. Он приложил палец к губам, призывая соблюдать тишину, медленно приоткрыв дверь, выглянул и внимательно осмотрел помещение. На глаза попалась табличка с надписью «Прачечная». Алекс еще раз убедился, что поблизости никого нет, взял Елену за руку, и они скользнули вдоль стены, остановившись у двери, из-за которой доносился равномерный гул стиральных машин.

Алекс увидел, что большое помещение пусто, и они с Еленой спрятались за широкими трубами, идущими вдоль пола. В этот момент в прачечной появился негр-служитель, катя перед собой большую тележку с грязным бельем. Он оставил ее возле стиральных машин и вышел. Алекс и Елена при его появлении буквально застыли, но служитель их не заметил. Почувствовав себя на время в безопасности, они бросились к тележке. Алекс протянул сумку Елене и стал поспешно рыться в грязном белье.

По центральному вестибюлю больницы шли врач и медсестра из отделения скорой помощи. Это были Алекс и Елена в медицинских шапочках и хирургических масках, скрывающих лица. Парик Елена сунула в сумку, которую завернула в белую простыню.

Они как раз пересекали вестибюль, когда к ним, опустив оружие, чтобы не пугать попусту, подошел Брэдшоу.

– Прошу прощения, мы ищем смуглокожего мужчину и темноволосую женщину. Вы их здесь случайно не видели?

– Видел, – ответил доктор Алекс. – Но это было несколько минут назад. Они пошли вон туда. – Он указал на лестницу, ведущую в подвал. – А что, какие-нибудь проблемы?

– Нет-нет, обычная работа, пусть вас это не тревожит. Скажите, а кто на этом этаже регистрирует приходящих посетителей?

– О них можете узнать в приемном отделении.

– Спасибо, – Брэдшоу повернулся к Стентону: – Оставайся здесь, – с этими словами Брэдшоу направился к окошечку, где очередь была покороче.

Алекс и Елена в своих белых халатах вышли на улицу и быстро оглядели стоянку. Они понимали, что в их распоряжении считанные секунды, спецназовцы вот-вот поймут, что их обвели вокруг пальца. Внимание Алекса привлек черный «Форд-Эксплорер», и они бросились к нему. В этот момент на стоянку въехало такси, чтобы высадить пассажиров. Алекс попробовал ручку двери «Форда», обнаружил, что машина не заперта. В это время Елена следила за главным входом. Ключей в замке зажигания не было. Вмешались навыки Алексея, пришлось нажать рычаг, поднять капот. Елена придерживала его, а Алекс тем временем соединял провода, ведущие к зажиганию. Сверкнула искра, и машина завелась.

В приемном отделении симпатичная молоденькая медсестра-негритянка в белом халате только что закончила говорить по телефону. Стентон и Брэдшоу ждали, когда она освободится, а пока нервно шарили глазами по вестибюлю.

– Прошу прощения, – наконец, обратилась она к ним, – ни одной пары с названными вами приметами никто из персонала не видел.

Военный вертолет «4-46 Си-Найт», вызванный Стентоном по телефону, как раз был на подлете. От рева двигателя дрожала земля. Брэдшоу и Стентон бросились наружу и увидели, как к выезду со стоянки медленно движется черный «Форд», а какая-то женщина средних лет отчаянно размахивает руками.

– Мою машину угнали, мою машину угнали, -визжала она, едва ли не перекрывая рев вертолета.

Оба спецназовца тут же вскинули винтовки и принялись посылать пулю за пулей в удаляющийся автомобиль, выбив затемненные стекла и угодив в бензобак. Машина взорвалась, превратившись в огненный шар, а женщина просто ошалела от увиденного. Брэдшоу и Стентон бросились к горящему «Эксплореру», чтобы убедиться в том, что все, кто был внутри, мертвы. Но к немалому своему удивлению они через разбитые окна увидели, что внутри горящей машины никого нет.

Алекс и Елена, сняв больничные халаты, сидели на заднем сиденье такси, покинувшего автостоянку с минуту назад. Услышав грохот, они оглянулись и через заднее стекло увидели столб черного дыма, поднимающийся над автостоянкой, оставшейся теперь в трех кварталах позади. Елена, довольная тем, что черный парик носить больше не требуется, встряхнула головой, и ее светлые волосы свободно рассыпались по плечам. Слишком устав, чтобы говорить, они устроились поудобнее и молча смотрели вперед.

– А какой вам нужен терминал в аэропорту Рейгана? – спросил водитель.

 

Глава 11

ЗДРАВСТВУЙ И ПРОШАЙ НАВСЕГДА

День 11. 9.45, восточное поясное время

Жан-Клод Рено в изящном серебристом летном комбинезоне сидел в пилотском кресле «Гольфстрима-IV», стоявшего в четвертом ангаре Международного аэропорта Рейгана, и то и дело поглядывал на часы, на которых как раз было 9.45. После того как они вчера прилетели из Лос-Анджелеса, Алекс сказал ему, что его, Елену и Рене можно ожидать в любой момент после 9.30. Поэтому Жан-Клод уже дважды запускал двигатели, чтобы прогреть их.

Он рано позавтракал в торговом центре «Кристал Сити Андеграунд», потом поймал такси, высадившее его у терминала. Здесь он предъявил удостоверение пилота, документы на стоянку и отправился туда, где его ждал самолет.

Он снова взглянул на часы, не зная, что Алекс и Елена только что миновали службу безопасности при помощи цээрушной карточки с фотографией. Плотная латиноамериканка лет сорока с чем-то лишь бросила на них мимолетный взгляд, поскольку никаких сообщений об Алексее Иванове не получала. Ничего не слышала она и про Елену Ванееву.

Алекс, крепко сжимая сумку, вместе с Еленой направился к выходу, ведущему к ангарам со второго по седьмой, и едва сдерживался, чтобы не побежать, боясь вызвать подозрения. Поднялся ветер, взлетающие и садящиеся пассажирские самолеты создавали просто оглушительный шум. Алекс держал Елену за руку, но чтобы она услышала его, все равно приходилось кричать.

– Еще примерно двести метров!

– Не уверена, что дойду, – прокричала она в ответ.

– Дойдешь!

Они прошли второй ангар, у Елены не было сил разговаривать. Она страшно нервничала, легкие, казалось, готовы были вот-вот взорваться. Алекс тоже был не в лучшем виде, зная, что они в любом случае должны идти вперед, поскольку каждая секунда была на счету. А тут еще этот проклятый ветер в лицо. Каждый очередной метр казался десятью, а неумолчный рев самолетов превращал окружающее в кошмар. Второй ангар, выглядел бесконечным, но, наконец, они его миновали. Казалось, что сумка, в которой лежало одеяние священника, пояс с деньгами, черный парик и «глок-26», словом, все необходимое для продолжения пути, была набита свинцом.

Наконец, к их великому облегчению, показался нужный ангар, а в нем – родной «Гольфстрим», своим длинным стреловидным носом нацеленный наружу, на летное поле. Двигатели под крыльями были уже запущены. Рено увидел их, спустил трап и помог Алексею с Еленой взойти на борт. Елена, опираясь на его руку, прошла в конец салона и уселась в заднее кресло. Все трое не обменялись ни единым словом, поскольку говорить было не о чем да и незачем. Алексей тоже поднялся на борт и протянул Рено сумку, чтобы тот передал ее Елене.

– А где же Шометт? – наконец спросил француз.

– Ему не повезло.

Жан-Клод проводил Алекса до кресла второго пилота, поднял трап, закрыл люк, уселся в свое кресло и отпустил тормоза. Колодки из-под колес были давно убраны, поэтому машина тут же медленно покатилась к выходу из ангара, и, пока Алекс с Еленой с трудом приходили в себя, Рено связался с диспетчерской и запросил разрешение на вылет.

Изящный белый самолет катил через поле минуты две, не меньше, и только после этого смог встать в хвост очереди пассажирских машин, ожидающих вылета. Алекс и Елена переглянулись, их усталые глаза сказали друг другу, что теперь все в порядке. Но Алекс все равно был настороже, подозрительно осматривал поле, ожидая, не появится ли внезапно служба безопасности аэропорта. Он просто не мог чувствовать себя в безопасности, пока они не окажутся в воздухе, но сейчас был бессилен что-либо сделать. Оставалось только ждать.

– Что случилось с Шометтом? – спросил Рено по-английски с сильным французским акцентом.

Алекс рассказал ему об их побеге и о том, как погиб Рене. На лице Жан-Клода отразилась печаль.

– Ладно, во всяком случае, он погиб не впустую, – наконец сказал пилот.

Елена откинула голову на подголовник, пытаясь успокоиться и отдышаться.

– Долго еще ждать? – спросила она Жан-Клода.

– Перед нами три самолета, – через плечо бросил Рено, управляя медленно ползущим «Гольфстримом». – Думаю, минуты через четыре взлетим.

Сама не понимая почему, Елена вдруг тихо заплакала – переживания наконец-то дали о себе знать. Мужчины понимающе переглянулись, потом Рено вытащил из кармана какой-то пакетик и вместе с термосом передал его Алексу. Тот развернул пакетик и увидел две таблетки.

– Это поможет заснуть, – пояснил Рено. – Думаю, вам обоим это не помешает.

Алекс повернулся к Елене, дал ей таблетку и налил чашку горячего кофе.

– Выпей, – сказал он, ничего не объясняя.

Она так и сделала. Свою таблетку Алекс пока отложил. Самолет наконец начал выруливать на стартовую позицию, Рено снова связался с диспетчерской для получения окончательного разрешения на взлет.

– Куда летим? – спросил француз.

– В Москву. Кстати, а сколько туда лета?

– А когда вам нужно там быть?

Алекс взглянул на часы.

– Сейчас восемнадцать ноль-ноль по московскому времени. Мы могли бы долететь к двадцати трем ноль-ноль?

– Всего за пять часов? Может быть, если идти на максимальной скорости, – ответил он. – Нам придется заправиться в Лондоне, а это тоже займет какое-то время. Правда, судя по прогнозам, ветер у нас будет попутный.

На Елену, наконец, подействовало снотворное, и мозг ее начал успокаиваться. Самолет был уже в воздухе, и под мерный гул двигателей женщина, уставшая сверх всякой меры, погрузилась в глубокий сон.

Алекс оглянулся, проверил, все ли у нее в порядке, пристегнута ли она. Он был рад, что Елена заснула, да и ему требовалось отдохнуть, поскольку впереди оставалось еще много дел. Он проглотил свою таблетку и запил ее кофе, а в это время Рено, откинувшись на спинку кресла, разгонял самолет до максимальной скорости.

Алекс посмотрел на часы. Если они совершат посадку, как договорились, то у него останется еще шестьдесят пять минут для прощальной встречи с Алексеем.

Он закрыл глаза и погрузился в глубокий сон.

* * *

День 11. 14.00, восточное поясное время

Тяжелый грузовик катил на северо-восток по Северной Каролине. Сайяф сидел молча, поставив сумку позади себя на откидное сиденье, а Бумер тем временем слушал какую-то музыку в стиле кантри, красоты которой Сайяф не понимал, да и не хотел понимать.

Они останавливались в Новом Орлеане, в мотеле для дальнобойщиков, где сняли себе по отдельной комнате. Таковы были правила – избегать переутомления, которое часто приводило к автокатастрофам. Водители обязаны были отдыхать десять часов, и Бумер объяснил все это мексикашке. Они позавтракали, потом снова двинулись в путь, а по дороге дважды останавливались для устранения мелких неполадок. Сайяф очень переживал, что не может сотворить молитву, но Аллах, наверное, поймет и простит его.

– Так ты, значит, из Детройта, – с лицемерным дружелюбием начал Бумер, зная, что мексиканский наркодилер бессовестно врет.

– Я уже целых шесть лет как гражданин Америки, – ответил Сайяф с хорошо поставленным мексиканским акцентом.

– А ты женат?

– Ага. У меня двое подростков.

– Типичная американская семья, скажи?

– Очень, очень типичная.

– А мы с женой видимся редко, вечно я в рейсах, – пожаловался Бумер. – При нынешних ценах на горючее каждый рейс обходится все дороже и дороже. А все проклятые арабы. Наверное, мне надо было идти в колледж и изучать эти самые компьютеры. Сейчас все на компьютерах, а я в них ни бельмеса не понимаю. Видно, будущее в них, в этих самых компьютерах.

Сайяф промолчал, поскольку у него не было желания поддерживать беседу. Ему хотелось, чтобы Бумер повнимательнее следил за дорогой и благополучно доставил его туда, где ему надлежало быть. Бумера же, в свою очередь, этот тип раздражал. Американский гражданин, мать твою! Впрочем, его денежки были ничем не хуже других. Если бы его не подвез Бумер, он нашел бы какого-нибудь другого водителя, и все дела. Ему просто не нравилось, что какой-то мексикашка брезгует поболтать с ним. Нет уж, не выйдет.

Однако вышло, и Сайяф был очень этим доволен – американец, наконец, замолчал. Теперь в кабине звучала только музыка. Сайяф с интересом смотрел на поля и фермы, мелькающие за окном. Как здорово была ухожена эта земля, сколько травы и деревьев. И как много машин на дороге, причем новых машин. Совсем не бедно жили эти испорченные толстые люди, у которых за душой не было ничего кроме денег и наркотиков, с помощью которых они предавались греху. Американцы были всем довольны, они считали, что живут в самой лучшей стране мира. При этой мысли у Сайяфа в душе появилось ощущение грядущего торжества. Со времени 11 сентября «Аль-Каида» не затевала ничего подобного.

Ничего, все скоро изменится.

* * *

День 11. 23.00. Москва

Снова зарядил дождь, крупные капли сверкали в ярком свете огней аэропорта «Домодедово». «Гольфстрим-IV» коснулся посадочной полосы даже на пять минут раньше намеченного срока и неторопливо выкатился с полосы на слабо освещенную часть поля, где стоял «мерседес» с выключенными фарами, практически невидимый в темноте.

Елена, снова надевшая черный парик, и отец Иванов со своей сумкой спустились по трапу следом за Жан-Клодом, который держал над ними большой зонт. Все трое подошли к большой машине, из которой вылез Фарит Букаев. Стоя под зонтиком, Алекс рассказал ему о гибели Шометта.

Букаев с искренним сочувствием склонил голову.

– Мне будет его не хватать, – наконец сказал бывший оперативник КГБ.

– Как и всем нам, – добавил Жан-Клод и повернулся к Алексу: – Он отдал мне последние распоряжения, велел вытащить вас отсюда. Сейчас я заправлюсь и через два часа буду ждать вас на этом месте. Главное – не торопиться.

Елена повернулась к Букаеву:

– Так, значит, нам придется здесь и распрощаться, Фарит Матвеевич?

– За вами будущее, – ответил он. – Здесь для вас жизни нет, поэтому будьте осторожны. Юсуфов жаждет реванша, и ради этого пойдет на все.

– О нас не беспокойтесь, – мягко сказал ему Алексей. – С нами все будет в порядке.

Букаев крепко обнял Елену. В наступившей тишине стало слышно, как капли дождя барабанят по зонту.

– Храни вас Господь, – сдавленным голосом сказала она.

Наконец, Фарит обернулся к Алексу:

– Мы с Жан-Клодом пока выпьем немного и поболтаем о старых добрых временах. Ключи в машине, – с этими словами он обнял Алекса. – Пока, дружище.

– До свидания, Фарит, – ответил растроганный Алекс.

Московские улицы, по которым катил на «мерседесе» отец Иванов, были ярко освещены, машин на дорогах было все еще довольно много. Город жил, переливался мигающими неоновыми вывесками и слепящим светом фар встречных машин, умывался дождем, который мгновенно исчезал под взмахами дворников на лобовом стекле.

Елена сидела рядом с Алексом, погруженная в собственные мысли. Друзья никогда больше не услышат о ней, поскольку им с Алексеем придется исчезнуть. При этой мысли ей стало горько. Ее школа, детство, теперь оставшееся далеко в прошлом, – все это оставалось в совершенно другом мире. Слушая шелест дворников по ветровому стеклу, она с трудом сдержала слезы. Фарит был прав – для них с Алексеем главным становилось будущее. Прошлого больше не будет. При этой мысли она вдруг почувствовала себя ужасно старой.

Алекс бросил взгляд на часы на панели, все время ощущая тяжесть «глока» под мышкой. Пистолета Ротштейна с ним больше не было. Часы показывали 23.50, время было на исходе. Еще десять минут уйдет на то, чтобы добраться до Алексея Иванова, потом Алекс исчезнет. Он доставит Старейшинам свое решение. Они полагаются на его мудрость, послужившую причиной того, что его отправили с этой миссией.

Так где же, в сущности, люди свернули не туда? Он вспомнил, с какой жалостью смотрел на водителей встречных машин и пешеходов, после того как в первый день пребывания в России издали наблюдал за ядерным взрывом в Сибири. Он вспомнил, что на третий день после его возвращения из Вашингтона, как и сегодня, шел дождь, когда он последовал за Алексеем Ивановым в библиотеку, чтобы занять его место в этом мире, вспомнил огни и шум в клубе «Ночная жизнь», где он встретился с Христенко, чтобы начать эту безумно опасную гонку. Согласие на нее было моральным обязательством перед Алексеем Ивановым, хотя никаких таких приключений он и не планировал. Тут Алекс снова взглянул на часы. Елена, полулежа на заднем сиденье, проверила содержимое сумки, где лежали пояс с деньгами и паспорта, потом взглянула на него и спросила:

– О чем ты думаешь?

– Мне нужно вернуть диск туда, где я его взял, – солгал он. – Так решил Геннадий Игоревич. Надо вложить диск в «Войну и мир». Я не спросил его, почему. А ты подожди меня в машине.

– Ты надолго?

– Нет, всего на несколько минут.

– А потом?

– Мы встретимся с Жан-Клодом и последуем плану Рене.

Она помолчала, подбирая слова.

– Интересно, Алексей, почему у меня такое странное чувство – как будто на самом деле это не мы с тобой?

– То есть?…

– Сама не знаю. Просто у меня такое чувство, а объяснить его я не могу.

Он взглянул на нее:

– Все будет в порядке. Это от усталости, тебе ведь пришлось так много пережить.

Она задумалась над его словами.

– Нет, тут что-то другое, только я не понимаю что.

До Всероссийской библиотеки имени В. И. Ленина оставался примерно квартал, и Алекс выключил фары, перед тем как зарулить на стоянку, погруженную в темноту. Потом он остановил машину.

– Запри двери.

В бардачке Алекс нашел фонарик, вышел из машины и захлопнул за собой дверь. Зонтик он брать не стал.

Одинокая лампочка освещала путь через грязные лужи. Наконец, он добрался до погруженного в темноту входа, открыл дверь и вошел. Взглянул на пыльный пол и, внимательно прислушавшись к царящей вокруг тишине и убедившись, что никого поблизости нет, включил фонарик. Вслед за лучом света он поднялся на второй этаж, где и находился отдел «Курск».

Здесь ничего не изменилось, всюду стояли все те же многочисленные книжные шкафы и стеллажи, покрытые прозрачной полиэтиленовой пленкой, защищающей драгоценные тексты от пыли и мусора. Он аккуратно прошел к тому же ряду книг авторов, чьи фамилии начинались с буквы «Т», остановился, заглянул под пленку и увидел лежащего Алексея, погруженного в глубокий сон и нормально дышащего.

Алекс взглянул на часы Алексея, переведенные на московское время, и увидел, что у него есть еще тридцать две секунды до того, как Алексей Владимирович Иванов придет в себя. Он отцепил бороду, снял очки и отложил их в сторону, затем снял священническую рясу. Потом пристроил фонарик так, чтобы они с Алексеем могли видеть друг друга, и уселся на ящик с книгами. Алексей тем временем стал шевелиться.

Агент СВР открыл глаза и какое-то время моргал, прежде чем осознал реальность произошедшего и разглядел собственного двойника в хорошем деловом костюме, приобретенном в Санкт-Петербурге, о чем Алексею уже было известно. Он откинул пленку и постарался убедить себя в реальности всего, что произошло. Алекс понимал его и не торопил, представляя, что сейчас переживает этот человек.

Алексей окончательно пришел в себя. У него было ощущение, что прошло всего какое-то мгновение с того момента, как он восемь дней назад нашел здесь диск. Другим потрясением, причем ничуть не меньшим, было видеть напротив себя двойника. Ощущение такое, будто смотришься в зеркало. Тут Алекс положил на ящик рядом с ним копию диска, принадлежавшую Христенко.

– Тебе известно все, как я и обещал, включая и представление об опасности, в которой вы оба находитесь. Сейчас мы обменяемся одеждой, ты вернешься к Елене, и вы будете продолжать жить. Причем ей ничего знать не обязательно.

Алексей еще секунду посидел, чтобы вернуть ясность мысли, потер глаза, помял мышцы своего мускулистого тела.

– Должен поблагодарить тебя за то, что ты в трудные минуты здорово помогал мне, проявляя свои способности. Например, водительские навыки в Вашингтоне, – продолжал Алекс.

– Я готов был помочь и во многих других случаях, но ты сам мне не позволял вмешиваться, – Алексей помолчал немного. – Ты ведь так и не объяснил мне, зачем тебе все это было нужно. И вообще, зачем ты здесь?

– Этого я тебе сказать не могу, – отозвался Алекс. – У тебя всего несколько минут. А то Елена начнет беспокоиться. Сам знаешь, она до смерти напугана и ни в чем уже не уверена. Так что теперь тебе придется думать за двоих.

– А ты?

– А я должен делать то, что мне поручено, и время моего пребывания здесь крайне ограничено.

– Откуда ты? – спросил Алексей.

– Этого я тебе тоже не могу сказать. Моя жизнь будет продолжаться, как и раньше, а твоя – как будто ничего этого не было.

Алексей пристально взглянул на него.

– Так ты не один из нас, верно?

– Верно.

– И как же на самом деле выглядят ваши?…

Ответом было молчание.

– И как далеко отсюда вы живете? Опять молчание.

– Насколько же вы должны быть более продвинуты?… Как вы относитесь к нам? Ладно, может, дашь хоть какой-нибудь совет?

– Нет. Отныне ты полностью предоставлен сам себе, и выводы тоже предстоит делать тебе самому. Если хочешь чего-нибудь добиться, старайся не размениваться на мелочи. Сам выбирай варианты дальнейшего развития событий.

– Ты имеешь в виду наше будущее?

– Точно. Будущее этого мира. Вам в нем жить, так что это ваше дело. Что же до моего мира и моего задания, то оно выполнено.

Алексей на мгновение прикрыл глаза и перевел дух.

– А откуда твои узнают все, что ты видел и слышал?

– У меня в организм имплантированы специальные микрочипы. На них все записано.

– Кроме твоих мыслей.

«Да, верно, – подумал Алекс, – кроме моих мыслей. А ведь это самое главное».

– Я постараюсь подробно изложить их.

Алексей немного подумал.

– Так, значит, ты мне вообще ничего не скажешь?

– Скажу, что ваша жизнь чрезвычайно коротка. Вы рождаетесь и умираете, не имея возможности даже моргнуть, но человечество совершенно этого не учитывает. Эта мысль должна помочь тебе любить, а не ненавидеть. К сожалению, ваша история учит пока совершенно иному.

Алексей подумал о разоблачении «Глоба-Линк» и сказал:

– Благодаря тому, что ты вместо меня сделал, жизнь у нас станет гораздо лучше. Я на это надеюсь.

– Сама по себе не станет.

Алексей понимающе кивнул.

Он вместе с Алексом пережил все, и теперь был куда мудрее, чем раньше.

– У тебя случайно нет сигареты?

– В пиджаке. Сейчас мы переоденемся и расстанемся.

Алекс дал Алексею пачку сигарет и новую зажигалку. В окружающей тишине Алексей прокрутил в памяти все события, пережитые вместе с Алексом за последние восемь дней. Одно из воспоминаний особенно взволновало его.

– Ты спал с моей женой.

– Сам знаешь, у меня не было возможности этого избежать. Впрочем, ей и ни к чему знать об этом. Если расскажешь, она подумает, что ты спятил. Это ты был со своей женой. Она хорошая женщина, тебе с ней очень повезло. Слушай, времени остается все меньше. Через час двадцать три минуты тебе и Елене надо быть у самолета.

– Знаю, – Алексей подумал и добавил: – Да, пожалуй, мне с ней действительно повезло.

– Вот твой бумажник и все остальное. С этого момента каждый из нас должен отправиться своим путем.

Алекс смотрел на свое второе «я», понимая, что на осознание невероятности всего происшедшего ему понадобятся недели, а то и месяцы или даже годы.

– Интересно, как прощаются при подобных обстоятельствах?

К его удивлению, Алекс довольно тепло улыбнулся.

– Мы с вами больше никогда не встретимся, Алексей Владимирович Иванов. Желаю вам удачи на всю оставшуюся жизнь. К сожалению, вы здесь в основном полагаетесь именно на удачу.

Алексей улыбнулся в ответ, но не сразу смог подыскать слова для ответа. Он встретился с чудом.

– Ладно, желаю тебе счастливо добраться до дома. Кем бы ты ни был…

Нет, «кем бы ты ни был» звучало нехорошо. Он имел в виду совсем не это. Алексей споткнулся при подборе понятия, которое точнее всего выразило бы то, что он думает. Он поднял голову и встретил устремленный на него взгляд. Все происходящее сейчас и то, что происходило на протяжении восьми дней, пока он лежал в сонном забытьи, было просто сверхъестественным. Нечего и говорить, он был в долгу у этого пришельца, выполнившего невероятно опасную работу. Но почему он за нее взялся? Было совершенно ясно, что у гостя тут свои собственные дела, но какие? Зачем все это понадобилось, и первый ли это визит, или они посещали планету и раньше? Возможно, не раз и не два.

За этим визитером должен стоять могущественный разум, который привел его сюда. И как пришелец смог попасть на Землю? Подходящих слов не находилось. И снова – зачем? «Чем вызван его интерес к нам? Неужели желанием контролировать нас, как утверждалось во множестве книжек? Он обладает возможностью обмениваться со мной мыслями так, что я незримо присутствую при всем, что с ним происходит, вот только его собственных мыслей прочитать не могу. Елена подумает, что я спятил. Об этом нельзя рассказывать вообще никому. Пришелец прав – мне никто попросту не поверит».

Слово, на котором он споткнулся, все еще было здесь, все еще требовало выхода. Он глянул в устремленные на него глаза и попытался произнести вслух то, что хотел. «Пусть знает, что я о нем думаю!» Голос Алексея был хриплым, но это все равно не помешало ему, хотя потребовалось собрать всю силу воли, чтобы вытолкнуть из себя эти слова. Нет, не «кем бы ты ни был».

– Чем бы ты ни был.

* * *

День 12. 14.15, восточное поясное время

Шепард вытащил из холодильника бутылку «буд-вейзера», свернул крышку и сделал глоток по пути в соседнюю комнату, где находился Юсеф, руками и ногами накрепко примотанный скотчем к необычному креслу с высокой спинкой, будто привезенному из какого-то тюдоровского замка. Рот Юсефа был заклеен, голова примотана скотчем к верхней части спинки. В общем, он мог шевелить только пальцами рук и ног, чем в данный момент и занимался, чтобы хоть немного унять отчаянный страх, который вызывал вид инструментов, принесенных вчера Шепардом. Сейчас они были разложены на маленьком столике неподалеку от него. Во всяком случае, ему казалось, что это было вчера, поскольку в этом помещении без окон не было ни дня, ни ночи. Из-за той дряни, которую кололи ему Форсайт и Шепард, он вообще не имел понятия, сколько времени находится в заключении. Нет, Юсеф никогда ничего не скажет неверному, тот лишь зря теряет время. Но что это за штучки-дрючки?

Брайан Шепард поставил бутылку на столик и подтянул кресло поближе.

– Сынок, – обратился он к Юсефу, – понимаешь, в жизни каждого человека наступает момент, когда ему предстоит повзрослеть и взглянуть в лицо фактам. А один из этих фактов заключается в том, что физическая боль очень быстро избавляет любого фанатика от верности кому бы то ни было. Стране, религии или какой-нибудь дурацкой идеологии. Надеюсь, ты понимаешь это?

Юсеф лишь молча смотрел на него.

– Да, такое случается со всеми нами, с хорошими и с плохими. Иногда жизнь буквально доводит до слез, вот как в твоем случае. Понимаешь, у тебя нашли некоторые составляющие атомной бомбы, и у меня не исчезает ощущение, что вы, ублюдки, сделали их несколько штук, а какой-то ученый недоделок, ненавидящий Америку, помогает вам, сволочам, собирать их. А раз такое дело, малыш, то обязательно должен существовать какой-то план, и ты, как один из команды, обязательно должен знать, что происходит. Ты хорошо меня слышишь?

Никакой реакции.

Шепард взял с маленького столика ножницы и разрезал штаны Юсефа над левым коленом. Он делал это медленно и аккуратно, потом отложил ножницы, взял молоток и загнал гвоздь в коленную чашечку Юсефа примерно на одну восьмую дюйма. Из-под скотча донеслись приглушенные крики.

Из раны тут же потекла кровь, но Брайан не стал вытирать ее, поскольку знал, что крови будет гораздо больше. Отложив молоток и гвоздь, спецагент взял шуруп и ввернул его в окровавленное отверстие. Все то время, пока он окровавленными пальцами вкручивал шуруп в коленку, Юсеф продолжал сдавленно кричать. Ввинчивать шуруп глубже у Шепарда уже не хватало сил. Теперь лицо жертвы было в поту, заливавшем глаза, но Брайана это волновало мало.

– Юсеф, так ты собираешься отвечать на мои вопросы?

Но правоверный мусульманин лишь корчился в кресле от боли.

– Так, значит, нет? – понимающе кивнул Шепард. – Ладно, давай продолжим, может, ты все-таки передумаешь.

Шуруп теперь торчал из коленной чашечки дюйма на полтора. Шепард взял филипсовский шуруповерт, вставил его в крестообразный шлиц шурупа и включил самую малую скорость. С каждым очередным оборотом вопли Юсефа, приглушенные скотчем, становились все громче, а кровь из раны лилась ручьем.

– Слушай, говнюк, в стране уже есть бомба, или кто-нибудь собирается привезти сюда эту мерзость, которая может убить много американцев?

Но ответом были лишь сдавленные вопли.

– Юсеф, если возникнет желание поговорить, ты только кивни.

Ответом были все те же вопли.

– Ну, смотри сам, – устало сказал Шепард. С этими словами он снова вставил жало шуруповерта в шуруп и сделал несколько оборотов, чувствуя, как металл прогрызается сквозь кость.

Теперь Юсеф орал уже безостановочно. «Интересно, – подумал Шепард, – сколько еще он выдержит, прежде чем заговорит или вырубится?» Именно на этот случай Брайан прикупил в аптеке по соседству с хозяйственным магазином нюхательную соль. Теперь кровь лилась так обильно, что не было видно шляпки шурупа. Шепард протер операционное поле, чтобы ясно видеть, что делает.

– Ты подумай, Юсеф. Торопиться-то нам некуда.

Шепард сделал еще глоток «будвейзера» и вкрутил шуруп в коленную чашечку чуть глубже. Юсеф буквально забился в конвульсиях, а потом обмяк. «Черт, – выругался про себя Брайан. – Интересно, что по этому поводу скажут борцы за гражданские права?» Он взял нюхательную соль. Времени терять было нельзя – он всегда за версту чуял всяческие неприятности и был уверен, что следует поторапливаться. Шепард отломил кончик большой ампулы и сунул ее под нос Юсефу. Тот пришел в себя и снова забился в конвульсиях.

– Вот и молодец, – ласково сказал Шепард. – Ты лучше не вырубайся, потому что в таком состоянии ты бесполезен. А нам с тобой есть о чем поговорить.

И он потянулся за окровавленным шуруповертом.

День 13. 00.30

Ливень прекратился, но на Новодевичьем кладбище все еще моросило. У свежей могилы генерала Героя Советского Союза Геннадия Игоревича Христенко стояли грязные лужи. Похоронен он здесь был по заслугам. На каменной плите была закреплена фотография Геннадия в военной форме и в чуть заломленной набок фуражке. Тогда ему было лет сорок, сразу становилось ясно, что это здоровый, сильный человек, который далеко пойдет.

На кладбище в половине первого ночи было безлюдно. Только Алексей и Елена стояли под зонтиком у могилы, скорбно склонив головы. Они прощались со старым другом. Впрочем, Геннадий Игоревич вряд ли одобрил бы их появление здесь, потому что это было слишком опасно. «Берегите себя», – сказал бы генерал, будь он жив. Алексей и Елена прекрасно знали это. Что ж, по крайней мере, теперь он покоился в мире рядом со своей женой Соней и сыном Сергеем. Хоть на это-то уж Бог для него расстарался.

Они еще немного постояли молча, зная, что время их враг, потом Алексей взял Елену за руку и нежно сжал в знак того, что им пора идти. Ведь их ждет еще одно неотложное дело, а потом и Жан-Клод у своего «Гольфстрима-IV» с полными баками. Он наверняка уже то и дело нервно поглядывает на часы.

– Прощай, друг! – напоследок негромко сказал Алексей.

 

Глава 12

УДАР МИЛОСЕРДИЯ

День 13. 1.15

Дождь прекратился незадолго до того, как Юсуфов, проработав далеко за полночь, вышел из своего кабинета и оказался на улице. В лицо дохнуло весной и свежестью. Менее получаса назад он разговаривал по защищенной линии с президентом Лавровым, который сказал ему, что совещание по СОИ обязательно состоится и никаких неожиданностей не предвидится. Теперь Юсуфов знал, что стоит за этим совещанием. Лавров даже намекнул на вполне возможное повышение в звании и должности при том условии, что обязательно будут задержаны Иванов и Ванеева. Без этого дело не может считаться окончательно закрытым.

Несмотря на поздний час, Юсуфов решил пройтись пешком, поскольку улицы были свободны от машин, отправившихся на ночлег. Он сделал глубокий глоток свежего воздуха, оправил форму и двинулся вперед по тротуару, не обращая внимания на служебную машину. Путь его лежал к Покровскому собору, уже темному в это время суток. В тишине слышен был даже звук его собственных шагов, что в Москве было большой редкостью. Он вытащил пачку «Уинстона» и закурил, наслаждаясь моментом. Давненько уже полковник Юсуфов так остро не чувствовал, что весь мир у него в кармане.

– Илья Васильевич! – раздалось вдруг за спиной, и Юсуфов тут же остановился. Голос был ему знаком. Он обернулся и увидел, что его окликнул священник.

– Так вы знаете меня, святой отец?

– Я – Алексей Иванов.

По телу Юсуфова пробежала дрожь – это был инстинкт, скорее даже рефлекс. Ясно было, что ему угрожает опасность. Но даже в этой ситуации он оставался абсолютно спокоен. При мысли о том, что Иванов, находящийся в международном розыске, осмелился вдруг появиться в самом центре Москвы, его губы тронула легкая улыбка.

Юсуфов приблизился, остановившись метрах в семи от Алексея.

– Ты что о себе возомнил? Торчишь тут, зная, что тебе конец?

– Я только что вернулся с кладбища, где похоронен Геннадий Игоревич Христенко – человек, которого вы убили.

– Чушь какая-то. Он умер от туберкулеза. Болезнь продолжалась уже несколько лет.

– Вы его убили.

– Он был двойным агентом, шпионил против Родины. Доказательства записаны на видео. Факты свидетельствуют и против твоей жены, Елены Ванеевой, которая тоже оказалась предательницей.

– Они всего лишь пытались не допустить прихода к абсолютной власти компании «Глоба-Линк». Думаю, вы уже читали об этом в газетах. Так что они не большие предатели, чем вы.

– Ах да, «Глоба-Линк». Значит, твоя супруга возомнила, что вы способны этому помешать?

– Мы обо всем рассказали мировой прессе и сделали достоянием общественности весь заговор. Теперь все кончено.

– Да, нашуметь вам удалось, – с некоторым удивлением кивнул Юсуфов. – И на этом основании ты решил, что войдешь в историю как спаситель человечества от самого себя? Похоже, Алексей Владимирович, вы просто начитались детективов. Я только что разговаривал с президентом Лавровым. По его словам, все идет своим чередом, а я, к слову сказать, теперь уже точно получаю повышение. «Глоба-Линк» станет реальностью после голосования, которое состоится через девять часов.

– Больше и не понадобится. Я полагаю, что сейчас о раскрытом заговоре вещают все телеканалы, пишут все газеты и журналы, рассказывают все радиостанции.

– Ну ты даешь! Неужели думал, что материалы с вашего диска когда-нибудь попадут в печать, чтобы любой козел мог с ними ознакомиться?

– Это была сенсация века. С «Глоба-Линк» покончено!

– Вы предоставили материалы представителям корпоративных изданий! То-то же! «Орбита», наше российское телевидение и все остальные каналы во всех странах, лондонская «Таймс», как и другие крупные газеты – все они являются собственностью корпораций. Неужели ты хоть на мгновение мог подумать, что кто-нибудь из этих журналистов стал бы рисковать карьерой, выпуская подобный репортаж? Не будь идиотом!

Алексей буквально оцепенел. Юсуфов был прав – они с Еленой, Шометтом и генералом Аткинсом говорили напрямую с противником. Все эти люди спокойно поглощали информацию, зная, что им не разрешено будет ее обнародовать. Это не было вопросом честности и совести, это было вопросом выживания. Боже милостивый, все впустую! Какими же дураками были они, рассчитывая, что журналисты, являющиеся неотъемлемой частью прогнившей системы, ухватятся за сенсационную тему.

– И вы знали об этом с самого начала, – пробормотал Алексей негромко. – И все главы государств тоже участвуют в этом. Они собрались под видом совещания по СОИ, которое тщательно организовали главы крупнейших корпораций, богатейшие люди мира.

– Ага, теперь ты все понимаешь! Только вот поздновато ты повзрослел, Алексей Владимирович.

Алексей все еще пребывал в ступоре, тупо глядя на собеседника и только сейчас начиная осознавать всю серьезность того, что он наблюдал глазами Посетителя. Да, Юсуфов прав. Все усилия оказались напрасны, Шометт и все остальные погибли ни за что, поскольку свободное общество исчезнет, а миром будут править директора корпорации «Глоба-Линк» и назначенные ими руководители государств.

Алексей лихорадочно осмысливал происходящее. Он знал, что СВР обо всем этом в известность поставлена не была, Христенко все выяснил по своим каналам. Интересно, а как же в американском Пентагоне, в их отделе специальных операций? Они знали? Знала ли их военная разведка? ЦРУ-то точно было не в курсе, ведь для Форсайта новость оказалась неожиданной и просто ошеломляющей. А Шепард из контрразведки? Замдиректора разведуправления Ротштейн, в принципе, должен бы был что-нибудь знать. А сам Посетитель? Может быть, он появился здесь именно для того, чтобы сделать определенные выводы и дать оценку этому миру.

Разве такое возможно?

– Даже сознавая неизбежность того, что должно произойти, – проговорил Алексей, – вы все же пытали мою жену.

– Она предательница Родины, и умрет за это… как и ты!

Его рука уже легла на рукоять пистолета, но во лбу Юсуфова вдруг появилась дырочка – как раз над правым глазом. Выстрел был негромким, вряд ли его слышал кто-либо из прохожих.

Из темноты появилась Елена в черном парике с «глоком» Алексея в руке. Она молча наблюдала, как тело Юсуфова оседает на землю. Алексей пошарил глазами вокруг – вдруг кто-то все же услышал выстрел. Но место было безлюдным.

Елена замерла, уставившись на мертвое тело, а Алексей тем временем отобрал у нее пистолет. Все разыгрывалось по сценарию, который был ей абсолютно непривычен. Она подошла к трупу, лежащему в луже крови на тротуаре. Сейчас Елена была похожа на зомби, и взгляд, которым она наградила убитого, был совершенно мертвым. Таким же невидящим, как и взгляд Юсуфова, уставившегося в пространство.

Но она была довольна.

Теперь в России им делать было больше нечего – этот период жизни миновал. Сейчас они были просто мишенями, и единственное, что им оставалось, – это бегство. Они бросились к букаевскому «мерседесу», который должен был доставить их к Жан-Клоду.

И к свободе.

* * *

День 13. 13.00. Женева

Этот город, мировой центр огранки алмазов и часового производства, раскинулся на берегу Женевского озера. На покрытой рябью водной поверхности реяли паруса прогулочных яхт. В озере отражались здания набережной, окрашенные в пастельные тона, а система рукотворных прудов была излюбленным местом влюбленных и мыслителей. Берега украшали средневековые стены и витражи, вдоль набережной тянулись многочисленные кафе, при каждом из которых имелся небольшой причал, где можно было взять напрокат яхту или катер любых размеров. Старинные здания, выходящие фасадами на озеро, соперничали красотой с современными. Короче говоря, Женева была городом непредсказуемым, отличающимся каким-то особым духом нейтральности и толерантности.

В Женеве помещались Швейцарский национальный банк, Цюрихский союзный банк Швейцарии, Швейцарская банковская корпорация, банк «Швейцарский кредит» и еще множество других. Репутация всех этих банков была достаточно двусмысленной – в них аккумулировались средства, утаенные корпорациями от налогов, не говоря уже о деньгах мировых наркобаронов и диктаторов, укравших их у своих народов, которым они принадлежали по праву.

Не было ничего удивительного в том, что для голосования по «Глоба-Линк» была выбрана женевская Палата министерств. Ведь съезжались туда руководители крупнейших государств, миллиардеры, мультимиллионеры, председатели советов директоров крупнейших мировых корпораций, а также боссы мафиозных структур. Зал был набит битком, многие деятели масштабом поменьше даже стояли вдоль стен. Все взоры были устремлены в сторону стола президиума, протянувшегося от стены до стены, за которым восседали российский президент Лавров, американский президент Макферсон, президенты стран – членов НАТО, лидеры ядерных держав и крупнейших государств обоих полушарий – все с наушниками наготове.

Саудовский принц Аль Фез, одетый в национальный костюм, стоял у самого края возвышения и говорил в микрофон по-арабски. Переводчики в стеклянной будке, ужасно похожей на телефонную станцию начала двадцатых годов прошлого столетия, буквально кипели от напряжения, переводя то, что он говорил, на десятки других языков. Принц как раз заканчивал свое вступительное слово. Основная часть его речи звучала уже на английском через мощную акустическую систему, обрамляющую стены и потолок помещения:

– Семнадцать держав к настоящему времени обладают ядерным оружием, и многие из них никак не гарантируют безусловного его неприменения. Поэтому для нас стал суровой необходимостью поиск оптимального способа установления мира во всем мире, чтобы не допустить начала военных действий, актов безумия, которые повергнут мир в хаос.

Нашим намерением является найти поддержку во всем мире, среди самых влиятельных членов мирового сообщества, и с их помощью образовать единый орган, который окончательно утвердит справедливость для всех народов Земли.

Принц откашлялся.

– Все мы согласились на концепции «Глоба-Линк», которая будет являться единым носителем власти во всем мире. Но для нового общества потребуется один центральный банк, который будет управлять финансами всех стран. Ведь правильно организованная финансовая структура куда более могущественна, чем оружие массового уничтожения. Это положение превратится в закон через пять лет. Называться всемирный банк будет «Глоба-Банком». В обращение будет введена единая валюта – «глобадоллар». Трудящиеся всех стран станут получать зарплату, которая позволит им вести весьма достойный образ жизни.

Принц сделал глоток «перье» из стакана, стоящего рядом с ним. После этого он перешел к заключительной части своего выступления, говоря опять по-арабски, а в наушниках снова послышался английский перевод:

– Мы собрались здесь для того, чтобы провести голосование по легализации «Глоба-Линк», которая будет обеспечивать процветание наших стран и народов, – причем, согласно выработанным раньше правилам, голосование должно быть единогласным. Вы должны голосовать по совести, полностью доверяя мудрости «Глоба-Линк», которая будет выступать в качестве связующего звена для всех народов мира. Вы уже выслушали мнения ведущих мировых политиков, которые выступают за такой шаг вперед, за устранение разницы в уровне жизни различных слоев общества, стран и народов нашей планеты. У нас общий интерес – единство и стабильность. Ваши бюллетени, заполненные от руки, будут собраны для составления официального протокола. А теперь просто так, из любопытства, поднимите руки те, кто за это предложение.

Руки присутствующих взметнулись и оставались поднятыми до тех пор, пока принц и сидящие за столом президиума не обвели взглядами огромный зал. Это заняло примерно с полминуты. Затем принц склонился к микрофону и произнес по-английски:

– Кто против?

Поднятые руки разом опустились, и все принялись шарить по залу взглядами в поисках голосующих против. Прошло еще двадцать секунд, но против никого не было.

– В таком случае, принято единогласно, – снова зазвучал голос принца. – Вы совершили мудрый выбор, необходимый для дальнейшего развития нашего сотрудничества и перехода к следующей стадии выработки международных документов, которые превратят это окончательное решение в закон. Хотелось бы поздравить вас с этим решением и выразить особую благодарность руководителям двух самых могущественных держав на планете – Соединенных Штатов Америки и Российской Федерации. Благодарю вас, и да благословит вас Аллах.

Зал разразился оглушительными аплодисментами.

* * *

День 13. 14.10, восточное поясное время

Огромный грузовик Бумера несся по шоссе № 9, выводящему с федеральной трассы № 1 на восток через Элизабет. Дальнобойщик был счастлив, как жаворонок, думая о тысяче баксов, которые этот мексикашка, тайком пробравшийся через границу, ему заплатил. Должно быть, он торгует героином. Марихуана занимает слишком большой объем, в дорожную сумку ее много не засунешь. Но Бумеру это было по барабану. Ему просто подфартило, и он снова вспомнил о цифровом телевизоре, который давно собирался купить. Он уже отложил пару штук, но этого было недостаточно. А с этой лишней тысячей сумма набегала порядочная. Неплохой будет подарок старушке на день рождения, она уже два года только о нем и говорит. Так что очень скоро супруга сможет смотреть свои мыльные оперы как приличный человек.

А ведь в августе начинаются отборочные встречи по футболу! Он, вроде павлина, распустившего хвост, будет сидеть в окружении приятелей и смотреть матчи по цифровому телевизору с большим экраном. При этой мысли Бумер даже стал мурлыкать какой-то веселый мотивчик, что, впрочем, за поездку делал неоднократно. А Мануэль всю дорогу сидел тихо, как церковная мышь, и Бумер вполне понимал его. Наркодилеру ни в коем случае не нужны неприятности, и винить его в этом трудно. Пусть себе сидит рядом, молчит и любуется на окружающие пейзажи.

Сайяф знал, что они приближаются к Нью-Йорку, это было ясно по дорожным указателям. Слава Аллаху, он выучил в университете английский, практиковался, а теперь вот может использовать его на святое дело. К тому же этот американец не задавал лишних вопросов, а просто гнал и гнал вперед к своей старушке.

– Да, моя старушенция терпеть не может, когда я заначиваю пару долларов, – признался ему Бумер за завтраком в семь утра. Заодно он просматривал газету и увидел заголовок, гласящий, что совещание по СОИ в Женеве имело колоссальный успех. Дальнобойщик был не очень уверен в том, что такое «СОИ», но ему на это было плевать, поэтому он быстро перешел к спортивному разделу. – Она, конечно, знает, что я иногда имею дело с проститутками на стороне. Но ведь это ничего не значит, верно? Так, отсосут у тебя, чтобы совсем не скуксился. Когда долго гоняешь грузовик, все эти пройденные мили начинают как-то давить на тебя. Поэтому время от времени обязательно нужно встряхнуться. Представляешь, даже она это понимает. Вот уж женщина так женщина.

Сайяф ничего не ответил, но Бумер в этом и не нуждался. Ему было вполне достаточно и того, что рядом сидел кто-то, к кому можно обращаться, к тому же он был не очень-то привычен к пассажирам. Он был уверен в том, что больше никогда не увидит этого ублюдка, и знал, что наркодилер думает точно так же.

– Да, Нью-Йорк – вот это местечко, – неожиданно сменил тему Бумер. – Правда, в центре мне бывать приходилось нечасто, я ведь сгружаю товар в доках и забираю другой, прибывающий на судах. Ночевка, а потом снова в путь. Вот так целых восемнадцать лет. В принципе, жаловаться особенно не на что, вот только цены на бензин все время растут из-за этих поганых арабов. Но при твоих делах на такие мелочи вряд ли обращаешь внимание, да?

Ответа опять не последовало.

– Конечно, тебе об этом нечего беспокоиться, если денежки достаются легко. А я только и могу гонять грузовик. Но время – деньги, чем быстрее я доставлю товар, тем больше заработаю.

Сайяф не имел ничего против всех этих разговоров водителя, особенно после того как тот выключил глупую музыку. Но он был рад тому, что благодаря Аллаху путешествие подходило к концу. Бумер свернул с двести семьдесят восьмого шоссе, проходящего через Нью-Джерси, и ушел в сторону Стейтен-Айленда, с трудом протиснулся по улицам, не предназначенным для большегрузных фур, и, наконец, остановился на Гэннон-авеню у вывески, гласящей, что здесь производится посадка на стейтен-айлендский паром.

Затормозив, он указал на вывеску Сайяфу, уставившемуся на панораму Манхэттена. Подобное зрелище тот до этого видел лишь на фотографиях и по телевизору. Особенно поражали высотные здания, подпирающие небо вокруг того самого места, где когда-то был Всемирный торговый центр. При мысли об этом Сайяф улыбнулся.

– Не знаю, сколько сейчас стоит проехаться на пароме, – сказал Бумер. – В прежние времена билет обходился в сущие гроши. Представляешь? Всего какие-то долбаные пять центов! Я слышал, что сейчас это вроде доллар с чем-то, – тут он улыбнулся. – Но ты-то, думаю, можешь себе это позволить.

Сайяф подхватил свою холщовую сумку.

– Вы были очень добры. Спасибо за то, что взяли меня с собой, сеньор.

– Да брось ты. В компании всегда веселее. Похоже, ты, как и я, не собираешься долго здесь торчать – скинешь груз и с денежками отправишься домой, верно?

– Да, деньги… Вы совершенно правы. Если я сяду на паром, никто не будет проверять у меня паспорт?

– Еще чего! Мануэль, ты же в Америке. Здесь свобода, ты пойми. Приезжай и уезжай когда вздумается, и никому до этого дела не будет. У тебя свое дело, и ты обязательно его сделаешь, как я – свое, – Бумер полез в бумажник. – Вот моя визитка. В любое время, как застрянешь на шоссе, звони – номер короткий, легко набрать с любого телефона. Если я неподалеку, то считай, что проезд тебе обеспечен.

Сайяф поднял сумку и пожал Бумеру руку.

– Спасибо за дружбу.

– Да ладно, не стоит.

– Значит, мне надо просто пройти в эти ворота и сесть на паром, да?

– Советую идти с остальными пассажирами. Это проще всего. А мне вот придется добираться через туннель, вкруговую.

Сайяф с сумкой выпрыгнул из кабины, а Бумер захлопнул за ним дверь.

– Ну, до встречи, Мануэль. Удачи тебе.

Сайяф помахал ему на прощание и несколько мгновений стоял, наблюдая за тем, как многотонный грузовик с ревом трогается с места и уезжает. На улице было полно пешеходов. Сайяф огляделся и решил последовать совету Бумера, пристроившись к толпе пассажиров, желающих попасть на Манхэттен. Стоял самый разгар рабочего дня, и Сайяф в душе был этому рад. Миллионы американцев забились сейчас в офисы, расположенные в этих небоскребах, что как раз и соответствовало плану.

Он встал в уже образовавшуюся очередь и начал медленно продвигаться к билетной кассе, лишний раз убедившись, что ему ничто не грозит. У многих его соседей в руках были чемоданы и «дипломаты», поэтому из толпы он ничем особенным не выделялся. Сайяф попросил у Аллаха прощения за пропуск первого и второго намазов и продолжал стоять в очереди рядом с неверными, то и дело поглядывая на часы.

Все шло, как было задумано. В центре города он окажется меньше чем через час. Как же называется это место? Ах, да, Таймс-сквер. Каждая их ячейка в Америке знала точное время святого Очищения. В три двадцать пополудни Сайяф включит таймер, который отсчитает шестьдесят секунд.

Он невольно улыбнулся при мысли обо всех этих американских киношках и книжках, в которых изображалось именно такое событие, просто так, для развлечения. У американцев сформировался какой-то крайне странный, явно извращенный вкус при всем спокойствии и комфорте жизни в их стране. Они очень любят смотреть на то, как умирают другие люди. Да, у Сайяфа были причины улыбаться.

Жаль только, что он не увидит результата.

* * *

День 12. 14.27, восточное поясное время

Шепард уже высосал две упаковки «будвейзера» и чувствовал себя паршиво как никогда. Дело было не в крови и всякой дряни, сочившейся сперва из коленки, а потом и из прочих мест его подопечного на протяжении последних пяти часов, начиная с самого утра. Нет, совсем не в этом. Брайану доставляло удовольствие причинять Юсефу боль, и жалел он лишь о том, что не может так же попотчевать каждого террориста, который попадется ему в руки. Решили угрожать американскому образу жизни? Ничего у вас не выйдет. И не от стонов и воплей Юсефа он так паршиво себя чувствовал – его окончательно достал запах нюхательной соли. Без пива тут было никак не обойтись.

Передать этого ублюдка в руки Ротштейна и закона было бы большой ошибкой, поскольку Юсеф являлся американским гражданином и пользовался всеми конституционными правами. А ведь в данном случае все они полная чушь. Ладно, сейчас этот парень всецело находился во власти Шепарда, и тот собирался обязательно выяснить, что же происходит, и плевать он хотел на борцов за гражданские права. Вот только от недостатка сна он стал уставать, да и терпение было на исходе. Даже жена не знала, где он находится, а теперь еще и Чет погиб. В общем, все складывалось не так, как он предполагал. Террористы убивали их одного за другим, и Брайан чувствовал, что его очередь тоже подходит. Пусть это будет последним, что он сделает в жизни, но любой ценой надо узнать насчет таймера. Для чего он предназначен и на какое время будет установлен. Именно ради этого он один за другим рвал Юсефу ногти плоскогубцами. Все кругом было залито кровью. Разъяренный Шепард даже отрезал пленнику пару пальцев на левой ноге мясным ножом.

Таймер – для чего был нужен таймер?

Он вернулся в комнату с пивом в руках, сделал глоток и бросил взгляд на Юсефа, примотанного к креслу. Со рта лента была давно снята, чтобы ублюдок мог говорить. Упрямая маленькая сволочь. Шепард даже не удосужился спустить отрезанные пальцы в унитаз, из них все еще сочилась кровь. В помещении не было окон, застоявшийся воздух все больше и больше насыщался едким запахом нюхательной соли, и Брайана начинала мучить тошнота.

Он проверил, надежно ли примотана к креслу голова пленника, потом дополнительно примотал руки на запястьях, а ноги – на щиколотках и придвинул стул поближе.

– Так на чем мы остановились, а, Юсеф? Ты что-то говорил насчет таймера. Для чего он нужен, может, яйца варить? Что, проголодался? Может, перекусишь чего-нибудь? Без проблем. Когда все это кончится, мы закажем себе по отличному бифштексу. Вы ведь, я слышал, едите мясо? Так как насчет поесть? Отличный бифштекс, в меру прожаренный, с картофелем и салатом. А вот если ты очень скоро не заговоришь, я вынужден буду заняться твоими причиндалами. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю? Это твои яйца. К ним даже прикасаться страшно, настолько это больно. У тебя ведь их два, верно? Ты же родился нормальным ребенком, вот только на жизненном пути однажды свернул не туда и решил, что американцам придется умирать из-за какого-то вашего джихада. Надо тебе было пойти в колледж, как сделали многие из твоих сверстников. Но нет, тебе хотелось стать кем-то выдающимся и уничтожить множество людей, которые изо всех сил трудятся, чтобы оплатить счета и прокормить детей, – Шеп укоризненно покачал головой. – Ладно, все ясно, ты оказался полным придурком и добился лишь того, что теперь мы здесь с тобой только вдвоем, – Брайан повнимательнее пригляделся к Юсефу и постарался сфокусировать взгляд, поскольку пиво уже давало о себе знать. – Ничего, что мы с тобой вот так запросто болтаем, а? Здесь ведь не с кем больше поговорить. Здесь только я и ты, Юсеф, а времени у нас просто навалом.

Рядовой член «Аль-Каиды» был неподвижен, глаза его запали от перенесенных мучений. Лишь липкая лента не давала ему сползти вниз – ведь сознание он терял уже восемь раз. Моргать Юсеф еще мог, но это, пожалуй, было единственным движением, на которое он был способен. Ненависть к сидящему перед ним существу подталкивала Шепарда на то, чтобы показать Юсефу еще один из своих приемчиков, просто чтобы тот хоть немного очухался. Но по большому счету это ничего не даст.

– Так, значит, ты молчишь. Ты вообще собираешься разговаривать со мной и рассказать, что же все-таки происходит? Понимаешь, если ты не заговоришь прямо сейчас, я засуну эти тиски тебе между ног и зажму в них твои яйца. Ты угадал, Юсеф, оба яйца по очереди, и до тех пор пока не распухнут вены и яйца не посинеют. Потом они начнут кровоточить. Поначалу не сильно. Затем я приведу тебя в сознание нюхательной солью и закручу тиски посильнее. Поворот, еще поворот. Понимаешь, Юсеф, тебе все равно придется поговорить со мной, даже если это будет последний разговор в нашей жизни. Ты ведь упоминал про какой-то таймер, так? Все же решил сотрудничать или пожертвуешь своими яйцами на омлет?

Нет ответа.

Шепард глотнул еще пива и укоризненно покачал головой. Он никогда в жизни не предполагал, что ему на самом деле придется прибегнуть к пыткам. Но теперь иного способа получить так необходимую информацию уже просто не было. Юсефа поймали с составляющими атомной бомбы, и никакой ошибки тут не было. Шепард то и дело повторял себе, что нутром чует беду, а это чувство его еще никогда не подводило. Вот-вот должно было случиться нечто очень страшное. Нужно было убедиться, что он правильно расслышал слово «таймер» – если, конечно, его пленник его действительно произнес.

– Ладно, Юсеф, дело твое. Я ведь тебе говорил, что времени у нас вагон и маленькая тележка. А может, нет? У нас много времени или совсем мало? Может, совсем-совсем мало, а? Может, его вообще не осталось? Ты как думаешь?

Шепард заглянул в запавшие глаза, ответившие ему безжизненным взглядом.

– Короче, сейчас я начинаю эту процедуру с тисками. Ведь ты сам так захотел, вот и получишь сполна.

В принципе, Брайану было не по душе это занятие, но свое дело он должен был довести до конца, поскольку никто другой не мог сделать это. Вечно ему достается самая грязная работа, а отдачи никакой. Никаких очаровательных женщин, которых он мог бы завербовать и после нескольких совместных дивных ночей заставить работать на фирму. Какое разочарование! Никаких тебе встреч в темных закоулках с передачей планов свержения очередного недружественного режима. В общем, никакого Джеймса Бонда. Только бумажная работа в департаменте, который так легко позволял террористам шмыгать из страны и в страну, когда им угодно, поскольку Америка выступала за открытые границы, свободу, правосудие и справедливость. Американцы всегда были хорошими ребятами, и Шепард сейчас был одним из них, делающим справедливое, законное дело. Ведь именно в этом он поклялся, устраиваясь на службу в ЦРУ.

Но это было до одиннадцатого сентября.

Он снова глотнул пива, поставил бутылку на пол и направился к столику, на котором лежали четырехдюймовые серо-стальные тиски. Взвесив их на руке, Шепард оглянулся на Юсефа, пребывающего в полубессознательном состоянии, потом снова взглянул на тиски. Это был последний козырь, и он с него пошел.

И даже снаружи, где светило солнце, через несколько мгновений послышался визг, которого в этом мирном пригородном зеленом районе доселе не слыхивали. Совершенно жуткий звук.

Как будто исторгнут он был из самой пучины ада.

 

Глава 13

РАЙ

День 13. 14.35, восточное поясное время

Хотя добрый профессор Мюллер и пытался все объяснить агенту Шепарду, не вдаваясь в детали, на самом деле все было совсем не так просто. Чтобы получить плутоний-239 и плутоний-240, требовался лишь обогащенный уран. А уже сам плутоний являлся источником нейтронного излучения, отлично взаимодействующего с дейтерием, который Юсеф должен был доставить из своей квартиры в мечеть на Оушн-Парквей буквально перед тем, как Алексей и Чет захватили его. Плутоний являлся самой важной и дорогой частью всего устройства, получен он был через истинно верующих людей с Кавказа, которые посвятили себя справедливому делу Аллаха, возжелавшего покарать неверных, не поклоняющихся священному Корану. После этого все дело ограничилось разъяснениями нескольких ученых из Каирского университета.

Они, например, сказали о том, что тритий был нужен для взрывателей. Выброс плотного пучка нейтронов, возникающий в результате их активации, вызывал реакцию деления ядер, которая, в свою очередь, способна была послать уже гораздо больше нейтронов во второй сосуд с тритием, где, соответственно, начиналась еще одна реакция распада, и так далее. Словом, ключом ко всему был именно тритий, хранившийся на квартире у Юсефа для нужд террористов, собирающихся смонтировать третью бомбу, помимо тех двух, что у них уже имелись. Одна из них сейчас находилась в холщовой сумке Сайяфа.

Сторонники ислама в Калифорнийском и Массачусетском технологических институтах, которые уже разъехались по родным странам, чтобы избежать ареста, использовали плутоний, провезенный контрабандой через мексиканскую границу. Он был упакован в специальные тигли из сульфида серы, которые являлись абсолютно инертными и не поддавались проверке.

Через границу были перевезены и бериллиевые цилиндры, для большей плотности содержащие ренид вольфрама. Все устройство находилось в полиэтиленовом корпусе, чтобы Сайяфу было легче его нести. Внешняя его поверхность была покрыта медью, а внутренняя – родием.

Таймер располагался рядом с аккумуляторами, выключатель был устроен так, что для активации устройства требовалось лишь нажать красную кнопку, и через шестьдесят секунд начнется цепная реакция. Во время взрыва выделится большое количество гамма– и рентгеновского излучения и все прочие прелести. Самое главное, чтобы Сайяф мог в любое время нажать кнопку таймера. Разумеется, он понятия не имел о всяких научных тонкостях, поскольку это было не его дело. Он был не ученым, а воином Аллаха. В его задачу входило лишь получить бомбу, вовремя доставить ее на место, выбранное для акции, и нажать эту кнопку. Важно, чтобы взрыв произошел в районе, где на небольшой площади сосредоточено наибольшее количество американцев.

Обо всем этом Сайяф и раздумывал, выходя из такси, взятого им при выходе с парома, поездка на котором ему очень понравилась. Оказавшись на Таймс-сквер, он с удивлением увидел заполняющие улицы толпы людей, спешащих по своим делам.

Сайяф дал таксисту щедрые чаевые, дождался, пока машина не исчезнет в шумном потоке транспорта, потом снова взглянул на часы. Два тридцать девять пополудни. Он приехал на место рановато. До взрыва оставалась ровно сорок одна минута, и Сайяф решил побродить, поглазеть на витрины окрестных магазинов. Держа в левой руке сумку с бомбой, он разглядывал самые разнообразные товары: спортивное снаряжение, фотоаппаратуру, одежду. Пригляделся он и к огромным отелям и офисным зданиям, которые столько раз видел в фильмах, просмотренных специально для того, чтобы легче было ориентироваться на месте.

Очень скоро здесь все будет совсем не так.

После уничтожения Всемирного торгового центра ситуация значительно усложнилась во всем, кроме одного – въезда в Америку и выезда из нее. Это по-прежнему оставалось делом несложным. Сайяф подумал о тех, кто скоро погибнет. Американцы никогда не отличались особо твердым характером, что делало их достаточно легкой мишенью. От долгих лет купания в материальных благах они стали толстыми и мягкими, основным их занятием было зарабатывание денег. Мягкое ходячее желе, наслаждающееся песнями, в текстах которых прославляется даже убийство родителей.

Сайяф снова взглянул на часы. Прошло всего семнадцать минут. «Остается еще двадцать четыре минуты», – подумал он, направляясь к памятнику Джорджу М. Коэну, американскому композитору и продюсеру времен Первой мировой войны. Голова памятника была основательно покрыта птичьим пометом.

Двадцать четыре минуты.

* * *

День 13. 14.50, восточное поясное время

Лазурная вода оказалась такой чистой, что видно было, как вдоль берега курсируют стайки рыб. И Алексею, и Елене уже и раньше при выполнении разных заданий приходилось видеть карибский прибой, только порознь. Но сейчас их было двое, а со всем прочим было покончено.

Они сидели в купальных костюмах в пляжных креслах под ярким солнцем и чувствовали, как его тепло пропитывает их тела, натертые маслом. Небольшие волны накатывались на песок всего в метре от их ног. На расстеленном одеяле стояли две бутылки пива, только что вынутые из походного холодильника, валялся роман Сомерсета Моэма и потрепанный сборник кроссвордов.

Теперь они жили в месте, о котором знали только Жан-Клод и Букаев, основательно удаленном от непредсказуемого будущего. Здесь не было ни телевизора, ни радио, ни портативного компьютера, только местные жители, с которыми они со временем подружатся и будут вместе стареть.

Близких друзей у них не осталось. Родителей ни у нее, ни у него не было, а дальняя родня никогда не считалась частью жизни. В этом мирном уголке они были только вдвоем, и денег у них было вполне достаточно, чтобы безбедно прожить остаток жизни. А что им еще нужно было кроме общества друг друга? Оба прекрасно сознавали это, и обсуждению эта мысль не подлежала, поскольку за последние несколько лет, когда они почти все время были разлучены, Алексей с Еленой много раз об этом думали.

– Может, соберусь, напишу книгу и издам под псевдонимом, – неожиданно сказала Елена, закрывая глаза.

– И кто ее будет читать?

– Конечно же, ты, глупенький. Мне всегда хотелось написать книгу.

– Приключения?

– Еще не уверена. Но обязательно нечто такое, что оставит хоть какую-то память обо мне.

– Хочется доказать, что в этом мире твоя жизнь прошла не напрасно, – скорее не спросил, а констатировал он.

– В таком ключе я об этом не думала, – улыбнулась Елена, не поворачиваясь к нему. – Но, в принципе, вопрос интересный.

– А вот лично я хочу просто состариться, растолстеть и остаток жизни быть любимым.

– Слишком много ты хочешь.

– Слушай, так как насчет той яхты, которую мы смотрели?

– А сколько за нее хотят?

– Десять тысяч, – сообщил он.

– Она требует кое-какого ремонта.

– Подумаешь! Будет даже приятно с ней повозиться.

– Что ж, любимый, если это доставит тебе удовольствие, – глаза женщины были по-прежнему закрыты, и она чувствовала, как солнечные лучи обжигают кожу. – Мы сможем ходить под парусом и рыбачить, а я буду готовить и вышивать. Как тебе такая перспектива?

– Чудесно, – Алексей сделал глоток пива, снова откинулся на спинку кресла и тоже закрыл глаза. – С меня более чем достаточно того, что осталось у нас позади. Мы пытались стать счастливыми, но в том мире у нас мало что вышло.

– По крайней мере, мы остались живы. Судьбу надо благодарить хотя бы за это.

Он бросил на жену короткий взгляд, потянулся и взял ее за руку.

– Слушайте, Елена Александровна, а я вам сегодня уже говорил, что страшно вас люблю?

– Всего один раз, – откликнулась она. – А мне это требуется минимум четыре раза в день.

– Обещаю.

Наступила тишина, они лежали, овеваемые океанским бризом. Неизвестно почему, но Елена вдруг вспомнила о своем погибшем отце. В детстве она была особенно близка именно с ним, а еще больше они сблизились, когда она стала учиться в Ленинградском университете на Васильевском острове. Ей по-прежнему его не хватало, и всегда будет не хватать. У нее в ушах до сих пор стоял папин смех, она часто вспоминала, как морозными зимами он брал ее на подледную рыбалку. Ей даже иной раз удавалось вытянуть разную мелочь, которую они потом жарили на обед. У папы же был врожденный талант рыболова, и ему всегда попадалась крупная рыба, как будто он знал какой-то секрет. Он говорил ей, будто все дело в движении запястья.

И с чего она вспомнила об этом именно сейчас, именно в этот момент? Возможно, причиной тому был негромкий плеск волн, лижущих песок у самых ее ног. Она открыла глаза и уставилась на узкую полоску пены. Ей не хотелось, чтобы Алексей спрашивал, о чем она думает, поскольку Елена никогда не любила говорить о своих детских воспоминаниях. Прежняя жизнь больше уже никогда не вернется. Да и вообще, если она и дальше будет вспоминать обо всем этом, то расплачется. Поэтому она продолжала молчать, просто нежась под солнцем в обществе единственного человека, которого любила. Елена до конца дней своих будет заботиться о нем, не испытывая при этом ничего кроме счастья.

Когда она размышляла, что именно представляет для нее наивысшую ценность, то на ум сразу приходили слова из песен и строки стихов: любить и быть любимой. А действительно, что еще имело значение? По крайней мере, уж этого-то мы все заслуживаем. Ведь речь идет о самой малости. А может, это вовсе не такая уж и малость, порой размышляла она.

– А что у нас сегодня на обед? – вдруг спросил Алексей.

Она подумала и сказала:

– Полный интернационал. Борщ и маца. Устроит?

– Звучит восхитительно.

– Наверняка на этом острове где-нибудь найдется поваренная книга.

– Я сам тебя научу, – не открывая глаз, пообещал он.

Мысли Алексея Владимировича сейчас были в прямом смысле слова космически далеко от Елены. Есть другая планета где-то в этой же вселенной, на которой существует разум. Может быть, даже и не одна. И что же стало с Посетителем? Где он находится сейчас, в данный момент? Алексею, как и любому мало-мальски разумному человеку, хотелось бы задать ему кучу вопросов, испокон веку мучающих людей, но Гость не захотел разговаривать.

Откуда же он? Неужели мы не одиноки? Возможно, на своем веку мы этого так и не узнаем. Хотя в те последние моменты он лежал в Ленинской библиотеке, но одновременно пребывал и в букаевском «мерседесе», в котором подъезжали Посетитель и Елена. «Как будто это не мы с тобой», – сказала она тогда. Алексей будет всегда помнить этот момент, поскольку никогда не сможет открыть ей правду. Да она просто сочтет его сумасшедшим, что и не удивительно. Нет, о таком никому не расскажешь. Но больше всего его интересовала цель визита.

Что такое было известно Посетителю, чего никогда не узнает он, Алексей? Эта мысль будет мучить его до конца дней, поскольку он был единственным, кто знал о визите. А может, подобное случалось уже и раньше? Да, напомнил он себе, именно так оно и было. При рождении Алексея был взят образчик его ДНК. Кто-то получил его и доставил туда, где стали готовиться к новому визиту через сорок два года. Дорого бы он дал, чтобы узнать ответ на вопрос о том, как и для чего это делалось.

Алексей размышлял о цели Посетителя с того самого момента, как вернулся к Елене. Весь остаток жизни он проведет наедине с этими мыслями. И все же в каком-то смысле он мог считать себя счастливым, поскольку выбор пал именно на него. Вот только почему именно он, этого Алексей понять никак не мог. Ему нужно просто примириться с самим собой и быть благодарным судьбе уже за то, что случившееся с ним происходило с очень немногими людьми, которые тоже унесут эту тайну в могилу.

– О чем задумался? – спросила Елена.

– О борще и маце.

– Проголодался?

– Немного.

– Хочешь вернуться?

– Да нет, еще рано.

Она выпустила его руку и улыбнулась.

– Знаешь, я бы хотела пристроить дополнительную комнату.

Он прикрыл глаза ладонью от солнца и взглянул на жену.

– Это зачем?

Она кокетливо поморгала, но ничего не сказала. Наконец, он сообразил и улыбнулся.

– Да неужели?

Услышав это, она буквально покатилась со смеху.

– Быстро же ты прочитал мои мысли.

– Ты никогда не отказывалась заниматься любовью, но вопрос о детях мы никогда не обсуждали.

– Не отказывалась, но прошло уже довольно много времени с тех пор, когда мы занимались этим в последний раз.

Он застыл.

– Что ты имеешь в виду?

– Отель «Невский Палас» – давным-давно. А для меня давным-давно – это очень долго.

Отель «Невский Палас» – Посетитель. У Алексея появился неприятный комок в горле.

– Расскажи мне об этом.

– О чем?

– О том, как мы занимались любовью в отеле.

– А что тут рассказывать?

Он с трудом подбирал слова.

– Скажи… а я вел себя как обычно?

– В каком смысле?

Он постарался как можно равнодушнее пожать плечами.

– Да в любом. Например… тебе понравилось?

– Странный вопрос. Ты и сам всегда знаешь, что мне нравится, и в тот раз ты тоже это чувствовал.

– Значит… ты получила удовлетворение, – это было скорее утверждение, чем вопрос.

Она подозрительно прищурилась.

– Что ты хочешь сказать?

– Ничего, – так было безопаснее. Пусть она никогда не узнает правды.

Но тут уже ей стало любопытно.

– Раз уж ты упомянул об этом, то скажу, что у меня действительно было какое-то… необычное ощущение. Просто раньше я об этом как-то не задумывалась.

– Необычное в каком смысле?

Она с трудом подбирала слова.

– Я не уверена. Должно быть, это попросту мое воображение.

– Нет, ну скажи.

– Ну, знаешь, каким ты иногда становишься отстраненным? Впрочем, все мы порой таковы – как будто мысли блуждают неизвестно где. Что-то вроде этого. Но, с другой стороны, тогда на Невском были люди Юсуфова, и нам нужно было переждать. Возможно, дело было именно в этом – я имею в виду в опасности.

Он слегка напрягся и спросил:

– Я был отстраненным вообще или от тебя?

– Не знаю. Просто у меня возникло тогда такое ощущение.

– Значит, говоришь, необычное?

Она попыталась было получше собраться с мыслями, но в памяти так ничего и не всплыло.

– Нет, не могу этого описать. А почему ты спрашиваешь?

Он покачал головой, как будто разговор не имел большого значения.

– Да нет, просто так, – с этими словами он взял ее за шею и притянул к себе, нежно приникнув губами к ее губам. – Я люблю вас, Елена Александровна. Вот видите, я снова сказал это.

– А я люблю тебя, мой сверкающий рыцарь в купальном костюме. Так когда отправимся обедать? – спросила она. В голосе женщины явно слышалось неожиданно вспыхнувшее желание.

Без дальнейших слов они встали с кресел и начали их складывать. Но теперь в его подсознании затаился какой-то червячок. Алексей даже сам не понимал, в чем дело. Нет, вовсе не в том вечере в номере «Невского Паласа», а в чем-то другом. Может, это какое-то предзнаменование? Нечто такое, чему он не мог дать точного определения, и тем не менее червячок продолжал грызть его.

– Чет! – вдруг воскликнул он.

Она замерла и уставилась на него, зная, что Форсайт мертв.

– При чем тут Чет?

– Дело не в Чете. В Шепарде! Я ведь оставил их с Юсефом! – он подумал о емкостях с тритием, обнаруженных на той бруклинской квартире, казалось, целую вечность назад. И тут мозг Алексея лихорадочно заработал. Ротштейн о Юсефе ничего не знал.

– Шепард и Юсеф, – глухо пробормотал он, только сейчас сообразив, что эти двое до сих пор находятся где-то наедине друг с другом. Специальный агент Брайан Шепард вел свою собственную войну, поскольку всегда ненавидел правила, мешающие ему выполнить свою работу до конца.

– Боже мой!

* * *

День 13. 15.10, восточное поясное время.

Окровавленные пальцы Шепарда одиннадцать раз подряд отчаянно набирали номер на телефонном аппарате, а сам он едва не задыхался от спешки. Казалось, прошла целая вечность, пока ему ответили. Разговор, ведущийся по этой линии, невозможно было записать, она миновала любых операторов и выходила прямо на личного секретаря.

– Офис мистера Ротштейна, – ответил женский голос.

– Это специальный агент Шепард. Соедините меня с шефом – срочно!

– Да, агент Шепард, но он сейчас… в туалете.

– Так вытащите его оттуда, и быстрее, быстрее! Ситуация чрезвычайная! Действуйте!

– Эээ… один момент, агент Шепард.

– Да беги же за ним, тупая стерва!

Молчание продолжалось без малого тридцать секунд, показавшихся ему целой жизнью. Дрожащими пальцами Брайан вытащил сигарету из пачки, закурил и несколько раз жадно глотнул дым. Легкие его горели, грудь, казалось, готова была взорваться. Тридцать секунд могли стоить восьми миллионов человеческих жизней, а этому козлу приспичило в туалет! А если он отправился не по-маленькому? Вдруг ему приспичило по-большому? Значит, потребуются еще секунды на то, чтобы подтереть задницу! Проклятье!

В Нью-Йорке был обычный рабочий день. Сайяф слышал, что американцы называют этот город «Большое яблоко», вот только не мог понять почему. Какая связь между Манхэттеном и яблоками? Это оставалось для него полной загадкой, поскольку вокруг было стекло и бетон, а вовсе не фруктовые сады. Он знал, что ему надо переодеться. Иначе он выглядел подозрительно, именно как мексиканец, совсем недавно пересекший границу, но когда эта мысль пришла ему в голову и он совсем уже было решил купить деловой костюм и галстук, чтобы выглядеть как самый обычный житель Нью-Йорка, то понял, что времени на это уже не остается. Приходилось болтаться в прежнем обличье, хотя никто из множества проходящих мимо людей даже не удостоил его взглядом. Местные жители были слишком заняты своими делами, туристы же, как им и положено, разинув рот, искали, что бы еще снять на фотокамеру.

Он страшно хотел спать, но не обращал на это внимания. В грузовике он ни на секунду не сомкнул глаз, надо было постоянно следить за сумкой. Сайяф просто не мог допустить, чтобы сорвалось дело, порученное ему Аллахом. Но поездка здорово утомила его, впрочем, сейчас это уже не имело значения. «Теперь уже ничего не имеет значения», – подумал он, прислоняясь к металлическому ограждению на пересечении Седьмой авеню и Бродвея и глядя на электронное табло биржевых курсов «Насдак». Это самое табло он видел по телевизору и хорошо его запомнил.

На небе не было ни облачка, в этот весенний день солнце буквально заливало толпы людей, снующих в разных направлениях. На улице было полно такси и автобусов, то и дело раздавались гудки. Все заполнял никогда не прекращающийся шум делового перекрестка мира. Сайяф снова взглянул на часы. Оставалось еще восемнадцать минут, которые уже начинали казаться часами. Очень важно не нажать кнопку раньше, поскольку момент Очищения был назначен именно на время его третьего намаза. Как прекрасно, что таким образом он посвящает себя Аллаху! Это стало частью плана, столь тщательно разрабатывавшегося последние шесть месяцев.

Сайяф наблюдал, как мимо проезжает двухэтажный туристический автобус. Несколько человек, устроившихся на открытом верхнем этаже, заметили его и, улыбаясь, сделали по паре снимков. Кое-кто даже приветственно помахал ему, но он не обращал на них никакого внимания, ведь, когда все кончится, его фотография не будет иметь никакого значения. Впрочем, ничто уже не будет иметь никакого значения, поскольку сама жизнь изменится. Америка вступит в новый период своей истории, великая империалистическая держава перестанет быть таковой. Она будет поставлена на колени шквалом огня и бесчисленными смертями, гибелью миллионов ничего не подозревающих мужчин, женщин и детей, которые так никогда и не узнают, что случилось, почему на них рушатся небоскребы.

Он поднял лицо к солнцу, и его лучи мягко пощекотали кожу. Это было то же самое солнце, что и в его Афганистане, где он когда-то в детстве играл с другими мальчишками, которым в один прекрасный день предстояло отстаивать свое право исповедовать ислам, возделывать маковые поля и брать по три или четыре жены, чтобы нарожать много ребятишек. Для Сайяфа все это осталось позади. Он был избран, чтобы принести себя в жертву, и чувствовал, какой почетной миссии удостоился от Аллаха. Сайяф снова взглянул на часы. Прошла всего одна минута!

Еще семнадцать минут до Рая!

– Это ты, Шепард? – недовольно проворчал в трубку Ротштейн. – Куда ты, черт побери, запропастился?

– Плевать, куда я запропастился! – воскликнул Шепард. – У нас всего семнадцать минут до атомного взрыва на Таймс-сквер!

Он наблюдал за мигающими сигналами светофоров, на которые никто не обращал внимания. Такси, отчаянно сигналя, с трудом пробивались среди сотен людей, заполоняющих дорогу. Сайяфу, который привык к безмолвию пустыни, шум казался оглушительным. Он снова взглянул на часы. Должно быть, это из-за его нетерпения минутная стрелка практически не сдвинулась с места. До Очищения остается около шестнадцати минут. Он воззвал к Аллаху, прося у него выдержки. В это его задание было вложено столько усилий множества людей, что он любой ценой будет следовать плану.

«Терпение, – сказал он себе. – Терпение».

– Ровно в три двадцать, – сообщил в трубку Шепард, стараясь, чтобы его голос не срывался от волнения. – Ростом около шести футов, араб с холщовой сумкой, может быть одет как мексиканец. У шестидесятисекундного таймера два провода, подсоединенных к детонатору, – черный и красный. Нужно перерезать черный провод. Повторяю! Нужно перерезать черный провод! Пятнадцать минут, иначе мы все тут поджаримся заживо!

Три минуты.

Мгновение его блаженства было совсем рядом. Он всегда именно так все это и представлял. Вот выполняет волю Аллаха моджахед, борец за свободу, когда-то преподававший в университете, жена и дети которого давным-давно мертвы. Сайяф тогда еще по молодости лет хотел жить. А потом, когда он уже подумывал взять новую жену, пришли американцы, и мира и любви как не бывало. На этом свете он прожил всего тридцать три года, но стал настоящим стариком, о чем говорили и глубокие морщины на его лице. А еще он стал избранным.

Люди, спешащие мимо, по-прежнему не обращали на него внимания, а он тем временем поставил сумку рядом с небольшой скамейкой, на которой расположились туристы, глазеющие на мигающие неоновые рекламы. Сайяф расстегнул молнию на сумке и отыскал взглядом красную кнопку. Наконец-то бомба предстала перед его глазами – первая возможность увидеть результат работы ученых братьев-мусульман из университета, истинных верующих, которые уже давно покинули эту страну, чтобы не подвергать себя опасности.

Наступал момент, ради которого Сайяфу и было оказано столь высокое доверие. Он практически утратил ощущение реальности, чувствовал себя почти невесомым, готовясь войти во врата рая. Это было совсем не трудно, наступал момент Очищения, ради которого он и жил. А сейчас он готовился повернуться лицом к Мекке для третьего намаза. Он активирует шестидесятисекундный таймер, и его захлестнет благодарность за то, что именно ему доверено выполнить волю Аллаха.

Сайяф был так поглощен моментом, что опустился на колени и не услышал гула двигателей вертолетов, появившихся со стороны Центрального парка, островов Либерти и Эллис. Полицейские машины на этой битком набитой народом площади были попросту бессильны. В управлении полиции это отлично знали. Поэтому вертолеты были единственным шансом немедленно добраться до террориста, несмотря на панику, которая обязательно за этим последует. Сайяф, пребывающий в блаженном состоянии, все еще не слышал шума винтов, вращающихся над головой, а лишь снова посмотрел на часы.

Две минуты.

Гул с каждым мгновением становился все громче. Он стал настолько невыносимым, что блаженное состояние Сайяфа, отбивающего поклоны, было потревожено. Он поднял голову и увидел целый рой военных вертолетов, подлетающих к площади со всех сторон. Он вытаращил глаза, потому что они летели за ним – прямо на него! Люди разбегались во все стороны, а Сайяф так и остался стоять на коленях с задранной головой. В этот момент из вертолета ударила пулеметная очередь, прошившая сначала его ноги, а потом и тело. В груди и на лице появились дыры, но в предсмертной панике, переходящей в блаженство, он в последнее мгновение все же нашел силы нажать красную кнопку. Это была чисто рефлекторная реакция. Мертвое тело Сайяфа все еще конвульсивно билось на асфальте, заливая его потоками крови, а красный цифровой таймер начал отсчет:

60… 59… 58.

Один из вертолетов с ревом завис непосредственно над телом Сайяфа, оттуда выбросили веревочную лестницу, которая, раскрутившись, повисла у самых ног изрешеченного пулями трупа. Из вертолета выбрался и начал спускаться затянутый в камуфляж тридцатидвухлетний офицер спецназа капитан Джеймс Баттеруорт, попавший на службу из резерва после окончания Колумбийского университета.

Он цеплялся за перекладины лестницы, мотающейся взад-вперед, и быстро спускался вниз. На бедре у него была пристегнута сумка с инструментами. Джеймс не был специалистом по таймерам, просто, оказавшись в нужное время в нужном месте, он стал единственным человеком, который мог сделать хоть что-то, когда поступил тревожный звонок из Лэнгли.

…42…41.

Капитан Баттеруорт в наглухо закрытом шлеме не слышал ничего кроме оглушительного рева и чувствовал потоки воздуха от винта вертолета. Он добрался уже почти до середины лестницы. Она все время моталась из стороны в сторону, поскольку вертолет не мог висеть на месте совершенно неподвижно и то и дело дергался. Оставалось только крепче цепляться за перекладины.

…31…30…29.

Джеймс и сам не замечал, что пот катился с него градом. Вот и последняя ступенька, он спрыгнул, тут же склонился над сумкой и увидел время на красном цифровом табло.

…24…23…22.

Он тут же прикинул, что нужно делать, трясущимися руками вытащил небольшой филипсовский шуруповерт – точно такой был у агента Шепарда – и начал сноровисто выкручивать четыре небольших винта.

…19…18…17.

На каждый винт уходило почти по четыре секунды – целая жизнь. С точностью робота он снял металлическую пластину, увидел красный и черный провода, подсоединенные к детонатору, и вытащил из набедренного кармана небольшие кусачки.

…4…3…2.

С криком «Помоги нам Бог!» он рванулся к черному проводу.

 

Эпилог

Корабль не был похож на диск или на ракету, нет, это был шар – ведь именно такую форму имели все планеты, вечно кружащие в бескрайних просторах космического пространства. Алекс стоял у иллюминатора своего корабля, несущегося в черной, искрящейся звездами бездне, и наблюдал за тем, как Земля становится все меньше и меньше. Она заметно выделялась красотой среди других планет – настоящий бриллиант, которым лучше любоваться издали. Он понял то, что и должен был понять – почему Ассоциация до этого дважды отвергала Землю, не принимая ее в свой состав, но стараясь спасти от неминуемой гибели. И пусть ученые этой планеты по-прежнему ищут возможности контакта с внеземными цивилизациями. Они делают это прежде всего по причинам интеллектуального характера, но в конечном счете для того, чтобы потуже набить карманы, поскольку, в конце концов, они всего лишь люди.

«Нет, лучше уж так», – думал Алекс. Столько миллионов долларов уходит на финансирование космических проектов, многие из которых держатся в секрете от общественности. И те же самые люди поворачиваются спиной, когда речь заходит о повышении уровня жизни бедных, которые не могут наслаждаться всеми благами цивилизации. Именно в этом заложен конфликт, который способен разрушить их цивилизацию. Богачи в своих замках и пентхаузах предаются удовольствиям, нисколько не задумываясь о судьбах тех миллионов людей, что ежедневно умирают от голода.

Богатые упорно ничего и слышать не желают обо всей этой бедности, зато обращают свои взоры к просторам космоса, который никак не может сыграть ни малейшей роли в их жизни. Люди упорно занимаются такими проблемами, как, например, расширение вселенной, но неужели это может решить хоть одну из земных проблем, реально улучшить их жизнь? Разве это имеет хоть какое-то отношение к ребенку, голодающему в Намибии? Пусть земные ученые рассчитали точное значение тонкоструктурных констант и выяснили, что за десять миллиардов лет они изменились всего на тысячную долю процента, но разве это имеет хоть какое-то отношение к улучшению жизни бедных?

Алекс вспомнил «Войну и мир» Толстого. «Самое трудное – но и самое главное – любить жизнь, любить ее, даже несмотря на страдания, потому что жизнь – это все, жизнь есть Бог, и любить жизнь означает любить Господа». Но ведь именно религиозные противоречия стали причиной гибели многих сотен миллионов совсем еще молодых людей. Эта планета знала крестовые походы, пережила стольких героев вроде Наполеона и Александра Македонского, которые убивали во имя Бога и ради власти. И что же сделали люди? Они поставили памятники виновникам массовых убийств!

Невинные дети играют на земле, нашпигованной более чем сотней миллионов противопехотных мин, которые отрывают им руки, ноги и уносят их жизни, но это вообще мало кого беспокоит. Так чего же ищут люди? Лучшего мира? Лицемерие владеет буквально всеми, поскольку все хотят лучшей жизни исключительно для себя. Обитатели этой планеты рождаются не в условиях равенства и справедливости, а исключительно наудачу, в результате лотереи. А что могло бы сделать этот мир честным и справедливым?

Почему люди так и не воспользовались своим разумом для создания равных жизненных условий для всех? Все дело в алчности, понял Алекс, – худшем из пороков, который лишал доступа к земным благам тех, кому не повезло при рождении. Именно алчность породила границы. Короли и аристократы поделили Землю на части, за которые убивали, дали этим частям названия вроде Израиля, Южной Африки или России. Земля должна была служить всем ее обитателям в одинаковой степени, однако не служила и, скорее всего, никогда служить не будет.

А всему виной алчность. Богатые рождаются в богатстве, которым они никогда ни с кем не поделятся, – в отличие от Ассоциации Двадцати Шести, где всем и все доставалось благодаря интеллекту и деловым качествам. Граждане Ассоциации зарабатывали сколь угодно большие состояния и на эти средства растили детей. Но как только их жизнь заканчивалась, нажитое не передавалось по наследству, а распределялось среди обитателей их родной планеты – свободного общества, которое поровну делит свои богатства между всеми.

После смерти родителей наследовать можно только гены, и с этим преимуществом дети, все получившие хорошее образование, начинают жизнь заново, некоторые создают свои собственные состояния, другие не могут этого сделать. Но они продолжают жить точно такой же жизнью, как и все остальные. И все это в одной стране, на одной планете без каких бы то ни было границ, населенной живыми существами с равными правами, у которых нет никаких преимуществ.

Алекс с самого начала знал, что люди в принципе относятся к жизни без уважения, несмотря на свои религиозные учения. Примеров этого можно привести более чем достаточно. Нанкинская резня, убийство миллионов людей Сталиным и Гитлером, еще миллионов – в Камбодже в семидесятые годы прошлого столетия. Ежегодно от малярии гибнет по три миллиона человек из-за недостатка лекарств. Вместо этого деньги вкладываются в космические исследования.

Алекс печально покачал головой. Вдруг люди примутся насаждать свое варварство на других планетах, живущих в мире и согласии. Он знал, что гибель Земли, если такое случится, станет делом рук бедных. Такую цену придется заплатить богатым, не захотевшим делиться. И если сразу у бедных ничего не получится, они будут повторять попытки снова и снова. То, что богатые называют терроризмом, бедные называют равенством. Самым удивительным для Алекса было то, что люди так и не научились делиться с другими. Его глаза были прикованы к Земле, которая по-прежнему все уменьшалась и уменьшалась.

Земля, комочек грязи, затерянный в чистоте этой галактики. Он был счастлив, что покинул его. Люди проводят свои жизни в атмосфере насилия и убийства. Они не желают исправлять ошибку, допущенную с появлением королей и завоевателей на заре человечества. Людям следовало бы победить рак, принять новые законы и жить в единой стране под названием Земля, где ни один ребенок не будет голодать. Но никто и не думал об обездоленных.

Может быть, именно насилие люди и хотели бы принести на открытые ими новые миры вместо благодарности за приглашение вступить в Ассоциацию? Они наверняка сразу прикинут, что тут окажется к их выгоде, как еще можно усилить свою власть. Алекс был готов сообщить Старейшинам свои выводы, сделанные им в этом путешествии.

Земля почти скрылась из виду, смешавшись с триллионами звезд, и, тем не менее, на ней кишели человеческие существа, которые рано или поздно перебьют друг друга. И такой день обязательно придет, поскольку у бедных появятся бомбы, и они воспользуются ими для того, чтобы сделать всех людей равными, поскольку нет на свете большего зла, чем когда одни обделяют других – ради денег или власти. Пока богатые еще в состоянии себя защищать, но время их на исходе. Люди не понимают, какое это чудо – просто быть живыми.

Второй Отчет подтвержден.