На пороге стояла молодая женщина, скромно одетая, с красивым, но бледным лицом.

— Аркадия нет? — спросила она, вопросительно глядя на Вадима.

— Нет.

Женщина в нерешительности держалась за ручку двери и, казалось, не знала, уйти ей или остаться.

— Может, подождете? Только вряд ли он скоро… Поздно обычно приходит.

— А вы кто?

— Товарищ его. Из армии вернулся недавно. Да вы проходите…

Она устало присела здесь же, в передней, на мягкий пуф, стоявший у вешалки, и, помолчав, спросила:

— Работает Аркадий, не знаете?

— Нет, не работает он, — с раздражением, которого не сумел скрыть, ответил Вадим.

— И не устраивается?

— Не знаю, не говорил со мной об этом.

— Я напишу ему записку, — решительно сказала женщина и прошла за Вадимом в комнату.

Она долго сидела, покусывая кончик карандаша и глядя на чистый листок бумаги. Потом резко встала и сказала:

— Нет, не буду я писать. Если можно, скажите ему, пожалуйста, что приходила Клава, и что терпения у меня уже больше нет, так что если он не пойдет работать…

— Так вы его жена? — перебил Вадим.

— Была, — кивнула женщина. — А теперь вот расплачиваюсь за это… — И, точно спохватившись, она торопливо добавила: — Вы извините, что-то разболталась я, вам-то, наверное, все это ни к чему… Копится, копится, знаете, на сердце, да и прорвется иной раз. Ну, до свидания. Так вы уж ему скажите.

Вадим проводил ее до дверей.

— Я ему все скажу, — пообещал он, и в голосе его прозвучала угроза.

Клава ему понравилась. Миловидная женщина, только очень усталая на вид. Еще бы… Чего ему надо, этому Аркадию? Оставил жену, дочь. Дружит с этими попугаями. Ведь ему двадцать пять лет, пора взяться за ум. Да, так ему и сказать. Пора взяться за ум. Он думает, что сам себе хозяин. Пожалуйста. А все-таки придется выслушать.

Он вернулся к своим книгам, постепенно стал вчитываться, даже увлекся. Оказывается, методом выплавления моделей пользовались еще древние египтяне, изготовляя статуэтки для своих храмов. Тот же метод применял Андрей Чохов, отливая Царь-пушку. Обматывал бревно веревками, а потом обмазывал воском и бараньим салом. Получалась модель внутренней полости ствола. Позже по восковым моделям отливал свои замечательные скульптуры Клодт. Но в промышленности точное литье в Советском Союзе начали применять недавно.

Больше всего Вадима интересовали те сложные, не видимые глазу изменения, которые происходят в металле при плавлении, при добавлении к нему присадок, при заливке и застывании. Когда в книге встречались какие-то непонятные места, Вадим отмечал их, чтобы спросить потом у Петра Антоновича или у Бережкова.

Аркадий вернулся в первом часу.

— Ты еще не спишь? — удивленно спросил он и, потянувшись, зевнул. — Провожал с танцев девчонку. Живет у черта на куличках, знал бы — не пошел.

— К тебе приходила жена, — сказал Вадим.

Аркадий попытался сделать вид, что это сообщение его мало тронуло.

— Да?.. Ладно, Вадька, давай ложиться, — сказал он самым дружеским тоном.

— Слушай, Аркадий, — чуть повысив голос, продолжал Вадим, — я хочу с тобой поговорить. Я просто не понимаю, как ты можешь…

— Опять мораль? Оставь, пожалуйста, — отмахнулся Аркадий. — Слышал я их, довольно, больше не хочу. А от тебя — тем более.

— Но ведь это твой ребенок!

— Вот именно! Не твоя забота.

— А ты? Ты заботишься о нем? — едва сдерживая себя, спросил Вадим.

Лицо Аркадия вдруг перекосилось.

— Тебе нет до всего этого дела, понял? — крикнул он. — Не вмешивайся в мою жизнь! То на Левку накинулся, то до чужой жены ему дело! Живешь у меня — живи и говори спасибо, а не в свои дела не лезь.

— Нет уж, благодарю, пожил!

Вадим бросился в комнату, выдвинул из-под кровати чемодан, кое-как затолкал в него свои рубашки, плащ, пиджак…

— Вадька, ну брось, ну чего ты, — пытался остановить его озадаченный таким оборотом дела Аркадий. — Ведь ты мне сколько неприятностей наговорил, я же не обиделся. Брось, Вадька… — смущенно твердил он.

— Обижаться тебе нечего, — сказал Вадим, — а вот подумать — есть о чем… — И, подхватив чемодан, бросил уже с порога: — Прощай.

— Да подожди хоть до утра! — пытался удержать его Аркадий, вцепившись в ручку двери и мешая Вадиму выйти.

— Пусти!

Дверь гулко хлопнула, но тут же вновь отворилась.

— Принципиальный очень! — крикнул Аркадий вслед Вадиму. — Пропадешь ты со своими принципами, вот что!

Вадим остановился, соображая, как бы похлеще ответить, но дверь снова закрылась.

— А, черт с ним, — махнул рукой Вадим.

Он вышел из подъезда на освещенную широкую улицу и полной грудью вдохнул холодный воздух.