Звонок Макдональда оказал мне, по крайней мере, одну услугу — он разозлил меня и как бы зарядил энергией, добавил адреналина в кровь.

Я выехала в половине девятого. От почти черного сентябрьского неба делалось как-то зябко. Надо было, конечно, захватить жакет, но в раздражении я об этом не подумала. И пушку не захватила. Ну да ладно. Вряд ли Винни устроит на меня засаду именно сегодня вечером.

Без четверти девять я была уже у похоронного бюро. Небольшое каменное строение и скромная вывеска, извещающая о том, что это часовня. На площадке перед зданием несколько машин. Я припарковала свою там же и побежала ко входу — возможно, доступ к телу прекращается в девять.

Двери открылись и закрылись почти бесшумно. Небольшой вестибюль с вешалками для пальто и зонтиков, за ним большой холл, пол устлан сиренью. На стенах, обшитых деревянными панелями, несколько гравюр религиозного содержания, призванных создать атмосферу викторианской скорби. Я поймала себя на том, что иду на цыпочках, хотя на этом ковре из цветов шаги и так были не слышны. Меня никто не встретил — по-видимому, не слышали, как я вошла.

На стеклянной двери висела табличка; на ней было написано, что прощание с телом Риты Доннели в часовне С. Справа от холла был целый ряд помещений. Я пошла туда, где виднелся свет. Там, у двери, на складских стульях сидели несколько женщин и тихо разговаривали. У дальней стены стоял открытый гроб.

Женщины мельком взглянули на меня и вернулись к прерванному разговору. Я узнала дочерей миссис Доннели по фотографии, которую взяла у Селигмана. Только не знала, которая из них Шеннон, а которая Стар.

Из дальнего угла материализовался человек в черном:

— Вы к Доннели, мисс?

Я кивнула, и он провел меня к гробу. Риту Доннели обрядили в белое платье с очень изящным рисунком — в голубых и зеленых тонах. И загримирована она была так же тщательно, как тогда, когда мы с ней разговаривали. Мне всегда казалось, что процесс одевания покойников, от лифчика до колготок, ущемляет их достоинство. Вот и сейчас загримированная Рита Доннели напоминала фарфоровую куклу, выставленную напоказ.

Я покачала головой; человек в черном понял это как знак почтения к усопшей. Он был маленький и плотный; вначале мне показалось, что ему никак не меньше пятидесяти, но теперь я разглядела, что он едва ли не моложе меня. Он провел меня в другой конец комнаты и попросил расписаться в книге для посетителей. По этому случаю одна из дочерей миссис Доннели оторвалась от беседы и подошла пожать мне руку.

— Вы знали маму? — тихо спросила она — ее носовое произношение безошибочно выдавало обитательницу чикагских предместий.

— Больше по работе. Она много говорила о вас и вашей сестре. Она гордилась вами обеими. Конечно, я знаю и Барбару Фельдман.

— Да-да, дочь дяди Сола. — Ее глаза, слегка навыкате, как у матери, смотрели на меня с возрастающим интересом. — Ну, она намного старше нас, мы никогда вместе не играли. Мы лучше знали Конни.

Ее сестра, видя, что разговор затягивается, присоединилась к нам. Даже сейчас я не могла определить, кто из них старше. В тридцать лет год или два разницы, даже три года практически незаметны.

Я протянула руку:

— Ви. Ай. Варшавски. Я знала вашу маму по работе.

Она пожала мою руку, но не представилась. Вот эти молодые — всегда так.

— Стар, — сказала сестра, — она и дядю Сола знает.

Ну, слава Богу, проблема решена, теперь я знаю, кто есть кто. Оказывается, я говорила со старшей.

— Я знаю, ваша мать надеялась, что со временем вы войдете в дело Селигмана. Что вы об этом думаете теперь, когда ее не стало?

Я хотела сказать «когда она умерла», но вспомнила, что большинство людей не любят слова «мертвый».

Взгляд, которым они обменялись, можно было бы назвать удивленным и одновременно заговорщицким.

— Дядя Сол всегда очень хорошо к нам относился, — сказала Шеннон, — но по теперешним временам у него не слишком-то большое дело. Мама оставалась у него лишь из чувства привязанности. Там и для нее одной-то работы не хватало.

Я не знала толком, чего добиваюсь, скорее шла наугад, но ведь что-то же заставляло Риту Доннели бояться того, что я покажу фотографию ее дочерей кому-то, кто имел отношение к пожару в «Копьях Индианы». Я не могла спросить их в лоб, не знают ли они Винни Боттоне или не связаны ли с поджогом.

— Насколько я понимаю, ее интересовала недвижимость, — попробовала я наудачу еще один ход.

— А вы кто, покупатель? — спросила Шеннон. — Вы с мамой на этом поприще познакомились?

— Нет, я скорее продавец, — ответила я. — Может быть, вы работаете для фирмы, которая заинтересована в покупке?

— Я — нет, а вот Стар работает именно в такой фирме.

Стар заморгала голубыми глазами:

— Да нет, Шеннон, мы не занимаемся недвижимостью. У нас холдинговая компания.

— А, «Фармуоркс»? — небрежно спросила я.

Стар смотрела на меня, буквально разинув рот.

— Должно быть, мама действительно хорошо к вам относилась, если сказала об этом. Только не помню, чтобы она упоминала ваше имя.

— Ну знаете, как оно бывает… — уклончиво сказала я. — Так это через вас фирма «Фармуоркс» завязала контакты с Селигманом?

— По-моему, неприлично говорить о делах, стоя у гроба, — сказала Стар. — Можете зайти к нам в офис, если хотите. Правда, я не думаю, что мы сможем быть вам чем-нибудь полезны.

— Благодарю вас. Примите мои соболезнования и позвоните, пожалуйста, если понадобится какая-нибудь помощь.

Они никак не отреагировали на это. Я пошла к выходу. В холле меня нагнал давешний маленький полный человечек и протянул мне ручку, — оказывается, все-таки надо было расписаться в книге для посетителей. В порыве какого-то злого вдохновения я вывела большими буквами «В. Боттоне». Человечек тихо поблагодарил и остался стоять под изображением «Пьеты».

Домой я вернулась ровно в десять. При скорости не выше пятидесяти мой «шеви» вел себя нормально. Может, его основные части в порядке, и он мне еще послужит.

В окнах у Винни горел свет, и, хотя для визитов было, конечно, поздновато, я помчалась через две ступеньки к себе, быстро переоделась в джинсы и помчалась обратно вниз. По дороге вспомнила про револьвер и вернулась. Если Винни действительно маньяк-поджигатель, лучше к нему безоружной не являться. Потому сунула револьвер в карман и побежала вниз.

Я запыхалась, но Винни долго не открывал, и мне удалось перевести дух. Постучав несколько раз, я уже хотела идти звонить в наружный звонок, когда дверь наконец открылась. Винни стоял на пороге в сандалиях, джинсах и просторной рубашке. Смотри-ка, оказывается, и он иногда не прочь одеться по-домашнему. Он узнал меня и весь сморщился.

— Ну конечно, кто еще может звонить в такой час? Если вы собираетесь предложить мне кокаин или крэк — ну чем вы там торгуете? — меня это не интересует.

— Я не продаю, а покупаю, — сказала я и вставила ногу в щель прежде, чем он успел закрыть дверь. — И вам лучше продать мне что-нибудь, иначе следующим посетителем будет полиция.

— Не понимаю, о чем вы, — раздраженно бросил Винни.

Чей-то мужской голос из глубины квартиры спросил, кто там пришел.

— Если не хотите говорить в присутствии своего приятеля, можем подняться ко мне. Но вы мне все равно расскажете, что вы делали в прошлую среду ночью у гостиницы «Берега прерий».

Он попытался закрыть дверь, но я поднажала и протиснулась в прихожую. Он в ярости воззрился на меня.

— Вон из моей квартиры, а не то вызову полицию, — прошипел он.

Из гостиной появился высокий молодой человек, на полголовы выше Винни, тот самый, с которым они вместе выходили из машины вечером, с неделю назад. Я протянула руку.

— Ви. Ай. Варшавски. Я живу в этом доме, наверху, но нам с мистером Боттоне так и не удалось как следует познакомиться. Разные часы работы, знаете ли.

— Не разговаривай с ней, Рик, — сказал Винни. — Она силой ворвалась в квартиру, и я хочу, чтобы она ушла сейчас же, немедленно. Это та самая, о которой мы… ну та, что обделывает свои делишки на лестнице в три часа ночи.

Рик посмотрел на меня с большим интересом.

— О, так это она…

— Не знаю, что ей здесь нужно, — перебил его Винни, — но если она сейчас же не уберется, звони в полицию.

— Да-да, пожалуйста, — с яростной вежливостью произнесла я. — Только звоните в Центральное управление, а не в участок. Я хочу, чтобы вы вызвали тех, кто был на пожаре в «Берегах прерий» на прошлой неделе. Пусть придут и удостоверят его личность. Ваш друг Винни был там, и, бьюсь об заклад, кто-нибудь из полицейских наверняка его узнает.

— Вы все это выдумали, — огрызнулся Винни.

Но я видела, что попала в точку, — его гнев сменился тревогой. Я решила использовать этот успех.

— Уверена, что голос на пленке окажется идентичным голосу Винни. Ну, тот голос, что позвонил по 911 и сообщил о пожаре.

— Все вы врете, — прошипел Винни, — не записывают они такие звонки.

— Записывают, Винни, можешь не сомневаться. Ну так что же ты там делал? Заставил Элину позвонить мне, затем ударил ее по голове и стал поджидать меня? Это ты прошептал мое имя, когда я высматривала ее там, в подвале?

— Нет!

— Лучше не ври мне, Винни, я ведь смогу это доказать. Твой голос записан на пленке, и Элина тебя узнала. Она сбежала, но перед этим описала тебя своей приятельнице. Она видела, как ты выходил из «Копьев Индианы».

— Не знаю я никакой Элины! — опять огрызнулся он.

— Знаешь, Винни, я думаю, надо рассказать ей, что произошло на самом деле, — вмешался Рик. — Видите ли, Винни думает, что вы преследуете его. Если хотите быть добрыми соседями, лучше всего прояснить это недоразумение.

— А ты-то на чьей стороне? — пробормотал Винни, но Рик взял его за руку и мягко повел в гостиную.

Я последовала за ними. Планировка квартиры в точности напоминала мою, но обстановка сильно отличалась. Стиль и бюджет были совершенно другими. Белая обивка на мебели, книжные полки и кофейный столик из прозрачного стекла, а может, из пластмассы. Единственное цветовое пятно — абстрактная картина в сине-зеленых тонах во всю длину стены.

Я осторожно опустилась в длинное белое кресло, надеясь, что мои джинсы не оставят грязных разводов на белой обивке. Винни уселся как можно дальше от меня, Рик прислонился к стене поблизости от него.

— Итак, расскажите же, что случилось, — предложила я.

Винни молчал и тогда начал говорить Рик:

— Это было в прошлую среду, ночью, так? Ну вот, мы спали. — Тут он осекся, но, увидев, что я не реагирую, продолжал: — Нас разбудил лай собаки, мы встали и увидели, как вы уезжаете в своей машине. Вы знаете, спальня примыкает к холлу. Винни сказал, что это в последний раз, что больше вы его ночью не разбудите, он не допустит. Он сказал, что вы занимаетесь каким-то нелегальным бизнесом, наверняка подкупили полицию, но уж на этот раз он вас выследит, поймает с поличным и добьется, чтобы вас арестовали. — Он наклонил голову набок и посмотрел на меня. — А интересно все-таки, чем вы занимаетесь? На торговца наркотиками не похожи, на проститутку — еще меньше.

Я не могла сдержать улыбку.

— Я частный детектив. Но это не имеет отношения к тому, почему я его бужу. В первый раз это произошло из-за тетушки — сгорело ее жилище, и она пришла ко мне. И потом еще несколько раз приходила. Но Винни так яростно реагировал, что мне не захотелось ничего ему объяснять. Ну хорошо, так что же вы сделали дальше? Поехали за мной?

— Да, сели в машину и последовали за вами, — спокойно продолжал Рик. Никто из нас не обращал внимания на Винни, сгорбившегося в своем кресле.

А я подумала: и что он нашел в Винни? Казалось, они совсем не подходят друг другу. Однако мне приходилось видеть и более странные пары. Надо же, а я и не заметила в ту ночь, что меня преследовали.

— Мы подождали на улице Сермак, — говорил Рик. — Если у вас действительно была назначена встреча с торговцем наркотиками, я не хотел при этом присутствовать. Улица была на удивление пустынной. Мы проехали туда и обратно несколько раз — видели, как вы вошли в то заброшенное здание. Потом мы вышли из машины и стали наблюдать. Минут через двадцать увидели, как оттуда выбежал человек, а еще через несколько минут поняли, что здание горит. Нас это удивило, но все-таки мы решили позвонить по 911. Скажите, они правда записывают все звонки на пленку?

Я рассеянно кивнула. Возможно, они все это придумали, но интуиция говорила мне, что это правда.

— Вы можете описать того человека, который выбежал оттуда?

— Нет, — покачал головой Рик. — Было совсем темно, и он был одет во все черное. По-моему, на нем была кожаная куртка, но я слишком нервничал и потому не уверен в этом. Но вот в том, что он белый, — могу поручиться.

— А потом вы остались дожидаться пожарных?

Он выглядел сконфуженным.

— Конечно, надо было броситься в здание спасать вас. Но мы же не знали, где вас искать. А потом — вдруг вы сами подожгли отель и вышли через другой ход? Кроме того, огонь разгорался так быстро…

— Да, это из-за бензина, — проговорила я, думая о другом. — Но Элина сказала миссис… — не важно, кому она сказала, — что видела, кто поджег «Копья Индианы». Что у него «потрясающие глаза». И то же самое она сказала Винни в тот первый вечер, когда мы разбудили его. Поэтому я решила, что она узнала его и пыталась шантажировать, — пояснила я Рику.

Звуки моего голоса потонули в громком хохоте. Рик смеялся до слез.

— Полный отпад, Винни, это же полный отпад. Ты, значит, думал, что она содержит притон или сбывает наркотики, а она считала, что ты маньяк-поджигатель. Ну ладно, пожмите друг другу руки и давайте выпьем.

И я, и Винни были не в восторге от такого юмора, но Рик пошел на кухню и вернулся с бутылкой «Джорджа Гуле». Было бы глупо не выпить хотя бы один бокал. Кончилось, однако, тем, что мы с Риком осушили эту бутылку и начали еще одну, а рассерженный Винни отправился спать.