Ноги у Эроса невыносимо затекли, но он продолжал упрямо сидеть на корточках, не выпуская Кондратовой руки из своей. Казалось ему, совершенно безотчетно виделось: отпусти он руку — и Гапона не станет.

— Надо бы все-таки вызвать «скорую», — присаживаясь рядом, не совсем уверенно напомнил Палермо. — Мы теряем время.

— Не надо, — почти шепотом, но очень внятно отрезал Эрос. Отпустив руку Кондрата, еще несколько мгновений молча сидел над его телом — не то задумался над чем-то неземным, не то прощался с другом. Заговорил потерянным голосом. — Тише едешь, живее будешь…

Эрос вдруг вскинул голову, хлестнул Палермо отчаянным взором, полным ужасных слез — кроваво-красных, вероятно, от отразившихся в них бокалов и бутылок с недопитым вином.

— А-а-а… — в первый момент Палермо обомлел. Но в следующий миг страх прорвал плотину сдержанности и благоразумия — Палермо заорал как ненормальный. — Так что теперь — сидеть сложа руки?!

— Не ори, я не глухой! — в ответ гаркнул Эрос… Вдруг, как по команде, оба замолчали. Эрос украдкой огляделся — они остались в комнате вдвоем. Потом с тревогой посмотрел на Кондрата — голова его безжизненно повисла на груди, как подрубленная.

— Что это было? — бессознательно оглядываясь, спросил Палермо.

— Усталость. Обыкновенная усталость и страх смерти. Никакой мозг не выдержит долго такого напряжения.

— Я не о том. Что сталось с Гапоном?

— Ты что, не догоняешь? Рулетка.

— Рулетка? Какая еще рулетка? Что ты мне втираешь?!

— Не заводись. Ты ж сам ее собирал.

— Да-а?.. A-а, гемолот! Так это всего лишь железка! — приподняв голову, Палермо с недоумением посмотрел в сторону гемвера, на венчавшую его гемолот; словно поймав взгляд «папочки», рулетка ответила ему радостной вспышкой брусничных огоньков. — Как она может убить?

— Запросто. Например, как Савла… Вспомни, Кондрат нам не раз об этом рассказывал.

— Смеешься? Разве можно запомнить все бредни, что он впаривал нам?

— Верно. Но о гемолот ты не мог не знать. Раз собирал ее собственными руками. Ведь ты сам признал это?

— Слушай, хватит припирать меня к стенке! Да, я предпочитаю работать руками. И терпеть не могу лезть не в свое дело! Мне по барабану, для каких целей Гапон использовал гемолот.

— Ах, вот оно что! — Эрос пристально смотрел на приятеля. Взор его был враждебно-холодным, будто он впервые видел этого лысого парня. — Ты просто боишься ответственности. Ты трус, Палермо!..

— Замолчи сейчас же!

— …Ты боишься, что за смер… Что за то, что случилось с нашим товарищем, придется отвечать и тебе.

— Да!! Я боюсь! Я собрал обычный электронный аналог лотерейного барабана…

— Рулетки.

— Или рулетки, будь она неладна! Откуда мне было знать, что Кондрат превратит ее в орудие убийства?!

— Самоубийства, Палермо, самоубийства!

— Да хоть бы так! Но при чем тут я?!

— Что за шум, а драки нет? — внезапно в их истеричный ор вмешался третий голос. Знакомый и с первой же секунды вселивший надежду. — Кто сказал «самоубийство»? Разве можно бросаться такими словами?

— Если бы бросаться, — смущенным тоном возразил Эрос.

— Здравствуйте, ребята. Вызывали?

— Да, это я звонил. Спасибо, что приехали, — Эрос протянул руку для приветствия.

Перед ними стоял Александр Иванович. Как всегда собранный, спокойный и внимательный. Заметив скрючившегося во внутриутробной позе Гапона, немедленно шагнул к нему — мимо протянутой ему руки шагнул.

— Что это с ним? — врач проверил пульс, даже приложился ухом к Кондратовой груди, затем приподнял веко, пару секунд изучал глаз, сейчас похожий на перегоревшую лампочку. — Не нравится мне это… А вы чего молчите, парни? — он оглянулся, кольнул озабоченным взором обоих. Увидел неубранные бутылки, стаканы — помрачнел еще больше. — Перебрал? Отравился? — Александр Иванович неожиданно замолчал, заметно напрягся, зацепившись взглядом за грязные трубки и кабели, повсюду разбросанные по комнате. А сколько игл вокруг и лужиц крови, уже подернутых пленкой! Комок тотчас встал в горле, запредельный холод льдистым языком лизнул беззащитное сердце… Александр Иванович, совладав с сильным волнением, с трудом выдавил из себя:

— Боже, что здесь было?.. Наркоманский притон? Кровавая оргия?

— Ненаучный эксперимент! — вдруг выпалил Палермо. Все, нервы сорвались с откоса…

— Игра не на жизнь, а на смерть, — скосив на товарища осуждающий взгляд, добавил Эрос. Ему еще удавалось держать себя в руках.

— Так, а теперь все по порядку, — строго потребовал врач.

— Стоит ли? Долго очень рассказывать, — неожиданно заупрямился Эрос. — Лучше скажите, он жив?

— Ты давай рассказывай. А я сам решу, что лучше, — голос врача стал еще суровей.

— Александр Иванович, я вас не для этого вызывал. Чтоб вы Кондрата спасали, — в свою очередь напрягся Эрос. — Вы только скажите, он жив или уже…

— Что-о?! — возмущению врача не было предела, горло вновь сдавили стальные обручи. — Да как ты смеешь, мальчишка?!

— Смею, — Эрос парировал, стараясь не отводить взгляда от разгневанных глаз Александра Ивановича. Как же нелегко ему это давалось! — Мы заварили кашу, нам и расхлебывать. А вас просим лишь об одной услуге: нам нужен точный диагноз.

Александр Иванович изучающе, с некоторым подозрением разглядывал парня… Потом улыбнулся — открыто и просто, без тени враждебности и недоверия.

— Еще раз скажешь что-нибудь подобное, морду набью, не задумываясь. Договорились?

— Договорились, — с громадным облегчением улыбнулся Эрос. Ух, какой груз спал с души!

— Ну вы даете, Александр Иванович! — Палермо с неподдельным восхищением вытаращился на врача. — Я думал, вы, кроме стетоскопа и кисточки, ничего больше в руках не держали. А тут — в морду! Вот это поправка!

— Хм, ты не учел, что время от времени мне приходится брать в руки скальпель… Так, конец первой главы, приступаем ко второй. Кто из вас быстро и, не упуская ни одной детали, расскажет, что же все-таки произошло? Жизнь Кондрата на волоске, — Александр Иванович вновь смотрел на парней строгим учительским взглядом.

— Что ж вы тогда сами тянете? Вы же врач. Давно бы вызвали машину «скорой помощи», — не выдержав менторского тона, Эрос поморщился.

— Вот тут ты не угадал, дружище, — вполне миролюбиво улыбнулся врач. — Я такой же сумасшедший, как вы.

— Круто! — Эрос удивленно поднял брови, затем, сдавшись, махнул рукой. — Ладно, слушайте…

Эрос уложился в 11 минут. За это время Палермо пару раз пытался вставить свое словечко, но вскоре отказался от этой затеи — ему и самому было в новинку многое из того, о чем рассказывал Эрос. Стареющая «хрущевка», жильцы, изнывающие от скуки и тупости; будущее, утраченное одновременно с дешевой квартплатой и ценами на хлеб; политика, не вызывающая даже оскомины или позывов в прямой кишке; слепой секс, случающийся так же редко и неожиданно, как насморк; протухшая национальная идея, вонь от которой затмевает самое сильное, неудержимое желание проникнуть в смысл этой самой идеи — кормежки для крокодилов и шакалов-патриотов; новые особняки в центре города, старый, раздолбанный асфальт в том же центре; невыносимые старики, невыносимая молодежь, неизлечимые дети — маленькие человечки, в которых неизлечима, неутолима жажда жизни; пафос на грани фола; мода, заменившая пафос и энциклопедические знания; коррупция калибра гораздо более внушительного, чем у пушек с крейсера «Аврора»; нереально-реальный квартирный Гемоглобов вместо кабельного ТВ — кровь по трубкам, знания слаще радости обладания, коварней предательства и измены, азартней, нежели смерть из рук любимого; гемолот — клевая штука, прикольная рулетка, или, верней сказать, электронный револьвер с одним-единственным файлом…

— Короче говоря, ваш приятель бросил вызов судьбе и серым будням, — подвел итог Александр Иванович, с большим интересом слушавший Эроса. «Весьма любопытно, когда у таких красивых юношей возникают такие некрасивые, умные мысли», — подумал врач.

— Да, все было бы ништяк, если бы этот вызов не был принят, — Эрос невесело ухмыльнулся. — Сначала жребий пал на Савла…

— …Затем на девушку с чудесным именем Ален, — понимающе кивнул Александр Иванович. Улыбнулся — подбадривающее и тепло. — Да, совсем забыл. Два дня назад она пришла в себя. Слабенькая еще…

— И вы столько времени молчали! — вспыхнул, как новенькая стоватка, Эрос. Но, невзначай коснувшись счастливым взором Гапона, мгновенно застыдился своей радости. Как мог он радоваться, когда душа друга в этот момент, может, штурмовала бастионы рая или блуждала в катакомбах ада… Эрос глухо произнес. — Был брошен третий жребий…

— …И достался тому, кто его заказал, — подхватил мысль товарища Палермо. Вышло это так слаженно и убедительно, как мастерская комбинация у двух футбольных нападающих.

— Не факт, — не соглашаясь, покрутил головой Александр Иванович. — Я склоняюсь к мысли, что все, что произошло с ними, — дело фатума, случая. Опустим эпитеты — несчастный, смертельный и тому подобное. Лучше подумаем о том, как повторить опыт.

— Что?! — почти в один голос воскликнули Палермо и Эрос.

— Да, вы не ослышались: повторить. Ведь чтобы установить точный диагноз, нужно обследовать больного. Но здесь, ребята, я бессилен — в дело вмешались вещи, совершенно новые, неизведанные. Могу предположить, что уже в недалеком будущем подобные проблемы станут предметом глубокого и скрупулезного изучения нескольких смежных наук. Ай-ти-терапия или ай-ти-медицина — так бы я назвал сплав наук, которому будет по силам обуздать болезни, рожденные в недрах компьютерных сетей. Сегодня же болезнь в электронном формате — это просто неслыханно!.. К слову, кто-нибудь из вас может показать или хотя бы назвать тот файл, которым ваш приятель заряжал свою рулетку?

— Нет, мне он ничего не показывал, — быстро отведя глаза, пожал плечами Эрос.

— Ну как же, Эрос?! — попался на неожиданный ход врача простодушный Палермо. — Вспомни, Гапон крутил нам какой-то эмпэтришный файл, который обнаружил в комгеме Савла. У-у, постой, что ж там было? «Когда судьба глючит, кури не кури…» Ну, вспоминай! Кондрат еще обвинил Ален…

— Ну у тебя и память, класс! — перебив, похвалил Эрос. Почти выкрикнул да таким тоном, что Палермо понял, что сморозил глупость. Он страшно испугался, бритая голова его немедленно покрылась блестящей росой — слезами совести. Однако ж язык его, точно отказавшийся внимать рассудку и благоразумию, продолжал молоть что попало:

— …Что это именно она занесла в Сеть этот чертов файл.

— А ведь верно, — глаза Эроса пылали — влажно, как свет маяка, пробивающийся сквозь шквал бури. Больше не было во взгляде юноши обиды и гнева; в эту минуту ему нестерпимо захотелось оправдать Ален — перед Кондратом, перед ребятами, перед Александром Ивановичем, перед нею самой. — Этот файл, если не ошибаюсь, — Любовь. мп3. Точно, это он!

— Любовь. мп3? Мне кажется, я уже где-то слышал это название. Странно, Любовь. мп3… — удивился Александр Иванович. Несколько секунд переводил рассеянный взгляд с одного парня на другого. — Нет, не вспомню. Но в любом случае хорошо, что ты назвал его. Потому что, помимо обследования, есть еще второй способ — а в нашей ситуации он единственно верный, — который поможет установить диагноз. И, надеюсь, спасти больного. Парни, сейчас нам придется воссоздать модель болезни.

— Не хотите ли вы сказать, что нам нужно будет… — Эрос сделал вид, как будто только сейчас догадался, к чему ведет врач. Но тот перебил — бесцеремонно, уже едва сдерживаясь:

— Да, хочу, да, нужно! Другого выхода у нас нет!

— Но вы-то тут при чем, Александр Иванович? — Эрос задал, казалось, совершенно неуместный вопрос. Недоброжелательные, мрачные нотки прозвучали в его словах. — Цэ наша справа.

Но врач не обиделся. И не согласился с таким доводом.

— А как же иначе? И дело не в том, что я врач, давал клятву… Совсем не в этом дело. Игра обязывает. Рулетка есть рулетка. Сыграем втроем. Или парень погибнет, — Александр Иванович даже не глянул в сторону воскового Гапона.

— А если еще кто-то погибнет? Четвертый? — Эрос заметно озлобился. Палермо попытался его унять:

— Эрос, ты што?

— Отвали!

— Что ж, я отвечу на твой вопрос: рулетка есть рулетка, — с мягким укором повторил Александр Иванович.

— Круто, — Эрос, паясничая, изобразил восхищение — кисло, неубедительно. Казалось, он таки смирился с положением вещей… Но, как оказалось, так только казалось. Жизнь каламбурила, ребят колбасило.

— Вот и славно, — кивнул врач. — А теперь мне нужен список файлов, попавших в кровь Кондрата. Где его можно увидеть?

— Хм, на гемизере, где ж еще! — с откровенным превосходством хмыкнул Палермо, твердо уверенный, что такую элементарщину знает даже сопливый ламер… Но уже в следующий миг до него дошло. — Черт! Эрос, как же мы сами не догнали?!

— Хм, бывает, стормозили. Когда рядом умирает друг, не до того, — голос Эроса звучал вяло и глухо, словно он говорил, спрятавшись в шкаф, стоявший поблизости.

— Не вешать нос, гардемарины! — попытался подбодрить Александр Иванович. Но вместо этого вызвал новый приступ неприязни к себе. К счастью, в этот момент он не видел льдисто-синих глаз Эроса.

Гемизер Кондрата оказался отброшенным в другой, правый от окна угол. Врач присел рядом с Палермо, рыскавшим в карманном комгеме в поисках нужного списка. Нашел его не сразу и то после того, как догадался заглянуть в корзину.

— Ну ни фига себе, они все здесь! — Палермо возмущенно фыркнул. — Что за козел додумался их удалить?

В знак солидарности Александр Иванович состроил соответствующую случаю гримасу:

— В самом деле, стра…

Но не договорил.

Незамеченный, за спинами Палермо и Александра Ивановича немо застыл Эрос. В опущенной руке была зажата бутылка. Несильно размахнувшись, словно так и не справившись до конца с сомнениями и нерешительностью, Эрос опустил бутылку на голову врача. Падая, тот попал точно в гемизер, разбил нос о дисплей — разбил носом дисплей…

— Охренел, что ли?! — открыв рот, Палермо вытаращился на товарища. Эрос уставился на него не менее диким взором.

— Я ж сказал: цэ наша справа, — произнес вмиг пересохшими губами.

— Черт, нам только доктора не хватало! — заорал как резаный Палермо.

— Заткнись! И поспеши, — приказал Эрос. Не выпуская бутылки, приказал.

— Шо делать-то? — не понял сразу Палермо.

— Любовь. мп3 есть в списке?

— Нет.

— Проверь еще раз.

— Да я уже десять раз смотрел.

— Не ври. Посмотри еще!

— Не веришь — ищи сам!

— Тогда что, по-твоему, убило Кондрата?

— А я почем знаю? Может, ты знаешь? Ты на фига замочил доктора?! Сначала Ален напугал… до смерти. Теперь — доктора… Послушай, а может, это ты Кондрата?..

— Заткнись! А то щас как дам! — Эрос поднял руку с бутылкой. — Хочешь?.. Тогда сбрось весь список в гемолот. Хм, сыграем еще раз в партийку…

— Да ты совсем спятил! Я не буду!

— Будешь, сволочь, еще как будешь! Быстро приготовь две иглы, гемизеры, включи гемикс… Короче, через три минуты мы должны войти в Гемоглобов. Ну!!

Подчинившись яростной воле Эроса, как кролик гипнозу удава, Палермо беспрекословно исполнял все приказания приятеля. Палермо и не догадывался, как Эрос страшен в гневе. Сам же Эрос, утратив контроль над яростью — клокотавшей в нем перченым бабкиным борщом, обжигавшей душу, грозно выплескивавшейся через край, — уже не сознавал, что с ним происходит. И что происходит с Палермо, снующим туда-сюда с вытаращенными от ужаса глазами. Что, черт побери, вообще происходит?!

Врача они уложили на диван, на котором еще сохранились вмятины от тела Нонны Юрьевны. Какое-то время, совсем недолгое, Александр Иванович был еще в сознании. Прошептав что-то невразумительное, вроде «Ален… любовь… песня… спасти…» — он наконец потерял связь с реальностью.

Подгоняемый короткими злыми командами Эроса, похоже, окончательно рехнувшегося, как с любимой игрушкой не расстающегося с пустой бутылкой из-под вина, Палермо довольно скоро привел в действие всю систему. «Гемвер включен, гемикс включен, гемолот включена, таймер включен… — точно Гагарин на старте, докладывал он. — Иглы. Черт, где иглы?!» Уже был включен таймер, а игл не было, пропали куда-то. «Ты шо, надурить меня хочешь? Убью гада!» — гадко зашипел Эрос. На пороге смерти он еще угрожал кому-то смертью.

Иглы нашлись, таймер приступил к отсчету, и злополучный список разлетелся на куски, на фрагменты, на бессмысленные, на первый взгляд, связки файлов. В электронной утробе гемолот, подобно лотерейным шарам, файлы перемешивались, безропотно объединялись в новые списки — и вновь разбивались. Кроме одного. Один-единственный файл — файл-судьба, файл-фатум, файл-убийца, — не желая примыкать ни к одному списку, пробивая списки насквозь, разбивая списки вдребезги, будто пушечное ядро, все летел и летел в никуда. По электронному лабиринту гемолот несся, целясь в одно из двух сердец.

Чок! Таймер завершил отсчет — и в тот же миг завершилось формирование новых двух списков. Шлюзы в гемиксе открылись, и в кровь, возвращавшуюся в кровеносные системы юных гемов, за сотые доли секунды были закачаны две неравные дозы компьютерных программ. К одной из них, сам того не желая, лишь по математической воле электронной рулетки прибился файл-говнюк. Файл-паршивец. Файл-убийца…