…Сознание вернулось к Ленке, когда она стояла в мокром платье в темной комнате на холодном полу. Глаза быстро привыкали к полумраку, сознание с трудом отвыкало от фантастических образов, а платье сохло прямо на Ленке. Чудеса! Она вновь была в гостиничной ванной комнате: разглядела на туалетной полочке тюбик зубной пасты, щетку и пачку сигарет, свои трусики на трубе… Прислушалась: в номере играла музыка. Шаги. Щелчок — резанув по глазам, в ванной вспыхнул свет! Ленка тут же напряглась всем телом, замерла, как кошка, не зная только, в какую сторону прыгать. В самом деле, сейчас войдет хозяйка номера, и что ей Ленка скажет? Что она пришла по вызову? Откуда? А черт его знает откуда! Ленка беспомощно-зло огляделась. Может, из сливного отверстия в ванне? Или из унитаза?.. Постой, о чем это она? Ведь в ванной ее вещи! Ленка окончательно запуталась.

И в этот момент громко постучали в дверь гостиничного номера.

— Кто? — еще громче спросил женский голос. Услышав его, Ленка прямо обалдела. В поисках точки опоры села на унитаз. «Это ж мой голос!» — все, о чем она могла сейчас думать.

Щелкнул дверной замок.

— Вы к кому? — спросил Ленкин голос. — Какой еще «ваш номер»? Спуститесь вниз и разберитесь с администратором. Это явная ошибка. Так, мужчина, что вам нужно? Не давите на меня! Я сейчас позову милицию! Да вы пьяный!!

Послышался шум борьбы, в коридор ввалился кто-то грузный.

— Ма-а-дам, выме… выме-тайтесь! Теперь это мой… ик!.. номерок! — язык у непрошенного гостя заметно заплетался. — Мне здесь подобається. У-у… Ик!.. А ты ничего. У тебя красивые глаза. Ик! Я тебя, наверное, сначала трахну, а потом… ик!.. можешь валить отсюда!

— Да как вы смеете! Да вы… Да я вообще люблю одних женщин! Сейчас придет девочка, а вы тут приперлись!

— Еще одна? Ик! Значит, будет две. Хм… Так это еще лучше! Дай я тебя обниму…

— Пошел вон, маньяк! А-а-а!.. Убери прочь свои вонючие руки!.. А-а-а!..

— Ну, пиво пили. Подумаешь… ик!.. цаца какая…

Женский крик вдруг зазвучал глуше, хуже слышен стал и шум борьбы. Перекрестившись, Ленка отворила чуть-чуть дверь ванной, открывавшуюся внутрь, увидела, что дверь, ведущая из небольшого коридора в комнату номера, почти закрыта, лишь слабая щель осталась, а в ней маячит широкая спина какого-то здоровяка. Вдруг мужчина отпрянул, согнувшись (может, получил удар между ног), и Ленка отчетливо увидела в центре комнаты… себя с раскрасневшимся и заплаканным лицом. Ленка-два была в дикой ярости. Она замахнулась рукой, в которой был предмет, очень похожий на туфлю, но обидчик вовремя увернулся. Уклоняясь от удара, он повернул голову в профиль, и в ту же секунду Ленка узнала незнакомца. Это был тот толстомордый здоровяк, который голым свалился на голову вань-царю Воплею XVI.

«Ну и дела! — Ленка машинально отступила на шаг. — Дурдом продолжается. Неужели ось кругозора на самом деле…» Но уже в следующую секунду было принято решение: «Тикать отсюда! Тикать как можно быстрей!» Умом Ленка понимала, что в комнате — она-два, что та Ленка в опасности, что ей вроде как надо помочь, но сердце сейчас заботилось только о собственном Ленкином спасении.

Она выскользнула из ванной, схватила сумочку, висевшую на вешалке, в другую руку — тапки-шлепанцы (туфель не было поблизости) — и была такова.

Скорей к любовнику! Скорей в мир реальных ощущений! В мир секса! Она позволит ему делать с ней все, что ему придет в голову. Трахать ее всем подряд — что попадется под руку. Лишь бы забыть этот ужас! Ужас раздвоения сознания или раздвоения мира. Как же все-таки мы слабы и беспомощны в тех случаях, когда сознание однажды возьмет да разойдется в шпагате между каждодневной обыденностью и внезапным ощущением нереального, неведанного, загадочного… Словно и не было с нами последнего бога две тысячи лет…

В этот момент Ленке требовалось полноты ощущений, доказательств того, что она существует именно здесь, а не в чьих-то фантазиях или грехах. Она почти бежала по Институтской вниз, к Крещатику. Она бежала бы в полную силу, если бы не шлепанцы. Мягкий киевский шифоновый вечер маскировал ее бег. На пути людей попадалось немного, любопытных не встретилось ни одного. Лишь постовой милиционер по долгу службы изогнул правую бровь, увидев Ленку в вечернем платье и шлепанцах. Ах, какое платье было на ней! Совершенно чужое, щедро усыпанное жемчугом с развеянной в нем золотой пыльцой, и одним-единственным — но зато каким! — изумрудом над правым соском бурно вздымавшейся Ленкиной груди.

Ленка летела по Институтской к Крещатику, взлетала, чувствуя подъемную силу счастья. Все обошлось! Все впереди!

Она заскочила в мини-маркет, влезла без очереди и, не взяв сдачу, унеслась с чекушкой коньяка. Ах, как хорошо пить из горлышка «Десну», сладко обжигающую нутро, и знать, что через сорок минут в тебя вольется совсем иная горячая струя — струя его семени. К полноте ощущений надо быть готовым. Они и в самом деле наши ангелы, наши крылья, которые могут вознести нас на такую высоту!.. А потом сбросить оттуда…

Но нет! Долой дурные предчувствия!

Ленка ворвалась на вечерний Крещатик. Сентиментальная монументальность, якобы столичная напыщенность ее не трогали. Она нырнула в переход под Майданом незалэжности, но перед тем как вбежать в метро, захотела кофе. Да, такая вот странная прихоть — кофе! Господи, какое сладкое слово «прихоть» — от него можно кончить.

Она отдала остатки коньяка сердобольному бомжу, который, жалея ее, тут же их вылакал, смело ущипнула за тугую попку молодого парнишку, тот всепрощающе хмыкнул: «Ну ты, тетка, даешь!», протиснулась сквозь тусовку таких же молодых, жутко сексуальных и совершенно не ведающих об этом ребят и девчонок, наконец прорвалась к маленькой забегаловке (страшно подумать: в это время над головой проносился поток машин!), купила стаканчик кофе и крошечную улыбку продавщицы, расплескивая обжигающий кофе на жемчуг и изумруд (неужели они еще на ней?), пила на ходу, сильно захотела писать, огляделась: негде, разве что среди срезанных цветов, уже не надеющихся на то, что их купят, и мечтающих о покое, пустой стаканчик отдала женщине в форме, сторожившей эскалатор в метро, в метро ей стало очень плохо, она не могла вспомнить, вырвало ее или нет, а опомнилась она уже на лестничной площадке перед дверью любовника.

Ленка открыла дверь своим ключом, который сделала втайне от любовника, надеясь когда-нибудь застать его в объятиях другой женщины, чтобы потом заставить его любить их обоих одновременно… В комнате с опущенными шторами в развороченной безумно кровати любовник сжимал в объятиях ее… Ленку-три. Не скрипнув ни одной половицей, Ленка вышла прочь.

И уже стоя на лестничной площадке, пахнущей чужими запахами, перед дверью чужого мужчины, живущей чужими шорохами, Ленка пришла в себя, запричитала по-бабски, но тихо-тихо, будто пела колыбельную. Самой себе колыбельную. Никаких вопросов не задавала ни судьбе, ни дьяволу. Просто нестерпимо захотелось домой — к мужу. И тут она рассмеялась, будто прочла смешной анекдот. Кто ж за нее сделал этот ее выбор? Кто посмел загнать ее в эту удивительную колею, возвращающую ее к мужчине, имя которого она вычеркнула из всех амбарных книг! Это что же, нужно было испытать столько чуши, познать столько истины, чтобы вернуться на круги своя?! Но что это, разве не самое-самое в ее киевском приключении? Выбор все того же мужчины, а не тающий на языке Киев. Выбор все того же мужчины, а не озабоченный подванный вань-царь. Выбор все того же мужчины, а не сумасшедший вань-батюшка, ангелы, русалки, водяные смерчи и ее собственные двойники-тройники. Откуда они только взялись на ее голову?! Да какая, к черту, разница, когда до сумского поезда осталось меньше двадцати минут!

Уже сбегая с последней ступеньки, протянув вперед руку, чтобы на бегу оттолкнуть входную дверь, Ленка вдруг испугалась невероятной догадки. Она поняла-догадалась, что ее ждет впереди в Сумах: «А что если еще одна я опередила меня? А? Ленка-четыре сейчас варит борщ или штопает ненавистные мужа носки?.. Что мне тогда — опять утопиться?»

Ленка замерла, озадаченная новой мыслью: не подняться ли назад к любовнику? — но уже в следующую секунду она успокоилась. Окончательно и бесповоротно успокоилась. Она вышла из дома и уверенной походкой направилась к метро. Ленка знала, какое примет решение, когда вернется домой. Простое решение…