Включив обогреватель, я сидела в своей машине и просматривала документы Нэнси. Все, что касалось рутинных дел ПВЮЧ, я откладывала в сторону, намереваясь забросить большую часть из них в офис на Коммерческой прежде, чем покину Южный Чикаго. Я искала то, что могло бы объяснить, почему член городского управления Юршак был против проекта ПВЮЧ по восстановлению завода. Именно это и пыталась выяснить Нэнси последнее время по моему совету. Если ее убили из-за чего-то, что ей удалось узнать на Южной стороне, то это, как я допускала, было связано с заводом.

Наконец я нашла документ с подписью Юршака, но в нем не содержалось никаких предложений по переработке или чего-то такого, что было связано с проблемой загрязнения окружающей среды. Документ являл собой фотокопию письма, датированного концом 1963 года, и свидетельствовал, что Юршак и Парма становятся попечителями химического завода Гумбольдта «Ксерксес». Письмо это было адресовано в страховую компанию «Маринерз рест лайф» и сопровождалось приложением материалов статистического исследования, доказывающих, что убытки «Ксерксеса» не превосходят цифр нерентабельности по другим компаниям региона, а значит, «Ксерксес» может получить тот же процент страховки.

Я прочла бумаги три раза. Для меня они не имели смысла. То есть не имели смысла как документы, из-за которых убили Нэнси. Страхование жизни и здоровья — не моя специализация, но все выглядело вполне обычно: честно составленный материал по страхованию. То, что я держала в руках, не показалось мне из ряда вон выходящим, правда, эти бумаги относились к прошлому и не имели никакого отношения к тому, чем занималась Нэнси.

Существовал один человек, который мог бы объяснить мне смысл документов. То есть человек этот был не единственным, но у меня не было желания идти с этими вопросами к большому Арту. Где вы нашли это, молодая леди? Ах, случайно, гуляя по улице… Мы с вами знаем, как это бывает…

Но молодой Арт мог бы дать необходимые разъяснения. Даже несмотря на то, что его держали в стороне от интересов отца, он мог достаточно много знать о правилах страхования и объяснить, что значат эти документы. А может, Нэнси обнаружила их и они имели для нее какое-то значение? Тогда она наверняка говорила с Артом. Похоже, так оно и было — вот почему он нервничал. Он знал, почему ее убили, и не хотел распространяться на эту тему.

Эта версия показалась мне неплохой. Другое дело, как заставить Арта раскрыть рот. Я нахмурилась, пытаясь сосредоточиться. Это не принесло результатов, и я решила расслабиться, надеясь, что идея сама придет мне на ум. Вместо этого я обнаружила, что думаю о Нэнси и о нашем детстве. Первый раз, когда я, будучи в четвертом классе, приехала к ним на обед, ее мать подала покупные спагетти. Я побоялась рассказать Габриеле, что мы ели: я думала, что она не позволит мне ходить в дом, где не готовят собственные макароны и лапшу.

Именно Нэнси заставила меня выступить за баскетбольную команду юниоров. Я всегда была в дружбе со спортом, но баскетбол не был моей игрой. Когда я попала в команду, мой отец прибил к стене дома кольцо и играл со мной и Нэнси. Он приходил на все наши игры в высшей школе, а после нашей последней спортивной встречи с «Лейк форест» повел нас в «Эмпайер рум» выпить и потанцевать. Он учил нас разным приемам, показывал, как надо останавливаться и, сделав обманное движение, развернуться в броске. Благодаря этой уловке я однажды обеспечила своей команде выигрыш на последних секундах.

Я решилась. Мы с Нэнси разработали немало уловок в прошлом, почему бы не продемонстрировать сыгранность теперь? У меня нет доказательств, но нужно заставить молодого Арта думать, что я кое-что знаю от Нэнси.

Я выудила из кипы бумаг, что лежали на соседнем сиденье, ежедневник Нэнси. Последними были записаны три телефонных номера. Почерк у нее был неразборчивый. Я применила все свои способности, чтобы расшифровать, к чему относятся эти номера. Наконец я направилась к телефону-автомату.

Первый оказался номером администрации. Миссис Мэй сладким голоском пропела, что не знает, где находится молодой Арт, и попыталась выяснить, кто я и что мне нужно. Прежде чем я повесила трубку, она посоветовала мне обратиться к самому Арту-старшему.

Я набрала второй номер и попала в страховой офис Юршака и Пармы. Гнусавая секретарша подробно поведала мне, что не видела молодого Арта с пятницы, и хотела бы знать, неужели ее наняли сидеть при нем нянькой. Она посетовала, что полицейские разыскивали Арта утром, а ей велели подготовить и отпечатать к полудню контракт, и как это она сумеет выполнить задание руководства, если все звонят и…

— Так не вынуждайте меня задерживать вас, — резко сказала я и повесила трубку.

Я порылась в карманах, ища мелочь, так как истратила две последние монеты по двадцать пять центов. Рядом с третьим номером рукой Нэнси был записан адрес, должно быть, то место, где проживает Арт.

В любом случае, если бы я позвонила, он, вероятно, повесил бы трубку. Не лучше ли встретиться с ним лично?

Я вернулась к машине и поехала обратно к Восточной стороне на угол Сто пятнадцатой улицы и Дж-авеню. Новый кирпичный дом с высокой оградой и электронным замком на воротах размещался в глубине квартала. Я позвонила и стала ждать. Когда я собралась позвонить снова, сквозь треск переговорного устройства раздался невнятный женский голос.

— Я приехала, чтобы повидаться с молодым Артом, — прокричала я. — Меня зовут Варшавски.

На несколько минут повисла тишина, но наконец я услышала, как щелкнул замок. Я толкнула калитку и направилась к особняку. Дом и прилегающая территория выглядели как частная собственность, выгодно отличаясь от других построек на Восточной стороне. Если эти владения принадлежат Арту, то он скорее всего все еще живет с родителями, решила я. Жилье Арта, не в пример его офису, отличалось комфортом. В превосходно спланированном дворе помещалось стеклянное строение, определенно закрытый плавательный бассейн. Позади двора начинался заповедный лес, и создавалось впечатление, что имение расположено в зеленой зоне. Как-то не верилось, что всего в полумиле отсюда простирается один из самых густонаселенных промышленных районов мира. Я торопливо прошла по мощеной дорожке ко входу в крытую галерею, колонны которой составляли диссонанс с современной кирпичной постройкой. В дверях стояла белокурая женщина. Окружающая обстановка обещала роскошь, но женщина, вышедшая мне навстречу, одетая в отутюженное хлопчатобумажное платье и накрахмаленный передник, смотрелась очень типично для женщин Южной стороны.

Она, нервничая, поздоровалась, но не пригласила меня войти.

— Кто… кто, вы говорите, такая?

Я вытащила карточку из сумки и протянула ей:

— Я — приятельница Арта. Не хотелось бы беспокоить его дома, но он не появлялся в офисе, а мне совершенно необходимо пообщаться с ним.

Она, словно слепая, повела головой, чем-то неуловимо напомнив своего сына.

— Он… его нет дома.

— Я не думаю, чтобы он отказался говорить со мной. Честное слово, миссис Юршак. Я знаю, что полиция пытается связаться с ним, но я — на его стороне, не на их. И не на стороне его отца, — добавила я в порыве вдохновения.

— Его на самом деле нет дома. — Она с несчастным видом смотрела на меня. — Когда пришел сержант Мак-Гоннигал, пожелавший увидеть его, мистер Юршак действительно сильно рассердился, но я не знаю, где он, мисс… Я не видела его со вчерашнего утра, когда мы вместе завтракали.

Я попыталась переварить услышанное. Возможно, молодой Арт был не в состоянии вернуться домой вчера вечером. Но если бы это было так, то его мать узнала бы об этом первой. Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от возникшего в мозгу видения — Мертвое озеро.

— Не можете ли вы дать мне имена кого-нибудь из его друзей? Таких, кому он достаточно доверяет, чтобы провести у них ночь без предварительного приглашения?

— Сержант Мак-Гоннигал тоже спрашивал меня об этом. Но у него никогда не было друзей. Я имею в виду, что настаивала, чтобы он всегда ночевал дома. Я не хотела, чтобы он пошел по той же дорожке, что многие нынешние мальчики. Всякие там наркотики или шайки… Он мой единственный ребенок, и я бы не перенесла этой потери. Вот почему я так беспокоюсь сейчас. Он знает, как я огорчаюсь, если он не предупреждает меня. И тем не менее, видите, его не было всю ночь.

Я не знала, что сказать, и никак не прокомментировала услышанное, ибо поняла, что ничто не заставит ее говорить со мной. Наконец я спросила, в первый ли раз он не ночевал дома.

— О нет, — просто ответила она. — Иногда ему приходилось работать всю ночь. Какие-то презентации и важные встречи с клиентами или что-то в этом роде. За последние несколько месяцев у него было их достаточно. Но он всегда звонил мне.

Я усмехнулась про себя. Мальчик оказался более предприимчив, чем я могла ожидать. Я подумала с минуту и осторожно проговорила:

— Я как раз по одному из этих важных дел, миссис Юршак. Имя клиента — Нэнси Клегхорн. Арт разыскивает некоторые ее бумаги. Не скажете ли вы ему, что они у меня?

Имя Нэнси явно ничего не значило для нее. По крайней мере, она не побледнела, не хлопнулась в обморок и не отпрянула в страхе. Вместо этого она спросила, не могу ли я написать ему записку, поскольку у нее ужасная память и она так беспокоится, что не сумеет верно запомнить имена, как ей кажется. На обороте своей карточки я нацарапала имя Нэнси и короткую приписку о том, что у меня есть ее документы.

— Если что-то выяснится, миссис Юршак, вы сможете оставить мне сообщение по этому номеру. В любое время дня или ночи.

Пока я шла к калитке, она продолжала стоять в дверях, держа руки под передником.

Прошлым вечером мне следовало бы проявить большую настойчивость в разговоре с молодым Артом. Он был испуган. Он знал то, что знала и Нэнси. Так или иначе, мой приход был последним толчком. Он исчез, чтобы избежать ее участи. Или разделил ее участь. Я должна пойти к Мак-Гоннигалу и рассказать ему, что знаю, а точнее, что я подозреваю. Но! Но… на самом деле, у меня нет ничего конкретного. Может, стоит выждать двадцать четыре часа, чтобы дать парню возможность появиться? Если он уже мертв, это ничего не изменит, но если он еще жив, я должна обо всем рассказать Мак-Гоннигалу, чтобы он сумел помочь ему остаться в живых.

Все эти мысли вертелись у меня в голове. В конце концов я отложила принятие решения и поехала обратно в Южный Чикаго, чтобы отвезти документы Нэнси в ПВЮЧ, а затем навестить Луизу. Она обрадовалась, увидев меня, и выключила телевизор. С помощью пульта управления. Лежа, она сжала мою руку своими хрупкими пальцами.

Когда я закончила рассказ о Пановски и Ферраро и их проигранном иске, она, казалось, искренне удивилась.

— Я не знала, что они были так больны, — проговорила она дрожащим голосом. — Я видела их обоих до того, как они умерли, но они ни слова не говорили мне об этом. Не знала, что они предъявляли иск «Ксерксесу». На деле компания отнеслась ко мне по-доброму. Возможно, у ребят был тот же самый случай. Я могла бы понять, если бы они плохо поступили с Джоем — он всегда был проблемой для них. Особенно для девушек, которые отличались легкомыслием. Но старый Стив был честен и прям и не доставлял им хлопот, если ты понимаешь, что я имею в виду. Трудно понять, почему он не добился компенсации.

Я рассказала ей обо всем, что узнала об их болезни, смерти и семейной жизни от миссис Пановски. Слушая меня, Луиза смеялась, перемежая смех приступами мучительного кашля.

— Да, я могла бы кое-что порассказать о Джое. Любая из девушек, работавших в ночную смену, могла бы поделиться такими историями. В первый год своей работы там я даже не знала, что он женат. Когда же я узнала, то указала ему на дверь, можешь поверить. Я бы не потерпела соперницы. Конечно, были другие, не такие разборчивые, а ведь он умел позабавить девушек. Ужас берет при мысли, что они прошли через то, через что я прохожу сейчас.

Мы проговорили до тех пор, пока Луиза не почувствовала, что ее клонит в сон. Она определенно ничего не знала о беспокойстве Кэролайн. Я должна отдать должное своей сестричке — она оберегала свою мать.