— Таня, где Павлик?

— Ушел с ребятами на футбол. А что?

— Ничего, так. Ты знаешь, у меня приятные новости.

— Правда? Подожди, не говори, я заправлю кисель, а потом мы пойдем в комнату, сядем на диван, и ты скажешь.

— Ну, ну, давай, любительница ритуалов.

— И сначала я немножко поугадываю.

— Не угадаешь! — засмеялся Сергей.

— Повысить в должности тебя не могли, — размешивая кисель, вслух рассуждала Таня, — ты и без того залетел так высоко, что иной раз кружится голова.

— Твоя?

— Нет, твоя.

— Моя кружится, а ты чувствуешь?

— Конечно, — невозмутимо подтвердила Таня, но объяснять Сергею, каким образом она чувствует его головокружение, не стала. — Это отпадает. Присудили цеху знамя? Нет, итоги подводятся в начале месяца, сейчас не время. Похвалил директор? Вижу по твоей хитрючей усмешке, что дело серьезное.

— Я говорил — не угадаешь.

— Готов, — сказала Таня о киселе. — Идем теперь в комнату.

— Еще будешь угадывать?

— Да, еще. Три раза.

— Давай.

— Ты решил поступить в аспирантуру.

— Не угадала.

— Будут строить новое здание для литейного.

— Не угадала.

— Приехал журналист и напишет о твоем цехе очерк.

— Ты воображаешь, что я ужасно тщеславен.

— О-о, еще как!

— Да, так ты полагаешь, что я тщеславен, мелочен, глуп.

— Вот уж нет! Обещал сказать приятное, а сам несешь чепуху.

— Ну-ну, не буду. Можешь думать обо мне все что угодно, а я все-таки муж, глава, и я куплю тебе новую шубу, и Павлик поедет в Артек, и притом я буду отдавать тебе всю до копеечки зарплату. Не рада?

— Рада. Я еще не поняла. Тебя премируют?

— Нет. Я подал рационализаторское предложение, очень выгодное. Какую ты хочешь шубу? Беличью? Или из мерлушки? Я видел как-то в меховом серую шубку из мерлушки, триста рублей, тебе очень пойдет.

— Думаешь?

— Будешь красавица в этой шубе.

— А без шубы?

— Без шубы тоже.

Сергей притянул к себе Таню, крепко поцеловал в губы.

— И Павлик будет просто счастлив.

— Ты все-таки настаиваешь…

— Таня, да это же преступление лишить Павлика такого удовольствия!

— А знаешь, я целый день мучаюсь. Мне очень хочется, чтобы он поехал. И я боюсь…

— Не бойся. Ничего не бойся!

— Ладно. Пусть едет. Мы подарим ему путевку в конверте. Запечатаем и дадим, и пусть он сам раскроет и удивится, да?

— Ну, когда ты станешь совсем взрослой?

— Теперь уже надо говорить: совсем старой. Сережа, вот мел, нарисуй мне вот здесь, на полу, что ты придумал.

— В технике ты не разбираешься, не понимаю, к чему это!..

— Почему ты кричишь? Сережа!

— Ну, хорошо, извини. Мне не нравится, что ты стараешься выглядеть этакой сверхпатриоткой, для которой личные интересы даже не на втором, а на десятом плане. Я дарю тебе шубу. Я дарю Павлику путевку в Артек. А для тебя, видите ли, важнее всего производственные результаты рационализации.

— Совсем не в этом дело. Просто я очень любила, как ты рассказывал мне о таких событиях раньше. «Татьяна, твой муж — изобретатель, светлая голова, он заслужил жирный борщ со сметаной и десять горячих поцелуев. Его предложение одобрено бризом…» И чертил на полу формы, стержни, отливки… Ни черта я в них не понимала, просто мне было очень хорошо радоваться вместе с тобой. А теперь у нас все меньше радости. Я не знаю почему. Деньги, квартира, обстановка, здоровые милые дети, люди нам завидуют, а жить мы стали хуже. Ты сам это чувствуешь! Мне кажется, ты как-то черствеешь сердцем. Я думала, что с тобой этого никогда не случится…

— Если бы я сидел в консервной банке, я бы не менялся. А завод не консервная банка, там железо мнут, как тесто, и человеку не легче. С меня требуют, на меня нажимают, меня щелкают то по лбу, то по затылку, а ты хочешь, чтобы я оставался милым ангелочком и посылал направо и налево воздушные поцелуи. Да, я стал хуже. Да, я стал черствее. И не буду таким, каким был. Можешь меня презирать, но это закон жизни.

— Сережа, что у тебя случилось? Скажи, у тебя какая-нибудь неприятность?

— Никакой. Самый обыкновенный день. Даже удачный. Я ведь тебе рассказал.

— Ты уже решил, кто будет твоим заместителем?

Сергей в упор вызывающе посмотрел на Таню.

— Да, решил, — сказал он. — Тебе это должно быть совершенно все равно, потому что это мой, мой, а не твой заместитель. Но если хочешь, я тебе скажу.

— Не надо, — перебила Таня. — Я сама поняла. Храпов!

— Правильно, — подтвердил Сергей. — Храпов. И тебе не стоит вмешиваться в мои производственные дела.

— Посмотри, пожалуйста, не убежала ли Леночка на дорогу, — попросила Таня усталым голосом. — Она тут играла, около дома.