Утро завтрашнего дня наступило, минуя ночь. Она не помнила, как уснула: просто упала на кровать, просто закрыла глаза. А потом настал такой непростой новый день — день после того, как на её глазах ушла жизнь. Сколько раз она видела это на экране. Столько, что казалось — это не страшно. Ведь должен же был выработаться рефлекс, защитный механизм от страха, иммунитет к слабости. А ей всегда казалось, что она сильная. Тогда почему внутри все словно замерзло? Почему так хочется плакать?

— Милая, может быть кофе? — спросила Джессика, наблюдая, как Эмма рассеяно мешает ложкой воздух в чашке.

— Нет, не надо, мам, — ответила она вставая. — Я в порядке! «Мы все будем в порядке — подумала девушка, выходя за дверь».

После завтрака, который ничем не отличался от множества других завтраков, проректор объявила, что перед первой парой все студенты должны собраться на площади.

— Все, до единого! — уточнила миссис О'Рой.

Друзья переглянулись. Макс погладил поникшую Эмму.

— Все наладится! Мы во всем разберемся, Эм!

— Что наладится? — спросил Феликс.

Эмма тяжело вздохнула. Она и забыла о том, что никто еще не знает о случившемся вчера. Она посмотрела на другой стол: Альгадо спокойно пил кофе и улыбаясь, что-то говорил Соболевой. Эмма нахмурилась, она не могла понять, как человек может быть таким спокойным, а точнее — безразличным ко всему.

— Так в чем дело Эмма? — снова спросил парень.

— Дождемся общего собрания, — ответила она и закончила завтрак.

Феликс не настаивал, он умел читать меж строк и понял, что с девушкой что-то не так. К тому же Макс многозначительно покачал ему головой.

На улице было немного прохладно. Серое небо, затянутое тучами, грозилось пролиться дождем. Этот цвет был словно отражением вчерашнего вечера и её настроения. Находясь в первых рядах, Макс и Эмма могли заметить, как нервно сжимает микрофон слегка бледная проектор. Они знали причины, они знали последствия, но они не знали лишь самого главного — чем это обернется для них в будущем. Внутри было лишь тяготеющее ожидание. Эмма прижалась к нему, и Макс обнял девушку, готовый защитить её ото всех и вся.

Проректор не стала говорить пред речей. Она просто сразу объявила, что на территории поместья минувшим вечером было совершено преступление: убита студентка старших курсов Ганна Эстер. По толпе прошелся тревожный шепот. Кто-то всхлипывал. Так же женщина объявила, что с этого момента, в целях безопасности, им строго настрого запрещается гулять на территории поместья позднее восьми часов вечера. Она добавила, что мера эта временная, и скорее всего, уже через несколько дней она будет снята.

— Но, пока, все студенты академии должны быть бдительны! Преступники, совершившие это преступление, покинули поместье в тот же вечер, но они еще на свободе, — предупредила она, завершая речь. — А сейчас, все расходитесь по своим занятиям. Я попрошу мистера Демиена Альгадо и мисс Эмму Керн зайти в кабинет ректора через пятнадцать минут.

Последние слова привели толпу в состояние безграничного любопытства. Все глаза были устремлены к Максу и Эмме.

— Что от вас с Демиеном нужно ректору? — поинтересовалась Яна, догнав одногруппницу у входа в академию, где парой минут ранее скрылся Альгадо.

— Я еще не знаю, — солгала Эмма.

Не глядя на подругу она поспешила на второй этаж. Её союзник уже ожидал аудиенции у кабинета Соболева. Когда она приблизилась, он молча отвернулся. «И, слава Богу! — подумала Эмма, не желая услышать очередное хамство». Когда дверь, наконец, открылась и Элеонор пригласила их войти, он оттолкнул Эмму и вошел первым. Мысленно послав его ко всем чертям, она закрыла за собой дверь и очутилась пред небольшой аудиторией.

Пока шел допрос, родители девушки и её младшая сестра-первокурсница сидели и молча плакали. Эмма не могла не заметить сходства сестер Эстер: большие голубые глаза, белокурые локоны — Данна, словно ранняя версия своей сестры, крепко обнимала тень их матери.

Действуя по намеченному плану, свидетели сообщили следователю и двум его помощникам о разговоре преступников на лестнице, минуя упоминание о совете попечителей. Они рассказали, как нашли Ганну и о том, как она умерла у них на руках. Но ни он, ни она, ни словом не обмолвились о том, что она им рассказала.

— И она ничего не говорила? Не упоминала имен? — строго спросил следователь.

— Нет, сэр, — ответили они в один голос.

— И вы сразу пошли сообщить о случившемся вашему ректору?

— Да, сэр, — спокойно ответил Демиен.

— Да, сэр, — ответила Эмма.

Она прилагала все силы, чтобы оставаться такой же уверенной. Когда следователь разрешил им идти, Эмма подошла к миссис Эстер и, глядя в глаза, сказала, что ей очень жаль. Женщина подняла на неё взгляд полный боли.

— Ваша жалость не поможет! — зло проговорила она. — Моя дочь не заслужила этого. Кто угодно, даже вы, но не она!

Молча выслушав её, Эмма развернулась и вышла в коридор. Эти слова были неприятны и не справедливы — никто не заслуживает такого. И не имеет значения, насколько велик твой счет в банке и есть ли он у тебя: право на жизнь имеет каждый! Эмма спускалась в женскую раздевалку на первом этаже. Она не злилась на мать Ганны, нет, она искренне сочувствовала ей и понимала. И было неважно, что сама она так никогда бы не сказала. К своим однокурсникам Эмма присоединилась уже на перемене между первой и второй парами. Её соседка по парте сделала еще одну тщетную попытку, чтобы утолить свое любопытство, но Эмма лишь отмахнулась.

Занятия физкультурой в сентябре все еще проводились на свежем воздухе. Тренер Рейнольдс готов был гонять студентов и в дождь и в снег. Однако совет посчитал такие методы воспитания варварскими и пригрозил ему увольнением, что усыпило, но не искоренило в мужчине желание создать свою собственную «непобедимую армию». Поэтому, каждое занятие он начинал с двадцати кругов по стадиону.

Для многих студентов это было настоящим испытанием на прочность. Неженки падали после первых двух-трех кругов. Более стойкие держались около семи-восьми. Это было тяжело для непривыкших к нагрузкам, холенным и лелеяным с детства первокурсникам. Эмма и Яна рухнули на землю, минуя пятнадцатый круг. Мимо, распластавшихся на траве подруг пробежала группа девушек с перевязанными черной лентой запястьями. Эмма догадалась — все они были членами местной группы поддержки, которую возглавляла до сегодняшнего дня погибшая девушка. Все они скорбели по своему капитану. Одна из девушек отстала от группы, она махнула остальным, а сама подошла к двум отдыхающим студенткам.

— Рудова! — обратилась Кэтрин к Яне, Эмму же она не удостоила и взглядом. — Это так ты хочешь стать членом нашей команды?

Яна подскочила.

— У нас освободилось место, — сказала она так, будто это не её саму Ганна приняла в группу, сделав своей заместительницей, неделю назад. — Если все еще хочешь быть среди нас, тебе следует лучше стараться.

Кэйт указала на дорожку и побежала.

— А у неё был мотив, — пошутила Яна, но видя помрачневшее лицо подруги добавила: — Прости, я и забыла, что ты была там. Не понимаю, как вас с Демиеном вообще угораздило оказаться там вдвоем в такое время?

Эмма не ответила, вместо этого она тоже поднялась и спросила:

— Ты что пробовалась в группу поддержки?

— Да, а что? Ты против? — от Эммы не укрылись сердитые нотки в её голосе.

Девушки возобновили бег.

— Я хочу быть частью чего-то, понимаешь? А они поддерживают нашу команду по баскетболу. Они помогают мальчикам побеждать! К тому же я хорошо двигаюсь, — воодушевленно закончила девушка.

— Яна, для того, чтобы побеждать, нужен соперник. И я хочу сказать этим, что в академии две команды, — заметила Эмма, — а группа поддержки болеет только за ту, капитаном которой является Альгадо. Это несправедливо! Я уверена, что если бы не правила, то они так бы и назывались — «Группа поддержки Демиена Альгадо».

— Ну и что?! — вдруг закричала Яна. — Мне все равно, что вы там не поделили, и почему ненавидите друг друга! Мне он нравится! Ясно?!

От такого напора Эмма остановилась, а её соседка по парте побежала дальше, не оборачиваясь.

— Ясно, — ответила Эмма, глядя ей в след.

Что она еще могла сказать? Медленным шагом девушка направилась к разминающимся на площадке Лилиан и Морисе. Краем глаза Эмма видела, как готовились к предстоящей тренировке две команды парней. Виктор что-то объяснял Феликсу, Макс подмигнул, заметив её взгляд, и Эмма помахала ему.

— Как-то не правильно, что девушки поддерживают только одну команду, — повторила она подругам то, что недавно пыталась объяснить Яне.

— В смысле? — не поняла мулатка.

— Она имеет в виду, что они поддерживают только команду Альгадо, Лил, — разъяснила Мориса. — Феликс рассказывал мне об этом еще в прошлом году: их бывший лидер — Ганна Эстер — была по уши влюблена в Демиена. Они познакомились, когда она только поступила в академию, и после целых три года сохла по нему. Уж не знаю, что на него нашло, но в прошлом году они вроде как начали встречаться. Группа его поддержки — её идея.

— Надо же, любить кого-то так, а ему плевать, — вздохнула Эмма, наблюдая за скачущими вокруг Альгадо девочками. — И, похоже, вместе со своим постом, Ганна передала своей преемнице и любовь: Кэтрин Мидл так и ластится к нему.

— Да они все в той или иной степени влюблены в него, — соглашаясь с ней, заметила Лилиан. — И надо признать, он очень хорош… Я имею в виду, внешне, — поспешила уточнить она, почувствовав на себе недоумение подруг. — А почему ты сказала, что ему плевать на любовь Ганны?

— Он сам сказал, — ответила Эмма и рассказала этот короткий диалог.

— Он припечатал тебя к стене и наорал? — удивилась Мориса. — Феликс говорил, что он холодный как лед, и узнать, что он чувствует на самом деле невозможно!

— Видимо, эта ситуация все-таки вывела его из себя, — заметила Эмма. — Не каждый день на твоих глазах умирает человек.

К подругам подошла Вивиен Сион.

— Что на повестке дня? — спросила она присев, чтобы завязать шнурок.

— «Группа поддержки Альгадо»! — скривилась Мориса.

— Ого! — рассмеялась Вивиен. — А я и не знала, что название утвердили. Теперь это безобразие официально?

Девушки прыснули со смеху вслед за подругой.

— А вам не кажется, что пора исправить это недоразумение? — спросила Лилиан, потирая руки и кидая на подруг заговорческие взгляды.

— Хочешь собрать вторую команду? — загорелась Мориса. — У нас во Франции я была в группе поддержки три года.

— Отлично! — подбодрила Эмма. — Я — «за»! Пусть и у наших парней будет опора!

— Я с вами! — подняла руку в знак согласия подошедшая только что Ванесса Вега. Девушки переглянулись. Вместе их было пятеро человек.

— Не много для команды, — заключила Эмма. — Нас в три раза меньше, и программы нет. Да и я не особо гожусь для такого.

— Разберемся! — успокоила её Ванесса. — У меня есть несколько человек, которые с большим удовольствием присоединятся к нам. И того получится десять человек, а с Эммой — одиннадцать.

После сказанного староста пожелала подругам удачи и направилась прямиком к проректору по учебной части. Элеонор О'Рой дала свое согласие без возражений. В свете произошедших событий ей было не до того, что новообразованная группа будет поддерживать вовсе не ту команду, в которой играют её сын и племянник. Но, если бы Элеонор и имела возражения, она не хотела иметь дело с миссис Самантой Вега — матерью Ванессы, которая, как и родители Лилиан, Вивиен и Морисы, входила в совет попечителей.

— Согласуйте с тренером Рейнольдсом, — лишь сказала она, прежде чем довольная Несси скрылась за дверью.

Спустя час предприимчивая староста с воодушевлением рассказывала заговорщицам о том, что успела обойти своих знакомых и по предварительным подсчетам их новая команда имеет все шансы стать более многочисленной, чем конкурирующая.

— И того, шестнадцать, если учесть, что нам могут не разрешить взять еще пятерых сверх нормы, — подсчитала она.

— Пятнадцать, — виновато поправила Эмма. — Извините, но это не для меня. Я отлично езжу верхом, хорошо стреляю, но вот с выступлением на публике у меня нелады! Да, к тому же, если я займусь еще и этим, то времени на физику совсем не останется.

— А ты не пробовала еще раз поговорить с Элеонор? — спросила её Ванесса.

— Что ты?! — отмахнулась та. — Она мне уже дала понять, чтобы я не надеялась. Не хочу снова чувствовать себя полным ничтожеством.

— Ты знаешь, — староста задумалась. — Вот если бы кто-то из профилирующих преподавателей попросил за тебя перед ректором.

Эмма покачала головой.

— Если ты имеешь в виду Артура Шорса, то забудь!

— Артура Альгадо Шорса, — поправила Мориса. — Я думала, он заметил тебя. Вдруг и правда поможет?

— Нет, я не думаю, — ответила Эмма и покачала головой. — «Заметил он…».

Она уже успела позабыть, всю эту историю. И вообще, старалась не думать о физике с тех пор, как выяснилось, кто её ведет. Но предположение Ванессы заставило посмотреть на ситуацию иначе. Возможно, когда она окончательно лишится стыда, она подойдет и попросит декана физмата о помощи. Ведь нет ничего страшного, попросить помощи с учебой у преподавателя.

Тем временем занятие завершилось. Студенты поспешили в раздевалки, дабы успеть привести себя в порядок к обеду. Наблюдая за происходящим в столовой, Эмма искренне удивлялась тому, как быстро все забыли о случившемся. Казалось, что никому нет дела до бедной девушки, но близнецы Сион заметили, что вечером должен собраться совет попечителей. Они будут обсуждать вопрос безопасности студентов и конечно это является следствием убийства Ганны на территории поместья.

— Мама сказала утром, — пояснила Вивиен.

— Ребята, — вдруг вспомнила Эмма, — нам надо поговорить об этом!

— О Ганне? — спросила Лилиан.

— О ней, и еще кое о чем важном, — ответила она, и друзья кивнули. — Вечером соберемся у меня в комнате.

— А я собиралась посидеть, продумать нашу программу для групп, — насупилась Лилиан, но Эмма сумела переубедить её, сказав, что её новости куда важнее прыжков на стадионе. В итоге все согласились. Было решено пойти к Эмме сразу после ужина.

* * *

Ровно в семь часов вечера, когда студенты академии ужинали в столовой, конференц-зал был заполнен. Комната для собрания совета попечителей и педагогического состава академии имела вход из кабинета ректора и еще один собственный.

Роман Соболев, сидящий во главе стола, нервно постукивал пальцами по коленям. Он только что сообщил совету попечителей все известные обстоятельства дела и теперь слушал, как его члены один за другим высказывали свое мнение. Родители были напуганы, некоторые хотели забрать детей и выйти из совета. Он выслушал каждого, и когда настала очередь отвечать, на помощь пришел его старый, неизменный союзник в лице одного из самых влиятельных и уважаемых людей, собравшихся сейчас в этой комнате.

— Дамы и господа! Я прошу минуту вашего внимания! — громко сказал Диего Альгадо.

Он поднялся со своего места и подошел к Соболеву. Ректор вздрогнул, когда его рука легла ему на плечо.

— Я собираюсь уточнить для вас то, что сейчас рассказал наш уважаемый ректор, мистер Соболев.

Двадцать три пары глаз уставились на него в немом ожидании.

— Начнем сначала. Вы, мистер Штандаль, — обратился он к седому французу, — высказались в пользу того, что во всем виновато руководство академии. Смею заверить вас, — он сделал паузу, обводя взглядом сидящих за столом, — это далеко от истины.

Все молча наблюдали, как Диего взял портсигар Соболева и закурил.

— Надеюсь, никто не возражает, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Итак, во-первых: академия не виновата в случившемся. Вина за убийство девушки целиком и полностью лежит на лицах его совершивших. Момент второй: это не академия выпустила из заключения опасных террористов, а государство не позаботилось о достаточной охране мест заключения. И, в третьих: это не академия пустила сюда преступников, а преступники проникли на нашу территорию, которая, к сожалению, имеет слабые места по периметру окружающему поместье.

Все молчали.

— Вот скажите мне, — спросил он, обращаясь в аудиторию, — кто может дать гарантию, что этого не может случиться за пределами нашей академии? Кто? Вот я лично не буду утверждать здесь очевидно ложные вещи. Все вы смотрите телевизор и в новостях часто мелькают случаи террора в школах и высших учебных заведениях. Я не буду говорить о проблемах, приводящих к такому положению вещей там, но я абсолютно уверен в том, что нашей проблемой, причиной приведшей к трагедии стала слабая охрана поместья! Стоит решить её, и никто больше не пострадает!

Вы все, конечно можете забрать своих детей и выйти из совета прямо сейчас. Но не стоит торопиться. Зачем срывать детей с места, где у них есть все условия, друзья и первоклассное образование? Зачем самим делать ошибки, выходя из совета?

— Мы не отрицаем, мистер Альгадо, — перебила его невысокая женщина лет сорока, с ярко красной помадой на губах и такого же цвета маникюром на длинных остро заточенных ногтях, — что руководство академии не совершало преступление лично, однако, какого черта дети делают в коридорах замка после отбоя? Что это за методы воспитания мистер Соболев, которые предполагают ночные дежурства молодых девушек в полном одиночестве? Моя дочь тоже староста и тоже дежурила этой ночью.

— Я в курсе, Саманта, что Ванесса, как и Ганна, находилась в здании академии, исполняя обязанности старосты. Но ваша дочь, в отличие от погибшей девушки не нарушала правил и патрулировала первый этаж вместе со старостой факультета «ЮПЭ», Уорреном Лемом. И, тем не менее, я соглашусь с вами. Пусть дети уже выросли, но все же пока они являются студентами, дежурства лучше поручить преподавателям.

— Но, — начала, было, женщина.

— Но это еще не все, что я хотел сказать! — отрезал он её на полуслове. — Вы думаете, я пекусь только о своей выгоде? Да, согласен, что довольно большая часть моего дохода сейчас зависит именно от прибыли приносящей каждый год платой за обучение студентов. Но дела мои всегда были и будут на высоте и без этого вклада. Я не нуждаюсь в деньгах! Это раз. А во-вторых, прежде чем обвинять меня в наплевательском отношении к студентам, вспомните, что мой собственный и единственный, горячо любимый сын стал вчера свидетелем части событий. Он, и еще одна студентка слышали разговор террористов. Я боюсь предположить, что бы случилось, если бы Демиен не среагировал, и они не спрятались под лестницей.

— В наших силах обеспечить должный уровень безопасности студентов, — заговорил Соболев. — Я предлагаю подумать о помощи властей Баварии. В свете данного инцидента они сами предложили нам свое участие на время расследования и по мере необходимости.

— Власти уже доказали свою некомпетентность, Роман. И у меня возникло встречное предложение, — сказал Диего Альгадо, обращаясь к совету. — Я готов предоставить для охраны поместья своих людей — столько, сколько потребуется. Все они прошли высшую подготовку, и я обещаю, что больше никто не сможет попасть в «Пятый Луч» или выйти за его пределы, без моего ведома. И, что немаловажно, я готов взять на себя все хлопоты. В том числе и финансовый аспект дела. Так что, вам остается только проголосовать.

После пятиминутного обсуждения предложения, члены совета приняли решение, и мистер Диего Альгадо вышел из кабинета ректора с гордо поднятой головой, неся за плечами очередную победу. Он быстро скрылся за поворотом, в то время как из уборной вышел ожидавший его сын. Но не успел парень сделать и шага дальше, как дверь ректората отворилась и оттуда вышли Соболев и преподаватель с лингвистического факультета.

— Что будем делать с Альгадо? — услышал Демиен и быстро заскочил обратно. — Теперь задача резко усложняется.

Парень насторожился — ответ ректора показался ему не менее странным.

— Верно, охрана Альгадо не позволит вывести из академии восьмерку, в том числе и мою дочь, в нужный момент.

Мужчины ушли, а Демиен еще некоторое время стоял, прислонившись к стене в уборной и сосредоточенно думал.

— Я должен рассказать тебе кое о чем, — сказал он, когда нашел Киру в библиотеке.

* * *

— Я должна вам кое о чем рассказать! — начала Эмма, закрывая дверь своей комнаты в которой к тому моменту собрались все члены их небольшого клуба.

Эмма села между Феликсом и Максом. Он, как и на площади, обнял девушку одной рукой. Другая, крепко держала её руку, это поддерживало во время рассказа. Это было тяжело, и она будто снова переживала вчерашний вечер. Друзья слушали молча. В месте, где она рассказала, как они с Альгадо спрятались за лестницей третьего этажа, Феликс напрягся, но не произнес ни слова, а девушка продолжала. Она поведала им о разговоре террористов, о том, что в совете есть люди, на которых они работают.

Этот факт застал всех врасплох. В комнате, среди собравшихся, только у троих — Макса, Эммы и Эмиля — не было никого в совете. Родители остальных все поголовно являлись его членами. Они были озадачены, но это чувство быстро сменилось недоумение в той части, где Эмма рассказала о словах Ганны, и затем страхом, когда она уточнила, что эти люди пасут восемь студентов, собираясь провести с их помощью какой-то кровавый ритуал.

Эмма обвела взглядом своих друзей и набрала больше воздуха в легкие. Настала основная часть истории.

— Есть еще кое-что, — сказала она, поднимаясь и мечтая о том, чтобы все это оказалось ошибкой. — Альгадо сказал мне, что видел знак, о котором говорила Ганна, у двух студентов академии. Это… Лилиан и Виктор, — выдохнула она.

В комнате стало тихо. Виктор поднялся и закатал правую штанину брюк, где под носком на внутренней стороне лодыжки все увидели ровную, восьмиконечную звезду. Точно такую же Эмма видела вчера у Демиена, она непременно рассказала бы об этом, но не могла. Она дала слово и собиралась держать его. Один за другим друзья превратились в мел.

Молча, вслед за Виктором, поднялась Лилиан. Она выправила рубашку из юбки, обнажив поясницу. Её знак располагалась прямо на позвоночнике по линии талии.

— Ну, вот и все, — заключила Эмма, из глаз брызнули слезы. — Значит, это правда.

— Еще не все, — раздался голос Ванессы.

Девушка встала, а за ней поднялся и Уоррен.

— Это появилось, когда три года назад погибли мой отец бабушка, — сказала она, показывая знак под левой подмышкой. — У неё был точно такой же.

Уоррен тоже оголился. Звезда украшала грудь парня, прямо под сердцем.

— И того, нас — четверо, — констатировал он, обнимая взволнованную подругу.

Все смотрели на стоящих посередине комнаты друзей. Эмма хотела спросить, что же теперь делать, как вдруг почувствовала, что Макс отпустил её и подошел к Виктору.

— Нет, — прошептала Эмма, когда он собрал волосы, открыв тем самым область шеи, где сзади, прямо под уровнем роста волос, она увидела все тот же злосчастный знак. И тут Вивиен не выдержала: уткнувшись в плечо брата, она разревелась.

— Успокойся, Вив, — увещевал он. — Мы же не знаем, что это означает и будет ли что-либо вообще. Может быть, Ганна что-то не поняла, она же была при смерти.

— Нет, — плакала девушка, — это не может быть просто совпадение! Зачем им было убивать её, если все это ложь? Нас тоже убьют… Убьют всех шестерых!

Эмма очнулась, когда услышала последние слова.

— Шестерых? — её глаза снова расширились.

Вместо ответа Вивиен указала на свою грудь.

— Эти родинки у неё с самого рождения, — объяснил Ричард.

С минуту комнату поглотила тишина. Напряжение в ней выросло настолько, что его можно было резать ножом. Затем Феликс поднялся и пошел к двери.

— Ты куда? — спросил Эмиль.

— Нужно рассказать родителям! — с уверенностью ответил он.

— Нет! — почти закричала Эмма, бросившись вперед него и загородив собой дверь. — Ты что, не слушал меня? — спросила она его, и слезы вновь побежали по щекам. — Мы не можем! Если мы расскажем, нас тоже могут убить! У них есть свои люди в совете.

— Но ты же не думаешь, что это наши родители? — спросила Ванесса.

— Мы не знаем, кто это, — вмешался Макс.

— И мы не знаем, сколько их, — заметил Виктор.

— Мы вообще толком ничего не знаем, — закончил Уоррен. — Так что давайте притормозим и постараемся все обдумать.

— Верно! — согласилась Лилиан, нарушая очередную минуту молчания. — Нам нужно больше информации. И, пока мы не сможем точно сказать, кто есть кто, мы никому об этом не скажем!

— Ганну убили, потому что она не «ключ», — заметил Макс. — Если наша осведомленность дойдет до нежелательного источника — Эмма, Феликс, Ричард, Мориса и Эмиль могут последовать за старостой физмата.

— Ты забыл про Альгадо, — напомнила Мориса. — Он тоже в курсе всего.

— Ну вообще-то, не всего, — поправил Виктор, — он знает только о нас с Лилиан. Кстати, — он лукаво улыбнулся девушке, — а при каких обстоятельствах он мог увидеть твою метку?

Этот вопрос разрядил напряженную атмосферу и вслед за закатившейся в приступе смеха Лилиан, попадали остальные члены «Созвездия», до которых один за другим дошло, что он имел ввиду.

— Мы с родителями отдыхали в Турции этим летом, — сказала девушка сквозь слезы. — Оба, я имею в виду оба брата, были там. И пусть меня угораздило так вляпаться, но что мне оставалось? Не выходить к бассейну? Я приехала отдыхать, а не бегать по всему отелю от пары бревен.

— Думаю, с Альгадо не будет проблем, — неожиданно для всех заговорила Эмма. — Он может и сволочь, но за свою шкуру трясётся не меньше нашего. Молчать о причастности совета было его идеей.

— И ты думаешь, раз вы с ним вместе пережили это маленькое приключение, можно доверять ему? — немного рассержено спросил Феликс.

— Я ничего не думаю! — обиделась Эмма. — Я просто говорю, что Альгадо — не есть наша проблема, Феликс! Нам нужно о ритуале думать: о том, как его избежать, кого опасаться, и как вообще быть со всем этим непонятно чем!

Её снова затрясло. Феликс подошел и крепко обнял девушку.

— Прости, — прошептал он, — это все нервы. Мы будем поступать так, чтобы не навредить. Все останутся в безопасности, никто из вас не пострадает следующим летом, я обещаю!

Никто не услышал его слов, кроме Эммы. Улыбнувшись, она запустила кончики пальцев в так нравящуюся ей прическу парня. В дверь постучала Джессика. Она сообщила друзьям, что Сэм собирается уходить и готов проводить всех до их корпусов.

— Могу я остаться у вас, миссис Керн? — спросил Макс. — Мне бы очень хотелось побыть с Алом!

— Да, конечно, милый! — ответила она, поднимаясь к себе.

Все уже вышли на улицу. Эмма была в своей комнате, а Макс сел на диван рядом с братом. Феликс выходил последним.

— Могу я остаться у вас, миссис Керн? — передразнил он друга.

Макс рассмеялся.

— Я собираюсь спать здесь, — указал он на диван, на котором сидел, — а не вон за той дверью. — Закончил он, ткнув пальцем в комнату Эммы.

— Я не это имел в виду, — хотел оправдаться Феликс.

— Ну-ну!

— Ладно, — буркнул он на прощание, — спокойной ночи!

— Влюбленный идиот! — заключил Макс, глядя на закрывшуюся дверь.

Играющий у его ног Ал поднял на брата любопытные глаза.

— А что такое «влюбленный идиот»? — спросил он.

— Ээ… — это застало Макса врасплох. — Это… это значит, что когда человек кого-то любит, или понимает, что влюбился, он начинает вести себя глупо.

— Ясно, — сказал мальчик и принялся играть дальше. — А ты тоже влюбленный идиот? — вдруг спросил он.

— Что? — поперхнулся Макс. — Почему?

— Когда приходила сердитая тетя, ты налил кофе Эмме на стол мимо чашки… два раза.

Макс открыл было рот, но промолчал.

— Это было глупо, — спокойно сказал Алек, продолжая катать машинку по дивану.

— Наверное, — вздохнул парень, поглаживая брата по голове. — Наверное.

Этим вечером ими было решено начать свое собственное маленькое расследование. Этим вечером он решил, что должен во всем разобраться.

* * *

Следующие двое суток прошли для Виктора Громова и Вивиен Сион в непрерывном марафоне между библиотекой и занятиями, где они делали вид, что усиленно изучают новый материал. Так оно и было, только вместо положенной истории латыни у неё и немецкого языка у него, оба корпели над нумерологией. Тем временем, Эмма и Феликс разделили между собой другой соответствующий параметрам поиска предмет — астрономию, а Ванесса и Уоррен искали ниточки в «истории мировых общественных организаций». Информации было очень много, и вскоре к ним присоединился Эмиль.

В итоге, все были чем-то заняты. Все, кроме самого Макса, которому друзья подарили возможность провести свободное время с братом. Ал был счастлив, Макс тоже. А еще он испытывал благодарность, смешенную с чувством собственной непричастности к общему делу. Даже Лилиан и Мориса, которые, по его мнению, без всякой пользы читали журналы по хиромантии, статьи о родинках и их значении, вносили свой вклад в расследование. Поэтому, когда спустя двое суток, все вновь собрались у Эммы, он виновато слушал то одного, то другого оратора. Первыми выступала троица Вега-Лем-Радуга. Они составили приблизительный список сект и других объединений, официально или тайно действующих на территории Европы.

— Многие из них, — объясняла Ванесса, — использовали или используют в своей символике звезды. Правда, все они пятиконечные, и нет ни одной с восемью лучами.

Эмиль напомнил, что в восточной части Германии сравнительно недавно была найдена так называемая «Янтарная комната» и возможно, это не единственное место в ФРГ, которое хранит в себе древние ценности.

— А вот я вычитал, что кельты делали вотивные, то есть посвященные чему-либо, жертвенные захоронения своих сокровищ. И чаще всего делали они это в различных водах, источниках, родниках. Яркий пример этого — клад из двух тысяч предметов, главным образом брошей и браслетов, найденный в котле у Гигантских родников под Дачевом в Чехословакии. Его относят ко второму — третьему веку до нашей эры. Не исключено, что где-то поблизости есть такое место. И, возможно, там действительно есть сокровища, или же члены этой банды думают, что оно там есть, — заметил Уоррен. — И, раз нас называют «ключами», значит открыть это место должны мы.

— Звучит несколько не реально, — сказал Ричард. — Впрочем, как и то, что у всех вас есть «природные татуировки». Эта история не дает мне покоя, и я все размышлял, как эти охотники за сокровищами могли узнать о нас? Вся эта история с «ключами», она видимо тянется уже давно, ведь родинки были еще у нашего отца. Как давно они ищут то, что ищут? И они точно не перед чем не остановятся, а это определенно заговор, иначе мы не оказались бы все вместе. Никто же не верит в совпадение, правда? Нас привели сюда. Всех нас привели в академию не случайно.

Несси предположила, что если в Совете есть группа лиц входящих в эту секту, а она была абсолютно уверена, что это именно секта, а не просто преступная организация, тогда теория Ричарда верна: ими изначально управляли. Это заставило друзей задуматься над тем, кто и как принимал решение об обучении в академии «Пятый луч». Факты говорили о следующем: четверо из шести «ключей» были приглашены в академию членами совета попечителей, в который ранее или позднее вошли их родители.

— Моего отца пригласил сам Соболев, — признался Виктор. — Я помню, как он приехал однажды вместе с проректором. Они долго разговаривали, и в итоге я оказался здесь, как и мой отец. Помимо членства в совете он преподает на моем факультете. Знаете, — сказал парень, проводя ладонью по густым черным кудрям, — когда отец дал свое согласие, у Соболева было такое лицо… Я не уверен, был он рад этому или нет, что было бы странно. Но в тот момент он так странно посмотрел на меня.

— Мой декан буквально песни пел о том, какой это счастливый шанс учиться здесь, и насколько это важно для меня, — вставил Макс. — Он также упоминал, что списки льготников на рассмотрение совету подает ректор.

— Я не хочу быть параноиком, но, похоже, у нас наклевывается первый подозреваемый, — заметила Вивиен, которая рассказала друзьям о том, что пара Соболев — О'Рой навещала и их мать.

Далее зашел вопрос о числах. Что означает восьмерка, никто не знал. Почему именно восемь человек, а не три или двадцать? С чем связан выбор этого числа? Всерьез разбирая эти вопросы, друзья не раз шутили над абсурдностью ситуации. Они сидели здесь и пытались разгадать зловещие планы группы психов с помощью копания в учебниках и журналах. Но, по словам умирающей девушки, эти люди собирались обескровить их не позднее июня следующего года. Сей факт, в который не хотелось верить, все же был основной движущей силой расследования. Вторым же колесом «тележки» стало любопытство. Как бы ни было странно, но вся эта история затянула их как киношный детектив. И только естественные отметины в форме восьмиконечной звезды на шестерых из них напоминали, что бред готовится обернуться трагедией для одних и обогащением для других.

И все-таки, это было не нормально. Сама нумерология была пара наукой. Однако, еще в глубокой древности, племена людей пользовались числами, а сегодня общество подвержено суевериям, связанным с ними. К примеру, многие приходят в ужас от числа «тринадцать», а про комбинацию из трех шестерок можно не рассказывать. Первое и единственное, что каждый в комнате мог сказать о цифре «восемь», это то, что она является символом бесконечности.

— Восьмерка, — читала Вивиен, — устремляет человека вперед, к успешному осуществлению планов и намерений. Она олицетворяет неустрашимость во всех областях жизни. И, внимание! — девушка сделала паузу. — Восьмерка — символ материального успеха, процветания, финансового благополучия, изобилия и обогащения.

Когда она закончила, Виктор попросил у Эммы листок бумаги и карандаш. Получив их, он начал чертить какие-то линии. Когда же он закончил и показал рисунок друзьям, они увидели два одинаковых квадрата, располагающихся один на другом так, что все углы одного квадрата пересекали стороны другого ровно посередине.

— Восьмерка — это так же две четверки — два квадрата по четыре угла — надежность, доведенная до совершенства, — объяснял он, указывая на рисунок. — Четыре двойки говорят о четырехкратном равновесии.

Он снова начал что-то чертить.

— Я не знаю, каким образом это связано с обозначенными, то есть с нами, но вот что получается, если видоизменить линии наших квадратов.

Все снова взглянули на листок и обнаружили второй набор квадратов. Стороны их были вогнуты к центру, делая углы более острыми. На глазах друзей Виктор стер часть линий — те, что проходят под углами.

— Это же восьмиконечная звезда! — сказала Мориса. — Вот те раз.

— А вот те два! — сказал Феликс, которому вдруг кое-что пришло в голову.

Он взял в руки листок и сделал надписи над каждым углом фигуры. Два из них он обозначил как «х» и «у».

— Смотрите, — он указал на лучи, где были написаны их имена в порядке мальчик-девочка-мальчик. — Вас шестеро: Виктор — Ванесса, Уоррен — Вивиен, Макс — Лилиан, понимаете?

— Нет, если честно, — признался Макс. — Что ты хочешь сказать?

— Равновесие, — пояснил Феликс. — Если восьмерка это четыре двойки уравновешивающие друг друга, то с учетом того, что шесть человек ровно делятся надвое по трое, из которых ровно половина мужского пола, а вторая женского, есть вероятность, что оставшиеся двое неизвестных «х» и «у» соответственно — мужчина и женщина.

— Точно! Как инь-янь формула, — заметил Виктор. — Это поможет, если мы захотим найти их. Молодец Фел!

— Да, это выглядит вполне логично, — согласился Эмиль. — Вот только скажите, мне одному это кажется неким подобием брачного ритуала? Ну, каждой твари по паре и все такое.

— Может и не брачный, но ритуал, — вставила Лилиан. — И направлен он на обогащение тех, кто знает обо всем этом намного больше нас. Если честно, — она встала и подошла к окну, — мы тычем пальцем в небо.

Все понимали, что Лилиан права. Они ничего толком не знали, только строили теории и гадали.

— Кстати о небе, — Эмма взяла в руки настенный календарь. — Ганна говорила о том, что вас не тронут до июня, — она перелистывала страницу за страницей. — А еще она упоминала о затмении.

Все переглянулись, когда Эмма ткнула пальцем в дату тринадцатое июня две тысячи двенадцатого года, а затем в клетку, где значилось двадцать восьмое число.

— Два затмение, — произнес Ричард, — солнечное и лунное… Ого! Полное солнечное затмение длиной почти 12 минут? А это вообще реально?

— Да, — подтвердил Феликс, — это рекордное по продолжительности затмение за, — он задумался, — за семьсот с копейками лет. Можно сказать — это затмение тысячелетия.

— Если судить по аналогии со всеми другими затмениями и провести расчеты, — продолжила Эмма, — то можно сказать, что фаза, когда луна полностью закроет собой диск солнца, продлится не менее четырех минут.

— Это небывалое явление, — поддержал Феликс. — Оно невероятно красивое!

— Ага, романтик ты наш, — съязвил Макс, — Если все, что говорила Ганна правда, то оно может стать последним, что мы увидим в жизни!

— А я прочитала, что родинка в форме звезды — это к большому счастью!

— А еще мы прочитали, Мориса, — заметила Лилиан, — что скопление родинок в форме звезды сулит его обладателю одни только беды!

— Угу, — согласился Эмиль, он с удовольствием поглощал чай с лимоном. — В средние века за такую отметину на теле могли и ведьмой объявить, и на костер послать.

— Это, если бы была пентаграмма, — поправил друга Виктор. — У неё пять лучей, а у нас по восемь.

Наступило непродолжительное молчание, которое нарушила Ванесса.

— А вам не кажется, — спросила она, — это странно, что наша академия называется «Пятый луч»?

— И странно и непонятно, и немного безумно! — согласился Уоррен. — Как и все то, что мы сейчас обсуждаем.

— Ну и, как нам быть теперь? — Эмма зевнула.

Было только половина восьмого, но её уже клонило в сон. Через полчаса начинался отбой.

— А что у нас есть-то? — грустно улыбнулся Макс. — Отрывки и ничего большего, плюс наши догадки, которые вообще нельзя принимать всерьез.

— Я согласен, у нас слишком мало информации для того, чтобы делать выводы и принимать решения, — поддержал его Виктор. — Предлагаю сделать вид, что все хорошо и наблюдать за всем, что происходит в академии и в особенности вокруг каждого из нас. Фиксируем все: контакты, странности, закономерности и так далее. Подслушиваем, но делаем это аккуратно. Помните: мы не знаем кем являются охотники за сокровищами, какова их сила и мощь. Любое подозрение — пускаем «сарафанное радио»: от одного к другому, и так всем по очереди.

— Встречаться будем у меня, — предложила Эмма. — По крайней мере, пока. Я считаю, что выходить за территорию поместья сейчас опасно.

Компания засобиралась.

— До июня еще долго, — успокаивал Виктор. — У нас есть время во всем разобраться. Мы найдем ответы, а когда найдем, то сможем защитить себя.

— Или найти клад раньше охотников! — подмигнул Эмиль поникшим девушкам.

Все рассмеялись. От пары простых слов вдруг стало легко. Напоследок они договорились, что каждую пятницу после ужина будет обязательное собрание «Созвездия», на этом и разошлись. Когда комната опустела, и Эмма решила, что пора разобрать сумку. Завтра её ожидала стрельба, а затем она пойдет к Шоколадке, так что учебникам и тетрадям пора очутиться на своих местах. Эмма подошла к столу — сумки не было. Нахмурившись, она обвела глазами комнату — ничего.

— Видимо забыла в корпусе факультета, — Эмма одела кроссовки.

— Я не хочу, чтобы ты шла одна! — сказала мать.

— До отбоя еще двадцать минут, — сказала она Джессике, выходя за дверь. — Я успею, и не беспокойся, мам. У нас теперь президентская охрана, — напомнила она и убежала.

Девушка быстро преодолела сад и вскоре стучала в комнату девушек своего курса. Дверь открыла Яна, она словно ждала её.

— Ты кое-что забыла, — улыбаясь, проговорила она, протягивая Эмме сумку с учебниками.

— Спасибо, Яна! — поблагодарила Эмма. — Я с ног сбилась, везде искала.

— Ты оставила её в общем зале, — она виновато посмотрела на одногруппницу. — Я подумала, что взять самой и отдать тебе будет неплохо, чтобы получить возможность попросить прощения и помириться.

— Яна…

— Нет, я знаю, я зря сорвалась на тебя, — сказала она, выходя и закрывая за собой дверь. Эмма улыбнулась. — Зря я его к тебе ревновала!

— Что? — глаза девушки расширились от удивления. — Ревновала кого?

— Демиена, конечно! — ответила Яна, передавая сумку.

— Господи, Яна, — Эмма развела руками, — я его терпеть не могу, а он меня и подавно! Как тебе это вообще в голову пришло?

— Вы часто сталкиваетесь, — заметила девушка. — Это немного раздражает.

Эмма смотрела на подругу как на умалишенную, что по её убеждению так и было, ведь эта глупышка была по уши влюблена в самого скверного, самовлюбленного эгоистичного парня, которого только можно было сыскать в академии. Ох, если бы она могла понять, как раздражают эти стычки саму Эмму.

— Мне не хочется ссориться с тобой, — сказала она Яне. — Тем более из-за Альгадо. И, чтобы тебе было легче, я признаюсь, — Яна насторожилась, а Эмма продолжила: — Мне нравится один человек здесь, и это не «вирус всея академии». Совершенно точно!

Под радостный визг Яна обняла подругу и крепко сжала. Выбравшись из её объятий и попрощавшись со счастливой дурочкой, Эмма постучала в дверь комнаты Макса.

— Эмма? — удивился он, выходя из-за спины соседа. — Что-то случилось?

— Нет, просто я забыла сумку в корпусе. Ты меня не проводишь?

— Конечно, мы проводим! — из комнаты вышел Феликс Штандаль. — Я сегодня решил остаться у Макса, — объяснил он, беря её под руку.

Поиски в общем зале и объяснения с Яной заняли больше времени, чем она рассчитывала, и друзья покинули корпус уже после отбоя. Подумав, Эмма хотела было оставить их и дойти самостоятельно, но её джентльмены не терпели возражений. И, когда они вышли из сада, опасения подтвердились. Ректор окликнул их прямо на выходе по направлению к дому Эммы. Соболев подошел к ним: он не кричал, не ругал их, он просто объявил, что студенты нарушили правила, и завтра он ждет их троих у себя, чтобы назначить наказание. Он также разрешил парням проводить Эмму.

— Вот, как вы разбрасываетесь временем, которое могли бы провести с братом, Сваровский?! — заметил он напоследок и скрылся в саду.

У дома Эмма пожалела парня. Она сказала ему, что все будет хорошо, так как суждено.

— Я никогда не верил в судьбу, Эмма, — признался он ей и Феликсу. — Но однажды мне приснилась авария, в которой погибли мои родители, накануне самой трагедии. Мне снилось много чего вообще-то, — усмехнулся он, видя лицо друга. — Я видел во сне тебя Эмма и почти всех наших друзей. Я даже один раз подрался с Альгадо, и она… — он замолчал. — Я не шучу, ясно?! — обратился он к согнувшемуся пополам Феликсу.

— Да у тебя вещие сны приятель! — немного шутя, и все так же, не веря, заметил он.

— А я верю! — Эмма подошла и обняла его. — Все наладится, Макс! Вот увидишь, все будет хорошо!

С этими словами она обняла и Феликса, который нежно поцеловал её в висок.

— Иди, спи, — сказал он отстраняясь. — Завтра нас ожидает отработка, и я даже представить себе боюсь, что на этот раз придумает ректор.

— Спокойной ночи, мальчики!

* * *

После обеда следующего дня все трое были вызваны в кабинет Соболева. Ректор не стал изощряться, выдумывая что-то особенное, и просто направил их на кухню. Это несказанно обрадовало парней. Наивные, они надеялись, что это будет самое легкое наказание. Никто и не подозревал, что миссис Керн может так их замотать. С первой же минуты Джессика объявила, что работы много, а рук не хватает. Поэтому им скорее нужно приниматься за дело. Первым заданием стало мытье полов в столовой. Выделив им инвентарь для уборки, Джессика отправилась руководить процессом готовки на кухню.

Первое, что сделала горемычная троица — они определились с зоной своей дислокации. Феликс занял позицию у правой стены, Макс у левой, а Эмма начала работу в зоне посередине, которую во время еды занимали третий и четвертый курсы. Закончив с мытьем полов, друзья переключились на столы. Протирая их от остатков обеда, они поздно сообразили, что уборку следовало начинать именно с этого. Крошки с чудовищной несправедливостью падали на чистый пол, и совершив проверку, Джессика заставила их перемывать все заново.

— Какие свиньи обедают здесь! — возмущался Макс.

— Трое из них сейчас здесь, — отозвалась Эмма, а Феликс рассмеялся.

— Ну и кто из нас Наф-Наф? — подхватил Сваровский, глядя на закатившегося друга.

Закончив уборку столовой, друзья получили новое задание. На кухне уже несколько недель лежали коробки с крупами. Их было много, и каждая весила около десяти килограмм. Парни сговорились и решили запретить Эмме носить их в подвал, где находилась огромная кладовая поместья. Однако, девушка, со словами — «еще не родился тот, кто может командовать Эммой Керн», схватила одну из коробок и понесла вниз.

Лестница, ведущая в обитель изобилия, находилась в подсобке в дальней части кухни. Там же был организован небольшой временный склад, содержимое которого требовало сортировки. Джессика сказала, что сегодня вечером должен прилететь грузовой самолет с новой партией продуктов, которые, если они не поторопятся все снести в подвал, некуда будет складировать.

Ноша оказалась неприятно тяжелой, и, спускаясь по лестнице, Эмма несколько раз пожалела о своем решении отказаться от помощи ребят. Она не хотела показаться слабой, но после третьей коробки гордость сменило чувство самосохранения, и она сдалась. Феликс мгновенно пришел на помощь, оставив более натренированного друга работать в одиночку. Вместе с ним работа пошла быстрее. Они даже не заметили, что после очередной ходки их друг не вышел из подвала. Но вскоре это стало очевидно и поставив очередную коробку поверх предыдущей, парень с девушкой осмотрелись.

Кладовая была одним из тех мест в поместье, которое сохранило свой первозданный вид с незапамятных времен. Каменные стены, выложенные плиткой и такой же пол, сохраняли здесь довольно низкую температуру. Помещение было огромным. Создавалось такое ощущение, что оно занимает всю площадь подвала, но Феликс знал, что это не так. Когда-то на первом курсе он увидел план замка в кабинете ректора и помнил, что помимо кладовой, подвал имел еще пару отделений. Вот только что в них, там указано не было.

Друзья позвали Макса и направились на его отклик. Они шли от лестницы вглубь кладовой мимо одинаковых стеллажей. Все они, как подумала Эмма, были установлены уже современными хозяевами. Проходя через отдел морозильных камер, девушка поежилась, она решила, что обязательно влепит другу за любопытство. Но, когда они его обнаружили, все мысли вдруг куда-то улетучились. Макс стоял рядом с одним из старых, каменных, как и все здесь, стеллажей, оставшемся со времен древнего поместья. Он стоял у стены бледный и указывал пальцем куда-то за него.

— Что там? — спросила Эмма, подойдя ближе. — Я ничего не вижу.

Макс подозвал Феликса и вместе они попытались отодвинуть каменные полки. Это было, мягко говоря, нелегко сделать даже вдвоем, поэтому, не терпя возражений, девушка присоединилась. Вместе они кое-как сдвинули махину на расстояние десяти сантиметров. Отдышавшись, Макс достал из кармана маленький фонарик.

— Надеюсь это того стоило! — заметил Феликс, вытирая проступивший пот со лба.

— Господи! — прошептал Макс, минуту спустя. — Этого просто не может быть!

Он отодвинулся от сделанной ими щели между стеллажом и стеной подвала и взглянул на друзей.

— Помните, я только что рассказывал вам о своих снах, и о том, что они имеют тенденцию сбываться?

— Ради всего святого, Сваровский, — взмолился Феликс, — скажи, что нашел сундук с бриллиантами, и нам больше не придется ни учиться, ни работать!

— Очень смешно! — сказал Макс.

Он немного отошел, давая возможность друзьям заглянуть в щель. Сквозь плотный слой паутины пробился луч света, и Феликс с Эммой увидели, что стену за стеллажом покрывает крупный орнамент.

— Это что, звезда? — спросил Феликс, просовывая руку в щель, чтобы дотронуться до узора. Но только он это сделал, как тут же вскрикнул и отскочил в сторону.

— Что такое? — испугалась Эмма, увидев, что кончики на его среднем и указательном пальцах потемнели, словно их обожгло.

Макс растерянно глядел на прижавшего руку к груди друга.

— Меня, кажется, током ударило, — озадаченно произнес Феликс, рассматривая руку. — Однажды со мной такое случалось, и я помню это ощущение: мышцы словно заедает, все трясется и кости ломит так, что кажется — они сейчас расплавятся… Это жутко, если честно. Но сейчас не так было, ощущения те же, но слабее.

— Странно, — Макс вновь осветил стену. — Может быть, там где-то проводка отошла? Только я ничего не вижу.

— Не понимаю, как он мог тогда так опалить пальцы? — сказала Эмма, разглядывая руку Феликса.

Парень сидел, прислонившись к стеллажу и наблюдал, как она гладит его ладонь. В этот момент он был готов залезть туда еще раз, лишь бы так оно и продолжалось.

— А может стена отсырела, — предположил Макс, не отводя свет.

Он с интересом смотрел на странный рисунок. Все было точно так же, как во сне, и это пугало и радовало его одновременно.

— Ты как, Фел? — он обернулся к друзьям.

Эмма все еще держала руку парня, на лице которого читалось нескрываемое удовольствие.

— Нормально, — кивнул тот. — Так ты мне скажи, Макс: что ты там про сны говорил? Тебе снилось, что меня шиндарахнет или нет?

— Нет, — ответил друг. — Я видел только то, как отодвигается этот стеллаж и орнамент за ним. Кстати, если все в точности, как во сне, то это большой орнамент. Эмма и Феликс внимательно слушали описание. Макс рассказал, что рисунок из сна представлял собой ровный круг из восьми восьмиконечных звезд, расположенных на равном расстоянии друг от друга. Внутри него располагались два квадрата, углы которых как бы указывали на звезды. А в самой середине орнамента, внутри квадратов, находилась неизвестная загогулина. Он не знал, как это правильно назвать, и пообещал, что нарисует, когда они освободятся.

Вспомнив про то, что их ждет работа, друзья придвинули стеллаж обратно к стене и подчистили образовавшийся в ходе передвижения след. На верху, у лестницы ждала рассерженная Джессика. Оказывается, она уже минут пять искала их по кухне. Но увидев руку Феликса, женщина смягчилась и отпустила его в корпус. Парень долго сопротивлялся, он так и не ушел, пока Макс, в одиночку не спустил в подвал еще пять оставшихся коробок. После каменного стеллажа они больше не казались ему тяжелыми.

Дома у Эммы, пока она готовила друзьям чай, Макс зарисовал орнамент из сна. Позже, этот листок обошел всех членов «Созвездия» посредством «сарафанного радио». Никто не смог сказать, что это значит. Только Виктор заметил, что уже где-то видел символ, обозначенный Максом по центру орнамента.