Огонь за решеткой раздраженно потрескивал. Длинная, черная ряса с капюшоном, брошенная в камин вслед за двумя предыдущими источала характерный этому типу материи отвратительный запах. Современные ткани — прекрасные на вид, по сути — голая синтетика.
Мужчина сел за удобный письменный стол из дорогого красного дерева. Нервно постукивая пальцами по крышке, он наклонился и открыл нижний ящик, и откуда ловко вытащил толстую тетрадь в бордовом кожаном переплете. Он откинулся в широкое кресло и открыл заложенные страницы. Последняя запись, сделанная им вчера утром, резала взгляд:
— Восьмое июня, две тысячи двенадцатый год, — прочитал он. — Сегодня. Это свершится сегодня. Я дождался! Я готов! Я не отступлю! У меня есть все что нужно. На этот раз дверь откроется…
На последнем слове он запнулся. Красивое, благородное лицо исказил дикий, неистовый гнев. Резко вскочив, он с криком швырнул тетрадь в камин, но в пылу не рассчитал, и дневник упал на паркет прямо перед невысокой решеткой. Гнев, ярость, досада и ненависть — все чувства перемешались в одно, определение которому — горесть поражения.
— Все было зря, — сказала она. — Мы покалечили жизни стольких людей ради богатства и власти, которыми и так обладаем..
Мужчина метался по кабинету, круша все, что попадалось под руку. Теперь цвет его лица был схож с обложкой тетради, брошенной на суд огня. Книги, дорогой фарфор, а за ними прекрасные копии «Девятый вал» Айвазовского и «Тайная вечеря» да Винчи были сорваны, брошены и растоптаны в щепки. Продолжая этот вандализм, он вспоминал детали их разговора:
— Мальчик погиб… Я никогда не прощу себе… Нам придется жить с этим… Как мне с этим жить?
— Этот человек — не твой сын! — раздраженно бросил он. — И лучше вам обоим, — кинул он вслед сестре и её мужу, — забыть об этом и настроиться на то, что с восьмеркой мы еще не закончили!
В тот же миг, женщина резко развернулась, и в одну секунду, преодолев расстояние между ними, вцепилась в его грудь своими острыми когтями.
— О чем ты, черт возьми?! Что значит «не закончили»?! — закричала она хриплым голосом, а потом перешла на визг: — Господи, они же дети! Я — дура, что так долго шла у тебя на поводу! У тебя и у всей нашей сумасшедшей семейки! Как я могла позволить себе думать, что обойдется без жертв?
Зарыдав, она — бледная, с выпученными глазами и дрожа всем телом, кинулась в объятия своего бесполезного мужа, единственный перспективный вклад которого в семью провалился. Сын, рожденный сестрой, оказался бесполезен — он не пошел по той же линии, что и кузен — он не был обозначен.
Рыдания продолжались, а истерика набирала обороты.
— Они… они все умерли бы в этом лесу от потери крови, если бы я не ослушалась тебя и не сделала им перевязку…
— И, в результате, мы имеем на девять проблем больше…
— Дь-дь… Дь-девять? — её и без того большие глаза, казалось, выпадут из орбит. — Т-твой сын… Как же твой сын? Как же…
— Заткнись! — грозно крикнул он. — Ты знаешь, что я отношусь к нему лишь как к средству достижения цели. Он — ключ! А это значит — он не мой сын! Так нас учил отец, а отца — его отец, и так далее.
Губы его нервно сотрясались, и жестко проведя вокруг них большим и указательным пальцами, он резко выдернул руку и ткнул в сестру:
— И не смей, больше никогда не смей указывать мне на отцовский долг, и тем более угрожать мне! Иначе, — в темных, почти черных глазах, вспыхнула угроза, — мне придется напомнить, что твой сын состоит из того же мяса, что и все остальные…
С новым взрывом, женщина подлетела к нему и влепила пощечину, след от которой горел на его щеке до сих пор — спустя полчаса, после того, как он выгнал её вон, предварительно еще раз пригрозив расправой над ними и их отпрыском, в случае огласки его роли в произошедшем.
Произошедшем… Это определение никак не вязалось с тем, что ожидаемого не произошло. Вопреки всем убеждениям — а ведь он все сделал правильно! — дверь в сокровищницу, которая должна была распахнуться перед ним, даже не обозначила себя. Он так долго шел к этому моменту, столько сделал. Его семья — все поколения охотников должны были гордиться им! Все, за исключением, конечно, предателя идеалов — Александра Стеланова-Фортис, с которого все началось, и который — по иронии судьбы — не просто рассматривал, а сделал свой выбор в пользу какой-то девки, тем самым саботировав осуществление их родовой мечты тогда, в конце семнадцатого века.
Мужчина запустил ладони в волосы и изо всех сил сжал пальцы, но боль не могла заглушить те чувства, которые бушевали у него в душе. Он первый, кто сделал все как надо: нашел и привел на место ритуала все восемь ключей, а задача эта — надо признаться — была не из легких. Чего только стоило найти Сваровского — затерянного в бюрократическом аппарате социальной машины! А то, как он метался в поисках последнего ключа, невозможно передать словами. Его, едва не раскрыли, но он сделал это! Ему удалось обвести всех вокруг пальца, все преодолеть и завершить миссию. Но, что же он получил взамен? Ничего…
Мужчина подошел к камину и опустился около него. Схватив тетрадь, он открыл её, вырвал попавшийся под руку лист, скомкал его и бросил прямо в огонь. Бумага мгновенно вспыхнула и через пару секунд превратилась в пепел, который незаметно смешался с тем, что уже было в камине. Вот так же сгорели его мечты.
— Ничего! — заорал он, кидая в огонь очередной лист.
Конечно, он не мог не подумать о том, что все же совершил одну ошибку. Тогда, в лесу, когда странное сияние развеялось, он подумал о ней в первую очередь. Сейчас же, когда были взвешены все за и против, эта причина казалась очевидной. Имя ошибки застряло в его голове и настойчиво проедало брешь за брешью, калеча его воспаленное сознание.
— Керн! — со скрежетом выдавил он. — Ну конечно, это она… её вина… я не причем… нет…
Но это было не так, и он прекрасно осознавал, что ему ничего не мешало убрать из зоны алтаря все лишние элементы. Но, по каким-то соображениям он этого не сделал. А теперь, все потеряно! Или не все? Мужчина глубоко задумался.
«А что, если повторить ритуал в следующее, ближайшее затмение? — размышлял он. — Это может и не даст результатов, но избавит от целой кучи проблем, в том числе подозрений».
Он решил, что должен пронаблюдать за членами звездной восьмерки, а пока продолжить исполнять свои обязанности, не вызывая лишних подозрений, таких, которые он увидел во взгляде Керн. Или это была ярость от того, что он не спас её друга? Если честно, то он вообще не понял, что увидел, и увидел ли вообще. Единственное, что мужчина точно ощутил — это кипящая внутри неё сила. Ощущение было странным — ни с чем не сравнимым, а пожил и повидал он достаточно, для того, чтобы больше ни чему не удивляться в этом мире. Но сам мир тоже стал другим. Все вокруг словно ожило, каждая клеточка его тела ощущала это.
— Ты сходишь с ума! — усмехнулся он, когда поднимая тетрадь, чуть не остался без руки из-за внезапно вспыхнувшего огня.
Вернувшись в кресло, мужчина сделал пару длинных вдохов и снова открыл страницы. Ветер за окошком набирал обороты; кажется, эта ночь собралась пролить на землю водопад слез. Он взял ручку со стола и написал чуть ниже предыдущей записи:
— «Ничего не вышло… Сокровища все еще где-то там, глубоко под землей. Я снова начинаю следить за „Созвездием“ и этой занозой — всезнайкой мисс Керн. Я должен разобраться в причинах неудачи, а когда они станут известны, я поквитаюсь со всеми, из-за кого мои надежды рухнули в тартарары! Никто не будет в безопасности, никто не сможет уйти! Это еще не конец…»Диего Аурелио Альгадо
Мужчина перегнулся через стол и, взяв в руки маску, метко забросил в огонь. Языки пламени быстро обхватили её и принялись жадно поглощать последнюю улику, способную дать мизерную, но все же зацепку тем, кто стремится разоблачить личность лидера охотников. Он поднялся и немного помедлив, закрыл запись, последние слова которой, выведенные им с особым прилежанием и упорством, гордо отражали причину, процесс и следствие всего, что произошло с героями этой истории и того, что собиралось обрушиться на них завтра с новой силой:
— «… Клянусь, — это только начало!»