После утомительного путешествия Каролина прибыла во Фрежюс. Здесь она села на борт английского судна, которому предстояло доставить ее на Эльбу. Это было ее первое морское путешествие, и весь день от восхода солнца до глубоких сумерек она провела на палубе, а заснула как опьяненная. И вот уже опять с раннего утра она стояла у штевня парусника.

Париж, Фуше, Винсенн, Мальмезон – все это лишь названия. Настоящей реальностью было море, таинственная жизнь корабля, тихое поскрипывание мачт, хлопанье парусов, удар волн, безграничные просторы. В море она открыла что-то созвучное своей душе.

Вибрирование палубных досок вывело ее из мечтательного состояния. Пассажир-англичанин, профессор из Кембриджа, подошел к ней с подзорной трубой в руке. Установив и настроив ее, он прильнул к окуляру. Вновь выпрямившись, он торжественно изрек:

– Эльба! Вон там она появится из моря. Надо же, величайший человек своего времени сослан в кротовую нору! Трагедия, достойная пера Шекспира. Мадемуазель! Вы должны быть счастливы, что вы француженка. Вы его когда-нибудь видели?

– Да, я видела императора, – тихо ответила она.

В ее интонации проскользнуло нечто, разбудившее любопытство собеседника. Он вытащил из кармана черную тетрадку в осьмушку листа, а из другого выудил грифель.

– Когда вы его видели? И где?

– То, что я могла бы рассказать, покажется вам скучным, – попыталась Каролина уйти от ответа.

– Для ученого нет ничего скучного. История должна черпать из живых источников.

Каролина почти не расслышала его последних слов. В ярко-голубой дали показался силуэт корабля.

– Разрешите? – Она встала к подзорной трубе.

Сначала ей были видны лишь пенистые гребешки волн. Она подкрутила окуляр и различила узкий корабль, на всех парусах летевший в их сторону. С каждой секундой он становился больше. Она могла уже разглядеть черный корпус, красные паруса, а на них символ – белого голубя. В этот момент за ее спиной раздались крики:

– Корсары! Все в трюм!

Каролина не двинулась с места. Будто черная птица с красными крыльями, летел к ней корабль, все ближе и ближе. В воздухе послышалось шипение. Абордажные крюки с треском вонзились в борт. Два корпуса со скрежетом стукнулись друг об друга. Каролина во все глаза смотрела на капитанский мостик корсарского судна.

Широко расправив плечи, там стоял высокий статный мужчина с бесшабашно повязанным вокруг головы ярко-красным платком и с черной повязкой на левом глазу. Он поднял руку. Матросы на черных мачтах корабля показались свалившимися с неба. С дикими воплями они по канатам перелезали на взятое на абордаж судно и спрыгивали на палубу. Каролина была так заворожена этим зрелищем, что вовсе не испытывала страха. К ней подскочили матросы и погнали к остальным пленникам, которые, уже связанные, толпились у мостика. Ей грубо заломили руки за спину и связали запястья. В нескольких шагах от нее, широко расставив ноги, на палубе стоял корсар. Изредка бросал он скупые и жесткие фразы. Каждый из его команды, похоже, точно знал, что делать. Напоминая муравьев, они быстро и деловито разбежались по кораблю и, перерыв его от кормы до киля, подтаскивали ящики, корзины, дорогой багаж пассажиров и переправляли на пиратский корабль.

Не прошло и четверти часа, как они управились со своей работой, и английское судно было разграблено. По знаку корсара разбойники покинули корабль. Сам он подошел к группе пленников. Два негра-исполина, обнаженные по пояс, неотступно следовали за ним.

Корсар остановился перед капитаном.

– Весьма разумно, сэр, что вы не оказали сопротивления. Я оставил вам достаточно провианта, чтобы вы смогли добраться до цели.

Он уже развернулся, чтобы уйти, но вдруг опешил. Сделал едва заметное движение рукой, однако оба черных телохранителя, не сводившие с него глаз, сразу все поняли.

Каролина увидела, что они приближаются к ней. Она закричала, попыталась было дать отпор, но все было бессмысленно: мощные руки уже подхватили ее. Пираты разразились дикими криками и хохотом, когда негры на высоко поднятых руках перенесли ее на переднюю палубу своего корабля. Казалось, что красные полощущиеся на ветру паруса над ней горят в белом мареве средиземноморского солнца. Там, где были свалены в кучу вещи, награбленные на английском линейном корабле, негры остановились и опустили ее на шершавую палубу.

Каролина находилась в каком-то оцепенении. Вокруг нее полукругом толпились мужчины в красных рубахах, черных штанах и черных, обмотанных вокруг головы платках. Это были парни со всего света, а с нижней палубы подходили все новые и новые, стена вокруг нее смыкалась плотным кольцом. На лицах мужчин читалось все, что ее ожидало. Она была добычей, и больше ничем. Беспомощно оглянувшись, она увидела далеко в море английское судно, на всех парах уходившее прочь. Неожиданно шум смолк. Толпа почтительно расступилась. К ней подошел корсар, рослый, загорелый, с перевязанным глазом. Вытащил из-за пояса нож. Негры схватили Каролину и рывком повернули ее. Она почувствовала, что ее путы разрезаны, и услышала, как упала на пол веревка.

По его знаку негры отпустили ее. Она была свободна, свободна, как пойманный зверь. Она чувствовала себя униженной, оскорбленной; взгляд, которым корсар рассматривал ее, как вещь, как свою добычу, разъярил ее. Она молниеносно нагнулась, схватила веревку и замахнулась на похитителя. Два черных кулака оттянули ее руку назад. Полунасмешливая полудовольная улыбка на лице корсара стала еще шире.

– Похоже, мы поймали пантеру! – Команда разразилась гомерическим хохотом. Корсар вытащил из-за голенища сапога плетку и принялся артистично поигрывать ею. – Отпусти ее!

Негр повиновался.

Каролина швырнула веревку корсару под ноги. Она сунула руки в карманы своего белого пальто. Ее правая рука нащупала пистолет, который на прощание дал ей с собой Симон. Она знала, что это совершенно бессмысленно; даже если она его убьет, это не вернуло бы ей свободу. Но Каролина ничего не могла с собой поделать. Она вытащила оружие и прицелилась. Корсар рванул вверх ее руку, и выстрел прогремел в воздухе. Его кулак так сжал ее кисть, что она вскрикнула от боли. Пистолет упал на пол, он отшвырнул его ногой.

– У тебя еще много таких игрушек? – Он сорвал с нее пальто, жакет от костюма.

Когда она осталась лишь в узкой юбке и желтой шелковой блузке, он обыскал ее. Его лицо было теперь очень близко. От него исходил легкий запах сандалового дерева. Его руки уверенно и опытно ощупывали ее тело. Она ненавидела его, в то же время ей стало страшно, потому что эти руки ее возбуждали.

– Нет! Нет! – Как безумная, она попыталась вырваться, отбивалась неистово, вслепую нанося удары.

Он ударил ее по лицу, потом еще раз. Она на миг окаменела, дико уставилась на него и плюнула на пол перед ним. Повисла зловещая тишина. Мужчины затаили дыхание. Корсар вертел в руке плетку. Потом резко отвернулся и бросил команде:

– Посмотрите-ка на нее! Кто решится укротить маленькую бестию?

Разразился буквально шквал мужских криков. Все орали одновременно. Корсар поднял руку.

– Жребий решит.

Команда явно была знакома с игрой. Откуда-то притащили мешок, каждый подходил и клал в него какой-нибудь предмет. Корсар стоял рядом, лицо его было непроницаемо. После того как последний матрос отдал свой жребий, корсар стащил со среднего пальца широкий золотой перстень со скарабеем и бросил его в мешок.

– Теперь ты можешь сама выбрать себе господина. Давай, выбирай! – Он показал на мешок у ее ног.

Каролина откинула назад голову и так ударила по мешку ногой, что он опрокинулся.

Улыбка, игравшая на губах у корсара, застыла. Он взмахнул плеткой и со всей силы хлестнул Каролину по плечу. Безумная боль пронзила ее от шеи до лопатки. Она зажала рукой рот, чтобы задушить крик. Негр слева от нее издал глухой звук, словно это его ударили.

– Сделай это! – прошептал он. – Сделай, он может быть жестоким.

Каролина почувствовала, как теплая струйка побежала по ее спине. Она нагнулась над мешком, не глядя сунула руку и взяла первый попавшийся предмет. Матросы громко захохотали, когда увидели в ее руке поварешку.

Вперед вытолкнули упиравшегося худого человечка. Его испуганное лицо под жидким белобрысым венчиком волос залилось алой краской. Он смущенно вытирал руки о белый фартук, болтавшийся на нем.

– Лучшую добычу из-под носа уводит! – крикнул кто-то.

Мужчины загоготали. Кок смущенно остановился перед Каролиной. Его грустные глаза, казалось, обещали, что ничего плохого с ней не случится.

Корсар заговорил с коком:

– Бери ее с собой! Может, теперь у нас будет жратва получше! Следи за ней. Никто ее не трогает. Поняли? А теперь по местам! Поднимайте паруса!

Каролина лежала на деревянных нарах в маленьком закутке возле камбуза. Теплой водой кок отмачивал клочья шелковой блузки и белой батистовой рубашки из уже подсохшей раны, глубоким шрамом пересекавшей левую лопатку. При каждом прикосновении Каролина вздрагивала.

– Сейчас закончу. Эти штуки надо вынуть, иначе рана будет гноиться.

Дверь распахнулась, вошел мужчина и бросил на пол ворох одежды. Увидев лежащую с обнаженной спиной Каролину, он подошел ближе и вынул серебряный медальон из-под рубахи.

– Эх, не могла вытащить его из мешка! Это талисман. Я бы тебе его подарил.

– Оставь ее в покое! – набросился на него кок. – Ты же видишь, ей больно.

– Это из нее нужно выбить, дуралей! Но ты в этом ничего не понимаешь, – он поднялся и вышел из закутка.

– Думает, может всех мучить как своих рулевых, – пробормотал кок. Потом сказал: – Сейчас еще раз будет больно, зато рана быстро заживет, и шрама не останется.

Каролина слабо кивнула. Тыльной стороной руки она зажала рот. Было такое ощущение, что в рану заливают жидкий огонь. Слезы выступили у нее на глазах. Постепенно жжение стало слабее. Кок неуклюже погладил ее по голове.

– Сейчас все закончится, – он бездумно произнес это на своем родном языке.

Каролина приподняла голову.

– Вы немец? – спросила она с той австрийской интонацией, которую усвоила от матери.

На лице мужчины отразилось недоверчивое удивление.

– Да, но здесь меня все называют Слим. А вы?

– Я француженка. Моя мать была австрийкой, из Вены.

– Вена, – тихо протянул он. – Я там музицировал при императорском дворе. Сегодня я мог бы быть концертмейстером. Но я хотел увидеть мир. – Каролина затронула самую больную струну. – Никто здесь не знает, кем я был раньше. Они только знают, что я плохой кок. Измываются надо мной. Но это можно вытерпеть. Многое можно вытерпеть.

Молча внимала ему Каролина. Она всегда считала, что человек сам отвечает за свою судьбу. От его мужества, его слабостей зависит, как сложится его жизнь. Но, оказывается, существует еще что-то, чему человек не в силах противостоять, что сильнее его. С какими надеждами она села во Фрежюсе на английский корабль! Наконец-то она чувствовала себя в надежном месте, думала, что избежала всех опасностей. И вот…

Словно его волновали те же мысли, Слим произнес:

– Как странно, что вы вытащили именно мой жребий, – он разорвал на узкие полоски холщовый платок, обмакнул одну в оливковое масло и осторожно положил ее на рану. – Теперь вам надо сесть, иначе я не смогу закрепить повязку. – Когда Каролина выпрямилась, он покраснел от ее наготы больше, чем она сама. Молча наложил Повязку, потом достал из узкого шкафчика белую рубаху. – Ваши чемоданы тоже попали на наш корабль?

– Я не знаю.

– Я пойду погляжу. Попытайтесь лежать только на правом боку, чтобы рана не начала снова кровоточить. – Он накрыл ее одеялом. – Спите.

Каролина кивнула. Она была слишком измучена, чтобы поблагодарить его. Боль постепенно утихала. Она закрыла глаза и забылась беспокойным сном.

Когда она проснулась, свеча на столе погасла. Каролина выпрямилась и прислушалась. На корабле царила тишина. Вдалеке ей почудились крики, отрывистые команды. И что-то еще: тихое поскрипывание. Может, они вошли в гавань? Она вскочила, заправила рубаху в юбку.

На кухне кок с раскрасневшимися от жара щеками возился у огромной печи. В котлах кипело и булькало. Аромат изысканных кушаний разносился по камбузу. На торговом судне они захватили готовый обед вместе с дорогой посудой и серебримыми приборами. Блюда для капитана варились в четырех больших кастрюлях.

Каролина присела на корточках возле плиты и им и или из жестяной миски крепкого горячего грога, который сварил ей Слим. На кухне было очень жарко, и все же ее знобило. Казалось, что душа ее оледенела и никогда больше не оттает, что она никогда не избавится от этой удушающей дурноты, никогда не сможет смеяться.

И дверях появилась громадная фигура негра Бату, того самого, что пожалел ее на палубе. Он медленно приблизился, потянул носом над кастрюлями и с наслаждением прищелкнул языком. Потом ласково тронул Каролину за плечо:

– Надо капитану еду принести.

Каролина вопросительно взглянула на кока. Тот кивнул.

– Раз он говорит.

– Могу я хотя бы помыться и причесаться?

Кок ухмыльнулся.

– Смотрите-ка! Вы опять оживаете. – Он наполнил медный чайник теплой водой и пошел вперед в кладовку.

Там была вмонтирована в стену медная раковина в форме ракушки, над ней висело зеркало.

Каролина вымыла лицо и руки, расчесала волосы. Она удивилась, разглядывая себя в зеркале.

Все мучения этого дня не оставили следа на ее лице.

Когда она вернулась на кухню, кушанья для капитана уже стояли на двухэтажном подносе из отполированной до глянца латуни. Она взяла в руки поднос, Бату пошел вперед. Перед тяжелой, обитой серебром дверью в капитанскую каюту негр остановился. Ободряюще улыбнулся Каролине и нажал на ручку двери.

Она вошла в слабо освещенное низкое помещение. С тихим фырканьем вскочила черная пантера и мягкими, бесшумными шагами подошла к ним. Бату схватил животное за голову и что-то шепнул на незнакомом языке. Пантера вытянулась у ног Каролины.

– Не трогать, – сказал негр Каролине. – Ждать.

Он оставил ее одну. У своих ног Каролина чувствовала теплое дышащее тело пантеры. Черная голова лежала между передними лапами, горящие глаза неотрывно следили за ней. Пол каюты был устлан тигровыми шкурами, в искусственных стеклянных глазах которых отражался свет свечей.

Она совсем иначе представляла себе каюту корсара – пестрой, безвкусной, забитой сверкающими трофеями. Однако в этом помещении все излучало покой: матово мерцающая обшивка из красного дерева на потолке и стенах, большие морские карты и навигационные инструменты на столе посередине каюты, узкие, обтянутые темно-зеленой кожей сиденья.

Только теперь она заметила в деревянной обшивке дверь, которая, очевидно, вела во вторую комнату. Мягкий низкий мужской голос напевал мелодию. Когда наконец открылась дверь, перед изумленной Каролиной предстал мужчина в черном бархатном жакете. В руке он держал трехсвечовый шандал, свет от которого падал на лицо.

Она едва узнала его. Без уродующей повязки и красного платка на голове корсар выглядел совершенно иначе. Правильный овал лица, высокий лоб, темные миндалевидные глаза, черные прямые волосы, бронзовая кожа – его можно было бы принять за аристократа. Лишь золотое кольцо в левом ухе придавало ему что-то варварское.

Он улыбнулся, видя ее удивление.

– Так я тебе больше нравлюсь? – Его белые зубы блеснули. – Ax, ты имеешь в виду повязку? Ну, я вовсе не стремлюсь к тому, чтобы каждый меня сразу узнавал, – он сел за стол.

Самка пантеры поднялась, ласково потерлась об его ноги и улеглась рядом.

У них одинаковые движения, у хищника и у хозяина, подумалось Каролине.

От корсара не укрылся ее взгляд. Он почесал животное.

– Она не всегда была такой ручной, – сказал он с усмешкой. – Поначалу она тоже фыркала и царапалась, – он откинулся назад. – Ну что, еда должна остыть? – Каролина поставила поднос на стол.

– Не желаете же вы, чтобы я вас еще и обслуживала…

– Почему бы и нет? У каждого на корабле есть свои обязанности, – он смерил ее задумчивым взглядом. – Куда ты, собственно, ехала? – Каролина уже собиралась ответить, но осеклась.

Сердце скакнуло у нее в груди. Корабль из Фрежюса причалит к Эльбе. Английский профессор посетит Наполеона. Сообщит о разграблении корабля. Будет упомянуто ее имя… Она подняла голову.

– Вы сделали ошибку, когда взяли меня с собой силой. Вы могли бы взять всех, только не меня! Теперь вы навязали себе на шею черта!

– Черта? Ты думаешь, я его боюсь? Когда знаешь людей, черта уже не боишься. – Он замолк, потом пододвинул поднос, положил себе еды в тарелку, налил вина и начал сосредоточенно есть.

Она наблюдала за его коричневыми нервными руками, в их движениях также была какая-то хищная гибкость. Казалось, он забыл о ее существовании, и она повернулась чтобы уйти. Когда она была уже у двери, он сказал:

– Сегодня вечером мы сойдем на берег. Это дыра, крошечный остров. Я там господин. Тебя выдаст любой, я говорю это на тот случай, если в твоей головке родится мысль о побеге…

Корабль пришвартовался к берегу. Его немного покачало в свободной волне, протащило на каменных якорях. Море набегало в бухту длинными размеренными волнами. За узкой полоской белого песка отлого поднимался остров. Вокруг костра, языки пламени которого высоко вздымались в темное, безлунное ночное небо, разбили лагерь люди корсара.

Каролина прижалась лбом к иллюминатору. Увиденного ей было вполне достаточно. Она тихо прокралась через неосвещенную среднюю палубу на другую сторону корабля. Не дыша открыла люк. Как она заметила раньше, там должен был свисать забортный трап к корабельной шлюпке. Ее рука нащупала грубый пеньковый канат, гладкую круглую перекладину. Она высунулась наружу. В тени корабля на воде покачивалась маленькая шлюпка.

В тиши тяжело и медленно прогремели шаги часового. Она подождала, пока шаги удалятся. Потом протиснулась сквозь люк. Ее нога дотянулась до перекладины. Она беззвучно соскользнула вниз и затаив дыхание пригнулась в качающейся лодке. Упершись ногами в днище шлюпки, она плотнее укуталась в накидку и прислушалась: море все так же булькало вокруг лодки и корабля, часовой отмерял шаги – похоже, никто не заметил ее бегства. Она отвязала трос. Мягко опустила весла в воду. Лодка медленно заскользила вперед в тени корабля.

Перед Каролиной открылась вся бухта, в которой на якоре стоял корабль. Костер, вокруг которого сидела команда корсара, горел теперь спокойным пламенем. Из темноты доносились притушенные удары барабана. На фоне красно-шито снега костра она увидела две танцующие фигуры, их движения были словно под воздействием наркотика, ирреальными и фантастическими. Каролина не могла оторвать глаз от неожиданной ночной сцены. Барабан бил громко и настойчиво. Сомнамбулический танец двух негров становился все более истовым и экстатическим. Каролина даже перестала грести. Волна подхватила лодку и медленно прибила в бухту. С легким скрипом ее выбросило на песчаный берег.

Каролина огляделась. Она раздумывала недолго. Наверняка на острове она найдет укрытие, где сможет спрятаться. Быстрыми шагами она пересекла полосу песка и углубилась в спасительную темноту кустов. Листья задевали ее по лицу, цветы запутывались в волосах. Она вдыхала тяжелый приторный запах гибискуса, шелковистый воздух этой ночи. Неожиданно барабаны замолчали. Каролина осторожно выглянула из тропических зарослей. Не более десяти метров отделяло ее от костра.

Оба негра стояли в застывших позах, выпрямленные в полный рост, с тесно прижатыми к темным блестящим телам руками. Одно мгновение среди мужчин, расположившихся живописными кучками вокруг костра, царила полная тишина.

Потом взорвались литавры, многоголосым эхом рассыпавшись в тишине. Во все нарастающем ритме забил барабан.

Негры вновь продолжили свой танец. Удары барабана становились все громче, все отрывистее, танец все исступленнее. Ноги отбивали бешеный ритм барабана. Короткие, повязанные вокруг бедер алые платки с развевающейся бахромой еще рельефнее подчеркивали силу этих мощных мускулистых тел. Каролина забыла, где находилась, забыла, что спасалась бегством. Она словно вступила в какой-то магический круг, и тайные силы парализовали ее волю, ее осторожность, ее мышление. Она вышла из тени кустов и стояла, прислонившись к высокому кедру. Ее темная накидка распахнулась; приоткрыв губы, она не отрывала взгляд от танцующих.

Барабан стих. Оба негра, как бесчувственные, повалились на землю. Остальные мужчины били в такт в ладоши, выкрикивая:

– Капитан! Капитан!

Корсар вскочил и вышел в середину круга. Сбросил черный бархатный жакет и белую рубашку. Отблески огня пробегали по его сильному торсу. Он поднял руки, в каждой сверкнуло по кривой сарацинской сабле. Корсар скрестил клинки над головой и секунду стоял недвижно. Черные шаровары плотно облегали его узкие бедра и ноги. Все притихли. Вдруг он издал дикий вопль. Сабли со свистом пропели в воздухе, закрутились вокруг его тела, чертя различные фигуры. Каролина чуть не вскрикнула, когда оба негра, до того неподвижно лежавшие на земле, вскочили и с высоко поднятыми руками бросились на сверкающие клинки. С диким вызывающим хохотом они то пригибались под смертельным оружием, то перепрыгивали через него, то словно сквозь землю проваливались, чтобы в следующий момент стремительно выскочить снова. Каролина, опустив руки, стояла у кедра; самозабвенное удивление было написано на ее лице. Всем своим существом она упивалась диким, экзотическим волшебством этой ночи…

Оглушительные крики восторга вернули ее на землю. Танец корсара кончился. Матросы в экстазе обнимались, пили друг за друга и сами начинали пританцовывать. Капитан отошел в сторону. Всего лишь в нескольких шагах от Каролины он налил себе из деревянного бочонка вина и поднес кубок ко рту. Неожиданно он повернул голову и взглянул в ее сторону. Отбросив кубок в сторону, медленно пошел к ней.

Каролина побежала. Она слышала, что он бежит за ней, слышала за спиной его дыхание. Однако страха она не испытывала. Все это было будто бы игрой, продолжением танца, который она наблюдала. Домчавшись до пышно цветущего кустарника, она быстро оглянулась. Корсар следовал за ней по пятам. Она пригнувшись побежала дальше. Он давно мог догнать ее, но, похоже, ему доставляло удовольствие охотиться за ней. Но ведь и Каролина тоже бежала не в полную силу, она подсознательно наслаждалась ролью преследуемой дичи. Она воображала, что это не корсар несется за ней, а божество с бронзовым телом и повадками хищного зверя, танец которого околдовал ее. Она достигла склона, полого спускавшегося к морю. Взошла луна. Как тяжелый золотой апельсин висела она в небе. Корсар вдруг коснулся ее, его руки обвили ее тело и тут же снова выпустили. От мимолетного прикосновения у Каролины по спине пробежал озноб. Она широко раскрыла глаза. Она посмотрела ему в лицо и не обнаружила в нем ничего, что испугало бы ее. Запрокинув назад голову, она выбежала на берег. Ее волосы распустились и развевались на ветру. Ей казалось, что она летит по воздуху. Она больше не различала дороги и даже не заметила, что потеряла накидку.

Через какое-то время Каролина остановилась. Оглянулась по сторонам и прислушалась. На песке, серебристо поблескивающем в свете луны, были видны только ее следы. Ее сердце забилось сильнее. Словно укол, она почувствовала разочарование. Она уже хотела побежать назад, но тут будто из-под земли вырос перед ней он и поймал в свои объятия.

– Ты меня ищешь? – тепло и нежно прошептал он, дрожа от возбуждения.

Каролина почувствовала себя совершенно беззащитной, вовлеченной в водоворот неизведанных ощущений. Она больше не принадлежала себе. Он бережно уложил ее на зыбкий песок, еще хранящий дневное тепло. Звезды отражались в ее потемневших мерцающих глазах. А она видела лишь огонь в глазах мужчины.

Она не заметила, как он раздел ее. И только чувствовала его нетерпеливые руки, жаркое дыхание, легкий запах сандалового дерева, исходивший от его кожи, мягкие и ласковые губы на своем теле. Ей казалось, что она теряет сознание. Она больше не противилась желанию, захлестнувшему ее. Словно заново ощущала она свое тело, требовавшее мужчины, его варварски нежной силы.

Она лежала, вытянувшись на песке. Ее разгоряченное тело обвевал прохладный ветерок с моря. Рядом, опершись на локоть, лежал корсар и разглядывал ее. В эти мгновения им не были нужны слова. Они молча смотрели друг на друга. Каролина провела рукой по лицу мужчины. Оно имело почти то же выражение, что и тогда, во время танца: ясное, чистое лицо страсти. Она вспомнила, как Марианна однажды сказала ей, что страстные мужчины, получив удовлетворение, становятся холодными и циничными. Но в этом мужчине она чувствовала только тепло и с трудом скрываемое блаженство.

Он притянул ее к себе и помог встать.

– Пойдем, я должен тебе кое-что показать.

Держась за руки, они побежали по берегу. Скрытая густым кустарником, показалась расщелина в скале. По круто забирающему вверх ущелью они попали на залитую лунным светом прогалину, там стояла хижина, широкая плоская крыша которой свисала почти до земли. Корсар открыл дверь. Они вошли в большую полутемную комнату. Два наполненных раскаленными углями медных чана давали свет и тепло. В глубине, в алькове, стояло широкое ложе. Он повел ее прямо туда. Каролина ничего не замечала вокруг. Она лишь чувствовала на своем плече руку мужчины, который вел ее. Каждое его движение передавалось ее телу и заставляло его трепетать. Она вновь ощущала на себе чары его колдовства, с неодолимой силой уносившего ее на волнах наслаждения, бросающего мужчину и женщину в объятия друг к другу.

Когда Каролина проснулась на следующее утро, солнечный луч весело плясал на полу хижины. Через притворенную дверь до нее доносилось потрескивание огня и тихий стук посуды. Пахло чаем из цветов апельсинового дерева.

Вспомнив все, она ужаснулась самой себе. Она будто бы очнулась после глубокого обморока и только сейчас осознала, что произошло. Она отдалась совершенно чужому мужчине, была в его хижине, лежала в его постели. Она сделала то, что никогда бы не сочла возможным: она изменила человеку, которого любила и к которому ехала.

С кем? С разбойником, который ее ограбил, унизил, поднял на нее руку, причинил ей боль, и которого она ненавидела. Как могло такое случиться? Она была ничем не лучше тех женщин, которых презирала и которые всегда готовы были объяснить неверность своей слабостью!

Скрестив руки за головой, Каролина уставилась на мореные балки под крышей. Когда корсар окликнул ее по имени, она вздрогнула. Он появился в белом, распахнутом на груди шлафроке и поставил на круглый мраморный столик возле кровати поднос. Его взгляд ласкал ее, как нежное прикосновение. Каролина попыталась воспротивиться этому, но только острее почувствовала, как велика сила, неожиданно привязавшая ее к этому мужчине. Эта сила наполнила ее обжигающим чувством счастья. Все ее сомнения и угрызения совести были моментально отметены. Она мысленно сказала себе, что бывают, видно, области человеческого существования, где смещаются понятия добра и зла, что в жизни могут быть моменты, когда человек становится частицей таинственных сил природы – столь же свободным, неукротимым и чистым, как они.

– Ты раскаиваешься? – неуверенно спросил он.

Взгляд его стал серьезен.

Каролина была тронута тем, как точно он почувствовал, что в ней происходило. Она взяла его за руку и тихо произнесла:

– Нет, все хорошо.