Едва ваш ребенок преодолевает период младенчества, вы тут же вступаете в новую вселенную. Это захватывающий мир возрастных кризисов. Сперва вы не очень понимаете, что происходит. Просто ваш милый ребенок вдруг начинает по любому поводу валиться на пол и орать что есть мочи. Или на все ваши предложения говорить свое твердое детское «НЕТ!!!».
Вы мечетесь в поисках разгадки, потом обращаетесь к мировому разуму и – узнаете о кризисах! Года. Двух лет. Трех лет. И так далее! В это «далее» умещается, похоже, вся жизнь.
Однажды вечером я выбралась поужинать со старым другом. Обычно я стараюсь не загружать его рассказами о ребенке – зачем 25-летнему плейбою информация о прекрасном мире детства? Но тут я не сдержалась и пожаловалась: «И так-то тяжело, а еще у Кости кризис первого года!»
Друг развеселился. От этого веселья мне стало слегка обидно. Я даже облилась лимонадом. «Ты, – говорю, – просто ничего не понимаешь!» Он еще больше развеселился и пролил на себя кетчуп. Минут пять мы смеялись, а потом друг, печально осмотрев красное пятно на футболке, заметил: «Сначала все знали только про кризис среднего возраста, потом – четверти века, а теперь и младенцы бросились переживать кризисы один за другим: год, полтора, два, три».
Действительно, о детских кризисах стали говорить лет 10–15 назад. И это хорошо. Теперь многие родители понимают, что детские истерики – не дурной характер и «избалованность», а признак взросления.
В науке возрастные кризисы известны уже очень давно. В «Детской психологии» Лев Выготский вообще определяет детство как череду непрерывных, переходящих из одного в другой кризисов: кризис новорожденного – кризис года – кризис трех лет – семи лет – тринадцати – семнадцати…
Кризис первого года, по Выготскому, обусловлен становлением автономной речи и связанных с этим социальных нюансов. Признаки того, что скоро грянет кризис: ребенок научился ходить и начал впервые проявлять собственную волю. В этот период, считает Выготский, важно говорить с ребенком без сюсюканья, стараться изгонять из речи уменьшительно-ласкательные суффиксы, побольше объяснять окружающие явления, чтобы снизить аффекты, вызываемые непониманием.
У всех кризисов есть и более простые описания: взросление, отчуждение, самостоятельность, пробуждение воли. Симптоматика довольно похожа: нытье, истерики, капризы, своеволие, нарушение запретов, упрямство, негативизм и т. д.
Существует стандартный набор рецептов, известный уже всем молодым матерям: переключение внимания, перевод конфликтной ситуации в игру и так далее. Этих советов в интернете – великое множество. Однако, увы, легче от них, как правило, не становится.
Например, Костя неизменно устраивал страшную истерику, когда кто-то из взрослых запирался в ванной. Ребенок требовал, чтобы дверь была всегда открыта. А я изо всех сил пыталась найти «верный способ» решения этой проблемы. Мы пытались играть в «почту» – двигать через щель под дверью листочки бумаги. «Мы» в данном случае – это я и мой муж. Костя лишь презрительно наблюдал за нашими ухищрениями. Потом он взял телефон и принялся кому-то звонить. Наверное, хотел вызвать нам скорую психиатрическую помощь.
Хорошо, конечно, много читать, понимать хоть чуть-чуть про развитие автономной речи и прочее. Но я иногда чувствую, что с каждой новой книгой или советом из интернета притупляется какая-то естественная интуиция, которая помогает гораздо лучше, чем чей-то чужой опыт.
И вот я снова стою в полной растерянности над ребенком, который кричит, краснея от злости. Он хочет прыгать на столе в уличной обуви. С трудом глотаю обидные слова, сдерживаюсь, чтобы просто не накричать. Сажусь на пол. И говорю: «Ты хоть раз видел, чтобы я или папа прыгали на столе?» Малыш, разумеется, не хочет слушать – он хочет либо прыгать, либо рыдать. Но шаг за шагом проблема разрешается. Правда, когда ребенок наконец засыпает, мне хочется биться головой об стену. Даже трое суток сидения на работе без сна не давались мне так тяжело, как этот милый семейный вечер.
Говорят дети
Повадился залезать на кухонную столешницу, бабушка проводит беседу:
– Сюда забираться нельзя. Ты когда-нибудь видел, чтобы я тут сидела? Нет. А мама? Тоже нет.
– А я здесь потанцую!
И еще я думаю, что мой друг прав. Мы слишком многое стали объяснять кризисом. А кризис – это все-таки научное понятие. В жизни же происходит просто развитие. Каждый день ребенок узнает и делает что-то новое. Если бы с нами все происходило с такой же невероятной скоростью, мы бы вряд ли справились. Что же удивляться, если малыши каждый день ведут себя по-новому и не всегда это комфортно и тихо. Придавая слишком большое значение слову «кризис», мы сильно усложняем жизнь. Это просто взросление.
Симптомы кризиса
Из чего же состоят возрастные кризисы? Ну, например, негативизм. Как объясняет Выготский, негативизм – это когда ребенок не хочет чего-то делать только потому, что предложение исходит от взрослого, то есть реагирует «не на содержание действия, а на само предложение взрослых».
С негативизмом у нас все окей. «Костя, пойдем гулять? – Неть, неть, неть». «Костя, будешь молоко? – Не буду!» «Костя, давай почитаем? – Неть, не хотеть!» При этом он хочет и гулять, и пить, и читать. Тут главное – не иронизировать. И когда (через минуту после категорического «неть») он попросит молока – просто налить, без комментариев.
Или упрямство. «При упрямстве, – объясняет Выготский, – ребенок настаивает на том, чего ему не так уж сильно хочется, или совсем не хочется, или давно перестало хотеться… настаивает не по содержанию желания, а потому что он это сказал».
Это нам тоже знакомо. Даже когда хочется гулять, но ты уже сказал «нет», нужно держаться до последнего. Или вот: решил идти на улицу в моих летних туфлях. И все, не переломить. Хотя нет, переломила: сказала, что тогда пойду в его зимних ботинках.
Упрямство, помноженное на негативизм, дает в результате протестное поведение. Сказали не бежать – а я буду. Сказали идти – сяду прямо на землю, хотя там мокро и грязно. Это мой мир, мои правила. Грязно, холодно, но ничего, посижу.
Еще один замечательный симптом – строптивость. По Выготскому, он уже относится к кризису трех лет. «До этого ребенок был заласканным, послушным, его водили за ручку, и вдруг он становится строптивым существом, которое всем недовольно. Это противоположно шелковому, гладкому, мягкому ребенку, это нечто такое, что все время сопротивляется тому, что с ним делают».
Тоже, думаю, узнали. Сейчас об этом много пишут. И все равно каждая мама, сталкиваясь с подобной метаморфозой, в панике бежит в интернет с вопросами: «Как с ним справляться?»; «Что за чудовище выросло из моего милого малыша?»; «У ребенка стремительно испортился характер! Что делать?!»
А тут еще включается маленький собственник. «Мое!» Мое все вокруг. Воздух, солнце, небо. В парке Костя разгоняет прохожих возмущенным криком: «Моя дороженька!!!» Говорю: «Это же скучно, если дороженька будет только твоя. Будешь один гулять». Вроде бы прислушался. И так понемногу. Признать за близкими право на собственность (мамина ложка, папины носки) он со скрипом, но готов, а вот с дальними сложнее.
Говорят мамы
То кризис двух лет, то трех, кризис одевания, кризис раздевания, кризис «нет», кризис мамы… Чего и когда ждать, на что не обращать внимания? Иногда думаешь, что у тебя маленький псих растет.
Вместе с маленьким собственником появляется и маленький педант. Ребенок пытается установить собственный порядок, за которым следит с преувеличенным рвением. На столе не должно быть ни одной крошечки: если «грязь» – есть не буду. В комнате постоянно все расставляет по местам. И не дай бог поменять местами машинки, выстроенные в углу! Но зато когда ему самому хочется сокрушить порядок, тут лучше спрятаться в тот самый угол. Созидание в правой руке, разрушение – в левой. Или наоборот.
Маленький деспот. Тут тоже все просто. Вы все существуете в моем мире. Я решил, что мама должна сидеть вот тут. Только тут. Никак не иначе. Как вы меня все раздражаете. Почему мама не слушается. Сказал же сидеть здесь. Вы меня не понимаете, я устал. Я буду падать и кричать, падать и кричать.
Включается знаменитая истерика. Пока сам не столкнешься – не поверишь. Можно сто раз стараться избежать, но все равно столкнешься. Собираемся на прогулку. В принципе Костя готов и настроен. Но моя просьба надеть штаны вдруг вызывает всю гамму эмоций, а я, устав под вечер, не успеваю поймать момент, когда ситуация выходит из-под контроля. В итоге рев-рев-рев, рев в лифте, рев на улице. Он ложится на спину посреди площадки и продолжает реветь. «Не хочу гулять, хочу домой! – Пойдем домой, окей! – Не хочу домой, хочу гулять!» Сторонняя дама говорит мне в спину: «Довела ребенка, а теперь успокоить не может!» Хочется что-то сказать даме, но у меня самой уже слезы из глаз. Тащу его домой на руках. И вот мы опять друзья. Через пять минут этот невыносимый крикун обнимает меня за ноги и говорит: «Ма-а-а-ама! Люблю-ю-ю-ю!»
Подруга пишет: «Расслабься, это в порядке вещей. Выпей вина!» У меня нет вина, я пью чай и читаю. Ребенок спит. Спит и улыбается во сне.
Ты плохая
Отдельным пунктом кризисной программы идет номер под названием «Родители плохие».
Вот, например, запись одного вечернего концерта: «Не хочу мыть руки! Не хочу раздеваться! Писать не хочу! Какать не хочу! И даже кремом мазать щеки не хочу! Ничего не хочу, вы все плохие, очень плохие, уходите отсюда, не хочу вас видеть!»
Взрослых такие выступления часто задевают, однако обижаться тут совершенно не на что: все в порядке, это тоже часть процесса. Наказывать, искоренять и воспитывать абсолютно бесполезно.
Говорят дети
Нет, я не буду извиняться. Я был прав. Даже если мне кажется, что не совсем.
К сожалению, многие родители этого не понимают. На разных форумах то и дело встречаются боевые выкрики вроде: «Немедленно пресечь, чтобы не вырос хамом!»
Удивительно, как живуча в нас карательно-авторитарная модель семейных отношений. Например, читаешь совершенно правильные рассуждения о необходимости установки границ, соглашаешься, киваешь. И тут же – ворох «полезных» советов из позапрошлого века о том, как на практике эти самые границы устанавливать: отшлепать, наказать, «чтоб неповадно было». «Я собрала ему мешочек с вещами и сказала: уходи из дома, раз ты так разговариваешь. И ничего подобного больше не повторялось!»
Надо не обижаться, а разобраться. И понять, что, называя маму плохой, ребенок вовсе не имеет этого в виду на самом деле. Его слова – не оценка вас как человека, а реакция на ситуацию, спровоцировавшую его недовольство. Трехлетка в эмоциональном запале просто не в состоянии подобрать точное объяснение своим чувствам. Поэтому он берет простые и понятные, а также максимально резкие в его понимании формулировки. «Плохая мама» – одна из них.
Говорят дети
– Я хочу посадить маму в яму и там обижать ее. Выколоть маме глазки вилкой. Приедет полиция, я буду полицейских убивать. Но потом я их обниму, полицейские будут радоваться.
– А ты понимаешь, что мамы больше не будет?
– Будет! Я ее сразу починю.
Психологи говорят, что для более старших детей (ближе к четырем) обидные слова в адрес родителей уже могут быть симптомом манипуляции. Ребенок пытается вызвать эмоциональную реакцию у мамы – и жмет на больное. Особенно, предупреждают специалисты, манипулировать любят единственные дети в семье. Что ж, поживем – увидим, пока ничего манипулятивного в поведении Кости я не замечаю.
В любом случае, главное – не принимать все близко к сердцу. У кризиса есть приятная особенность: он проходит. Острый период вообще длится всего несколько месяцев. При внимательном отношении к ребенку можно научиться не натыкаться на острые углы, а уж если наткнулся и понеслось – поскорей выруливать в безопасное место. Я, например, уже где-то к третьему инциденту поняла, как лучше себя вести.
Говорят дети
Мам, если ты будешь так на меня ругаться, то тебе потом будет опять стыдно!
Еще одна хорошая новость в том, что кризис на самом деле очень важен для развития ребенка. В этот момент происходит становление самостоятельности, воли и массы других важных и полезных качеств.
Если и это вас не утешило, оглянитесь вокруг. Взрослые хоть и не падают с криком на асфальт, но в их поведении есть масса гораздо более неприятных вещей, чем «не хочу» и «не буду» вашего малыша.
Эти чудесные двухлетки
Когда Костя приближался к двум годам, я, конечно, прочитала кучу всего об «ужасных двухлетках». Наверно, чтобы морально подготовиться. Истерики, безумная самостоятельность, то вой, то нытье, капризы, упрямство, гнев, игрушки, пролетающие над маминой головой…
Зная себя, я думала, что опять начну метаться и страдать. Но нет. В какой-то момент я поняла, что обожаю двухлеток – ведь это поразительный возраст в миллионе своих проявлений.
Например, речь. В два мой ребенок начал осознанно разговаривать. А я просто обожаю, когда есть возможность все обсудить. Для меня это едва ли не самое главное. Пойдем туда или сюда? Что ты видел на прогулке? Кто тебе нравится больше, слоны или киты? Что ты хочешь на обед?
Речь дает возможность узнать массу нового о вашем малыше. Вот Костя встает после дневного сна. Сообщает прямо из кровати: «Самолет!» Спрашиваю, где же он. «Видел самолет. Сейчас». Не понимаю, где все-таки этот самолет. Ребенок смотрит с укоризной. «Здесь. Во сне. Во сне был самолет и летал по комнате». Так я узнаю, что малышу снятся самолеты. Почему-то это очень радостное знание.
В два ребенок начинает рисовать. Не просто палочки и загогулинки – он уже рисует объекты. Например слона. Это очевидный слон. Но Костя, который уже знает, что мама бывает туповата, поясняет: «Слон!»
Еще мне нравится, как ребенок выделяет свое пространство, свои занятия, свои игры. Каждое утро Костя уходит в спальню, где сам оборудовал гараж, и пыхтит там с машинками. Если вторгнуться в игру – рассердится: он здесь устанавливает правила, мама, отойди, мои машинки, моя игра.
Говорят дети
Хотел бы я быть зайчиком! Хотел бы я быть белочкой! Но стал веселым мальчиком! И это хорошо!
А чтение? Теперь он сам выбирает книги, получает удовольствие от картинок, от рассказов. Как уложить ребенка на дневной сон? У меня больше нет вопросов. Я просто читаю ему сказки про Питера Пуша. Хотя, конечно, и эта система иногда сбоит.
Еще меня поражает восторженность, с которой ребенок воспринимает мир. Идем с Костей по Риму. Он кричит на каждый дом: «О, дом, какой дом!» Точно так же его восхищают машины, лошади, фонтаны, брусчатка под ногами. Думаю: какой же Рим поразительный, если даже малыш это чувствует! Но и в Москве продолжается то же. Самые незначительные объекты вызывают такой восторг, что чувствуешь себя ущербным – ведь ты уже не умеешь видеть все абсолютно невероятным.
Говорят дети
Ум течет у нас в голове: по кругу, по кругу…
Не все, конечно, так безоблачно. Бесконечно продолжается это «нет». И уже слегка сводит меня с ума. Но я уже сходила с ума от колик, так что дело знакомое. Тем более с человеком, который может говорить, все гораздо проще. Нет так нет. Не хочешь идти – тогда полетишь как самолет. Сейчас покажу тебе волшебный самолет. Костя летит пару минут у меня на руках, раскинув руки, забывая, что он совсем не хотел никуда идти. Надо просто придумать ключ. Не отвлечь, а именно придумать.
Или вот упрямство, обиды, требования… Костя ужасно обижен на меня. Я собираюсь на вечерний выход, надеваю блестящее украшение. Ребенок требует, чтобы я немедленно отдала подвеску ему. Не отдаю, пытаюсь объяснить. Начинаются слезы, топанье ногами. В какой-то момент чувствую, что сейчас начну вести себя примерно так же. Спасает приход папы, боксеры разведены, Костя, продолжая реветь и топать, идет на прогулку. Я иду по своим делам. Мне ужасно грустно из-за этой ссоры, но почему-то даже в ней я вижу то, что происходит со всеми нами. Взрослые просто уже научились не топать ногами, не получив желаемого. Но обиду и разочарование испытывают точно так же.
Мне безумно нравится поведение двухлетнего ребенка как покорителя и повелителя огромного мира. Со всеми «но». Мы все потом мечтаем стать капитаном космолета, миллиардером и счастливым человеком, забывая, что однажды уже были ими – вот в эти самые 2–3 года.
А еще ребенок вдруг начинает говорить «я». И ты понимаешь, как долго он к этому шел и как важно ему сейчас это сказать. Сказать «я», проявить волю, сделать так, как он решил.
Все это, разумеется, не отменяет трудностей. Не раз и не два истерики милого зайки доведут вас самих до истерики и холодильника с белым вином. Что ни говори, а сохранять спокойствие, когда ребенок, решив проявить самостоятельность, убегает на проезжую часть, весьма непросто. Трудно терпеть бесконечное нытье, а еще труднее, спросив у кого-то совета, услышать, что это от «недостатка внимания», и вновь почувствовать себя плохой мамой…
Но это все ерунда на фоне того фантастического мира, в который попадаешь, живя рядом с ребенком.
Вместе весело
Я (как и все молодые мамы) иногда взрываюсь на детских площадках, особенно от просьб «Поиграй со мной в машинку». Но на самом деле у меня есть длинный список приятных дел, которыми никогда не надоедает заниматься с ребенком.
Валять дурака. По-моему, самое прекрасное занятие на свете. Мы с Костей просто обожаем это делать. Например, стоя в пробке, придумывать бессмысленные слова и смеяться над тем, как они звучат. Прыгать на кровати. Главное, чтобы никто не свалился. Лежать на полу и делать большие животы. Брызгать друг в друга из пульверизатора и кричать при этом так, чтобы все знали, чем мы занимаемся. А недавно я изображала гигантского пукающего кита (не спрашивайте как, но очень смешно). Короче, миллион занятий, которые улучшают настроение, не требуя никаких особых усилий.
Говорят дети
Хорошо – это когда все на месте и никто не умирал, всем дарят подарки и воздушные шарики.
Придумывать приключения. Это тоже очень просто. Идем гулять с самокатом и заодно устраиваем экспедицию по поиску жуков (оба боимся жуков, оба любим острые ощущения). Дежурную прогулку по набережной можно превратить в пикник: тут тоже никаких дополнительных усилий, просто обставить все так, чтобы верилось и переживалось. Можно играть в первопроходцев в лесу. Можно изучать дома. Трехлеткам это вполне по силам, лишь бы здания были клевые.
Делать сюрпризы. Тут вообще все просто. Маленькая конфета без правил – это сюрприз. Можно еще ее спрятать и играть в «Горячо или холодно». Бегу с работы и собираю немного цветов липы. Вот и сюрприз – запах в пакетике. Сую в карманы записочки со смешными картинками: найдет днем в садике – будет сюрприз. Костя делает сюрпризы мне: круглый камень с прогулки, цветок, ракушка, выкопанная из песка. «Закрой скорее глаза и дай руку! Сюрприз!»
Говорят дети
Хорошо – это когда человек радуется, и бегает на солнышке, и всеми любуется.
Баловать. Знаю, звучит ужасно непедагогично, мы даже с мужем об этом часто спорим. А мне кажется, я всего лишь иду навстречу ребенку, не ввожу необоснованных ограничений (потом в жизни их будет и так предостаточно) и делаю подарки: карандаши, коробка пластилина, мелки, маленькая машинка, большая железнодорожная станция. Не потому что ему чего-то не хватает. Просто переживание подарка важно и оздоровительно для всех нас. Я сама не люблю обязательные подарки к датам, но очень радуюсь, когда дарят без причины.
Исполнять желания. Тем более что у малышей они такие исполнимые. Посмотреть на поезда на настоящем вокзале. Покататься на пароходе. Надуть огромный воздушный шар.
Говорят дети
Хорошо – это солнечная погода весь день! Или новый рыцарь родился! Или замок новый построил!
Устраивать праздники. Тоже просто так, без повода. Печь пироги и делать пирожные, а потом объедаться. Внезапно и назло расписанию ехать кататься на карусели. Однажды взять и не делать ничего обязательного (кроме мытья и чистки зубов). Иногда – смотреть тучу мультфильмов. Бежать кормить уток, когда надо ложиться спать.
Уступать право быть главным. Тут, конечно, нужно немного хитрости, но все равно, когда мальчик чувствует, что он принимает важные решения, жить становится веселее. Например, сегодня в магазине он выбирает, что мы купим на ужин. Или по дороге в детский сад решает, куда повернуть, направо или налево…
Говорят дети
Хорошо – это когда приносится радость, счастье. Например, выбросить слизняка на компост.
Много разговаривать. Мы этим занимаемся все время. Даже когда каждый занят своим делом. Потому что оба болтуны. О том, почему земля круглая, как сгорает бензин, почему в огурцах есть вода, почему жуки страшные, что я делаю на работе, почему он любит божьих коровок, почему бывает грустно, что такое любовь, что подарить моим друзьям на свадьбу, как работают мобильные телефоны.
Не спорить по мелочам. Тут, кажется, все понятно. Только не забывайте: для ребенка может иметь огромное значение то, что нам кажется пустяком.
Правила жизни двухлетки
Пытаюсь одеть Костю на прогулку. После каждого элемента наряда (включая трусы) он с радостным визгом пускается в бега. Хотя гулять хочет. Но ведь это так весело. Бежишь в одном носке, а следом несется мамаша со вторым. Собираемся в итоге час. Я – потная и на взводе, он – свеж и прекрасен. Как и положено двухлетке, который отлично проводит время. Так вот, о правилах жизни двухлетнего человека. О том, что важно и обязательно.
Номер один – БЕГАТЬ! Нет ничего важнее. Бегать надо всегда и везде. Даже если ты устал, то лучший способ отдохнуть – это побегать. Отдельным пунктом стоит «УБЕГАТЬ». Что может быть веселее, особенно если взрослые кричат «Стой!», «Подожди!» и прочие глупости.
Говорят дети
Я на даче очень устал! Весь день бегал!
Номер два – КРИЧАТЬ! Кричать и бегать – это примерно равные величины. Кричать надо, когда очень хорошо. Кричать надо, когда обидно. Когда плохо. Когда ударился. Когда хочешь привлечь внимание. Когда добиваешься еще одного рогалика или внепланового заезда на детскую площадку в саду «Эрмитаж». Кричать, когда счастлив. Когда возмущен. Выигрывает тот, у кого крепче горло. Кстати, название московского детского марафона «Бегать и кричать» – совершенно гениально. Это и правда о них.
Правило номер три – СТОЯТЬ НА СВОЕМ. Не верь и не поддавайся. Взрослые знают тысячу ухищрений, чтобы сбить тебя с пути. В тот момент, когда ты почти у цели, они могут хитро придумать нечто вроде: «Ой, смотри, какой паровозик!» или «Как ты думаешь, это скворушка или дрозд?» Попытаться тебя отвлечь лакомыми кусками и всевозможными обещаниями. Взрослые очень хитрые, но ты должен всегда стоять на своем.
Четвертое правило – ВСЕ ВИДЕТЬ. Ничего не упускать. Это абсолютно феноменально, это завораживает. И способно заставить любого, даже самого заплесневелого взрослого (вроде меня) почувствовать себя живым.
Вот я тащусь из магазина. В одной руке тяжеленный пакет с продуктами, в другой – самокат, самосвал, сумка со сменкой, кепка и что-то там еще. Третьей рукой мне хотелось бы держать малыша, но ее, к сожалению, у меня нет. Внезапно Костя останавливается и кричит: «Мама, смотри, как красиво! Деревья цветут! Соловьи поют!» И вдруг я тоже начинаю все это видеть… Или вот Костя наклонился над муравьем. Спрашиваю его о чем-то, а в ответ: «Ой! Ну зачем так громко?! Я слушаю, как муравей топает!»
Пятое правило (часто доводящее взрослых до белого каления) – НАЙТИ ОТВЕТЫ НА ВСЕ ВОПРОСЫ. «Откуда приходит вода? Куда она уходит? Почему у нее такой вкус? Почему она прозрачная? Почему она горячая? Как получается холодная вода? Почему струя то сильная, то слабая? Почему вода течет вниз? Как сделать, чтобы вода текла вверх?»
Шестое – ДЕРЖАТЬ ВСЕ ПОД КОНТРОЛЕМ и РУКОВОДИТЬ. Что это вы тут делаете? А что жуете? А что это там за облаками? А вдруг я пропускаю что-то интересное? Ведь интересное происходит постоянно. А взрослые такие глупые, ими всегда нужно руководить. Вот зачем мама улеглась на диван? «Мама, вставай на ножки и иди туда!» Так, что это, кухонный комбайн включился??? Сейчас проверю, как он там все взбивает. И правильно ли он это делает!
Седьмое правило – УЧАСТВОВАТЬ ВО ВСЕМ. Папа чинит машину? И я, конечно, должен с ним. Мама раскатывает тесто? Мне тоже нужна скалка! Бабушка пьет чай? И мне налейте! Все бегают и кричат?! Разумеется, я тоже.
И, наконец, восьмое – НИКОГДА НЕ СДАВАТЬСЯ. Не сдаваться, если с первого раза не получилось отвинтить колесо. Не сдаваться, когда взрослые пытаются навязать свою волю. Не сдаваться, упав с высокой горки. Обязательно надо залезть туда снова и убедиться, что ты можешь не упасть.
Они абсолютно прекрасны, эти «ужасные» двухлетки.
46 поводов покричать!
1. Мама нажала кнопку, когда он сам собирался вызвать лифт (взяла за правило никогда не вызывать лифт).
2. Мама забыла самокат, а он сейчас срочно нужен (выход один – никогда не забывать самокат).
3. Папа ночью развалил железную дорогу (ее сложно не развалить, она оплела собой всю квартиру, включая путь к холодильнику).
4. Мама неправильно строит гараж (как правильно – никто не знает, даже маленький страдалец).
5. Мама удалила из айфона сто пятьдесят размытых фотографий его ноги (докупила места в облачном хранении, больше ничего удалять не буду).
6. «Сегодня папа читает книжку!» (понятно, книжки всегда за мамой, но презентация горит).
7. Мама не хочет каждый день после детсада ужинать в кафе (я бы, может, и хотела!).
8. Отвертка не вставляется! (судорожно ищешь правильную отвертку).
9. Карандаш слишком твердый и плохо рисует (бережно вкладываешь в руку карандаш помягче, выдыхаем).
10. Пластилин недостаточно липкий (посылаешь лучи любви итальянскому производителю пластилина, срочно ищешь липкий российский).
11. Солнце в машине бьет в глаза! (без комментариев).
12. На голову упали три груши, а ни одного закона не изобретено (но я ведь ничего не обещала!).
13. Папа доел пастилу из Коломны! (отправляю мужа в Коломну, он отказывается).
14. Попалось неправильное яблоко (но ведь в него не влезешь? Как не влезешь, червяки вот влезают!).
15. Дурацкий «Сафари» все время вылетает (да, что-то пошло не так).
16. Радио нельзя управлять (хорошо, я найду эту песню на айфоне, и мы послушаем ее еще раз).
17. Мама не знает слов той песни, которую они пели с бабушкой давным-давно и слова из которой он сам не помнит (боже, что делать!).
18. Бабушка Лена отказывается извиняться (расширенный комментарий отсутствует).
19. Бабушка Оля заставляет заниматься музыкой (то есть просто открыла фортепиано).
20. Слива слишком мягкая!
21. В этом супе слишком много курицы!
22. Солнце встало не с той стороны (снова проговариваем сквозь крик все про солнце).
23. Кассини сгорел в атмосфере Сатурна (я сама переживаю, но я же не кричу!).
24. Эти кроссовки сегодня мне точно малы (кроссовки даже великоваты).
25. В резиновом сапоге вода, срочно сделай его сухим (я предупреждала, что если долго прыгать в луже, то в сапоге станет мокро, но кто слушает старых зануд).
26. Пазл не собирается (бросаю все, сажусь рядом).
27. Не получается правильно сложить фигу, все пальцы перепутались (кто тебя вообще научил такому, детка?).
28. Ваня вредный и плохой (двоюродный брат, на самом деле любимый).
29. Папа неправильно лежит на диване (надо передвинуть).
30. Мама не разрешает ковырять собачью какашку палочкой (говорю же, старая зануда!).
31. Все вокруг очень странные, они мне не нравятся, я туда не пойду (тут я тебя понимаю, малыш).
32. Утром мама не встает с кровати с первыми лучами солнца (да, я мечтаю выспаться).
33. Прибралась на его столе для рисования (он уже весь был заляпан краской).
34. Эта сказка недостаточно сказочная (выбираю другую).
35. Папа перечит (с этой проблемой я знакома, но стоит ли она слез?).
36. Книжный шкаф не открывается (немного сложно, но если не нервничать, все получится).
37. Этот борщ сварен не так (о, ужас).
38. Папа не разрешает включать и выключать в комнате свет (безостановочно в течение часа).
39. Не разрешили долго лежать на асфальте (я была уверена, что пяти минут на это достаточно).
40. Асфальт недостаточно ровный для самоката (дураки и дороги, классика).
41. Наколенники – это для слабаков (рассказываю историю про выбитое колено).
42. Хочу на море, а не в парк (и я, и я!).
43. Эксперимент с клеем, краской и ватой дал не тот результат (какой ожидался, теперь никто не пояснит).
44. Не разрешили самому включить папину электродрель (слабоумие и отвага).
45. Мама заблокировала кнопку открытия окна в машине (не, ну а что такого?!).
46. Мама ведет машину слишком быстро/медленно (комментарии кончились).
Большой или маленький?
Сразу после двух лет ребенок начинает считать себя взрослым. Он же все может! Он же о-го-го! Это продолжается до тех пор, пока рядом не появляется малыш-конкурент.
С Костей это случилось так. Мы поехали на отдых одной большой семьей, включая племянников и племянниц. В квартире, где мы жили, оказался только один высокий стул. Туда стали сажать самого младшего. Косте сказали: «Ты уже большой, вот тебе настоящий стул для больших!» Обычно его это абсолютно устраивало. Он всегда считал взрослый стул отличным развлечением и в ресторанах категорически отказывался от детского. Но не тут. Как выяснилось, Косте обязательно нужен этот детский стул. Без него не будет ни еды, ни покоя. Причем всем.
Потом выяснилось, что Косте нужна коляска. Мы уже полгода спокойно обходились без нее, но тут при виде коляски он начал закатывать глаза и рыдать. «Ты же большой, а Маша малышка», – увещевала я. Костя вопил, все на меня косились. Маша спала в коляске. Костя ложился на лавочку и говорил, что ужасно устал, что он маленький и ему тоже срочно нужна коляска. И мы сдались. Мальчик был усажен в коляску, а маленькая Маша – поставлена на его самокат. Костя за секунду пришел в хорошее настроение. Все следующие дни я боролась с коляской, потому что уже разучилась с ней ходить. Да и вообще, какая коляска, ты же большой, уступи Маше.
Но нет, ребенок, который раньше с упоением пробовал все, что предназначено для больших, вдруг твердо решил, что он маленький. Очень маленький. Коляска и только коляска. Только детский стульчик. Только детская ложка. Вскоре за коляску стал драться и старший семилетка. Хорошо хоть в стул не пытался влезть.
Апофеозом стало триумфальное возвращение «дуду» (хотя она давно перешла в статус «игрушки для сна»). Мы мирно шли по бульвару. Навстречу ехала коляска, а в ней мальчик примерно Костиного возраста посасывал «дуду». Костя замер. И закричал на всю Ниццу и окрестности: «Где моя дуду?!?!?!?» Дуду, надобность в которой отпала миллион лет назад, лежала в Москве.
Через полчаса, красная и потная, я ворвалась в магазин игрушек. На буксире был безутешный Костя. Он уже не плакал, но возмущенно икал и требовал дуду. Как назло, дуду в магазине не оказалось. Мы понеслись дальше. Никакие попытки переключить внимание не срабатывали. Мороженое и карусель оказались ненужными взрослыми развлечениями. Только дуду. И прямо сейчас. Наконец добрались до другого магазина с игрушками. Продавщица, оценив масштаб проблемы, бегом повела нас к отделу дуду. Костя схватил дуду-зайчика. Слезы тут же высохли. Улыбка. Равновесие. Покой. После этого мы пошли на набережную, мальчик сел на голубой стульчик, усадил себе на колени «дудушку» и сказал: «Смотри, какое красивое море!»
В Москве все вернулось на круги своя. Детский стул оказался не таким уж нужным, коляска была вообще забыта, а дуду хоть и сохранила часть позиций, но дальше кровати теперь не путешествует. Иногда Костя кормит ее сухариком.
Мораль (промежуточная и незначительная) проста: не стоит слишком настойчиво твердить ребенку, что «он уже вырос». Детям (как и всем нам иногда) хочется порой побыть чуть менее взрослыми, чем на самом деле.
И вдруг совсем большой
И вот мы в Ницце идем по набережной, которая буквально завалена цветами в память о десятках людей, убитых совсем недавно на этом самом месте. Передо мной, разумеется, встает вопрос: что ответить на неизбежные расспросы ребенка? Должен ли он так рано узнать о трагедиях, которые случаются в жизни? Если нет, то когда? А главное – как?
Одна моя подруга сознательно держит детей подальше от негативной информации. Никаких терактов, упавших самолетов, цунами, пожаров и тому подобного. Вырастут, тогда и поговорим. И это мне кажется разумным. Но у нас в семье, например, получается иначе. Мы с мужем многое обсуждаем при ребенке, иногда он смотрит новости по телевизору, а я слушаю по радио, да к тому же сам малыш задает столько вопросов, что иногда сложных разговоров просто не избежать. Сегодня – именно о них.
Когда во Франции случились теракты, мы с мужем ездили с цветами к посольству. Разумеется, взяли ребенка с собой. А он, разумеется, стал спрашивать. Почему Франция, почему цветы, почему люди плачут, почему свечи. Я решила, что лучше не врать, и сказала, что злые люди убили других людей. «А откуда берутся злые люди?» – тут же спросил Костя. Ответила, что бывают разные системы воспитания, в которых людей не учат уважать чужую жизнь. Ребенка это очень заинтересовало: «То есть людей учат быть злыми?» Уклончиво согласилась. Он огорчился. «А на нас могут злые люди напасть?» Сказала, что это маловероятно. Спросил, было ли у злых оружие. Кивнула. Сделал вывод: «Значит, они не просто злые, а еще и плохие».
Плохие – это у него из книги про метро. Там есть картинка, где показано, как на станциях московской подземки были обустроены бомбоубежища. «Что такое война? Плохие люди напали на других людей с оружием? Оружие может убивать? То есть стреляешь, и человеку очень больно? Это ужасно печально, давай перелистнем страницу».
Или вот проезжаем Новодевичье кладбище. И начинается: «Что такое кладбище? Кто там живет? Люди умерли? Почему? Как? Они насовсем умерли? А что они делают на кладбище? Место памяти? То есть ничего не делают, а другие делают? А почему ты плакала на кладбище? А все умрут? А что будет после смерти, только кладбище?» Тут я слегка теряюсь, потому что еще не решила, как воспитывать ребенка: с мыслью о полной бренности или с теорией о душе? Спешно выбираю второе, думая, что потом обсудим тему еще раз.
Как вообще говорить с ребенком о Боге? Вот недавно он сам заявил мне, что Бог – это добро. Одна наша знакомая так ему сказала. Я не стала спорить. Добро, безусловно.
Но давайте к темам попроще. Деньги: «Что значит деньги? Ты работаешь, чтобы заработать деньги? Все вокруг что-то стоит? Даже вода из крана? А вода из лужи? Бесплатная? Наверно, нужно очень много денег? Я заработаю все деньги мира! Почему невозможно? А сколько надо денег? А почему ты не можешь заработать больше? А ты попробуй! Мы купим самолет!»
Говорят дети
Работа – это куда ходит папа с сумкой. Берет сумку и уходит, у него там коллеги. А на деньги мы купим фрукты.
Политики, правила и законы. «Почему нельзя нарушать правила дорожного движения? Кто их придумал? Зачем нужна полиция? Хорошая ли полиция? Почему одним людям с мигалками можно нарушать правила, а другим – нет?»
Или вдруг внезапно заинтересовался тем, что такое любовь и откуда она берется. Говорю, что любовь – просто чувство. Ты же чувствуешь любовь? Переживаешь? Кивает. Потом, подумав немного: «Но чувство же откуда-то берется. Я хочу есть, когда я чувствую голод. А люблю постоянно. Значит, это не чувство!» Мама немного в тупике. «Тогда давай считать любовь нашим с тобой состоянием». – «Давай, а что такое состояние?»
Следом за любовью возникает вопрос, откуда берутся дети. «Из живота??? Да ну?!?! А в живот как попадают?» В итоге мы почти все проговорили. Без лишней физиологии, но и не искажая реальность капустой и аистами. Тут же последовал вопрос: «Почему мальчики и девочки по-разному устроены?»
Говорят дети
Рассказала ребенку, что он когда-то жил в животе, показала фотографии себя беременной. Теперь ходит за мной с требованием: «Мама, открой животик. Я залезу туда и буду играть». Отшучиваюсь: «Я могу открыть тебе только мое сердце». Парирует: «Мне не надо сердце, открой живот!»
Комментарий эксперта
Ольга Милорадова, психотерапевт
Для возраста от двух до пяти лет нормально развитие собственного языка для обозначения гениталий; дети уже должны понимать четкую разницу между мужчиной и женщиной и могут в общих чертах знать, откуда люди появляются на свет. Например, что ребенок растет в животе у мамы и так далее. В этом возрасте дети могут трогать себя или казаться мастурбирующими, но на деле это успокаивающие ребенка стереотипные действия. Также вместе с ровесниками они могут изучать гениталии друг друга и проявлять любопытство к обнаженному телу взрослых, например пытаться подсматривать за переодевающимися родителями. Помните, что у детей этого возраста все еще отсутствует стеснение по поводу обнаженности, и это нормально.
Однако есть признаки и потенциально нездорового поведения, на которые стоит обратить внимание. Это обсуждение детьми деталей сексуального контакта, использование нецензурных выражений о сексе и попытка имитировать сексуальные контакты со сверстниками или взрослыми, особенно орально-генитальные контакты или попытки анальных или вагинальных проникновений. Что делать, если вы заметили что-то подобное?
Обязательно надо поощрять ребенка к использованию корректной терминологии для описания частей тела и объяснять разницу между комфортным, приемлемым прикосновением и некомфортным/неприемлемым.
На самом деле, конечно, каждый раз стараешься быть идеальным взрослым. Который объяснит все понятно и без ажитации. Еще стараешься, разумеется, хоть немного оградить. Я прошу мужа не включать при ребенке кино со всевозможной стрельбой. И стараюсь следить за тем, как я формулирую вслух некоторые вещи. Потому что ребенок очень легко повторяет. И я не считаю это самоцензурой, ведь меняю только форму, а не содержание.
Мы не изолируем ребенка от мира, в котором живем. Он слушает наши разговоры или радио в машине, задает вопросы, и я не прячу детские книги, в которых поднимаются сложные темы. Мне кажется, так проще.
Как (не)избаловать ребенка
Люди, которые отрицают возрастные кризисы, говорят, что нынешние дети просто слишком избалованы. Я часто задумываюсь о том, что такое избалованный ребенок. Симптомы избалованности более-менее понятны: чрезмерная сосредоточенность на своих желаниях, неумение придерживаться хотя бы минимальных границ, нежелание слушать кого-либо кроме себя… Написала это и поняла, что я сама, наверно, до сих пор избалованный ребенок, ну и ладно.
Я несколько раз пыталась подойти к этой теме, но всегда сталкивалась с проблемой определения и возраста. С детьми постарше вроде бы все яснее. Но как быть с двух- и трехлетками? Они же еще совсем маленькие. И многое, что кажется избалованностью, – всего лишь проявления возраста. Это важно помнить.
Мне, как и всем, не нравятся избалованные дети. И я думаю, что 2–3 года – как раз тот возраст, когда можно попытаться выстроить некую схему, чтобы избежать избалованности.
Что же все-таки такое «не избаловать ребенка»? Кажется, как обычно, вопрос упирается в построение границ. Это ужасно сложно. По самым разным причинам. Например, потому что мы (я говорю о тех, кому за 30) часто склонны компенсировать ребенку то, чего у нас самих не было в детстве. Больше и лучше. Больше и лучше.
И в результате имеешь дело с неуклонно растущим консьюмеризмом (как одним из проявлений избалованности). Лично мне справляться с этим не особо сложно. Мы выстроили отношения так, что вопрос звучит не «купи мне», а «может быть, мы это купим?». И я (жестокая мать!) часто отказываю. Мой ребенок в два года уже знал, что такое мамино категорическое «нет». И принял это достаточно быстро.
Отказываю, но стараюсь быть разумной. Можно, конечно, привести ребенка в огромный магазин игрушек, поводить его вдоль витрин и увести, ничего не купив. Но зачем тогда приходить? Поэтому, если уж мы оказались в магазине игрушек, я обязательно что-то покупаю Косте. Обычно это то, что он называет «маленькая машиночка, малюсенькая такая». Мелочь, но всем приятно. И я не считаю, что это прививает ребенку культ потребления и ощущение, что ему всегда все купят.
Говорят дети
Я так рад футболке со Спайдерменом! Я так рад, что у меня такие родители и такая хорошая жизнь!
Помимо этого есть система «нет». Мы не покупаем шоколад, мы не покупаем фруктов больше, чем можем съесть, мы не катаемся на карусели больше 3 кругов за один раз. К системе «нет» добавляется система условий. Например, если чего-то очень хочется, надо спокойно объяснить, как, что и почему, а не визжать на всю улицу.
С менее материальным дело обстоит сложнее. Например, как быть, если ребенок манипулирует взрослыми, ставит свои интересы выше всего остального и т. п.? Тут мы опять натыкаемся на специфику возраста, но тем не менее. Как говорят психологи, если у ребенка будут рамки поведения и запросов, ему самому будет проще. Но в этих рамках он должен обладать полной самостоятельностью и свободой. Так ему тоже будет проще. Да, это изрядно французская теория, но, по-моему, она работает.
Я стараюсь идти по простому пути: «Разрешено почти все, кроме того, что категорически запрещено». Причем запрещено не словом «нельзя», а как-то иначе: объяснением, доводом и так далее. Тут я, кстати, часто попадаю в ловушку: становлюсь слишком строгой и серьезной, чтобы не сказать нудной. И из идеальной мамы, которая умеет изображать пукающего кита, превращаюсь в скучную тетку, которая сидит на корточках и внушает двухлетнему малышу что-то про желания, противодействие и фрустрацию. Пытаясь быть убедительной, я становлюсь невнятной каргой.
Часто я пытаюсь договариваться. И это прекрасно, но, увы, не страхует от эмоционального срыва. То есть ребенок принял договор и согласился с ним, но все равно плачет и кричит. Я огорчаюсь, а подруга благоразумно замечает: «Договор не помогает не расстраиваться, но он структурирует реальность, и со временем ребенок расстраивается значительно меньше».
А еще часто бывает, что мои слова идут вразрез с моим же (или папиным) поведением. Увы. Например, я прошу ребенка чего-то не делать, а потом приходит папа – и вот уже все разрешено. Такое происходит сплошь и рядом, не только у нас.
Говорят дети
Мама, говори все что хочешь. Я просто закрою уши и ничего не буду слышать!
Вот, например, как пишет другая моя подруга: «Я позволяю себе при детях спорить с мужем насчет решений про детей, а они потом повторяют. Нет единой позиции между родителями. Папа запретил? Идем к маме. А я часто им позволяю больше, чем считаю приемлемым, от усталости и вины за недостаток общения с ними».
Да, вот еще одна ловушка, когда ты сдаешься, потому что проще сдаться. Например, когда ребенок добивается своего криком. Ты сдался один раз, два, три, а потом удивляешься, что он теперь все время кричит, когда чего-то хочет.
В общем, простых ответов нет, и это тоже нормально. Я снова думаю о том, как быть. Думаю о здоровом эгоизме и границах, желаниях и умении договариваться… А мой сын и его лучший друг тем временем выдирают друг у друга самокат и вопят так, что лимоны падают с деревьев. Каждый хочет кататься, а самокат один.
Немного о воспитании
Иногда меня спрашивают, по какой методике я воспитываю Костю. Этот вопрос неизменно ставит меня в тупик. Единственное, что приходит в голову, – это отшутиться по примеру моей бабушки, которая всегда говорила, что воспитывает детей по Песталоцци.
Как выяснилось, эта шутка далеко не всем понятна. Один раз мне даже пришлось объяснять, «кто такой Песталоцци и чем его идеи отличаются от Монтессори», а это потребовало изрядных усилий.
С тех пор я говорю, что мы больше любим ребенка, чем его воспитываем (это цитата из Довлатова).
На самом деле вопрос о системе воспитания достаточно бессмыслен. Да и вообще, что такое воспитание? Если посмотреть классическое определение, то сразу начинает клонить в сон: «Деятельность, направленная на формирование личности…»
Воспитание делится как бы на несколько уровней. Например, внешнее, столь ценимое окружающими: умение вести себя за столом, здороваться, прощаться, благодарить, не перебивать (даже мне, взрослому человеку, это непросто) и т. д.
Говорят дети
– Какое слово надо сказать?
– Отда-а-а-а-ай, дай, дай!!!!
Здесь от родителей не требуется больших усилий. Дети просто повторяют все, что делаем мы. Если мы употребляем ненормативную лексику, то не стоит удивляться, что и они будут «выражаться». Если не умеем пользоваться ножом и вилкой, то вряд ли сможем научить этому ребенка.
Важно избегать двойных стандартов. Нельзя учить ребенка переходить дорогу на зеленый и при этом регулярно перебегать на красный, крепко схватив его за руку. Если вы не просите ребенка дома пользоваться ножом и вилкой и не используете их сами, то не стоит требовать потом в ресторане «маленького лорда Фаунтлероя».
Или вот классика жанра: слушайся взрослых. Везде твердят: не научите ребенка слушаться взрослых – будут проблемы с пониманием авторитета, не сможет адаптироваться к школе и так далее.
Но все гораздо сложнее. Каждого ли взрослого надо слушаться? Любое ли требование должно беспрекословно выполняться? Бездумное послушание – это не воспитание, а дрессура, попытка заставить ребенка выполнять, как робот, определенные команды. Впрочем, сейчас даже роботы умеют перестраивать свои алгоритмы под изменения окружающей среды, а мы всё пытаемся сделать из наших детей киборгов первого поколения.
Воспитание не в послушании. Оно в том, чтобы наши дети умели принимать правильные решения с близкой нам этической позиции. Чтобы они умели созидать, а не разрушать. Чтобы они были лучше нас.
Говорят дети
– Соня, а мораль в твоей сказке где?
– Я не знаю, что такое «амораль».
Ну что за овца!
Семейная легенда гласит, что однажды в первом классе бабушка, придя за мной в школу, нашла меня в слезах. Стала выяснять, в чем причина. Я провыла в ответ: «Ромка назвал свою бабушку дурой. Это же такое плохое и обидное слово». Сегодня речь пойдет как раз о плохих словах, тем более что в этом мы ушли далеко от наших родителей.
Да, у нас в семье вообще никто не ругался. Дедушка-военный считал ругательства признаком дурного воспитания и бессилия, бабушка его поддерживала, мама была воспитана в этом ключе, а потому обучение разнообразной лексике я прошла в школе, причем достаточно поздно, классе в 9-м. У нас тогда сформировался новый класс, было много дивных девочек из интеллигентных семей, и уметь говорить слово «х**» с правильной интонацией считалось бонтонным и почти обязательным. Собственно, МГУ эту традицию поддержал, а потом как-то все стало стремительно нарастать, приводя вкупе с моей природной несдержанностью к некрасивым ситуациям.
В общем, когда в нашем доме появился ребенок, мы с мужем начали борьбу за чистоту языка. Это было жутко смешно, но тем не менее мы достигли изрядных успехов. Хотя, конечно, от казусов, которые возникают, когда маленький человек начинает активно говорить, нас это не спасло.
Восприятие детьми разных речевых потоков – штука совершенно поразительная. Ребенок чутко оценивает интонации, ситуации, когда употребляется то или иное слово, вашу реакцию на его повторение и массу других факторов.
Например, однажды, еще до появления Кости, мы ночью везли домой трехлетнего племянника. Он спал в автокресле, муж прозевал дыру на дороге, ударил колесо и возмущенно произнес еще одно слово из трех букв. Спящий малыш, не открывая глаз, с точно такой же интонацией воодушевленно повторил. С чувством и удовольствием. К счастью, наутро все забылось, и нам не пришлось оправдываться перед его мамой.
Двухлетний сын моей подруги, едва начав говорить, принес с улицы слово «п*****». Ангельское лицо, тарелочка каши – и вдруг по кухне разносится: «П*****ш» Мама сперва остолбенела, потом принялась что-то объяснять, папа начал возмущаться. Ребенок, довольный произведенным эффектом, повторил слово много раз, потом использовал его еще несколько дней. И только мудрое решение родителей никак на это не реагировать помогло изгнать площадную брань из списка «100 слов, которые уже говорит ваш ребенок».
Когда взрослые рассуждают о том, что матерная лексика нужна, чтобы эмоционально подчеркнуть суть сообщения, они, наверно, правы. Но эта экспрессивность как раз и считывается детьми, которые слышат абсолютно все. И безошибочно выбирают из взрослой речи именно эмоционально окрашенное.
Причем не только мат. «Фильтруй базар», – говорит знакомая своему мужу. Через пять секунд их сын кричит нашему: «Костик, базар фильтруй!»
«Меня вчера старший спросил: „Что за плохое слово ты говоришь иногда? На «бревно» похоже“», – пишет подруга. (Отгадка: «дерьмо».)
Я роняю чашку, она разбивается, кругом молоко. «Черт, черт!» – ругаюсь я. В результате ребенок чертыхается дней пять.
«Что за овца!» – в сердцах восклицаю я в машине, уворачиваясь от ловкой блондинки, которая перестраивается на манер танка. Вечером я как-то неправильно подточила Косте карандаши. Малыш огорченно рассматривает их и произносит: «Мама, ну что за овца!»
То, что в речи взрослых не кажется чем-то ужасным, выглядит на редкость неприглядно и уродливо в исполнении детей.
Говорят дети
Мама, представь только, Маша говорила все плохие слова разом! И дура! И пися! И кака! Факу только не говорила!
О том, как справляться с собой и не обогащать детскую речь нежелательной лексикой, научных трудов, к счастью, пока не написано. Есть только старые народные средства. Например, отругать. Хотя ребенок сразу поймет, что он вас зацепил. И, конечно же, догадается чем. И захочет повторить.
Поэтому лучше не реагировать и не акцентировать внимание, ограничившись короткими комментариями по сути.
У нас с Костей есть игра. Если я при нем произнесла нечто такое, чего не хотела бы слышать от него, я прошу: «Мама сказала очень плохое слово. Если я его повторю, ты меня отчитай!» Власть над мамой и управление ситуацией очень льстят мальчику. Он запоминает, что слово плохое и употреблять его нельзя. А уж отчитать меня – с этим он справляется с удовольствием. «Ой, мама! – возмущенно и очень серьезно поучает Костя. – Ведь это слово нельзя говорить!»
Не бить
Вопрос, можно ли бить детей и что именно считать битьем (шлепки, подзатыльники, порку), увы, и по сей день не теряет своей актуальности. Точных данных о том, сколько россиян до сих пор практикуют физическое насилие в отношении детей, нет. В разных опросах их доля колеблется от трети до половины. Но показательна не столько статистика, сколько простые истории из жизни.
Например, нашумевший сюжет про водителя внедорожника. Дети стреляли игрушечными пульками по машинам, один из водителей погнался за ребенком на джипе, поддел его бампером, выскочил, схватил, поставил на колени в мокрый снег и грязь и держал так 15 минут до приезда полиции. Поймал хулигана, так сказать. Пока мальчик стоял на коленях, мимо спокойно шли люди.
Разумеется, интернет гудел, обсуждая этот дикий случай. Но оказалось – с милой оговоркой «ну, наезжать машиной не стоило» – далеко не всем произошедшее кажется чем-то неправильным. Многие одобряли поведение водителя: «Мужик взял на себя роль родителя!», «Вот оно, воспитание, а то совсем уж дети о…ели», «По всем правилам догнал и задержал».
В России процветает агрессивный эйджизм. В этой истории мы в очередной раз увидели его уродливое проявление. В сознании людей глубоко сидит неискоренимое убеждение, что воспитывать – это наказывать. «Сейчас я его нагну, и он точно все поймет». А наказание должно быть сопряжено с насилием и унижением, иначе оно не будет действенным. И любой взрослый имеет право наказать и унизить в воспитательных целях любого ребенка, раз уж родители не справились. Он рассматривает это как свое неотъемлемое право. И общество его поддерживает.
Януш Корчак писал: «Ребенок мал, легок, не чувствуешь его в руках. Мы должны наклониться к нему, нагнуться. А что еще хуже, ребенок слаб… Всякий раз, когда он не слушается, у меня про запас есть сила. Я говорю: «Не уходи, не тронь, подвинься, отдай». И он знает, что обязан уступить; а ведь сколько раз пытается ослушаться, прежде чем поймет, сдастся, покорится! Кто и когда, в каких исключительных условиях осмелится толкнуть, тряхнуть, ударить взрослого? А какими обычными и невинными кажутся нам наши шлепки, волочения ребенка за руку, грубые «ласковые» объятия! Чувство слабости вызывает почтение к силе; каждый, уже не только взрослый, но и ребенок постарше, посильнее, может выразить в грубой форме неудовольствие, подкрепить требование силой, заставить слушаться: может безнаказанно обидеть. Мы учим на собственном примере пренебрежительно относиться к тому, кто слабее. Плохая наука, мрачное предзнаменование».
Да, конечно, не все наезжают на ребенка джипом и ставят его на колени в снег. Но важно понимать, что выражения «ты тупой», «закрой рот», «тебя не спросили» – это тоже агрессия, только вербальная. Разговор с позиции силы – путь заведомо тупиковый. Единственный верный способ победить – уважение и любовь к ребенку.
По-настоящему страшно, что жестокое отношение к детям одобряется и поддерживается обществом. Давно отживший алгоритм воспитания по-прежнему востребован в России. А ведь десятилетнему ребенку даже простого замечания хватает. Вспомните себя в десять лет. Ведь можно просто объяснить. И ребенок вас послушает, если вы отнесетесь к нему с уважением. Как к человеку.
Но нет, эффективнее коленями на горох. Потому что «сила наше все». Сила взрослого. Сила «воспитателя». Сила владельца черного джипа.
А что дальше?
Меня (как и большинство моих друзей) дома никогда не били. И в школе не били. В 20 лет я была сильно изумлена, узнав, что бывают школы, где дерутся даже девочки. Тем сильнее поразили меня те несколько случаев насилия над детьми, с которыми мне довелось столкнуться.
Первая история – про двух моих бойфрендов (кратковременных, причины ниже). В череде замечательных людей мне встретились подряд два юноши, которых били в детстве. Первый вспоминал об этом со стыдом и ужасом, что не мешало ему самому поднимать руку на того, кто слабее. Я поняла это, когда, получив удар в спину, пролетела пол-квартиры и чуть не пробила своим хилым телом дверь шкафа-купе. Разумеется, это была наша последняя встреча. Второй своими детскими побоями даже гордился: «Это воспитывает волю, папа не хотел, чтобы я вырос слабаком». После этого юноша изложил свою средневековую версию устройства семьи: мужчина является главным и «воспитывает» жену и детей – все теми же дедовскими методами. Прекрасный образ мальчика из интеллигентной семьи тут же померк, пришлось снова эвакуироваться.
Вторая история произошла совсем недавно. Мы с мужем лежали в спальне и читали. Было уже поздно. Вдруг тишину разорвал детский крик: «Не бей! Не бей! Помогите! Мама, помоги! Не бей!» Мы выбежали на балкон. Кричали явно из соседнего дома. Муж пытался угадать, где именно кричат, я позвонила 112: «Так и так. Вот такие крики. Я ничего не знаю, я в доме через дорогу, но не могла не позвонить». Усталый голос на том конце пообещал отправить наряд. Я стояла на балконе и ждала. Где-то там продолжали кричать, потом крики стихли, окна потухли. Полиция так и не приехала.
Третий случай. Я шла без Кости мимо детской площадки. Услышала крик, свернула к площадке и увидела, что мамаша «воспитывает» девочку лет пяти-шести. Таскает за волосы, орет, дает подзатыльники. Я уверенно вытащила телефон, крикнула тетке, что вызываю полицию. Она тут же отпустила ребенка и побежала ко мне: «Не вызывайте, не вызывайте!» За ней кинулся ребенок, обнял ее за ноги, прижался, начал рыдать. Она стояла передо мной и несла что-то вроде: «Нет, не надо, я ее люблю, просто довела, совсем не слушается, ну как еще объяснить». Я завелась, начала кричать: «Что значит довела? Вы меня тоже сейчас довели, так вас отлупить?» Она заплакала и все твердила: «Я ее люблю, я ее люблю». Я убрала телефон, сказала девочке, что никто и никогда не смеет ее бить, а если бьют, надо не бояться жаловаться. И ушла.
А потом все думала: может, надо было вызвать полицию? Или не надо? В итоге решила, что надо, а я повела себя как дура. Не стоило вестись на эти всхлипы про любовь, ведь именно такие родители и растят тех, кто потом верит в «закалку воли» и в то, что воспитание – это страх и боль. И с чувством собственной правоты их умножает.
«Ребенок должен быть защищен от всех форм небрежного отношения, жестокости и эксплуатации», – гласит Декларация прав ребенка. Я понимаю, что это ни от чего не спасает, но все же.
Не наказывать
С насилием над детьми напрямую связан еще один очень важный вопрос, решать который рано или поздно приходится всем родителям: наказывать или нет?
Тут я снова вспоминаю детство. Мне 5 лет, наш чудесный садик расформировали, детей перевели в соседний, места не хватает, мы спим на раскладушках, которые полагается складывать за две минуты по часам. Я пытаюсь, но у меня не получается, прошу помочь, мне не помогают, пробую еще раз, снова ничего, отвлекаюсь и бросаю раскладушку. А потом меня ставят в угол – не выполнила задание. Я стою там и думаю: «Вот выйду и всем вам покажу». Никакого стыда за невыполненное задание, а также никакого понимания того, как я могла бы его выполнить, у меня не было, только обида и отвращение к воспитателю, который в этот угол поставил. Кажется, это был единственный угол в моей жизни.
Недавно я читала очередной текст о том, как жить с детьми. У автора их двое, одному два года, второй еще младше. Поначалу все было хорошо, и вдруг в симпатичном с виду тексте вылезло такое: «Наказания должны быть неотвратимыми. Если детские сопли и слезы так трогают родителей, что они раз за разом отменяют заслуженное наказание, то ребенок поймет, что слезы „работают“, и с успехом продолжит».
Честно говоря, я просто не понимаю, что должен натворить двухлетний ребенок, чтобы «заслужить» наказание. На мой взгляд, маленькие дети крайне редко совершают что-то такое, чтобы в голову могла прийти мысль о наказании. Да, они могут кого-то ударить в песочнице. Могут совать пальцы в розетку. Громко кричать и показательно истерить. Или что-то еще в том же духе. Но все это не является продуманным злонамеренным действием, которое требует наказания.
Если большой ребенок, возможно, и в состоянии понять, какие действия повлекли за собой «наказание», то малышам это точно не под силу. Работает только одно – говорить, объяснять, снова говорить, снова объяснять. Проговаривать последствия, проговаривать, почему так вышло и зачем. Если ваш ребенок все время бьет других детей, это не означает, что он плохой и его надо наказать. Увы, надо просто разобраться и понять, почему так происходит, а также учиться выстраивать границы любовью, а не насилием.
Да, это муторно. Да, очень сложно. Да, терпения не хватает. Да, доводят. Франсуаза Дольто, прекрасно знавшая, как легко французские родители раздают шлепки и подзатыльники, пишет, что разовый шлепок может существовать в виде исключительной меры, но, «войдя в привычку, шлепки принесут больше вреда, чем пользы». Увы, почти все мы иногда срываемся. Но возводить свои срывы в «систему воспитания» – это уже явный перебор.
Тут уместно, пожалуй, процитировать Александра Нилла, основателя школы Саммерхилл, на которого я уже ссылалась: «Грустно говорить, но большинство людей уверены, что плохой мальчик – это тот, кто хочет быть плохим. Они полагают, что с помощью бога или большой палки можно вынудить ребенка принять решение быть хорошим, а если он откажется это сделать, тогда уж они позаботятся о том, чтобы он как следует пострадал за свое упрямство… За последние почти 60 лет я ни разу не ударил ребенка. Но, будучи молодым учителем, я с легкостью использовал ремень, ни разу не остановившись, чтобы подумать. Теперь я никогда не бью детей: я осознал опасности битья и полностью отдаю себе отчет в том, что за ним всегда скрывается ненависть».
Дети запоминают несправедливость, часто – на всю жизнь. Запоминают наказания, потому что ЛЮБЫЕ наказания унижают и обижают их. Конечно, рано или поздно запоминают они и последовательность действий, которые запускают подобный сценарий. И, возможно, становятся более послушными. Но какой ценой?
Научиться отступать
Не только родители воспитывают детей, но и наоборот. Скольким навыкам мы учимся в процессе контакта с собственным ребенком! Один из самых полезных – умение отступать и выжидать. Мне в жизни порой этого сильно не хватало.
Вот классическая ситуация. Вы приехали на море, а ребенок боится воды. Что делать? Тащить силой (как часто предлагают бабушки и папы) или оставить на берегу? И подождать, что будет.
Мой ребенок сперва боялся моря. Потом страстно полюбил воду и стал мечтать научиться плавать. Я записала его в бассейн. Первое занятие оказалось абсолютной катастрофой. Костя так визжал, будто видел воду первый раз, убегал, сопротивлялся – словом, занятие продлилось 15 минут и закончилось бесславно. Можно было, конечно, просто кинуть его в воду. Но нам с тренером (и я рада, что мы сошлись во мнении) это не показалось хорошей идеей. Всю следующую неделю мы с Костей разговаривали про воду, страх, плавание, физику. И на второе занятие он пошел с отличным настроением, а на третьем уже поплыл. Почему-то я уверена, что если бы я стала насильно запихивать его в воду, то он бы или вообще не научился плавать, или на всю жизнь возненавидел это.
Или вот еще одна типичная история. Костя очень просил велосипед. Купили. Тут же уселся, попытался поехать, ничего не получилось. Попробовал еще раз. Слезы разочарования и откат: «Не хочу больше велосипед». Я не стала давить и просто выдала обратно беговел. Второй раз он попробовал недели через две, и снова ничего не получилось. Снова слезы, снова откат. Прошло еще три недели. Взял велосипед на улицу. Попыхтел рядом. Сел и поехал. Быстро, ровно. Без страха, слез, долгого обучения и дополнительных колес.
А сколько страданий вызывает нежелание ребенка учиться читать! Даже мой муж то и дело нападает на меня, что Костя не торопится осваивать буквы. На самом деле в ситуации обучения чтению тоже важно не продавливать, а выждать и временно отступить. Как пишет прекрасная Марина Аромштам (главный редактор сайта «Папмамбук»): «Детское „не хочу“ не означает, что ребенок „ленив“. Хотя это любимое объяснение родителей: „Он уже знает все буквы, а читать не желает – ленится!“ или „Он уже умеет читать, но не читает – ленится!“ „Ленится“ – хитрое слово, заместитель слова „плохой“: ребенок в данном случае „плохо себя ведет“ – не так, как желает родитель. А на самом деле он еще просто маленький, его мозг еще не готов к тому, чтобы выполнять работу, связанную с чтением. Что-то там еще „не доросло“, какие-то отростки нейронов не дотянулись друг до друга. А маленький ребенок ведь очень хорошо „слышит“ свои силы. Он нутром понимает, что ему еще не взять это препятствие – слияние букв в слова. Ему еще трудно видеть в закорючках знаки, обладающие смыслом. И тут для родителя важно не переусердствовать в своем желании преодолеть детскую „лень“. Потому что ничего плохого не случится, если дошкольник начнет читать на два-три месяца позже, чем его сверстник из соседнего подъезда. И даже через полгода, а может, и через год».
Говорят дети
Не хочу учить буквы! Я хочу свободы!
Умение отступить очень сложно дается родителям. Но оно того стоит. С тех пор как я (во время очередного возрастного кризиса) научилась отступать, качество моей жизни сильно улучшилось. Отступить и уступить. Не навсегда, буквально на пару минут – как правило, их оказывается достаточно, чтобы конфликт сошел на нет и все наладилось само собой. К сожалению, многие думают, что быть взрослым – это значит упереться и стоять на своем во что бы то ни стало. Но как только мы перестаем уступать, ситуация (а порой и отношения) заходит в тупик.
Умение отступить – это умение не быть в плену собственных ожиданий и планов. Мы все продумываем некую программу для своего ребенка и стараемся ее выполнять. И когда ребенок не хочет делать то, что мы для него запланировали (будь то обучение или развлечение), нас это раздражает и огорчает. В таких ситуациях родители часто теряют выдержку и встают на путь ультиматумов. «Не хочешь читать – не получишь iPad». «Не будешь плавать – больше не поедешь на море!» Но на самом деле отступить и подождать гораздо лучше, особенно когда речь идет о совсем маленьких детях.
Малыши не ленивые и не скучающие. Они ужасно увлекающиеся. И открыты любым авантюрам. Но иногда им бывает тяжело. Или страшно. А порой они просто не готовы к тому, что мы им предлагаем. Родителям надо выдохнуть и спокойно заняться вместе чем-нибудь другим. Когда ребенок дозреет, он сам вернется к отложенному делу, а если не вернется – значит, это ему просто не нужно. Такое тоже бывает.
Многие взрослые (особенно почему-то бабушки) боятся, что если ребенка не заставлять, то он все забросит и ничего в жизни не добьется. Например, у нас со свекровью давняя дискуссия на сей счет по поводу занятий музыкой. А я все-таки верю, что если ребенку нравится музыка, то никакого принуждения не потребуется.
Опять про какашки?
На самом деле нет. Это опять про уважение к детям.
Наверное, в каждом материнском сообществе рано или поздно возникает обсуждение такой проблемы, как размазывание экскрементов. Ну, случается. Малыш не хочет ходить на горшок, а содержимым подгузника украшает паркет. Об этом даже книги написаны.
Но речь сейчас не о самой проблеме. Точнее, о другой, гораздо более серьезной. Так вот. Всякий раз находится человек (а потом к нему присоединяется масса сочувствующих), который на полном серьезе советует просто ткнуть малыша лицом в его какашки. «Чтоб неповадно было». Подобные комментарии собирают лайки, вокруг них вырастают другие, поддерживающие.
Ужаснее всего, что эти люди считают себя в полном праве так поступать. Это их представления о воспитании и жизни. Правда, со взрослыми они, конечно, ведут себя по-другому, а с ребенком – ничего, ему полезно, пусть учится. Но это никакое не воспитание, а подлое злоупотребление слабостью и зависимостью.
Редко услышишь, чтобы один взрослый кричал другому: «Ты тупой, ты что, не можешь запомнить?!» Но почему-то на детской площадке такое звучит сплошь и рядом. Никому не приходит в голову бить провинившегося сотрудника, а по отношению к ребенку самый распространенный совет – это «дать ремня». Дать ему понять, что он был не совсем прав, самым жестоким и унизительным способом, чтобы уж запомнил. Раз и навсегда.
Мне кажется, в роддоме вместо бессмысленных рекламных брошюр надо всем и каждому выдавать Декларацию прав ребенка, где в том числе говорится, что ребенок имеет право на развитие и воспитание в условиях свободы, достоинства и любви.
Мы все не идеальны, все порой срываемся, орем, плачем, угрожаем. У каждой мамы есть эпизоды в отношениях с ребенком, которые стыдно вспоминать. Но если ты чувствуешь стыд, с тобой все ок. Если же ты гордишься тем, что унизил самого близкого и самого любящего человека, да еще и называешь это «воспитанием» – с тобой точно что-то не так. Мягко говоря.
Будь мужиком!
Едва ребенок начинает ходить и говорить, взрослые тут же спешат нагрузить его сознание «гендерными стереотипами». Звучит занудно и сложно. А речь о простых «будь мужиком» или «ты же девочка», которыми у нас очень любят сопровождать воспитание детей, чужих и своих.
На первом месте тут, конечно, гонение на слезы. Если ты мальчик, даже двух или трех лет от роду, ты никогда не должен плакать. «Не реви, ты же мужчина» – эта «невинная» фраза очень многих с детства лишила права на эмоции. А ведь именно эмоции делают нас людьми.
С особой одержимостью преследуют мальчишеские слезы папы. Что не удивительно – их самих так воспитывали. Пап при этом совершенно не волнует, почему плачет их малыш. Важно лишь убрать стыдное внешнее проявление, не соответствующее внушенному с песочницы образу «настоящего мужчины». Мне кажется, многие «мужики» выросли бы намного больше людьми, если бы им в детстве не запрещали реветь.
Детям (независимо от пола!) очень важно плакать. Лет до шести (то есть почти до самой школы!) это их основной способ адаптации к трудным, раздражающим ситуациям, которых так много на пути взросления. Слезы – не рациональный процесс, он не зависит от логики и понимания. Внушением их не запретишь.
Да и задача взрослого вовсе не в том, чтобы ни одна слезинка не выкатилась из глаз ребенка, а в том, чтобы помочь детям научиться переживать разочарование.
Мальчикам нельзя плакать. А еще – бояться. Если малыш залез на высокую горку и не решается съехать, тут же начинается: «Ты что, трус? Что, не мужик, да?»
Страх – обязательный элемент человеческого развития. Он выполняет охранную функцию, без него невозможна эволюция. Бояться – это нормально. Даже если ты мальчик, даже если «мужик».
Страх – не повод для насмешек и унижений. Нельзя называть ребенка трусом, даже косвенно, например, призывая им не быть. Страх, как и слезы, надо стараться проживать вместе, принимая и пытаясь понять.
Если же естественная боязнь переходит границы, тревога становится постоянным спутником ребенка, это повод задуматься. И, возможно, обратиться к специалисту.
Тренировать храбрость с детства – довольно бессмысленное занятие. Ведь бесстрашие ребенка вовсе не гарантирует смелости во взрослом возрасте. Я, например, в детстве всегда залезала на самую высокую лестницу и смеялась, а сейчас боюсь высоты.
«Ты же девочка» работает не менее разрушительно, чем «будь мужиком». Дело не в розовых юбках и оборках – у каждого свой вкус, – но в запрете чуть ли не на любую активность. Не дерись, ты же девочка. Не пачкайся, ты же девочка. Не залезай, не кричи, не бегай.
Говорят дети
Для девочек – розовое. А для мальчиков – все вообще!
А вдобавок – будь женственной, будь милой, будь мягкой. Вместо чувства собственного достоинства в ребенке воспитывают качества, которые должны подчеркнуть его пол. А потом появляются несчастные женщины, которым кажется, что их не полюбили только потому, что они были недостаточно женственными. Эти несчастные с 20 лет начинают править свою внешность. Или не осмеливаются уйти от мужчины, которые распускает руки. Не обязательно будет именно так, но возможно.
А что, если позволить детям быть самими собой?! Не будущими мужчинами и будущими женщинами, а просто людьми, которые имеют право на эмоции, в том числе и отрицательные?
Бесценные советы родителям мальчиков
Многие мамы очень переживают по поводу того, чтобы правильно воспитать своих сыновей. Один из наиболее популярных запросов в материнских сообществах: «Как воспитывать мальчика?» И мировой разум тут же выдает стройную систему заблуждений и стереотипов.
Начиная с совсем уж смешных, вроде того что мальчики должны одеваться только в серое, черное и темно-синее. Продолжая запретом на слезы, который мы уже обсуждали. Вот все это строевое, армейское про «будь мужиком». Ведь известно, что мужик – ключевая фигура реальной российской жизни, поэтому каждый мальчик прямо с рождения должен стремиться стать мужиком.
Из этого постулата непременным образом вытекает спорт. Я вообще не против физкультуры. Но, на мой взгляд, в три года это вовсе не обязательно. Как же, как же! В планке стоять до сих пор не умеет, все рисует он у вас. Короче, мужиком не вырастет. Да и с видами спорта все четко. Мальчиков надо отдавать на футбол, плавание, хоккей, борьбу… Какие еще спортивные танцы, фигурное катание? Кого вы растите? Отдайте его уже в нормальную секцию!
Отдали? А теперь срочно решайте, кем он станет. С девочками такого ажиотажа вокруг будущей профессии нет. С ними, видимо, и так все ясно: замуж и рожать (ха-ха). А вот за мальчика надо все решить уже в три года. Выбрать ему НАСТОЯЩУЮ профессию – с деньгами, карьерой, перспективой. Зачем ждать? Чтобы понять, что нравится ему самому? Не смешите! Как воспитаете, так и будет! А если мальчик вдруг проявит склонность к тому же рисованию – выжигать напалмом! Юриспруденция. Программирование. Математика. Никак не иначе.
А что это вы вообще его все обнимаете да целуете? Что еще за сантименты? С мальчиками надо быть проще и жестче. Как в армии. Встал, оделся, не нюни, пошел, шагом марш. Мальчику опять же полезно давать по попе. Сразу создает четкую систему авторитетов.
Или вы хотите «маменькиного сынка» вырастить? Что это он за вас прячется? Что значит стесняется? А ну выходи. Будь мужиком! Наверное, одна растишь, без папы. Бедная ты бедная. Срочно найди мужика, чтобы воспитал мужика!
А еще мальчики должны играть только в правильные игрушки. Ну, сами понимаете. Машины. Пистолеты. Солдатики. Костя как-то пришел из садика грустный, пожаловался, что не удалось поиграть с подружкой.
Спрашиваю, что ему помешало. Говорит: «Алиса играла в куклы, а мальчикам в куклы нельзя. И с девочками дружить нельзя, мне так сказали». Долго объясняла ему, что каждый может играть, во что хочет и с кем хочет. Ну, да ему потом опять объяснят, «как надо».
На самом деле я глубоко убеждена, что нет воспитания мальчиков и воспитания девочек, есть – как ни банально это звучит – воспитание людей, звезды над головой и нравственный закон внутри. Остальное – приложится.
Вот в наше время…
Мое поколение выросло в совершенно другой системе отношений между детьми и взрослыми. Это были два отдельных мира, разделенные внушительной дистанцией, которая подчеркивалась обязательным обращением к взрослым на «вы» и по имени-отчеству. Жизнь детей, полная своих секретов, радостей и катастроф, протекала в автономном режиме, а участие взрослых ограничивалось дисциплинарными требованиями и периодическим воспитательным вмешательством.
Разумеется, так было не во всех семьях, но в большинстве. Взрослые обладали абсолютным авторитетом, который базировался исключительно на возрасте. Старший всегда прав. А дело ребенка – слушаться. Быть хорошим – значит быть послушным.
Как писали Вайль и Генис в своей книге про шестидесятые: «Мир взрослых – это утопия. Взрослым можно делать все, что нельзя детям… Каждый прожитый год – это ступень к счастью. Ступень к свободе. А пока – пришитые белые воротнички. Бурый галстук, скатывающийся в трубочку. Страх. И невозможность поверить, что учительница была маленькой».
Я хорошо помню, когда произошел перелом. В нашей школе внезапно появились молодые учителя. Например Юлечка, Юлия Михайловна, которую ненавидели и обожали разом. Она приходила в обтягивающих юбках, садилась на учительский стол и понимала объяснение «у меня все валится из рук». А вот желающим просто прогулять аудирование спуска не давала. Она была близкой, после уроков мы звали ее по имени, но в ее авторитете никто не сомневался.
Зато авторитет литераторши, чье имя стерлось из памяти, рухнул в первые же десять минут. «Почему вы криво встаете?», «Вы все совершенно распущенные» и в ответ на вопрос, будем ли мы проходить Хармса, «зарубежной литературы в нашем курсе нет». К счастью, литераторша быстро исчезла.
Перемены касались не только учителей. Многие из наших родителей тоже выходили из прежней системы отношений, когда достаточно знать, что у ребенка хорошие оценки и он послушен. Они слушали наши кассеты, купленные в ларьках на Арбате, читали наши журналы и были не меньше нас рады свободе, которая меняла не только все вокруг, но и семейную атмосферу.
Свобода тех лет впервые дала ребенку голос, напомнила, что дети и взрослые – это равные люди с равными правами. И что взрослый становится взрослым не в силу возраста, а лишь в том случае, если ребенку с ним хорошо. И что дети не воспитываются в углу и не лишаются десертов за смех во время обеда.
Как бы то ни было, мы выросли и стали взрослыми. Научились быть ответственными и отвечаем теперь и за себя, и за наших родителей, и за наших детей. При этом мы научились, хочется верить, не отделять себя от детей дистанцией, а наоборот, максимально сокращать ее, чтобы ребенок понимал нашу тревогу, запреты и объяснения. В умении быть близко и есть достоинство родителя.
Дети очень хорошо чувствуют, когда взрослый – это близкий человек, а когда – мнимый авторитет, основанный на праве старшинства. А как же «старших надо уважать»? Да, надо. Но любое уважение живет только тогда, когда оно взаимно.
До позиции взрослого надо дорасти. Сперва сесть на пол, потом на корточки, затем на стул. Смотреть на мир вместе с ребенком. И заново взрослеть вместе с ним.