Следующие несколько дней прошли, как в тумане. Розовые нити моего сердца перенеслись на белоснежный холст с примесями аквамарина и малахита. Не знаю почему, но я пришла в хорошее расположение духа. Утро, покрытое серой паутинкой красок, было по-весеннему тёплым, обещающим жаркий солнечный день. Я находилась в своей студии и с четырёх часов самозабвенно рисовала разноцветные линии, пытаясь отобразить свой тогдашний проект по рисованию. Любовь, что может быть прекраснее? Сейчас, когда я прошла через это чувство полностью, как стрела, пронзившая сердце, могу с уверенность сказать – тот сгоревший мой рисунок яйца выеденного не стоит.

Смело нанося поверх тёплых линий ярко-красную краску, я улыбалась, не зная, что моё лицо превратилось в пустую маску холода. Любовь не может быть без шипов, кинжалов, лезвий. Иначе это не любовь.

***

Я в нерешительности замерла у порога комнат Аннет. Девушка разрешила мне навещать её в любое время суток, но просила предварительно стучать, прежде чем войти. Завтра она уедет на другой конец света по делам и я останусь наедине с Себастьяном, что не вызывало во мне тёплых чувств.

– Аннет? Ты дома? – громко крикнула я, стуча в дверь. К несчастью, здесь не водились дверные звонки. Нет, я, конечно, понимаю, мы вампиры прекрасно всё слышим – мышь в подвале проползла – стадо слонов пробежало. Но также, прошу заметить, наш слух уникален ещё и тем, что можно менять его силу, как ручка у приёмника. И если Аннет сейчас спит и не желает ничего слышать, то она и не услышит.

Однако мне повезло, и вскорости на пороге появилась девушка, отнюдь не заспанная, а очень даже весёлая. На ней было лёгкое пышное платье с большими карманами по бокам ярко-жёлтого цвета. Волосы завиты в мелкую-мелкую кудряшку с небольшой миниатюрной шляпкой с правой стороны. И чёрные сетчатые перчатки на руках. И макияж яркий с круглыми фиолетовыми румянами на щеках. И полосатые гольфы. И, разумеется, огромное количество украшений по всему телу. И честно я не понимаю, что здесь происходит.

– Аннет?

– Нравится? – она посторонилась, пропуская в комнату, а затем быстро обогнала меня и принялась кружиться, кружиться, напевая незамысловатую песенку про Бога:

Dominique, nique, nique

S'en allait tout simplement,

Routier, pauvre et chantant

En tous chemins, en tous lieux,

Il ne parle que du Bon Dieu,

Il ne parle que du Bon Dieu

Soeur Marie – Dominique

– С чего такой праздник? – осторожно спросила я, ошеломлённая таким поведением подруги.

Вместо ответа Аннет скрылась за какой-то панелью, а затем вернулась, неся в руках два бокала с пенящимся шампанским. Она широко улыбалась, покачивая головой из стороны в сторону в такт слышимой только ей музыки.

– У меня сегодня День Рождения, – она звонко рассмеялась своим словам, после чего залпом осушила свой бокал и разбила о стенку, оставляя на ней жёлтые потёки шампанского.

– Правда? Почему ты меня не предупредила? Я бы приготовила подарок… – то, как вела себя Аннет, было слишком странным для меня. Я никак не могла определиться, что не так.

– Ой, – она вяло махнула рукой, чтобы вновь скрыться за перегородкой и вынырнуть оттуда уже с целой бутылкой. – Это человеческое день рождения, у вампиров не принято его праздновать.

– Но ты же празднуешь, – неловко чокнувшись с бутылкой, я пригубила своё шампанское.

– Это не праздник. Это поминки, – вся весёлость слетела с Аннет, как шелуха, оставив неожиданную жёсткость её натуры. – Будь я человеком, мои кости гнили бы на каком-нибудь старом английском кладбище в безвестности и с покосившимся надгробием или даже без него. Я ненавижу этот день! – вот так закончилось её «нетрадиционное» признание.

– Ты ненавидишь его за то, что он напоминает тебе о том, что ты была человеком? – аккуратно подбирая слова, поинтересовалась я, подходя к дивану и плавно опускаясь на него. Меньше всего я сейчас хотела обсуждать чужие проблемы, но резкие слова Аннет и её дёрганое поведение нельзя оставить без поддержки. Слишком хорошо знаю, что бывает, когда никого нет рядом.

– Не надо, София, – мягко проговорила девушка, присаживаясь напротив меня и вытаскивая шляпку из волос. С минуту она покрутила её в руках, а затем смяла и отбросила в сторону. – У каждого есть такие дни, когда всё тошно и противно. У меня, слава богу, такой день только раз в году. И я не люблю его не только из-за воспоминаний о человеческом прошлом, я не люблю его из-за многих других событий, случившихся в эти дни. А сейчас, давай допьём эту бутылку и другие припасённые в баре для сегодняшнего дня? Я хочу как можно скорее прожить свой день рождения.

***

Этот день, начинавшийся как самый обычный и заурядный, превратился в алкогольную вакханалию с песнями и танцами под орущие колонки. Мы ездили на пляж и долго-долго купались в ярких лучах полуденного солнца, совершенно не заботясь о своей коже! Это был печально-восхитительный день с привкусом миндаля на губах. Аннет нарядила меня в костюм арлекина, а наши купальники были в ретро-стиле – полосатые тельняшки, закрывающие плечи и доходящие до колен. Вспоминая его мне всё время хотелось и плакать и смеяться. Как мы могли быть такими солнечными и грустными одновременно? Аннет вела себя подобно маленькому ребёнку, совершенно не заботясь о своём возрасте и существе. Я стала задаваться вопросом, что же случилось в прошлом этой девушки, что она с таким упорством скрывает? Какая тайна? Аннет так и не сказала мне, когда она появилась на свет, а по ней я не могу даже приблизительно определить, какой это век. Как знать, может она лишь чуть старше меня?

Знаете, мне всегда тяжело представить ту разницу в возрасте, которая есть между мной и Себастьяном. Мне всё время кажется, что это просто злая шутка. Я плохо помню своих бабушку и дедушку. Они ушли из моей жизни, когда я была совсем маленькая, оставив в воспоминаниях запах нафталина и старости. Когда я смотрю на Себастьяна, то представляю себе молодого мужчину не старше сорока, хорошо следящего за собой, что позволяет ему выглядеть лет на двадцать пять. Его манеры, поведение, то, как он говорит и улыбается и как он двигается, ни что из этого не подсказывает мне – боже ему больше двух сотен лет! А наоборот, он воспринимается как обычный человек с необычной внешность и трезвостью суждений. Лишь иногда в его взгляде проскальзывает что-то такое, мощное , что я никогда не встреча в глазах обычных людей.

Аннет иное дело. С самого первого нашего разговора, с того момента, как она дала почувствовать её суть, девушка представляется мне очень сильной и взрослой личностью. На любой вопрос у неё есть ответ, она умеет правильно преподнести себя и может за минуту трансформироваться из молодой девушки-тусовщицы в элегантную леди от кутюр. Она девушка-хамелеон, обладающая даром познания всего сущего. Но когда она рядом со мной, то видится сверстницей, девушкой, для которой все мои беды легко решаемы. Я догадываюсь, что так она себя ведёт только со мной, что это проявление её таланта. Но уж больно естественно у неё это получается, что я не могу злиться и чувствовать себя обманутой. Такая у неё натура.

В это мгновение я вспоминаю и других вампиров, которых видела – Константина и Фриду. Каждый из них уникален и по каждому из них нельзя сказать, что они прошли столетний рубеж, что в свою очередь подводит меня к вопросу – а кто же такие вампиры? Когда я встречаю пожилых людей, то они видятся мне очень серьёзными, уверенными в себе личностями, авторитетными и имеющими на каждый вопрос своё мнение. Но в то же время очень сложно серьёзно относиться к человеку, который писает в постель ночью, а утром не может подняться с кровати. У меня всегда возникает вопрос, как же я могу слушать такого человека, который не способен преодолеть свои слабости? Кто не может победить старость? Но сейчас я начинаю думать иначе. И возможно потому, что я повзрослела и стала другим существом. Люди теперь представляются мне неизлечимо больными существами, не способными вылечиться и стать сильнее. Их поведение в старости зачастую обусловлено попыткой подвести черту, попыткой представить себя законченной статуэткой, истинным произведением искусства. Они хотят верить, что слово старость равносильно слову мудрость, что смерть, идущая к ним просто переход на иной уровень. Однако, смотря на вампиров, я понимаю, что это не так. Люди сознательно сокращают свой период взросления из-за паники перед смертью. Они пытаются жить и жить быстро, как можно быстрее изведать всё на свете, забывая, что количество часто идёт в ущерб качеству. Мы же по-другому взрослеем. У нас есть возможность насладиться своей юностью, чтобы после постепенно начать познавать себя и принимать такими, какими мы есть. Ведь только человек может создать одну «идеальную» статуэтку и кричать всем – «Вот! Вот! Вот он идеал! Равняйтесь на него или же сгорите в гиене огненной». Это то же самое, как их любимые библейские заповеди являющиеся прототипами светских законов, созданных для нормального существования человека внутри общины.

Иногда мне начинает казаться, что быть вампиром гораздо лучше, чем быть человеком. Теперь у меня есть время, чтобы осознать себя и при этом не костенеть и не вязнуть в человеческих догмах. А может это уже не я? Может эти слова говорит вампир по имени София, а не девушка София? Почему в моих словах появилась желчь к людям? Они же не виноваты в том, что так мало живут…

…из «какой-то тетради» Софии…

***

– Скажи Аннет, что мне делать с Себастьяном? – глубоко вдохнув и выдохнув, как перед прыжком, спросила я. Раньше я не задавала Аннет подобных, по-настоящему серьёзных вопрос. Этот первый.

– А что между вами происходит? – с неприятной ленцой в голосе переспросила она.

Мы лежали в шезлонгах на её балконе, закрыв лица шляпками с широкими полями, и пили текилу с апельсиновым соком и гренадином. Перед нами раскинулся чудесный вид на залитую лунным светом и оттого серебристую лимонную долину. Где-то вдалеке виднелись огни местных жителей, а над всей этой красотой раскинулось небо, усыпанное миллиардами ярких белоснежных звёзд. Лёгкий ветерок нежно шелестел листвой, создавая удивительную уютную южную атмосферу. В детстве я всегда мечтала побывать на юге возле моря и когда эти мечты стали сбываться, не удивительно, что я была влюблена в эту прекрасную тёплую сказку вечного отдыха. Это чувство останется со мной навсегда, и я точно знаю, что жить буду только в тёплых краях возле солёной воды.

– Не знаю… – грустно протянула я, стягивая с лица шляпу, – Себастьян хочет связать меня с собой. Что тогда будет?

Она также стягивает с себя шляпу и загадочно улыбается.

– Вы будете связаны. Я не понимаю твоего вопроса!

– Я имею ввиду… я даже не знаю, что меня тревожит… Скажи, какой будет эта связь? – смущённо спросила я, рассматривая шёлковую ленту на шляпе. Кончики моих ушек покраснели от смущения.

– А ведь он тебе нравится, – она серебристо рассмеялась, а затем сделала приличный глоток текилы и закусила лаймом. – София, в связи нет ничего страшного. Вспомни, ты же уже была связана с Константином…

– Который мог заставить меня замереть на месте! – возмущённо воскликнула я. – Который безжалостно манипулировал моими чувствами. Который вторгался в мои сны и насылал на меня жуткие видения. Я никогда не забуду ту беспомощность, что чувствовала в те дни!

– И теперь он мёртв, – я видела, что Аннет хочет сказать что-то ещё, но почему-то не говорит. В первый раз я задалась вопросом, а сколько знает Аннет на самом деле? Может тайна, связывающая меня и Себастьяна, касается уже не только нас двоих?

– И слава богу! – не сдержалась я, также выпивая текилу. – Я не жалею о том, что он мёртв. Этот вампир слишком много боли принёс мне. К тому же после его смерти я стала видеть и вспоминать его иначе, чем раньше. Исчезла та связь, заставляющая меня обращаться к нему по поводу и без.

– Значит, ты боишься, что после связи с Себастьяном, измениться твоё отношение к нему? – полувопросительным-полуутвердительным тоном проговорила она. – Не волнуйся, дорогая, твоя нынешняя связь будет чуть-чуть, но другой. Себастьян не Константин, он никогда не позволит себе использовать тебя, никогда не причинит вред. Он другой, уж поверь мне…

– Ты так говоришь, потому что работаешь на него, или потому что ты моя подруга? – с сердитой интонацией в голосе спросила я, доставая сигареты.

– Я так говорю, потому что хочу помочь тебе, – просто ответила она. – И потому что я знаю его, как никто другой.

Мне очень хотелось задавать вопрос, что между ними было, но по её лицу я поняла, что ответа не получу, поэтому промолчала. Надеюсь, что когда-нибудь мы подружимся по-настоящему, и она откроется мне полностью, как это делаю я сама.

Где-то вдалеке, там, где прибрежные скалы скрывают от нас море, стала проявляться утренняя серая дымка. Луна скрылась среди ветвей деревьев, погрузив долину в непроглядную для людей предрассветную темень. Скоро начнётся новый день. Интересно, каким он будет?

***

Я застыла на лестничном пролёте, бездумно водя пальцем по стеклу. Сейчас я решилась дать согласие Себастьяну. Боже, как будто бы кто-нибудь меня спрашивал! Однако какая-то свобода воли давала мне возможность стоять, краснеть и не решаться подняться на второй этаж и пройти в его кабинет, где он сейчас сидит и усиленно шуршит бумагами. И опять я тяжело вздохнула, посмотрев наверх в потолок. Моя нерешительность наверняка закончиться тем, что я буду сильно запинаться во время разговора. Это так унизительно. И вновь я вздохнула. А когда случайно пальцем пробила дырку в стекле, сквозь потолок и перекрытия, я услышала голос Себастьяна из его кабинета:

– София, ну что ты мнёшься на перелёте? Поднимайся ко мне, я же чувствую, что ты хочешь о чём-то поговорить!

От этих слов моё сердце ещё сильнее ускорило свой бег, а стекло за спиной со звон разлетелось на мелкие кусочки, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Так не бывает! Я же всего лишь дырочку сделала, ну почему оно разбилось?

Кабинет Себастьяна – это отдельная тема для разговора. И пускай здесь он бывает лишь набегами, постоянно путешествуя по свету, но его приёмная является произведением искусства. Чёткие, ровные линии, никаких изысков в виде картин, только засушенные гербарии, самолично собранные, вот и все украшения в комнате. Невысокий, два с половиной метра кессонный потолок, деревянные ореховые панели, зелёный ковролин и огромный дубовый стол с резьбой по краям, заваленный тонной различной документации, сквозь которую виднеется крышка от ноутбука. Вот первое, что видишь, как входишь в кабинет. Лишь спустя несколько секунд замечаешь, что с правой стороны в стене находится небольшая дверца, за которой (а уж я-то знаю!) располагается комната отдыха с массивными книжными шкафами, кожаными глубокими креслами и стеклянным столом, за которым так удобно беседовать о «судьбах мира».

Вообще комнаты Себастьяна построены по принципу матрёшки, только наоборот. Сначала ты попадаешь в небольшой кабинет (многие дальше него и не проходят), затем в комнату отдыха, которая по размерам чуть больше приёмной, после в двухэтажную спальню, из которой есть два выхода – один в ванную, другой на обширную террасу с лестницей, ведущей в мой любимый сад.

– О чём ты хотела со мной поговорить, София? – взгляд Себастьяна выражал крайнюю степень усталость. Ещё бы! Аннет уже несколько дней отсутствует, какие-то проблемы возникли в САГ, о которых естественно мне ничего не рассказывают.

– Ммм, – чуть протянула я, задумчиво проводя пальцами по дереву.

– Пожалуйста, не царапай, – попросил Себастьян, – они мне дороги, как и стекло, которое ты успела разбить.

– Я не виновата! Оно само треснуло! – горячо возразила я, тем не менее, убирая руки от стен и пряча их за спиной.

– София, моё время не резиновое, о чём ты хотела поговорить?

 – Я согласно, – наверное, на моём лице яичницу можно пожарить. Уж изнутри точно! Так сильно я покраснела от своих слов.

– Что? Что ты сказала? – видимо Себастьяна сильно замучила его работа, раз он не понял о чём речь. Мне пришлось повторить.

Честно, это стоило того. Смотреть, как лицо вампира вмиг лишается какой бы то ни было усталости и освещается тёплым, ровным светом радости многого стоит.

– Я… даже не знаю, что сказать, – тепло улыбаясь, проговорил вампир, поднимаясь и подходя ко мне.

– Говори уж что-нибудь, – ещё больше смущаясь, пролепетала я. Вампир положил руку мне на плечо и мягко надавил, чтобы я опустилась на колени, а затем провёл пальцами по волосам и прижал к себе.

– Сегодня мы станем семьёй, девочка моя. Настоящей семьёй.

Давно мне не было так страшно.

***

Обряд Себастьян решил проводить без всяких пышных церемоний и прочей мишуры. Он приказал мне явиться к знакомой беседке ровно в двенадцать часов ночи и посоветовал надеть что-нибудь немаркое, чем напугал меня ещё больше.

Ровно в назначенный час я, дрожа от страха, шла через сад, сжимая и разжимая онемевшие пальцы. Внутренний зверь всё время порывался перехватить контроль над моим телом, чтобы изгнать этот страх, и каждый раз я усилием воли подавляла его, от чего напряжение сквозившее в каждом движении усиливалось, превращая меня в дёрганную фигуру на фоне неполной луны.

– София, не нужно так бояться, – раздался доброжелательный голос вампира, появившегося в просвете деревьев. – Ничего страшно сейчас происходить не будет, верь мне.

– Я вам верю, но мне всё равно страшно, – испуганно прошептала я, подходя ближе.

Меня била крупная дрожь, из-за чего из пальцев стали расти острые когти, раня руки и роняя на землю кровь.

Я видела, как вампир огорчённо поджал губы и мотнул головой, отгоняя не прошеные мысли. Он смело подошёл ко мне, а затем сильно обнял и прижал к груди, поглаживая мои волосы.

– Всё будет хорошо, девочка. Связь не причинит тебе вреда, только подарит безопасность от всего мира и избавит от одиночества.

Под его ласками я успокоилась и расслабилась, дрожь прошла, а сердце забилось сильнее по другой причине. От вампира исходил пряный сладкий запах, от чего у меня закружилась голова.

Поэтому когда он вонзил клыки мне в шею, я даже не успела как следует испугаться или оказать сопротивление. Не говоря ни слова, вампир передал просьбу: «Не сопротивляйся!» Я и не стала, покорно отдавая свою жизнь в его крепкие руки, чувствуя, как подкатывает к горлу непривычная слабость, а по телу проносятся лёгкие волны пустоты. Мы медленно опустились на землю так, что вампир оказался сверху, прижимая меня своей тяжестью к земле. Его нежные пальцы касались моих волос, в то время как боль от укуса стала испаряться, уступая место неожиданной томности во всём теле.

Я почти заснула, когда вампир оторвался от шеи и отстранился от меня. Мои глаза были полузакрыты, сквозь дымку я видела, как он с силой проводит когтём по своей шее и вновь наклоняется ко мне, стараясь, чтобы капли крови падали мне на губы.

– Пей, – хрипло прошептал он. – Так начнётся наша связь!

И я впилась клыками в горло.

Как можно описать эйфорию от крови другого вампира? А как можно описать возникновение новой связи? Как можно правильно передать эти чувства, если они захватывают тебя с головой, погружая в неведомый доселе мир чувственности? Когда перед тобой проносятся сотни образов силой сравнимые с пиком любви… Эти сочные краски, пряные запахи, шёлковые нитки бытия, медленно окрашиваемые в ярко-красный цвет. Это чужие эмоции, вмиг становящиеся близкими, родными, своими. Это когда любовь в твоём сердце вновь распускается подобно розе, это и объятья матери и отца, касания лучшего друга и прикосновения верного питомца, эта сама суть любви, яркой, пылающей подобно горящему метеориту или вулкану, взорвавшемуся изнутри твоей души. Это то, что нельзя по-настоящему передать словами, это можно лишь испытать на своей коже, своим слухом, зрением, обонянием. Это когда идёт подмена реальности миром иллюзий, волшебных фейерверков под мерный ток биения двух связанных в одно сердец. Это любовь, доступная лишь матери и ребёнку, изменённая под суть нашей расы. Это мы теперь вместе.

И исчез из моего сердца страх, пропала робость и смущение. Я вновь почувствовала защиту, испарившуюся вместе со смертью Константина. Почувствовала связь и родство. Моё одиночество, из-за которого сердце обливалось печалью и мёртвой кровью, перестало быть, заменившись любовью, верностью, теми эмоциями, в которых я не хотела признаваться, пока была связана со своим создателем.

Теперь Себастьян мой отец.