Наблюдавшееся в 2000-е гг. усиление прямого присутствия государства в экономике происходило в результате двух разных, хотя и взаимосвязанных процессов. Первый – консолидация государственных активов. Речь идет о формировании неких крупных структур, которым передаются имущество, учреждения, предприятия или пакеты акций, изначально находившиеся в государственной собствен ности.
Второй процесс – национализация. Из существующих многочисленных определений данного понятия мы выберем самое простое и, на наш взгляд, операциональное. Национализация – это переход контроля над любым активом от частной структуры к государству. При этом контроль государства может быть как прямым, так и косвенным, но должен базироваться на праве собственности.
Обоим процессам можно приписать некую общую логику. Она такова: если где-то в экономике есть проблемы, то рецепт их решения заключается в повышении роли государства, концентрации ресурсов на главных направлениях, объединении маленьких с большими, устранении дублирования и отказе от ненужного соперничества. То, что эта логика антирыночная, вполне очевидно. Напомним также, что даже в сверхцентрализованной плановой экономике СССР в наиболее приоритетных отраслях – авиационной, космической и атомной – искусственно создавалась и поддерживалась конкуренция между различными предприятиями, объединениями, проектами и научными школами [70] .
Часто национализация и консолидация государственных активов переплетаются. Например, когда государство считает целесообразным включить в формируемую структуру не только свои собственные, но и некоторые частные активы. Или, напротив, национализируемая компания или предприятие становится ядром для формирования некоторого более крупного объединения. Тем не менее различать эти процессы необходимо хотя бы потому, что они совершенно по-разному соотносились в разных отраслях и секторах. В нефтегазовом секторе доминировала, безусловно, национализация. В авиационной промышленности оба процесса были сопоставимы по масштабам. А в атомной промышленности, судостроении и ВПК базовой была консолидация государственных активов, национализация же играла подчиненную роль.
Усиление прямого государственного присутствия уже несколько лет является наиболее заметным процессом в отечественной экономике, и потому сегодня правомерно поставить вопрос о его промежуточных итогах. Привело ли оно к тому, что ситуация в экономике радикальным образом изменилась и мы движемся к «государственному капитализму»? На наш взгляд, ответ пока, к счастью, отрицательный хотя бы потому, что большинство предприятий и компаний в рамках государственного сектора продолжают жить в основном по рыночным правилам.
Официальный старт национализации был дан в декабре 2004 г. – в момент продажи компании «Юганскнефтегаз» «Роснефти». Но можно начать отсчет событий двумя годами раньше. В 2002 г. перед «Газпромом» была поставлена задача – возвращение уведенных активов. Усилиями менеджмента, а также возглавляющего «Газпроминвестхолдинг» А. Усманова в лоно монополии были возвращены «Сибур», «Стройтрансгаз» и основные газодобывающие предприятия «Итеры». Но поскольку одновременно «Газпром», наоборот, передавал другие свои активы в частные руки (тому же А. Усманову продал пакеты акций Оскольского электрометаллургического комбината и Лебединского ГОКа, а банк НРБ – А. Лебедеву), эти события были восприняты как оптимизация корпоративной структуры, поддержанная государством. Тем более что и на государственном уровне процессы приватизации тогда все еще превалировали (напомним хотя бы о продаже в конце 2002 г. компании «Славнефть»). А создание после предварительных консультаций с руководством страны (и публичного одобрения президента) компании ТНК-BP в первой половине 2003 г. и вовсе снимало всякие страхи по поводу национализации. Немногие увидели за произошедшим тогда же арестом совладельца ЮКОСа П. Лебедева смену политики государства по отношению к крупному частному бизнесу.
В середине 2008 г. число национализированных крупных частных компаний и банков приблизилось к двум десяткам [71] . И перспективы не менее масштабны, чем свершения. Продолжаются переговоры о вхождении «Газпрома» в проект разработки Ковыктинского месторождения. Завершается процедура создания холдинга «Атомэнергопром», объединяющего под государственным контролем все гражданские активы этой отрасли, в том числе ранее бывшие частными. Все новые проекты создания отраслевых холдингов выдвигает и госкорпорация «Ростехнологии». При этом частные предприятия, подлежащие включению в них, предполагается национализировать. Кроме того, госкорпорация «Ростехнологии» получила государственное задание на создание самого большого в стране двигателестроительного холдинга на базе НПО «Сатурн», Уфимского моторостроительного производственного объединения, а также профильных предприятий Перми и Самары.
Нам, однако, представляется, что никакой развернутой программы или концепции консолидации государственных активов или национализации у власти не было, нет и не ожидается (что, конечно, не исключает вероятности наличия некоторого количества бумаг с похожими названиями, написанных по заданию сверху или без оного). Есть конкретные действия представляющих государство субъектов, обусловленные разными мотивами. Мы сумели выделить пять таких мотивов.
Во-первых, отраслевой. Существуют отрасли, по которым было принято однозначное решение о необходимости доминирования в них государства.
Во-вторых, спекуляция на идее национальной безопасности. Некоторая отрасль или подотрасль объявляется критически важной для страны и в связи с этим заявляется о необходимости полного госконтроля в ней.
В-третьих, элементарная корысть госмонополий. Этот мотив, очевидно, доминировал у «Газпрома» при вхождении в проект «Сахалин-2» и у «Ростехнологий» при покупке титанового холдинга «ВСМПО – Ависма» [72] . В этом же ряду стоит покупка РЖД блокпакета акций в «Трансмашхолдинге». Объяснение последней сделки необходимостью контролировать ключевого поставщика локомотивов и подвижного состава не является убедительным. Для структур, работающих в условиях рыночной экономики, покупать оборудование лучше на конкурсной основе, а не у зависимой компании.
В-четвертых, честная попытка государства выступить в роли антикризисного менеджера там, где вроде бы очевидны провалы рынка. Это случай компании «АвтоВАЗ», где «Ростехнологии», получив в управление убыточное предприятие с крайне запутанной структурой собственности и кооперационных связей, к середине 2008 г. достигли значительных результатов (по крайней мере, формальных) в исправлении ситуации. То же относится и к Объединенной авиастроительной корпорации (ОАК). Объединив относительно успешные предприятия военного самолетостроения и неуспешные – гражданского, государство пытается за счет бюджетных средств, административного ресурса и наиболее сильных менеджеров из частного бизнеса вытянуть всю отрасль. Еще один случай такого рода – фатально пострадавший от «кризиса доверия» 2004 г. Гута-банк, выкупленный за символическую цену Внешторгбанком, санированный и преобразованный позже в «ВТБ Розничные услуги» (бренд ВТБ 24).
В-пятых, совпадение желаний объекта и субъекта национализации. У владельца некоторого актива есть желание выйти из бизнеса и возможность убедить государство в целесообразности его покупки. По широко распространенному мнению, именно так совершались сделки по выкупу «Сибнефти» и петербургского Промышленно-строительного банка (ПСБ). (Покупатели – «Газпром» и ВТБ соответственно.)
А вот самая крупная и практически не вызвавшая критики акция – получение государством контрольного пакета акций «Газпрома», – на наш взгляд, рационального объяснения не имеет (см. ниже).
Заметим, что в процессе национализации пока ни разу не был использован классический вариант – выкуп активов в прямую собственность государства. Покупателями выступали контролируемые государством хозяйствующие субъекты – акционерные общества, федеральные государственные унитарные предприятия, государственные корпорации. Если ранжировать их по степени активности на ниве национализации, то по состоянию на середину 2008 г. первыми окажутся «Газпром» и «Роснефть». Под контроль «Газпрома» перешли «Сибнефть», проект «Сахалин-2», «Нортгаз», газодобывающие активы «Итеры», «Стройтрансгаз», и «Салаватнефтеоргсинтез» [73] . «Роснефть» скупила почти все активы ЮКОСа. Третьим номером – по стоимости активов, но не по амбициям – идет госкорпорация «Ростехнологии». Ее основные приобретения – «АвтоВАЗ», «ВСМПО – Ависма», вертолетостроительные предприятия. Во второй лиге находятся Внешторгбанк, ОАК и «Атомэнергопром» (подробнее см. табл. 7.1).
Таблица 7.1. Основные итоги национализации крупных промышленных предприятий в 2002 – первой половине 2008 г. 
Скромную непосредственную роль государства можно объяснить двумя причинами. Первая – формальная. Деньги на выкуп активов у частного сектора не закладываются в федеральный бюджет, и сделать это непросто даже при нынешней степени послушания законодательной власти. Но более важной представляется вторая причина. На наш взгляд, политическое руководство не слишком доверяет чиновникам и с большой осторожностью подходит к расширению функций государственных ведомств. Тотального вытеснения частного бизнеса не предполагается даже там, где национализация идет полным ходом. В случае с «Газпромом» консолидация формального контроля государством сопровождалась либерализацией рынка акций. В результате частный инвестор получил 49% не обремененных «кривыми» схемами обращения акций. «Роснефть» параллельно с поглощением ЮКОСа проводит «народное» IPO, выбрасывая на рынок 15% своих акций. Гендиректору «ВСМПО – Ависма» В. Тетюхину (ныне – президенту) оставляют небольшой пакет и никак не ущемляют интересы миноритариев. И даже в атомном холдинге предполагается участие частного бизнеса на уровне «дочек» и «внучек». Таким образом, государство планирует сотрудничество с частным бизнесом, готово делиться с ним прибылью и привлекать его ресурсы, в том числе управленческие.На наш взгляд, пока еще нет достаточных оснований для полноценного обсуждения российской национализации в историческом и межстрановом контексте. Тем не менее позволим себе несколько кратких замечаний. Во-первых, по сравнению с Китаем, где государство пока еще управляет важнейшими активами напрямую, российская ситуация выглядит более рыночно. Во-вторых, отрасли, считавшиеся стратегическими, бывало, национализировали даже в Западной Европе. (Вспомним о Франции 1950–1970-х гг.) В-третьих, в современном мире доминирование государства в рентоносных отраслях характерно для стран Латинской Америки, проводящих дирижистскую политику (Мексика, Венесуэла), а также Ближнего и Среднего Востока (Саудовская Аравия, Иран).