Пытаясь понять суть политической системы США, желательно взглянуть на более широкий социальный контекст, в котором она действует: господствующие социальные институты, ценности и идеологические основы американского общества.
Правление корпоративной плутократии
[65]
Американский капитализм — это больше чем просто экономическая система; это — целый культурный и общественный строй. Плутократия — это система правления представителями богатых и в интересах богатых. Большая часть университетов, издательств, массовых журналов, газет, телевизионных и радиостанций, профессиональных спортивных команд, фондов, церквей, частных музеев, благотворительных организаций и больниц организована по принципу корпораций — управляет совет директоров (они могут называться «попечители» или «регенты»). В совет директоров обычно входят состоятельные деловые люди. Эти советы выносят окончательное решение по всем делам этого учреждения.
Возьмем для примера университет. Частные и государственные высшие учебные заведения также являются корпорациями, которыми управляет совет попечителей. Этот совет решает все вопросы финансирования и бюджета, содержания и структуры учебных программ и обучения, найма, увольнения и продвижения профессорско-преподавательского состава и персонала, присуждения ученых званий и степеней, а также размера платы за обучение студентов. Управление повседневными делами поручено администраторам. Попечители в любой момент могут лишить администратора права принимать решения. Большинство попечителей — успешные деловые люди, но без какого-либо административного или научного опыта в высшем образовании. Их решения обеспечены страхованием, оплачиваемым из бюджета университета, и по многим, доверенным их решению вопросам они полагаются на квалифицированных бухгалтеров и контролеров. Короче говоря, они не принимают никаких рискованных решений по финансовым вопросам и не проводят никаких специальных экспертиз. Почему же им предоставлено так много полномочий? Их основная функция, судя по всему, состоит в осуществлении идеологического контроля над учебным заведением.
Корпоративная культура в растущей мере пронизывает учреждения высшего образования. Джек Пелтасон на посту президента Калифорнийского университета с окладом в $245 000 в год, по некоторым сведениям, одновременно получал от семи корпораций до $100 000 за выполнение функций члена совета директоров. И это — не исключение. Оклады высших университетских администраторов стремительно растут, в то время как студенческие стипендии и расходы на медицинское обслуживание постоянно урезаются. Корпоративные логотипы появляются в студенческих аудиториях и помещениях студенческого союза. Частные фирмы активно поощряют одаренных профессоров и преподавателей; финансируют группы ученых, работающих над конкретными проблемами, и научно-исследовательские центры; предоставляют гранты и оказывают влияние на политику приема на работу, на тематику исследований и содержание преподаваемых дисциплин.
Для понимания природы политической власти в Америке важен тот факт, что почти все наши культурные институты контролируются плутократией, все они связаны с системой бизнеса и ими управляют неизбранные, упорно цепляющиеся за власть группы, представляющие интересы богатых корпораций, которые ни перед кем, кроме самих себя, не несут никакой ответственности. В этих институтах мы, как народ, не имеем возможностей выбора, не располагаем правом хотя бы на какую-то часть собственности и не имеем полномочий принимать решения.
Сохранение идеологических традиций
Нас приучают к мысли, что капитализм — это неотъемлемая часть демократии. При этом мало говорится о том, что капитализм процветает при самых жестоких репрессивных режимах. Интересы транснациональных корпораций способствовали свержению демократий во многих странах «третьего мира» и установлению в них власти правых диктаторов, которые сделали эти страны надежными приемниками корпоративных инвестиций. Система свободного предпринимательства, говорят нам, создает равенство возможностей, вознаграждает тех, кто способен и инициативен, переводит паразитирующих и нерадивых на нижние ступени социальной лестницы. Система свободного предпринимательства, говорят нам, обеспечивает национальное процветание на зависть другим народам и гарантирует (с использованием неуказанных средств) свободу личности и политическую независимость.
Система свободного предпринимательства придает очень большое значение рыночным ценностям: как продать, конкурировать и вырваться вперед. Как заметил Ральф Надер, свободный рынок «стимулирует только одну ценность в обществе — стяжательскую, материалистическую, общую величину прибыли». А как с такими ценностями, как справедливость, состояние здоровья, безопасность труда, защита потребителей, забота о будущих поколениях и подотчетность правительства?
A — компьютер Apple
В — сэндвич Burger King
С —компания Соке
D — пиццы Domino
Е — компания Evercady
Не одежде учителя: учителя финансирует Рерsi
Одним из институтов плутократической системы является наша система образования. От начальной школы до высшего учебного заведения учащихся и студентов учат верить в добродетели и моральное превосходство Соединенных Штатов Америки над остальным миром, а также придерживаться весьма некритического взгляда на политико-экономические институты США. Опросы показывают, что большая часть молодежи считает наших политических лидеров великодушными, доброжелательными и осмотрительными.
Преподаватели стараются концентрировать внимание на формальных аспектах представительной системы государственного управления и мало говорят о том влиянии, которое могущественные промышленные группы оказывают на политическую жизнь страны. Преподаватели, которые хотят изложить критические взгляды в отношении политико-экономических институтов США, делают это с риском для карьеры. Студенты, которые пытаются обсудить дискуссионные вопросы подобного характера в студенческих газетах, зачастую сталкивались с противодействием администрации и угрозой дисциплинарных мер.
В учебных пособиях редко встречается что-либо более внятное, кроме упоминаний вскользь об истории борьбы трудящихся за свои права и об эксплуатации корпорациями трудящихся внутри страны и за рубежом. Почти ничего не сказано о борьбе «первого народа нашей страны» (также известного под названием «коренные американцы», или «индейцы»), о работниках по контракту, о мелких фермерах, а также об иммигрантах из стран Латинской Америки, Азии и Европы. Историю борьбы с рабством, расизмом, а также описание экспансионистских войн США в наших учебных заведениях не преподают.
Школы переполнены печатными материалами, фильмами и видеокассетами, бесплатно предоставленными Пентагоном и крупными корпорациями, прославляющими военных и вооруженные силы, а также доказывающими необходимость сокращения государственного вмешательства в экономику. В обществе и в учебных заведениях широко распространены пропагандистские материалы крупного бизнеса, рекламирующие чудеса свободного рынка. Появилось множество аналитических научных групп и академических центров консервативного направления, а также консервативных журналов, ассоциаций и профессоров, которых щедро финансируют корпорации и фонды правой политической ориентации.
Несмотря на попытки выглядеть «вне связи» с чьими бы то ни было «узкими» интересами, американские университеты осуществляют широкий спектр исследовательских работ и ведут подготовительные курсы, важные для вооруженных сил и крупных корпораций. Даже «нейтральный» университет имеет прямую финансовую связь с корпоративной структурой в форме существенного по объему портфеля ее акций.
Для наказания за инакомыслие и поощрение за конформизм во взглядах широко применяются меры экономического воздействия. В научном сообществе политизированные взгляды со стороны профессорско-преподавательского состава и студентов влекут за собой низкие оценки, а также — потерю окладов, грантов и работы. Точно таким же образом журналисты, менеджеры, чиновники и большинство представителей других свободных профессий или интеллигентного труда, желающие продвижения в карьере, привыкают соглашаться с заведенным порядком вещей и избегают высказывать мнения, которые идут вразрез с доминирующими экономическими интересами капиталистического общества.
Другим институтом политического воспитания является само правительство. Не проходит недели без того, чтобы президент или какой-нибудь другой высокопоставленный официальный чиновник не потчевал нас ободряющими высказываниями по поводу экономики или тревожными заявлениями по поводу враждебной угрозы из-за рубежа. В этом им помогают средства массовой информации, действиям которых в качестве средств политической обработки умов далее в книге посвящена целая глава.
Хотя нас зачастую убеждают думать только о самих себе, нам хочется знать, как американский процесс социальной адаптации позволит нам это сделать. Идеологическая ортодоксия настолько пропитывает культуру духом плутократии под видом «плюрализма», «демократии» и «открытого общества», что зачастую она даже не воспринимается как идеологическая обработка. Наихудшими формами тирании являются наиболее укоренившиеся, настолько тонко контролирующие человека формы воздействия, что они даже не воспринимаются сознанием как таковые.
В капиталистическом обществе бизнес стремится заставить людей потреблять как можно больше, и подчас даже более того, что они могут себе позволить. Массовая реклама продает не только конкретные товары и продукты, но и образ жизни, восхваляет общество потребителей и приобретательство. Рожденная рыночной экономикой капиталистическая культура является, по существу, рыночной культурой. Она ослабляет совместные усилия и взаимосвязь людей и навязчиво заставляет нас конкурировать в качестве производителей и потребителей.
Нас подгоняют: «добивайтесь своего, обгоняйте». Обгонять кого и что? Обгонять других или свое сегодняшнее материальное положение? Этот вид «индивидуализма» не следует ошибочно принимать за свободу выбора альтернативной политической или экономической практики. От людей ожидают, чтобы они действовали индивидуально, но… в одном направлении. Каждый конкурирует с другими, но… за достижение одних и тех же целей. «Индивидуализм» в культуре, где доминируют корпорации, относится к собственности и потреблению. От нас ожидают, чтобы мы стремились получить для себя все, что сможем, и не принимали слишком близко к сердцу проблемы других. Эту позицию в других обществах расценивают как негуманную, в американском же обществе ее одобрительно называют «честолюбием» и считают одним из наиболее ценных общественных завоеваний.
Позволяет или нет такой «индивидуализм» управлять своей собственной жизнью — другой вопрос. Большинство из нас не принимают решений в отношении качества пищи, которую мы употребляем; товаров, которые мы покупаем; воздуха, которым мы дышим; цен, которые мы уплачиваем; зарплат, которые мы получаем; видов транспорта, которые для нас доступны; и зрелищ, которые нам демонстрируют средства массовой информации.
Лица, занимающие привилегированные позиции в общественной иерархии, считают необходимым сохранять эту иерархию и с неодобрением воспринимают требования установить более справедливую общественную систему. Согласно одному исследованию, проведенному в конце 1970-х годов, лица с высокими доходами в большей степени настроены против уравнивания политического влияния различных групп населения, в то время как люди с низкими доходами являются самыми последовательными и твердыми сторонниками равенства.
Наряду с расизмом и сексизмом, существует фанатическая классовая приверженность каким-либо вещам или принципам, и в американском обществе это наиболее широко распространенная форма предубеждений, которая к тому же получает в нем наименьшее противодействие. Поскольку материальный успех в США считается единственной мерой ценности человека, то отсюда логически следует, что бедные не представляют большой ценности и тратить на них общественные ресурсы не нужно. В капиталистическом обществе бедных обычно осуждают как людей «ущербных» — не имеющих ценности для общества и которые сами виноваты в своих трудных жизненных обстоятельствах. Их редко считают жертвами экономических факторов, порождающих бедность: высокой квартирной платы, недостаточной занятости, низкой заработной платы, неожиданных заболеваний и других подобных «благодеяний» рыночного рая. Перефразируя американского юмориста Уилла Роджерса, можно сказать, что бедность — не преступление, но может им и стать.
В условиях сокращения числа рабочих мест, снижения заработной платы, высокой инфляции и растущего бремени налогов многие люди вынуждены работать более напряженно, чтобы сохранить свой статус и социальное положение. В обществе, в котором деньги являются определяющим фактором удачи в жизни, стимулирующее воздействие материального успеха — это не только симптом определенной культуры, в основе которой лежит алчность, но и фактор личного выживания. Вместо стремления к изысканной роскоши, многие американцы бьются за обеспечение основных жизненных потребностей. Если им и нужно денег больше, чем раньше, то это в основном потому, что предметы первой необходимости стали стоить намного дороже.
Система социального обеспечения в США платная, поэтому наличие или отсутствие денег становится вопросом жизни и смерти. Если человек имеет низкий или скромный доход, это означает, что он с большой долей вероятности рискует столкнуться с недостаточным медицинским обслуживанием или с отсутствием уверенности в получении работы. У него также меньше возможностей для получения образования, организации отдыха, поездок и жизненных удобств. Стремление сделать деньги любой ценой, даже за счет других, — это не только порочная жизненная позиция, это отражение материальных условий капиталистического общества, в котором никто не может чувствовать себя в экономическом плане по-настоящему в безопасности, за исключением очень богатых людей. Но и они всегда стремятся увеличить свое богатство и застраховать себя от случайностей.
Для тех, кому существующее положение вещей очень нравится, эта политическая и экономическая система предоставляет массу возможностей для успеха. Тех, кто относится к числу ее несчастных жертв или кто озабочен благополучием всех членов общества больше, чем своим собственным, система обрекает на прозябание. Тех, кто находится между этими крайними позициями, система держит в состоянии неуверенности. Опасаясь снижения доходов и падения жизненного уровня, люди втягиваются в борьбу за сохранение достойного уровня жизни в рамках существующего общественного порядка.
Правые, левые и центр
Политические идеологии традиционно делились на категории правых, центристов и левых. Я попытаюсь обрисовать в общих чертах все три политических направления, особенно не вдаваясь в их детали и тонкости. Те, кого называют правыми, настроены консервативно и реакционно. К их числу обычно относятся члены корпоративных элит и лица с высокими доходами и крупными состояниями. Эти люди выступают за рыночный капитализм и защищают свободное предпринимательство как главную опору здорового общества. Консервативная идеология проповедует добродетели частной инициативы и уверенность в себе. Согласно этой идеологии, богатые и бедные получают то, что они заслуживают. Люди бедны не из-за неадекватной оплаты труда и недостатка экономических возможностей, а потому что ленивы и не проявляют достаточных способностей. Краеугольным камнем идеологии консерваторов является защита права пользования собственностью, в особенности извлечения из нее прибыли за счет труда других людей, а также права на особые условия жизни привилегированного класса.
Консерваторы считают причинами трудностей в обществе те, которые когда-то перечислил миллиардер Стив Форбс, а именно: «высокомерие, замкнутость и слишком большое доверие к правительству в Вашингтоне». В частном секторе все работает лучше, утверждают они. Большинство консерваторов выступают против контроля государства над бизнесом, в том числе против защиты прав потребителей, законодательства о минимальном уровне заработной платы, о пособиях по безработице, о технике безопасности, компенсациях за травмы и увечья на производстве. Рональд Рейган и Джордж Буш (старший) — президенты США от консерваторов — убеждали нас в том, что частные благотворительные учреждения способны позаботиться о нуждающихся и голодных людях и поэтому нет необходимости в помощи со стороны правительства. Ирония заключается в том, что пожертвования очень богатых на благотворительность составляет меньшую долю их доходов, чем доля всех остальных граждан.
Религиозная свобода — это моя ближайшая цель, а моя отдаленная цель — заняться недвижимостью
На практике консерваторы выступают «за» или «против» правительственной помощи в зависимости от того, кто получает такую помощь. Они хотят сократить расходы на социальное обеспечение и помощь группам граждан с низкими доходами, но энергично поддерживают все виды правительственных субсидий и меры по спасению испытывающих трудности предприятий крупных корпораций. Консерваторы рассматривают экономические спады как часть естественного цикла производства. Они требуют от американских рабочих трудиться упорнее и за меньшую оплату труда, однако у них не находится слов осуждения в отношении разорительных последствий корпоративных слияний и поглощений, перевода предприятий на заграничные рынки дешевого труда и возрастания экономических тягот трудящихся.
На самом деле консерваторы не являются сторонниками правительства, которое ни во что не вмешивается. Они поддерживают жесткие правительственные меры по обузданию несогласных и контролю над частной жизнью граждан и их моральными устоями. Большинство из них охотно выступают в поддержку вооруженных сил, крупных военных бюджетов и глобальных имперских интересов США. Однако сами они ухитряются уклоняться от военной службы, предпочитая предоставлять другим возможность сражаться и умирать. Именно это и случилось с редактором Норманном Подгоретцем, обозревателем Робертом Новаком, бывшим конгрессменом Ньютом Гингричем, вице-президентом Диком Чейни и бывшим вице-президентом Дэном Куэйлом.
Однако далеко не все консерваторы богаты. Нередко люди с весьма скромными средствами выступают против правительства и хотят его смены. Они не видят для себя результатов его деятельности. Многие считают себя консерваторами, исходя из своего отношения к вопросам «культурного характера». Они хотят, чтобы правительство отказалось от поддержки равных прав для гомосексуалистов, чтобы более последовательно поддерживало смертную казнь и принимало жесткие и последовательные меры против преступности. Как писал один газетный обозреватель (Фрэнк Скотт): «Они хотят, чтобы правительство в первую очередь занялось обеспечением их права убивать себя с помощью оружия, спиртных напитков и табака и лишь в последнюю очередь занялось защитой их прав на получение работы, жилья, образования и пищи».
Некоторые консерваторы хотят, чтобы правительство прекратило попытки вмешиваться в нашу личную жизнь. Но они также хотят, чтобы правительство объявило вне закона безопасные и легальные аборты, так как считают, что оплодотворенная яйцеклетка представляет собой человеческое существо. Они хотят, чтобы правительство ввело обязательные молитвы в наших школах и выделило субсидии на религиозное образование. В трудностях, которые переживает страна, они обвиняют падение нравов, гомосексуалистов, феминизм и утрату семейных ценностей. Так, телевизионный евангелист и некогда подававший надежды кандидат от республиканцев на пост президента Пэт Робертсон заявил в своем послании к пастве, что «феминизм подстрекает женщин уходить от мужей, убивать своих детей, заниматься колдовством, разрушать капитализм и становиться лесбиянками». Религиозные правые поддерживают на выборах консервативных кандидатов и их программы. В свою очередь, богатые консерваторы, включая руководителей таких корпораций, как Coors, Pepsico, Mobil Oil, Amoco, Heinz, Mariotte, бывшие руководители Radio Corporation of America и Chase Manhattan Bank, финансировали религиозных правых.
На крайнем правом фланге консерваторов находятся те, кто раньше сотрудничал с нацистами, а также неофашисты, антисемиты и активные расисты, многие из которых нашли себе приют в Республиканской партии. Среди них — Дэвид Дьюк, бывший член американской нацистской партии и Ку-клукс-клана, который баллотировался в губернаторы штата Луизиана от Республиканской партии, а в 1992 году принимал участие от тех же республиканцев в первичной кампании президентских выборов. Лидеры республиканцев отказались одобрить его кандидатуру, но Дьюк вполне обоснованно утверждал, что его программа (крупный военный бюджет, сокращение программ социальной поддержки, отмена правовой поддержки интересов исторически ущемленных групп населения и поддержка крупного бизнеса) не отличалась от основной части программы Республиканской партии.
Ближе к центру и левому центру политического спектра находятся «умеренные» и либералы, между которыми нет особых отличий. Подобно консерваторам, они принимают капиталистическую систему и ее базовые ценности, однако считают, что проблемы общества следует решать путем относительно небольших реформ и повышения эффективности политики. Либеральные центристы поддерживают «свободную торговлю» и глобализацию, полагая, что они послужат интересам не только корпораций, но и всех остальных граждан. Иногда они не одобряют интервенционистскую политику США за рубежом, считают такие акции иррациональными ошибками, а не обычной практикой поддержания глобального капиталистического порядка. Они поддерживают военные вмешательства в странах «третьего мира», если полагают, что Белый дом ведет морально оправданный крестовый поход против какого-нибудь вновь провозглашенного «зла» или укрепляет дело мира и демократии, как это было в случае поддержки массивных бомбардировок силами НАТО женщин, детей и мужчин в Югославии в 1999 году.
Умеренные центристы и либералы понимают необходимость ассигнования средств на общественные нужды и защиту окружающей среды. Они обычно поддерживают законопроекты об установлении минимально необходимого уровня заработной платы, страховании от безработицы, о мерах социальной защиты, об оплате питания нуждающимся детям, охране труда и т.п. Некоторые центристы даже поддерживают огромные военные бюджеты и ассигнования, а также снижение налогов на бизнес. Они выступают в защиту прав личности против слежки и давления со стороны правительства. Однако в Конгрессе (где многие из них связывают себя с Демократической партией) они поддерживают разведывательные, контрразведывательные и другие специальные ведомства, и иногда одобряют сокращения ассигнований на социальное обеспечение нуждающихся граждан.
На левом фланге политического спектра находятся члены Прогрессивной партии (прогрессисты) и социалисты. Они хотели бы заменить или существенно изменить корпоративную капиталистическую систему с помощью введения государственной и муниципальной собственности, когда многие крупные корпорации были бы национализированы, более мелкие предприятия перешли бы в кооперативную собственность или, по крайней мере, подверглись упорядочению деятельности в интересах общества. Некоторые прогрессисты готовы согласиться с сильными профсоюзами и эффективным контролем над могуществом и привилегиями бизнеса. Они утверждают, что рыночный капитализм в отсутствие сдерживающих факторов использует землю, труд, ресурсы и технологию общества только в целях накопления капитала, концентрирует экономическое богатство и политическое влияние в руках привилегированного меньшинства, одновременно порождая бедность для миллионов людей внутри страны и за рубежом.
Демократически ответственное правительство, считают прогрессисты, должно играть важную роль в защите окружающей среды, в развитии образования и в создании рабочих мест для каждого способного работать, обеспечении пенсий по старости и инвалидности, а также в предоставлении доступного медицинского обслуживания, образования и жилья.
Большинство левых и прогрессистов отвергают уже исчезнувшие социалистические общества как модель для построения социализма в США, указывая при этом, что такие страны, как Советский Союз, имеют другие исторические традиции — здесь было крепостное право и бедность, враждебное капиталистическое окружение и иностранные вторжения. Однако некоторые профессисты замечают при этом, что при всех допущенных ошибках, прошлых преступлениях и социальных проблемах социалистических обществ их граждане имели гарантированное право на труд при отсутствии голода и безработицы, пользовались бесплатным медицинским обслуживанием и бесплатным образованием до самого высшего уровня и располагали такими льготами, как субсидируемые государством коммунальные услуги, транспорт и культурно-развлекательные мероприятия, а также гарантированные пенсии после завершения трудовой деятельности. Именно этих прав и льгот они лишились вскоре после перехода этих стран к «демократическому капитализму свободного рынка».
Большинство других левых и социал-демократов в США воздерживаются от позитивных оценок социалистического строя в бывших государствах социалистического лагеря или революционного коммунизма в целом. Напротив — они всячески стараются демонстрировать свой антикоммунизм и разоблачать «сталинизм», что едва ли повышает доверие к ним со стороны консерваторов и основных средств массовой информации. Многих из них, по-видимому, меньше беспокоит глобальный капитализм как система, которая держит весь мир мертвой хваткой корысти, чем борьба со сталинизмом, который до сих пор остается недостаточно исследованным и воспринимается как нечто таящееся где-то на левом краю политического спектра.
Социалисты отличаются от либеральных реформаторов тем, что считают проблемы американского общества неразрешимыми в рамках этой системы, поскольку она сама же их и порождает. Они не думают, что все человеческие проблемы порождены капитализмом, но, по их мнению, наиболее важные из них действительно являются таковыми. Они считают, что капитализм создает условия, которые увековечивают бедность, расизм, сексизм и эксплуататорские общественные отношения внутри страны и за рубежом. Социалисты считают, что корпоративная и военная экспансия США за рубежом является следствием не «ошибочного мышления», а естественным результатом ориентации капитализма на извлечение максимальной прибыли. Социалисты видят внешнюю политику США не как продукт, на который нередко влияют чьи-то недомыслие и иррационализм, а как вполне успешную деятельность в интересах многонациональных корпораций, имеющую целью подавить социальные перемены во многих странах и поддерживать американское финансовое и военное присутствие в значительной части мира.
Общественное мнение — какое принять направление?
На протяжении нескольких последних десятилетий ученые мужи из средств массовой информации неустанно провозглашают, что общественность США «придерживается консервативных взглядов». В действительности большинство американцев придерживаются более прогрессивных взглядов, чем их политические лидеры и комментаторы в средствах массовой информации. Обзоры показывают, что явное большинство граждан выступают за государственное финансирование системы социального обеспечения, сестринский уход на дому и субсидирование лекарств для пожилых людей. Большинство поддерживают страхование по безработице, государственные денежные пособия, поддержку программ профессиональной переподготовки работающих, дошкольные детские учреждения, поддержание низких цен на продукцию семейных ферм и талоны на льготную продажу продовольствия нуждающимся, возражая в то же время против снижения налогов на богатых и приватизацию системы социального обеспечения. Проведенные в середине и конце 1990-х годов газетой New York Times и телерадиокомпанией CBS опросы общественного мнения показали, что подавляющее большинство населения желало улучшений в управлении медицинским обслуживанием, в пропорции 3:1 отвергало предложенные республиканцами сокращения налогов, если это означало также сокращение ассигнований на программу государственной медицинской помощи престарелым (Medicare) и на социальное обеспечение. При этом большая часть населения одобрила идею сбалансировать бюджет путем урезания военных расходов, а не сокращения расходов на социальное обеспечение.
Подавляющее число американцев чувствует, что разрыв между богатыми и бедными увеличивается, экономическая система по сути несправедлива, а правительство обязано принимать меры по борьбе с бедностью. Они считают, что профсоюзы приносят рабочим пользу, в Конгрессе должно быть больше женщин и что следует поддержать законы, направленные против расовой дискриминации, а также специальные программы образования и профессиональной переподготовки для этнических меньшинств (а не преимущества для меньшинств при найме на работу и при повышении по службе).
В целом почти по каждому важному вопросу большинство населения, судя по всему, занимает позиции, противоположные тем, которые отстаивают консервативные политико-экономические элиты (и близкие к тем, которые высказаны в нашей книге). Опросы общественного мнения представляют только часть общей картины. Демократическая борьба в США имеет свою историю, которая продолжается и в наши дни. Однако эту историю практически не преподают в учебных заведениях, о ней не сообщают в средствах массовой информации. Она находит свое отражение в массовых демонстрациях, забастовках, бойкотах, акциях гражданского неповиновения и в тысячах арестов. Эта борьба направлена против голода, безработицы, ненадежных атомных реакторов, площадок для запуска атомных ракет, шествий Ку-клукс-клана, подготовки репрессивного иностранного военного персонала в учебных подразделениях американских Вооруженных сил, против разжигаемых США войн в странах Центральной Америки, на Ближнем Востоке, в Югославии. Это борьба против посягательства на суверенитет государств со стороны Всемирной торговой организации (ВТО), а также против финансовых агрессий Международного валютного фонда и Всемирного банка. Массовые акции происходили также в поддержку легализации абортов, прав женщин, прав геев и лесбиянок и в защиту окружающей среды. Происходили организованные захваты жилья в защиту бездомных, демонстрации и шествия против жестокостей полиции, а также с целью выражения несогласия с постановкой на воинский учет для отбывания воинской повинности. Служба призыва в армию при ограниченной воинской повинности (Selective Service System, SSS) официально признала, что за последние несколько десятилетий примерно 800 000 молодых людей было отказано в приеме (действительное число, вероятно, выше). В то же самое время происходили крупные забастовки в различных отраслях промышленности, показывающие, что боевой дух трудящихся не остался в прошлом.
Нельзя отрицать, что остаются миллионы американцев, в том числе с относительно скромными доходами, которые являются открытыми сторонниками расизма, сексизма и враждебного отношения к гомосексуалистам. Они отрицательно относятся к профсоюзам, презирают бедных, легко принимают на веру заявления консерваторов о том, что правительство — это враг (а не могущественные интересы, которым оно служит), с готовностью объединяются в шовинистическом угаре, когда их лидеры развязывают войну против слабых стран. Также невозможно отрицать, что преступления на основе ненависти к афроамериканцам, выходцам из стран Азии и Латинской Америки, иммигрантам, евреям и лицам с нетрадиционной сексуальной ориентацией продолжаются, а сторонники обязательной беременности совершают множество актов насилия против клиник и врачей, делающих аборты.
В этом обществе не появляется большого числа активистов консервативной политической ориентации. Нет массовых демонстраций с требованиями сократить налоги на большой бизнес, нет массовых демонстраций «за» дальнейшее наступление пустынь из-за ухудшения экологической обстановки, «за» увеличение числа войн, рост объема привилегий для богатых. Нет массовых демонстраций «за» разорение общества корпорациями. Но система производит тысячи тех, кто абсолютно ни о чем не информирован или дезинформирован политикой, кто стал аполитичным из-за бесцветного характера многих общественных выступлений и речей, потерял уверенность в своих силах из-за кажущихся непреодолимыми препятствий и преград к переменам или сбит с толку идиотизмом развлекательных программ массмедиа. Общение между людьми в США носит в основном аполитичный характер, и само это явление имеет глубокое политическое значение.
И все же, несмотря на бесконечные развлекательные мероприятия отупляющей мозг массовой культуры, информационные телерадиопрограммы и телекомментаторов, которые все внимание уделяют пустым программам и манипуляциям с имиджем, а не содержанию политики, несмотря на пропаганду и идеологическую обработку со стороны общественных институтов плутократии, американцы все-таки проявляют реальный интерес к условиям своей жизни и заботу о них. Несоответствие между тем, что устанавливают господствующие интересы, и тем, что эти интересы делают на практике, становится очевидным растущему числу людей. Существует предел эффективности, с которой подслащенная оболочка капиталистической культуры способна отвлечь американских граждан от восприятия ими горькой реальности экономической жизни.
Вдобавок политическая социализация нередко приводит к неожиданному и противоречивому сопутствующему результату. Когда мастера формирования общественного мнения внушают нам мысль о том, что мы свободный и процветающий народ, мы начинаем требовать себе право быть свободными и процветающими. Ловкий прием использования демократической риторики для маскировки недемократического общественного порядка может привести к обратным результатам, когда народ начинает воспринимать эту риторику всерьез и формировать на ее основе демократические требования.
Более того, есть люди, которые любят справедливость больше денег и профессионального успеха и которые стремятся не к приобретению все большего числа вещей для себя, а к лучшей жизни для всех. Это не означает, что у них нет собственных интересов, но они определяют свои интересы таким образом, что это вступает в конфликт с интересами привилегированных и могущественных мира сего. Вообще, если бы американцам была предоставлена возможность получать правдивую информацию и они могли увидеть путь к переменам, тогда они стали бы продвигаться в правильном направлении по всем проблемам экономики и политики. И они, кстати, демонстрируют признаки того, что хотят это делать.
Демократия — форма и содержание
Американцы любых политических убеждений заявляют о своей приверженности демократии, но все они вкладывают в это понятие разный смысл. В этой книге под словом «демократия» подразумевается система государственного правления, которая как по форме, так и по содержанию представляет интересы широких слоев населения. Те, кто принимает государственные решения, должны править в интересах большинства населения, а не для выгоды привилегированного меньшинства.
Народ выбирает своих представителей таким образом, чтобы они были ему подотчетны. Эта подотчетность выражается в открытой критике представителей, их периодической проверке путем выборов и, если необходимо, отзыве со своих должностей. Демократическое правление имеет ограниченный характер и является противоположностью деспотическому абсолютизму.
Но демократический народ должен иметь гарантии защиты своей свободы от экономического и политического угнетения. При настоящей демократии материальные условия жизни народа должны быть гуманными. Они не могут быть контрастно неравными для различных групп граждан или восприниматься как невыносимые. Кое-кто с этим не согласится, утверждая, что демократия — это просто система правил для политических игр, где Конституция и законы являются своего рода сводом правил. И нам следует стараться не навязывать какие-то особые экономические условия этой игры, пусть даже с допустимыми поправками. Такой подход, без сомнения, сведет демократию к игре. Он предполагает, что формальные правила могут существовать вне зависимости от реальной действительности.
Французский писатель Анатоль Франс однажды заметил, что закон в своем величественном равенстве прав для всех одинаково запрещает и бедным и богатым воровать хлеб и попрошайничать на улицах. При этом закон превращается в некий фарс, фикцию, позволяя говорить «о правах для всех» в отрыве от классовых условий, которые зачастую ставят богатых над законом, а бедных — вне его. Вне связи с определенными материальными условиями формальные права имеют небольшое значение для миллионов людей, у которых нет средств для того, чтобы реализовать свои права на практике.
Взять хотя бы «право каждого гражданина быть услышанным». В своем величественном равенстве прав для всех закон позволяет и богатым и бедным возвысить свой политический голос. И те и другие свободны в своем праве нанимать влиятельных лоббистов и вашингтонских юристов в целях оказания давления на государственных чиновников. И те и другие вправе свободно формировать общественное мнение через собственную газету или телевизионную станцию. Как богатые, так и бедные имеют право принимать участие в избирательной кампании стоимостью во многие миллионы долларов, чтобы завоевать высокую должность для себя или своих политических фаворитов. Однако это формальное равенство представляет собой некую фикцию. Что хорошего дают эти права миллионам людей, которые исключены из политической игры?
Для консерваторов, либералов и представителей других политических течений от правого края до центра — капитализм и демократия неразрывно связаны. Свободный рынок, по их общему мнению, создает из разнородных политических групп плюралистское «гражданское общество», оно действует независимо от государства и обеспечивает основу для политической свободы. В реальной жизни во многих капиталистических обществах, начиная от нацистской Германии и до нынешних диктаторских режимов «третьего мира», существует система свободного предпринимательства, но нет политической свободы. В таких системах политическая свобода означает свободу эксплуатировать труд бедных и становиться невероятно богатым. Капитализм транснациональных корпораций не дает никаких гарантий политической демократии, а зачастую становится для нее препятствием. Большой бизнес заинтересован в максимальном увеличении частных прибылей в интересах относительного меньшинства населения и одновременно возлагает большую часть отрицательных последствий производства на плечи этого общества. К ним относятся безработица, бедность, деградация окружающей среды, профессиональный травматизм — все это обратная сторона, то есть побочные продукты экономики, основанной на частной собственности.
Когда вся эта система действует с некоторой эффективностью, демократия посвящает себя защите благосостояния большинства, не обращая внимания на экономическое угнетение и привилегии, которые достаются меньшинству. Демократия считает, что каждый человек одинаково ценен, и стремится сделать все необходимое, чтобы даже те, у кого нет богатства и особого таланта, могли зарабатывать постоянные средства к существованию. Противоречивая природа «капиталистической демократии» состоит в том, что она провозглашает принципы политического равенства и в то же время сама порождает огромное неравенство в материальном благосостоянии и политическом влиянии.
Некоторые люди думают, что если они могут свободно говорить о том, что им нравится, то они живут в условиях демократии. Но демократия — это не только свобода слова. Свобода слова представляет собой лишь одно из необходимых условий демократии. Зачастую мы свободны говорить, что хотим. Но и богатые и могущественные также свободны говорить, что они хотят от нас, не обращая внимания на то, что говорим им мы. Демократия — не семинар, а такая же система власти, как и любая другая. Свобода слова, как и свобода собраний и политических организаций, имеет смысл только в том случае, если это свободное слово услышано, а те, которые облечены властью, ответственны перед теми, кем они управляют.
Выборы и конкуренция партий не являются однозначным тестом на наличие демократии. Финансовые элиты, объединенные общими взглядами, настолько четко и последовательно контролируют некоторые двухпартийные и многопартийные системы, что полностью отбивают интерес участвовать в политической жизни. Они предлагают такую политику, которая служит интересам истеблишмента вне зависимости от того, кто выбран на руководящие политические посты. В следующих главах мы обратим наш критический взгляд на собственную политическую систему. Мы проанализируем ее не с точки зрения несомненной способности проводить выборы, а по ее способности достигать конкретных демократических целей. Мы приведем аргументы в том плане, что политическую систему можно назвать демократической или недемократической не в зависимости от ее политических процедур, а в зависимости от результатов ее деятельности, ощутимых материальных выгод, которые она предоставляет членам общества, и социальной справедливости или несправедливости, которые она создает в обществе. Правительство, проводящее политику, которая умышленно или непреднамеренно настолько несправедлива, что отказывает людям в самых насущных условиях жизни, не может называться демократическим вне зависимости от того, сколько выборов оно проводит.
И снова следует подчеркнуть, что, когда мы критикуем США за недостаток настоящей демократии, мы не нападаем на наше государство и не проявляем к нему нелояльности. Совсем наоборот. Демократические граждане не должны впадать в некритичное идолопоклонство перед государством. Им следует критически относиться к привилегиям, которые действуют против демократических интересов нашего государства и его народа.