Свет загорается. День. Диапозитив с изображением поля, разбитого на дачные участки. 20-е числа марта. Посреди поля волочится извилистая, пестрящая рытвинами и ухабами проселочная дорога. Пасмурное весеннее солнце в серой холодной дымке. Дачи выглядят сиротливо и заброшено; на крышах домиков, в садах и на черно-бурых лоскутах земли упрямо лежит ноздреватый грязный снег. Пронзительное ощущение одиночества, пустоты и покинутости. Гера управляет диваном-мотовездеходом. Повернувшись спиной вперед, рядом устроился Алек. Что есть мочи, куражась, он кричит убегающей вдаль дороге.
Алек. Прощай, Большовск! Прощай, город-монстр! В тебя мы теперь не скоро не вернемся. (Повернувшись к Гере, смеется.) Какой-то бред, Гера: мы проторчали в Большовске почти пять месяцев, а города, считай, не видели. Но я рад, знаешь, я чертовски рад, что мы уехали.
Гера. Выходит, мы поторопились? Позорно валим из Большовска, в то время как Немая сидит преспокойненько в каком-нибудь баре, где мы с тобой так и не были, цедит мартини и прикалывается над нами. Тьфу!
Алек (бросив смеяться — совершенно серьезно). Ее нет в Большовске.
Гера. Да? И где ж она сейчас, по-твоему?
Алек. В Сумске.
Гера. С чего ты решил, что Немая переметнулась в Сумск? Опять запеленговал ее душу?
Алек. Нет, ее душа тупо молчит, как рыба… Я вычислил ее другим способом. Слыхал о новом сервисе «Компас»? Вот с помощью него. В конце прошлой осени, если помнишь, я поймал звонок Немой. Я пытался тогда поговорить с ее душой, но она лишь глупо хихикала. Как я ни старался ее разговорить, все было напрасно. Зато мне удалось запомнить ее номер на своем телефоне. А три дня назад я отправил в «Компас» СМС-ку с ее номером. Через несколько секунд я получил ответное сообщение… Там были точные координаты местонахождения Немой.
Гера. И что же это, черт, за координаты?
Алек. Говорю же — Сумск!
Гера. Так ты, чувак, выходит, прогнал? Какого хера ты не отправил СМС-ку раньше?! Мы б не болтались в Большовске пять месяцев, а давно б замочили Немую!
Алек. Догадайся с трех раз… Новый поисковый сервис появился только три дня назад. Усек?
Гера. Мать его! И Немую бабу туда же! Ну не дура, а? На кой черт она поехала в этот сраный Сумск?!
Алек. Как ты можешь так судить о городе, в котором ни разу не был?
Гера. Да что там о нем судить. Глянь, какая дорога. Если ливанет дождь, мы завязнем тут по самые не хочу. Тьфу! Такая гребаная дорога может привести только в гребаный город.
Алек. Эй, чувак, не спеши судить, говорю же тебе. Не случайно ведь душа Немой выбрала этот городок, значит, было за что.
Гера. Да ничего она не выбирала! Просто, видать, мы ей хвост прижали, вот она и дала драпака. Куда глаза глядят ломанулась, как бешеная лошадь, а в глазах у нее сплошной жуткий страх. Вот она и угодила с дуру в этот твой Сумск. Будь он не ладен с его долбанной дорогой!
(По дороге и кузову мотовездехода застучали капли дождя.)
Вон и дождь пошел, и солнце совсем скрылось, а я не могу без солнца. Мне без солнца никак нельзя! (В отчаянье.) Нет, ты мне скажи, чувак, какого все-таки хрена Немой не сиделось?! На фига она променяла каменные джунгли на глухую дыру, которую, готов поспорить, можно запросто обойти за полдня? Я вот прикинул: это сколько ж в Большовске всяких улиц, площадей и дворов! Там же затеряться не фиг делать. Залезла б на чердак или лучше б с мужиком каким-нибудь познакомилась, он бы пригласил ее пожить у него, и тогда б она как иголка в сене. А если б вдобавок мужик попался ей авторитетный, с деньгами и крышей, фиг бы он отдал нам Немую… Пришлось бы нам обоих мочить, как думаешь?
Алек. Большовск и вправду большой город. Если б душа Немой хотела просто спрятаться, скрыться от нас, то лучше Большовска ей не найти. Улиц в нем тьма-тьмущая, и все они такие запутанные, без начала и конца, что сам черт ногу сломит, если вдруг захочет их обойти. В этом смысле Сумск, без спору, Большовску не ровня — и размером, уверен, раз в десять меньше, и улицы в нем короче и без выкрутасов. Я и сам, хоть убей меня, не пойму, что Немой понадобилось в Сумске… (Замечает, что Гера не слушает его, уставившись пристально вдаль.) Гера, ты чего?
Гера (подозрительно). Что за хрень? Неужто глюки или это она…
Алек (поворачивает голову в ту сторону, куда смотрит Гера, и вскрикивает от изумления). Это ж Ксюша!
Гера. Угу, я о том же.
(Гера останавливает мотовездеход. Справа, со стороны дач к ним выходит Ксения.)
Ксения. Привет, парни!
Алек (по-прежнему не веря своим глазам). Ксения, ты? Вот так сюрприз!
Ксения (смеется приветливо). А вы как здесь оказались? Вот уж кого-кого, а вас я никак не думала здесь встретить. Вы же были в Большовске.
Гера. Были да сплыли. Сама-то какого хрена тут делаешь, в этой глуши?
Ксения (на миг тушуется, опускает глаза). Так, пришлось вот. (Снова вскидывает на парней лицо, озаренное веселой улыбкой.) А вы, наверное, соскучились? Только честно признавайтесь — соскучились?
Алек (радостно улыбается). Есть немного. Давненько тебя не видел.
Гера. В последний раз это было, кажись… Алек. Да там же, в Большовске, в старом парке. Гера. Точно, на озере!
Ксения. Ох, и туман тогда был, до сих пор помню.
Алек (с укоризной). А ты той ночью смылась, ничего не сказала. Хоть бы записку написала.
Ксения (отводит в сторону глаза). Тетя внезапно позвонила. Вы оба спали. Попросила срочно приехать. Вот я все бросила, не стала вас тревожить и…
Алек. Постой, ничего не понимаю. Какая тетя, куда приехать?
Гера. Что ты нам паришь, Ксюха?
Ксения. Я ж вам рассказываю: тетя Римма, мамина троюродная сестра, позвонила и слезно просила приехать к ней… в Сумск.
Алек. Так ты сейчас в Сумске?!
Ксения. Ну да, а что тут такого?
Алек. Так мы с Герой тоже туда чешем!
Гера (одергивает Алека). Тише ты! (Ксении.) А здесь что забыла? (Оглядывается.) Такая мертвая тишь кругом. Жуть! Волком можно завыть.
Ксения. А мне ничего, я уже привыкла… У тети здесь дача. Вот она. (Указывает рукой в сторону дачных домиков.)
Гера. Вон та хибара, что ли?
Алек. Ну, дача. А ты тут при чем, не пойму?
Гера. Сторожем, небось, нанялась. Да, Ксюха?
Ксения. Да нет. Просто тетя попросила съездить. Прибраться немного на даче после зимы. И картошки набрать, у тети здесь погреб.
Гера. Псих у тебя, а не тетя. В такую погоду посылать.
Ксения (оживляясь). А тут вижу вы. Я так обрадовалась! Все-таки столько времени вас не видала… А хотите кофе?
Алек. Кофе? Здесь?
Ксения. Я брала на дачу термос горячего кофе и бутерброды.
Гера. Так что ж ты парила нам про картошку?! Тащи давай свой кофе! И бутеры тоже. (Девушка уходит, скрывается за правой кулисой.)
Гера. Наконец передышку сделаем. Заодно и пожрем, как люди.
Алек (с нарочитой досадой). Пожрем, говоришь… Но как же, мы ж договорились больше никаких пауз!
(Ни слова не говоря, Гера включает автомагнитолу, из динамиков начинает литься спокойный мелодичный мотив.)
(Нервничая все сильней.) Что ты там задумал? Ты что, с Ксюхой заодно?!
(Возвращается Ксения. За ее плечами рюкзак. Она ставит рюкзак на сиденье мотовездехода, достает полотенце, расстилает его на капоте. Затем вынимает из рюкзака термос и сверток с провизией. Разворачивает сверток и протягивает бутерброд Гере. Наливает ему из термоса кофе.)
(Кривляется.) Предатель! Ты похерел наш уговор!
Гера (сделав глоток кофе и откусив от бутерброда). Брось, Алек, обед — это не смертельно. Даже наоборот: обед звучит гордо! В здоровом теле — здоровый дух… Духом мы уже сыты, пора накормить тело.
(Ксения вынимает второй бутерброд, протягивает его Алеку.)
Алек (берет бутерброд, вдыхает его аромат и тут же сдается). Ты думаешь?
Гера (жует). Сто пудов! (Замечает торчащий из рюкзака краешек свернутой газеты.) А это что?
Ксения (вынимает газету). Газета.
Гера (выдергивает газету из рук Ксении). У-у, свежая пресса! Почитаем. Что там пишут о нас, о нашей погоне? (Углубляется в чтение.)
(Пауза.)
Алек (глядя на девушку из кабины мотовездехода). Ты какая-то не такая.
Ксения (насмешливо улыбаясь). Неужели? Ты просто долго летал… был увлечен своей погоней и… забыл, как я выгляжу. (Задирает голову, ища в небе мотодельтаплан.) Что такое? А где твои крылья? (Озирается по сторонам.) Я не вижу их!
Алек. Ты о дельтаплане? Он до сих пор в ремонте.
Ксения. Жаль. Знаешь, а тебе шли крылья. Ты с ними был похож на ангела. Только очень беззащитного, который учится летать.
Алек. Да ну, ерунда! Какой там ангел!.. Зато я вижу: ты изменилась. Заметно.
Ксения. В лучшую или худшую сторону?
(Смутившись, девушка спрыгивает с мотовездехода наземь. Алек спрыгивает следом за ней, подходит вплотную к Ксении. Они отходят на несколько шагов от мотовездехода, оставив Геру наедине с газетой.)
Алек (берет ее за руку). Не знаю. С виду сразу не скажешь.
Ксения. Но может, я такая же, как всегда, а ты просто…
Алек. Ты чем-то сильно взволнована. Что-то гложет твою душу. Какие-то новые заботы или события. Определенно ты сама не своя.
Ксения (высвобождает руку). Ты прямо разведчик. Наблюдательный, проницательный… А что если я скажу тебе, что я… влюблена…
Алек (недовольно морщится). Но мы же давно выяснили наши отношения. Ты мне больше ничего не должна, я тебе ничем не обязан…
Ксения. …И этот человек… в кого я… не ты!
Алек (опешив). Как не я?.. Но кто?!.. (Пауза.) Ты меня разлюбила… Неужели ты меня разлюбила?.. (Зло.) Какого черта ты это сделала?! Ты все делаешь мне во вред!
Ксения (отворачивается от него). Ну конечно, чем мне еще заниматься.
Алек. Будь проклят тот день, когда мы… когда я… Я давно хотел тебя спросить: зачем ты тогда это сделала?
Ксения. Что? Сбила тебя пьяненького? Когда вокруг ни одного фонаря?
Алек. Зачем, черт тебя подери, ты прыгнула в окно?!
(Пауза.)
Ксения. Разве?.. Ты ничего не путаешь?.. Чтобы я решилась на такой поступок?.. Прыгнуть в окно — какой ужас!.. (Пауза.) Нет, ну что ты, все было иначе. В то утро… я всего лишь встала на носочки. (Поднимается на носки и целует Алека.) Да, именно так и было: я распахнула настежь окно, взобралась на подоконник и… и встала на носочки…
Алек. Зачем ты прыгнула тогда? Ведь я уже пошел на поправку.
Ксения. …Я поднялась на носочки… Было очень зябко; кажется, это было ранним утром, может, даже рассвет, в доме все спали, город спал; за окном плавал утренний сумрак, солнце где-то застряло; я стояла на носочках, мерзла, но дышала полной грудью; хотела что-то крикнуть, возопить что есть мочи, но все никак не знала, что сказать, что попросить у… И в этот момент появилось солнце. Оно лезло напролом, расталкивало крыши, спутниковые антенны, рекламные щиты и… наши тусклые сны. Солнце явилось передо мной самым наглым образом; я ему жутко обрадовалась, заорала что-то пронзительное и наивное… Покачнулась… Изогнулась дугой — и вдруг увидела, как на ладони увидела, золотую полоску! Она светилась над самой землей, над крышами, над куполом церкви, над деревьями… Горизонт в то утро был похож на мой шифоновый шарфик. Пальцы на ногах занемели, окоченели, но я старалась изо всех сил — тянулась к той золотистой полоске, к моему горизонту… (Пауза.) Я заглянула за горизонт… Мне удалось это сделать, представляешь? Я заглянула за горизонт и увидела, что там… Там был ты. Ты крепко спал и сладко обнимал подушку в больничной наволочке…
Алек. Ксюш, я ведь серьезно. Раз мы расстаемся с тобой… А ты несешь сплошной бред.
Ксения. …С того времени я люблю заглядывать за горизонт. Становлюсь на носочки и смотрю. (Пауза.) Очень долго за горизонтом был ты. Очень долго… Пока я любила тебя. А теперь там… не ты. Потому что я тебя… За горизонтом больше не ты!
Алек. А-а, будь проклят твой горизонт!!
(Алек в исступлении бьет кулаком по капоту мотовездехода — в следующий миг горизонт озаряет ослепительная молния, чуть погодя над их головами разносится оглушительный раскат грома. От неожиданности оба обмирают. Придя в себя, Ксения отворачивается от Алека, обращает недоуменный и печальный взгляд на дорогу, в сторону приближающейся грозы.)
Ксения. Гроза в марте. Это… ужасно. Если и было что-то у нас, Алек, то теперь окончательно сгорело.
(Алек порывается схватить девушку за руку, она резко вырывается.) Довольно, Алек… Не будь ребенком.
Гера (невозмутимо). Кончай бузить. Послушайте, что пишут.
(Гера выдергивает из приборной доски мотовездехода конец шнура от динамиков и протыкает им уголок газеты. В тот же миг из динамиков начинают раздаваться треск иглы о виниловый диск, сквозь который отчетливо доносится шум города: грохот ливня, бьющегося о крыши домов и машин, гул автомобильных моторов и клаксонов, гам человеческой толпы, нечленораздельные нервные призывы и смех… Внезапно поле с дачными участками и дорогу накрывает косая стена настоящего, густого дождя. Тотчас прежние звуки в динамике стихают. Их сменяют иные звуки: словно вторящий эхом дождю, методичный стук топора, раскалывающего полено… звон лихо разматывающейся колодезной цепи… гулкий плеск ударившегося о воду ведра… домашний скрип двери, ведущей не то в избу, не то в баню… мягкий звук шагов по деревянным половицам… бодрый шум льющейся в бочку воды… уютное потрескивание дров в печи… перебор гитарных струн и, наконец, голос Вадима, поющего песню Высоцкого: «Затопи ты мне баньку по-черному…» Внезапно у Ксении звонит телефон; она меняется в лице и настроении, порывистым, нервным движением подносит телефон к губам, говорит сбивчиво, волнуясь, но слов ее не разобрать — песня Вадима заглушает их.)
Ксения (пряча телефон, улыбается через силу). Ой, я совсем забыла! Скоро ведь тетя приедет, а я тут с вами. Еще столько дел! (Начинает поспешно собираться — складывает остатки еды и термос в рюкзак, выхватывает у Геры газету.) Гера, ты кофе допил? Вот и умница. Ну, я пошла, пока!
(Ксения торопливо идет в сторону дач. Алек молча провожает ее взглядом.)
Гера. Эй, Ксюха, ты куда? Мы тебя чем обидели? (В недоумении — Алеку.) Чего это она? Приспичило, что ль? (Снова кричит вдогонку Ксении.). Садись в вездеход, мы тебя подвезем!
Ксения (на миг оборачивается). Я сама, Гера, не надо. Тетя на машине, заберет меня. (Переводит взволнованный взгляд на Алека.) Он меня ждет. Я слышу, как он зовет меня! (Исчезает за кулисами.)
Гера (с досадой). Кто ее там ждет, какая тетя на машине? Тьфу, ну и дура! (Алеку.) А ты чего встал? Поехали, что ль?
Алек (продолжая глядеть девушке вслед). Поехали.
(Они забираются в мотовездеход, Гера заводит двигатель и трогается с места.)
Гера. Никак не могу догнать, чего Ксюхе дома не сидится. Какого хрена она вообще с нами нянчится? Она, словно Немая, туда — сюда, туда — сюда! Полгода ее не видел, еще б столько не видеть… Разве не так? Тошнит уже от ее мельтешения! Осталась бы, что ли, в каменных джунглях; там метро, магазины, кинотеатры. Так нет же, телепается, дура, следом за нами… Ты-то чего воды в рот набрал?
Алек. Видишь ли, Гера, души некоторых людей склонны к перемене мест.
Гера. Это ты про Ксюху, что ль? Или про Немую?
Алек. Про ту и про другую.
Гера. Хм, тоже мне умник нашелся.
Алек. И про нас с тобой тоже.
Гера. А я-то тут причем, чувак? У меня с этими бабами ничего общего.
Алек. Да? А тяга к перемене мест?
Гера. Какая еще, на фиг, тяга?! Кончай гнать пургу!
Алек. Погоди, Гера, но ты ведь не можешь иначе? Тебе не сидится на одном месте. Да что там тебя то и дело подмывает все бросить, сорваться с теплого, насиженного местечка и тут же пуститься в путь! В погоню!
Гера. Ты знаешь, зачем я это делаю. Потом… (бросает косой взгляд на Алека) ты тоже, чувак, недалеко от меня ушел. Который день, как проклятый, гоняешься со мной за Немой.
Алек. А все потому, что мы не можем с тобой по-другому. Не сидится нам долго на одном месте, жуть как хочется перемен и простора! Так уж устроены наши с тобой души. Наша общая страсть и стихия — погоня!
Гера. В гробу я видал такую страсть. Дождь льет как из ведра, дорогу, черт, вон как развезло — будь она проклята! Того гляди трактор наш встанет. Во, что я говорил!
(Корпус мотовездехода сильно вздрагивает, и мотор его глохнет.)
Алек. Кажись, и вправду встал наш вездеход.
Гера. А я что говорю? Давай живо выбирайся, будем толкать. (Оба слазят с вездехода, обходят его сзади, толкают минуты две — безрезультатно.) Застрял основательно. Вот дерьмо!
Алек (заслышав вдали нарастающий шум двигателя, обращает в ту сторону взгляд). Что?
Гера (орет). Говорю, что стихия твоя — дерьмо!
(Со стороны поля с дачными участками приближается шум двигателя тяжелого грузовика.)
Алек. Да не ори ты. Глянь вон туда — кажись, «КамАЗ» едет. (Показывает в сторону поля, откуда на дорогу выезжает «КамАЗ». Принюхивается и морщится.) Ну и дерьмом от него несет. Небось, удобрения развозил.
Гера (вслед за Алеком замечает в стороне грузовик). Один хрен, лишь бы нас вытянул. (Кричит в ту сторону, откуда доносится шум двигателя.) Эй, братан, нам помощь нужна! Вишь, застряли мы, вдобавок движок заглох. До ближайшей деревни дотянешь?
Голос водителя «КамАЗа». Трос есть, мужики?
Гера. Щас. (Роется в мотовездеходе, ищет трос.)
Алек (водителю). А где тут СТО?
Голос водителя. СТО поблизости не найдете. Но в шести километрах отсюда деревня есть, Красное село называется. Теща моя оттуда. Там гостиничка небольшая, при ней есть гараж с мастерской.
Алек. А до города далеко оттуда?
Голос водителя «КамАЗа». До Сумска-то? Да рукой подать! Меньше десяти километров. Мой совет вам, мужики: починитесь в Красном-то, в баньку сходите, переночуйте, а тогда с новыми силами можно и в Сумск прокатиться.
Гера. Ладно, как-нибудь без твоих советов обойдемся. (Достает из вездехода трос, спрыгивает вниз, чавкает по грязи к переднему бамперу своего трактора, цепляет за крюк один конец троса.) Ну, черт, и грязь, по самые помидоры! (С другим концом троса вразвалку, едва вытаскивая сапоги из грязи, бредет к правой кулисе — туда, где ждет его водитель «КамАЗа».)
(Алек, ни слова не говоря, глядит ему вслед, затем залазит в вездеход. Через минуту возвращается Гера и садится за руль.)
Алек. Ну что там?
Гера. Все путем. Нормальный мужик попался. (Кричит водителю «КамАЗа».) Давай тащи нас в свою Красную деревню! (Сплевывает в грязь.) До смерти хочется принять душ и поменять носки.
(Неподалеку резко нарастает шум мощного автомобильного двигателя, трос мигом натягивается, но вездеход не поддается.)
Голос водителя (кричит сквозь шум). Зачем душ? При гостинице баня есть.
Алек. Гера, ты слыхал — баня!
Голос водителя. Ага, хорошая, мужики, баня, хоть и по-черному. Слышь, хозяйка гостиницы говорит, вроде как ее баня для особых ценителей. Не знаю, что там за ценители, но лично я почти каждую пятницу парюсь в ней.
Гера. Кончай трепаться, чувак, езжай давай. А мы уж сами посмотрим, на что твоя баня годится.
(Наконец вездеход трогается с места, и невидимый «КамАЗ» буксирует его к правой кулисе — в сторону деревни и желанной бани. Свет меркнет. Затемнение.)