Жизнь понемногу вошла в нормальную курортную колею.
Вставали очень рано, так как Машенька отнюдь не была засоней, и сразу шли на море. Там Костя занимал очередь в кафе, расположенном на берегу, а Люся с Николкой купались. Потом Люся сменяла мужа, и Николка купался с отцом. За это время очередь успевала подвинуться, и Холодовы на зависть тем, у кого в доме не было живого будильника, усаживались завтракать.
Они могли есть вполне спокойно, не торопясь, поскольку одна половина их старого байкового одеяла, прижатая по углам камешками, лежала на солнце, а другая — под тентом, и таким образом место было занято здесь и там. После завтрака Люся с Николкой ложились подремать на солнышке, а Костя уходил в тень, так как сильно обгорел, и теперь у него с плеч и со спины слезала кожа.
Удивительное ощущение испытываешь, лежа в жаркий день на берегу моря. Солнце гладит тебя своими горячими лучами, блаженная слабость разливается по телу, не хочется двигать ни рукой, ни ногой, только бы вот так лежать и лежать, всю жизнь лежать на песке и слушать плеск моря.
— Вы знаете, не следует так долго находиться на солнце. Это влияет на нервную систему и на сердце. Врачи говорят…
— Ах, врачи! Что они понимают, врачи? У меня есть одна знакомая… Врач, а сама все время болеет…
Люсе кажется, что голоса доносятся откуда-то издалека. Ей очень хочется спать, ничего она сейчас больше не хочет, лишь бы закрыть глаза и безвольно погрузиться в темную пучину забытья.
Она бы заснула, если бы не Николка. Сын не дает ей ни минуты покоя.
— Мам, посмотри, какую я раковину нашел.
— Да… красивая… Покажи папе.
— Сейчас.
На целую минуту Николка исчезает. Море убаюкивает Люсю своим плеском, солнце греет ей плечи, спину, ноги, ветер гладит ей кожу нежной ладонью. И никто не мешает наслаждаться этими великолепными южными удовольствиями.
— Мам…
Опять:
— Мам!
— Ну, что?
— Я хочу построить башню.
— Ну, строй.
— А из чего строить? Из песка?
— Из песка.
— Или из камней? Из камней крепче, да?
— Ах, да строй, из чего хочешь, что ты ко мне пристал, несносный ты ребенок! Вон другие дети лежат смирно, загорают…
— Где лежат?
Люся окидывает быстрым взглядом берег. Лежат взрослые, а дети — нет. Люсе становится немного легче оттого, что не одна она, видимо, страдает от неугомонного маленького человека.
— Ладно, строй башню, — более миролюбиво соглашается Люся. — Из камней строй.
Она перевертывается на спину, надвигает на глаза соломенную шляпу и снова отдается во власть солнца.
Теперь ей никто не мешает. Николка, видимо, обиделся и где-то неслышно развлекает сам себя: то ли строит башню, то ли ушел к отцу под тент. Не надо было на него орать. Впрочем, он не умеет долго сердиться, сейчас подойдет опять с каким-нибудь вопросом.
Нет, не подходит. Упрямый мальчишка. Ничего я ему такого обидного не сказала.
— Николка!
Так не хочется открывать глаза… Вот кого надо было отвезти к тете в Сосновые Выселки — Николку, а самим спокойно отдохнуть.
— Николка!
Да где же он? Вдруг один полез в море? Вдруг… Недаром выли шакалы!
Люся резко вскакивает, соломенная шляпа далеко отлетает в сторону.
— Николка! — кричит Люся на весь берег. — Коля!
— Он здесь, со мной, — слышится из-под тента голос Кости.
Люся быстро оборачивается. Николка сидит рядом с Костей и исподлобья, злорадно — да, да, именно злорадно! — смотрит на мать. Люсе хочется подойти и отшлепать паршивца, но формального повода для этого нет, внешне Николка ведет себя вполне благонравно.
— Иди к нам, — зовет Костя. — Хватит лежать на солнце! И то уж похожа на копченую воблу.
— Костя!
(Не следует при ребенке допускать такие вольные сравнения.)
— Но это же отличная рыба — копченая вобла, — оправдывается Костя.
— Мама — рыба! — ухмыляется Николка.
Люся укоризненно смотрит на Костю: вот видишь, к чему приводит твое пустомельство.
— Мама не рыба, — строго говорит Костя.
— Пойдемте купаться, — предлагает Люся.
— Но ведь еще не прошло после завтрака двух часов, — благоразумно возражает Костя.
— Не будь бюрократом!
И Люся с разбегу кидается в море.
Все идет отлично, какие-то мелкие задоринки — не в счет, все идет отлично до тех пор, пока желудок не напоминает о времени обеда. Первым начинает кукситься Николка.
— Я ись хочу-у…
— На яблочко, — пытается откупиться Люся.
Яблоко твердое и кислое, и Николка успокаивается очень ненадолго.
— Ну, скоро пойдем обедать? — хнычет он.
Люся чувствует, что сын немножко хитрит: не так уж он проголодался. Николка знает, что придется час стоять в очереди за обедом, и учитывает этот резерв времени на развитие настоящего аппетита.
— Нечего торопиться, — осаживает Люся хитреца. — Попозже очередь будет меньше.
— Может быть, сходить за шашлыками? — вызывается Костя.
Люся колеблется. Шашлыки — это, конечно, неплохо, но дороговато. И к шашлыкам ведь надо еще бутылку пива или хотя бы минеральной воды…
А шашлычная — совсем рядом, на самом берегу, и запах жареной баранины распространяется по пляжу. В шашлычную (она же чебуречная) ходят в одних купальниках, сидят за столиками в трусах, тянут пиво и закусывают. А некоторые приносят шашлык на палочках прямо на пляж и едят, не прерывая основного занятия: зажаривания на солнце собственной кожи, сопровождаемого ослаблением сердечной мышцы и расстройством нервной системы.
— Там, наверное, очередь, — замечает Люся.
— Нет, мама, — радостно кричит Николка, — нету очереди!
— Очередь бывает только за чебуреками, а чебуреки жарят вечером, — поясняет Костя.
Люся и сама до шашлыка большая охотница.
— Ладно, — сдается она, — но обедать будем не в ресторане, а в кафе.
Костя кивает в знак согласия. Люся достает деньги, отсчитывает необходимую сумму.
— Три шашлыка и бутылку воды. Да соли не забудь!
— Не забуду.
— Папа, и я с тобой! — весело говорит Николка.
Все-таки бараний шашлык — это вещь. Вряд ли у тети в Выселках поели бы такого шашлыка. И вообще весь день здесь, на курорте — одни удовольствия. Море, солнце, еда… Конечно, и в Москве удается иногда есть кое-что вкусное, но там совсем другое дело: ешь, а сам думаешь о том, как бы не опоздать на работу, или вспоминаешь недовольный взгляд главного конструктора, когда он рассматривал твой чертеж, или… Ах, да что там говорить, мало ли дома забот!
А здесь — никаких. Ну совершенно никаких. И если бы еще удавалось по ночам нормально спать, жизнь была бы настоящим раем.
Ночи же были кошмарны. Задолго до наступления темноты, едва-едва только солнце начинало клониться к закату, Люся представляла себе очередное испытание нервов, и настроение у нее сразу портилось. Она уже слышала в своем воображении истошный Машенькин рев, и уговоры, и брань ее мамы, и шлепанье карт, и грохот костяшек домино, и анекдоты, и многоголосый гогот. Вой шакалов нагонял такую тоску, что самой хотелось выть вместе с ними. Но шакалы, правда, выли не каждую ночь. Зато муж хозяйки, работавший шофером, часто останавливал около дома среди ночи свой грузовик, и Ксеня, не слишком заботясь о спокойствии квартирантов, принималась греметь кастрюлями, кормила мужа ужином, а потом они долго разговаривали за ситцевой занавеской, не смущаясь близким присутствием посторонних людей.
Костя сумел-таки выпросить в аптеке легкое снотворное, и они съедали вечером по две пилюли, но все равно почти не спали. Николка спал, но часто пробуждался, а иной раз дергался и вскрикивал во сне, и Люся по нескольку раз в ночь вставала его успокаивать. Костя стелил на пол одеяло, которое прежде служило в качестве подушки, и всю ночь без сна лежал на животе — обожженные на солнце спина и плечи не позволяли ему принять другой позы. Люсе одной на кровати было удобнее, но она не могла спать из-за звуков и еще оттого, что беспокоилась за сына и за Костю, за их нервную систему.
Утром Костя вставал зеленый, с запавшими глазами, и однажды Люся увидела, что у него дергается веко. Она испугалась: уж не начинается ли у Кости страшная болезнь — пляска святого Витта? У них в доме один старик страдал этой болезнью.
— Костя, — умоляюще сказала она ему по пути на пляж, — давай уедем в Москву.
Он удивился.
— Когда?
— Завтра! Сегодня! Сейчас!
— А море?
— Я не хочу моря. Я ничего не хочу. Только выспаться. И тебе больше нельзя без сна.
— А я хочу каши, — заявил Николка.
— Нет, — поразмыслив, отказался Костя. — Еще половины отпуска не прошло, а мы уедем. Будем отдыхать…
Он говорил, а веко у него дергалось.
— Ладно, — сказала Люся решительно. — Тогда переменим квартиру.
— Но разве ты найдешь сейчас квартиру? — усомнился Костя. — Ведь самый сезон.
— Найду! — пообещала Люся. — Обойду все дома подряд — и найду!