Клочья тумана поднимались от дренажных канав, тянувшихся по обеим сторонам платной дороги, и наплывали на шоссе. Другие автомобили, словно красные пучки света, вылетали навстречу из-за белой завесы и обретали размытые очертания только в непосредственной близости. Я держала стрелку спидометра на отметке восемьдесят, даже когда перед нами на дорогу опустилась сплошная пелена тумана. Моя машина гудела, двигатель шумно вибрировал, не давая нам беседовать. Время от времени я высовывала руку в окно, чтобы проверить веревки. Они несколько ослабли, но шлюпка оставалась на крыше.

Мы выехали на Сто двадцать седьмую улицу, огибавшую «Ксерксес» с востока, и оказались примерно в восьми милях от завода. Автострады, соединяющей западную и восточную части Чикаго, в этом месте не было. Она лежала где-то южнее.

Было близко к полуночи. Страх и нетерпение настолько сковали меня, что я едва могла дышать. Все мои помыслы сосредоточились на машине, ибо я маневрировала среди транспортных средств, следя за светофорами да еще косясь на проходившие патрульные автомобили. Ведь я держала скорость под пятьдесят на участке дороги, где разрешалось не больше тридцати пяти. Спустя четырнадцать минут после Того, как мы покинули платную дорогу, мы повернули на север, на маленькое шоссе, которое бежало на юг к Стоуни-Айленд.

Теперь мы находились на территории промышленной зоны, являвшейся частной собственностью, но я не могла выключить фары — дорога была в выбоинах и усыпана стеклом. Я приняла решение двигаться вдоль заброшенных заводских строений в надежде, что там, завидев нас, не предупредят ночного сторожа. Вряд ли там есть и собаки. Мы выехали на площадку и остановились перед большой пришвартованной баржей… Я посмотрела на мисс Чигуэлл — она решительно кивнула.

Выйдя из машины, мы старались ступать бесшумно, но работать быстро. Мисс Чигуэлл держала сильную лампу-вспышку с направленным лучом, а я перерезала веревки. Поверх кузова мы заранее накинули шерстяное одеяло, чтобы я могла столкнуть шлюпку без особого шума. Из другого одеяла, положенного теперь на землю, мы сделали приспособление, чтобы дотащить шлюпку до баржи. Мисс Чигуэлл следовала за мной, держа вспышку и неся весла.

Баржа была привязана в нескольких местах к стальным скобам, вогнанным в стену. Мы перевернули шлюпку на бок, и мисс Чигуэлл проворно спустилась по трапу на баржу. Я быстро сбежала за ней. С баржи нам удалось столкнуть шлюпку.

Мы взяли по веслу. Несмотря на возраст, у мисс Чигуэлл был сильный ровный гребок. Я приноровилась к ней, не позволяя себе думать о начавшихся пульсирующих болях в моих заживших плечах. Она решила грести обеими руками, поэтому я держала вспышку, чтобы мы, продвигаясь слева от дамбы, не наткнулись на другие баржи, стоявшие на воде. Мы ориентировались по наименованиям на стапелях. Дамба была залита цементом давным-давно, а названия компаний были написаны большими буквами рядом со стальными перекладинами, которые вели к погрузочным бухтам.

Ночь была тихой. За исключением мягких шлепков наших весел по воде, ничто не нарушало тишину. Но густой туман, насыщенный миазмами реки, стоял над нами, застилая извивы промышленного лабиринта, по которому мы плыли. Время от времени световые пятна от нашей лампы разрывали туман, выхватывая из мрака то гигантскую стальную трубу, то баржу, то балку. Мы были единственными людьми на реке, этакие Ева и ее мать в гротескно пародируемом раю. Мы плыли на север мимо погрузочной площадки «Глоу райт», сталелитейных и изготавливающих проволоку компаний, штамповочных заводиков и цехов по изготовлению инструментов, лавируя между тяжелыми баржами, пришвартованными к заводским причалам. Наконец короткая резкая вспышка лампы высветила двойное «икс» и огромную корону, черневшие в тумане.

Мы убрали весла. Я взглянула на часы: двенадцать минут, чтобы преодолеть примерно полмили. Казалось, что наш путь займет намного больше времени. Я попыталась ухватиться за стальную перекладину, чтобы мы подплыли ближе, осторожно подтянув шлюпку. Мисс Чигуэлл ловкими натренированными движениями привязала фалинь. Мое сердце билось так сильно, что я задыхалась, а она казалась совершенно спокойной.

Мы натянули темные шапочки пониже на лбы и пожали друг другу руки. Ее судорожное пожатие открыло мне, какие эмоции скрывает ее бесстрастное лицо. Я взглянула на часы еще раз, и она спокойно кивнула.

Вынув оружие и спустив предохранитель, я вскарабкалась по трапу. Моя правая рука сжимала револьвер, палец лежал на спусковом крючке. На верхней ступеньке я остановилась и осторожно высунула голову в темной шапочке, помня о том, чтобы только мои глаза возвышались над дамбой. Если я закричу, мисс Чигуэлл предстояло плыть как можно быстрей назад к машине и поднимать тревогу.

Я оказалась на задней стороне той бетонной платформы, где тоже была привязана баржа, когда я в последний раз посетила это место. Нынешней ночью стальные двери, закрывавшие погрузочную бухту, были сдвинуты вместе и заперты на висячий замок. Два пятна света по углам здания разбивали туманный мрак. Насколько я могла судить, никто не ожидал подхода с реки.

Я высунула руку с оружием, положила ее на гребень дамбы и, держа перед собой «смит-и-вессон», подтянулась, а затем перекатилась и упала на землю. Лежа я сосчитала до шести. Следившая за мной мисс Чигуэлл проделала то же самое и, досчитав до шести, начала карабкаться на дамбу. Я едва могла различить в темноте, когда ее голова показалась над краем дамбы. Значит, любой, кто находился от нее дальше, чем я, не заметил бы ничего. Она подождала, сосчитав до двенадцати, как было уговорено, а потом присоединилась ко мне.

Стальные двери оставались в тени, отбрасываемой выступом крыши. Мы двинулись вдоль них, стараясь не задеть, — прикосновение рук или оружия к стали породило бы долгий вибрирующий звук, который прозвучал бы в тишине ночи подобно грому оркестра.

Световые пятна слепили глаза. Вне островков света туман походил на плотный занавес. Пользуясь им как укрытием, мы медленно двинулись в обход к северному концу территории завода, где за глинистой насыпью раскинулась лагуна. Мисс Чигуэлл двигалась абсолютно бесшумно — сказывался опыт безмолвия и выдержки, отличающий женщин, живущих двойной жизнью.

Свернув за угол, мы попали в полосу более плотного тумана. Запахи словно сгустились в воздухе, смрад стал еще тяжелее. В лагунах не было ни огонька. Мы ощущали чье-то присутствие справа от нас, но не отваживались воспользоваться вспышкой. Мисс Чигуэлл ступала рядом со мной, держась за мой шарф, и я чувствовала ее крадущуюся походку. Спустя вечность, измеренную нашими осторожными шагами, медленным переползанием через колеи и канавы, лавированием среди груд металлического лома, мы достигли переднего края территории завода.

Здесь пелена тумана казалась тоньше. Мы притаились за стальными баками и осмотрелись вокруг. Свет горел только у ведущих во двор ворот. После долгого ожидания, всматриваясь, я сумела заметить мужчину, стоявшего у входа. Дежурный охранник или сторож… Машина «Скорой помощи» стояла посреди двора. Хотела бы я знать, там ли еще Луиза…

— Собирается она появиться или нет? — Голос, неожиданно раздавшийся слева, так сильно напугал меня, что я чуть не налетела на стальной бак.

Придя в себя, но продолжая дрожать, я попыталась контролировать дыхание. Мисс Чигуэлл держалась рядом, более бесстрастная, чем когда-либо.

— Прошло чуть больше двух часов. Мы дадим ей еще час. Потом придется решать, что делать с Луизой Джиак. — Второй голос принадлежал моему анонимному телефонному абоненту.

— Она должна сгинуть в лагуне. Мы не можем позволить себе оставлять никаких следов.

Теперь, когда мое сердце унялось и более спокойный ритм биения уже не оглушал меня, я узнала голос первого говорящего — Арт Юршак! Это он предложил утопить Луизу в лагуне, ведомый преувеличенно сильным чувством к своей племяннице.

— Ты не сумеешь, — ответил второй мужчина, произнося слова все так же равнодушно и холодно. — Женщина все равно скоро умрет. Мы просто попросим доктора сделать ей маленький укол и отвезем назад в ее собственную постель. Ее дочь обнаружит, что она умерла ночью.

При упоминании о докторе настала очередь содрогнуться мисс Чигуэлл.

— Оставь эту мысль, — злясь, сказал Арт. — Как ты собираешься вернуть ее в дом, чтобы дочь не заметила? Так или иначе, она узнает, что ее мать увозили. Соседи, вероятно, уже рассказали ей, как это было. Лучше просто избавиться от нее здесь и организовать ловушку для Варшавски где-нибудь в другом месте. Было бы хорошо, если бы они обе исчезли.

— Я сделаю это для тебя, — ответил ровный спокойный голос. — Я избавлю тебя от них обеих и от дочери тоже, если ты захочешь. Но мне будет нелегко сделать это, если ты будешь так отчаиваться, что их убрали. Это было бы неэтично. — Он произнес последние слова без тени иронии.

— Будь ты проклят, я позабочусь об этом сам! — проворчал взбешенный Арт.

— Прекрасно! — раздражаясь, ответил холодный голос. — Любой способ хорош. Ты рассказываешь мне все, что они знают, и я разделаюсь с ними, или ты убиваешь их собственноручно и я принимаю этот вариант. Мне совершенно все равно.

— Лучше пойду посмотрю, как справляется доктор.

Его шаги удалились, оставив гулкое эхо. Он вошел внутрь. Итак, Луизы в машине «Скорой помощи» нет. Вероятно, один из сообщников мужчины с ровным голосом ждет внутри вместо Луизы: они нарочно оставили машину в середине двора, чтобы я направилась прямо туда.

Как пробраться мимо этого с равнодушным голосом, если он стоит у входа? Если я отправлю к нему мисс Чигуэлл в порядке отвлекающего маневра, она погибнет. Я сомневалась, сумеем ли мы взломать дверь или боковое окно.

Неожиданно сам незнакомец решил нашу проблему за нас. Он прогулялся до середины двора и, остановившись, постучал в заднюю часть фургона. Дверцы распахнулись, и приоткрылась внушительных размеров щель. Он стоял, разговаривая с кем-то, кто находился в машине.

Я тронула мисс Чигуэлл за плечо. Она поднялась вслед за мной, и мы бочком медленно прокрались в тени вдоль стены. Мы видели, как дверцы «скорой помощи» снова закрылись и мужчина опять побрел к воротам. Как только он оказался у кабины фургона, я низко пригнулась и рванула за угол ко входу на завод. Шаги мисс Чигуэлл неслышно сопровождали меня. Фургон скрывал нас, подобравшихся к боковому служебному входу, и мы вскоре оказались внутри, не услышав никакого окрика.

Мы стояли на бетонном пороге перед заводской дверью. Скользящий стальной занавес, отделявший производственную зону от главного входа, был заперт, но обычная дверь рядом стояла приоткрытой. Мы поспешно метнулись в проем, мягко прикрыв ее за собой, и оказались в здании завода.

Мы крались на цыпочках, хотя шум вокруг поглощал любые издаваемые нами звуки. Трубы с шипением выпускали столбы пара, содержимое котлов зловеще бурлило. В помещении горели тусклые зеленые лампочки безопасности. Фриц Ланг изобрел это помещение. Мы вот-вот доберемся до конца, нам навстречу выйдут режиссер и смеющиеся актеры. На меня упала капля сконденсировавшегося пара, и я вздрогнула, представив, что меня отравили ксерсином.

Я взглянула на мисс Чигуэлл, которая смотрела прямо перед собой, не обращая внимания на капли, падавшие с потолка, и усердно избегая глазами непристойной надписи, нацарапанной на огромном плакате «Не курить». Внезапно вскрикнув, она подалась назад. Я проследила за ее взглядом и увидела дальний угол помещения. Там на койке-каталке лежала Луиза, по одну сторону от нее стоял доктор Чигуэлл, по другую — Арт Юршак. Они уставились на нас, разинув рты.

Доктор Чигуэлл первым обрел дар речи:

— Клио! Что ты здесь делаешь?

Она решительно шагнула вперед. Я удержала ее за руку, чтобы она не вступила в зону досягаемости Юршака.

— Я пришла искать тебя, Куртис. — Ее голос прозвучал резко и внушительно, сопровождаемый шипением труб. — Ты позволил очень злым людям втянуть себя во все это. Полагаю, ты провел прошлую неделю с ними. Не знаю, что сказала бы мама, увидев тебя, если была бы жива, но думаю, что пришла пора тебе возвратиться домой. Мы поможем Варшавски положить эту несчастную больную женщину в «скорую помощь», а потом вернемся с тобой в Хинсдейл.

Я нацелила револьвер на Арта. Его круглое лицо покрыла испарина, но он, храбрясь, заявил:

— Вы не сможете выстрелить. У Чигуэлла наготове игла, чтобы ввести Луизе лекарство. Если вы выстрелите в меня, ей наверняка смерть, конец!

— Я сражена, Арт, сражена вашими родственными чувствами. Вы впервые увидели свою племянницу спустя примерно двадцать семь лет. Ваша реакция вызвала бы слезы у любого, кто увидел бы вас сейчас.

Арт с отчаянием махнул рукой. Он попытался прокричать что-то, но чувство вины за давно забытый акт кровосмешения, страх разоблачений в глазах других и ярость при виде меня, живой, захлестнули его, и он не сумел произнести что-либо внятное.

— Эта женщина — его племянница? — потребовал ответа мистер Чигуэлл.

— Да, это так, — громко сказала я. — И она даже куда ближе вам, не так ли, Арт?

— Куртис, я не допущу, чтобы ты убил эту несчастную молодую женщину. И если она племянница твоего друга, то абсолютно немыслимо, чтобы ты так поступил. Это было бы безнравственно и совершенно недостойно тебя как продолжателя дела своего отца.

Чигуэлл удрученно посмотрел на свою сестру. Он как-то весь сжался, кутаясь в пальто, руки его повисли, безвольно вытянувшись по бокам. Если бы в тот момент я выстрелила, он ничего не сделал бы Луизе.

Я изо всех сил держала себя в руках, чтобы не кинуться на Арта. И тут увидела, как злоба сменила выражение горя на его лице: он следил за кем-то, появившимся сзади нас.

Не оглядываясь, я схватила мисс Чигуэлл и спряталась с ней за ближайший котел, а выглянув, увидела мужчину в черном пальто, медленно подходившего туда, где мы только что стояли. Я знала его в лицо — видела по телевидению или в газетах, а может, в суде, когда выступала общественным защитником. Но просто не могла вспомнить, кто это.

— Ты упустил момент, Дрезберг, — набросился на него Юршак. — Прежде всего, почему ты пропустил сюда эту суку Варшавски?

Конечно, Стив Дрезберг! Мусорный король. Величественный убийца мелких насекомых, жужжащих вокруг его мусорной империи.

Он заговорил холодным ровным голосом, от которого у меня по спине побежали мурашки:

— Она, должно быть, пролезла под оградой и вошла, когда мы разговаривали с ребятами. Я поручу им позаботиться о ее машине, когда мы покончим с ней здесь.

— Нас еще не отпели, Дрезберг, — заявила я из своего укрытия. — Слишком большие удачи вскружили тебе голову, и ты стал неосторожен. Тебе не следовало пытаться убить меня тем же способом, что и Нэнси. Ты становишься слабым, Дрезберг. Теперь ты проиграл.

Мои насмешки не задели его. В конце концов, он был дока. Он вытащил левую руку из кармана пальто и навел свой револьвер на Луизу:

— Выходи, девочка, или твоя больная подруга умрет на несколько месяцев раньше. — Он даже не взглянул на меня, считая, что я слишком ничтожна, чтобы заслужить его пристальное внимание.

— Я выслушала тебя и Арта, — отозвалась я. — Вы оба уверены, что она уже почти мертва. Но сначала попытайся взять меня живой, потому что если выстрелишь в нее, то превратишься в мертвое мясо.

Он развернулся так быстро, что я не успела упасть до того, как он выстрелил. Пуля прошла мимо цели — в помещении раздался гул, как в пещере. Мисс Чигуэлл, бледная, но не растерявшаяся, притаилась, лежа на полу рядом со мной. По собственной инициативе она достала ключи из кармана своей куртки и поползла влево, скрытая от посторонних глаз котлом. Я скользнула вправо. Когда я кивнула, она выскочила из-за котла и со всей силой швырнула связку ключей в лицо Дрезбергу.

На мгновение он зажмурился. Краешком глаза я увидела, как мисс Чигуэлл упала, но не могла подойти к ней, оказавшись за спиной Дрезберга. Я выстрелила. Первая пуля пролетела мимо, но когда он обернулся ко мне, я дважды выстрелила ему в грудь. Даже падая, он еще два раза успел выстрелить в меня.

Я подбежала к нему и бросилась, чтобы вырвать у него из рук оружие, но его пальцы цепко сжимали револьвер. Юршак двинулся ко мне, надеясь перехватить оружие Дрезберга, но хотя ярость, захлестнувшая меня, сдавила горло, а глаза застилала туманная пелена, все же я успела выстрелить Юршаку в грудь. Он дико вскрикнул и упал прямо передо мной.

Во время перестрелки Чигуэлл продолжал стоять рядом с каталкой, все еще с опущенными по бокам руками. Я подошла к нему и Ударила по лицу — просто хотела вывести его из ступора. Но ярость настолько переполняла меня, что неожиданно для себя я обнаружила, что бью его снова и снова и не могу остановиться и все кричу, что он предал клятву Гиппократа, ничтожный червяк. Лупя его, я могла бы повалить его на пол, и он присоединился бы к лежащим Юршаку и Дрезбергу, но сквозь ярость я внезапно ощутила, как кто-то рванул и потянул к себе мою руку.

Мисс Чигуэлл подошла ко мне, пошатываясь, за ней по грязному бетону тянулась ниточка крови.

— Он и есть таков, мисс Варшавски. Все, что вы говорили тут, и даже больше. Но пусть он останется живым. Он старый человек и, похоже, уже не сумеет измениться за оставшуюся жизнь.

Я Покачала головой. Я была вымотана и больна. Меня доконали зловоние в заводских корпусах, подлость трех мужчин и своя собственная разрушительная ярость. Горло мне сдавило, и я бросилась за котел, чтобы вытолкнуть из себя все, что накопилось во мне. Вытирая лицо, я повернулась к мисс Чигуэлл. Пуля слегка задела ей предплечье, оставив кровавую бороздку у обожженной плоти, но рана оказалась неглубокой. Я почувствовала некоторое облегчение.

— Мы должны найти комнату, где были бы в безопасности, и позвонить в полицию. Там, во дворе, по крайней мере трое, и нам с вами не справиться сегодня ночью с остальными головорезами. Мы должны поторопиться, прежде чем они хватятся Дрезберга и придут сюда выяснить, в чем дело. Вы способны выдержать еще немного?

Она кивнула и, подмигнув, помогла мне убедить брата показать нам путь к его прежнему кабинету. Я толкала перед собой коляску Луизы. Она была жива, ее дыхание чуть слышно и сопровождалось короткими поверхностными хрипами.

Когда мы оказались по другую сторону запертой двери, я ввезла Луизу в крошечную смотровую рядом с приемным кабинетом. Собрав остаток сил, подтолкнула тяжелый металлический стол к двери, затем опустилась на пол и подтянула к себе телефон:

— Бобби? Это я. Извините за беспокойство, но мне нужна ваша помощь. Серьезная помощь, и как можно быстрее.

Я объяснила, что случилось, стараясь говорить коротко и ясно. Потребовалось еще несколько попыток, чтобы заставить его наконец понять, но даже и тогда он поверил не до конца.

— Бобби! — Мой голос дрогнул. — Вы должны приехать. У меня тут старая женщина с пулевым ранением и Луиза Джиак — ей вкатили какой-то ужасный наркотик; а еще здесь три головореза, которые ломятся снаружи. Вы мне нужны!

Сострадание взяло верх. Он согласился приехать на завод и отдал распоряжение собрать отряд полицейских. Мне больше не потребовалось убеждать его.

Я посидела с минуту, обхватив голову руками. Я хотела только одного — лечь на пол и расплакаться. Вместо этого я заставила себя подняться и сменить полупустую обойму.

Чигуэлл увел свою сестру в смотровую, чтобы обработать ей рану. Я пошла туда взглянуть на Луизу. Когда я стояла над ней, ее дрожащие веки вдруг приподнялись.

— Габриела? — скрипучим голосом выговорила она. — Габриела, мне следовало помнить, что ты не оставишь меня в беде.